Эстетическая данность пространства рассматривается в концептуальном горизонте эстетики Другого (феноменологии эстетических расположений). Необходимость конституирования эстетики пространства связывается с формированием нового (неклассического) типа чувствительности, фокусирующей внимание на переживании возможности/невозможности иного. Проводится исследование исторических оснований становления новой чувствительности и показывается, каким образом эстетика пространства в качестве эстетики существования (возможности, становления) дополняет эстетику прекрасной формы (эссенциалистскую эстетику). В эстетике пространства выделяются две области опыта, одна из которых определяется через понятие места, а другая – через понятие направления. Вторая часть книги посвящена анализу конкретных эстетических феноменов, среди которых простор, даль, высь, высота, пропасть, уют и др.
Книга представляет интерес для философов, культурологов, литературоведов, искусствоведов, психологов и всех, кто интересуется современной эстетикой, философской антропологией, онтологией и теорией культуры.
Оглавление
Сергей Лишаев. Эстетика пространства
Предисловие
Глава 1. Данность и возможность в эстетическом опыте
1.1. Эстетика пространства: культурно-историческое и экзистенциальное измерения
1.2. От тела к пространству (концептуальная разметка феноменального поля эстетики пространства)
Глава 2. Эстетика направлений
2.1. Эстетика направлений в горизонтальном измерении
2.1.1. Эстетика шири (простор как эстетический феномен)
2.1.2. Эстетика дали
Даль и простор
Онтолого-эстетическая конституция дали
2.2. Эстетика вертикали (глубокое и высокое на карте эстетических расположений)
2.2.1. Сверху-вниз направление
Притяжение бездны: пропасть как эстетический феномен
Как и при каких обстоятельствах? (Преэстетические условия пропасти)
2.2.2. снизу-вверх направление
Высь как эстетический феномен
Высота как эстетический феномен
Приложения ко второй главе
Приложение 1. Чувство простора и чувство юного: пространственная и временная экспликация чистой возможности иного
Приложение 2. Простор и воля (пространство и желание)
Приложение 3. К пространственной эстетике санкт-петербурга (метафизика простора и порядка)
Приложение 4. Пропасть и категория возвышенного
Приложение 5. Высокое положение. вид сверху
Глава 3. Эстетика места
3.1. Местность и интерьер
3.2.Уютное место
3.2.1. Феномен уюта в эстетике пространства
3.2.2. Феномен уюта: история и современность (от уюта к комфорту)
Историчность уюта
Машинная цивилизация и дегуманизация повседневности
Приложения к третьей главе
Приложение 1. Торжественный интерьер как эстетический феномен (от мест для немногих к объединяющим интерьерам общих собраний)
Приложение 2. Уют, простор, просторное
Приложение 3. Прошлое как укрытие (старое, старинное, уютное)
Приложение 4. Стиль, стилизация, уют
Приложение 5. Комфорт как кукла уюта
Заключение
Отрывок из книги
Эстетический опыт многообразен, и эстетические переживания, соотносимые с теми или иными формами пространства, знакомы людям издавна. Однако далеко не всё из того, что есть в опыте, закрепляется в языке, становится данностью общественного сознания. В свою очередь не весь метафизически отмеченный опыт (в том числе опыт, уже артикулированный в языке) попадает в поле зрения философа, становится предметом эстетического анализа. Закрепление за переживаниями и их предметами особых терминов, осмысление этих переживаний в искусстве, науке и философии, присвоение им особого ценностного статуса (их «валоризация») зависит от морфологии культуры, которой принадлежат ее носители.
Каждая культура наделяет человека специфической языковой оптикой, корректирующей восприятие мира через ускользающую от внимания субъекта «работу» языка. Семантические фильтры препятствуют фиксации внимания на опыте не релевантном культуре. Носителями традиции опознается и признается (в частности, признается ценным эстетически) только опыт, легитимированный на культурно-языковом уровне. Чаще всего представителями той или иной культуры опознается тот опыт, который закреплен терминологически, и, соответственно, именно он вызывает интерес и у субъектов специализированных рефлексивных практик, и у людей искусства. Итак, одни наши переживания и влечения снабжены языковым (культурно-семантическим) «пропуском», дающим доступ к персональному сознанию в качестве такого-то-вот чувства, влечения, переживания, а другие пребывают в лимбе безъязыкости, ускользая от нашего внимания. Однако эстетические феномены, которые таятся от сознания, в какой-то момент (в момент, когда для этого созреют благоприятные условия) способны выйти на свет и, став предметом внимания и интереса, получить общественное признание, присоединиться к феноменам, включенным в эстетический тезаурус культуры[9].
.....
В чем же выразилась смена эстетических приоритетов человека эпохи позднего модерна? Во-первых, в смещении внимания с прекрасной формы (символизировавшей завершенность и упорядоченность мира) на то, что ее отрицает (эстетика безобразного, уродливого, страшного, ужасного). Во-вторых, в росте чувствительности к эстетическим феноменам, в которых на первый план выходит не чтойностъ вещей, а переживание различных модусов возможности/невозможности.
Новая чувствительность и революция в искусстве. Возможность иного как особое эстетическое переживание. Отпадение от прекрасной данности проще всего проследить на материале изобразительного искусства конца XIX – начала XX веков. Сначала тела и вещи растворяются (раскрываются) в интенсивном свете и цвете (импрессионистическая атмосфера), потом анатомируются (кубистические исследования формы), после чего теряют свою фигурность, так что созерцатель холста оказывается в царстве линий, точек, геометрических фигур и цветовых пятен (абстракционизм). В конце концов, логика последовательного отрицания «миметической эстетики» и живописной традиции должна была привести художников к отказу от создания произведения как предмета-для-созерцания. Что и было продемонстрировано Дюшаном, революционный жест которого был закреплен в экспериментах сторонников поп-арта, в концептуализме и акционизме.
