Читать книгу Глаз - Сергей Леонидович Скурихин - Страница 1

Сходил за водичкой

Бенц, бенц, бенц – десятирублёвики падали в щель монетоприёмника. У автоматического киоска по разливу питьевой воды нас было только двое. Передо мной стояла крупная женщина, возраст которой со спины было трудно определить. Я же, отвернувшись вполоборота, переминался с ноги на ногу в ожидании своей очереди. Женщина уже заканчивала кормить автомат медью, и вскоре я услышал звук моторчика, поднимающего металлическую шторку.

Но, вместо привычного журчания напорной струи, через секунду раздался грохот пустых бутылей, которые двумя тамтамами загремели по брусчатке! А хозяйка их с воплем, прорезавшим раннее субботнее утро, отбежала от киоска метров на пять, не переставая при этом показывать пальцем на то место, где должна была стоять бутыль!

Конечно, меня как мужчину ситуация обязывала подойти, разобраться и по возможности остановить глупую истерику. Да и воды дома в чайнике оставалось на полстакана. Заинтригованный и слегка, что скрывать, напуганный, я подошёл к киоску и заглянул в полость разлива. И, увы, я тоже не смог сдержать неподобающей реакции, вздрогнув всем телом от прокатившейся волны омерзения вперемешку с ужасом!

На центральной площадке в углублении для слива излишков воды лежал глаз! Человеческий глаз! И своим застывшим взором он смотрел куда-то вправо и вверх. Я невольно продолжил траекторию от его зрачка и упёрся в жидкокристаллический экранчик, на котором мерцала одна и та же надпись: «Поставьте, пожалуйста, тару. Поставьте, пожалуйста, тару. Поставьте, пожалуйста, тару…»

***

«Значит, с гражданкой Горобец Вы не знакомы и ранее не встречались, – старлей зачем-то ещё раз и без вопросительной интонации зачитал вслух мои показания. – Если вспомните что-нибудь, то сразу звоните». Я кивнул и для этикета чуть задержал засаленную визитку в руках, прежде чем убрать её в задний карман джинсов.

Из отделения полиции я вышел с чувством облегчения, ведь попрания достоинства человека и гражданина, в коем была заранее уверена моя интеллигентская душонка, не случилось ни в какой форме. На маленькие «подарки судьбы» мой организм реагировал всегда одинаково: ему хотелось пива. И сейчас, возвращаясь домой коротким путём через дворы, я завернул в маленький продуктовый, где взял себе полторашку тёмного. А уже у самого дома мне пришлось снова заходить в магазин, так как наш киоск с водой был обтянут разноцветной ограждающей лентой.

Кошмар с глазом снова было всплыл в моей памяти, но я быстро успокоил себя тем, что этим вопросом уже занимаются компетентные люди и они обязательно во всём разберутся. До квартиры я поднялся пешком. В прихожей надел тапочки, потом закинул пиво в холодильник и залил в чайник негазированную минералку. Ещё целые день и вечер оставались свободными для незатейливого холостяцкого уик-энда.

Валька сказала, что сегодня не приедет, так как к ней в салоне записалась куча клиенток, и она будет маникюрить до победного, не покладая рук ни своих, ни чужих. Что поделать – капитализм. Надеюсь, увидеться с ней мы сможем завтра, а пока же в ассортименте наличествовали пиво, интернет и спортивные каналы!

Кофе, сделанный на минеральном кипятке, на вкус ничем не отличался от обычного. По крайней мере, никакой разницы я не почувствовал. Кофе вообще неотъемлемая часть моей жизни, и крепкий раствор гранулированной арабики я ни на что и никогда не променяю. Но возбуждающее свойство данного напитка сыграло мне сейчас плохую службу, и я снова вспомнил утреннюю находку: жуткую и одновременно несуразную.

В городке нашем маньяков отродясь не водилось. Разве что пару лет назад искали одного извращенца, который дистанционно калечил психику детсадовцам, демонстрируя им некоторые части своего тела. Впрочем, его тогда быстро поймали и отправили на принудительное лечение в психушку. А здесь же было зло явно другого порядка – зло изощрённое, глумливое и даже со своеобразным юмором!

Жетон

В воскресенье Валя тоже не приехала. Об этом она предупредила ещё вечером, сообщив уставшим голосом, что будет отсыпаться после ударной субботы. Я, конечно, расстроился, так как уже успел привыкнуть к нашим встречам по выходным, да и перспектива самостоятельной уборки в квартире была не самой радостной. С утра этим заниматься я был категорически не готов, поэтому отложил решение вопроса на первую половину дня, правда, без конкретики.

Воды на кружку кофе ещё набиралось, но по утрам мне одной не хватает, поэтому я обычно выпиваю две. Весомого повода для нарушения этой вредной традиции не наблюдалось, и, умывшись, я с пустой бутылью вышел из дома.

Наш киоск всё ещё был зачем-то опечатан, и мне пришлось топать до ближайшего в соседнем квартале. Не скажу, что бы я ждал повторения вчерашнего «сюрприза», но все равно внутренне напрягся, когда автомат открывал своё водоносное «дупло». Но нет, на этот раз всё прошло в штатном режиме. С моей сотки автомат выдал положенную мелочь, и я с пятикилограммовым утяжелением (чем не утренняя зарядка?) встал на обратный путь.

По дороге домой я слегка покачивал бутылью, перекладывая её справа налево и обратно, чтобы разогнать кровь в затёкших после сна руках и плечах. Это несложное упражнение дало микрозаряд бодрости, и мне захотелось усилить общий эффект ещё и ощущением свежести во рту, так как с этой задачей моя зубная паста последнее время не справлялась.

И я зашёл в магазинчик за жвачкой. Отсчитав на ощупь в кармане три десятика, я выложил их на пластиковое блюдечко с рекламой какого-то банка. Я уже убрал жвачку в карман и собирался, не мелочась, уходить, как меня остановил обиженный окрик продавщицы: «Вы ЧТО мне даёте, мужчина?!» Из горстки моих медяков она пальцем прижала один и решительно отодвинула его к дальнему от себя краю блюдца. В недоумении я подошёл и взял этот металлический кругляш, только что выданный разливным киоском.

Это был не десятирублёвик! Это вообще была не монета! Больше всего это походило на расплющенную латунную болванку правильной круглой формы. В девяностые, когда стали появляться импортные игровые автоматы, местные умельцы делали для них подобного рода жетоны, подбирая нужную массу и размер. У этого экземпляра с гладкими краями на оборотной стороне было что-то нацарапано. Впрочем, разглядывать грубую подделку сейчас было не ко времени. Виновато улыбнувшись, я произвёл расчёт с бдительной продавщицей и ретировался.

Наверняка, это были проделки ребятни, но вряд ли они сами могли заниматься изготовлением: тут требовались и клише, и заготовки, и молот. А вот при наличии взрослого знакомца, у которого есть оборудование для ручной чеканки сувенирных монет, эта задача становилась выполнимой. Только, скорее всего, это было баловство разовое, что называется, попробовать на удачу. Экономического смысла в производстве лжечервонцев не было никакого, а желания попадать из-за ерунды под тяжёлую статью, думаю, и подавно!

Что ж, чертовщина, связанная с автоматами по разливу питьевой воды, в моей жизни определённо имела место быть! Радовало только, что «градус» инцидентов шёл на понижение, и если в следующий раз киоск выльет воду не в бутыль, а на меня, то к чему-то подобному я уже морально буду готов. Проходя мимо урны, я хотел было выбросить в неё «жетон», но какое-то смутное предчувствие меня от этого отвело. И в предвкушении утренней дозы кофе я открыл дверь своего подъезда.

Кутузовский генерал

Я напилил себе бутербродов, под которые ушла первая кружка, а вторая порция кофе у меня всегда была «десертной», так как ей я запивал конфеты или какие-нибудь другие сладости. Позавтракав, я убрал за собой посуду и извлёк из кармана эту чью-то глупую шутку, нанёсшую ущерб моему бюджету ровно на десять рублей.

Одна сторона «жетона» была гладкой и непримечательной, а на другой, как я уже заметил, были процарапаны какие-то значки. При ближайшем рассмотрении значки оказались буквами. Видимо, изначально надпись занимала всю сторону, но сейчас большая её часть была стёрта: сплюснута ударом. И читался только её правый нижний фрагмент – остаток слова и цифра: «ОЛЛИ 1».

Двойная «л» меня ещё больше укрепила в «детской» версии появления в автомате этого «жетона». Судя по всему, он в дворовых ролевых войнах мог обозначать принадлежность играющего к расе троллей, а число говорило о внутригрупповой иерархии. После единицы ещё оставалось пустое место, а значит, сомнений быть не могло, что в руки мне попал «королевский жетон» – знак верховной власти вожака «троллей» из нашего квартала!

О том, что в городке нашем живут разновозрастные и разнополые «тролли», я догадывался уже давно. Для этого было достаточно посмотреть на поведение некоторых сограждан и их детей. Но какова же была судьба местного предводителя «горных духов»? Ведь попытка свести надпись на «жетоне» свидетельствовала о том, что его явно хотели низложить! Маловероятно, что это бы стали делать «свои», так как в этом случае они просто передали бы «жетон» более достойному кандидату. Скорее это походило на поведение «врагов». Например, обладателя «жетона» захватили в плен злобные «эльфы», которые подручными средствами попытались лишить его высокого игрового статуса. Такая вот Зарница-точка-NET! Но как бы там ни было, в какой-то момент детишкам наскучило играть в Средиземье, и ненужный более «жетон» смеха ради отправился в монетоприёмник разливного автомата.

Довольный собой и выстроенной логической конструкцией, я бахнул ещё кофейка. Сразу захотелось позвонить Вальке и поделиться с ней этой историей. Но я знал, что будить её сейчас – себе дороже, да и телефон она наверняка отключила. Поэтому мне ничего не оставалось делать, как идти за пылесосом.

Во время уборки я всегда испытываю лёгкое раздражение, но зато по её окончании, когда под ногами перестаёт похрустывать и с пола исчезают мутные разводы и пятна, меня наполняет чувство заслуженной удовлетворённости! После махания тряпкой я ещё немного посидел на диване, обозревая окружающую меня чистоту, а потом побрёл на кухню. Надо было что-то соображать насчёт обеда, но заниматься сегодня ещё и готовкой мне было совершенно лень. К счастью, в морозилке нашёлся початый пакет с картофельными варениками, и я скоренько поставил воду на огонь.

Вареники готовятся быстрее, чем пельмени, и я даже толком не успел проголодаться. Чуток обжигаясь начинкой, ещё я прямо ложкой закидывал холодную сметану в рот и таким манером отлично насытился! Параллельно и без особого интереса я перелистывал бесплатную еженедельную газету с рекламными объявлениями, где бесконечные окна, двери и грузоперевозки постоянно сменяли друг друга, только раз уступив место скорбному развороту с ритуальными услугами. Я рассеянно смотрел на разноформатные прямоугольники объявлений, как на пёструю некрасивую мозаику, пока не ощутил, что пропустил что-то знакомое и важное.

Я отмотал пару листов назад и внимательно прошёлся по ним ещё раз. И точно: адресок одной из небогатых (если судить по размерам рекламы) контор находился на улице Барклая-де-Толли! Это была короткая, до десяти домов, и старая, ещё дореволюционная, улочка в историческом центре города. Позднее, когда при советах построили текстильный комбинат, деловая и культурная жизнь ушла из этого места и больше, увы, не вернулась.

На Барклая-де-Толли я не был уже лет сто, но помнил, что шла она кривым аппендиксом, разделяя два небольших оврага. Дома на ней, под стать самой улице, были старые, редко где выше одного этажа. В обиходе горожане никогда не произносили её название целиком, а говорили: «На Толика», – добавляя после номер дома. На карте города она несколько диссонировала с правильной геометрией кварталов, но, учитывая её переулочный масштаб, общей картины испортить не могла. Вот такой была эта улочка, носившая имя русского генерала, в котором не было ни капли русской крови.

И похоже, именно адрес дома, с которого эта улица начиналась, и был нацарапан на «жетоне»: Барклая-де-Толли, дом 1! Посмеиваясь над собой, что пора завязывать с фэнтези, я полез в интернет для пробива адреска. И, как только вышла информация по запросу, так смех мой куда-то сразу улетучился. Я перешёл по нескольким выпавшим ссылкам, но никакой ошибки не было: в этом доме находился главный и единственный офис Общества с ограниченной ответственностью «Вода», которому принадлежали все городские киоски по разливу питьевой воды!

Заказ

Рабочая неделя началась с того, что заболел Семенищев. В конторе, которая располагалась в первом этаже жилого дома, нас трудилось четверо: Палыч – босс, мы с Семенищевым – рядовые пчёлки, а также водитель Дима, племянник Палыча. Мы оказывали населению услуги по ремонту мелкой бытовой техники: электрочайников, утюгов, микроволновок и прочих незаменимых в хозяйстве помощников из числа тех, что подключаются к розетке. Могли мы работать и по крупногабаритным устройствам: стиралкам, посудомойкам и кондиционерам, но только в том случае, когда доставка производилась силами заказчика, так как Димкина малолитражка для этих целей совсем не годилась. Впрочем, таких клиентов было мало, потому что основная их масса предпочитала обращаться в сервисные центры непосредственно при магазинах.

Но нам хватало и нашей мелочёвки. Палыч, который сам был ремонтником от бога, половину от стоимости заказа за вычетом налогов отдавал нам. Аренду он платил муниципалитету копеечную, и дорогостоящего оборудования этот бизнес также не требовал. В городе Палыча знали и уважали, и база наших постоянных клиентов была тоже через него. Правда, заказчики эти в основном были возрастными, как и сам наш босс, да и техника их, как правило, тоже давно пережила срок эксплуатации, отмеренный производителем.

Палыч, не смотря на мелкобуржуазный статус, в душе, похоже, до сих пор оставался коммунистом. В лучшем конторском углу, который был между двух окон, стоял гипсовый бюст Ленина. Семенищев как-то раз неудачно оступился рядом с ним и, поскольку в руке его была чашка с кофе, пролил часть её содержимого Ильичу прямо на макушку. Полностью убрать тёмное пятно не удалось, и верхняя часть бюста приобрела черты сходства с другим советским вождём – последним в их ряду. Этого уже Палыч потерпеть никак не мог. Он заставил виновника покрасить бюст белой краской. Семенищев взялся за дело, как всегда, рьяно, но ещё на уровне бровей стало понятно, что краски точно не хватит. В итоге была выкрашена только половина головы, и в яркий солнечный день казалось, что на Ильиче надета то ли каска, то ли шапочка для купания. С Лениным мы здоровались по утрам и прощались по вечерам, и это стало традиционным ритуалом в нашем маленьком коллективе.

В общем, работать было можно. Мы не гнались за планом любой ценой, не было у нас ежедневных совещаний, тимбилдинга и шаманских заклинаний про ценности и миссию – этого всего я с лихвой «наелся» на предыдущем месте работы, когда трудился в местном филиале одной федеральной компании. И без этой корпоративной мишуры мы прекрасно понимали, что насколько наработаешь, то столько и получишь. Нам не требовался контролёр ни в виде начальника, ни в виде регламентов и инструкций. Необходимость работы в выходные или возможность в будний день уйти пораньше определяли тоже мы сами. Главное, чтобы оставались на связи, а Палыч всегда был в курсе по исполнению срочных заказов. Пожалуй, вернее всего работу нашей конторы можно было охарактеризовать лозунгом советских времён: «Отсутствие жалоб со стороны населения – лучшая награда за наш труд!»

Конечно, на ремонте мелкой бытовой техники не озолотишься, но на жизнь мне хватало. Благо от родителей досталась квартира, и мне не пришлось связываться с ипотекой, в отличие от того же Семенищева. Вот тот крутился как мог, даже брал частные заказы на дом. Об этом, кстати, знали все, в том числе и Палыч, но последний проявил в данном вопросе гуманность, граничащую с мудростью. Одного Палыч простить не мог: небрежного отношения к своей работе. Если после нашего ремонта вещь снова быстро выходила из строя и не по вине клиента, то Палыч удерживал с нас в двойном размере от стоимости заказа. Пару-тройку раз мы попали под эту меру дисциплинарного воздействия. И нам хватило, правда, было не столько жаль денег, сколько стыдно перед боссом.

Поболеть просто так Семенищев не мог себе позволить даже денёк-другой, значит, случилось что-то серьёзное. На мои звонки боевой товарищ пока не отвечал, и я решил вечером его попроведать. А покамест стал разбирать карточки с заказами коллеги. Ничего горящего на сегодня-завтра не было, наоборот, один клиентский девайс был отремонтирован досрочно. Это была микроволновка, у которой пропал контакт в сенсорной панели управления. На спайке повреждённых контактных дорожек Семенищев съел не одну канифольную собаку, поэтому искомую микроволновку я нашёл на стеллаже с готовыми заказами. Для проверки качества ремонта я в три захода разогрел в ней свой кофе, и с этой задачей печка уверенно справилась. Я уже хотел убрать её карточку на место, как обратил внимание на адрес, от которого сразу же пришёл в состояние лёгкого возбуждения! Оказывается, эта микроволновка была «прописана» в доме с номером четыре на улице Барклая-де-Толли. И не поехать туда сейчас, немедленно, я просто не мог!

Баран и новые ворота

Понимая, что мне придётся задержаться вечером по своим задачам, я всё же велел Димке «седлать коня». Конём у нас был помятый синий матиз – единственный пока по жизни Димкин актив. Семенищев говорил, что машинку эту Палыч подарил племяннику на восемнадцатилетие. В нерабочее время матиз был полностью в распоряжении Димки, который за полгода серьёзно подпортил его товарный вид. Впрочем, на ходовых качествах машинки Димкино вождение отразилось не так сильно, как на кузове.

Небольшой дорожный просвет матиза Димка компенсировал его юркостью и компактностью, активно используя разветвлённую сеть переулков и дворов. Ездили мы довольно часто: по три-четыре раза в день, и машина наша уже успела в городе примелькаться, а когда на лобовое ещё налепили стикер «Ремонт от Палыча», то и вовсе стала визиткой конторы.

Я взял бланк заказа, заранее проштампованный, получил утвердительный кивок Палыча и, обхватив микроволновку, кособоко вышел из конторы. Домчались мы минут за десять. Внешний вид улочки, носящей имя генерала эпохи наполеоновских войн, от моих давних воспоминаний не отличался ничем, разве что фасады домов обветшали ещё сильнее, а бурная растительность окончательно победила тротуары.

Заказчицей была старенькая бабушка. Пока она проверяла микроволновку, я смотрел из окна её кухни на противоположную сторону улицы. Интересующий меня дом просматривался лишь частично, под углом. Наконец, бабушка закончила свой тест-драйв и расписалась в бланке заказа. Я оторвал ей квитанцию, получил деньги и откланялся с пожеланием здоровья и долгих лет жизни.

Димка уже засмолил вторую сигарету, и я показал ему жестом, чтоб он спокойно докуривал. Сам же я набрал номер Семенищева и неторопливо пошёл по пустой улице в направлении первого дома. Осипший голос камрада в телефоне я узнал не сразу. Оказалось, что Семенищев в выходные «хватанул» чего-то холодного и сейчас слёг с банальной ангиной, страдая от высокой температуры и боли в горле. Я знал, что во взрослом возрасте детские болезни переносятся тяжело, поэтому не стал долго мучить товарища и уточнил лишь насчёт потребности в лекарствах и витаминах. Семенищев ответил, что у него всё есть, и мы договорились созвониться завтра.

Во время этого разговора я, как бы случайно, дошёл до дома номер один, параллельно фиксируя всё то, что видел. Дом был старый, двухэтажный. На кирпичных стенах первого этажа покоился деревянный сруб второго. А вот крыша была недавно отремонтирована: покрыта крашенным профнастилом. На границе между этажами был натянут скромный баннер с названием конторы. Впрочем, яркая реклама им и не требовалась. Клиентам в этом офисе делать было нечего, так как никаких договоров с населением ООО «Вода» не заключало. Бизнес ооошки был отлажен: воду они брали из артезианских скважин за городом, а сеть из трёх десятков разливочных киосков давала стабильную и хорошую копеечку прибыли.

Четверть века назад у нас на текстильном комбинате произошла крупная авария и тонны отходов красильного производства тогда попали в реку. Старенькие очистные сооружения городского водозабора не смогли справиться с такой концентрацией фенолов и солей тяжёлых металлов, и вся эта разбавленная гадость полилась из кранов в квартирах ничего не подозревающих людей. Смертельных случаев тогда было совсем немного – считанные единицы, но тысячи горожан остались хроническими больными и инвалидами. Хоть последствия той аварии были давно уже устранены, но пить сырую водопроводную воду и сейчас считалось поступком равнозначным самоубийству! Но, как известно, худа без добра не бывает. И жители нашего городка вскоре получили отличную альтернативу за совсем небольшие деньги – разливную воду родникового качества, по крайней мере, как заявляла реклама на киосках.

Для маскировки я всё ещё держал телефон у уха, изображая затянувшийся разговор. Слева к дому примыкали широкие ворота, обшитые тем же профнастилом, что и крыша. Ворота были практически вровень с домом по высоте и рассчитаны явно на проезд грузовиков. И в подтверждение моей догадки раздался короткий скрип ещё не изношенного поворотного механизма, а массивные двери медленно поползли внутрь двора. Я быстро отошёл на обочину и чуть отвернулся. Через минуту мимо меня проплыла серебристая цистерна водовоза. В кабине китайского грузовика водитель был не один, так как рядом с ним мелькнула рука пассажира. И потому что рука эта была совсем близко к рулю, я понял, что пассажиров сидело двое.

Автоводовоз уже выровнялся после выезда, но вместо того чтобы набирать скорость, ему пришлось принимать вправо для объезда невесть откуда взявшегося матиза. Водитель грузовика сделал это с большим недовольством и, поравнявшись с нашей малолитражкой, подчёркнуто ударил по газам. Дрожь вибрации прошла по кузову и стёклам машинки, но Димка, куривший у капота, остался монументально спокоен. Он всем своим видом показывал, что не бывает плохих машин, а бывают лишь плохие водители!

Я снова вышел на дорогу, наблюдая как удаляется овальный торец цистерны. Мы обменялись с Димкой взглядами, в которых его и моя оценка действий водовозчика полностью совпали. Я уже подходил к матизу, как в траве за правым протекторным следом грузовика что-то блеснуло. Это был ещё один «жетон»! Не раздумывая, я нагнулся и убрал его в карман. Поднявшись на ноги, я воровато оглянулся на дом. Но двери его ворот уже закрылись, а из окон в мою сторону никто не смотрел. И только маленькая аккуратная камера, которую я разглядел лишь сейчас, своим красным глазком недобро уставилась на меня с навершия воротного столба!

SOS

На одной стороне этого «жетона» (уже второго в моей коллекции) так же была процарапана надпись. Полностью она выглядела так: «ПОМОГИТЕ БАРКЛАЯ ДЕ ТОЛЛИ 1». И, прочитав её, я начал уже жалеть, что всё это было не реквизитом из детской уличной игры.

Вернувшись в контору, я отдал Палычу деньги и занялся своими заказами. Из срочных был только один, а всё остальное шло по разряду текучки. Но и глаз, и «жетоны» эти теперь уже не выходили из моих мыслей, поэтому про ООО «Вода» я решил порасспрашивать Палыча, который о городских делах знал всё или почти всё.

Но начал я издалека. Выкручивая винты из подставки электрочайника, я вслух поинтересовался: сколько может стоить новый автоводовоз? К обсуждению этой темы живо подключился Димка, видимо, он всё-таки чувствовал себя уязвлённым. Палыч тоже отреагировал, спросив о причине такого вопроса. Но ответил ему за меня всё тот же Димка, который в красках и эпитетах описал недавний разъезд на узкой дороге. И под этот эмоциональный фон, создаваемый нашим водителем, я и задал несколько интересующих меня вопросов.

Стоимость подобного грузовика Палыч не знал, лишь предположил, что она составляет где-то миллиона три-четыре. С собственником водного бизнеса он лично также знаком не был, но о нём и его компании отозвался в высшей степени положительно. Особой их заслугой он считал то, что они не стали наживаться на застарелых страхах людей, а оставили цены доступными для каждого горожанина. В этом он видел высокую социальную миссию ООО «Вода», деятельность которой по значимости приравнивал к общественному транспорту и коммунальщикам!

Димка, не нашедший поддержки в словах дяди, вышел покурить, негромко обронив на пороге, что полезность для общества ещё не даёт права хамить на дорогах. Палыч пропустил этот комментарий мимо ушей, а я, как бы закрывая тему, выразил лёгкое недоумение о том, что такая успешная организация могла бы себе позволить и солидный офис в центре города. Палыч же, напротив, ничего удивительного в этом не видел и на пальцах объяснил мне то, что было понятно и так. А вот действительно странным с его слов было другое.

Я внутренне замер, боясь спугнуть ответ Палыча. За ним в последнее время такое водилось: случайный вопрос или звонок клиента могли сбить его мысль, к завершению которой он потом уже не возвращался. Что поделаешь, возраст есть возраст. Но на этот раз мне повезло, хотя то, что я услышал, к везению точно не имело никакого отношения!

А дело было в том, что с месяц назад пропал штатный химик-эксперт ООО «Вода» некто Алфёров. За неделю до исчезновения этот Алфёров отправил свою жену с трёхгодовалой дочерью на всё лето к родне на юг, а сам должен был присоединиться к ним через две недели, когда подойдёт его отпуск по графику. Первыми тревогу забили коллеги по работе и престарелые родители Алфёрова, но телефон последнего был вне зоны доступа, так же как и телефон его супруги. В ходе разбирательства выяснилось, что об отправке семьи Алфёров сам сообщил по телефону своей матери. Его мать рассказала, что во время разговора сын очень торопился, и она толком не смогла понять о каких родственниках и о каком месте на юге идёт речь. Но, когда связались уже с родителями супруги Алфёрова, которые жили в другом городе, то те огорошили заявлением, что никаких родственников на юге у них нет и местонахождение дочери и внучки им так же неизвестно!

Информацию эту Палыч получил благодаря своим давним знакомствам в правоохранительных органах, и мне категорически не следовало распространяться об этом вне стен конторы. Я выразительно кивнул боссу и выключил только что починенный чайник.

Да, история с этим Алфёровым и его семьёй выходила прескверная. Непонятно только, почему молчали средства массовой информации, ведь люди пропали месяц назад. Впрочем, я ещё не вчера заметил, что в городке нашем любой негатив местного происхождения, который мог бы вызвать общественный резонанс, как-то подозрительно быстро затухал в зародыше. Возможно, что после того массового отравления водой, власть, правоохранители и СМИшники заключили негласный пакт, согласно которому обязались информационно ограждать население, чтобы создать у того иллюзию тихого места, где можно спокойно жить и работать.

Валя

Валька приехала вечером посередь недели. Я так по ней соскучился, что до кухни мы добрались только через час. Соорудить ужин, обед или завтрак Валька могла из ничего. Вот и на этот раз она применила свою кулинарную магию: приготовила отварные макароны в сливочно-сырном соусе с мелкими кусочками обжаренной копчёной колбасы. И я, аки дикий зверь, набросился на эту бюджетную «карбонару», глядя как Валя потягивает низкокалорийный сок.

Вообще-то, её полное имя было Валерия. Но, чтобы как-то отличаться от великого множества Лер и Лерок, она предпочла старомодное сокращение от другого женского имени, которое и само давно уже утратило популярность в народе. Красавицей моя Валя не была, но подкупала своей живостью и естественностью. Наши короткие встречи не были следствием её или моей незрелости и неготовности к серьёзным отношениям. Нет. Просто Валя жила быстрее меня. Её внутренние часы, её биоритмы, явно опережали мои, и на небольших отрезках времени этот рассинхрон ощущался не так сильно.

Однажды мы съехались с ней на недельку, чтобы пожить вместе, но в итоге не протянули и четырёх дней. Меня до сих пор передёргивает, когда я вспоминаю тот нервяк с постоянными ссорами на ровном месте. А потом всё как-то само собой пришло к теперешней формуле. Мы оба понимали, что хеппи-энда с семейными фотографиями точно не будет, и не пытались дать нашим отношениям подходящее определение. Я и сам не знаю, что это у нас было: чистая любовь или просто физиология? Скорее всего, это была одна из форм неодиночества, которое, как водится, у каждого своё.

Пока я ел, Валька вывалила на меня последние маникюрные новости. И я в очередной раз поразился способности женского мозга запоминать разные мелкие детали, которые не имели на первый мужской взгляд никакой практической ценности. Впрочем, я мало что запомнил из её эмоционального пересказа – чьи-то новые туфли, чьи-то старые любовники и чьи-то фотографии с морского побережья – всё это в голове моей быстро дошло до консистенции поглощаемого блюда, то бишь пасты. Валька же на рассеянность моего внимания в такие моменты всегда реагировала спокойно: она не переспрашивала и не бесилась, если я кивал или угукал невпопад. Мне иногда даже казалось, что эти её рассказы в «программе» наших недолгих встреч являются обязательным подпунктом за номером 2.1, который следует за пунктом номер 2: «Накормить мужика».

Выговорившись, Валька традиционно спросила про мои дела. Я поведал ей про болезнь Семенищева (ледяное пиво – напиток коварный, особенно летом) и про то, что работы в связи с этим у меня прибавилось. Но пересказывать ей события последних дней, связанные с киосками по разливу воды, я не стал. Во-первых, в полиции настоятельно просили помалкивать про глаз. Во-вторых, я обещал Палычу, что не буду распространяться об исчезновении семьи Алфёровых. А в-третьих, вся эта история без первого и последнего компонентов теряла наметившуюся цельность, теряла возможную связь между звеньями. Валька сразу бы почувствовала недосказанность, и это внесло бы нотку напряжения в наш такой чудный и замечательный своей случайностью вечер. Мне этого сейчас совсем не хотелось, так же как расхотелось посмеяться вместе с Валькой над нелепостью моей первой «жетонной» версии.

Ночевать Валька не осталась. Завтра рабочий день, а добираться до маникюрного салона ей гораздо удобней от своего дома. Короткий наш чмок совпал с приходом эсэмэски об ожидающем такси, и Валька птичкой выпорхнула за дверь.

Законопослушный гражданин

Семенищев порывался выйти на работу уже в пятницу, но Палыч велел ему не шутить со здоровьем и нормально долечиться за выходные. Это решение босса меня не обрадовало, так как ещё вчера нарисовались два клиента со срочным ремонтом. Да и семенищевская текучка как-то незаметно, так же как растут чужие дети, приблизилась к контрольным срокам выдачи заказов. Всё шло к персональному субботнику, и я понимающе переглянулся с Ильичом, вспомнив его под бревном на картинке из школьного учебника.

Но Палыч не был бы Палычем, если бы начальственно отстранялся в периоды авралов. Нет, он взял на себя все заказы, которые требовали элементарного ремонта: ну там замена сгоревших проводов или контактов. Таким образом, с учётом субботы я уверенно выруливал по срокам, а с понедельника уже должна была появиться поддержка в виде плеча товарища!

Тему водоналивной ооошки я больше не поднимал, так как не было весомого повода, да и Палыч бы её сейчас не поддержал. Когда в конторе было много работы, он старался, наоборот, пресекать отвлечённую трепотню сотрудников. Поэтому я даже не пытался узнать: есть ли новости про чету Алфёровых.

Но в моей голове этот вопрос засел занозой. И как иначе, ведь кроме двух взрослых, исчез ещё и маленький ребёнок!? Фантазия моя рисовала страшные сцены, благо новостные ленты о происходящем в стране и мире этому только способствовали. Вот и сейчас, пытаясь вставить в фен рабочий движок от другой модели, я думал об этих пропавших.

Могла ли призывы к спасению делать на «жетонах» их малолетняя дочь? Навряд ли. Даже если в свои три года она умела писать, то для неё всё равно нереальной задачей стало бы размещение надписи на поверхности размером с десятирублёвую монету. Компоновка текста для детей вообще проблематична, так как слова для них сугубо эмоциональны. И самодельные поздравительные открытки для мам и пап они часто начинают надписывать «аршинным» шрифтом, стремясь при этом уместить всё в одну строчку. А когда видят, что места уже не хватает, то они пытаются мельчить или загибать «хвост» надписи. Да и сложное название улицы, написанное без ошибок, тоже говорило об обратном.

Нет. Послание на «жетоне» было нацарапано явно не детской рукой, и мне следовало отойти от шаблона, который я сам же себе и навязал. Но тогда, если писал взрослый, то кто это мог быть? Сам Алфёров? Его супруга? Некто, кто знает об их судьбе? Или химик-эксперт со своей семьёй тут вообще не причём?

Да, гадать так можно было долго и с нулевой результативностью. В одиночку правильный ответ я найти не мог, но и не дать ход информации про «жетоны» стало бы с моей стороны если не преступным, то трусливым молчанием! Полицейская визитка всё ещё лежала в заднем кармане моих джинсов, и я решил позвонить по этому номеру сегодня же вечером, когда освобожусь от дел.

Фен мне пришлось разбирать и собирать ещё дважды, пока неродной моторчик не удалось закрепить в корпусе, так чтобы он перестал шумно вибрировать. Ещё один заказ был готов, и в конторе, кроме меня, уже никого не было: Палыч с Димкой уехали с час назад.

Я закрыл все окна, освободил розетки от штепсельных вилок, погасил свет и закрыл за собой дверь, предварительно запустив постановку офиса на сигнализацию. Красный огонёк чуток померцал и загорелся ровным светом, сообщая мне, что наш объект «взялся» на пульте централизованной охраны.

Выйдя из конторы, я прогулялся ещё четверть часа пешком, прежде чем набрал номер с визитки. Как ни странно, на том конце ответили сразу, после первого гудка. Напряжённый голос старлея тут же «размяк», когда он понял, что звонит один из тех свидетелей, которые обнаружили глаз в киоске-автомате по разливу воды. И не сдерживая весёлых ноток в голосе, старлей мне сообщил: «В общем, это не глаз был. Ну то есть не настоящий глаз, а глазной протез!.. Шуточки такие у кого-то». Следом он снова посерьёзнел и казённо спросил про цель моего звонка.

После услышанного, я уже ничего не хотел рассказывать про найденные «жетоны», чтобы не потакать идиотским розыгрышам какого-то скучающего шутника. Я честно ответил, что история с глазом просто разбередила мне душу, ведь не каждый день такое увидишь. Но нужно было уже заканчивать этот ставший неактуальным разговор, и я чувствовал, что старлей хочет того же. Уверен, у него и без этого закрытого дела хватало головной боли. И мы попрощались: он – стандартным предложением звонить, если что; а я – заверением, что именно так и поступлю.

Здравствуй, здравствуй, друг прекрасный

Суббота стала днём визитов. Незадолго до прихода Вали ко мне заскочил оклемавшийся Семенищев: у него были какие-то родственные дела в моём квартале. Голос его уже полностью избавился от сипоты, и выглядел мой напарник почти как огурчик, если не обращать внимания на лёгкую одутловатость физиономии. Пока кипятилась вода в чайнике, Семенищев с пристрастием расспросил меня о готовности своих заказов. Что успел сделать, я ему рассказал, а мелкий ремонт – весь был на Палыче.

Но Семенищева мой отчёт не удовлетворил и он стал допытываться насчёт каких-то миксера и кофемолки, которые должны были лежать у него в тумбочке. Разливая кипяток по кружкам, я ответил, что по карточкам таковые не значились, а в ящики к нему никто не лазил: тут бы свои завалы разгрести! Семенищев сразу взбодрился и под кофеёк сожрал половину моего конфетного запаса.