Читать книгу Боги Яви. Рождения Князя - Сергей Беркут - Страница 1

Этот мир придуман не нами,

Этот мир придуман не мной…

Л. Дербенёв.

Пролог.

История вторая.

Сигарообразный объект серебристого цвета, вышел на основную орбиту тёмного спутника, небольшой голубой планеты. В каюте цвета «песчаный песок»,  раздался мягкий шипящий голос. – Стыковка со станцией «М-1.1» через двадцать три минуты сорок секунд, получено разрешения швартовки к модулю восемь. –

Итого нервно вздохнул, стоя перед большим зеркалом и всё не мог определиться со своим выбором, надеть на встречу с дядей, строгий костюм, или всё же изумрудное платье подчёркивающие его натуральную худобу.

Решив всё – же, если у него с дядей Нагом деловая встреча, то наверно черного строгого костюма хватит, и он отбросил его на «холмистую»  постель, которая была похожа, словно тут эти недомерки гномы с планеты Конан-3, камней наворотили. – Так-то оно лучшшше! – прошипел он.

Корабль согласно траектории спирали, стал заходить на вторую орбиту спутника, при этом совершая всё реже маховые вращательные движения. Из недр, одного из многочисленных кратеров, появился острый энергетический фиолетовый луч. На передней части корабля, замерцал ярким светом многогранный пульсатор, осветив тем самым космическую кромешную пустоту. Луч нервно пошарил по космическому пространству, нащупал маяк корабля и стал медленно заводить его, в эту, казалось – бы, бесконечно чёрную сквозную дыру спутника.

– Стыковка на модули восемь завершена. – Все тем же мягким приятным голосом повторили в шлюзовом отсеке. Итого взял свой чемодан и вышел в ярко освещённый искусственным светом огромный прямой коридор, ведущий далёко в подземелья планеты.

Перед ним стояла коричневая громоздкая дверь, вся обшитая кожей, он аккуратно одёрнул на себе пиджак своими длинными пальцами, поправил свой белый накрахмаленный стоячий воротничок рубахи и робко постучал в дверь.

– Да, да! – раздался скрипучий старческий голос, из-за глухих дверей. – Входите… –

Итого потянул на себя золотую ручку двери и немного приоткрыл её, робко сделал туда первый шаг. – Ох…, мой дорогой и столь любимой племянник!.. – хозяин кабинета встал выползать из своего насиженного места, встречая вошедшего. – Наконец-то!.. – Милорд не вставайте! – ответил Итого. – Сидите…, сидите… – забеспокоился он, вглядываясь в уже не молодого совсем, посеревшего от времени старика. Дядя всё – же упрямо поднялся, опираясь на позолоченную ювелирную трость, с ручкой из дорогой кости, какого – то видимо редкого животного, «не исключено, что и разумного», и слегка шаркая своими ногами, затопал навстречу родной крови.

– Дорогой дядя!.. – приобнял старика за плечи, проговорил Итого. Старик крепко обнял племянника, по-доброму похлопал его по спине и махнул, приглашая на облачное  кресло напротив своего стола, сильно высохшей и дряблой рукой. – Устраивайся… – ответил тот. – Как долетел?.. – усаживаясь на своё место, деловито поинтересовался хозяин кабинета. – Дядя, всё хорошо, перелёт прошёл спокойно, спасибо вам… – Кивнул Итого, удобно поёрзав в мягком кресле, морально готовясь к серьёзному разговору с милордом. – Как успехи в личной жизни?.. Уже нашёл себе достойную пару?.. –  блеснул своими жёлтыми глазами, крякнул старик, разглядывая  проницательным взглядом своего племянника. Дядя всегда был напорист своим непростым характером, как говорят про таких: сразу любил брать быка за рога. – На личном фронте всё хорошо. – Ответил он. – И в какой он ипостаси лучше?.. – не отрывая своего змеиного взгляда, усмехнулся старый лорд. Молодой ящер тут – же смутился и отвёл глаза в сторону, стал скромно разглядывать натёртый до блеска паркет, возле ног.

– Молодец!.. – дядя щедро хлопну по ровной поверхности стола ладонью. – Я же говорил…, что в тебе больше течёт нашей крови! Не то, что, этот проходимец, твой второй родитель! – дядя заулыбался, серая плёнка на половину заволокла его огромные жёлтые глаза. – В нашем роду женская кровь особа сильна… – и старый милорд радостно потёр свои четырёх палые ладони.

– Догадываешься…, для чего ты тут? – спросил старый Аннунаг. – Нет, милорд. – Напрягся как-то сразу молодой Итого. Но от старого и опытного не в меру потускнелого взгляда ящера, племяннику стало сразу как-то не по себе в своём тёплом кресле, словно он мелкий грызун перед многовековым хищником. В прочем, оно так и было.

– Я уже довольно стар…, мой юный друг и управлять торговой корпорацией Ишилим мне становится всё трудней и трудней. – Аннунаг замолчал и взял небольшую паузу в разговоре, закатив свои глаза. – Дядя не говорите так! А как же ваше очередное омоложения?.. – Итого взмахнул рукой, указав в не определённую сторону тёмной вселенной. – Видишь – ли…, – заскрипел Наг, – омоложения организма можно делать хоть вечно. Заменить, например любой орган в твоём организме или сустав, но есть во всём этом один тонкий нюанс, – лорд тяжело вздохнул, – мозг любого разумного нельзя не омолодить, не поменять. –  Мутная плёнка заполнила до краёв на секунду глаза милорда. – Как говорят на нашей родной планете. Если своих мозгов нет…, чужие не вставишь… – Лорд закашлялся. – Проклятые законы мироздания и кто их придумал! Потому придётся видимо скоро, уйти, в вечное забвение снов и оставить тебя одного в этом грешном мире мой совсем юный Итого. Время пришло… – Дядя попробовал неуклюже улыбнуться своему единственному племяннику. – Но сейчас давай о деле…, время дорого… – старик сразу-же стал серьёзным и его мутный взгляд прояснился, словно он скинул со своих плеч, лет триста, зрачки его вертикально сузились до абсурда. Он ловко защёлкал на мониторе кнопками, и перед ним развернулась звёздная карта этого крохотного по меркам вселенной, мира.

– Это, планета Мидгард. – указал пальцем на виртуальное изображение небольшой звездной системы, где – то далёко затерявшейся от цивилизованных центральных техногенных миров маленькой точки. Итого стал внимательно изучать этот дикий и пугающий его, совсем пока неизвестный мир на голубом мониторе. – Но вед это граница светлых миров?.. – удивился он и посмотрел вопросительно на своего дядю. – И что, тебе в этом смущает?.. – ответил тот. – Коалиция тёмных миров давно уже собрала вокруг себя все примыкающие поскудные миры, под предводительством самого Чернобога, – пояснил дядя, совсем ещё молодому и зелёному, «в прямом смысле этого слова», своему дорогому племяннику, – вооружила их, и они вот-вот готовы сорваться и вцепятся друг другу  в глотки, словно цепные псы самого Пекла. Силы на границах диких миров, собраны огромные, можно сказать не бывалые, я такого не то что не помню, но и некогда не слышал в нашей истории. А мы в это время…, а точнее быть ты…, возглавишь нашу корпорацию, и займёшься этим лакомым и столь дорогим для нас десертом. – Карта планеты горизонтально растянулась перед носом Итого. – Многочисленные посланные геологические экспедиции, составили подробный отчёт, об этой не большой планете и оказалось,  что: она большую часть своего времени находится в светлых мирах Сварожьего круга и только на небольшой промежуток времени заходит в тёмный мир приграничья. Очень интересное сочетания для планеты, не находишь?.. Видимо из-за этой её специфической особенности, она засыпана очень дорогими минералами и таким металлом, как золото, платина и даже найден уран, на этой маленькой крохе. – Лорд великодушно дал время осмыслить сказанное племяннику. При слове золото, племянник заёрзал на кресле, а при слове уран, он испытал кратковременный оргазм, закатив свои большие красивые глаза под самый лоб.

– Дядя, а можно вина?.. – сглатывая горечь в своём пересохшем горле, просипел молодой ящер. Высокородный великодушно кивнул. Итого встал, подошёл к столу, взяв графин, плеснув в хрустальный бокал красного, немного густого, похожего на кровь  демона Яхве вина, сделал глоток, прикрыл глаза. «Да, а на своих удовольствиях дядя не привык экономить», подумал он, «А ведь вырисовывается жирненькая тема…, разработка урана…, перед началом вторжения, какие перспективы…, просто голова кругом!» и он с отпитым бокалом неторопливо вернулся на своё место, стараясь не показывать своего волнения старому ящеру, свои чувства его научили держать при себе ещё с самого детства. – А как же Светлые миры!? – стал потихоньку приходить в себя молодой ящер. Дядя отмахнулся старческой рукой. – Белобогу теперь не до приграничья! Ведь наша корпорация ранее взятых на себя обязательств не нарушает перед ним, не единого пункта нашего договора. Мы теперь зарегистрированы как гуманитарная организация, Черная Звезда. Причём эта планета, входит в тёмные приграничные миры на двадцать четыре тысячи оборота, юридически мы перед ними чисты, ведь геноцида для его населения мы не собираемся устраивать. А Чернобог сильно обижен на своего брата и взялся за него серьёзно, пока они будет выяснять свои отношения между собой и меряться силой. Мы будим торговать рабами с диких миров, продавать паскудным мирам оружие, а главное займемся разработками ресурсов этой планеты! – Дядя мерзко захихикал и потер руки, предвкушая хороший барышшшш. Итого одним глотком осушил свой бокал. – Но там-же белые племена Гойи?.. – посмотрел на довольного собой и счастливого дядю, племянник. – А что Гойи?.. – он встрепенулся, – во-первых, они занимают всего небольшую северную часть суши, которая больше подходит им по климату и похожа на их родные миры. Во вторых… – продолжил лорд Аннунаг, – если к ним хлынут с приграничных миров беженцы, как ты думаешь, чем они начнут, занимается? – он посмотрел очень проницательно на своего племянника, сузив глаза. – Правильно… – и лорд поднял свой скрюченный палец вверх. – Они постараются их привести в этом хаусе хоть к какому-то порядку. А ведь ресурсы племён Гойи то же не безграничны на этой планете, а мы им в этом деле услужливо поможем… – Глаза племянника удивительно расширились глядя на милорда, а старый лорд, наслаждаясь, продолжал обсасывать эту мысль – А ведь всё просто…, мой дорогой племянник, такие сценарии уже давно опробованы в других мирах. Всего лишь, надо перенаправить поток беженцев на их пустующие земли. Группы давно уже созданы под эгидой «Черной Звезды» и хорошо профинансированы, для спасения так сказать, от тяжестей войны, пострадавшего населения приграничных миров. И заметь, мы говорим правду…, даже не юлим перед ними! На следующем вселенском совете, Первородных, мы с тёмной коалиции ещё и субсидирования для нашей корпорации выбьем на содержание беженцев. – Высокородный ухмыльнулся, – их же не только кормить и перевозить по началу надо будит, наша корпорация должна создать первым делом рабочие места на земле. Ну, например, на случайно найденных месторождениях золота, или добычи редких минералов… Расселим беженцев по пустующим землям и континентом, назначим для себя посговорчивее вождей из этих племён и в целях гуманитарной помощи будем проводить для них обучение новых горнодобывающих специальностей из этого сброда. – Высокородный издал клокочущий звук в горле. – И человекам поможем…, и себя не обидим!  Разве нам кто-то сможет отказать в помощи пострадавшим беженцам от боевых действий, под гуманитарным знаменем чёрной звезды?.. – А от войны, запомни Итого, разумные всегда разбегаются в разные стороны, где по тише, да поспокойнее, даже тратится на них не придётся, сами доберутся, ещё и заплатят за это. Главное чтобы война началась быстрее.

И пока племянник слушал своего Высокородного дядю Нага, он всё больше и больше восхищался им и его коварным умом. – Это гениально… – Только и смог прошептать он, глядя на старого ящера, улавливая всю суть проекта, грядущих великих перемен этого мира.

– Вот, так… – довольно закряхтел старый лорд. – И вот это всё…, называется, одним словом, по-ли-ти-ка! И тебе мой дорогой друг, всем этим придётся управлять! Ну, придётся, немного поделится с их вождями благами нашей цивилизации, сытно и долго ведь жить все хотят? И с этой дешёвой силой, тебе придётся заниматься разработками наших проектов, добычей алмазов, золота, минералов, урана, в общем, всего до чего успеют дотянуться руки корпорации Ишилим, а за двадцать четыре тысячи лет они дотянуться должны до всего… – Лорд многозначительно замолчал, довольно созерцая на ошарашенного племянника. – Рот закрой… – Но ведь белые Гойи тоже не дураки и рано или поздно они сунут совать свой нос в наши дела? – Итого вопросительно глянул на своего дядю. Старик тут же оскалился, – война спишет всё…, да и своей поддержки светлого мира они лишатся! – Лорд опять захихикал себе в руку. – Наша корпорация совместно с научным центром «Zero»  разработали сверхмощные высоко технологические глушилки для этого дела, которые отрезали планету  от основного потока светлой энергии, а без своих светлых богов они долго не продержатся, у них просто не будет с ними связи! А ведь все дикие любят фокусы, им чудо подавай, а у жрецов Гойя, чуда больше нет, и не будет!  Сферы расположены по всему периметру не далеко от этой планеты, блага она не большая, а то бы разорились с этой затеей, они глушат не только её с радаров кораблей, но и довольно большой прилегающей к ней участок космоса, да что там, её мой молодой племянник теперь просто нет! Нет, не энергии, не силы, не связи с богами, была, да вся вышла. Да и кому этот мир нужен, честно говоря, захолустье одно!.. – и высокородный махнул рукой. – Так что где они успеют помочь дикарям, пускай будет так, а где не успеют…, то должен успеть ты… –

Дядюшка Наг указал пальцам на карту. – Тут…, тут…, и тут! Специализированные вольнонаёмные подготовленные группы уже приступили к проекту «Demo» и уже обустраиваются на месте, для разработки кимберлитовых труб. – Лорд замолчал. – Осталось дождаться войны… – А как же?.. – не успев договорить Итого, как Аннунаг перебил племянника, сильно хлопнул в лапы. – А теперь не как!.. На случай силового прикрытия у нас подписан с весьма опытными наёмниками долгосрочный контракт, главный в этой группе Лихо, координаты ты получишь позже. Это самодовольный полубог, но он был в затруднительном положении и мы ему немного, скажем так, помогли…, он уже дал своё слово, а такие как он словами не бросаются. У него есть строго поставленная задача, любой ценой не допустить белых Гойи, связаться со Светлыми мирами. Но присматривай за ним Итого, он анархист и безмерно азартен, который любит вечно играть в кости, да и характером видно не вышел! – Лорд устало встал со своего насиженного годами кресла. Племянник то же не заставил себя долго ждать и подскочил из вежливости к старости как ошпаренный.

– Садись! – Лорд указал на своё кресло рукой. – Дядя Анунанг, вы что!? Нет… – он завертел своей овальной головой. – Садись я сказал!.. – уже более настойчивым голосом потребовал от своего племянника, Наг. – А как же вы?.. – раскрыл свой мелко зубастый рот, спросил Итого. – А что я?.. Я на заслуженный отдых!.. – И он не спеша направился к выходу из уже бывшего кабинета, бормоча что-то себе под нос. Молодой ящер стоял и смотрел в сгорбленную спину своего уходящего и столь любимого дядю.

– Поддерживай всегда на этой планеты хаус…, и управляй им…, теперь ты для всех беженцев, должен стать, Господином их нового мира! – не оборачиваясь, проворчал старик. – И ты увидишь, как куча дикарей, со своими обычаями и тщедушными божками с чужих миров, утянут довольно благополучный и гармоничный мир фермерства светлых племён Гойи в хаос, в самое его пекло, на самое его дно. Но запомни…, этим искусственным хаосом должен управлять именно ты и некто другой! – Старый лорд потянул золотую ручку двери на себя. – Прощай…, мой дорогой друг… – Это всё что услышал напоследок молодой и амбициозный хозяин нового мира.

– Прощайте… – негромко прошипел он, старому как само время, высохшему старику в спину и потёр свои алчные руки. – Теперь я тут самый главный Итого на этой планете, и я являюсь для всех вас Господином ИТОГО…

Глава 1

Бурелом выл как загнанный в западню одинокий зверь, гнул в дугу вековые ели, стонал, рычал, словно он одержим самим дедом Карачуном, который хотел добраться до маленьких глупых людишек.

Но только потоки воды с могучих лап струились на них, зябко кутавшихся где-то внизу, в его огромных корявых когтях, своими промокшими плащами, да жались друг к другу, стараясь хоть как-то спрятаться от этого страшного ночного хищного зверя.

– Слышите?.. Сам Чернобог лютует, никак демонов своих цепных выпустил, вон как надрываются… Нас, что ли, ищут?.. Не к добру всё это… – крепкий в плечах воин с русыми кудрявыми волосами, которые были перевязаны синей шёлковой лентой в конский хвост, тяжело вздохнул.

– Слышу и также помню… – донеслось в ответ из темноты, – что великий совет волхвов доверил нам дело серьёзное и опасное, надо бы отыскать эту жрицу, да желательно по быстрее, видишь, как великих жрецов Ра эта беда переполошила, – обтерев лицо крепкой ладонью, ответил ночной, невидимый глазу собеседник. – Нечай сам Стрибог помогает Карачуну… – воин вверх запрокинул голову, подставляя свое обветренное лицо под летящие с чёрного небосвода крупные капли дождя.

– Подвывает-то как натужно, аж на душе муторно… Дела… Может, мы этой вылазкой своей немало крови людской спасём… – поежившись, кивнул он в темноте, больше, наверно, себе для пущей убедительности, чем своим друзьям, с которыми он держал дальнюю и долгую дорогу.

– Горыня, вот ты телок необъезженный! – раздался из сумерек красивый девичий голос.

Молодая охотница старалась хоть как-то избавить себя от холодной сырости, прыгала на одной ноге, сняв шлем, рассыпая в разные стороны каштановые волосы, которые мокрыми сосульками повисли на её плечах. Аккуратно собрала их, скрутила в канат до скрипа, и небольшая струйка воды тонким ручейком скатилась по её кольчуге.

– И когда ты только успел все яблоки сожрать? – она нагнулась к своему мешку. – Прорвало там, что ли, – охотница недовольно кивнула в сторону черного непроглядного громового неба. – Давненько такого не было, даже и не упомню. Нет… я дождь люблю, но третий день к ряду хляби такой, это уже перебор! – молодица причитала как старая бабка-ворчунья, которая уже прожила не один век на этом свете, всё ещё не отрывая внимания от своего объёмного вещмешка.

Друзья украдкой меж собой переглянулись и бесхитростно подсмеивались, слушая в очередной раз оханья зеленоглазой охотницы. Все знают, что когда кому-то плохо, то остальным, если можно так аккуратно сказать, ровным счётом наоборот, а особенно бестолковым парням.

– Это всё ведьма клятая виновата, – донеслось из-под еловой лапы, которая служила укрытием богатырскому голосу. – Она, подлая, слякоть напустила… – откликнулся в темноте тот самый телок, который сожрал все яблоки.

– И всё равно, вот сижу и думу думаю, – рассуждали вслух под лапой, – никак не могу в толк взять, на ум мой не идёт, как это тебя, непутёвую, с нами Люд в лес дремучий отпустил? – богатырь сидел на сухостое, стараясь как можно лучше укрыться своим красным щитом от холодного проливного дождя. – Видно, Репей, ты его заела дома до самой печёнки своим нытьём… – сам же и ответил на поставленный собой вопрос и резко тряхнул своим конским хвостом, сбивая с них мелкую морось.

– Ага, его заешь… – отозвалась охотница. – Быстрей тебя самого серым пеплом по ветру развеет, чем его… – Фрида уже заканчивала не совсем приятные для тела дела. – Чуть что, сразу же упор лёжа принять! – девица постаралась голосом передразнить своего отца. – Как будто он больше слов не знает, пердун старый… Ничего ему поперёк уже сказать нельзя! – она фыркнула, как дикая росомаха. – Совсем уже из ума выжил… – сняла со своих плеч мокрый, прилипший к девичьему телу плащ и стала его яростно выкручивать, как будто это было банное мочало, представляя, видимо, в своей голове своего единственного родителя Люда, – дома весь пол сиськами до дыр затёрла… – она недовольно в темноте сморщила свой нос и покривила тонкими губами.

– А я-то думаю, что это они у тебя такие, ну это… – Горыня замялся, с его стороны послышался шорох, он прислонил свои медвежьи ручищи к бычьей груди, посмотрел на них, оценил… Ещё немного скукожил ладони, тем самым обозначил совсем крохотный размер. – Яблоки, – выдавил из себя он, сродни ребёнка родил, и сразу же пригнулся к земле, прикидываясь травой ползучей, прячась от меткой своей подруги: не прилетело бы из темноты чего? А нет, прилетело…

– На себе не показывают… – тут же постарался вставить слово старшего по ряду молодой князь Олег, тем самым упрекая в неразумном поведении своего боевого товарища.

– Фу, фу, фу! – Горыня запыхтел загнанной лошадью, пошаркал ладошками по своей кольчуге, стряхивая невидимые титьки куда-то себе под ноги в мокрый лесной мох, и тут же три раза сплюнул через левое плечо. – Чур меня, чур! А то вдруг вырастут… – добрый молодец постучал костяшками кулака по дереву и заулыбался, вроде дитя малого, бестолкового, покосился в сторону боевой подруги хитрым котом, который уже побывал в погребе у своей глупой хозяйки, и невинно ей улыбнулся: хотя и зря, ночь на дворе тёмная, хоть глаз выколи, ничего дальше вершка не было видно.

Олег усмехнулся в молодой, недавно отращенный ус, хоть и ночь стояла страшная и непроглядная, но поддержать разговор друзей, этой вечно грызущийся между собой пары, своего добродушного друга Горьки и зеленоглазой арийской фурии Фриды, это святое дело, а то чувствовали они себя в этой страшной глухомани беспокойно, вот и веселились, поддерживая друг друга как могли.

– Вот тебе, Горыня, гадость сказать, что кобелю забор обоссать, только ногу в нужном месте для непотребства успеть бы поднять. Они, что, у меня должны быть как у твоей бабки Агафьи козы?! Торчать в разные стороны? – Фрида поджала тонкие девичьи губы и отвернулась от него, показывая своё отношения к бесчувственному деревянному чурбану. – Да твоими дланями только у коровы вымя мять… – не удержалась она от едкого словца в сторону товарища. – Только козьи сиськи и щупал в жизни…

– Ну ладно тебе хныкать, – уже более миролюбиво ответил тот, пойдя на попятную, здоровяк почувствовал, что перегибает палку, – все и так знают, что батя у тебя мужик суровый, – Горыня постарался незаметно съехать с этой для всех баб болезненной темы.

– А правда молва людская по земле ковром стелется, что Люд, оставшись один в лесу без оружия, порвал голыми руками стаю волколаков?.. – он постарался рассмотреть в темноте молодицу, ёрзая на трухлявом пеньке, пытаясь в это самое время хоть как-то увернуться от холодных струй дождя, которые всё время норовили скользнуть вертким ужом за шиворот его кольчуги, чем отвлёк молодицу от пасмурных мыслей.

– Ну не всю стаю… – задумалась она. – Но двум голову перегрыз точно, да и с ножом он был. Кто же в лес без ножа ходит? – не поворачивая головы, отозвалась обиженная и ущемлённая в своей девичьей гордости арийка. – Сама видела, когда в дом эту гадость на себе из леса принёс. Мерзость-то какая! Если б кто из баб соседских увидел их, так сразу бы сарафан пришлось менять. Тьфу… – Фриду передернуло только от одних воспоминаний, и она сплюнула куда-то под ноги богатырю в дремучий замшелый мох.

– Как же это… – удивился молодой князь. – Разве так бывает, чтобы Люд в лесу бродил без своего оружия? Я слышал, он даже спит с ним и по нужде с мечом своим ходит… – и Олег вопросительно вскинул брови, почесал редкую поросль на своём подбородке, покачивая своей головой в недоумении.

– Ну, в общем, твоя правда, Олег, он и спит с ним и даже ест им, и по нужде в лес ходит, – она пожала своими плечами так просто, неудивительно, видимо, и сама с ними спит, нежно обнимая два тонких калёных брата, и по нужде с ними ходит.

Молодица, размяв свои ноги, присела на корточки, покрывая себя круглым щитом.

– А что тут такого? – удивлённо хмыкнула она. – Люд за грибами в лес всегда без оружия ходит, – она нахмурилась грозовой тучей, чувствуя на лицах этих двух оболтусов ехидные улыбки, скалятся, небось, во весь свой рот.

Друзья молча переглянулись, пытаясь каждый представить Люда, мирно бредущего по красочному осеннему лесу с огромной корзиной в руках, полной грибов, в белой льняной рубахе навыпуск, да подпоясанного красным пояском. Раз лисичка, два лисичка, а вот и куст зрелой ягоды малины…

И этого одержимого кровью ария, закалённого в тысяче схваток с порождениями тёмного мира, которому на мечах в этом мире равного просто нет и никогда на Мидгарде не было, который при виде ночной твари впадал в боевое беспамятство, сметая всё на своём пути, словно он своим клинком хворост рубил. Арий всегда терял свой рассудок во время очередной драки, рвал демонов своими зубами, разрывая их плоть на мелкие куски, вгрызаясь ими в ещё тёплое живое тело, только бы руки дотянулись до демона Пекла, беспощадно выжигая всю нечисть в округе своей одержимостью и калёной сталью.

Где-то в стороне, соглашаясь с этим, жутко заголосил сам Стрибог, ломая верхушки тысячелетних елей, которые всё ещё помнят первых первопроходцев этих таёжных и необжитых человеком земель великих ассов.

– Отец говорит, грибы собирать – это вам не тварей рубать… – Фрида шмыгнула как-то по-детски своим носом, поджав под себя белые девичьи ноги, сразу превращаясь в беззащитное человеческое дитя. – Тут лес ведать надо… Слышать его, и терпения должно у тебя быть, словно ты един с ним, – девушка, видно, с головой окунулась в свои детские воспоминания. – Он всегда так старается отдохнуть в свободное от службы время. Да я и сама часто с ним и мамой, ещё совсем сопливой девчонкой, в лес за грибами бегала, как хвостик за ними увяжусь, – она судорожно вздохнула и замолчала, только порыв ветра согласился с её словами и стал с пущей силой завывать, оплакивая безвинно загубленные человеческие жизни в этом жестоком и удаленном от Сварожьего круга мире.

Все знали и слышали страшную историю гибели матери Фриды от тёмной твари Пекла, которая вышла в вечерних сумерках из Нави, сделав прокол в Явь, и ради своей забавы ничего не подозревающую женщину, занимающуюся полосканием белья на речке, просто взяла и разрезала на куски, наслаждаясь своим деянием.

Как дикая кошка, которая игралась с беззащитной мышкой, подкидывала её над собой в небо, а потом ловила и прикусывала для пущего крику, пока жертва не угасла от потери крови и истощения своих жизненных сил.

Демоническая тварь была довольно сильна, раз была одна без своего поводыря, которая смогла совершить прокол в мир Яви, практически, как говорят волхвы, полудемон, а значит, она была полуразумна.

Такая нечисть особенно опасна в вечерних сумерках, действуя на своих врожденных инстинктах заложенного в них самим Чернобогом, но своим скудным разумам прекрасно осознают, что это им нужно не для выживания, как хищникам земли или прочих миров, для них важны страдания жертвы, а это уже эмоции, наслаждения, неудержимая жажда убивать, ведомые тёмным азартом ночных порождений, абсолютно иной для нашего разумения вселенной.

Что пережило пятилетние неразумное дитя, которое помогало в это самое время своей беззащитной матери, неся в плетёной корзине чистую белую кружевную скатерть, радостно щебеча птахой, топая босиком по пыльной тропинке в дом, знают одни только небожители.

А вот каким таким чудом этот ребёнок остался жив, и ночная зверюга, не ведающая сострадания к горю людскому, не тронула его, а может, она понимала, что это безобидный детёныш, который всё это зрел своими глазами – последние страдания своего родителя, и этим она, видимо, наслаждалась, не знают даже боги. Лишь только слегка обнюхала она чуть живое дитя, вглядываясь в беззащитные, испуганные зверем глаза, который замер от ужаса и был скован своим оцепенением, развернулась, мелькнув чёрной тенью, прыгнула в реку и перебралась на другой берег, быстро скрывшись в зелёной листве, махнув на последок куцым хвостом.

Видно, доля у неё такая, тяжёлая, которая выпала белым снегом на плечи этой малышки, создав огромные ледяные сугробы в её будущей судьбе.

– Эх, судьба-судьбинушка, печаль-кручина, – Горыня тяжело вздохнул, сжал до хруста костей свои кулаки и призадумался, а подумать было над чем.

С тех пор её отец, Люд, душой тронулся… Не упускал любой возможности встречи с тёмным зверем, при любом, выявленном волхвами проколе и переходе твари в Явь, мотался по всему Белоречью Мидгарда, словно он одержимый какой, стараясь напиться местью и заглушить неутоляемую сердечную боль своей утраты. Да что уж там говорить, он и превращался в одержимого, просто ненасытного. Он резал тёмных десятками, как бестолковых свиней на бойне, и пил их густую чёрную кровь жадными большими глотками. Месть… И это была заслуженная Чернобогу страшная месть арийского вождя за его потерянную навсегда любовь.

Кто вовремя резни случайно оказывался рядом с безумцем, то после этого, заикаясь, тупясь в землю своим взором, рассказывал, что даже его кожа впитывала в себя кровь демонов, испаряясь нетерпимым для честного человека зловонием. Врут, конечно… Олег в это не верил, но всё же было как-то боязно, это был настоящий арий, можно сказать великий асс своего многострадального дела.

Люд всегда один выходил на очередной выявленный прокол Яви, никогда никого собой не брал и не просил помощи у других, да и кто отправится с этим сумасшедшим в тёмную ночь, когда лютый зверь особо ретив в это время и имеет двойную силу по сравнению с солнечным днём.

Скидывая с мускулистых плеч свою тяжёлую сбрую, он надевал белую льняную рубаху на чисто вымытое и обтёртое луговыми травами тело, это был только его ритуал, единоличный, брал свой точёный до белой белизны меч и направлялся в дремучий лес на свежевыявленный прокол, словно смерти искал своей, никому неизвестной. И не важно, сколько было зафиксировано дыр, сколько в наш мир перешло демонов, только он, только его меч и только исчадие пекла, один на один, всё по великой славной правде.

Редко кому доводилось своими глазами зреть это чудо, когда Люд сходился в рукопашную с чёрным зверем. Бывало и такое, откидывал он в сторону меч свой булатный, оставляя себе только нож калёный, вроде играл он со своею судьбой в поддавки, и пёр на демона, рыча как тур тот лесной да неудержимый, даже твари шарахались от этого нездорового, стараясь побыстрей скрыться в берлогах своих. Но где уж там этим бедолагам, знали б кого повстречают в Яви, лучше бы сразу утопились в морской кручине.

А вот уж кому повезло узреть эти страсти своими глазами, старался язык свой держать за зубами, расталкивая любопытный народ локтями на ярмарке: видел, мол, тоже присутствовал там, но пояснять нечего… Хотите подробности слышат, вон, сам Людамир стоит, шлёпайте к нему, а мне некогда сейчас, почитай и так седмицу жёнку да детишек малых не видел. Посторонись, прорва, не видите, занят я сегодня трошки.

А кто в здравом уме своём из баб да мужиков ушлых да любопытных к Люду подойдет, да никто… Языком молоть всё мы мастера, а чуть дело какое, то по норам своим прогретым да дырам укромным, вот и нет нас.

Родовое поместье Людамира платком пуховым раскинуто было на кургане покатом, на самой на его окраине, касаясь краям своим реки половодной, которая словно специально бок свой мелководный да тёплый изгибом подставляла под его изгородь. Народ-то побаивался туда ходить да стороной обходил тот дом, хоть и место было уединённое да рыбное через край. Но всё же…

Вот тогда Люд и стал с большой буквы, не просто арийским вождем, а для всего честного народа Людом, так сказать, Кровником, прозвище прилипло к нему как банный лист, из-за мести его неутолимой самому Чернобогу.

Народ всё в шапку шептался, на перекрёстках да у колодцев: «Смотри-ка… Кровник из лесу на заре вернулся… Опять в мешке головёшки чьи-то принёс… А вы слышали, бабаньки, на днях-то чаво делалось под мостом Гремучим: Мумыру прогнал тамошнюю, аспид, даже не убил… Так, шлёпнул её мечом своим по заду и сапогом пнул, да в лес рукой указал, иди, мол, отсюда и больше не показывайся на глаза мне человечьи. Та и ускакала с выводком своим, то же не чай дурочка совсем попалась ему, с Кровником войну воевать».

Так что народ шибко уважал Люда, он, можно сказать, был для многих легендой этого тысячелетия, отцом заступником. Думаю, не каждый бог выстоял бы против него, обезумевшего, один на один. Да и волхвы наши, где и были недовольны его самодурством, но гордо помалкивали, ибо признания народа – это и есть его заслуженная да болью выстраданная любовь перед ним, да перед богами нашими родными.

С тех пор один он по жизни шёл, словно перекати-поле был, одиночество его суженной стало, никого не любил более, кроме дочери своей от любви сотворённой, и советы жрецов никогда не слушал, хоть и могли они велеть ему по долгу своему жениться повторно. Любил он супругу свою, так трагически погибшую, пуще жизни своей ветреной, и такое бывает в жизни, что характер его упёртый, что чувство вечное, ничем не крушимо, гранит камень на душе у него гремучий.

Да и дочери его единственной, Фриде, неслабо досталось от отца, гонял он её в дружине с самого детства как сидорову козу, наверное, больше всех, словно он с кованой цепи сорвался туром степным да вольным.

Из целой сотни вновь прибывших в молодую дружину здоровенных откормленных детин только один и выдерживал до конца двух десятков лет обучения, становясь воином-охотником на нечистых. Остальные в лучшем случае становились защитниками своих родовых поселений от тёмной ночной проказы. Ведь не каждому дано так резать демонов, не у всех же так кровь первых ассов проявила себя, как у Людамира.

А эта козюля малолетняя, смотри-ка на неё, всё выдержала, с тёткой родной не захотела остаться, нос воротит, орёт как оглашенная, глотку свою надрывает, к батьке своему на руки просится, вцепилась в него как репей, аж рычит волчонком диким да слюни пускает, втроём не оторвать, так и росла малая дитятя при его службе безумной, сильно в близкой дружбе с отцом была.

Он её на именины в шесть лет нож калёный подарил, а на семь – самострел чудной, да копьецо крохотное сделал своими руками, тупое, чтобы она не поранила никого. Так что у нашей девочки Фриды было хорошее детство, весёлое и на приключения всякие красочное.

Вместо кукол соломенных да тряпичных, чем подружки юные в её возрасте игрались, бой на ножах. Подросла – нате в руки меч, а стреляла из самострела как, просто слов нет, одно загляденье, с закрытыми глазами на любой шорох, тюк… и прям в глазик.

Вот так и выросла в боевой дружине с мальчишками дочь многострадального арийского вождя, эта гурия.

Но, видно, дочь и стоила своего отца, не зря же она ему роднёй первой приходилась, единственная, так сказать, кровиночка его. Великий Род о наследстве позаботился, не оставил этого горемыку совсем уж одного, кровь – она завсегда силу тайную да загадочную имеет, так и в этот раз получилось, ни слез, ни скулежа, ни просьб, а только мертвая хватка, как у маленькой росомахи. Насупится, губы свои тонкие стиснет, и хоть ты теперь тресни или лопни, но выдержит всё, и даже прилюдную порку привязанной на бивне святого мамонта. И такое приключалось с ней неоднократно. Народу собиралось посмотреть на это уйма, некоторые даже сочувствовали молодице и дружкам её закадычным, но прилюдная порка была всегда, закон есть закон, хоть пущай ты князь молодой, хоть дочь великого человече, а ум вбивался для неразумных только так, как говорили волхвы мудрые да земельные – на здоровье.

Потом бедовая росомаха подросла да расцвела, словно цветок аленький в рост пошла. Статная девка стала, вытянулась как берёзка, вымахала камышом гремучим, глаза малахитовым огнём горят, волос имел чудный цвет красоты, цвет каштана, вся в мать свою красотой пошла. А фигура какая, как у лебёдушки шея, закачаешься, идёт, словно гордый лебедь по глади морской плывет, глаз не отвести, легче, наверное, было выколоть их, чтобы не мешали.

Вновь прибывшие парни, телки-первогодки, в дружинный лагерь, млели от неё, старые-то уже знали, что чревато, а эти хорохорятся передней, как петухи малахольные, чубы по ветру свои пускают кудрявые. Пока волхвы десятка два челюстей не вправят на место, молодые не успокоятся. Просто огонь-баба, только и слышен треск вывернутых костей да порванных жил, да охи-вздохи. Била та аккуратно, понемногу, понарошку вроде, играючи, чтоб не покалечить кого, а то опять порка.

А как шлем она свой наденет да кольчугу мифриловую на плечи свои накинет, ум потерять можно: тонкий меч из-за спины, туда-сюда, туда-сюда, так поселковые олухи всего Белоречья совсем речь теряли, вроде дурачки они с рождения, да сопли зелёными пузырями пускали и рукавом растирали их, и, как водится у всех парней в этом возрасте, томно провожали её корыстными взглядами и тяжёлыми вздохами.

Но кличка среди друзей так и прилипла к ней – Репей. Ну натура у неё такая, упёртая, если во что вцепится, то прощай, легче, наверное, сжечь её, чем отговорить, от чего удумает. Репей он и есть Репей, да и характером, не дай тебе Хорс такую жену, загрызёт ведь ночью сразу. Правда, её так называли за глаза, ну мало ли чего… Как говорится, от греха подальше и с глаз долой, а то кулаком тюк в глазик, и всё, временно калека, многие парни через эти страдания прошли, некоторые и не по разу.

– Сам, видимо, на охоту собрался, а меня под шумок вам отрядить решил! – Фрида поёрзала и притихла.

– Не… Я соображаю, он тебя наоборот к нам в помощь приставил. Ведь лучше тебя лес никто не ведает и не слышит, а у тебя это врожденное, – отозвался Олег, – от отца, чутьё собачье, лучшего проводника по лесу и не сыскать, – поддержал свою подругу молодой князь.

Фрида поправила мокрые спадающие волосы, аккуратно закинув их себе через плечо.

– Ну да… Особенно лучшего ходока по хляби болотной и не найдёшь по всему Белоречью, – она горько ухмыльнулась.

– А вот интересно, сколько пиявок на твою задницу в этом болоте прилипнет? – Горя как мог добродушно поддержал разговор друзей и своего боевого товарища в трудную ту самую минуту, когда тебе нужна поддержка твоих близких друзей.

Арийку сразу же перекосило.

– Да ладно, ты не кисни, а то кикиморой станешь, слякоть… – он попытался неуклюже пошутить.

– Дурак ты! – ответила ему Фрида.

– Нет, ну я всё же не могу представить Людамира грибником, – богатырь зябко поёжился под щитом. – Ты это, додумайся ещё ему сказать в следующий раз, на осенних сборах, если выберемся с этой передряги…

Олег улыбнулся другу, потом выглянул, стараясь хоть что-то рассмотреть в ночном непроглядном небе сквозь густые кроны деревьев.

– Ага… Что я, на деревенского дурачка похож?! – тут же отозвался Горыня.

– А что, разве не похож?.. – поддержала Фрида молодого князя, кивая своей головой, видимо, соглашаясь с таким выводом Олега.

– А вот вам дулю! – Горыня скрутил огромную фигу и направил её в темноте в сторону своих друзей. – Я не враг пока своему здоровью, вот если захочу покончить с собой, то обязательно подойду! – и он весело засмеялся.

Горыню хоть и наделила матушка-землица шибко силой могучей в руках, что он на всех зимних праздниках, Больших Колядках, мог любого в округе медведя на лопатки уложить в три счёта, те уже знали его прихваты и потому уважительно обходили этого сильного воина стороной. Но с Людом, столкнувшись на улице, как и все нормальные люди, боком, боком, вдоль плетени, а лучше вообще не попадаться этому демону на глаза, как говорится, если ты своим лбом груши околачиваешь…

Молния неожиданно сильно резанула глаз сквозь густые таёжные лапы тысячелетних гигантов, да так, что временно ослепила друзей. Следом за ней раздался раскат небосвода, прогремев над их головами, сотрясая камнем землю, страдальцы тут же вжали головы в свои плечи.

– Ох, неладное чую… Ох неладное… – сразу запричитал богатырь старушкой ветхой.

– Горя, заткнись уже… – прошептали ему друзья из темноты в один голос.

– Лишь бы демоны, супостаты какие не спустились, людоеды…

– Горя, смотри, кликушу накличешь на свою голову бестолковую…

Горемыка под деревом зразу же замолчал, чего-то там завозился, засопел и в полной тишине раздался хруст ещё недозрелого яблока.

– Вот ты жук-скарабей…

– Это кто такой? Не видел ни разу… – и Горыня смачно, до боли неприлично зачавкал зелёным яблочком. – Огрызок будешь доедать, или выбросить? Ай! Больно же, дура ненормальная…

Глава 2

Я вздрогнул и стал понемногу приходить в себя, словно от тяжёлого сна пробудился. Млять… Сыро-то как, пощупал рукой вокруг своё окружение, а особенно свои штаны. Я что, нассал?.. Это ж как нужно было ужраться вчера, чтобы так опозориться сегодня! Голова кругом идёт, даже не привстать.

Пытаюсь с последних сил, помогая себе руками, цепляясь за ствол дерева, как дикий кот. И вообще, как-то тут неуютно было, темно, сыро, в канаве какой валяюсь, что ли, темнота вокруг, вроде раннее утро уже… Где это я? Куда меня нелегкая занесла на этот раз? Допился с дружками своими… Кое-как поднялся, облокотился о дерево, чтобы хоть немного оглядеться по сторонам, откуда-то сверху на меня примерзко падали огромные капли дождя.

Рука моя соскользнула, и я попытался шагнуть в темноте, чтобы удержать столь шаткое равновесие. Ноги совсем чего-то не держат, я их почти не чувствовал, вроде они из ваты были. В голове моей всё завертелось и перевернулось, здоровенная дубина больно ударила меня в лоб, а если точнее, это, видимо, я её ударил своей дурной головой, да на штырь какой-то в темноте напоролся. Больно-то как…

– Сука!.. Чуть без глаза не остался, – прокашлялся я. Ноги затекли… Видимо, отлежал, тело совсем не хотело слушаться своего хозяина, всё трухлявым поленом занемело.

Я что, год спал, как спящая красавица? Надеюсь, не в хрустальном гробу, хотя… Какая красавица, видно, такой и гроб. Ну тогда меня кто-то должен нежно облобызать, вроде принца Елисея на белом коне. Тьфу… Я сплюнул, и скупая жидкость повисла на моём подбородке. Сушнячок? Откуда ты, родненький, взялся, я этим уже давно не занимаюсь, а кто не перестал в свои юные годы этим баловаться не в меру свою, то тех давно белые черви поели в земле сырой.

Чьи-то сильные руки меня тут же подхватили за плечи и постарались усадить, облокотив меня спиной к сырому дереву, с которого сочилась холодная вода за мой воротник.

– Олежа, ты чего! Ногу заспал?..

Молча киваю в ответ незнакомому мужику.

– Отсидел, наверное… – мямлю через губу.

Рука аккуратно потрогала здоровую ссадину на моём лбу.

– Ого, как бровь рассёк, так и убивцем себя можно стать, прям на сучок острый напоролся! – приятный женский голос прошелестел над моим ухом, и мою щёку обожгло дыханием сладкой женщины.

– Галька, ты моя спасительница… – стараясь дотронуться до рваной раны, промычал я. – Что бы я без тебя, родимая, делал?

Приоткрывая левый глаз, какой смог, я стал озираться – где это мы так напились вчера, да так, что я не помню, где я сегодня. И вообще, где все мои коллеги по стакану? Вот сто пудов, всё пивком дешёвым шлифанули вчера, ну сколько раз себя убеждать: «На хера, Серёжа, тебе это всё надо было под конец?» Но нет, всё неймется, нам всё мало… Как говорят в таком случае, дуракам закон не писан, мало мне приключений на голову свалилось за мой отпуск на острове, так вот – получите и распишитесь.

Вокруг, на мой взгляд, было как-то жутковато, и всё слишком в серых утренних тонах. Ощущения, я вам скажу, не из приятных, вроде я в могиле сырой оказался, хоть не прикопали, и то радость какая. Ничего не видно в потёмках, какой-то лес или кусты, ох… Как головушка дурная болит, вот это я накидался… Давно я так не пил. Голова моя раскалывалась на миллиарды частиц, млять… По-любому, думаю, «Новичком» притравили, злодеи, или по старинке димедрол в самогон был добавлен, но мода на него в России уже давно прошла, сегодня, согласно западной статистике, легче «Новичок» на рынки достать забористый, да в стакан добавить для пущего эффекта, ложку, а то и две… Русские, они только так пьют, иначе не могут, а всё остальные последствия от него – это просто передоз, от жадности, отходничок, как говорится…

– А Градомир где? – шепчу не своим голосом людям. Чего-то не слышно, нет, так бухать больше нельзя, меру надо знать, а то сгорю на хер с такими дружками, и пропади они все пропадом.

Я попытался пошевелить своими ногами, но всё ещё не ощущал их, лишь где-то очень далеко начиналось слегка легкое покалывание ступни, наверно, после открытия кровотока. Да и всё моё тело горело огнем, словно в меня злые таиландские китайцы иглы ширяли всю ночь напролёт. Сволочи…

– Княже, ты чего лопочешь? Видать, сильно он приложился… Надо ему мазью бабкиной залепить рану телесную, чтобы зараза не попала какая, а то гниль в кровь попадёт да чередой разойдётся.

Как мне показалось, люди между собой тихо перешёптывались, или это у меня в голове всё ещё звенело от сильного удара поваленного ветром толстого ствола дерева. Я напрягся, голоса были мне незнакомы, чужие, а точнее… Вроде я их уже слышал, а вот вспомнить где, не могу. Под моим ухом старательно засопели и усердно заработали челюстями, потом это выплюнули, видимо, себе в ладонь, эта тёплая масса прилипла к моей ране, и её стали тщательно размазывать по ней.

– Фу, млять! – гундявым голосом отозвался я, перекосив судорогой недовольное лицо, я всегда был не в меру брезгливый, наверное, в бабушку свою пошёл.

– Плюньте мне ещё в глаз, чтобы ячмень вылечить, – шепчу хриплым голосом в темноту, – так, на всякий случай, продезинфицируйте…

Народ сразу зашушукался меж собой.

Потихоньку глаза стали привыкать к этим сумеркам, кто-то склонился надо мной и старательно лечил мою шишку, вытирая кровоподтёк над глазом. Волосы женщины сильно пахли разнотравием, прильнули к моему лицу и закружили мою голову и так ненормальную…

Любой мужик сразу поймёт закрытыми глазами, хороша баба над ним, или так, мимо проходила. Вот и эта, чую, ой хороша, ребята!

Я постарался утереться рукавом, но лишь расцарапал себе щёку. Что происходит, я что, уже в наручниках? У тёмных… в отделе! Откуда на мне железо? Поймали…

– Тише ты, а то глаз себе ненароком выколешь, – судя по тому, что мою шишку всё ещё осторожно кто-то лечил, и дыхнуло прямо в лицо тёплым женским дыханием, это обращения было адресовано для меня.

– Меня что, в психушку забрали? – не выдержал я. – Санитарка?

Перед глазами сразу же всплыла журнальная девочка в очень коротком белом халатике, мило улыбающаяся тебе с глянцевой обложки: «Выеду на дом, недорого, тел. 8-ххх-ххх-хх-22». Вообще-то, я такими услугами не пользовался, как все нормальные мужики в нашей стране, просто иногда поглядывал из чистого любопытства, а вдруг приболею немного, больничный взять, например.

Тогда, может, это медбратья меня из дурдома всё же выследили, ну всё, думаю, отбегался Серёжа, а ведь только с таким трудом к дедушке дошли, до самого сердца таинственного Урала.

Я постарался аккуратно осмотреться здоровым глазом по сторонам, не привлекая особо к себе внимания: тоже мне партизан нашёлся, а чувствую, на второй пошёл отёк, синяку, видно, быть, и не маленькому. Всматриваюсь потихоньку в окружающую среду, вглядываюсь, вслушиваюсь в эту окаянную серую тишину.

Раннее утро… Сыро… Лес… Видно, после дождя… Я промок до нитки… Сижу… Надо мной склонились чужие люди, женщина и мужчина, с опаской посматривают на мою голову, мозг стал считывать информацию с мрачного окружения.

Я с Градомиром долго блуждал по лесам Урала и вижу, лес не наш, это точно не он, слишком большой, можно сказать огромный, словно старший брат его. Красивая молодая особь женского пола, как сказал бы Васька, орк, каштановые волосы шалью покрывали её плечи, пряча под ними стальные пластины, которые при лёгком движении побрякивали, зелёные рубиновые глаза, даже в сумерках цвет просто был нереальный.

Рядом стоял молодой светлый парень, широк в плечах, видно, не обделён матушкой-природой здоровьем, вижу, тоже переживает и вглядывается в мой лик, в кольчуге, если я не ошибаюсь. Глазом мазнул, рядом с ним лежит круглый красный деревянный щит, с символом до боли мне знакомым. Я такой на кошельке у Кузьмича первый раз увидел на острове, коловрат в синем круге, только тут был красный фон, а раз рядом это колесо, жду очередной для себя беды. Парочка сочувственно смотрела на меня, словно я их маленький ребёнок, который ненароком свалился с качелей и проломил себе об бордюр голову. Тоже мне няньки нашлись…

– А леший где? Ну… Градомир! – только и могу из себя выдавить хриплым голосом, вроде заела пластинка на магнитоле, в горле сильно першило. Вижу, они сразу же напряглись и затаились, отошли от меня подальше, переглядываются меж собой.

– Батюшки… Какой такой Градомир? – испугано запричитал этот здоровый вышибала, при этом взмахнул медвежьими руками, чем ввёл меня в ступор, смахивая похожими движениями на пожилую старушку. Где-то я их видел… Мой мозг стал судорожно работать и вспоминать. Где же я вас видел, люди добрые…

Пауза…

Где… где… Во сне, конечно же, осенило меня сразу. Точно! Это та пар, с которой я вечно путешествовал в своих сновидениях по мирам Нави, мы и к волхву из-за этого частично шли. Фу, млять, слава Велесу, а я-то уже испугаться успел. Сплю я, конечно! Сон это!

Ох, как правдоподобно в этот раз залетел, прям всё чётко, картина не смазанная, как водится обычно в наших мирах Нави, и цвет различаю, и запахи, и телом, вон, всё чувствую, штаны свои мокрые да к ляжкам прилипшие, да и букашка, вон, по руке ползёт, прямо чую её телом как лезет, ножками своими перебирает.

Ноги мои стали потихоньку отходить, и я ими аккуратно пошевелил. Красный носок сапога закивал мне, словно подтверждая мои догадки. И впрямь княжьи, невольно усмехнулся я, красные с острым носом, немного со скошеным каблуком, да и качество, видно, неплохое. Проснусь, закажу такие, только чёрные, князь я благословенный на Мидгарде или нет. Главное, чтобы наши братья, ну те, что не русы, на рынке об этом знали, а то обдерут как липку, портные наши народные…

Я попытался неуклюже подняться, меня тут же подхватили в четыре руки и поставили моё тело вертикальное положения. Освободившись от посторонней помощи, выпрямившись, я расправил плечи, вздохнул полной грудью чистый воздух, ноги уже отошли и немного двигались. Два воина света и демократии с очень большим подозрением всё ещё посматривали в мою сторону и держались меня стороной. Я подмигнул им, стараясь милейше улыбнуться, чтобы ненароком не обидеть.

И вообще, я заметил, как-то я в этот раз неправильно проснулся, обычно я не помню начало сна, всё больше какими-то урывками да кошмарами, а тут, гляди-ка, прям проснулся в мире Нави. Раз и ты там, бряк, и башка разбита, ну очень реалистично, видно, развиваю понемногу свои способности шамана. Только не к месту сейчас, только к дедушке пришли, как говорится. Так что нужно просыпаться, дел по самое не балуй накопилось. Ох уж этот наш вечный не балуй…

– Ребят, вы меня, конечно, простите, но сейчас реально мне некогда. Я бы с вами остался, конечно, в сталкера поиграл, мне не в лом побродить по вашему миру, но, увы, дела житейские. Мне к волхву нужно, дел да забот по самое горло!

Я ещё раз окинул их на прощанье взглядом. Хорошие люди, взгляд какой-то чистый у них, без обмана, искрений, что ли, открытый, редко такой встретишь в наше время, прям прямой, не загнанный жизнью, таких издалека видно. Открытые они душой своей людям, вроде наших детей маленьких, про таких в народе говорят «душа нараспашку». Вижу замешательство на их лицах, испуг в глазах, они настороженно и внимательно слушали мою речь.

– Поймите, это не мой мир… Он ваш! Извините… Но мне нужно уходить, может, в следующий раз… – и я хлопнул себя ладонью по лицу, чтобы поскорее проснуться в Яви.

Но я не проснулся! Конечно, удивился немного и треснул себя сильнее, но тоже результата никакого не получил, только глаза этих людишек широко распахнулись и округлились, да рты раскрылись.

Чего-то у меня с быстрым выходом из Нави не получилось, но щека моя уже горела огнём. Я пожал плечами, напрягся как мог и врезал себе уже кулаком со всей своей силы. Как говорят, сила есть – ума не надо! Меня покачнуло, скрутило, и я сел в холодную лужу своим задом. Ой, млять… Как больно… Челюсть свело… Как пить дать, сломал… Ну дурак!

Двое моих старых-новых знакомых по Нави одновременно кинулись на меня и стали заламывать руки.

– Вяжи его! – прокричала эта воительница. – Это дух лесной в него вселился!

– Ага! – кивнул богатырь, и меня быстро спеленали как кутёнка, я даже крякнуть не успел.

Кожаный ремешок стянул за спиной мои запястья, сопротивляться я не стал, ребята хорошие, да и не смог бы, вряд ли сил хватило отбиться от этого медведя, я ведь не наяву, а в мире грёз, может, побыстрее проснусь да домой вернусь. Да и смешно, от тёмных с лешим ушли, а тут в своём сне свои же повязали, век свободы не видать. Вот проснусь, обязательно расскажу Градомиру, вот смеху-то будет, обхохочешься. Вы когда-нибудь в своём же сне в тюрьме сидели? Нет! А я вот своей жопой чувствую, срок придётся мотать, и с учётом моего везения – пожизненно…

Лежу уткой в луже, смеюсь и крякаю помаленьку, аж слеза на один глаз навернулась. Эти там шушукаются, конспираторы хреновы, да поглядывают на меня с опаской как на дурачка, во дают, и приснится такое…

Потихоньку отхожу от болевого шока, но как-то уже становится не до смеху, истерика понемногу сходит на нет. И насколько я тут застрял? Сразу вспомнил наставления шамана Якута, пора бы и проснутся уже. Стоп! Я похолодел. А что я помню последнее в Яви… Мы все вместе у старого волхва России в гостях, утро, крыльцо, стою курю, присаживаюсь на порог дома, и сухой щелчок, острая боль в боку, темнота. Так, я чего-то пропустил, мотаю память как старую чёрно-белую киноплёнку, может, забыл чего. Крыльцо, недалеко речка-протечка, потом поле, за ним хмурый уральский лес чернеет тёмным горизонтом. И!.. И ничего, куда-то я не туда поехал. Сбоку стоит сарай, видно, используют под дрова, а за ним краем глаза, на грани своего сознания чёрная точка. Что-то она меня насторожила сильно, она словно смотрит на меня, потом помню голубой дымок, хлопок, моё брюхо инстинктивно сжалось, резкая боль прошлась по всему телу. Старый знакомый, Андрей! Это был ствол пистолета с глушителем! Вот же сука… Картина маслом, приплыли! Мне стало как-то сразу очень грустно и печально. Он мне, скот, сразу чем-то не понравился. Недомерок…

Я либо в реанимации лежу в коме, либо я, либо… Думать об этом было как-то не охота, да и не сейчас, если пуля попала в потроха, то до Чусового далеко, часа полтора езды, да и дома никого не было, чтобы меня доставить в больницу, по крайне мере, я никого не встретил, когда выходил на улицу. Так что вот… И хера теперь делать? Что там шаман говорил про миры Нави? Может, часть моего сознания переместилась в иной мир? Может и так, как-то я с такими мыслями сразу приуныл.

Двое подошли ко мне вплотную, на лицах вижу озабоченность, серьезные людишки, а особенно их побрякушки в руках, которые отсвечивали холодным стальным железом, таким можно дырочек наделать, мама не горюй.

– Кто ты?.. – наконечник копья скользнул по моему горлу, упёрся остриём в кадык. – И где Олег? Отвечай, лесной дух!

С таким выражением лица, как у них, я решил не шутить, а то прикончат, не разбираясь, как молочного поросёнка. Да точно! Эта сука, что зовётся Олегом, утащил меня якорем в свой мир… Я понял! Часть его потерянной души послужила для меня маяком и, видимо, перетянула моё сознание в свой родной дом, в своё тело, в свою жизнь. Но тогда я должен быть сторонним наблюдателем, как он был, а я не чувствую его, то есть совсем! Просто лежу на сырой земле, пускаю сопли пузырями и всё. Эй! Дружок… Где ты? Ау! Чего притих, ты ведь теперь дома, давай выручай, твои друзья и подчинённые.

И как всегда, хрен вам, полное отчуждения и тишина в моей голове. Вот же, сука какая вредная! Главное, побывал у меня в гостях, в моём разуме, вернулся домой к себе, прихватив моё сознание, и теперь ссыт чего-то. Эй! Ку-ку! Что-то железное и холодное мне упорно тычет в шею, я, по-моему, немного отвлекся от дел насущных, пора возвращается к делам бренным.

Молодые всё ещё стояли метрах в двух от меня, тыкая своим копьем в моё горло, и, видно, уходить никуда не собирались. Вот что я им скажу, честно, в такие открытые лица и брехать неохота, а видно придется… Да и чего брехать-то, в голову ничего не лезет, в мозгу черти картошку на сковороде жарят. Взгляд у них настороженный, ещё бы, у ихнего князя-другана кукушка улетела на юг. А может, под дурачка закосить, я могу… у меня к этому талант, как бы по этому поводу сказал наш уважаемый Станиславский, если бы мне довелось перед его светлым ликом валять дурака, заплакал, обнял бы меня рыдающе, похлопал дружески по моей спине и сказал: «Вот теперь верю… верю, Сережа, что ты идиот, без всякого сомнения, это твоё!»

– У вас огонька не найдется? – что первое в голову пришло, то и спросил, глаза, вижу, их на выкат полезли, словно они демона в лесу увидели.

– Дух лесной, отвечай, зачем тебе огонь? – наконечник копья сделал мне больно.

– Курить очень охота… – не стал я кривить душой, мой ответ их, видимо, сильно удивил, вижу, зависли на неопределённое время.

– Что охота? – переспросили они.

– Ну… подымить бы я сейчас не отказался.

Горыня, а я их, в принципе, довольно неплохо знал по снам, повернулся к Фриде.

– Дух лесной дыму просит… Бабка Агафья рассказывала, что если разжечь большой костёр и побольше накидать в него веток можжевельника, и над ним подвесить одержимого за ноги, то от этого дыма любой дух издохнет падалью.

Красотка кивнула и стала озираться, видимо, в поисках кустов этого упомянутого можжевельника.

Ой, чувствую, не к добру всё это, вот бы эту бабку Агафью саму, думаю, за ноги подвесить на дымом можжевельника и подвялить немного для пущего ума. Первый стал быстро собирать дрова, а вторая скрылась в лесу, видно, за листвой можжевельника умотала. Вот же, балабол сраный, вечно я накаркаю на свою больную голову, мне ещё копчёным окороком не доводилось висеть, и ведь вижу, ничуть не шутят, всё по правде людской.

– Не надо меня подвешивать, – кричу Горыне, – не виноватая я, он сам пришёл!

Ну всё, трындец, судя по его реакции, теперь точно поджарят.

– Я ваш князь названный! – я гавкнул в их сторону, по-моему, мы это уже где-то проходили, вроде не помогло. Вот засада! И вот, как назло, дождь перестал идти, три дня, сука, лил как с ведра, а сейчас, когда меня хотят эти туземцы подвялить, перестал! Нет, ну не сволочь ли он, а! Пока я барахтался, эти там занимались костром, уже, чую, и дымком повеяло душистым. А сам судорожно соображал, как выбраться из этой очередной жопы, которая со мной приключилась на этот раз.

Интересно… И я замер, а откуда я знаю, что дождь три дня лил? Вопрос… Я постарался успокоиться, насколько в этой ситуации возможно было. Память Олега мне услужливо подтолкнула все знания, которые, видимо, он знал и пережил, раньше я такого во снах за собой не замечал.

А ну-ка, стоять! Чужая жизнь капля по капле стала просачиваться в мой мозг. Я сел, поджал ноги под себя. А я точно Серёга или уже нет? Я задумался…

Да, всё ещё тот самый балабол Серёга, никаких изменений в своей личности я не почувствовал. Но помню и первую свою жизнь в славном городе Санкт-Петербурге и вторую княжью, словно я действительно её сам пережил, даже чужие эмоции присутствовали немного, только стоит дверцу отворить. Я вспомнил своих детей, дочь и сына, маленького внука, которого так и не увидел, мать, отца, которые остались в городе Изобильном, любимую сестру и зятя, своих дорогих племянников. И, переворачивая эту страницу жизни, я вспоминаю другую… Помню крепкого в плечах отца, хороший ловец тварей был, старенькую мать, я был в этой семье один ребенок, очень редкое явления в этом мире, обычно детей бывает больше пяти в семье, а тут, видно, у родителей что-то не сложилось, а точнее, погиб отец в схватке с демоном. Мы и подружились с Горькой с самого детства, только он был полным сиротой, отец его ушёл через снежный перевал с группой охотников на вновь зафиксированный волхвами прокол очередной нечисти, так тот отряд и не вернулся оттуда, сгинул со всеми людьми. Вот и росли мы с ним сиротами, я у мамки один, он у бабки один, мать его, к сожалению, умерла при родах. Потом учёба, ежедневные изнурительные тренировки, прошли годы, и я выбран молодым военным вождем, кровь ассов по отцу позволяла, и вот мы все вместе направляемся к Ведьминой горе к жрице богини Морёны, несём гостинцы, нас послал старый волхв Гараун к Хельге. Млять…

Вот же старый сучок, он опять тут. Сто пудов он… И там он, и тут он. Засада… Таких совпадений просто не бывает! Великий волхв России тут, а это значит, я не в Нави, я в далёком прошлом. Твою ж мать! Я еле сдержался, чтобы не заматериться вслух, а то эти орлы и так недобро на меня поглядывают, и костёр, вон, большущий уже распалили.

Делать было нечего, и я решил на этом сыграть, благо память и знание окружения Олега позволяла.

– Горька, кончай дурью маяться, – кричу ему, – это я, Олег, никакой дух лесной в меня не подселился, это всё волхв, он мне перед уходом в голову знания вложил. Гараун сказал, что потом это пригодится у жрицы Морёны. Только, видишь, как вышло, его зерно осознания раньше видно проросло.

Горя набычился, словно он телок перекормленный.

Не, ну а чего я мог ещё придумать в этой ситуации, вот и несу ахинею полную. Гарауна они ведь знают хорошо, кто ж не знает верховного славяно-арийского волхва, этого пердуна-долгожителя. Парочка притихла, совещаются.

А я всё продолжал на жалость давить:

– А помнишь наше с тобой заветное место в лесном озере, за большой корягой, где ты поймал золотого карася. Ты ещё говорил, что это поплавок такой у тебя счастливый, мы его из крыла соседского гуся вырвали. Ох, и влетело нам с тобой тогда от бабки твоей Агафьи, крапивой, да по голой сраке.

Горыня, вижу, поплыл, не, ну как дети малые, тут, видно, вообще врать не умеют. Память Олега тут же мне помогла, а брехать тут людям и незачем, всё просто, другая жизнь, другие ценности. Аж стыдно за себя стало, да и попробуй волхвов обмани, если ума хватит. Как я понимаю, ворожба тут ими намного лучше поставлена, чем у нас медицина. А самое главное – денег нет, просто коммунизм какой-то. Не зря же говорят, что деньги – это зло, так оно и есть, это не наше, все тёмными завезено. Кузнец подкову куёт себе и соседу, тот в свою очередь горшки да чаши из глины лепит на все общество, третий землю пашет да хлеб растит, на семена оставил, на посев да на муку, чтобы хлеб печь, а так всё остальное волхвы делят между всеми, поровну, по едокам. Вот и живут родовой общиной все одинаково, чем не социализм, если и голодают, то все вместе, никак иначе нельзя. Есть ещё сословие воинов, к которым мы и относимся, мы всех должны от порождения пекла защищать, так сказать, от нечисти, которая делает проколы в наш мир Яви с других тёмных миров, не очень к нам доброжелательных. Верховную власть занимают волхвы, ну как власть, ответственность это за свой род перед богами, за людей и своё племя, а не власть. Тяжёлое на них бремя, нужно следить, чтоб род не затух, да все сытые были, да детки рождались здоровые. «Но, видно, власть власти рознь», – это уже не выдержал и вякнул Серёжа. Что касается защиты от демонов, то тут есть военные вожди, никакой власти над людьми у них нет, можно сказать, они и есть князья, боги им в помощь, волхвы фиксируют выброс тёмной энергии и доводят информацию до вождей, а там уже их прерогатива, они решают, что да как, богам ведь одним служат, а мы, выходит, потомки их неразумные. Так что ни обмана, ни воровства тут нет, да и не знают аборигены, что так можно, просто незачем юлить и кривляться, не переткем, такие тут долго не живут, естественный отбор называется в природе, ням-ням и нет тебя. Да я вам скажу, оно и у нас так, может, кто и возразит, конечно, но, смотришь, крутится мужичок, хитрит, мечется, там урвёт немного, там от хлебушка общего отщипнёт краюху, и весь юркий такой, холёный, морду наел, красная теперь, довольная, жена гордая, и вроде всё у них сложилось гладко в их жизни, вроде ничего. А нет… Не так в нашей жизни окаянной всё просто, законы мироздания обойти нельзя стороной, за всё надо платить, смотришь, и нету его, всё в пепел серый, да дымом сизым по ветру развеяло, батя мой мне всегда говорил: «Учти, сынок, в гробу карманов нет».