Реклама. ООО «ЛитРес», ИНН: 7719571260.
Проскакал на розовом коне…
Стихотворения
Исповедь хулигана
«Не ругайтесь! Такое дело!..»
«Я обманывать себя не стану…»
«Да! Теперь решено. Без возврата…»
«Снова пьют здесь, дерутся и плачут…»
«Сыпь, гармоника! Скука… Скука…»
«Пой же, пой. На проклятой гитаре…»
Прощание с Мариенгофом
«Грубым дается радость…»
«Мне осталась одна забава…»
«Я усталым таким еще не был…»
«Заметался пожар голубой…»
«Ты такая ж простая, как все…»
«Пускай ты выпита другим…»
«Дорогая, сядем рядом…»
«Мне грустно на тебя смотреть…»
«Ты прохладой меня не мучай…»
«Вечер черные брови насупил…»
«Эта улица мне знакома…»
Папиросники
Пушкину
Сукин сын
«Этой грусти теперь не рассыпать…»
«Низкий дом с голубыми ставнями…»
«Издатель славный! В этой книге…»
Возвращение на родину
Русь советская
Русь уходящая
Воспоминание
Еще закон не отвердел…
Стансы
Поэтам Грузии
На Кавказе
Письмо матери
Письмо к женщине
«Мы теперь уходим понемногу…»
«Годы молодые с забубенной славой…»
Персидские мотивы
«Улеглась моя былая рана…»
«Я спросил сегодня у менялы…»
«Шаганэ ты моя, Шаганэ!..»
«Ты сказала, что Саади…»
«Никогда я не был на Босфоре…»
«Свет вечерний шафранного края…»
«Воздух прозрачный и синий…»
«Золото холодное луны…»
«В Хороссане есть такие двери…»
«Голубая родина Фирдуси…»
«Быть поэтом – это значит то же…»
«Руки милой – пара лебедей…»
«Отчего луна так светит тускло…»
«Глупое сердце, не бейся!..»
«Голубая да веселая страна…»
«Море голосов воробьиных…»
Стихи двадцать пятого года
Несказанное, синее, нежное…
«Заря окликает другую…»
«Синий май. Заревая теплынь…»
«Не вернусь я в отчий дом…»
«Прощай, Баку! Тебя я не увижу…»
«Спит ковыль. Равнина дорогая…»
«Вижу сон. Дорога черная…»
«Каждый труд благослови, удача!..»
«Видно, так заведено навеки…»
«Я иду долиной. На затылке кепи…»
«Гори, звезда моя, не падай…»
«Жизнь – обман с чарующей тоскою…»
«Листья падают, листья падают…»
«Над окошком месяц. Под окошком ветер…»
«Сыпь, тальянка, звонко, сыпь, тальянка, смело!..»
«Я красивых таких не видел…»
«Ах, как много на свете кошек…»
«В этом мире я только прохожий…»
«Ты запой мне ту песню, что прежде…»
«Эх вы, сани! А кони, кони!..»
«Мелколесье. Степь и дали…»
«Снежная замять дробится и колется…»
«Синий туман. Снеговое раздолье…»
Песня
«Неуютная жидкая лунность…»
«Я помню, любимая, помню…»
Собаке Качалова
«Ну, целуй меня, целуй…»
«Слышишь – мчатся сани, слышишь – сани мчатся…»
«Голубая кофта. Синие глаза…»
«Снежная замять крутит бойко…»
«Тихий ветер. Вечер сине-хмурый…»
«Море голосов воробьиных…»
«Плачет метель, как цыганская скрипка…»
«Ах, метель такая, просто черт возьми!..»
«Вечером синим, вечером лунным…»
«Не криви улыбку, руки теребя…»
«Снежная равнина, белая луна…»
«Сочинитель бедный, это ты ли…»
«Свищет ветер, серебряный ветер…»
«Цветы мне говорят – прощай…»
Цветы
I
II
III
IV
V
VI
VII
VIII
IX
X
XI
XII
«Кто я? Что я? Только лишь мечтатель…»
«Клен ты мой опавший, клен заледенелый…»
«Какая ночь! Я не могу…»
«Не гляди на меня с упреком…»
«Ты меня не любишь, не жалеешь…»
«Может, поздно, может, слишком рано…»
«До свиданья, друг мой, до свиданья…»
Есенин – самый популярный, в прямом смысле – народный и при этом совсем не общедоступный поэт. Его поэтика, при кажущейся простоте и прозрачности, причудлива и удивительна. Немало удивительного и в его судьбе. Явившись из деревенской глуши, он, по утверждению «людской молвы», поднялся по парадной лестнице Петербургского Дома Искусств в деревенских валенках и лазоревой косоворотке, не конфузясь неприглядной «одевы», уверенно и спокойно – как власть имеющий, как полномочный посол Всея Руси. На расстоянии полувека, в середине шестидесятых, дебют Есенина выглядел именно так – лубочно-триумфально. Легенда, героем которой он сделался, стерла детали, мешающие апокрифу о пришествии «вербного отрока» сохранить, что называется, чистоту жанра.
В действительности начинал Есенин отнюдь не блистательно. Его ранние, написанные еще в церковно-учительской школе (1909–1912) стихи и подражательны, и несовершенны. Да и прибыл Сергей Александрович из рязанского захолустья в Москву не для того только, чтобы удивить отставную столицу своим явлением. Переехал, как и многие получившие образование крестьянские дети, на заработки, ибо «пропасть в глуши» и тянуть лямку наставника деревенской школы грамоты при самом искреннем сочувствии к «забитому» и «от света гонимому народу» решительно отказался. Несмотря на слезы матери и гнев отца, которым очень-очень хотелось, чтобы их первенец, такой пригожий и умный, всему селу на зависть стал учителем.
.....
Вадим Габриэлович Шершеневич, посредственный поэт, но опытный и ловкий литератор, немедленно перевел полумальчишескую игру в имажи на солидные рельсы. Учредившись и сочинив хлесткую «Декларацию», магистры Великого Ордена имажинистов не мешкая занялись делом: организовали свое издательство, свою книжную лавку, собственный журнал («Гостиница для путешествующих в прекрасном») и, что самое важное, литературное кафе – с завлекательным названием «Стойло Пегаса» и на бойком месте (Тверская, неподалеку от нынешней Пушкинской площади).
В житейском плане на первых порах, казалось бы, противоестественный, удививший многих его сторонников альянс народного златоцвета с имажинистами вполне его устраивал. И это более чем понятно: шумно и беззастенчиво рекламируя себя, магистры «раскручивали» неизвестного в Москве Есенина. К тому же «Стойло Пегаса» приносило небольшой, но верный доход, а деньги Сергею Александровичу были нужны позарез. Кроме того, подписывая «Декларацию», он верил, что не теряет, а находит себя, и именно в творческом плане, ведь, по его теории, первым русским имажинистом был не кто иной, как автор «Слова о полку Игореве». Даже выйдя из Ордена, точнее, объявив – через заявление в газете «Правда» – группу распущенной (в августе 1924 года), Есенин продолжал считать себя имажинистом: «Не я выдумал этот образ, он был и есть основа русского духа и глаза, но я первый развил его и положил основным камнем в своих стихах». Но это в теории, а на практике лидерствовал Шершеневич, что не могло не задевать самолюбие истинного, природного имажиниста. И дело было не только, как выражался Есенин, «в ущемлении первенством». Имажинизм по Шершеневичу не устраивал его по самой строчечной сути, он считал его механическим, мертворожденным, не имеющим ничего общего с органической фигуральностью русского языка и русской поэзии. Не пошел впрок Есенину и сложившийся в имажинистской среде грубо-богемный стиль бытового поведения. В «Стойле Пегаса» не только всю ночь напролет до зари читали стихи, здесь «хорошо» и «со смаком» пили-гуляли и водку подносили Есенину безотказно. Как гонорар за выступления, которые делали главные сборы… Впрочем, много и со смаком пили – правда, не водку – и в окружении Айседоры Дункан, с которой Есенина познакомили осенью 1921 года, вскоре после ее экстравагантного приезда в ярко-красную Россию.
.....