Читать книгу Путь - Сергей Басалаев - Страница 1

Жизнь продолжается

(биографический рассказ)

Огненной сферой в сознании возникает вопрос: кто может принять меня таким?

Порой я ощущаю себя перекрученным корнем мандрагоры, отчаянно пытающимся на всю Вселенную прокричать:

– Зачем я пришел в этот мир?!

Но она безмолвна, словно сфинкс. Мой "голос" слаб, чтобы эта непостижимая бесконечность услышала меня. Я – крохотная песчинка, затерянная в безбрежном океане людей. Или нет! Я – шляпа фокусника, из которой никогда не появиться белый кролик.

У меня никогда не было нормальной жизни, где есть ясли, детский сад, школа, затем институт, любимая работа и настоящая любовь. Родовая травма перечеркнула ход событий, приговорив к одной из самых тяжелых форм ДЦП.

Мои руки и ноги ведут себя, словно хиппи, принявшие наркотики. Непроизвольные хаотичные движения, совершаемые конечностями и телом, мешают мне всегда. Так что от меня следует держаться на расстоянии.

С этим можно было бы жить, если бы ни мощный тонус всех мышц, сильнейшая спастика, при которой ощущаешь себя нейтронной звездой, сжимаемой с чудовищной мощью. В таком состоянии пить, есть чрезвычайно сложно. В такие непростые минуты я хочу прокричать, что мне нестерпимо больно, но и это невозможно. Я лишен речи. Есть от чего впасть в отчаяние, не так ли?

Но, к счастью, для общения с окружающим миром оказалось достаточно палочки и дощечки. Вот такие, в сущности, мелочи были найдены.

Однажды к нам пришла очередной невролог, коих в моей жизни было великое множество. Она посоветовала родителям сделать палочку, закрепить её на руке, доску с дырочками разных размеров, в которые я должен был попадать ею, развивая координацию движений. Но это занятие мне не понравилось, я считал его скучным.

К тому времени мне исполнилось 12 лет, я по-прежнему не мог говорить. Но, как это часто бывает, помог случай. Однажды папа предложил поставить на мой стол пишущую машинку. Сначала я пытаться нажимать на кнопки руками, но машинке такое обращение не понравилось, ее просто клинило от «возмущения». Потом я попробовал нажимать на клавиши носом, но на сей раз, это не понравилось мне. Хотя было уже лучше: я стал иногда попадать по нужным буквам. И тут кстати пришлась та палочка, папа приложил ее к моей голове и предложил нажимать ею на клавиши. Это было толчком к созданию устройства, которым я сейчас пишу и рисую.

В результате на свет появилось универсальное устройство, в домашнем обиходе мило названное «хоботом». Почему «хоботом»? Наверное, потому что хобот для слона – это рука. На его создание ушли: один обод от сварочной каски, один электрод и один наконечник от медицинской груши. С помощью «хобота» я стал играть и еще долго бы играл с солдатиками, если бы моих родителей не осенила одна умная мысль: при помощи «шапки» можно меня учить. С этого дня моя спокойная жизнь закончилась, мне нравилось осваивать новое.

Однажды папа, хорошо рисовавший в детстве, предложил попробовать и мне. Казалось бы, как? На все тот же «хобот» он сделал держатель для кисточек, который надевался на электрод, так я начал «творить». Мне понравилось это ощущение возможности выразить чувства и раскрыть свой внутренний мир.

Конечно, у меня получалось, мягко говоря, не очень хорошо, но было огромное желание рисовать, а для этого нужно было получить знания в изобразительном искусстве. Моим Учителем и Наставником стала Елена Георгиевна Павлова, талантливый художник и мудрый педагог. Она много и терпеливо занималась со мной. Не всё сразу удавалось, но Елена Георгиевна помогла мне найти свой стиль в графике и в акварели.

Я счастлив, что в моей жизни появился этот светлый человек. Елена Георгиевна открыла для меня мир абстрактного искусства, мир, где главное не форма, а цветовое выражение своих чувств к миру, к людям, к самому себе. Я бесконечно благодарен своему Наставнику.

В мой день рождения, 17 ноября 1999 г., в Мурманском художественном музее состоялась моя первая выставка. Там были все мои друзья, преподаватели, просто случайные люди и, конечно, мои родители. Я ощущал столько взглядов. Странное чувство. Наверное, нечто подобное испытывает человек в затяжном прыжке. Для меня это было ново.

Жизнь продолжалась. Букварь мне не нравился, рассказы там были скучные и примитивные… Читать я научился довольно быстро и, главное, писать, для меня это означало «говорить».

Я опускаю подробности долгого пути «от имбецила до человека с нормальным интеллектом», который со мной прошли родители, доказывая мою «норму» во многих инстанциях.

Дело в том, что в моей медицинской карте стоял диагноз – имбецильность, попросту говоря, полшага до идиота. Чтобы снять этот «ярлык», нам пришлось пройти через «строй» психиатров. Был даже судмед эксперт. Давая оценку моему состоянию, он сказал, что у меня «ангелоподобное» лицо, и поставил диагноз «дебильность». Казалось, все усилия, все знания сводились к нулю, и начинали одолевать сомнения в собственных умственных способностях. Это было очень тяжело. Словом, очередной, казалось бы, более легкий диагноз должен был нас обрадовать, но это означало, что я мог освоить лишь элементарные знания, и дорога в общеобразовательную школу закрыта. А мне очень хотелось учиться, я, как губка, впитывал все новое. Мои родители это понимали. И, наверное, только вера в меня и в то, что есть на земле умные, добрые люди, поддерживала моих папу и маму в этой долгой «битве».

Было пролито много слез, но к счастью этот этап позади…

Наконец-то, в 15 лет я начал «ходить» в школу. Вернее, учителя стали приходить ко мне.

В школу меня приняли сразу в 5 класс. Это было домашнее обучение по программе общеобразовательной школы. Первое время я стеснялся учителей, но, к счастью, они оказались мудрыми замечательными людьми, и вскоре мы подружились… За год я освоил программу 5 и 6 класса. А в мае 2005 г. был маленький «домашний» выпускной. Смешанные чувства… Печально от того, что я стану редко встречаться с моими любимыми учителями, и приятно от чувства свободы! У меня появилась масса времени!

Я увлекся многими вещами. В результате поисков выражения себя родилась серия работ, созданных в Photoshop, потом при помощи программы 3D MAX. Жаль, что в работе с акварелью взял долгую паузу. Думаю, я ещё вернусь к этой технике. Просто хочется много успеть и прочитать, и посмотреть, и сделать.

Недавно попытался создавать работы во фрактальной графике. Фрактал в переводе с латыни означает – сломанный, дробный. Эта техника открывает мне бесконечные перспективы для творчества.

Люблю читать. Предпочитаю философскую литературу и фантастику, но вообще, мне нравится все жанры, кроме скучного. Обожаю книги Сергея Лукьяненко. По-моему, этот современный писатель-фантаст в своих произведениях блистательно сочетает глубокие философские темы с хорошим юмором. Люблю творчество братьев Стругацких. Список обожаемых мною авторов и их произведений могу продолжать очень долго.

Кинематограф – моя страсть, люблю наши фильмы 60-80-ых годов. Обожаю Эльдара Александровича Рязанова, Марка Анатольевича Захарова и Георгия Николаевича Данелия. Когда я в депрессии (что часто бывает), смотрю «Мимино», и мне становится легче.

Люблю и зарубежное кино, особенно фильмы Стивена Спилберга, Стенли Кубрика, Роберта Земекиса, Роберта Родригеса, Квентина Тарантино, Тинто Брасса и многих-многих других.

А когда я включаю музыку моих любимых композиторов – Алексея Львовича Рыбникова и Эдуарда Николаевича Артемьева, их чарующие мелодии переносят меня в фантастический мир, полный парящих замков и скал, миологических существ и невиданных растений.

У меня часто бывают депрессии, наверное, это видно в некоторых моих компьютерных работах. Я пытаюсь рассказать о своем внутреннем мире через картины. Но как бы мне ни было тяжело, я знаю, что со мной всегда рядом мои мама и папа, друзья, которые терпят мой скверный характер уже много лет.

Я люблю этот мир, несмотря на его несовершенство!

Создание замка мечты

Беру прохладный морской песок, затем чуть разжав ладонь, выпускаю тонкой струйкой. Потом вновь зачерпываю и выпускаю. И все по кругу. Брать и отдавать… Довольно тяжелое занятие – создание замка.

Позади услышал частое пыхтение. Обернулся, но оказалось уже поздно. Золотистый ретривер с радостным лаем пронесся сквозь башню надежды, до основания разрушив ее.

– Ах, ты моя умница…

Толстый дядька нежно треплет пса, чуть не целует его. Да, собака – друг человека…

Пальцы вновь взяли мягкий прохладный песок, рука замерла над верой – основания замка мечты. Ладонь чуть разжимается, и песчинки словно создают что-то новое, что-то прекрасное, если человек захочет.

Синее море о чем-то тихо шепчет. Людское море громко гомонит многоязычием. Расплавленный полдень над пляжем парит…

Занялся созданием моста дружбы, как вдруг откуда-то с неба на него обрушился волейбольный мяч. Дружба покачнулась, но устояла.

– Танька, сгоняй за мячиком! – бас, словно корабельный сигнал тревоги, громыхнул откуда-то справа.

– Щас! – отозвался звонким колокольчиком девичий голос.

Пара стройных ножек выросла из небес… Посмотрел вверх, ба!.. Рост сто девяносто, глаза – большие озера, золотые волосы солнечным водопадом стекали на пышную грудь. М-да, из-за таких женщин в древние времени начинались кровопролитные войны.

– Можно к Вам? Сто лет ничего не лепила, – пропела она.

– Пожалуйста… Присоединяйтесь.

Она, кинув мяч куда-то влево, плюхнулась на коленки и прокричала:

– Я щас! Пять минут!

Ее тонкие пальцы погрузились в мягкий влажный песок.

– Как Вас зовут?

– Неважно… Предположим, Дождь.

– Дождь? При такой жаре!.. Прикольно! – прощебетала она, вливая тонкую струйку в башню любви. – А давно Вы здесь на пляже?

– С десяти, создаю большой защитный вал.

– Угу, – кивнула она, и, выпуская несколько песчинок из пальцев, спросила: – Кем Вы работаете?

– Пишу разные рассказы, повести, – пропыхтел я, утрамбовывая пол для огромного зала благополучия.

– Ясно, – разочарованно выдохнула она.

В это время над замком нависла огромная черная тень, и бас прогромыхал:

– Танька, ну где возишься? Все уже заждались тебя.

И чудовищно волосатая лапа схватила и подняла ее. Такая же чудовищно волосатая нога, походя, пнула замок, наполнив мой рот влажным песком.

– Пока, – радостно прокричала блондинка с плеча амбала.

Весело киваю, сплевывая песок, а в голове звучит: «у любви, как у пташки крылья…» Не знаю, как обстоит дело с крыльями, но ноги у этой любви ужасно волосатые.

Два по полудню. Страшное пекло… Перед глазами стоит картина Дали "Постоянство времени"… Интересно, наши тени тоже мучаются от жары?..

Два тридцать. Какой-то толстый рыжий мальчик напИсал на башню творчества, прокричав: "Мама-мама, я – дракон! ", и со всех ног бросился прочь. Наше будущее обильно увлажнило наше настоящее. Прекрасно!

Три часа. Веселая компания молодых людей дружно прошлепала по замку, до основания разрушив его. Ах, эта дерзкая юность – пара страстной любви и ощущения полноты жизни. Будьте счастливы, молодые люди!

Четыре часа. С юга быстро надвигается тяжелая грозовая туча. Подул прохладный ветерок. Интересно, почему все так спешно уносятся?

– Молодой человек, молодой человек, – чувствую горячую ладонь на плече.

Поднимаю голову, вижу дородную женщину лет пятидесяти. Ее глаза лучатся теплой заботой.

– Ужасный шторм надвигается!

– Спасибо. Я обожаю грозу. Я рожден в день, когда была страшная буря. К тому же, мне необходимо достроить свой замок.

Она покрутила пальцем у виска и рванула с пляжа что есть мочи. Какая заботливая женщина!

Полпятого. Ветер стал плотным настолько, что его можно есть. Каким-то чудом замок оказался построенным. Вскочив на ноги, я прокричал сквозь рев шторма.

– Мир прекрасен! Люди, цените каждый миг жизни!

Секунда, и ярчайшая вспышка ослепила глаза. Небо ударило кривым светящимся посохом молнии о землю. Мое тело пронзила нестерпимая боль… Дальше – тьма, холодная пустота обморока.

Открыл глаза… Мерцающее ночное небо смотрит на меня миллиардами звезд. Как красиво! Сел. Взглянул вперед, и о чудо – замок цел!

За ним расплескалась одна лишь мягкая, теплая пустота. Казалось, что небо пролилось на Землю. Пошатываясь, подошел к шуршащему теплому небу… Взглянул на замок, улыбнулся ему и погрузился в звездный простор.

Отражение глубины

Вытягиваю вперед руки – тьма теплая и липкая. Не видно ни зги. Где я? Последнее, что помню: спускаюсь в подвал и… Тут лоб отозвался тупой болью, все ясно: поскользнулся, упал, очнулся… М-да, приехали.

Пытаюсь нащупать выключатель. Рука раз за разом проваливается в мягкую пустоту. Внезапно слева – яркая вспышка. Странно, ничего не понимаю.

Неподалеку плясало огненное веретено. Волна липкого страха, смешанного с любопытством, накрыла меня с головой.

Шаг, другой, и веретено превратилось в костер. Вижу все, словно в кривом зеркале, дым ест глаза. Что там? Танцующие тени. Дрожащие сполохи пламени выхватили два странных силуэта.

Один – огромный, с вывернутыми назад, как у кузнечика, коленками. Существо, с заломленным на затылок растрепанным тюрбаном, медленно крутило на вертеле тушу дикого кабана. Почему-то в памяти вдруг всплыли имена языческих божеств.

Жир с туши закапал в костер, и трепещущее пламя озарило второго. Юноша в оранжево-красном одеянии буддистского монаха махнул тонкой рукой.

– Иди скорей к нам!

Вокруг плескалась теплая ночь. Облизав пересохшие губы, я осторожно побрел к костру.

– Чо, уже пришел? – Пробасил детина.

Костер окутал меня расслабляющим жаром и ароматом запечёной свинины. Сизый дым нахально лез в нос и глаза и неприятно щипался. Украдкой взглянул на здоровяка, возникло чувство, что знаю этого амбала.

– Не уж то меня не признал? – хитро сощурился он.

Судорожно проглотив липкий ком страха, растерянно помотал головой.

– Я – сатир. Можно просто Сат. – Детина протянул мне огромную пятерню.

От него разило едким запахом козла. Я закашлялся.

О-о-оче-е-ень при-при-приятно, – пролепетал, заикаясь.

– Это я помог тебе затащить в койку всех твоих баб! – Пророкотал Сат и гордо ударил кулаком по волосатой груди.

Вот так заявление! Лавина вопросов готова была обрушиться на выскочку-Казанову, но горло стянул стальной обруч спазма.

– И помог загрязнить свою карму, – печально выдохнул юноша. Задумчиво почесав лысую голову, добавил:

– Кстати, меня зовут Дзен Бу.

– Ну вот, опять понес мистический бред, – лениво проскулил сатир. Затем, наклонившись ко мне, шепнул:

– Хочешь наваляем этому лысому зануде?

В голове – полный сумбур. Не зная, что ответить, я беззвучно хватал воздух, словно выброшенная на берег рыба. Между тем, Дзен Бу спокойно улыбнулся.

– Да, давай. Но это будет всего лишь бой с собственной тенью.

– До чего же ты нам надоел! – плаксиво простонал Сат, и запрокинув массивную голову, печально произнес:

– Помнишь, ты вступился за Александрова? Лысый тебя подтолкнул к этому благородному поступку. А если бы промолчал, как все, то щас возглавлял бы крупнейшее издательство и греб бабки лопатой.

Сердца забухало, точно паровой молот. В ушах зазвенело. Откуда это существо может знать эпизоды моей жизни?

– Недальновидно мыслишь, неглубоко, – кинув сухую ветку в костер, изрек Дзен Бу. – Помните о бумеранге кармы. Рано или поздно, все вернется к нам.

– Этот лысый чувак говорит статусами из "Контакта".... Как же он нас задолбал. – Сат хлопнул себя по лицу и печально усмехнулся.

– Помнишь, когда тебе было десять, ты хотел спереть куль конфет на Светкиной днюхе?

С выпученными от удивления глазами, обескуражено киваю. Откуда-то повеяло советским шоколадом: "Мишка на севере", "Аленушка". Живот призывно заурчал, а передо мной в воздухе завис тот самый синий кулек…

– Догадайся с трех раз, кто тебе помешал? – Гневно скрестил мускулистые руки на груди Сат и уныло посмотрел на Дзен Бу.

– Красть – грешно! – Строго отрезал монах.

– О, да! Кража конфет – это тяжкий грех! – театрально всплеснул руками Сатир.

– Эта кража – песчинка. В тебе есть потенциал светлой энергии, заложенный высшими силами. Не уходи на тёмную сторону, – убеждал Дзен Бу.

– Да кто вы такие?! – заорал я во всю глотку, без сил рухнув на колени.

– Как кто? – вскинул брови лысый. – Мы – отражение твоей души. Я – твой светлый слой, а Сат – темный.