Читать книгу Постоялый двор «На перекрестке миров» - Сергей и Ольга Масловы - Страница 1

…Я открыл глаза не в силах даже пошевелиться. Но боли не было, как и не было страха. С трудом поднял голову и огляделся. Я лежал на огромных, предназначенных, наверное, для великана порогах белоснежного замка, пики которого скрывались где-то невообразимо высоко заволоченные туманом. Понемногу прошло онемение и я смог подняться. Казалось нет вокруг больше ничего кроме этих ступеней, которые доходили до пояса и шириной были в несколько локтей. Я не понимаю откуда, но совершенно точно знал, что надо на верх, к замку. С каждой преодоленной ступенью становилось легче на душе, на второй план отходили все тяжелые мысли, воспоминания. Когда же ступени кончились и я смог выпрямиться, то был буквально переполнен эйфорией, радостью и невероятной легкостью. Я совершенно забыл о всем что когда-то тревожило. Когда был еще там, тогда. Долго стоял у огромных, в пять саженей высоты, старых деревянных дверей с почерневшими, сгнившими ставнями рассматривая каждую заклепку. Во многих местах через ворота проходил яркий, режущий глаза свет из помещения замка. Дверь была окована ржавыми, листами железа которых почти не осталось, а в некоторых местах были промяты и пробиты каким-то орудием ужасающей силы. Но дверь выдержала эту битву, хоть и выглядела довольно ужасно. У двери меня ждали. Молодая девушка в белоснежном платье, которое спадало на каменный пол у ворот. Черные, длинные до пола волосы ее развивались на ветру, хотя я и не ощущал порывов ветра. С нездорово белого лица на меня смотрели пара огромных черных глаз. А легкая улыбка создавала впечатление, что девушка давно ждет меня, и только меня, того самого, родного, желанного, единственного. Но хоть она и несказанно рада встрече, но ситуация обязывает скромности. За спиной развивались длинная свадебная фата. Ее глаза похожие на обсидиановый огонь. Ярки и вместе с тем околдовывающий своей ночью и тьмой, поразили меня в тот момент на столько, что я остановился и не мог налюбоваться на их черноту, глубину и чистоту. Они смотрели прямо в самую душу. И видели там все. От этих глаз не спрятать что-то, не укрыть даже самое сокровенное, забытое. Я и не прятал. Она ждала меня, верила, была рада встрече. Как мог я тогда обмануть ее? Девушка протянула руку, и я не мог отказать той, к кому казалось шел всю жизнь. Той единственной, с кем обрету понимание, покой.

– Чернава? – вспомнил почему-то это странное имя русалки из старых сказок. Что-то было в их глазах. Как глаза сестер или очень близких по крови родных. Она искристо засмеялась, совсем не обидевшись. От этого смеха сердце мое воспылало, и я забыл даже о своем имени. Мысли спутались как сотни змей. Смешались в вязкую кашу, увлекли на самое дно перекрыв дыхание.

– Мара. Я ждала тебя, суженый! Пойдем на наш свадебный пир. Гости ждут! – голос девушки был так нежен и в то же время силен, что у меня даже неловко подкосились ноги, а руки задрожали. Она взяла меня за руку своей чуть прохладной и нежной рукой и притянула ближе так, что я почувствовал ее запах. Запах осени, сырой свежей листвы, смешанной с ароматами цветов и нотками свежескошенной травы. Она проводила меня по светлому залу, который был битком забит людьми и столами с блюдами. Зал благоухал жаром и вкусными ароматами. Но в тот момент я не видел лиц, так как просто не мог отвести взгляд от лица своей невесты. Очнулся я только когда она покинула меня на мгновение. Когда я вновь вернулся из забытья, то обнаружил что сижу за столом, который буквально ломился от яств, а гости кричат, радуются, поздравляют наперебой столпившись у стола.

– Здравствуй, сын мой! – Послышался вдруг родной и знакомый голос слева. Мурашки прошли по моей спине…

– Отец.... – проговорил я голосом полным скорби потери и радости воссоединения. Почему-то в тот момент я был уверен, что его уже нет среди живых.

Отец сидел слева. Статный, черноволосый мужчина с редкой сединой и почти белой аккуратной бородой. Он пристально смотрел на меня и улыбался, расставив руки для объятий. Я жадно кинулся к нему. И, как обычно, почувствовал крепкие руки, сомкнувшиеся за спиной. Те самые объятия великана, которые раньше так не любил и не ценил. Сейчас же они приносили облегчение, радость и упоение больному скорбящему сердцу. Но отец на удивление быстро оттолкнул меня от себя, а лицо его изменилось до неузнаваемости. Он стал хмур, серьезен и невероятно сердит.

– Сын, будет! Послушай, времени нет. В этом зале весь наш род. Вся наша кровь, что ходила по земле. Все они мертвы. Но не ты. Пока еще нет. Не смей идти с ней, иначе ты больше не вернешься и все мы канем в небытие забвения. Не подведи меня, борись с желанием. – с этими словами он протянул украдкой клубок. Обычный клубок черных ниток. Не реж то что она даст тебе, реж нитку эту. Как уйдет – беги. Кинь клубок. Он покажет дорогу живому.

– Я не понимаю о чем ты! Где мы. Как ты… – начал было я перебивать его

– Послушай же – Отец крепко стиснул руками мои плечи и встряхнул как маленькую тряпичную куклу так, что я даже покачнулся на стуле и, наверное, упал бы с него, но руки отца все также крепко держали.

– Как же он силен. Он всегда был сильнее всех, кого я знал. – подумал я тогда

– Ты умрешь, как перережешь нить. Мой клубок уже обрезан. Но твой оборвет нить всей нашей семьи, крови. Мой обрезали против моей воли, не моей рукой. Ты же имеешь сейчас выбор. И ты должен вернуться. Твой род смотрит на тебя. – он указал в зал рукой. Я с ужасом взглянул туда куда показывала рука отца. И действительно некогда шумная толпа сейчас стояла молча, смотря на него. Все до единого. Старики, молодые, дети, женщины, мужчины. В самых разных одеждах. Были среди них и крестьяне и кузнецы, и войны. И тут я наконец понял кто эти люди. Понял и холодный, леденящий воздух волной пробежал по моей спине. Дыхание перехватило, и вздрогнул каждым волоском своего тела. Я никого не знал тут. И не находил глазами ту, которую всегда искал. Ту, о ком плакал в детстве и кого пытался ненавидеть, но любил всем сердцем.

– Мама? Где она? – я взглянул на отца. Но тот лишь отвел взгляд.

– Ее нет тут. И не будет никогда. Ты должен вернуться к ней, к своей судьбе, верни свой меч, ибо я лишь пользовался им, но ковался он для тебя. Ищи тысячелетний лес, куда не ходят люди. Ищи того, что видит мир, но не ступает на землю, того кому поклоняются три всадника. Он направит тебя, он расскажет…

– Мама где? – с надрывом крикнул я в лицо отцу ломающимся от слез скорбным голосом. И пристально взглянул в глаза отца так, что противится воли и нажиму было наверное невозможно.

– Я не знаю. – Сказал, потупив взгляд в стол. Зал стоял молча, глядя на отца и сына. Я молчал. Отец молчал. Молчали даже малые дети, которые до этого резвились среди толпы. От тишины гудело в ушах, а напряжение в воздухе казалось сейчас разразится раскатами грома и молнии. И разразилось. Стук подкованных каблуков по каменному полу прервал тишину и разорвал оцепенение. Толпа ожила и как ни в чем не бывало продолжила пить, смеяться, шутить. Хозяйка этого мира приближалась легко, но в то же время быстро и неотвратимо. Как волна, сметающая все. Толпа расступилась, пропуская юную черноглазую красавицу-невесту. Взгляд мой снова пленила ее красота, грация, белоснежное платье развивалось позади нее, а черные как ночь волосы струились и казалось, что не имеют конца, а просто скрываются где-то за спиной. Улыбка пленяла, вызывала трепет и негу, в которой хотелось утонуть, раствориться, забыться. Не было больше никого. Только мы двое. Влюбленные, предназначенные, единые. Что-то жестоко сковало руку под столом и сунуло горячий круглый предмет в ладонь резко вырвав меня из морока. Предмет горел, обжигал, призывал к себе. Как будто что-то рвалось, звало. В глазах потемнело, тошнота подкатила под самое горло, сковав дыхание. Я собрал все силы и отогнал от себя слабость, переложил клубок отца в правую руку и встал. Встал потому как она ждала. Все ждали. Невеста стояла предо мной с золотым подносом в руках. На подносе был белоснежный клубок и серебряный серп с деревянной ручкой. Серп некогда был величественным, но создавалось впечатление, что работает он без перерывов срезая поле за полем. Все лезвие было покрыто сколами, зазубринами, а ручка была в некоторых местах так потерта, что через стертости просматривался металлический хвостовик. Венчал же ручку величественный рубин алого красного цвета. Вот его то время и трудная судьба инструмента не коснулись. И он так же сиял, восхищая всех красотой, чистотой и силой.