Читать книгу Слова из тишины - Сергей Анатольевич Кулаков - Страница 1

* * *

Звенел кузнечик, жирный жук гудел,

Земля цвела, как под венцом невеста,

И в голове вертелось столько дел,

Что для стихов не находилось места.

Все движется, меняется, живет,

Под ласковым светилом расцветает,

И сладостною ленью неба свод,

Как пищей тело легкое питает.

Но домоседку-душу чем кормить,

Какого ей преподнести напитка?

Сидит душа тихонечко внутри,

Как в костяной коробочке улитка.

Пусть пьет она нектар из нежных снов,

Закусывая сладкими словами,

И чудится, что вот оно руно –

Волшебный дар Колхиды – перед нами.

* * *

Берегом моря бреду я один…

Белые птицы лениво кружатся,

Узкие листики гибких маслин

На обороте в лучах серебрятся.

Пусто. В округе теперь ни души –

Синие горы, да острые мысы;

Только волна еле слышно шуршит,

Только неслышно сменяются числа.

Как благодатна Таврида весной!

В небе эмалевом ярко сияет

Солнце, везде тишина и покой,

Греется чаек беспечная стая;

Местность от берега моря ползет

Выше – в холмы, в величавые горы…

Редкий навстречу пройдет пешеход,

Мимо смотря затуманенным взором.

«Кто я, зачем я, какой-нибудь смысл

Был или не был в моем появленьи?

Есть ли я сам, или я только мысль,

В чьем-то сознаньи мелькнувшая тенью?

Может, вся видимость только обман?

Истинно то, что узнать мы не в силах…»

Передо мною другой океан

Глухо шевелится – Вечности милой.

Элегия юга

Гуляю в роще молодых маслин;

Здесь ветерок прохладный обдувает,

А там, снаружи, солнце припекает,

И сквозь листву мелькает моря синь.

Лениво птичка мелкая спорхнет,

Звучать в жару такую нет охоты;

На ветерке, пропитанная потом

Рубашка сохнет. Очень жарко днем

По склону подниматься на пригорок,

Где роща молодых маслин растет

И маленький ещё масличный плод

На белой ножке зреет; а над морем,

Куда неведомо, но к югу строго

Обрывком ватным облако плывёт,

И парус белый тает, точно лёд

В бокале кюрасао голубого…

Жара сжигает у маслин листы,

Траву на склоне; без сомненья, может,

Пожалуй, и всю живность уничтожить,

Когда б не наступленье темноты.

Лениво телу, тяжелеют веки,

И стоит только на траву присесть,

И прислониться к дереву, как весь –

Уже пропитан точно дрёмой некой.

Мне нравится, что я сижу один,

Что телу ветерок несёт прохладу,

Ещё мне по душе, что море рядом,

И – шелест листьев молодых маслин.

Цикады звенят в масличной роще…

Жара. Июль. Безоблачная синь.

Так низко в небе ласточки петляют;

Из блеклой, узкой зелени маслин

Цикадный хор звенит, не умолкая.

Нет ни души. Один, в густой тени

Каштановой аллеи, отдыхает

Какой-то пешеход, а здесь звенит,

В маслинах, хор цикад не умолкая.

Жара господствует. Всё ей одной

Подчинено, всё ею изнывает.

А здесь, в маслинах, несмотря на зной

Звенят, звенят цикады не смолкая.

И, как спартанцев маленький отряд

Средь скал родных, цикадный хор не знает

Перед жарою страха – каждый рад

Среди своих звенеть, не умолкая.

*

*

*

Слова во рту круглей, чем спелый виноград,

А плоскость языка слегка наклонна,

И звонко катятся созвучья изо рта,

Как в детстве, помнишь, обручи по склону.

И солнце вертится, как обруч золотой

По чаше небосклона голубого,

Как виноградиной упруго-налитой

По языку прокатывалось слово.

Хрустают звонко буквы-льдинки на зубах,

Не сплюнешь их в кулак и там не спрячешь.

Разомкнуты уста, гортань ещё слаба,

Но катится, сияет звонкий мячик.

Слова всегда нежны, а воздух так шершав,

И гибнет звук, едва успев родиться,

И слово хрупкое к изнеженным ушам

Лишь эхом тихим сможет докатиться.

Перед ливнем

Утробный звук пустого неба,

Среди сухого дня на юге,

И, как голодный хочет хлеба,

Так бредит влагою округа.

Еще с утра так душно было,

И как-то сразу потемнело,

А птица, что весь день парила,

Махнув крылами, улетела,

И только туча дождевая

Летит на нас атакой конной,

И низко ласточки летают

Над местностью пустой и сонной.

Августовская гроза в полдень

Шел август. Где-то в середине

дня потемнело все вокруг.

Предтечей грозового ливня

чугунный с неба ухнул звук,

и прокатился гулким эхом

по низким, темным небесам,

как будто демон злобным смехом

смеялся прямо нам в глаза.

Вдруг стало тихо, точно звукам

не доставалось места тут,

и ливень лишь лощеным стуком

забарабанил о листву…

Из серебристых, плотных ягод,

созревших где-то в небесах,

на разогретых плитах сада

полтины плющила гроза.

Лето проходит

Проснувшись к полудню, напившись чаю,

Сижу в плетеном кресле, наблюдаю

За труженицей вечною – пчелою,

За мотыльков воздушною игрою

(они вокруг цветов вовсю резвятся

и отдыхать на лепестки садятся);

Гляжу, как шмель свой хоботочек тонкий

В цветок вонзил и пьет, как из соломки,

Как муха гладит лапами головку

И, проявив отменную сноровку,

От рук моих проворно ускользает…

Нить паутинки медью отливает,

Подрагивая в ветерке, по плитке

Три муравья наперерез улитке

Медлительной спешат куда-то срочно:

Добычу отыскать или своим помочь…

Взлетела, наконец, зануда-муха

И зазвенела сплетню мне на ухо.

О, лета лень! Ты так неистребима,

Но осени присутствует незримо

Дыханье, и вечерняя прохлада

Нам как бы говорит: «Пожалуй, надо

Достать уже одежды потеплее,

Раз вечера прохладные не греют»;

И осень разноцветная все ближе

К нам подбирается, как бисер нижет

Дни, удаляя дальше лета край.

Мы свидимся не раз еще! Прощай!

* *

*

О, песня чистая Серебряной трубы,

Как сладки звуки каждой ноты,

А всякие слова тяжелы и грубы,

И вымолвлять их нет охоты.

Куда приятнее здесь просто помолчать,

И размышлять под звук прибоя;

Нам грозной Вечности не вынести печаль,

И сложно совладать с судьбою.

А ранней осени так нежен каждый день,

Прозрачный воздух солнце греет,

И море теплое шумит у самых стен

Жилья; инжир медовый спеет…

Еще купальщики плескаются в волнах,

Под мягким солнцем обсыхая,

И теплым вечером бутылкою вина

Обед гурманы запивают.

И ночь бесшумная слетает с близких гор,

И небо мечет звездопады,

И мыслям диким открывается простор,

И кажется, что счастье – рядом.

* * *

В прозрачном воздухе и горные пейзажи,

И села сонные в плену янтарном спят,

Но море Черное шумит ворчливым стражем,

И солнцем отраженным режет взгляд.

Вершины горные окутаны величьем.

В туманной дымке растворился горизонт,

И жмутся к берегу поближе стайки птичьи,

Как греки первые, входя в Эвксинский Понт.

День нежен в сентябре, как мякоть винограда,

Не нужны никому подгнившие слова;

Простая тишина дается нам наградой,

А речь упругая теряет все права.

Крым осенью

Ну вот, пришла пора дочитыванья книг,

И мыслей, длинных, как стопа слепца-Гомера,

И двигает язык железом слов-вериг

Охотней менее, чем ссыльный на галеры.

А в небесах, смотри, какая синева!

Как ровно стелется лазурная дорога…

Взгляни, там горизонта тонкая канва

Жемчужной дымкою украшена немного,

И есть какая-то пронзительность во всем,

Как будто в извлечении долгой-долгой ноты;

И птица в вышине едва махнет крылом;

И волны катятся на берег с неохотой;

И время тянется весь длинный-длинный день,

Как на веретено наматывали пряжу,

Покуда длинная, заостренная тень

От кипариса, стрелкой на восток не ляжет.

Но есть фальшивинка в звучаньи слова Крым;

Куда приятнее певучее: Таврида.

Так дышится легко осенним днем сырым,

И жизнь туманная клубком тяжелым свита.

Смотрю на дождь из окна

Смотрю на то, как под окном

Блестит трава, кусты и листья

Трепещущей березы; быстро

Спешит – под зонтом – пешеход.

А в свете фонаря, наискось,

Осенний, долгий дождик льет.

Когда б не этот свет дремотный,

Да капель клекот жестяной

(О подоконник за окном),

Дождя и не видать работы.

Ах да: по лужам, как зерном,

Из темноты швыряет кто-то…

А дождь не прекращает лить,

И долго я гляжу на лужи,

На то, как мокнет все снаружи,

Под струйками дождя дрожит…

Пускай, ещё не скоро стужи,

Но и теплу уже не быть.

* * *

Как чудно жить! Какое наслажденье

В осенний вечер – книга в тишине.

За окнами – суровое гуденье,

А здесь тепло и книга… Но, извне