Читать книгу Конформист Федор Ягненков - Сергей Константинович Карамов - Страница 1

«Гамлет.

Видите ли вы вон

то облако в форме

верблюда?

Полоний.

Ей-богу, вижу, и действительно

ни дать, ни взять – верблюд.

Гамлет.

По-моему, оно смахивает на

хорька.

Полоний.

Правильно: спинка хорьковая.

Гамлет.

Или как у кита.

Полоний.

Совершенно как у кита».

В. Шекспир, трагедия «Гамлет».

«Люди доверчивы, как овцы, и конформны, как волки».

Известный американский критик

Карл ван Дорен,

«Почему я скептик».

«Ложь может заменить правду при очередной победе

конформизма».

Карамов С.К.

От автора.

Читателя надо любить.

В нашем необъятном мире трудно сосчитать всех читателей! И я люблю своего читателя, господа! Люблю даже тех, кто пишет мне гадости. Почему? Да потому, что они неравнодушны ко мне. Бойтесь равнодушных, господа! Именно равнодушные обыватели бросали щепки в костер, на котором горел Джордано Бруно. Если припомните, раньше утверждали, что наша Страна Вечных Экспериментов и Вечных Советов – самая читающая страна в мире. Говорящие эту истину как-то стыдливо забывали добавить, что хороших книг в продаже не было – их приходилось доставать (доставать – забытое слово из прошлого лексикона нашей совковой жизни). Теперь граждане могут покупать, чего их душе угодно. Только для этого им нужно иметь побольше денежных знаков.

Разные попадаются читатели. Одним подавай только детективчики, другим – только фэнтези или любовные романы. Но вот ваш покорный слуга не пишет ни детективчиков, ни фэнтези, ни любовных романов, называя их весьма метко чтивом в метро. Спорное суждение, скажет мне строгий читатель, нахмурив брови? Пускай хмурится, останемся каждый при своем мнении. Тогда могу вспомнить другое название, бытующее еще в

царские времена: бульварщина; скучающие дамочки гуляли по бульварам и читали с заплаканными глазками сентиментальные романы…

Вообще, честно говоря, вспоминаю момент, когда я решил написать детектив, но остановился уже на второй странице, поняв, что это не мое. Мне ближе сатира, господа! Мне нравилось читать Щедрина, Гоголя, Булгакова, Свифта, Чапека, Гашека, Мольера

и я считаю названных классиков своими дорогими учителями, у которых следует учиться всю жизнь! Мой афоризм: «Сатириком не становятся – сатириком рождаются». Это замечание для моего будущего биографа, если таковой найдется…

Весьма интересно, что никто из читателей не задумывается над вопросом: а почему, собственно, издательства штампуют, словно под копирку, детективы и фэнтези, заполнив ими все книжные магазины, наплевав на читательское мнение об их уникальной деятельности? Ведь тем самым издательства, выпуская товарный продукт (как-то не поворачивается язык назвать этот товарный продукт книгами), портят читательский вкус. Многие наивные обыватели покупают бульварщину, а директора издательств потирают от счастья руки, считая доходы и утверждая везде, что серьезная литература сейчас якобы невостребована. Получается тем самым какой-то странный замкнутый круг. Под серьезной литературой автор справедливо подразумевает и сатирические произведения, памятуя об упомянутых выше Гоголе, Щедрина и многих других классиках, которые писали сатиру. Поэтому, начиная новый свой роман, автор упорно называет его именно сатирическим романом, несмотря на то, что в сериях наших современных издательств нет такой серии под названием «Сатира». Вы удивитесь тому упорству наших издательств, которые в упор не желают-с видеть ничего сатирического и тем

более его издавать? Зря. Я перестал уж чему бы то ни

было удивляться, когда живешь в мире абсурда… Увы!.. Роман хочется написать веселый. По возможности.

Как-то во сне автору привиделся некий важный господин в дорогом синем костюме и синем галстуке (униформа многих наших чиновников), который со строгим видом, оглядывая меня с головы до ног, задал следующий вопрос:

–Скажите, господин Карамов, а почему вы пишете сатиру?

Я попытался честно ответить ему, но мой ответ вовсе не понравился важному господину и он нахмурился, погрозив мне толстым указательным пальцем.

–Вы с огнем играете, господин Карамов!– сделал мне замечание важный господин.

–Это почему же? – удивился я.

–Нехорошо!– Важный господин снова погрозил мне пальцем.

–Что нехорошо?

–Ну, не будьте таким наивным! Вы хотите высмеивать, да?

–Да, сатирик в меру сил высмеивает…

–Вот-вот!– перебил меня важный господин.– Сами и признаетесь! Бросьте, пока не

поздно!

–Что мне бросить?

–Бросьте всё высмеивать!– требовал от меня важный господин, краснея от гнева.

–А я не всё высмеиваю,– признался я.

–Да неужели?

–Да!.. Я высмеиваю лишь то, что нуждается в этом осмеянии.

–Прекратите!– выкрикнул важный господин.– Пишите лучше юмор, а сатиру забудьте. Писатель должен развлекать своего читателя. А что делаете вы, Карамов? Вы только смакуете разные недостатки, которые и так все знают. Хватит писать всякую чернуху!

-Гм, чернуху?

–Да! Нужно развлечь нашего читателя, а не смаковать всякие гадости!– утверждал

мой собеседник. – Побольше позитива!

–Позитива? Вы путаете сатиру с чем-то иным?

–Ничего я не путаю!– моментально ответил мне важный господин.– Вы видели по телевизору программу «Comedy club»?

–Ну, видел, но не понравилось.

–Зря вам передача не понравилась, зря,– помрачнел важный господин.– Пишите в их стиле. Их юмор мне нравится.

Я слегка улыбнулся:

–Весьма рад, что передача вам понравилась. Но писать я буду, как и прежде. Без всяких указаний.

–Напрасно! Перестаньте писать чернуху!

Я не остался в долгу и сразу резко возразил:

–Ладно, вы утверждаете, что я пишу чернуху. А помните ли вы комедию Гоголя «Ревизор»?

При моем упоминании о Гоголе мой негодующий собеседник внезапно осекся, помолчал минуту, потом спросил намного тише, чем говорил ранее:

–При чем тут классик?

–Ах, классик, да? А раз я не классик, то меня можно ругать? Вы помните, о чем писал Гоголь в своей превосходной комедии и кого там высмеивал?

–Но при чем…

–А при том!– оборвал я важного господина.– Дайте мне ответить вам! Гоголь высмеивал не пьяниц, не сексуальных маньяков и не тещ. Он высмеивал разных продажных чиновников, которые расплодились в России! Он высмеивал чванство, подхалимство, взяточничество!

Важный господин помолчал минуту, потом предложил:

–Знаете, хватит говорить о Гоголе. Лучше вы пишите, как все пишут.

–Как все?– удивился я.

-Именно! Как все. Вы обязательно хотите выделиться?

–Но…

–Вы обязательно хотите заявить, что не такой, как все?

–Вовсе нет!

–Все пишут детективы, вы тоже их пишите.

–У меня не получается писать детективы,– признался я.

–Тогда пишите любовные романы.

–И они у меня не получаются.

–Гм, я был о вас более высокого мнения,– заявил важный господин, качая головой.

–Знаете, каждый остается при своем мнении.

–Ну, тогда пишите фэнтези.

–А если все будут писать сатиру, мне ее писать или не стоит?– слегка усмехнулся я.

Мой собеседник помрачнел:

–Вы, господин Карамов, не передергивайте! Будьте, как все. Не стремитесь выделяться

из толпы. Этого не любят.

–Как-нибудь обойдусь без ваших ненужных мне советов,– холодно ответил я.

Однако мой собеседник не унимался, грозя указательный пальцем:

–С огнем играете! Живите, как все. Будьте, как все. И пишите, как все. Нечего выделяться из массы…

Я промолчал, не желая более общаться с надоевшим мне незнакомцем, но он упрямо советовал мне:

–Будьте, как все! И побольше позитива.

Я не выдержал:

–Позитива? А если я его не вижу?

–Не видите?.. Неужели вы не смотрите телевизор?– нашелся важный господин, спрашивая меня с искренним удивлением: вот, мол, оказывается, находятся такие простаки, которые не удосуживаются смотреть позитивные новости Первого федерального телеканала, на котором всегда всё хорошо.

-Телевизор я смотрю крайне избирательно,– сухо ответил я.

–Ах, избирательно?..

–Вот именно! Только посмотрев теленовости, понимаешь, что живешь якобы хорошо,– холодно заметил я.

Важный господин снова погрозил мне пальцем.

–Все победы у нас в телевизоре.

Услышав мою последнюю реплику, важный господин покачал головой, минуту помолчал, потом повторил:

–Будьте, как все. Живите, как все. И пишите, как все.

–Я пишу, что хочу!– мгновенно отреагировал я.– И не подражаю другим.

–Ну… ну, тогда придумайте сами что-то, чтобы развлечь читателя.

Я пожал плечами, ничего не ответив…

Разговор с незнакомцем как-то странно прервался, чему я был очень рад. И минут через три я проснулся.… Больше важный господин мне не снился. Но месяца через два

я вспомнил этот неприятный разговор и задумался. Скажите, господа, а почему многие поступают подчас, как все? Почему многие свыкаются с обстоятельствами и живут, как все? Почему становятся конформистами? Эти вопросы заинтересовали меня. Я захотел как-то по-новому взглянуть на мир маленького человека. И я попытался в меру своих скромных сил разобраться с этим в своем новом романе. Итак, приятного чтения, господа!

Глава 1

Тише едешь – больше командировочных.

Есть большой мир с его политикой, потешными выборами депутатов и президентов, Олимпийскими играми, горячими и холодными войнами, страшными новостями, фильмами ужасов, пошлыми юмористическими программами, биржами и курсами валют.

Есть также и маленький обывательский мир, в котором мнение соседки Леночки поважнее и поинтересней, чем очередная встреча Ангелы Меркель с Обамой, а

новый пошлый анекдот Самуила Викторовича посмешней, чем беседы важных толстых депутатов перед выборами.

Люди маленького мира втайне завидуют большому миру, желая попасть в число его обитателей и разбогатеть, но их мечты, как правило, не сбываются, разбиваясь о подводные рифы презрения, лицемерия, высокомерия, подлости и непонимания людей большого мира.

К людям маленького мира относился Ягненков Егор Вадимович, который работал простым инженером на машиностроительном заводе в провинциальном городке со смешным названием Заманиловка. Местные остряки шутили, что в их Заманиловку никого не заманишь; городок ничем особым не отличался от других: приметных жилых зданий не встречалось, кроме трехэтажного кирпичного особняка мэра Заманиловки со смешной фамилией Курица.

Справедливости ради надо отметить казино, недавно построенное по приказу Курицы на окраине городка и секс-шоп в центре. Граждане, особенно вечерами, гуляли то возле секс – шопа, то возле казино, будто долго мучительно размышляли, на чем остановить свой выбор. А вечно недовольные нововведениями немногочисленные местные коммунисты высказали недавно мэру недовольство по поводу целесообразности вышеуказанных построек, на что мэр сурово заявил: граждане имеют полное демократическое право сидеть молча, дыша выхлопными газами вместе с запахом навоза, а что-то указывать ему никак не могут, на чем сей вопрос был навсегда закрыт для всенародного обсуждения.

Одной из милых радующих глаз особенностей Заманиловки являлась большая яма прямо в центре у здания местной мэрии. Как ни пыталась мэрия бороться с

треклятой ямой, ничего не получилось, словно кто-то невидимый из другого измерения смеялся над городком и не давал яме исчезнуть. К великой радости мэра иногда яму удавалось засыпать песком, чтобы как-то выровнять территорию близ мэрии. Однако визга народонаселения от такой новации что-то слышно не было, наоборот, после очередного дождя песок размывался, превращаясь в неимоверную грязь, а граждане Заманиловки постоянно бранились, проходя мимо мэрии, поминая чью-то маму, явно не свою собственную. А яма со временем вновь с исчезновением песка оставалась на своем месте, как и была ранее.

Ягненков Егор Вадимович родился и вырос в Заманиловке. То был человек лет сорока, низкого роста, флегматичный, чуть сгорбленный, с потухшим взглядом. Звезд с неба он не хватал, жил тихо и скромно на свою маленькую зарплату, которую про себя он называл «зряплатой». Про таких говорят: « Он даже мухи не обидит. Зачем ему муха?» или несколько по-другому: не был, не состоял, не выдвигался и не избирался, нигде не участвовал и нигде не желал участвовать.

Говорил Ягненков фальцетом, поэтому еще в школе над ним потешались, называя метко Ягненком. Любимым выражением его было «Тише едешь – больше командировочных». Ягненков Егор Вадимович любил командировки, в которые его часто посылали по работе – ведь они казались ему единственным возможным бесплатным средством увидеть какой-то новый город. На работе Ягненков ни с кем не спорил, особенно, с начальством, всегда соглашаясь во всем, поэтому некоторые остряки называли его за спиной «Одобрям – с».

Жил Одобрям-с, то есть Ягненков, в двухкомнатной квартире с женой Ольгой, приятной худой блондинкой, и восьмилетним сыном Федей.

Белобрысый шустрый мальчик Федя доставлял его отцу массу хлопот. Егор Вадимович, часто придя вечером с работы, наставлял своего сына:

–Слушай, Федечка, жизнь очень сложна! Старайся не высовываться. Старайся больше помалкивать.

Однако советы отца проходили мимо ушей Федечки. Федечка для вида кивал Егору Вадимовичу, но поступал совсем не так, как того хотел Егор Вадимович.

Федечка рос подвижным, разговорчивым мальчиком.

Мама Федечки Ольга часто ругалась с мужем, защищая своего сына:

–Ну, чего ты опять к нему пристал, Егор? Ну, чего хочешь от него добиться?

–Неужели ты не понимаешь, чего я хочу? Неужели это так трудно понять?– недоумевал Егор Вадимович.

–А ты скажи!– потребовала Ольга.

Тогда Егор Вадимович скорбно поведал Ольге, говоря вполголоса, что Федечка сегодня утром громко говорил с детьми во дворе о том, что зарплата его папы маленькая и не на что купить автомобиль.

Другой бы мальчик в этот миг промолчал, но тогда автор повествовал о совсем другом мальчике с иным именем. Наш Федечка не то, что не промолчал, – он выкрикнул,

прекращая смотреть телевизор:

–Да! Я хочу автомобиль! – И вдобавок топнул ногой.

Егор Вадимович развел руками, выразительно смотря на жену.

Однако Ольга не поддержала мужа и тоже заявила:

–И я хочу машину!

–Да, но ты не понимаешь…

–Чего я не понимаю? Что с того, что мальчик хочет иметь машину?

–А вот то, что наш мальчик громко жаловался на плохую свою жизнь!– объяснил Егор Вадимович.– Ты знаешь соседку Марию Ивановну на первом этаже? Она…

-Кто ж ее не знает? Старая сплетница!– перебила Ольга мужа.

–Сплетница или не сплетница, но она этот разговор совсем иначе мне рассказала! – сообщил Егор Вадимович, хмурясь.

–Как же?

Егор Вадимович покачал головой и ответил печально:

–Она сказала очень громко, чтобы все соседи тоже услышали ее, что наш мальчик воспитывается в антисоветской семье.

Автор должен пояснить, что дело происходило еще в советских восьмидесятых годах прошлого века, когда все ходили строем, царствовал отвратный и надоевший всем дефицит, туалетная бумага называлась такими пафосными и громкими названиями, как «Труд» и «Правда», а саму правду пытались найти между строк и ее с трудом там находили. И вот в то самое мерзопакостное времечко всеобщего одобрям-са сынок Егор Вадимовича изволит жаловаться, что-де зарплаты у его папочки не хватает на приобретение автомобиля. И это в то самое время, когда обывателя одурманивали мифотворческим бредом про хорошую и сытную совковую жизнь, когда молодые комсомольцы с влажными от счастья глазами пели про яростный стройотряд, а их старшие дяди заседали в богатых партийных апартаментах, после чего садились в черные «Чайки», прозванными в народе «членовозами», и ехали в закрытые спецмагазины за покупками.

Услышав откровение мужа, Ольга на минуту застыла.

Однако возглас Федечки вывел Ольгу из оцепенения.

–Да, я хочу автомобиль!– повторил Федечка, встав и расположив руки по бокам.

Егор Вадимович вздрогнул, услышав слова своего сына.

Ольга молчала, а Федечка снова повторил, что хочет автомобиль.

–Гм, ты погляди на него!– дивился Егор Вадимович,

неодобрительно смотря на сына.– Как он себя ведет, а?

–Да, я хочу автомобиль!– почему-то снова повторил Федечка

Ольга подошла к Федечке, погладила его по голове, пытаясь успокоить:

–Хорошо, хорошо, Федечка. Вырастешь, будет у тебя автомобиль.

–Нет, я хочу автомобиль сейчас!– капризничал Федечка, топая ногой.

–Ну, ты поняла меня или нет?– торжествующе спросил Егор Вадимович.

–Поняла.

А Федечка продолжал:

–И хочу жить в Москве!

–Видишь?– с укором спросил Егор Вадимович, показывая жене на Федечку.– Слышала?

–Слышала.

–Федечка, может, ты нам еще полный список своих требований представишь?– поинтересовался Егор Вадимович.

–Могу такой список дать,– отозвался Федечка, ковыряя в носу.

Ольга тихо вздохнула.

–А что в том плохого, что я хочу жить в Москве?– допытывался Федечка.

–Понимаешь, Федечка,– ласково сказала Ольга,– мы не живем в Москве.

–Да, не живем! А я хочу жить в Москве!– настаивал на своем Федечка.

–Федя, но все не могут жить в Москве,– пыталась образумить сына Ольга.

–При чем тут все? Я говорю только о себе,– заявил Федечка, проявляя столь свойственный детству максимализм.

–Видишь?– опять повторил Егор Вадимович, уже чуть не

плача.

–Ну, вижу.

–А почему ты хочешь жить в столице?

–Почему? А потому, что там колбаса продается,– признался Федечка.– А у нас в Заманиловке колбасу не продают. И еще навозом воняет, а в Москве не воняет.

–Это… это ты тоже говорил во дворе?– испуганно спросил сына Егор Вадимович, а Ольга тут же спросила сына:

–Слушай, откуда ты знаешь, воняет там или нет?

Федечка вполголоса ответил:

–Пацаны мне говорили! У нас воняет из-за коров, а в Москве нет!

Испуганный Егор Вадимович схватился за голову, почти вопя:

–Ой, боже!… Пацаны ему что-то говорили! Ольга, он нас погубит! Колбасу не продают, навозом воняет!

–Да, а чего такого?– пожал плечами Федечка.

–Это… это ты говорил во дворе, что в Заманиловке колбаса не продается?

–Да… А чего такого?

–Нельзя это говорить другим!– твердо заявил Егор Вадимович.

–А почему нельзя?

–Нельзя!

–Но все ведь знают, что колбасу у нас не продают!– упорствовал Федечка.– И нельзя это говорить?

–Нельзя!

–Все это знают, но говорить это нельзя? – изумился Федечка.

–Федечка, нельзя говорить все, что ты думаешь.

–А почему?

–Потому, что за твои слова отвечать придется твоим родителям.

Другой мальчик здесь бы промолчал, но Федечка

отличался большой любознательностью и разговорчивостью, поэтому он не утерпел и задал следующий вопрос:

–Хорошо, пап, ты только ответь мне, почему в Москве можно свободно купить колбасу, а у нас нет?

Егор Вадимович развел руками, ничего не ответив Феде.

А Ольга погладила сына по голове и спросила:

–Значит, ты хочешь жить в столице только из-за того, что у нас не продают колбасу?

–Ой, не только из-за колбасы.– Федечка на миг задумался, потом мечтательно произнес, вздыхая: -Хочу жить в большом городе! Не хочу жить в Заманиловке!

–Почему?

–А вот не хочу и все!– повторил Федечка.– В нашу Заманиловку никого не заманишь. Хочу чтоб было много машин, театров и парков!

После минутного молчания Егор Вадимович недовольно спросил:

–Федя, ты, может, думаешь, что я золотая рыбка из сказки, которая выполняет все желания?

–Нет, ты не золотая рыбка.

–Гм, спасибо и на этом.

–Если ты был бы золотой рыбкой, – продолжал словоохотливый Федечка, улыбаясь,– я многое бы попросил у тебя.

–Ладно, что ты еще хочешь, Федя?

–Многого хочу,– сообщил сразу Федечка.

–И чего хочешь?

–Тебе написать мои желания на бумаге?

–Нет, скажи вслух,– попросил Егор Вадимович, страдальчески вздыхая.

Федечка задумался на минуту, потом начал быстро говорить:

–Так, хочу машину, хочу жить в Москве, потом…

–Насчет Москвы и машины мы уже слышали.

-Так, хочу поехать в Америку!– радостно заявил Федечка, широко улыбаясь.

Егор Вадимович снова выразительно посмотрел на жену, прошелся быстро по комнате, сжимая пальцы рук в кулаки, потом сел.

–Пап, ты чего злишься?– удивился Федечка.

–Федечка, ты насчет Америки ничего во дворе не говорил?– осторожно спросил Егор Вадимович.

–Пока нет.

–Ах, пока он не говорил! Ты слышала? Ты слышала, какой у тебя сын растет?!– завопил Егор Вадимович, вскакивая и подходя к молчащей жене.

Ольга не выдержала и тоже завопила во весь голос:

–А что тут плохого, черт, если мой сын хочет посмотреть мир? Хочет жить, как человек, а не скотина поганая?

Фразу насчет поганой скотины Егор Вадимович ошибочно принял на свой счет, поэтому завопил что есть мочи, махая руками:

–Ах, значит, я скотина и живу в дерьме?!

–Мы все тут живем в дерьме!– не осталась в долгу Ольга, покраснев от злости.– Скотина!

–Значит, я все-таки скотина, да?– вопил, бегая по квартире с выпученными от злости глазами Егор Вадимович.

–Значит, ты скотина!

–А ты нет, да?!– не отставала от жены Егор Вадимович.

–А я, представь себе, не скотина!

–Да ну? Не скотина?

–Да! Ты сам скотина! И не ругай моего сына!

Бурный диалог спорящих супругов прервал тонкий голосок маленького Федечки:

–Пап, пока я только одному Борьке сказал насчет Америки.

Оба супруга, услышав признание Федечки, прервали временно поиски скотины в их жилище, продолжая говорить с сыном.

Егор Вадимович внимательно глянул на сына и

потребовал ответа:

–Так, значит, все-таки ты говорил во дворе об Америке?

–Я говорил только Борьке на ухо, а не всем пацанам,– тихо ответил Федечка, опуская голову и не смотря на раздраженного отца.

–Вот счастье-то, какое, а Ольга? Он пока не всем пацанам об Америке говорил!

–Ладно, отстань ты от сына,– попросила Ольга, гладя Федю по голове.

Но Егор Вадимович не унимался:

–Он пока не всем пацанам говорил!

–Федечка, ты хоть знаешь, чей сын Борька?– спросила тревожно Ольга.

–Знаю. Его мама – Мария Ивановна.

–То-то и оно, Федечка!– повысил голос Егор Вадимович.– Сплетница и болтушка.

–Мария Ивановна? Да эта Мария болтушка, каких свет не видывал,– подтвердила Ольга.– Целый вечер во дворе, болтает со всеми.

–Да!– подхватил с жаром Егор Вадимович.– И эта самая Мария Ивановна, которая болтала о нашем сыне Федечке, говоря всем соседям, что он живет в антисоветской семье.

Оба супруга застыли, не отрывая тяжелых взглядов от сына.

Однако Федечка не понимал причины беспокойства своих родителей и удивленно смотрел на них.

–Теперь во дворе все будут болтать, что Ягненковы- диссиденты,– глухо проговорил Егор Вадимович.

–Это почему?– не поняла Ольга.

А любознательный и разговорчивый Федя не удержался от вопроса:

–А что такое слово «диссидент»?

–Федечка, этого тебе знать не нужно.

–Но почему? Что такое «диссидент»?

Вопрос Федечки повис в воздухе.

Вечером того же дня Ягненковы пригласили соседку с первого этажа Марию Ивановну.

. Мария Ивановна обрадовалась приглашению и зашла к Ягненковым вместе со своим восьмилетним сопливым сыном Борькой.

Первым делом любопытная Мария Ивановна, зайдя в квартиру соседей, стала осматриваться, изучая мебель.

Вадим Егорович быстро усадил соседей за обеденный стол, а Ольга предложила им чай с шоколадными конфетами.

Мария Ивановна, средних лет дама с большой бородавкой на левой щеке, была очень рада внезапному вниманию соседей с верхнего этажа, и уплетала конфету за конфетой.

–Кажется, раньше вы не приглашали меня с сыном к себе,– вспомнила Мария Ивановна, улыбаясь и громко чмокая.

–Ну, знаете…– Егор Вадимович замялся, но тут на выручку ему пришла Ольга, быстро говоря:

–Соседи должны жить дружно.

–Правильно говорите, согласилась Мария Ивановна, беря снова шоколадную конфету со стола.– А вот ваш сынок Федечка хорошо учится?

Федечка с ужасом глядел, как быстро эта противная соседка уплетает его любимые шоколадные конфеты, но сдержался и ничего не сказал, только протяжно вздохнул.

–Хорошо он учится,– охотно ответила Ольга, поглаживая Федю по голове.

–А мой Боренька на одни пятерки учится,– похвасталась Мария Ивановна.– Он не болтает во дворе, чего в голову взбредет.

Услышав последние слова соседки, Ольга слегка вздрогнула.

А Егор Вадимович насторожился:

–Не болтает?

–Точно, не болтает, как некоторые,– добавила Мария

Ивановна, в упор смотря на притихшего Федечку.

–А кто болтает?– поинтересовалась Ольга, строя из себя наивную дурочку.

Феде в этот миг почему-то почудилось, что большая бородавка на щеке противной тетки увеличилась в размерах, и он зажмурился.

–Ну… ну, мы соседи, значит, давайте-ка откровенно,– улыбалась Мария Ивановна.

–Давайте, – согласился Егор Вадимович, пристально глядя на соседку.

–Намедни ваш сынок Федечка говорил во дворе, что он хочет машину.

–И что… и что тут плохого?– чуть запинаясь, тихо спросил Егор Вадимович.

–Ничего. Только он еще сказал, продолжала болтливая Мария Ивановна,– что ваша зарплата очень маленькая, на нее не купить вам машину.

–Знаете, все мы не миллионеры,– заметил Егор Вадимович.

–Верно, но он еще мечтает убежать в Америку! – повысила голос Мария Ивановна, наморщив лоб.– И хочет там наесться колбасы.

–Наесться?

–Именно!– подтвердила Мария Ивановна.– Он что, у вас голодает?

–Нет, что вы!– заверил ее Егор Вадимович, краснея от волнения.

А Федечка сидел и раздумал, почему разговоры про далекую и неизвестную Америку, в которой, как он знает, до сих пор никто не бывал из его ближайших знакомых, так страшны для них, а его честное признание во дворе знакомым пацанам, что мечтает поехать в Америку, почему-то испугало всех, будто он совершил какое-то тяжкое преступление.

–Федечка хочет наесться колбасы в Америке? Зачем там, когда она есть у нас?– удивилась Ольга, натужно улыбаясь.

Ольга только не сказала, что достается ее семье колбаса не так просто, как хотелось бы- в диких очередях, когда иногда раз в месяц в в Заманиловке выкидывали на магазинные прилавки дефицитную колбасу, или когда покупали ее у редких ездоков на дальних электричках в Москву, но ее откровения соседке были не интересны. Марии Ивановне было интересно лишь одно в данный момент: есть ли в холодильнике соседей ее любимая колбаса?

Федечка открыл глаза, зло смотря на соседку.

А Мария Ивановна уставилась на Ольгу:

–А у вас что, колбаса есть?

–Есть.

–Есть колбаса?– повторила вопрос Мария Ивановна, будто не расслышала ответ Ольги.

–Есть.

–Неужели докторская?– удивилась Мария Ивановна, облизываясь.

–Ну, немного.

Мария Ивановна призналась:

–А я очень люблю колбасу!

И сопливый Борька неожиданно известил всех:

–И я тоже люблю колбасу!

–Кто ж ее не любит,– вырвалось у Федечки.

–Я очень люблю есть колбасу!– повторила Мария Ивановна. – Очень!

После этого Ольге ничего не оставалось делать, как встать и принести тарелку с нарезанной колбасой и белым хлебом. Бедный Федечка печально смотрел на тарелку, прощаясь с несъеденной им колбасой.

Мария Ивановна расплылась в широкой улыбке, энергично поедая один бутерброд с колбасой за другим. От нее не отставал сын Борька, уплетая колбасу и громко чавкая.

–Да – а, – протянула довольная Мария Ивановна,– колбаса

хороша!

–А я тоже колбасу люблю,– тихо сказал Федечка, но на его слова никто не обратил внимания.

–Налить вам еще чаю?– предложила Ольга Марии Ивановне.

–Нет, спасибо. Может, у вас и шпроты есть?– с надеждой спросила Мария Ивановна.

–Нет, шпрот у нас, к сожалению, нет.

Федечка подумал:

«Какая же тетка вредная и прожорливая! И ее Борька поганый! Больше не буду с ним дружить».

После этого Федечка погрозил Борьке кулаком, стараясь, чтобы взрослые этого не заметили. А Борька насупился и тоже погрозил Федечке кулаком.

–Но ваш Федечка еще хочет жить в Москве, – напомнила Мария Ивановна, пристально глядя на Федю.

–А что тут плохого?– робко спросила Ольга.

–Он говорил, что наша Заманиловка ему не нравится,– продолжала Мария Ивановна.

–Не нравится? Знаете, Мария Ивановна, стоит ли прислушиваться к детской болтовне?– попытался защитить своего сына Егор Вадимович, застенчиво улыбаясь.– Дети есть дети, они…

Однако Мария Ивановна строго пресекла доводы своего соседа:

–Нет и еще раз нет! Вы неправы! Наша страна борется с мещанством, частнособственническими инстинктами, мы тоже обязаны с этим бороться! Ваш сынок многое говорил! Говорил, что мечтает только пожирать колбасу, кататься на своей шикарной машине и укатить на ней в Америку! Так он говорил, Борька?

При этих словах соседки-сплетницы Борька утвердительно кивнул, громко чавкая и не смотря больше в сторону притихшего Федечки.

-В Америку удрать ваш сын хочет!

«Всё,– подумал Федечка,– зло глядя на Борьку,– получит он завтра от меня!»

Наступила гнетущая пауза, во время которой было слышно лишь, как тикали настенные часы и как чавкал Борька.

Мария Ивановна посмотрела на обеденный стол, пустые тарелки, решила, что есть больше нечего и поднялась, говоря:

–Уже поздно, мы пойдем.

Ольга засуетилась, открывая холодильник и доставая оттуда последний кусок любительской колбасы.

–Ой, у вас есть еще колбаса?– удивилась Мария Ивановна, вытаращив глаза.– Откуда вы ее берете? Из Америки?

Мария Ивановна не отрывала взгляда от куска колбасы, всплеснув руками.

–Ну, скажете тоже…– пробормотал Егор Вадимович, вставая из-за стола.– Так, по случаю купил.

–По случаю?

–Да… Один товарищ по работе недавно ездил в Москву за колбасой, продал немного.

–А не продадите ли ее мне?– спросила с интересом Мария Ивановна.

–Мы ее вам просто подарим в знак внимания.– Ольга протянула колбасу улыбающейся Марии Ивановне.

Егор Вадимович натужно улыбался, хотя ему в этот неприятный момент скорее хотелось ударить болтливую соседку, чем говорить с ней и угощать ее дефицитом.

Мария Ивановна почти выхватила колбасу из рук Ольги, а Федя и Егор Вадимович грустно смотрели на колбасу, словно прощаясь с ней навек.

Уже открывая соседям дверь, Егор Вадимович шепотом попросил Марию Ивановну не распространяться во дворе и еще где-нибудь про болтовню своего сына. Мария Ивановна слегка кивнула, словно давая согласие на свое

молчание, и тут же деловито напоминала:

– Но вы знайте, что я очень люблю колбасу.

Слова соседки означали, как понял Егор Вадимович, что она будет держать слово и не рассказывать про болтовню его сына, но если сын все-таки ляпнет чего-то лишнее,

тут же заявится к нему в гости без приглашения Мария Ивановна, желая снова поесть задаром колбасу.

После ухода соседей Егор Вадимович усадил сына рядом с собой и строго произнес:

–Итак, Федечка, с этого дня ты обдумывай каждое свое слово. Живи, как все.

–Как это?

–Как все живут, так и ты живи! Все помалкивают, и ты молчи.

Но упрямый Федечка не согласился:

–А я не буду так.

–Как ты не будешь?

–Как все.

Егор Вадимович помрачнел, продолжая говорить:

–Напрасно, Федечка. Тише едешь – больше командировочных!

–Да, – добавила, кивая, Ольга,– живи, как все.

–А я не хочу так, как все!– упрямился Федечка.

–Почему ты такой упрямый?

–Я не упрямый. Просто я не хочу быть похожим на других,– признался Федечка.

Егор Вадимович покачал головой:

–Напрасно ты упрямишься… Ох, вспоминаю сейчас себя в детстве. Тоже был упрямым, тоже многое сначала не понимал.

–Федечка, лучше послушай своего отца,– советовала Ольга.– Он плохого тебе не скажет. Мы ведь тебе только добра желаем.

–Вот именно,– подтвердил Егор Вадимович.– Федя, ничего лишнего с этого дня во дворе не болтай. Особенно, рядом с

этим Борькой.

–С этим поганым Борькой я даже здороваться не буду,– пообещал Федечка.

–Нет, здоровайся с ним, только здоровайся. Никто не просит тебя с ним говорить. И самое главное: ничего не говори об Америке, ничего не говори о моей маленькой зарплате, о колбасе.

Федечка промолчал.

Однако Егор Вадимович не унимался, добиваясь ответа от сына:

–Чего молчишь? Понял ты или нет?

–Понял.

–И что ты понял?

–Что ничего во дворе говорить нельзя.

–Во дворе? Ничего лишнего нигде говорить нельзя!– пояснил Егор Вадимович.– Понял?

–А почему?

–Гм, такая у нас жизнь, сынок…– протяжно вздохнул Егор Вадимович.

Федечка ничего не ответил отцу.

А Ольга упрекнула сына:

–Вот теперь мы колбасу не съедим из-за тебя. Всю колбасу отдала соседке.

Егор Вадимович раздраженно махнул рукой и включил телевизор.

Многого тогда в юности не понимал Федечка. Многое он понял лишь со временем, однако об этом чуть позже…

Глава 2

Почему? Почему?

На следующий день Федечка пришел из школы грустным. Ольга сразу обратила внимание на сына, спросив:

–Федечка, что-то случилось в школе?

–Нет, ничего,– тихо ответил Федечка.

-Ничего? А почему ты такой грустный?

Федечка помолчал минуту, потом рассказал, что на уроке Аллы Максимовны он задал слишком много вопросов, поэтому эта противная училка в красных штанах, как выразился Федечка, вызывает папу в школу.

Ольга забеспокоилась:

–Так, честно отвечай, какие вопросы ты задавал учительнице!

Федечка пожал плечами:

–Да ничего особенного не говорил.

–А поточнее?

–Поточнее?

–О чем рассказывала Алла Максимовна?– не унималась Ольга.

–О Ленине, ленинцах.

–И тебе что-то было непонятно?

–Ну, да…– Федечка помолчал минуту, потом отошел на шаг от мамы на всякий случай, чтобы избежать возможного подзатыльника, и продолжал:– Я поинтересовался, есть ли неверные ленинцы?

Услышав вопрос сына, у Ольги все похолодело внутри, она застыла. Она неожиданно представила себя и Федечку, сидящими в тюремной камере, голодными и озябшими. Почему потом сразу Ольга представила себя, мужа и сына, сидящими в психиатрической больнице, а рядом с ней плясали буйные психи, громко хохоча и показывая жуткие рожи.

Федечка даже испугался за маму, подумав, что у нее что-то заболело. Он тянул ее за руки, слегка толкал, чтобы она ответила, чтобы она ожила, но минуты три или даже чуть больше она не двигалась.

–Мам, мам, ты чего молчишь? Мам!– звал Федечка маму.

Наконец, она протяжно вздохнула, схватила сына за волосы и злобно ответила ему:

-Ты чего опять болтаешь? Разве ты забыл, что тебе говорил папа? Ты забыл, когда приходила к нам эта болтушка Мария?

–Нет, не забыл. Она всю колбасу сожрала!– вспомнил Федечка.

–А! Значит, ты только помнишь, что она ела? А помнишь ли ты, что она говорила про тебя?– С этими словами Ольга надавала сыну подзатыльников и слегка потаскала его за волосы.

Федечка громко заплакал и отбежал от мамы.

–Теперь из-за твоей ненужной болтовни папу вызывают в школу!– злилась Ольга.

–Почему?– робко спросил Федечка.

–А потому, что не надо болтать лишнее! Ну, кто тебя там за язык тянул?

–Я виноват, что ли?– стал оправдываться Федечка.– Она говорила о верных ленинцах.

–Вот и слушал бы, сидел тихо, а то полез с вопросами!

–Я не виноват,– плакал Федечка.– Она сама спросила нас, кто чего не понял. Почему я не мог спросить?

–Ясно… Значит, ты в школе самый тупой, да?

–Нет, я не самый тупой… Самый тупой у нас…

–Прекрати молоть чепуху!– вскрикнула Ольга, не дав рассказать сыну, кто у него в классе самый тупой.– Мне не интересно количество тупых в твоей школе. Я не понимаю,

почему ты болтал лишнее?

–Но если есть верные ленинцы, значит, где-то должны быть и неверные? Почему тогда не могут быть неверные ленинцы, если есть верные? Мам, разве я не прав?

Вопрос сына поставил Ольгу в тупик – она, в самом деле не знала, что ответить, а главное понимала, что в логике Федечке не откажешь.

–Ладно,– смягчилась Ольга, – я просто боюсь за тебя. Надоел ты своими вопросами «почему да почему», будто тебе снова три года.

Федечка вытирал слезы и бормотал:

–Я только спросил… Почему…

–Опять почему? Ты мне все рассказал? Или еще что-то говорил в школе?

Федечка подозрительно примолк, что совсем не понравилось Ольге.

–Ясно! Что-то еще говорил, да?– допытывалась Ольга, нервно ходя по квартире из угла в угол.

Федечка ответил после некоторого молчания:

–Я ничего особенного не говорил.

–Ах, ничего особенного? Ну, говори это ничего особенное, я сама решу, что особенное, а что не очень!– потребовала Ольга, подойдя к сыну.

–Ну, училка…

–Не училка, а учительница,– поправила Федечку Ольга.

–Учительница спросила нас, кем хотим стать после окончания школы.

–Та- ак… И ты опять что-то ляпнул?– догадалась Ольга.

–Ничего не ляпнул… Я ответил, что хочу быть директором.

–Каким таким директором?– со страхом спросила Ольга, ожидая новой неприятности.

–А чего такого плохого быть директором?– не понял Федечка.– Почему нельзя быть директором? Почему?

–Можно быть директором, но сначала надо окончить школу. И желательно не на тройки,– сурово произнесла Ольга.

–А я учусь хорошо,– быстро ответил Федечка.– У меня три пятерки.

–Да? А тройки по математике?

Федечка промолчал, шумно вздыхая.

–Ну, что было дальше, Федечка?

–Ничего особенного…

–А поточнее?

–Ну, я сказал, что хочу быть директором. Его на машине возят, шофер есть у него…

-Так, так…Это всё твое «ничего особенного» или не все?– беспокойно спросила Ольга, еле сдерживаясь, чтобы не заорать на сына.

–Ну, еще кое-что… Ничего особенного…– промямлил Федечка.

–Говори свое ничего особенное!

–Учил… Учительница поняла, что я хочу быть директором, чтобы только на машине ездить. А я сказал, что не только из-за этого.

–Ну, дальше что болтал?– повысила голос Ольга.

–Я сказал, что еще все директора хорошо кушают.

–Черт ты болтливый!– не сдержалась Ольга.– В твоей школе подумают, что тебя родители голодом морят!

–Нет, так не подумают. Я сразу сказал, что меня кормят

–Да, тебя кормят, о тебе заботятся,– нахмурилась Ольга.– А ты каждый день нас расстраиваешь. Еще что ты говорил?

Федечка молчал, смотря в сторону.

Ольга поняла, что ее не в меру разговорчивый сыночек еще что-то ляпнул, поэтому потребовала:

–Ну, чего молчишь? Признавайся!

–Еще я сказал, что у директора зарплата большая.

Ольга махнула рукой, не став больше говорить с сыном.

Когда вечером пришел домой Егор Вадимович, Ольга сразу рассказала почти плача ему про болтовню сына в школе.

На следующий день Егор Вадимович пошел утром в школу, встретился с учительницей Аллой Максимовной.

Алла Максимовна, дама лет сорока пяти, сильно накрашенная, в красных брюках и синей кофточке, встретила Егора Вадимовича очень сурово, даже не предложила ему присесть.

Она сначала осмотрела Егора Вадимовича с головы до ног, словно оценивая его, потом покачала головой.

–Вы понимаете, что говорит на моем уроке ваш сыночек?– раздраженно говорила она, постукивая карандашом по

столу.

–Извините его, он….

–Извинить?

–Ребенок еще,– оправдывался Егор Вадимович, через силу улыбаясь, хотя ему хотелось очень поругаться с учительницей.– Мал еще, вопросы задает… Я каждый день его воспитываю, я…

Однако доводы отца не произвели должного впечатления на Аллу Максимовну:

–Ребенок, говорите? Мал еще?

–Да, мал, я…

–Вы плохо воспитываете своего сына!– строго произнесла Алла Максимовна, будто делая замечание своему нашкодившему ученику.– Он болтает разную чепуху!

После этой реплики она неожиданно спросила Егора Вадимовича:– А вы где работаете?

–На заводе.

–Каком заводе?

–На машиностроительном заводе.

Алла Максимовна слегка поморщилась, поняв, что с этого отца она не получит никакого дефицита.

–И кем там работаете?– задала очередной вопрос на всякий случай она, даже не смотря на Егора Вадимовича.

–Инженером.

–Простым инженером?– Алла Максимовна покачала головой, вспоминая анекдоты про бедных инженеров.

Егор Вадимович покраснел, но ничего не сказал.

–Простой инженер…– сочувственно произнесла Алла Максимовна.

После короткого молчания она приняла весьма серьезное выражение лица, подняла голову, смотря пристально на притихшего родителя и говоря ледяным тоном:

–Ваш сын заявил, что мечтает стать директором.

–Ну, быть директором – это почетно, не считаете так?-

нашелся Егор Вадимович.

–Считаю, что сначала вашему сыну следовало бы хорошо учиться, а не мечтать о машинах, высоких зарплатах, званиях!

Егор Вадимович опустил голову, смущенный и покрасневший. Он понял, что лучше сейчас промолчать, дать выговориться учительнице.

А Алла Максимовна продолжала:

–Я спрашивала детей, кем они хотят стать. И они с радостными лицами отвечали, что хотят стать учеными, космонавтами, шахтерами… А что ваш сынок Федя? Он, видите ли, директором хочет стать! И почему им мечтает стать? А потому, что директора на машине возят, хорошо кормят! Может, вы своего сына плохо кормите?

Егор Вадимович не выдержал:

–Что вы такое говорите? Мы заботимся о своем сыне!

–Заботитесь? Тогда у вас очень прожорливый, если постоянно мечтает только хорошо поесть!

–Ну, поесть хорошо каждый хочет,– осторожно произнес Егор Вадимович, – что тут…

–Да, но не каждый ведет антисоветские разговоры!– добавила Алла Максимовна, нахмурившись.

При последних словах учительницы Егор Вадимович лишь вздохнул, решив больше ничего не говорить.

Алла Максимовна еще минут пять возмущалась плохим поведением Федечки, потом отпустила бедного и притихшего Егора Вадимовича, посоветовав напоследок:

–Пусть ваш Федя ведет себя, как все!

–Хорошо,– кивнул Егор Вадимович, думая, что учительница замолчит.

Однако она с жаром продолжала:

–Пусть он не высовывается!

–Хорошо… Не будет он никуда высовываться.

–Пусть он не высовывается!– почему-то повторила Алла Максимовна.

-Хорошо,– глухо произнес Егор Вадимович, желая побыстрее уйти из школы.

–Пусть ваш Федя обдумывает каждое слово!

–Хорошо…

–Пусть внимательно слушает свою учительницу!

Бедный Егор Вадимович решил ничего более не отвечать учительнице, может, тогда она побыстрее закончит свои наставления.

–Пусть он не задает ненужных вопросов!

Наконец, через минуты три Алла Максимовна остановилась, Егор Вадимович поспешно кивнул, попрощался с ней и быстро вышел из классного кабинета.

Вечером того же дня Егор Вадимович посадил сына перед собой, начав нудно и долго объяснять, как следует правильно вести себя в школе.

Федечка сначала прерывал отца постоянными вопросами: « Почему?», но потом перестал спрашивать, так как вопросы раздражали Егора Вадимовича, и конкретных ответов на свои вопросы Федечка так и не получил.

–Перестань задавать глупые вопросы!– говорил Егор Вадимович.– Сиди тихо и слушай.

–А умные вопросы можно задавать?– осторожно спросил Федечка.

Егор Вадимович развел беспомощно руками, зовя на помощь жену:

–Ну, что ты будешь делать? Ольга, сколько мне можно повторять одно и то же?

Ольга погладила сына по голове, наставляя его:

–Федечка, тебе папа плохого не посоветует. Сиди тихо, ничего лишнего в школе не говори.

–Почему?– опять некстати спросил Федечка.

Федечка был наказан: ему не дали смотреть телевизор, заперли одного в комнате, посадив на диван со школьными учебниками.

Глава 3

Разговор с Ангелом.

Федечка немного позанимался, потом, вспомнив свою учительницу, стал рисовать ее на страницах учебника. Взяв красный карандаш, он с небывалым усердием нарисовал красные брюки Аллы Максимовны и ее накрашенные губки. Потом Федечка взял черный и коричневые карандаши, продолжая рисовать учительницу. По версии начинающего юного художника Алла Максимовна получилась очень толстая, с громадным коричневым носом, в огромных черных очках. Минуту полюбовавшись своим творением, Федечка криво усмехнулся, погрозил нарисованной учительнице кулаком и написал вверху: « Злюка Аллочка», после чего поставил свою подпись внизу рисунка, как подобает всем выдающимся художникам.

Зевнув, Федечка лег спать.

… И приснился ему весьма странный сон. Конечно, сны всегда причудливы, непохожи на явь, но этот сон он никогда не забудет. Во сне Федечка увидел существо белого цвета низкого роста, которое спросило его шепотом:

–Плохо тебе, Федечка?

Федечка вздрогнул от неожиданности, ничего не ответив.

А существо (почему-то на человека оно не казалось похоже) вновь обратилось к Федечке, спрашивая его шепотом:

–Грустно тебе, Федечка?

Федечка не выдержал:

–А… а вы кто будете?

–Я-то кто? Ангел я,– призналось существо.

–Ангел? Чей ты ангел?– не понял Федечка.

–Твой ангел.

–Да ну?

–Именно так,– кивнул ангел.

-И как тебя звать?

–Звать?.. А зови меня Ангелом.

–То есть ангел имя или фамилия?– полюбопытствовал Федечка, перестав бояться незнакомца.

–Ну, знаешь…– замялся незнакомец.– Просто зови меня Ангелом и все.

Федечка сразу согласился:

–Хорошо. Ангел, так Ангел. А откуда ты знаешь, как меня зовут?

Ангел благосклонно улыбнулся:

–Раз я являюсь твоим ангелом, то тогда должен ведь знать, как тебя зовут.

–Верно…– согласился Федечка.– И что ты хочешь?

–Я хочу только одного: чтобы тебе хорошо жилось на свете.

–И из-за этого ты посетил меня?– удивился Федечка.

–Да.

–Тебе больше делать нечего?

–Вовсе нет, Федечка.

–А что ты можешь?

–Очень многое я могу.

–Ну, что можешь?

–Многое! Если не все.

–Ты можешь сделать меня директором?

–Могу, но не хочу этого делать.

–Почему?

–Федечка, ты опять задаешь детские вопросы?– мило улыбнулся Ангел.

–Детские? Я ведь пока ребенок, поэтому и задаю детские вопросы.

–Пора тебе взрослеть, Федечка,– посоветовал Ангел.

–Нет, Ангел, ты можешь сделать многое, так?

–Так,– подтвердил Ангел.

–Тогда помоги мне стать директором,– упрямо повторил свою просьбу Федечка.

-Зачем?

–Сделай так, чтобы у меня был свой собственный шофер, жил бы я в трехэтажном доме.

И еще…

–Постой!– перебил Федечку Ангел.– Очевидно, ты спутал меня с золотой рыбкой из сказки.

–Это почему?

–А потому, что у тебя одни просьбы,– объяснил Ангел.– Сделай так да сделай еще вот так.

–Ты не можешь, да?

–Я многое могу.

–Тогда сделай, как я сказал!– потребовал Федечка.

–Нет, не сделаю,– стоял на своем Ангел.

–Нет, сделай!

–Отказываюсь выполнять твою просьбу,– сопротивлялся Ангел.

–Но почему ты отказываешься?

–Не хочу.

–Нет! Сделай!

–Не буду.

–Тогда я не буду с тобой говорить.

–Будешь говорить.

Федечка обиделся и замолчал, больше не смотря на своего собеседника.

–Чего ты замолк, Федечка?

Федечка молчал, нахмурив брови.

–Почему ты молчишь, Федечка?

Федечка взмолился:

–Ну, помоги мне, Ангел! Помоги стать директором!

–Зачем?

–Чтобы у меня была своя машина, свой шофер, чтобы…

–Нет и еще раз нет!– отрезал Ангел, хмурясь.

–Почему?

–Я, как только что сказал, многое могу, но не стану делать тебя директором. Потому не стану, что сначала надо тебе

учиться, а только потом пытаться занять какую-то должность.

Федечка прекратил сердиться на Ангела и ответил ему:

–Учиться и учиться. А потом переучиваться, да?

Ангелу понравилась реплика мальчика, и он громко засмеялся.

–Чего смеешься?– недовольно спросил Федечка.– Нечего надо мной смеяться.

–Я не над тобой смеюсь.

–Да? А откуда ты явился?– полюбопытствовал Федечка.

–Это трудно тебе объяснить. Давай поговорим о чем-то другом,– предложил Ангел.

–Нет! Откуда ты явился?

–Скажу коротко,– тихо проговорил Ангел,– не с Земли.

–Это как?– Федечка вздрогнул.

–Я не жил на Земле.

–Не жил?

–Да…

–Почему не жил?

–Опять твои почему да почему? Я здесь не жил и не буду жить в будущем.

Федечка снова вздрогнул, услышав ответ Ангела. Но потом, как ни странно, Федечка, видя перед собой улыбающееся и добродушное лицо Ангела, понял, что не стоит бояться своего собеседника. Поэтому Федечка продолжал охотно говорить с Ангелом.

–Ладно, Ангел, а почему ты явился только сегодня ко мне?– с интересом спросил

Федечка.

–Почему только сегодня? Увидел тебя расстроенным, понял, что нужна моя помощь.

–Помощь? И где твоя помощь?

–Знаешь, иногда даже беседа может помочь человеку,– задумчиво произнес Ангел.

–Одна беседа?

-Беседа, мои советы.

Федечка недоумевал:

–Одни советы? И что ты можешь мне посоветовать?

–Многое я могу, как только что говорил.

–Мне не нужны одни советы. Я…

–Постой,– остановил Федечку Ангел.– А давай сейчас представим, что рядом с тобой находится твоя учительница.

–Алла Максимовна?

–Пусть она.

–И что дальше?

–Что бы ты сказал ей, если не боялся ее? Если не боялся, что она станет кричать и требовать, чтобы папа явился в школу?– допытывался Ангел, улыбаясь.

–Ой, много бы чего я ей сказал!– прочувственно воскликнул Федечка.

–Только не ругательства, да?– предположил Ангел.

Федечка вскинул брови от удивления:

–Ангел, ты читаешь мысли?

–Читаю,– подтвердил Ангел.

–Значит, ты вроде волшебника?

–Волшебника? Я лучше волшебника!– заявил Ангел.

–Да ну?

–Да… Считай, что возле тебя находится твой личный волшебник. Твой советник. Твой друг, лучший друг, который всегда с тобой, который всегда готов помочь тебе.

Федечка очень удивился:

–Не может быть такого!

–Может,– заверил Ангел. – Я тебе всегда готов помочь в любой ситуации.

После непродолжительного молчания Ангел продолжил:

–Итак, Федечка. Давай представим себе, что сейчас рядом с тобой Алла Максимовна.

–А чего это представлять? Потом я и без тебя могу представить эту училку!– слегка усмехнулся Федечка.– Я ее

недавно нарисовал.

–Знаю, что ты ее рисовал. Только ты пока неважно рисуешь.

–Плохо, да? А ты лучше рисуешь?

–Не злись, Федечка. Итак, твоя учительница рядом с тобой…– Ангел взмахнул рукой

и Федечка увидел стоящую рядом учительницу.

–Это… это как произошло?– оторопел Федечка, выпучив глаза.

–Я только что говорил, что могу многое, забыл?

–Нет, но…

–Алла Максимовна ничего не слышит, она только видит тебя. Но ты можешь говорить ей, что думаешь. Что ты не сказал ей на школьном уроке. Можешь говорить, что угодно, только без ругани,– отметил Ангел.– Итак, Федечка, можешь…

–Подожди, Ангел,– перебил Ангела Федечка,– но почему она не сможет слышать меня?

–Тебе нужно, чтобы она тебя слышала?

–Да!– порывисто ответил Федечка.– Да! Я только могу ее видеть и все? Да я эту училку каждый день вижу. А я хочу, чтобы она услышала мои слова!

Внезапно дверь в детскую комнату приоткрылась и в нее тихо вошла Ольга.

Сон Федечки одновременно с приходом мамы прекратился к великому его сожалению. Он потянулся, качнул головой, слегка приподнимаясь на диване.

–Ой, Федечка,– прошептала Ольга,– ты не спишь?

–Нет, я спал, мам…

–Извини… Я тебя разбудила… – Ольга погладила по голове сына и поспешно вышла из комнаты.

Федечка лег, на минуту закрыл глаза, желая побыстрее заснуть. Но сон прошел, заснуть не удалось быстро, как ранее.

–Ничего, Федечка,– услышал он чей-то тихий голос

рядом,– теперь можно поговорить со мной наяву.

Федечка вскочил и оторопел.

В двух шагах от дивана стоял Ангел, которого он только что видел во сне. Федечка протер глаза, думая, что он заснул и видит своего гостя рядом.

–Нет, Федечка,– успокоил впечатлительного мальчика спокойный голос Ангела.– Ты не ошибся, мой друг! Я сейчас стою рядом с тобой. И говорю с тобой не во сне.

–Как это… Как это может быть?– пролепетал изумленный мальчик.

–Рот сначала закрой,– засмеялся Ангел.

–Закрыл.

–В жизни многое возможно, – ответил глубокомысленно Ангел, улыбаясь.– Ты только не бойся меня. Ты вообще ничего не бойся.

–Хорошо… Не… не буду бояться, но как ты появился тут, когда ты говорил со мной во сне?

–Видишь ли, Федечка,– начал отвечать Ангел, присаживаясь на стул рядом с диваном,– в жизни многое возможно. Подчас наша жизнь так удивительна, так фантасмагорична, что не похожа на реальность.

–Гм, а что такое фантасмагория?– не понял Федечка.

–Ну, это что-то вроде фантастичного, необычного в природе,– объяснил Ангел.– Тебе нужно еще многому научиться, чтобы ты понимал жизнь, получал ответы на свои многочисленные вопросы… Итак, мой друг, твоя Алла Максимовна снова рядом

с тобой.

С этими словами Ангел показал на стоящую учительницу с закрытыми глазами.

Федечка удивился:

–Как рядом? Когда пришла мама, училки не было.

–Да, тогда не было.

–А чего у нее глаза закрыты?

–Хочешь, чтобы она открыла глаза?– спросил Ангел, после

взмахнул рукой, и учительница открыла глаза.

–Ты волшебник!– похвалил Ангела Федечка. – Как это у тебя получается?

Ангел промолчал, слегка улыбаясь.

–Ты чего молчишь, Ангел? Как ты проделываешь свои фокусы?

–Я не фокусник и не волшебник,– пояснил Ангел.– Ангелы не волшебники. Ангелы могут творить чудеса, которые никогда не совершат разные фокусники или волшебники. Знаешь, Федечка, ты пока не задавай мне много вопросов, а только слушай и запоминай.

–Хорошо.

–Сначала давай выясним, что ты хотел сказать своей учительнице. Она ведь рядом с тобой.

–Но она немая!– кротко возразил Федечка.

–Разве?– усомнился Ангел, опять взмахнул рукой, слегка погладив учительницу по руке.– Хорошо, она станет говорить, но, как догадываюсь, очень скоро ты захочешь, чтобы она стала снова немой. И что ты скажешь теперь?

Алла Максимовна после взмаха Ангела и его прикосновения к себе ожила. Она неодобрительно поглядела на мальчика, погрозила ему толстым указательным пальцем, после чего строго спросила:

–Федя, а почему ты не спишь?

–Я сплю, Алла Максимовна,– учтиво ответил Федечка, натягивая на лицо одеяло.

–Неужели спишь? С открытыми глазами и говоришь с каким-то типом ночью?– поморщилась Алла Максимовна, оглядывая Ангела с головы до ног.

Ангел представился учительнице:

–Меня зовут Ангел.

–Ангел? – удивилась Алла Максимовна.

–Он самый,– Ангел слегка согнул голову, кивая.

–Ангел?– почему-то переспросила Алла Максимовна, поднимая брови от удивления.

-Именно!

–Гм, неужели?– криво усмехнулась Алла Максимовна, снова придирчиво оглядывая Ангела с головы до ног.– Ворюга какой-то!..

–Вовсе не вор я, я…– попытался объяснить Ангел, но его оборвала Алла Максимовна:

–Какой-тип находится ночью возле моего ученика, а родители знают об этом? Какая неслыханная беспечность!

Ангел слегка поморщился:

–Знаете, Алла Максимовна, не будем их беспокоить, хорошо? Мы мирно беседовали с Федечкой, он попросил меня вызвать вас сейчас сюда.

–Вызвать? Меня?

–Да, вас…

–Словно я игрушка какая-то, да? Что за наглость? Ночью вызвать к моему ученику домой?– С каждым вопросом голос учительницы повышался, а руки стали дрожать от раздражения.– Неслыханная наглость!

–Понимаю, Алла Максимовна,– стал объяснять Ангел,– что вам подобная ситуация

странна и даже нелепа, но ваш ученик хочет высказаться. Поэтому мы решили вызвать вас для короткой беседы. Уж не сердитесь на нас. – Ангел благосклонно улыбнулся.

–Не сердиться?– вспыхнула Алла Максимовна, покраснев.– Вызвать меня ночью? А откуда вы знаете, как меня зовут, Ангел?

– Я очень многое знаю,– сообщил, загадочно улыбаясь, Ангел.– И многое могу.

–Да неужто?– усомнилась Алла Максимовна.

–Совершенно верно, Алла Максимовна,– заверил учительницу Ангел.– Я, например, знаю, что у вас зарплата мала, что вы живете одна, разведены, детей нет…

–Откуда…

–Живете вы в коммунальной квартире, у вас всего одна комната, а рядом еще три семьи ютятся.

Алла Максимовна неожиданно покраснела:

–А… а откуда вы это знаете? Вы выведывали сведения обо мне?

–Нет, я…

–Вы не оправдывайтесь! Ответьте на вопрос,– допытывалась Алла Максимовна.

–А я не оправдываюсь, – быстро ответил Ангел.– Я вообще никогда не оправдываюсь. Почему? Да потому, что не совершаю неблаговидных поступков, за которые потом

нужно оправдываться и винить самого себя. Я же Ангел, поэтому я все знаю о людях на Земле… Еще хотите услышать о себе?

–Хочу!– ответила с вызовом Алла Максимовна.

–Извольте…– Ангел кивнул и продолжал, внимательно наблюдая за реакцией учительницы.– Вот сейчас в эту минуту у вас побаливает спина, чешется шея.

–Как? Как вы узнали?– обомлела Алла Максимовна, поднимая правую руку и начиная чесать шею.

–Я многое знаю, если не все,– улыбнулся Ангел.– Я также знаю, что вы собираете сведения обо всех родителях учеников, кто и где работает, кто и что может вам достать. Я…

–Хватит об этом!– перебила Ангела учительница, хмурясь.– И что вы еще можете и знаете?

– Очень многое,– продолжал Ангел.– Могу заставить вас сейчас закрыть глаза, станцевать перед нами, открыть глаза или их закрыть.

–Неужели?– не поверила учительница, криво усмехаясь.– Да вы ничего не можете, вы…

Ангел взмахнул рукой, и Алла Максимовна перестала говорить, закрыла глаза, став неподвижной.

–Что ты сделал с ней, Ангел?– испугался Федечка.

–Ничего особенного, мой друг,– заверил мальчика Ангел.– Постоит молча, успокоится.

–И сколько она будет стоять молча с закрытыми глазами?

Ответ Ангела произвел неизгладимое впечатление на мальчика:

–Сколько ты захочешь, Федечка.

–Сколько я захочу?– повторил ответ Ангела удивленный Федечка.– Да я, может, захочу, чтобы она никогда не говорила в жизни!

–Что ж, пусть будет так,– решил Ангел.– И что ты еще хочешь?

Федечка откинул одеяло, встал с дивана, стал ходить по комнате, не отрывая взгляда от молчащей учительницы.

Ангел с улыбкой наблюдал за ним, ожидая с любопытством, что он скажет.

–Нет, тогда я не смогу с ней говорить,– заявил Федечка.– Пусть она снова станет говорить.

–Ты уверен в этом?

–Да! Я же хотел с ней поговорить, помнишь?

–Помню,– кивнул Ангел, взмахнул рукой, слегка касаясь учительницы.

Алла Максимовна ожила, открыла глаза.

–Что вы со мной сделали?– зло спросила Алла Максимовна.

Ангел улыбнулся:

–Ничего особенного. Вы засомневались в моих способностях, я решил вам доказать обратное.

–И я молчала?

–Вы застыли. И вы молчали,– охотно ответил Ангел.

–А почему вы постоянно улыбаетесь?– нахмурилась Алла Максимовна.

–Лучше улыбаться, чем плакать и горевать,– быстро ответил Ангел.– Может, не стоит вас заставлять станцевать?

–Чего, чего? Станцевать?

–Я могу заставить вас станцевать перед нами, если не верите в мои способности!

Алла Максимовна испуганно глянула на Ангела, отошла на несколько шагов назад, тряся руками:

-Нет! Нет! Никогда не стану танцевать для вас! Какая наглость!

–Ну, почему опять говорите о наглости?

–Вы – неслыханный наглец!– возмутилась Алла Максимовна.

Ангел не стал спорить с учительницей, лишь взмахнул правой рукой, после чего Алла Максимовна стала пританцовывать, тихо напевая. Потом она присела, встала,

начав быстро танцевать, кружась перед Ангелом и Федечкой. Федечка не отрывал изумленного взгляда от танцующей учительницы. Она танцевала минуты три, потом остановилась, тяжело дыша и вопросительно глядя на Ангела, словно спрашивая, может, хватит танцев?

Ангел захлопал, обращаясь к Федечке:

–Ну, чего ты, Федечка, не похлопаешь своей учительнице? Она неплохо станцевала для нас. – Ангел снова взмахнул правой рукой, и Алла Максимовна смогла говорить, как и ранее.

–Может, хватит надо мной издеваться?– с укором спросила Ангела Алла Максимовна

Федечка усмехнулся и похлопал в ладоши.

–Может, хватит надо мной издеваться? Над учительницей?

–Над вами никто не издевается,– заверил ее Ангел.

–Не издеваетесь, а заставляете меня танцевать? То даете мне говорить, то рот мне затыкаете!– возмутилась учительница.

–Значит, поверили в мои способности?– допытывался Ангел.

–Поверила!– завопила Алла Максимовна.– Я хочу домой! Как я оказалась здесь ночью?

–Я вызвал вас к Федечке. Федечка хотел вам что-то сказать.

–Неслыханная наглость!– повторила Алла Максимовна.– Если каждый ученик захочет мне что-то сказать, особенно ночью, то…

-Если я захочу,– оборвал ее Ангел,– будете являться к каждому ученику. И даже ночью!

–Какой ужас!

А Федечка сел на диван, набрался храбрости и моляще воскликнул:

–Послушайте меня, Алла Максимовна! Послушайте меня внимательно! Вы очень злая учил… учительница!

–Ах, я злая? Неслыханная наглость!

–Да!.. Вы злая! И придираетесь ко мне! Я спросил только, почему, если есть верные ленинцы, могут тогда быть и неверные, а вы? – Голос Федечки дрожал от волнения.– И почему, если ученик мечтает стать директором, он не может этого сказать вслух? Почему я должен постоянно молчать? Почему я должен быть, как все?

–Что я слышу?– пробормотала Алла Максимовна, испуганно глядя на Ангела и Федечку.

–Слушайте, слушайте,– посоветовал ей Ангел, широко улыбаясь. -Почему?

–Ну, у нас так принято…– пробормотала Алла Максимовна.

А Федечка продолжал, краснея:

–Почему я не могу говорить, о чем думаю? Почему я должен слушать только вас? Почему вы поругали моего папу? Почему я должен не говорить то, что думаю? Почему я должен говорить, что хочется услышать только вам, взрослым?!

Федечка замолк на минуту, молчали и Ангел, и Алла Максимовна.

Если Ангел улыбался, наблюдая за мальчиком и радуясь его неожиданной смелости, то Алла Максимовна с ужасом слушала Федечку, выпучив глаза.

–Чего вы молчите, Алла Максимовна?– робко спросил Федечка.

Алла Максимовна насупилась:

–Всё! Довольно! Неслыханная наглость! Где твои родители, Федечка?

-Алла Максимовна, зачем вам искать родителей мальчика?– как можно спокойнее произнес Ангел.– Это совсем ни к чему, они спят, а…

–А вас я бы попросила впредь не вмешиваться в мой разговор с учеником,– очень холодно произнесла Алла Максимовна, не смотря на Ангела.-Тем более, что вы-то посторонний!

Ангел покачал головой, упрекая учительницу:

–Напрасно вы так, Алла Максимовна. Напрасно так резко говорите со мной. Я бы посоветовал вам подумать о вашей квартире.

Алла Максимовна насторожилась:

–А что такое?

–Кажется, вы не выключили утюг из розетки,– предположил Ангел.

–Кажется или точно не выключила?

–Вам- то виднее, Алла Максимовна,– улыбнулся Ангел.– Лучше не стоит искать сейчас ночью родителей мальчика. Лучше заверьте его, что не будете больше докучать ни ему,

ни его родителям.

Алла Максимовна вспыхнула от возмущения:

–Как вы можете так со мной говорить! Я могу, я….

–Ничего вы не можете, Алла Максимовна! Вы плохой педагог, не любящий детей, только любящий получать подарки от их родителей,– подытожил Ангел, прекращая улыбаться и принимая суровое выражение лица.

–Что я слышу?– вспыхнула Алла Максимовна.

А Ангел продолжал торжествующе:

–Посредственный специалист, даже в институте учились на одни троечки, сдавали почти все экзамены со второй, а то и третьей попытки. Так что советую вам сейчас извиниться перед Федечкой, заверить его в том, что более не станете его ругать на ваших уроках, не будете вызывать его родителей в школу. В противном случае я снова взмахну рукой, и вы станете нам танцевать, петь и делать, что мне

вздумается.

Ангел снова взмахнул правой рукой, выжидая, что ответит ему учительница.

Алла Максимовна разинула рот от удивления, стояла покрасневшая и вспотевшая.

–Ну?– недовольно спросил Ангел учительницу.– Сколько мне ждать ответа?

Федечка не выдержал и громко засмеялся.

–Гм, неслыханно…– пролепетала Алла Максимовна, скосив глаза в сторону.

–Я жду еще минуту! Только минуту!– предупредил учительницу Ангел.

Минуту Алла Максимовна молчала с дрожащими руками, потом еле слышно вздохнула и прошептала, обращаясь к Федечке:

–Ты… ты, Федечка, хороший мальчик… Из… извини меня… Больше не буду тебя ругать…

–А почему так тихо говорите?– не понял Ангел.– Можно и погромче. Повторите погромче.

–Снова?

–Да! Снова все повторите!– потребовал Ангел.

–Да, снова, Алла Максимовна,– попросил Федечка.

Алла Максимовна повторила свои слова, говоря громче, вытирая платком выступившие на лице слезы.

Федечка улыбнулся, посмотрев с благодарностью на Ангела.

–Теперь мне можно уйти? Вы говорили, у меня дома что-то случилось?– робко спросила Алла Максимовна Ангела.

Ангел быстро кивнул:

–Можете идти. Вас более никто не задерживает.

–Но я не поняла… У меня дома утюг остался включенным?– Алла Максимовна сделала попытку улыбнуться, но этого у нее не получилось, и она зло поджала накрашенные губы.

-Нет, все в порядке,– заверил Аллу Максимовну Ангел, снова улыбаясь.

–Неужели? Если пожар, как может быть все в порядке?

–Я постарался потушить пожар,– сообщил Ангел.– А вы в самом деле не выключили утюг, пожар начался, но я его потушил. Так что все порядке.

–Вы потушили пожар? На расстоянии?

–Я ведь Ангел, как ранее говорил. Возможности у них очень большие. Многое можем. Идите отсюда с миром!– попрощался с учительницей Ангел, после чего взмахнул рукой, и учительница исчезла из квартиры так же внезапно, как и появилась в ней.

Федечка вскрикнул:

–Ну, ты даешь, Ангел! Она исчезла!

–Исчезла, Федечка.

–Ты настоящий волшебник, Ангел!

–Благодарю… Ну, на сегодня довольно разговоров,– заключил Ангел.– Спи с миром… Я удаляюсь.

–Постой, Ангел, а завтра ты придешь ко мне?– с надеждой спросил Федечка.

Ангел добродушно ответил:

–Теперь я буду с тобой постоянно. А сейчас спи.

–Точно завтра придешь?

–Приду,– обещал Ангел.

–Точно?

–Обязательно приду.

–А во сне придешь или…

–Как ты захочешь… Спи, Федечка…

На этом первый визит Ангела к Федечке закончился. Он часто будет посещать мальчика в разное время суток, в минуты радости и печали, однако об этом мы поведаем в следующих главах.

Глава 4

Не хочу быть Одобрям-сом!

Время, к большому сожалению, быстротечно. Подчас мы не успеваем следить за его бегом, как ни странно. Как-то незаметно пролетели девять лет, и Федечка превратился из наивного и болтливого мальчика в красивого стройного юношу, на которого заглядывались многие девушки. Федечка перестал задавать родителям различные вопросы, предпочитая самому искать ответы на них; он решил сам докапываться до истины, не беспокоя своих родителей. За эти годы учителя неоднократно вызывали его родителей в школу, с нескрываемой досадой рассказывая, что на этот раз сказал или натворил их сынок. Родители стоически молча терпели учительские наставления, после чего дома долго и нудно отчитывали своего насмешливого, досаждающего учителям своими замечаниями юношу.

Прошло еще полгода. Федя закончил школу, и раздумывал, что делать дальше.

Как-то вечером Егор Вадимович зашел в комнату сына для серьезного разговора. Федя в эту минуту чинил свой магнитофон и напевал что-то себе под нос. Раздумья о будущей жизни, выборе специальности были далеки для него точно так же, как для папуаса лекция о жизни на Марсе или полетах на Луну.

–Федя,– начал медленно Егор Вадимович,– ты думал, что делать будешь?

Федя встревожился:

–Чего? Опять учителя что-то говорили?– Федя посмотрел пристально на отца и подумал: «Может, он уйдет сейчас?»

–Нет, не учителя. Ведь ты уже получил школьный диплом, школу закончил.

–Да, а что?

–Нет, послушай меня…– Егор Вадимович остановился на минуту, потом продолжил:– Ты вступаешь в мир взрослых, который не похож на детский мир с его наивностью, постоянными вопросами и игрушками… Теперь тебе будет не до игрушек!

-Ясное дело,– охотно согласился Федя, слегка вздыхая.

–Кем хочешь стать?

–Космонавтом!– выпалил, смеясь, Федя.

–Неужели? Шутишь?– не поверил Егор Вадимович.

–Шучу,– сразу подтвердил Федя.

–Ладно, кем хочешь стать?

–Шпионом!

–Федя, я говорю с тобой серьезно.

–И я тоже серьезно,– быстро ответил Федя.– Разведчиком буду.

Егор Вадимович покачал головой, потом продолжил:

–А если подумать? Если серьезно? Кем хочешь стать?

Федя криво усмехнулся:

–Кем? Бедным инженером!

Егор Вадимович покачал головой, повышая голос:

–Если ты хотел сейчас посмеяться надо мной, твоя затея не удалась! Ты только снова расстроил меня, понимаешь? Ответь, кем хочешь стать? Тебе уже семнадцать лет!

–Пока… не знаю…– замялся Федя.

–Плохо… Надо всегда заранее решать, что будешь делать.

–Решу,– пообещал Федя, потом добавил несмело:– хочу изменить мир.

–Мир хочешь изменить? – удивился Егор Вадимович. – И как?

–Изменить мир к лучшему.

–Значит, детство для тебя еще не закончилось,– заключил Егор Вадимович.

–Почему? Почему это кажется тебе невозможным?

–Да, детство для тебя не закончилось,– повторил задумчиво Егор Вадимович.– Жаль…Изменить мир? Гм… Забудь всю романтику… Все порывы твоей возвышенной души…

–Почему?

–Опять твое детское «почему»?– разозлился Егор Вадимович.– Опять?

–Но я хочу сделать что-то хорошее!

-Стань взрослым, сынок! Забудь романтический мир! Жизнь сурова!– назидательно говорил Егор Вадимович.

–Пап, я пока не решил, кем буду, я…– начал было Федя, но Егор Вадимович его перебил:

–Послушай! Самое главное я тебе еще не сказал. В жизни надо было очень осторожным, понимаешь? Нельзя высовываться!

–Вот как?

–Не высовываться,– повторил Егор Вадимович.– Будь, как все.

–Гм, это почему?

–А потому, что такая у нас жизнь!– повысил голос Егор Вадимович, хмурясь.– Очень тяжелая жизнь!..

–А куда мне высовываться из нашей маленькой Заманиловки? В Москву, что ли?

–Опять твои шуточки?– рассердился Егор Вадимович, хмурясь.– Опять Москва да Москва…

–Пап, не сердись,– попросил Федя.– Куда мне поступать? В нашей Заманиловке нет ни одного института. В Москву, что ли, ехать?

–Опять Москва!– насупился Егор Вадимович.

–А что ты предложишь?

–Ну, можно что-то найти в нашем областном центре.

–Не знаю… Все равно надо высовываться, как ты только что говорил,– ответил со скрытой досадой Федя.

–Послушай… Посмотри на меня.

–Я смотрю на тебя внимательно уже семнадцать лет.

–Опять шуточки?.. Неужели ты думаешь, что мне приятно работать на этом заводе? В детстве я тоже много мечтал, ой…– Егор Вадимович махнул рукой, слегка покраснел от волнения.– Жизнь, конечно, тебя научит, но я говорю тебе, советую, поэтому лучше послушать меня, твоего отца, а не каких-то строгих дядей с серьезными лицами, которые тебе будут делать замечания. Самое главное – не высовываться! Быть, как все. Все молчат, и ты молчи. Все

что-то одобряют, руки поднимают для голосования, и ты тоже подними.

Федя слушал молча, насупившись, не задавая глупых детских вопросов: почему и зачем. Он решил сначала выслушать отца до конца, хотя задача для не в меру болтливого юноши казалась непосильной.

А Егор Вадимович обрадовался, что его мальчик притих и внимательно слушает его, и твердо произнес:

–Не высовываться! Все поднимают руки, ты тоже поднимай. Понятно?

Федя молчал, тогда Егор Вадимович повторил вопрос, желая получить моментальный ответ. Федя быстро кивнул, чтобы успокоить отца.

–На собрании руки поднимают, – продолжал Егор Вадимович,– и ты поднимай. Понятно?

Федя вновь кивнул.

–Все чем-то недовольны и ты тоже что-то вставь. Будь, как все. Так спокойнее для тебя. Люди не любят выскочек, понимаешь? Я раньше тоже вел себя, как ты. Молодые максималисты по натуре своей, бескомпромиссны, импульсивны. Но со временем вся импульсивность исчезает… Расскажу тебе только один случай из моей молодости. Надеюсь, тогда ты лучше поймешь меня. Итак, первый год работы, я полон сил, энергии… И узнаю, что к нам присылают работать моего однокурсника, подлеца из подлецов, вруна из врунов! Я с ним часто ругался, даже как-то подрался.

Федя не выдержал, выпучил от удивления глаза, спрашивая:

–Ты… ты подрался?

–Да.

–Неужели ты можешь драться?

–Ладно, оставь свои насмешки…-тихо попросил Егор Вадимович, после чего продолжил:– И вот… Этот подлец Олег появляется у нас на заводе. Собрание. И на собрании

объявляют, что Олег будет нашим новым директором! Это тот Олег, который учился на одни троечки, бил слабых, обижал девушек, обманывал всех педагогов!.. Ну, папочка его устроил на наш завод, временно, как потом оказалось, чтобы занять руководящее место в министерстве… После собрания он увидел меня, раскрыл свои объятия, мол, здравствуй, Егорушка!.. А я стою в стороне, глаза отвожу. Он подходит ко мне и демонстративно протягивает мне руку. Все притихли, смотрят на нас. Другой бы пожал ему руку, но не я!.. Жизнь тогда меня еще не обломала!.. Я отошел в сторону, заговорил с другими.

–А этот Олег?– спросил с интересом Федя.

–Олег подошел ко мне, снова протягивая мне руку.

–А ты?

–Я отвернулся, делая вид, что не вижу его.

–А он?

–Что он? Он стоит с протянутой рукой.

–А ты?

Егор Вадимович негодующе спросил:

–Ты что, надо мной смеешься?

–Почему?

–Черт тебя! А он, а ты…– огрызнулся Егор Вадимович.– Олег тогда покраснел от злости, что-то прокричал мне… Что было потом? А ничего хорошего не было. Стали ко мне придираться, мол, то опоздал на три минуты, то ушел раньше с работы…

–В общем, никакой карьеры,– печально заметил Федя.

–Ой, какая карьера, если придираются на каждом шагу? Ну, ты меня понял?

Федя не ответил отцу, раздумывая.

–Что молчишь?

Федя понял, что теперь молчать не следует.

–Значит, я должен быть, как все?– поинтересовался Федя.

–Как все,– спокойно ответил Егор Вадимович.– Придется, сынок.

-Будто я оловянный солдатик?

–Опять твои насмешки?

Федя постарался успокоить отца:

–Пап, я не смеюсь!.. Только не хочется быть, как все.

–Заставь себя,– ответил убежденно Егор Вадимович.– Если сам себя не заставишь, жизнь заставит. Но тогда будет поздно!.. Моя жизнь перед твоими глазами! Пойми, отец тебе плохого не пожелает!

–Все ходят в тряпье и мне так ходить?

–И тебе!

–Я не оловянный солдатик!

–Не понимаешь ты меня…– сказал удрученно Егор Вадимович.

–Все руки поднимают и мне поднимать?

–И тебе!

–И мне?

–И тебе! Люди не любят непохожих на себя.

–Подражать всем, как попугай?

–И ты подражай!

–И как попугай, все повторять?

–Опять твои шуточки!– рассердился Егор Вадимович.

–Все прыгают из окна и мне прыгать?

Егор Вадимович протяжно вздохнул, говоря печально:

–Ты меня не понимаешь!.. Но придет тот день, когда я умру, и ты вспомнишь мои слова! Но тогда никто тебе посоветует, как себя вести! Никто!

Федя помолчал минуту, потом твердо произнес, стараясь не смотреть на взволнованного отца:

–Знаешь, спасибо, конечно, за твои наставления, но…

–Но я буду упрямо делать, как пожелаю?– догадался Егор Вадимович.

–Да!.. Да, пап! Я не хочу быть попугаем! – порывисто ответил Федя, слегка краснея.

–Придется им быть, придется,– тоскливо сказал Егор Вадимович.– Вот ты все с магнитофоном возишься, музыку

слушаешь…

–А чего мне делать в воскресенье? Математику учить?

–Хоть бы и математику. Да, хоть бы и ее, ведь у тебя одни тройки.

–Не хочу!

– В жизни, Федя,– повторил медленно Егор Вадимович,– надо было очень осторожным. Не высовываться.

–Это я уже слышал.

–Не высовываться,– снова повторил Егор Вадимович.– Все вступают в комсомол, и ты вступай.

–Да ну?– криво усмехнулся Федя.

–Именно так!.. Как все!..

–Почему?

–Опять твое детское «почему»?– негодующе спросил Егор Вадимович.– Чтобы проблем не было! Ты живешь не на острове, а среди людей. Люди не любят непохожих на себя. Все вступают в партию, и ты вступай. Вот я не вступил в партию, когда предлагали, а зря… Моя вторая ошибка в жизни… Надо быть, как все! Понятно?

Феде очень захотелось в этот миг выгнать отца из комнаты, но он с трудом сдержался, чтобы этого не делать.

А Егор Вадимович снова спросил:

–Понятно?

–Ты будешь повторять одно и то же до самого вечера?– озабоченно спросил Федя.

–Нет… Все поднимают руки и ты поднимай.

–Да ну?

–Опять упорствуешь? Все соглашаются, и ты соглашайся.

–Будь, как все!– назидательно произнес Егор Вадимович, пристально глядя на сына.– Все молчат, и ты молчи. Все что-то говорят, и ты то же самое говори. Все что-то осуждают, и ты осуждай! Мамонты вон выделялись, помнишь?

–Мамонты?

–Да, мамонты вымерли! Где они? Где…

-Мамонты вымерли, а клопы вечны,– тоскливо перебил отца Федя.

–Смеешься, сынок? Думаешь, клоп я? Ну, что ж…– развел руками Егор Вадимович.– Считай, что твой отец клоп, ничего не достиг… Живу на копейки… Тружусь, работа, дом… Все опостылело! Смейся… Но как бы кто-то другой не посмеялся над тобой! Будь, как все.

–Но я не хочу быть, как все!

–Будешь! В нашей стране только так и надо жить! Иначе уничтожат тебя.

–Не хочу!– упрямился Федя.

–Будешь, если жить хочешь!– злобно ответил Егор Вадимович.

–Меня и так называли ягненком! Не хочу быть ягненком!

–Пусть и ягненок, но он живой, ягненок! Будь, как все. Приспосабливайся.

–Не хочу!

–Повторяю: будешь, как все! Не высовывайся.

Федя не на шутку рассердился и произнес прозвище отца на работе:

–Я не хочу быть Одобрям-сом! Не хочу!

Услышав ответ Феди, Егор Вадимович вскочил, стал махать руками в состоянии крайнего раздражения, что-то бормоча, потом чуть успокоился и горько улыбнулся, говоря напоследок:

–Ладно… Я, как ты считаешь, Одобрям-с. Ладно…

–Это не я считаю, пап. Это так тебя называют на работе,– выпалил Федя, только потом понимая, что не следовало этого говорить.

–Знаю, как меня там называют, сынок, знаю… Но делаю вид, что не слышу этого.

–Почему?

–Конфликты мне ни к чему. Так спокойнее.

–Жить тихо, неприметно?

–Зато жить, не умирать!

-Лучше вовсе не жить, чем жить, как амеба немая.

–Уверен: со временем меня поймешь, Федя.

–Не хочу так…– пробормотал Федя, не глядя на отца

–Придется…

–Не хочу, как амеба!

–Придется. Тише едешь – больше командировочных,– наставительно сказал Егор Вадимович.– А ты подумай, больше спорить с тобой на эту тему не буду. Потом, когда

умру, вспомнишь мои слова, но поздно будет. Меня уж не будет…– С этими словами он тихо вышел из комнаты, махая рукой.

Потом, после смерти отца, Федя часто вспоминал этот разговор, вздыхая, постоянно упрекая себя за резкость и непочтительность.

Глава 5

Мечты, мечты…

После тяжелого разговора с отцом настроение у Феди испортилось, делать ничего не хотелось. Даже слушать музыку он перестал. Федя решил рано лечь спать, но, как назло, долгожданный сон не приходил, а мысли одна тяжелее другой не выходили из головы: кем он будет? куда поступать и надо ли поступать? ехать ли в районный центр? приспосабливаться, как советовал отец или не стоит? сможет он что-то изменить в мире?

К великой радости нашего героя через полчаса перед ним появился улыбающийся Ангел.

–Ты снова пришел ко мне?– радостно спросил Федя, присев на постели.

–Как же не прийти, мой милый друг? Пришел, помогу советом, если нужно,– уведомил Ангел, садясь на стул возле кровати Феди.

–И будешь приходить ко мне постоянно?

–Сколько тебе нужно. Вижу, чем-то озабочен, не так ли?– поинтересовался Ангел.

-Так.

–Может, расскажешь мне, а я помогу советом?– предложил Ангел.

–Расскажу… Но кажется, ты наперед знаешь, что случилось со мной,– произнес то ли вопросительно, то ли утвердительно Федя.

–Ты прав, мой проницательный друг,– подтвердил догадку Феди Ангел, поспешно кивая.– Прав… Я вижу все вокруг. Для этого мы, ангелы, и ходим по Земле среди людей, стараясь им помочь. Вот и я пришел к тебе именно сейчас, когда тебе плохо на душе.

–Плохо,– быстро кивнул Федя, слегка вздыхая.

–Ну, рассказывай.

И Федя слово в слово пересказал весь разговор с отцом, потом поведал о своих сомнениях, о том, что не знает, какой жизненный путь избрать.

–Выбор жизненной пути – тяжелая задача,– согласился Ангел, смотря с благосклонной широкой улыбкой на Федю.– Ты молодой, сразу весь мир хочешь изменить?

–А что в том плохого?– не понял Федя.

–Эх…– протянул Ангел.– Это тебе не плясать под рок- музыку. Как понимаю, тебе ничего не интересно?

–Ну, музыку интересно слушать.

–Но за это зарплату не платят,– снисходительно усмехнулся Ангел.

–Зряплату,– поправил Федя, тоже усмехаясь.

–Да, согласен, зарплата так мала, что ее можно называть зряплатой, но и ее нужно получить! Чтобы ее получить, ты должен кем-то стать.

–Неплохо бы банкиром стать, – мечтательно произнес Федя,– но своего банка у меня нет.

–Сожалею, что у меня нет лишнего банка, чтобы подарить его тебе. Знаешь, банкир без банка что жених без невесты. Анекдот один вспомнился.

–Расскажи!– попросил Федя.

-Больной спрашивает доктора: « Доктор, я буду жить? Надежда есть?» Доктор пожимает плечами, отвечая, что надежда есть, но шансов нет!

–М-да, шансов никаких…– тоскливо пробормотал Федя.

–Значит, заманчивое место банкира мы вычеркиваем,– решил Ангел.– Вот раньше мальчики мечтали быть или летчиками. Или разведчиками.

–Не,– поморщился Федя.– У нас никто об этом уже не мечтает.

–Верно!– согласился Ангел.– Я ж сказал – раньше.

–Да и космонавтом сейчас тоже никто не хочет быть,– добавил Федя.

–Согласен. Сейчас же 1991 год,– уточнил Ангел,– а не 1961. Сейчас хотят стать юристами или экономистами.

–Точно!– обрадовался Федя, потирая руки.– В экономисты бы я пошел.

–Да! Пусть тебя назначат экономистом,– снова усмехнулся Ангел.– Чтобы стать им, нужно окончить институт.

–Или колледж,– вставил Федя.– Есть такой в нашей Заманиловке.

–Значит, работу тебе нашли?– благосклонно улыбнулся Ангел.

Ангел с надеждой смотрел на юношу, думая, что тот согласится, однако Федя осторожно

возразил:

–Не… Не интересно это. Хочется что-то героическое!

–Так, Федя… Как выбирают себе профессию? Если она интересна, если человек хочет преуспеть в ней. Или он хочет повторить путь матери или отца.

–Фу!– замахал руками Федя.– Быть простым инженером? Как мой папа? Даже анекдоты ходят про простых инженеров.

–Анекдоты есть про всех,– отметил Ангел.– А экономистом ты будешь простым или сразу главным?

–Да и экономистом быть не хочу!– категорически заявил

Федя.

–Что ж, тебе решать…Тебе свой путь выбирать,– глубокомысленно произнес Ангел, разводя руками.– Я могу только посоветовать.

–Да ты ничего не советовал.

–Гм, разве? А предложение стать экономистом?– моментально парировал Ангел.– Забыл, что ли?

–Верно… Ладно, это понятно… А что ты скажешь о советах отца? Он мне постоянно советовал поступать, как все. Приспосабливаться, не выделяться.

Ангел задумался на минуту, потом охотно ответил: