Опыты из русской духовной традиции
Реклама. ООО «ЛитРес», ИНН: 7719571260.
Оглавление
Сергей Хоружий. Опыты из русской духовной традиции
Введение: О ДУХОВНОЙ ТРАДИЦИИ ВООБЩЕ И О РУССКОЙ В ЧАСТНОСТИ
Зачин
Генезис философского процесса в России: спор славянофилов и западников[11]
I. Введение. Структуры русского сознания и русской истории
II. Философские увертюры
III. Мысли русского Януса
IV. Заключение
Алексей Хомяков и его дело
Введение: контекст и методология изучения русского славянофильства
Глава 1. Жизненный мир Хомякова и славянофильский этап его творчества
Экскурс: славянофилы и старокатолики
Глава 2. Учение о соборности и Церкви
Наследие Владимира Соловьева сто лет спустя[259]
Соловьев и Ницше в кризисе европейского человека
I. Кризисная эпоха и ее осмысление
II. Смерть человека Аристотеля-Боэция
III. К новому видению человека
Акмэ
Век после «Вех» или две-три России спустя
Имяславие и культура Серебряного века: феномен Московской школы христианского неоплатонизма[352]
Карсавин и время[367]
Философия Карсавина в судьбах европейской мысли о личности[370]
Преамбула: Классичность Карсавина?
Две парадигмы европейской персонологии
Основы персонологии Карсавина в беглом обозрении
Заключение
Персонология Флоровского и современный поиск новых модусов субъективности
Концепция неопатристического синтеза на новом этапе
Шаг вперед, сделанный в рассеянии
I. Исход русской мысли
II. Философия и богословие в рассеянии: Панорама процесса
III. Логика и смысл процесса. Итоги, уроки и вопросы
Усыхающий довесок
Бибихин, Хайдеггер, Палама в проблеме энергии[541]
Исихазм и феноменология
Антропология терроризма под лучом исихазма[582]
«Бывают странные сближенья»: Патанджали, Палама, Кьеркегор – учители бытийного размыкания
Восточно-христианский дискурс и проблема техники[595]
Исторический обзор
Космическая литургия как православный принцип конституции техносферы
Внеземные цивилизации и религиозное сознание: к постановке темы[613]
Злоключения традиции, или Почему нужно защищать традицию от традиционалистов[618]
И вновь о традиции: весь путь с птичьего полета[648]
Abstract
Отрывок из книги
Название этой книги указывает на ее тематику, ее внешнее содержание. Но, если бы я стремился выразить в названии смысл, внутреннее содержание книги, – название почти бы не изменилось. Тогда оно звучало бы, вероятно, так: Опыты о русской духовной традиции. Каждый из собранных здесь «опытов», независимо от его прямой темы, по-своему говорит о том, что есть «русская духовная традиция», и вносит нечто в ее философское понимание. Какой же облик этой традиции – облик ноуменальный, концепт – складывается и возникает в итоге? Чтобы облик стал ясным, мы, прежде всего, должны указать, что в основе нашего подхода к русской духовной традиции – определенная общая концепция духовной традиции как таковой. В нашей трактовке, духовная традиция нераздельно связана с другим явлением, духовной практикой.
В широком сознании, как с духовными практиками, так и с духовными традициями ассоциируются весьма размытые представления. С большей определенностью представляются духовные практики, они обладают более конкретными очертаниями в эмпирии: считается, приблизительно говоря, что это – древние школы, где практикуются особые системы, методики психических и физических упражнений, развивающие у человека некие необычные способности, опять-таки, и физические, и психические, лежащие на грани сверхъестественного. Общеизвестны и популярны классические примеры: йога, тантра, практики китайских даосов… – но по сей день в России отнюдь не общеизвестно, что среди этих древних явлений находится и православное подвижничество, искусство исихастской аскезы, развиваемое с IV в. Что же до духовных традиций, то их понимание расплывчато и неоднозначно. С одной стороны, духовные практики нередко именуются и духовными традициями, и оба выражения в этом случае понимаются синонимично. С другой стороны, духовными традициями могут называть и разнообразные культурные явления, в которых имеет место хранение, воспроизводство, передача некоторого духовного фонда, духовного наследия; и в этом случае, последние выражения оказываются источником большой туманности: ибо «духовное наследие» и «духовный фонд» скорее суть журналистские штампы, нежели философские или хотя бы культурологические понятия.
.....
Идущий далее текст о русской мысли в рассеянии подводит итоги пути, нося скорее обзорный, нежели аналитический характер. Однако, рисуя историческую картину явления, он выявляет попутно в этой картине определенную логику, говорящую об отношении духовной и культурной традиций. Здесь обнаруживается определенная форма этого отношения, которая добавляет к его исторической эволюции нужнейшее новое звено. Говоря кратко и огрубленно, мы находим, что мысль российской диаспоры прошла в своей истории два этапа, условным рубежом разделения которых можно считать «Парижский спор о Софии». Первый из этих этапов был прямым продолжением Серебряного Века, своего рода «Религиозно-Философским возрождением в изгнании». Его главные деятели – религиозные философы, чье творчество успело сложиться до революции; и, хотя у многих из них – например, Бердяева, Булгакова, Франка – в период изгнания возникли и новые важные концепции, и самые значительные труды, однако все они остались верны специфическому дискурсу «русской религиозной философии» с его внутренне противоречивым, конфликтным отношением к русской духовной традиции[7].
Второй же этап, создателями которого стали богословы следующего поколения диаспоры, был существенно иным. Как и в «Московской школе христианского неоплатонизма», здесь также искали сближения с духовной традицией – но поиск осуществлялся иначе и, в отличие от московского опыта, стал успешным. Залогом успеха было изначальное дистанцирование от философии Серебряного Века, со всеми ее блестящими достижениями и со всем авторитетом ее создателей. Восстановление единства с духовной традицией совершалось единственно надежным путем, феноменологическим обращением zu den Sachen selbst, без посредничества каких-либо постулируемых философских реалий, будь то метода, онтологии, базовых концептов типа пресловутого всеединства… – но зато с углубленным изучением самой традиции во всех ее измерениях. Однако следование этим путем означало коренное отличие от предшествующего этапа, как, впрочем, и от всех этапов развития русской философии, ибо проходило оно уже вне сферы философии, в другом дискурсе, не философском, а богословском[8].
.....