Читать книгу АЛМАЗНАЯ ТРУБА - Сергей Мартин - Страница 1

Пролог

ПОЛИГОН.

Вертолёт завис над площадкой в нескольких метрах от земли и, слегка качнувшись, стал медленно опускаться в тучах бурой пыли, окутавшей его со всех сторон. Едва шасси коснулось земной тверди, как натужный рев турбин смолк, только лопасти винтов еще продолжали вращаться, не в силах прекратить свой бег по кругу.

В фюзеляже открылась дверь, и в проеме показалась фигура человека. Одет он был в обычный джинсовый костюм, кроссовки и бейсболку, под козырьком которой, скрывая глаза, поблескивали солнцезащитные очки. Человек не спешил сойти на землю. Он огляделся и, заметив приближающуюся машину, застыл в ожидании.

Чёрная "Тойота–Лендкрузер" подкатила вплотную к вертолёту. Из автомобиля вышли двое: крепкий коренастый мужчина лет шестидесяти и дорогом костюме и здоровенный молодой парень в камуфляже, через плечо которого висел на ремне короткоствольный автомат. Пожилой держался уверенно, по–хозяйски, в его жестах и походке угадывались властность и решительность. Молодой выглядел настороженным, словно хищный зверь. Прикрывая своей мощной фигурой хозяина и оглядываясь по сторонам, он крепко сжимал рукоятку оружия. Палец охранника настороженно лежал на спусковом крючке.

Начальник полигона, как обычно называл себя встречающий, небрежно поприветствовал парня в вертолете и достал из машины кожаный кейс. С минуту они о чем–то говорили, а затем кейс и "джинсовый" парень исчезли в чреве вертолёта. Со стороны никто не мог видеть, что именно было передано на борт, а о содержимом; кейса знали только несколько людей.

Как только боковая дверь закрылась, "Тойота" сорвалась с места и скрылась за углом двухэтажного дома, а к вертолету подъехали еще две машины. Тентованный "КамАЗ" осторожно развернулся и медленно сдал назад, встав у распахнувшегося грузового люка, а зелёный армейский "уазик" остановился чуть поодаль. Из него вышли трое и, пока шла разгрузка вертолета, мирно и дружелюбно беседовали, покуривая сигареты.

Через четверть часа "КамАЗ" отъехал от вертолёта, пилот загустил двигатели, и лопасти винтов закрутились, набирая оборот. Стоящие у "УАЗика" попрощались с улетающим товарищем, дружески похлопывая его по плечу и посмеиваясь. Наконец, тот взбежал в грузовой люк, держа в руке небольшой чемодан. Обернувшись к провожающим, он помахал им рукой и широко улыбнулся. Тяжёлая машина медленно оторвалась от земли, потом чуть накренилась, развернулась и полетела к заходящему солнцу. Двое стоящих внизу с минуту наблюдали за полетом, но на их лицах уже не было и тени улыбок. Когда вертолет исчез в сияющем алом диске, один из них сказал со злорадством:

– Этот уже покойник. Поехали. Пора заняться остальными.

Они сели в машину, и вскоре площадка опустела.

Несколько часов спустя, когда на небе высыпали звезды, по лес ной дороге, проложенной вдоль берега реки, тихо, словно крадучись, проехал тот же зеленый "УАЗ". Он остановился на краю оврага, куда сбрасывалась пустая порода, и из машины вышли четверо. Они быстро, но без суеты открыли заднюю дверь и принялись вытаскивать оттуда длинные тяжелые мешки, которые волоком стащили вниз, к самому откосу отвала, и сбросили на дно оврага. Всё это они проделали, молча, с безразличным спокойствием. Затем один из них направился к стоящему неподалеку бульдозеру, а остальные достали сигареты и закурили, ожидая завершения "похорон". Вскоре послышалось сердитое урчание дизеля, и залязгали гусеницы. Огромный "Катерпиллар" развернулся на месте и медленно пополз на свет фонарей, указывающих ему направление. Широкий нож, поблескивающий холодной сталью, упал на рыхлую землю, и она взбугрилась перед ним гигантским валом. Через минуту тонны породы обрушились вниз, засыпая мешки с телами убитых и навсегда погребая под собой тайну их исчезновения.

Бульдозер сдал назад и сделал еще два захода, пока стоящие у кромки не убедились в полной надежности захоронения. "Катерпиллар" замер на прежнем месте, вскоре послышался шум отъезжающего вездехода, и все смолкло. Лишь откуда–то со стороны доносились приглушенные звуки машин и механизмов, не прекращающих работу ни на минуту.

Часть первая. ПРОПАВШИЙ ГЕОЛОГ.

1.

Захлопнув дверцу машины, Максим взглянул в зеркало и вновь почувствовал себя неуютно. Метрах в тридцати позади стояла темно–синяя "десятка". Сидящие в ней двое мужчин в темных очках явно чего–то или кого–то ждали, вальяжно развалившись в креслах. В другой ситуации Марьин вряд ли обратил бы на них внимание, но настораживали эти темные очки, в которых уже не было необходимости, так как машина стояла в тени. К тому же он помнил неприятное чувство, появившееся, когда они ехали на квартиру Киселевой. Интуиция обычно всегда предупреждала его о появлении опасности.

"Слежка? – мелькнуло в голове, и сердце забилось сильнее. – Но тогда, на дороге, мои предположения не подтвердились. Да нет, вряд ли. От "конторы" нас никто не вел, это точно, если только… Если только они не меняли машины. Вот черт, а ведь все возможно! Надо бы проверить".

На всякий случай, записав номер машины, он запустил двигатель и резко тронул свою "Ладу" с места, прочертив на асфальте черные полосы. "Десятка" все так же стояла под раскидистым кленом, пока Максим не потерял ее из вида.

Окончательно успокоился он, только подъезжая к "Будапешту". Всю дорогу Марьин внимательно следил за тылом, но так и не выявил "хвост". Если его и "вели", то очень профессионально, используя несколько машин. Так тратиться на его персону вряд ли имело смысл. По крайней мере, в нынешней ситуации.

От усталости и напряжения нестерпимо хотелось курить. Притормозив у киоска неподалеку от универмага, Максим быстро вышел из машины и через пару минут уже возвращался назад, нетерпеливо раскрывая на ходу пачку "LM". На обочине он прикурил сигарету и стал обходить "Ладу", как вдруг сердце бешено застучало от хлынувшего в жилы адреналина. В последнее мгновение Марьин успел отпрянуть назад. Шестое чувство спасло его от столкновения с серой "Тойотой", пронесшейся мимо в каких–то сантиметрах.

Раздался скрежет, его обдало спрессованной жаркой волной воздуха с запахом гари, и серая машина скрылась за длинным трейлером, проехавшим секундами раньше. Все произошло так внезапно, что Максим не успел рассмотреть ни номера машины, ни заметить, сколько людей находилось в ней. В памяти отпечатались лишь марка и цвет автомобиля. Он быстро очнулся от шока и сначала хотел броситься вслед за "Тойотой", но оставил эту бессмысленную затею.

– Мерзавец! – в сердцах выкрикнул он вслед исчезнувшей иномарке и от злости ударил по капоту своей машины. – Подонок!

Он сунул в рот сигарету и несколько минут приходил в себя, пока, наконец, не обрел спокойствие и способность полностью контролировать свои мысли и действия. Левое зеркало на "девятке" было неестественно вывернуто, а пластмассовый кожух сильно поцарапан. Приглядевшись, Марьин заметил чуть различимый след серой краски, оставшейся в бороздах. Вероятно, "Тойота" слегка зацепила его машину, но это почти ничего ему не давало, и Максим выбросил из головы мысли о возможности отыскать "мерзавца". Куда больше его волновал вопрос: случайность ли этот инцидент или спланированное покушение? Впрочем, первую версию он предложил, скорее, для альтернативы. Тянула она процентов на десять, не больше. Теперь Марьин почти не сомневался, что он кому–то перешел дорогу. Учитывая качество слежки, люди эти не были дилетантами. Получалось, он попал в эпицентр событий вокруг пропавшего геолога.

В голове, словно на листе белой бумаги, стала вычерчиваться схема. Итак, кто он? Ответ – Максим Максимович Марьин, бывший майор РУБОПа, а сейчас руководитель частного детективного агентства, проживающий в Москве под фамилией Марфин. Год назад вместе с женой Ириной после разгрома крупнейшей мафиозной группировки он при помощи ФСБ был вынужден сменить фамилию и место жительства. Может быть, ему пытаются отомстить за прежние дела, чего, собственно, все опасались? Ответ – скорее всего, нет. За всё время работы в Москве он нигде не засвечивался, да и вёл дела мелкие, чаще бытовые, которые в лучшем случае помогали заработать на существование. Он ничем не выделялся.

Когда же пришло ощущение тревоги? Ответ – совсем недавно, после появления у него в офисе Ольги Петровны Киселёвой. У женщины несколько дней назад исчез муж, известный геолог. По рекомендации знакомого, пользовавшегося услугами Марьина, она обратилась к нему. И принесла беду.

Так с чего всё началось?

2.

От жары мозги, казалось, плавились и отказывались выполнять самые элементарные арифметические действия. Максим отбросил папку с отчётом, который он готовил для клиента, и с бутылкой холодной соблазнительной "Фанты" подошел к окну.

– Иринушка, помоги, закончи финансовый отчёт по делу Романова, – вздохнув, попросил он жену. – Я договорился с ним на завтра на десять утра. С него ещё причитается полторы тысячи баксов.

– Это хорошо. Может, ты, наконец, купишь кондиционер, чтобы не маяться от жары? – чуть иронично и с сочувствием спросила Ирина. – Да и контора будет выглядеть солиднее…

– Солиднее, – усмехнулся Марьин. – Это называется пустить пыль в глаза. Солидность нашего предприятия в нас самих, в нашей компетенции и… удачливости, а все эти дорогие штучки – для "папуасов".

В этот момент он заметил внизу немолодую даму в светло–сером деловом костюме, не очень подходящем для такой погоды. В руках она держала чёрную сумочку, из которой только что достала листок, и теперь искала взглядом номера квартир на подъезде. Лицо её при этом выглядело озабоченным и расстроенным.

– Ириша, кажется, к нам клиентка.

– Ты ясновидящий? – удивилась жена.

– Кое–какие детали указывают на это, – отметил Максим с наигранной небрежностью. – Думаю, что и ты сделала бы тот же вывод, будь у тебя возможность рассмотреть её получше.

– И какие же детали ты заметил? Давай, Шерлок Холмс, преподай мне урок дедукции и психоанализа.

– О, это очень просто, дорогая, – улыбнулся Максим. – Во–первых, вряд ли в такую жару женщина стала бы надевать деловой костюм, отправляясь к кому–нибудь в гости. К тому же, она здесь впервые, так как сверяла адрес по записи, а в–третьих, женщина выглядит озабоченной и взволнованной, она ещё сомневается, стоит ли вообще наносить намеченный визит. А теперь скажи, к кому ещё, если не к нам, направляется эта дама? В нашем подъезде живут только частные лица. Как видишь, всё очень просто. Впрочем, сейчас узнаем, прав я или нет.

Он всё угадал стопроцентно, и вскоре они с Ириной познакомились с Ольгой Петровной Киселевой. После взаимных представлений, возникла небольшая пауза, словно гостья не знала, с чего начать. Пользуясь ею, Максим стал изучать даму, глядя на нее доброжелательным мягким взглядом, который всегда внушал доверие и расположение.

На вид посетительнице было около шестидесяти, и лицо её, несмотря на возраст, сохранило черты былой красоты. Оно было пропорциональным и гармоничным, словом – довольно приятным, хотя и с множеством мелких морщин, не скрытых никакой косметикой. Тёмно–русые волосы тоже имели натуральный цвет. Даже поверхностный взгляд обнаружил интеллигентность посетительницы, обладающей к тому же и незаурядными волевыми качествами. Одета она была скромно, но со вкусом и элегантностью и вовсе не по случаю, а совершенно естественно и обыденно, сообразно своему стилю жизни. Максим скользнул взглядом по её безупречно сидящему костюму, небесно–голубой шелковой блузке и с удивлением обнаружил, что она заколота у воротника редкостной брошью в виде овальной геммы с выпуклым рисунком, вырезанным на каком–то молочно–белом отполированном камне или кости. Это был чей–то портрет, выполненный очень искусно, но Максим не успел разглядеть его. Посетительница оправилась от минутного замешательства и волнения и негромко сказала:

– Извините, я никогда раньше не обращалась за помощью к частным детективам и потому не знаю, с чего начать.

– Начните с главного, – улыбнулся Максим. – Расскажите о своих проблемах, Ольга Петровна, и мы подумаем, чем сможем вам помочь.

– Да–да, вы правы… – согласилась Киселева. – Понимаете, пропал мой муж. Вот уже десять дней, как о нём нет никаких известий. Вы не представляете, что я пережила за это время… – она тяжело вздохнула и продолжила: – Я уже обратилась в милицию с заявлением о розыске, но до сих пор у них нет никаких результатов. Ни в больницах, ни в моргах он не обнаружен. В милиции у меня взяли его данные, фотографии, порасспрашивали о нём немного и довольно формально и сказали, что объявят в розыск, но вряд ли стоит рассчитывать на скорый результат, так как ежедневно пропадает много людей… Может, для них это и обыденное явление, но для меня… У меня ведь кроме Алёши никого больше нет.

– Да, я понимаю вас, Ольга Петровна, – сочувственно сказал Максим и жестом пригласил Ирину сесть поближе. Та опустилась в свободное кресло рядом с Киселёвой, не забыв прихватить с собой блокнот и ручку. – А теперь расскажите обо всём поподробнее.

Киселёва согласно закивала головой и немного поспешно достала из сумочки несколько фотографий и лист с записанными паспортными данными.

– Вот, это мой Лёша… Извините, Алексей Васильевич Киселёв, –

сказала она, протягивая снимки Максиму.

Тот бегло просмотрел фотографии, выбрав две наиболее удачные. Согласно паспортным данным, Киселёву исполнилось шестьдесят шесть лет, но на фотографиях он выглядел значительно моложе.

– Это старые фото? – спросил Максим, взглянув на клиентку.

– Нет, они сделаны в позапрошлом году, – ответила та.

– Вот как? – удивился Марьин. – Он прекрасно выглядит. Занимался спортом?

– Почему занимался? Он всегда поддерживал хорошую физическую форму, – сказала Киселева с гордостью. – Для его работы это было необходимо постоянно.

– А кем он работал?

– Кем он только не работал в молодости! А вообще–то по профессии Алексей геолог. Я тоже. Мы и познакомились с ним в моей первой экспедиции.

– Понятно… Так как же пропал ваш муж? – спросил Марьин и добавил:

– Ольга Петровна, я понимаю, что вам сейчас очень трудно, но постарайтесь припомнить все обстоятельства этого.

– Я попытаюсь, – ответила Киселёва и, задумавшись ненадолго, начала рассказ.

Исходные данные оказались таковы. У них с мужем в Бронницах, по Люберецкому шоссе, есть дача. С весны они обычно перебираются за город и проводят там всё лето, возвращаясь "на зимние квартиры" в октябре. Ольга Петровна иногда наведывается в Москву – надо изредка поливать цветы в квартире, посмотреть, всё ли в порядке, сделать покупки, да мало ли что… К тому же, хотя она и на пенсии, но всё ещё преподает в институте. У неё аспиранты. А вот Алексей Васильевич летом в город ни ногой. Конечно, и он мог бы преподавать, но кабинеты не для него. Он практик, причём один из лучших в стране. И это совершенно объективно – Киселёв открыл столько месторождений полезных ископаемых, что они смогли бы обогатить не одно государство.

– Ну а его лично? Ваш муж хорошо зарабатывал? – не удержавшись, поинтересовался Марьин.

– По меркам прежнего времени – неплохо. Были премии… Но

сейчас всё изменилось, всё перевернулось с ног на голову… Да что об этом говорить, вы и сами понимаете, – ответила Киселёва с лёгкой обидой.

Версию о похищении, на которую намекнул Максим, Ольга Петровна встретила с недоумением: какой интерес они могут представлять для похитителей? И потом, почему тогда похитили не её? Почему Алексея? С ним справиться не так–то просто, а она – куда более лёгкая добыча для такого сорта людей. Да и звонков с требованием о выкупе не было.

– Пожалуй, вы правы, – согласился Марьин.– Но давайте вернёмся непосредственно к обстоятельствам исчезновения Алексея Васильевича. Как и когда вы это обнаружили?

– Около десяти дней назад. В позапрошлую субботу я поехала в Москву на нашей машине. Думала вернуться в воскресенье утром, но, как назло, машина сломалась, и пришлось ждать понедельника, чтобы отдать её в ремонт. На дачу я поехала автобусом и добралась только вечером. Было что–то около семи часов. Я вошла в дом и стала звать мужа, но его нигде не было.

– Дом был заперт, когда вы приехали? – спросил Максим.

– Нет, дверь была прикрыта, но не заперта. Калитка тоже не была закрыта. Я подумала, что он пошёл куда–нибудь прогуляться, и поначалу не волновалась, но когда стало темнеть, то… В общем, я обошла всех соседей, но никто не видел Алексея с воскресенья. Это тоже не было чем–то необычным, так как он часто сутками не выходил из своей мастерской в мансарде, когда был прилив вдохновения…

– Извините, что перебиваю вас, Ольга Петровна, но чем так увлекался ваш муж?

– Он неплохой скульптор. А ещё он занимается резьбой по камню, рисует. В общем, я поддерживаю его творческие занятия, тем более что они ему по душе и для нашего бюджета хорошее подспорье, – ответила Киселёва.

– Он продаёт свои работы?

– Редко, но случается. В основном через знакомых, иногда ходит на Арбат.

– Понятно… Итак, вы в этот день не нашли своего мужа, – скорее констатировал, чем спросил Максим и на минуту задумался. – Скажите, Ольга Петровна, а вы не находили в доме какой–нибудь записки?

– Нет, ничего такого не было.

– А вещи не исчезли? Может, что–нибудь ценное?

– Да нет же, все было не тронуто. У меня создалось такое впечатление, что Лёша вышел куда–то ненадолго. А в доме всё было как обычно. Небольшой творческий беспорядок наверху, а в остальном – ничего подозрительного.

– Вы в этом уверены?

– Конечно. Я даже проверила коллекцию Алексея, но это было позже, когда приехали из милиции.

– А что за коллекция, Ольга Петровна? – заинтересовался Максим.

– Коллекция минералов, – ответила Киселева. – Алексей Васильевич собирал её всю сознательную жизнь. У него – одна из лучших геммологических коллекций в стране. Но на даче хранятся менее ценные экспонаты.

– А что, есть и очень ценные?

– Да, конечно, но они находятся в сейфе, в квартире.

– Квартира под охраной?

–– Да.

– И ничего не пропало? – снова с сомнением спросил Максим.

– Нет, не пропало.

Что же получалось в итоге разговора? Исчезнувший Киселёв не был серьёзно болен, не представлял большого интереса для вымогателей, у него не имелось врагов, отношения с коллегами по работе, соседями и знакомыми поддерживал ровные и доброжелательные. Не был он ловеласом, сбежавшим от жены к гипотетической любовнице (да и в его возрасте подобные глупости люди совершают крайне редко).

Тогда в чём причина его исчезновения? Несчастный случай? Или всё же чей–то злой умысел? А может, он и не исчезал вовсе в том смысле, какой обычно подразумевается в подобных ситуациях? Может, его что–то заставило на время покинуть дачу по каким–то неотложным и важным делам? Да, но тогда Киселёв непременно бы предупредил жену…

Марьин перебрал, казалось бы, все возможные версии, но ни одна из них не представлялась ему достаточно убедительной. Впрочем, это было естественно, так как слишком мало и поверхностно он знал об обстоятельствах дела. Но он уже интуитивно чувствовал, что придётся немало потрудиться, чтобы разобраться во всём и выбрать верное направление поисков пропавшего геолога.

3.

Николай Шишков понуро побрёл вдоль вставшего в забое транспортера к треноге с мощной переносной лампой. "Опять послал меня, – сетовал он на "бугра» – бригадира. – Как что, так Микола!"

Подтянул провод и, смотав его в бухту на локоть, Шишков взял треногу и уже двинулся назад, как вдруг ему показалось, что что–то сверкнуло среди породы, лежащей на транспортерной ленте. По телу пробежала нервная дрожь, словно его ударило током, а лоб покрылся испариной от предчувствия удачи. Повинуясь обуревавшему искушению, он стал лихорадочно искать взглядом источник искры, наклонив лампу к самому транспортеру. Он забыл обо всём и слышал лишь только бешеный стук сердца, когда на ленте прямо перед ним снова блеснул огонёк. Боясь потерять его, Николай застыл на месте, не сводя взгляда с блестки, и протянул руку. Пальцы нащупали небольшой, с голубиное яйцо камень, но, даже еще не разглядев его, Шишков не сомневался, что в руке целое богатство. Он быстро сунул камень в карман и воровато оглянулся в сторону товарищей.

– Микола, ну где ты там? – раздался недовольный голос бригадира.

– Иду, иду! – поспешно ответил проходчик и стал разматывать провод, аккуратно укладывая его вдоль транспортера.

Когда он присоединился к товарищам, "бугор" подозрительно взглянул на него и спросил:

– Что ты там копался?

Внутри у Николая всё похолодело от страха, но он быстро собрался и ответил очень спокойно и безразличным тоном:

– Да провод запутался, зараза.

Сдав смену другой бригаде, все четверо поднялись на подъёмнике наверх и сразу прошли в "чистилище". Так шахтеры называли специальное помещение, миновать которое было невозможно. Здесь их ждал начальник шахты "Д", принявший доклад бригадира и сделавший отметки в журнале. Затем они прошли в раздевалку и полностью разделись, оставив спецовки в номерных стальных ящиках. Сигареты, зажигалки и прочие посторонние вещи вынули и положили на верхние полки. Этого требовали правила, так как грязная одежда забиралась в прачечную, а на её место вешалась чистая смена. Правда, никто из шахтеров не знал, что перед этим спецодежда и обувь тщательно обыскивались, так же как и их личные вещи, оставленные в шкафах. Тем не менее, Шишков избежал неприятностей, предусмотрительно сунув камень в рот, когда они ещё только шли к подъемнику.

В душевой бригада долго смывала с себя пыль и грязь. Проходчики фырчали от удовольствия и перебрасывались нехитрыми шутками. Только Николай мылся молча, озабоченный проблемой сокрытия похищенного камня. Он взял его, не задумываясь о возможных последствиях, подчиняясь лишь инстинкту, а теперь толком не знал, что с алмазом (а он был уверен, что камень – алмаз) делать дальше. Но всё же сомнения и тревога не могли отравить эйфорическое чувство обладания таким сокровищем. Даже не зная истинной ценности находки, Николай был почти уверен, что камень потянет на десятки тысяч долларов.

Мысли лихорадочно метались в голове в поисках надёжного способа сохранить камень, но ничего путного не приходило на ум. Неожиданно он вспомнил прочитанный в какой–то книге эпизод, как контрабандисты прятали наркотики в собственном теле, проглатывая капсулы и даже засовывая их в задний проход. Поколебавшись немного, он выбрал второе и, вынув камень изо рта, осторожно ввел его в анальное отверстие. Ощущение было не из приятных, но приходилось терпеть.

Наскоро обтеревшись, Шишков поспешил к двери "исповедальни", за которой только что скрылись его товарищи. Это была комната, где рабочие раздевались, оставляя свою "земную" одежду, а "исповедальней" её прозвали потому, что именно здесь проходчиков встречал и провожал наряд службы безопасности, который проводил инструктаж под роспись и частенько обыскивал смены, возвращающиеся из забоев.

Старший наряда – плотный мужчина лет пятидесяти пяти с почти седыми, но густыми волосами, правильными приятными чертами лица, покрытого морщинами, и проницательными глазами, – негласно носил кличку Падре. Обычно он сам встречал смены, и это не предвещало ничего хорошего. Он, как правило, скромно сидел в дальнем углу комнаты на стуле, сцепив руки на коленях, и внимательно наблюдал за вошедшими. От его цепкого, пронзительного взгляда не ускользало ничего. Падре словно просвечивал рентгеном каждого шахтера, подмечая малейшее беспокойство или необычность поведения. Его интуиция – или невероятный нюх – почти всегда помогали безошибочно выявлять вора (это случалось не часто, но закономерно, ибо человек слаб, а искушение сильно).

Если у него возникало подозрение, Падре жестом подзывал жертву к себе и, источая добродушие и спокойствие, заводил разговор. Начинал издалека, с совершенно нейтральных тем, а затем задавал неожиданные и резкие вопросы. При этом его глаза следили за реакцией собеседника. "Подопытный" и не подозревал, что подвергается своеобразной проверке совершенным "детектором лжи", так как разговор Падре, специалист–психолог, строил очень профессионально. Только убедившись, что собеседник пытается скрыть какой–то грех, Падре переходил от "исповеди" к жёсткому допросу, а затем и к обыску, который производили двое крепких парней в униформе в соседнем помещении, специально оборудованном для таких случаев.

Те, кто избежал подозрения и "исповеди", ожидали своего несчастного товарища на выходе из блока, у стоящего автомобиля, на котором смены возвращались в жилую зону. В большинстве случаев подозреваемый, пройдя унизительную процедуру, присоединялся к своей бригаде, но становился крайне неразговорчивым и хранил гробовое молчание по поводу пережитого инцидента. Никто с достоверностью не знал, что же произошло с ним и виноват ли он. Но иногда человек не возвращался в свой вагончик, а его товарищам сообщалось, что контракт с ним разорван, сам он срочно депортирован с объекта, а его делом занимается прокуратура.

Когда Шишков вошёл в "исповедальню", его товарищи под присмотром "секьюрити" уже облачались в чистую униформу военных строителей. Быстро окинув взглядом помещение, Николай вдруг ощутил на себе пронизывающий холод чьих–то глаз, и ему стало невыносимо страшно. На какое–то мгновение он представил, будто голенький лежит на операционном столе, а вокруг него собрались хирурги–садисты, решая, с чего начать вскрытие тела. Кожа покрылась омерзительными мурашками, и его передернула нервная дрожь. Резко обернувшись, Николай увидел за своей спиной Падре, стоящего у стены со скрещенными на груди руками. От неожиданности Шишков на мгновение потерял дар речи.

– Замёрзли? – участливо спросил Падре, глядя прямо в глаза Николаю. Его губы чуть тронула ироничная улыбка, но в остальном ничто не выдавало угрозы, исходящей от этого человека.

– Да, немного, – тихо промямлил проходчик.

Падре понимающе кивнул головой и с безразличным видом направился к своему обычному месту в дальнем конце комнаты. "Неужели пронесло?" – с надеждой подумал Шишков и поспешил к своему шкафу. Одеваясь, он старался не смотреть в сторону Падре, но кожей чувствовал на себе его просвечивающий взгляд. От напряжения на лбу выступил пот, а движения стали нервными и суетливыми, как ни старался он выглядеть спокойным и равнодушным ко всему.

Товарищи уже полностью оделись, и Падре жестом приказал им выйти. Оставшись один на один с тремя "секьюрити", Николай почувствовал себя беззащитным, как ребенок, и заспешил, все еще надеясь избежать "исповеди" перед страшным человеком с манерами священника.

– Можете не торопиться, Николай, – раздался спокойный голос Падре. – Я думаю, что нам с вами есть о чем поговорить. Не так ли?

Внутри у Шишкова все оборвалось, губы вдруг пересохли, а язык стал непослушным. "Кажется, сгорел", – мелькнула в голове мысль, и он с обреченностью приговоренного выдавил из себя:

– Если желаете…

4.

– Так вы поможете мне?

Должно быть, Киселёва заметила печать глубокой задумчивости и сомнений на лице Максима, и он поспешил ободрить клиентку:

– Да, мы сделаем всё возможное, чтобы найти вашего мужа. Ведь именно этого вы хотите?

– Боже мой, конечно же! Найдите его, умоляю. Я отдам всё, лишь бы знать, что он жив.

– Успокойтесь, Ольга Петровна, – мягко сказал Марьин. – Будем надеяться, что с Алексеем Васильевичем всё в порядке…

– Нет–нет, с ним что–то случилось! Я чувствую это, – негромко сказала женщина. – Только бы он был жив. Только бы…

Она всхлипнула и поспешно достала платок, промокнув им набежавшие слезы. До сих пор Киселёва держалась хорошо, несмотря на тяжёлое потрясение, но нервы всё же сдали, и эмоции выплеснулись наружу. Максим молча налил в стакан лимонад и придвинул его к клиентке. Через пару минут Ольга Петровна несколько успокоилась и, тяжело вздохнув, тихо сказала:

– Извините. За эти дни я столько всего передумала. Я чувствовала, что что–то должно было случиться. Это… витало в воздухе вокруг нас.

– Что вы имеете в виду, Ольга Петровна? – насторожился Марьин.

– Не знаю. Не могу сказать ничего определённого. Просто ощущение близости какой–то беды.

– Но ведь такое ощущение должно на чём–то основываться? Может, в вашей жизни произошли какие–то события, вызвавшие подобные ассоциации? Мне важно знать всё.

––Как сказать вам, Максим… Извините, не знаю вашего отчества.

– Максим Максимович, – ответил Марьин. – Но можно просто –Максим.

– Понимаете, Максим… Максимович, таких событий произошло немало за последний год, и все они – трагические и очень печальные. Возможно, именно это и вызывало у меня тревогу, нехорошее предчувствие. И вот теперь оно сбылось.

– И что же произошло за этот год? – спросил Марьин осторожно.

– Цепь несчастий. Нет, не с нами, но с близкими нам людьми, с нашими друзьями и коллегами. – Киселёва с минуту помолчала, припоминая, и с печалью продолжила: – Все началось ровно год назад. Сначала погибли Ваня Аверин с Леночкой в автокатастрофе… Ужасный случай, нелепый и ужасный. Они возвращались со свадьбы своей дочери домой, и их машину сбил какой–то грузовик. Говорят, Ваня был пьян, но ведь он никогда не брал в рот спиртного, особенно за рулем. Он всегда был примером самодисциплины и твёрдости характера.

– Но все же – свадьба дочери. Возможно, позволил себе немного.

– Ваня?! Вы его не знали, Максим Максимович, а Лёша проработал с ним почти двадцать лет. Они с Леночкой, это его жена, часто бывали у нас, пока не перебрались в Питер. Нет, мы не верили, что виноват был Ваня.

– Так Алексей Васильевич был связан с ними по работе? – уточнил Марьин.

– Да. И Ваня, и Леночка – тоже геологи. Алексей Васильевич был начальником экспедиции, а они – еще зелёные выпускники института. Вот он их и опекал, а потом отношения переросли в крепкую дружбу.

– Понятно, Ольга Петровна… Если я правильно понял, эта трагедия оказалась не единственной?

– Да, к сожалению, – вздохнула Киселева. – Не успели мы приехать с похорон Авериных, как дома новая телеграмма: на Камчатке в экспедиции погиб Валера Медведев. И тоже несчастный случай. Сорвался с обрыва. Лёша и я тяжело переживали кончину друзей. Чтобы как–то оправиться, муж предложил сменить обстановку и какое–то время пожить вдали от Москвы, на природе. Я согласилась, и мы стали думать, куда поехать. Но все разрешилось неожиданно и, как оказалось, довольно удачно. Как–то к нам заехал ещё институтский товарищ Алексея, разговорились, и он предложил пожить у него под Угличем, в доме матери. Дом пустовал уже пару лет, так как хозяйка умерла, а сын жил в городе, да и то больше наездами. Фамилия товарища Алексея – Храмов, Вадим Игоревич Храмов. Он тоже на пенсии, но нашёл себя в бизнесе. Работает в какой–то коммерческой фирме заместителем директора… В общем, мы приняли предложение и поехали в деревню. Места там замечательные, очень живописные. Лёша целыми днями пропадал "на натуре" с этюдником, я занималась наукой: нужно было закончить работу над монографией и написать несколько статей. Одним словом, всё было как нельзя лучше. Мы думали вернуться в Москву осенью, но нам там так понравилось, что прожили и зиму.

– А как же квартира, дача? Без присмотра оставлять на такое время…

– Ну, квартира на охранной сигнализации, так что мы не очень волновались, а дача… На даче у нас только сад. Договорились с соседом, что он присмотрит за деревьями, будет поливать, а урожай возьмет за труды.

– А как же коллекция, работы мужа?

– Сосед живёт там постоянно, в доме – крепкие двери и ставни. Кооператив у нас охраняемый, да и люди хорошие. Конечно, случается, и хулиганят мальчишки, но серьезных инцидентов не было. И потом, чему быть, того не миновать. Ограбить могут и при хозяевах.

– Вы правы… И когда же вы с мужем вернулись из деревни? – спросил Максим, делая пометки в блокноте.

– В конце марта. Кажется, 28 или 29–го, – ответила Киселёва, и на её лице вновь отразилась скорбь и боль утраты. – Едва мы приехали, как узнали ещё о трёх смертях… В сентябре умерла Валя Камкина от тромбоза, в октябре – Зимин Николай от передозировки наркотиков, он был радистом в архангельской экспедиции мужа, а вслед за ним – Гена Клочков. Гена был взрывником 30 лет. И подорвался, когда получал взрывчатку на базе, при погрузке. В голове не укладывается такое… И, наконец, совсем недавно, 10 мая, умер от инфаркта Михаил Афанасьевич Логинов, бывший начальник геологоразведочного управления, замечательный человек… После его похорон Лёша две недели ходил сам не свой, да и я тоже… Теперь вы понимаете, что чувствовали мы, потеряв столько друзей и знакомых за столь короткое время?

– Да, понимаю… – хмуро ответил Марьин, смутно почувствовав какую–то зловещую взаимосвязь во всех этих трагических смертях. Каждая из них в отдельности выглядела, как заурядный несчастный случай, но все вместе они выстраивались в какую–то логическую цепь, смысл которой пока ещё был скрыт от него. Интуиция подсказывала ему, что в этой череде смертей есть определенная закономерность и что именно здесь следует искать ответ на основной вопрос: почему исчез Киселёв.

Эта мысль настолько овладела им, что Максим не сразу расслышал, о чём спросила его Киселёва.

– Извините, – пробормотал он, очнувшись от размышлений. – Вы что–то сказали?

– Я спросила: беретесь ли вы за поиски моего мужа? – повторила Ольга Петровна, недоуменно взглянув на него.

– Да, конечно. Только сразу хочу предупредить вас, Ольга Петровна, что мы сильно ограничены в своих полномочиях и возможностях. Если исчезновение Алексея Васильевича связано с криминалом, то для наказания преступников придётся передать дело милиции. Впрочем, они и так занимаются им, хотя и формально.

– И… сколько будет стоить ваша помощь? – слегка замявшись, спросила Киселева.

– О гонораре поговорим позднее, если не возражаете. Обычно за такого рода работу мы берём две–три тысячи долларов, плюс покрытие расходов на поиски. Отчёт представляется по завершении работы. Естественно, для её проведения требуется определённый аванс. Думаю, для начала будет достаточно тысячи. Вас это устроит?

– Да, я согласна.

– Хорошо. Тогда ознакомьтесь с условиями контракта, – Марьин достал из ящика стола бланки и придвинул их клиентке.

В это время у входной двери раздался звонок. Максим встал и, извинившись, вышел из кабинета, жестом позвав жену за собой.

В квартиру ввалился розовощекий крепыш в потёртых джинсах и майке. На ремне через плечо у него висела спортивная сумка, а на пальце он беззаботно вертел брелок с ключами. С первого взгляда было видно, что он весьма доволен собой и даже жара не может испортить ему настроение. Это был Олег Ярцев – один из трёх детективов, работающих в конторе Марьина.

– Салют, шеф! – бодро приветствовал он своего работодателя,

расплывшись в широкой улыбке, и церемонно поклонился Ирине:

– Приветствую вас, о прекраснейшая…

Максим усмехнулся и нарочито строго прервал его излияния:

– Не паясничай. Что у тебя? Только коротко. Я занят с клиентом.

– Ну вот, испорчен праздник души, – обиженно поджал губы Олег, но тут же стал серьёзен. – Ладно, докладываю… Господин Кучеренко и в самом деле стучит люберецкой братве на нашего заказчика. Три дня я его пас, и вот сегодня попалась крупная рыба. Я заснял его во время встречи с неким Власовым – известным авторитетом по кличке Кум. Кучеренко передал ему в ресторане пакет, должно быть, с копиями тех документов, о которых говорил Баландин, за что получил другой, с гонораром.

– Ты зашёл в ресторан в таком виде? – удивился Марьин и недовольно поморщился.

– Ну что вы, Максим Максимович, это я позже домой заскочил, чтобы переодеться. Жара ведь… Их встречу я снял на видео. Хотите посмотреть?

– Позже. Пиши отчёт, Олег, и подготовь все материалы. Завтра свяжусь с Баландиным, и будем сдавать работу.

– Хорошо, шеф, – покладисто ответил Ярцев и удалился в другую комнату, тихонько насвистывая какой–то мотивчик. Когда за ним закрылась дверь, Максим спросил жену:

– И что ты думаешь о деле нашей новой клиентки?

– Думаю, что ты поторопился согласиться…

– Почему? Считаешь, что она – недостаточно выгодный клиент или что дело слишком хлопотное?

– Да нет, клиент как клиент, но… не нравятся мне все эти исчезновения. Ты же знаешь, что это обычно либо убийство, либо похищение. Человек не может просто абстрактно исчезнуть.

– А несчастный случай? – предположил Марьин, сам не очень–то веря в вероятность такой версии.

– Вроде тех, о которых говорила Киселева?– с сомнением сказала Ирина. – Нет, Максим, тут пахнет криминалом и очень серьёзным. Случись с её мужем обычный несчастный случай, его бы уже нашли. Да и остальные… У меня такое ощущение, словно все эти люди были прокляты судьбой.

– Вернее, все они оказались кому–то очень неудобными, причем настолько, что от них стали избавляться, – предположил Максим, нахмурившись и задумчиво потирая подбородок.

– Ты меня пугаешь, – не на шутку встревожилась Ирина. – Если твоё предположение верно, то мы можем столкнуться со смертельной опасностью. Столько убийств, если это были убийства, не по силам одиночке.

– Совершенно верно. География слишком широка, да и исполнение сверх профессиональное… Да уж, дело–то, похоже, весьма не простое, Ириша. Это, конечно, всего лишь предположения и догадки, но нужно быть готовыми ко всему. – Максим посмотрел в глаза жене: – Может, не стоит браться за него? Пока ещё не поздно отказать…

– А ты сможешь? – с грустной улыбкой спросила Ирина. – Да и кто кроме тебя поможет этой женщине?

5.

– А теперь налево, пожалуйста, – сказала Киселёва, когда Максим, свернув с широкого проспекта, направил машину вглубь квартала, застроенного типовыми девятиэтажками.

Через минуту "Лада" затормозила у подъезда одного из домов, стоящих метрах в трехстах от магистрали. Дорога от Кузьминок до Вешняков заняла не более четверти часа, но езда по залитым солнцем улицам в раскаленной, как печь, машине показалась сущим адом. Марьин с облегчением вздохнул, оказавшись в густой тени деревьев, и не спеша огляделся. Двор как двор. Таких в Москве сотни, если не тысячи. Никаких архитектурных изысков, никакой оригинальности в планировочных решениях. Хотя выглядел он довольно пристойно: детская площадка с песочницами, горками и качелями выделялась яркими цветовыми пятнами свежей краски, мусорные контейнеры были огорожены двухметровой оградой, кое–где на газонах пестрели цветники. Мысленно отмечая эти детали, Максим интересовался совсем другим: с каких направлений наиболее вероятно может вестись наблюдение и как, в случае необходимости, можно покинуть дом незамеченным.

– Идёмте же, Максим Максимович, – окликнула его Киселёва и

направилась к крыльцу.

Марьин нагнал её у двери и, вежливо, но настойчиво отстранив хозяйку, вошел в подъезд первым. Внутри было сумрачно и прохладно. Ленивая тишина не таила угрозы, и Максим немного расслабился.

На седьмом этаже лифт остановился, и они вышли на площадку. Пока Киселёва искала в сумочке ключи, Марьин успел осмотреть выход на пожарную лестницу. В случае необходимости ею можно было воспользоваться, хотя он и не питал особых иллюзий на сей счет. Профессионалы не оставят ни малейшей лазейки, если и впрямь придётся столкнуться с серьёзной организацией.

Киселёвы жили в обычных трехкомнатных "апартаментах", но едва Максим вошёл в квартиру, как сразу же почувствовал себя так, словно попал в какой–то музей или библиотеку. И то и другое сравнение было верным, так как повсюду вдоль стен стояли стеллажи с книгами, изящными статуэтками из различных материалов, образцами всевозможных минералов и кристаллов, сверкающих и переливающихся таким разнообразием красок и оттенков, что Марьин застыл, пораженный и восхищенный увиденным.

Были здесь и другие занятные экспонаты вроде чучела метрового крокодила, возлежащего на полке с раскрытой пастью, или экзотических ритуальных масок, вырезанных из дерева и раскрашенных яркими красками. Там, где на стенах было хоть малейшее свободное пространство, висели картины. В основном это были пейзажи, выполненные маслом, изредка попадались изящные акварели, ещё реже – графика. Максим заметил, что, за исключением портрета жены, висящего на самом видном месте в гостиной, других портретных работ не было. Должно быть, Киселёв в своем творчестве живописца тяготел к природной натуре, хотя среди его скульптур было немало прекрасно выполненных бюстов и небольших ростовых фигур и композиций.

Марьин прошёл вглубь гостиной и огляделся. Одну стену занимала румынская стенка под орех с обычным содержимым, другую – стеллажи. На них размещалось подлинное великолепие из сотен образцов кристаллов и камней. Максим подошёл поближе и стал рассматривать их. Камни, по–видимому, были тщательно отмыты, и к каждому из них прикреплена маленькая табличка с поясняющей надписью. Многие камни имели первородную форму, на других были выполнены тщательно отполированные срезы, чтобы раскрыть всю красоту рисунка и красок внутреннего строения минерала.

Сыщик так увлекся просмотром коллекции, что не услышал, как в гостиную вошла хозяйка. Поставив на столик возле дивана поднос с бутербродами, она подошла к нему и, заглянув через плечо, пояснила:

– Это чароит. Алексей привез его из Восточной Сибири. Встречается только там и нигде больше.

– Красивый камушек, – сказал Максим, глядя на тёмно–фиолетовый с шелковистым переливчатым блеском камень. – А почему он так странно называется?

– Почему – странно? Чароит назван так по реке Чара, где его впервые нашли.

– Вот как? Ну, я в этом полный профан, Ольга Петровна. Никогда раньше не сталкивался с камнями, а тут их тысячи, и все разные. Глаза разбегаются.

– Да, у Алексея коллекция насчитывает более двенадцати тысяч образцов, – с гордостью сказала Киселева и пригласила гостя к полу.

– Спасибо, – ответил Максим, садясь на диван, стоящий в углу комнаты у окна. Налив в бокал минералки и выпив половину, он ещё раз окинул взглядом стеллажи с коллекцией и спросил хозяйку: – И сколько это все может стоить, Ольга Петровна?

– Сколько?– растерянно переспросила Киселёва. – Даже не знаю… Никогда не оценивали.

– Ну, хорошо, а есть в ней камни… ювелирного качества? – продолжал гнуть свою линию Марьин, внимательно глядя на хозяйку. – Вы, кажется, говорили, что у вас имеются достаточно ценные вещи?

Он заметил, как смутилась Киселёва при этом вопросе, и, чтобы скрыть замешательство, она стала наливать в бокалы воду. "Похоже, я попал в точку, – подумал Максим. – У Алексея Васильевича наверняка должны быть камушки и подороже этих. Обязательно должны быть! А коли так…"

– Да вы ешьте, Максим Максимович, – немного суетливо предложила Киселёва. – Вы даже не притронулись к бутербродам. Советую попробовать с копченой лососиной…

– Спасибо, Ольга Петровна, – с улыбкой ответил Максим. – И всё же, вы мне не ответили… Поймите, мой интерес вовсе не праздный, и вопросы я задаю не из любопытства. Это может иметь отношение к… исчезновению вашего мужа.

– Ну, хорошо, – сдалась Киселёва. – Идёмте, я покажу вам наиболее ценную часть коллекции. Только… Я надеюсь, вы сохраните конфиденциальность?

– Разумеется, Ольга Петровна. Можете не беспокоиться, – ответил Марьин серьезно и прошел вслед за ней в кабинет мужа.

Эта небольшая комната, как и ожидал он, тоже была заставлена стеллажами с образцами и книгами. Книги, насколько можно было судить по первому взгляду, относились к разряду специальной научной литературы. Многие из них несли на корешках надписи на иностранных языках: английском, немецком и, кажется, французском. "Головастый мужик! – с восхищением и завистью подумал Максим. – Столько языков знает, а я один – и то с грехом пополам вымучил. И вообще Киселёв – личность незаурядная… Кому же он мог перейти дорогу?

Пока Марьин осматривал кабинет, Киселёва в нижнем ящике письменного стола, стоящего у окна, отыскала ключ. Затем она подошла к ближайшему стеллажу слева, открыла стеклянную дверцу и, вынув одну из книг, просунула руку в пустое пространство. Что–то тихо щёлкнуло, и Марьин с удивлением увидел, как стеллаж отошел от стены, словно дверь, открыв взгляду встроенный сейф. Такой тайник не был для него откровением, в условиях стандартной "совковой" квартиры лучший вариант и не придумаешь. Максим успел заметить, что, помимо механических замков, сейф имел и электронный, миниатюрная клавиатура которого размещалась прямо на дверце. Чтобы не стеснять хозяйку, он тактично отвернулся и подождал, пока Киселёва производила необходимые манипуляции.

– Вот, Максим Максимович, – сказала Киселёва, доставая из сейфа плоские красивые коробочки, обшитые замшей, – здесь наиболее интересные камни.

Она положила стопку на край стола и жестом указала на вращающееся кресло, предлагая гостю сесть.

Марьин принял приглашение и осторожно взял верхнюю коробку. На крышке он увидел маленький ярлычок с единственной буквой "Т" и вопросительно вскинул брови, взглянув на хозяйку.

– Здесь турмалины, топазы, танзаниты, титаниты, таафеиты, тектиты, – пояснила Киселева.

Камней было около полусотни, разных цветов и оттенков, возле каждого имелась маленькая табличка с мелким шрифтом. Все камни не были обработаны, но даже в таком виде притягивали к себе внимание, завораживали, пленяли своей природной непорочной красотой и совершенством.

В первом ряду располагались небольшие кристаллы от бледного розово–фиолетового до голубого и зеленоватого цвета. Они тускло поблескивали на чёрной бархатной подушке, к которой крепились тончайшей медной проволокой, и Максим склонился пониже, чтобы прочесть надпись.

– Это таафеиты, – опередила его хозяйка. – Редкий минерал, алюминат бериллия и магния.

Максим понимающе закивал головой и указал пальцем на следующий ряд, в котором лежали несколько камней с замысловатой поверхностью, словно оплавленной пламенем.

– А эти зеленоватые?

– Тектиты, или метеоритные стекла. Вот эти, прозрачные, могут иметь интерес для ювелиров, – ответила Киселева, указав на три крайних образца. –Ещё ниже – титаниты. Силикат кальция и титана. Видите, какая разнообразная окраска?

– Да, красивые камни, – согласился Максим, разглядывая жёлтые, жёлто–зелёные, красные, розовые и зелёные кристаллы, большинство из которых были совершенно прозрачными и сильно блестели на чёрном фоне. –А блеск–то какой…

– Блеск алмазный, – сухо сказала Ольга Петровна. – В геммологии принят такой термин. Эти камни с Урала… А вот взгляните на топазы, – она авторучкой указала на другой ряд призматических кристаллов, довольно крупных и самых разнообразных цветов и оттенков. – Они тоже в основном с Урала.

Максим стал рассматривать камни, но больше всего его внимание привлёк один из них – разноцветный. Киселева заметила интерес гостя и пояснила:

– Это полихромный кристалл. Видите, в разных зонах – разная окраска.

– Да, удивительно красивый, – ответил Максим, неподдельно восхищаясь увиденным. – Должно быть, редкий?

– Для топазов это явление не такое уж и редкое. Встречаются и совершенно бесцветные, но окраску можно изменять и искусственно. Например, облучением и нагреванием. Алексей рассказывал, что вот этот фиолетовый кристалл – самый ценный, потому что такая окраска единична.

– Но он меньше других…

–  Для ювелирных камней размер не всегда является мерилом ценности, – улыбнулась Киселёва. – Я, конечно, не специалист в этом, по кое–что знаю… Важна совокупность параметров: размер, окраска, наличие или отсутствие дефектов и посторонних включений… Это относится ко всем камням. Их вообще очень сложно оценить деньгами. Это могут сделать только эксперты и ювелиры, и те часто ошибаются. Алёша как–то рассказывал, что в восемнадцатом веке в Бразилии был найден крупный бесцветный топаз, который приняли за алмаз и вставили в корону португальских королей. И такие ошибки нередки.

– Понятно… – пробормотал Максим больше для приличия. Хотя он искренне восхищался красотой камней, но ни на минуту не забывал о главной цели ознакомления с коллекцией. Достав из кармана блокнот, Максим спросил хозяйку дома: – Ольга Петровна, вы не возражаете, если я сделаю опись наиболее интересных и ценных образцов?

– Это необходимо? – с явной неохотой спросила она.

– Да. Но вы не беспокойтесь, это останется между нами.

– Хорошо, делайте, что считаете нужным. Главное – отыскать Алексея. Все остальное для меня не имеет значения.

Голос хозяйки чуть заметно дрожал, и она поспешила скрыть своё волнение, продолжив пояснения:

– Нижний ряд – турмалины. Самый ценный и редкий вот этот, вишнёво–красный. Видите, он абсолютно прозрачен и не имеет дефектов. Это показатель ювелирного качества камня. Алексей привез его из Забайкалья. Другие – с Урала и Украины.

– Ольга Петровна, а что означает "73 к"? – спросил Марьин, указав ручкой на поясняющую надпись.

– 73 карата. Это вес камня.

Максим закивал головой и стал быстро записывать в блокнот краткие характеристики наиболее примечательных камней. Когда с первой коробкой было покончено, Киселёва закрыла её и осторожно переложила на другой край стола. Затем последовала очередь коробки с буквами "Ш Г". В ней находились шпинели и гранаты. Их осмотр занял меньше времени, так как Максим попросил сразу указать наиболее примечательные экспонаты. За ними были осмотрены цирконы, цитрины, хризолиты, хризопразы, сподумены, пиропы, родониты, опалы, аметисты, александриты, альмандины, жадеиты… Гость едва успевал записывать незнакомые термины, впитывая информацию как губка.

Наконец, убрав коробки в сейф, хозяйка открыла в нём ещё одну внутреннюю дверцу и извлекла из особого отсека коробку из нержавеющей стали, оснащенную цифровым замком. Она раскрыла её и положила на стол.

– А это уже точно самая ценная часть коллекции, – сказала Киселёва, – если мерить её деньгами. Для Алёши это никогда не было главным, как, впрочем, и для меня. Для него камни были ценны прежде всего как эталон эстетической красоты, как природные произведения искусства, если хотите… Разумеется, научная ценность коллекции тоже велика, так как в ней собраны образцы практически из всех месторождений страны и из многих зарубежных.

– И что здесь? – с интересом спросил Марьин, перелистнув страницу блокнота.

– А вы посмотрите, Максим Максимович, – улыбнулась Ольга Петровна. – Вот это – алмазы…

– Алмазы? – удивился Максим, глядя на небольшие восьми – и двенадцатигранные кристаллы со слегка закругленными гранями. Выглядели они не слишком привлекательно по сравнению с густо–зелёными, тёмно–синими, красными и жёлтыми камнями, расположенными ниже. – Надо же, какие они блеклые…

– Алмаз раскрывает свою красоту после огранки. Тогда ему нет равных по блеску и игре света, – сказала хозяйка поучительно, словно проводила экскурсию по музею.

– Откуда они у вас? – поинтересовался Марьин.

– В основном из экспедиций. Но вы не думайте чего–нибудь дурного, –с беспокойством ответила Киселёва, – все камни находятся в коллекции совершенно на законных основаниях.

– Да я и не думал об этом, Ольга Петровна, – немного смутился Максим. – Я имел в виду географию.

– Ну, некоторые – из уральских россыпей. Теперь там редко можно отыскать хорошие камни… Основная часть, вот эти, – она указала на пять–шесть камней размером с горошину, – из Якутии, а последние два – самые интересные и редкие – из–под Архангельска.

– И чем же они интересны?

– Как чем? Цветом, конечно. Вы посмотрите внимательнее, Максим Максимович, – Киселёва подала ему лупу. – Какой цвет у этого камня?

– Максим осторожно взял один из алмазов и поднял его, чтобы лучше рассмотреть в солнечном свете. Камень, поначалу показавшимся ему просто тёмным, вдруг засветился густым фиолетовым цветом.

– Фиолетовый?.. Разве алмазы такими бывают? Да, это редчайшая окраска и к тому же очень интенсивная, густая, – пояснила Ольга Петровна. – Вы, как и многие, должно быть, знаете только о том, что алмазы бывают "чистой воды", то есть бесцветными. А об окрашенных слышали?

– Что–то слышал… – неуверенно ответил Максим. – Но, насколько я помню, в таких случаях речь идёт о тончайших оттенках, которые трудно различить невооруженным глазом.

– Верно, но верно и то, что встречаются и цветные камни. Они очень редки, а потому ценятся намного выше обычных, бесцветных. Встречаются алмазы жёлтые, бурые или коричневые, голубые, розовые, красные. И необыкновенно редки зелёные, фиолетовые и чёрные. Кстати, второй камень – чёрный, два карата.

– Вот как? Выходит, коллекция Алексея Васильевича и в денежном выражении чрезвычайно ценна… А вы говорили, что не представляете интереса для вымогателей. Нет, Ольга Петровна, за эти камушки в наше время убьют, не моргнув глазом. Вам крупно повезло, что до сих пор из–за коллекции не было инцидентов. Скажите, об этом увлечении вашего мужа знали многие?

– Только близкие друзья, некоторые такие же коллекционеры. А ещё – в Министерстве геологии, так как коллекция официально зарегистрирована там. Да, и в Горном музее. Пожалуй, всё… – немного растерянно ответила Киселева.

– Немало. Странно, что до сих пор никто не навел на вас грабителей. А, может, и навёл… – задумчиво закончил Максим.

– Вы так думаете? Нет, этого не может быть!

– Отчего же? Очень даже может. Вы, Ольга Петровна, слишком идеализируете людей. А зря. Они, знаете ли, в большинстве своём слабы… духом. А тут такое искушение. – Максим иронично усмехнулся и, нахмурившись, продолжил: – Так вы уверены, что вас или вашего мужа не пытались шантажировать и не угрожали?

– Конечно. Ни о чём таком мне неизвестно, – ответила Киселева. –Лёша бы мне непременно сказал. У нас с ним нет секретов друг от друга.

– А если шантажировали его, а он не хотел вас расстраивать? Такое возможно?

– Лёша всегда был чутким и внимательным мужем, но я не думаю, что он стал бы утаивать от меня такое. Это же касалось бы и меня.

– Да, пожалуй. В версии о вымогательстве кое–что не стыкуется. Во–первых, нет факта угроз и шантажа, а во–вторых, все наиболее ценные камни на месте, – стал размышлять вслух Максим. – Странно… И всё же, так или иначе, придётся начинать с вашего ближайшего окружения, с ваших друзей и знакомых, Ольга Петровна. Да, большое спасибо за рассказ и возможность посмотреть на эту красоту. Можете убрать образцы. Всё, что мне было нужно, я узнал.

Киселева молча закрыла серебристую коробку и отнесла ее к сейфу. Через минуту она снова вернулась к Максиму и, тяжело опустившись на стул, тихо спросила:

– Максим Максимович, вы считаете, что Лёшу похитили ради выкупа?

– Пока я этого не исключаю, хотя вымогатели вряд ли бы стали ждать десять дней…

– Тогда что? Что с ним могло случиться? – спросила она, глядя на Марьина с мольбой, словно пытаясь найти ответ в его глазах.

– Этого я не знаю, Ольга Петровна, – честно признался детектив, встретившись с ней взглядом. – Но обещаю, что непременно найду вашего мужа… Для этого мне нужна подробнейшая информация обо всём, что происходило с вами за последний год. Любой, пусть даже самый незначительный, но странный факт может иметь большое значение. Поэтому прошу вам сосредоточиться и ответить на эти вопросы абсолютно искренне и ничего не утаивая. Понимаете?..

– Хорошо, спрашивайте… – вымолвила Киселёва потерянно.

– Тогда начнем с главного. Расскажите о вашем муже. Меня, прежде всего, интересует его работа. Чем он занимался, его специализация, в каких экспедициях бывал, что открыл?

Киселёва тяжело вздохнула и, собравшись с мыслями, начала рассказ. Их беседа продолжалась долго. За окном вечерело, когда Максим закрыл исписанный до конца блокнот и убрал его в карман. В мозгу скопилось столько информации, что он с трудом переваривал её. Требовалось время для спокойного анализа, чтобы расположить всё по полочкам и выбрать единственно верное направление поисков, но как раз времени у него было в обрез. Максим прекрасно понимал, что с каждым часом шансов найти живым Киселёва становилось все меньше. Более того, в сознании настойчиво вертелась смутная догадка, что Алексея Васильевича постигла та же участь, что и его друзей, и жена, стоически верящая в благополучным исход, уже никогда не обнимет своего мужа. От этой мысли на душе скребли кошки.

– Ну что ж, на сегодня достаточно, Ольга Петровна, – сказал Марьин, вставая с кресла. – Завтра утром мы с вами съездим на дачу. Мне нужно осмотреться там, поспрашивать соседей…

– Да–да, конечно, – устало ответила Киселёва, поднимаясь вслед за ним и провожая гостя в прихожую.

– Да, вот еще что, Ольга Петровна, – Максим, задержавшись у двери, обернулся к хозяйке. – Постарайтесь не покидать квартиры до моего приезда и не открывайте дверь незнакомым людям, под каким бы предлогом они ни пришли. Если будут телефонные звонки, имеющие отношение к этому делу, то немедленно перезвоните мне и не предпринимайте никаких действий. Вот вам моя визитная карточка, – он ободряюще улыбнулся. – Всего хорошего. До завтра.

– До свидания, Максим Максимович, – ответила Киселёва и открыла дверь.

Когда Марьин спустился во двор, над городом сгущались сумерки. Жара спала, но было душно, на небе – ни облачка, а воздух застыл в оцепенении.

Двор постепенно оживал: скамейку заняли пенсионеры, на детской площадке резвилась ребятня под присмотром двух мамаш. Максим осмотрелся и, не заметив ничего подозрительного, пошёл к машине. Чувство неясной тревоги возникло у него, когда он вставил ключ в замок двери. На секунду замешкавшись, Марьин встряхнул головой, пытаясь прогнать мерзкое ощущение внезапно возникшего страха, и решительно открыл дверь. Ничего не случилось. Он криво усмехнулся и сел в кресло.

– Фу–у! – с шумом выдохнул он. – Чёрт знает что. Жара, что ли,

действует?

Но это была не жара. Ведь именно тогда он обратил внимание на "десятку" с двумя незнакомцами в тёмных очках. А чуть позже у "Будапешта" его попытались вывести из игры.

Нет, жара тут была ни при чём.

6.

Кабинет начальника Полигона, как привыкли называть свой объект работающие на нём, находился на втором этаже щитового финского дома, стоящего у границы рабочей и жилой зон, в сотне метров от вертолетной площадки. Из его двух окон были прекрасно видны КПП между зонами, половина жилого городка строителей и часть военного городка, скрывающегося среди деревьев.

Возле одного из окон стоял высокий пожилой мужчина в штатском и курил сигарету, наблюдая за тем, как через КПП из рабочей зоны выезжает зелёный "УАЗ". Вскоре машина исчезла за углом здания, и мужчина вернулся к рабочему столу, усевшись в глубокое удобное кресло. На его лице нельзя было прочесть никаких эмоций, кроме озабоченности и лёгкого нетерпения, выдаваемого ритмичным постукиванием пальцев по крышке стола.

Вскоре в дверь кабинета постучали, и мужчина ответил, гася окурок в пепельнице:

– Входите!..

Вошедших было двое. Хозяин кабинета ждал их появления, а потому сразу же указал на кресла возле стола.

– Ну? – спросил он, обращая свой взгляд на седовласого крепыша с добродушным лицом.

– Парень раскололся быстро, не продержался и трех минут, – ответил Падре. Усмехнувшись, он достал из нагрудного кармана алмаз и с ухмылкой пояснил: – И знаете, куда он его запрятал? В задницу.

На лице хозяина кабинета появилась гримаса отвращения, но Падре поспешил успокоить начальство:

– Не беспокойтесь, камень чист.

Начальник Полигона взял со стола алмаз, немного повертел его на свету и небрежно бросил на полированную столешницу.

– Хороший камень. Каратов на двадцать? – предположил он, взглянув на Падре.

– Двадцать три, – уточнил тот равнодушно, словно речь шла о булыжнике.

– Если не ошибаюсь, это уже второй случай за неделю, – сказал хозяин кабинета с заметной озабоченностью. – Количество подобных инцидентов каждый месяц удваивается. Нас не может устроить такая ситуация. И дело даже не в том, что мы теряем сотни тысяч долларов из–за воровства, – с этим ещё можно как–то смириться, но утечка камней на "Большую землю" создает серьёзную угрозу для всего нашего предприятия. Если кто–то из этих болванов засыплется с камушками, то след поведет к нам, и тогда возникнут большие проблемы.

– Владимир Петрович, мы не можем предотвратить все случаи хищений, – вступил в разговор второй собеседник. Это был начальник "секьюрити" Лаврентий Кандаладзе, сорокалетний брюнет с кавказскими чертами лица. Говорил он с чуть заметным акцентом. – Вы же знаете, с каким сбродом мы работаем…

– Знаю, знаю, Лаврик, ещё бы не знать…– усмехнулся начальник Полигона. Несмотря на дорогой костюм и внешнюю солидность, он, когда говорил, производил впечатление не администратора, а скорее вожака бандитской стаи. Твёрдости и жестокости в его глазах хватило бы, чтобы остановить самую горячую голову. – Для того и набирали контингент рабочих с судимостями, чтобы не вякали. Но, как видно, в чём–то просчитались.

– Да нет, развитие ситуации прогнозировалось с самого начала, – заметил Падре. – Этих людей ничто не остановит. Они будут воровать даже под угрозой смерти. Соблазн слишком велик, ну а риск…

– Меня не интересует психология "негров", – прервал его босс, взглянув на подчиненных ледяным взглядом. – Меня интересует, что вы намерены предпринять, чтобы перекрыть любую возможность утечки камней?

– Мы делаем все возможное, Владимир Петрович, – вздохнул шеф "секьюрити". – Пока ещё ни один камень не покинул территорию прииска…

– Вы в этом уверены? А вот у меня есть другая информация… – Начальник Полигона сделал многозначительную паузу и, достав сигарету, не спеша прикурил. Взглянув на настороженные лица подчиненных, он хмуро продолжил: – Так вы не в курсе? Замечательно! Тогда какого хрена вы здесь делаете?

– Но, Владимир Петрович, я не понимаю… – заволновался Кандаладзе.

– Не понимаешь? – голос босса стал почти угрожающим. – А может, не хочешь понимать? Мы ведь не в бирюльки играем, Лаврик. Ты не представляешь, чего стоило раскрутить это дело. Нам не позволят угробить его. Незаменимых людей нет. Надеюсь, хоть это до тебя дойдет?

– Я всё сознаю, Владимир Петрович, но ведь мы – не боги. Мы не сумеем постоянно контролировать каждого. Даже информаторы не могут знать всего, хотя с их помощью мы отслеживаем практически всех, представляющих потенциальную опасность… Кстати, тот парень, что украл этот алмаз, тоже будет информировать нас о своих приятелях.

– Главное чтобы мы не допустили создания организованных групп, – повысил голос босс. – Одиночка вряд ли сможет найти лазейку в нашей системе, а вот группа, да ещё хорошо организованная… В общем, я вызвал вас не только по поводу этого парня. Есть вещи и посерьёзнее… – он сделал паузу, снова прикурил потухшую сигарету и, с шумом выпустив дым в потолок, сказал совершенно бесстрастно: – Среди наших людей завелись "крысы". Вот именно этого я и опасался.

– Вы сказали "наших"? – изумленно спросил шеф службы безопасности. – Не может быть! Все люди проверенные и знают, что за такое полагается…

– А ты об этом у психолога спроси, Лаврик, – усмехнулся босс, – он–то тебе порасскажет о человеческой душонке… Ладно, шутки в сторону. Мне стало известно, что кое–кто из твоих "секьюрити" скупает у "негров" краденые камни. Скупают за бесценок, ведь у тех нет шансов переправить их за пределы прииска, а у наших такие возможности есть. Они же здесь сидят по полгода, а потом меняются и, вот и смекнули, что можно нехило поиметь с этого. Их же почти не проверяем при отправке – свои всё же, мать их!.. Так вот, эти сволочи наладили свой бизнес и подготовили к переправке солидную партию каратов на двести. Повезёт её на материк Оганесян.

– Гарик? – воскликнул Лаврентий, поражённый услышанным.– Вот, гад! Никогда бы не подумал, что он способен “крысятничать”.

–  Не он один. В деле ещё трое, – босс достал из ящика стола небольшой листок и протянул его шефу "секьюрити", а затем убрал на место, когда тот прочитал. – Оганесян отбывает сегодня с "вертушкой", Шарафутдинов – через два месяца, остальные позже. И каждый повезёт груз на полмиллиона "зелени". Вот так, Лаврик.

– Задушу сук, собственными руками задушу! – закипел злобой Кандаладзе.

–  Не кипятись, – осадил его босс. – Всё надо сделать тихо и аккуратно. Зачем будоражить весь прииск? Но наказать примерно необходимо, чтобы другим неповадно было. Я уже переговорил по этому поводу с Москвой, и мне дали добро на… экзекуцию. Ты всё понял, Лаврик?

– Дa, Владимир Петрович, я понял, – ответил шеф "секьюрити" со зловещей ухмылкой. – Не беспокойтесь, всё сделаю как надо.

– Ну и хорошо. Тебе и карты в руки, – усмехнулся начальник Полигона и, убрав камень в ящик стола, закончил: – Идите, я вас не задерживаю.

7.

Оставив машину на платной стоянке, Марьин добрался до дома пешком. Недавний урок не прошел даром: теперь он был предельно внимательным и предусмотрительным, тщательно проверив возможность слежки. Однако в этот вечер ничего больше не произошло.

Ирина уже суетилась на кухне, когда Максим вошёл в квартиру и, заперев дверь, со вздохом облегчения скинул туфли. И тут же исполнил давнюю мечту –вдоволь постоял под холодным душем.

За ужином он с удовольствием съел две тарелки окрошки, а затем приступил к дымящимся сосискам, которые с улыбкой поставила на стол жена. Ели молча, лишь изредка обмениваясь взглядами. Когда ужин подошёл к концу, Ирина не утерпела и спросила:

– Как ты съездил, Максим? Узнал что–нибудь интересное?

– Информации навалом, – усмехнулся он, задумчиво размешивая сахар в чашке. – А работы будет ещё больше… Давай поговорим об этом позже, мне ещё нужно сделать несколько звонков.

– Хорошо, – покладисто ответила жена и встала из–за стола, собирая посуду. – Да, Олег всё закончил, я уже посмотрела.

– Вот с него и начну, – Марьин отодвинул пустую чашку и снял с полки телефон. Через минуту он уже говорил со своим работником.

– Да–да, я знаю, что ты всё закончил. Очень хорошо, но завтра к Баландину поедешь без меня… Да, новое дело и очень непростое. Кстати, мне потребуется твоя помощь. – Максим достал сигарету и, закурив, продолжил: – Нужно выяснить, сколько могут стоить некоторые драгоценные камни. Ты ведь знаешь кое–кого из ювелиров, вот их и порасспрашивай… Бери и записывай…

Несколько минут он диктовал Ярцеву описание самых интересных камней из коллекции Киселева, после чего продолжил инструктаж:

– Это не всё. Постарайся выяснить: были ли в последние пару

лет наезды на коллекционеров подобных камней. Да, конечно, у

меня есть конкретные фамилии и адреса, – Максим снова принялся

диктовать, внимательно читая записи в своем блокноте. – Записал? Отлично. Постарайся сделать всё аккуратно и быстро. Со мной держи связь по "мобильнику". Я буду завтра за городом… Нет, Ирина останется в конторе, у неё тоже дел выше крыши. Подробности потом, Олег. Это не телефонный разговор. Да, всё. Ну, пока.

Закончив разговор с Ярцевым, Максим закурил новую сигарету и связался сначала с Виктором Абакумовым, а затем с Сергеем Вороновым – бывшими оперативниками ФСБ, а теперь сотрудниками его маленького детективного бюро. Их обоих ему рекомендовал полковник Великанов. Именно он работал с Максимом в деле "красной ртути", а потом помог Марьину перебраться в Москву и под новой фамилией открыть частное детективное агентство.

Задания Абакумову и Воронову были намного сложнее, но Максим знал способности своих сотрудников и не сомневался, что они выполнят все его инструкции. Только переговорив с ребятами, он решил немного расслабиться, чтобы привести мысли в порядок и сосредоточиться на анализе имеющейся информации. В шкафу стояла початая бутылка коньяка, который он принимал малыми дозами в подобных случаях, и Ирина нисколько не удивилась, когда Максим поставил её на стол вместе с бокалом. Она лишь молча вытряхнула в ведро окурки из пепельницы и, вернув её на место, присела к столу, выжидательно глядя на мужа.

– Так что–нибудь прояснилось, Максим?

– Пока всё в тумане, – ответил он, прикуривая очередную сигарету.

– Но хоть какие–то версии у тебя есть?

– Версий несколько, но пока я не могу отдать предпочтение какой–то одной. Понимаешь, мне не дают покоя все эти несчастные случаи с друзьями Киселёвых. Чувствую, что ключик здесь, но в чём конкретно?.. Я видел коллекцию и думаю, что стоит она сотни тысяч в баксах, если не миллионы. Так что Киселёв вполне мог оказаться жертвой вымогателей. Но кое–что здесь не стыкуется: наша клиентка утверждает, что никаких угроз и шантажа не было до сих пор, а ведь прошло десять дней как исчез её муж… С другой стороны, самый лакомый кусок коллекции находится в квартире, а она хотя и на сигнализации, но вряд ли является достаточно надежным местом для хранения таких ценностей. Дверь стальная, но замок можно открыть гвоздем. Людей, знающих о коллекции, довольно много, так что не исключается наводка, однако до сих пор не было попыток ограбления. И потом, организовать ограбление проще, чем похищать человека и требовать выкуп. Даже если предположить, что Киселёв похищен из–за камней, то поведение похитителей очень нелогично. Нет, тут что–то другое, не коллекция. Я чувствую это…

– Но ты всё же считаешь, что его похитили?

– Скорее всего. Сама посуди: если бы с ним случился не криминальный несчастный случай, то кто–нибудь обязательно обнаружил бы либо его тело, либо самого, пусть даже больного или травмированного. Но ни в моргах, ни в больницах, ни в отделениях милиции о Киселёве не слышали. Он – мужчина крепкий и здоровый, ведёт трезвый образ жизни. Вряд ли с ним могло что–то случиться, да ещё на даче, которую почти не покидал.

– И всё же такая вероятность существует? – неуверенно спросила Ирина.

– Ничтожная… – ответил Марьин, задумчиво глядя на бокал.

– Максим, а почему ты поручил Сергею покопаться в личных делах друзей Киселёвых? Что ты думаешь найти там?

– Пока сам не знаю, что именно. Но что–то должно объединять всех этих людей. Не знаю. Что–то неуловимое витает в голове, но никак не могу понять смысла, – неопределенно ответил Максим. – Нужно кое–что проверить. Мне недостаёт фактов, а без них – я слеп.

– А Киселёва? Она что думает по поводу всех последних несчастий? – спросила Ирина.

– Ничего определённого. Считает, что это – злой рок. Но мне кажется, что она чего–то недоговаривает. Такое ощущение, что её явно что–то тревожит, причём очень сильно, но отнюдь не мистическое… Завтра я еду с ней на дачу, попробую разговорить, – ответил Максим.

8.

Рёв двигателей слился с рёвом трибун над боксами, когда из–за поворота появились две ярко раскрашенные машины и стремительно помчались к линии финиша, не уступая друг другу ни сантиметра. Они словно приклеились изрядно помятыми в бескомпромиссной борьбе бортами.

В динамиках, захлебываясь от возбуждения, зазвучал голос комментатора, выплевывающего информацию со скоростью пулемета. В этом адском шуме трудно было расслышать что–либо, но Женя интуитивно поняла, что в гонках назрела сенсация: за круг до финиша лидера настиг почти никому не известный новичок соревнований, скрывающийся под псевдонимом "Мистер X".

"Боже мой! Это же Алекс! " – Женя прильнула к ограждению, пытаясь разглядеть в клубах пыли и гари раскраску и номера машин, с диким воем приближающихся к боксам. Ошибки не было: сине–голубой "Порше" Алекса шёл вровень с машиной Гримальди – известного гонщика "Формулы 3000", которому все пророчили победу в этой гонке.

Обе машины вихрем промчались мимо трибун и исчезли за поворотом, а тысячи зрителей привстали со своих мест, провожая их удивленными взглядами. Главная интрига соревнований благодаря неизвестному гонщику сохранялась – остальные участники отстали от лидеров почти на полкруга. Женя тоже подняла бинокль, пытались отыскать на трассе машину мужа, но вдруг возле самого уха раздался голос Вилли:

– Прошу прощения, но вас просит к телефону господин Келер, –вежливо сказал телохранитель и отступил в сторону, отодвигая своей широченной спиной толпящихся зрителей.

– Чёрт! – удивленно и разочарованно воскликнула Женя. – Мы, наверное, не увидим финиш!

В боксе команды "сине–голубых" возле спутникового телефона её ожидал второй телохранитель – Герт, который сразу же передал трубку и отошёл к выходу. Разговор с Манфредом получился коротким. Женя тут же выскочила на улицу и успела увидеть, как черту финиша пересекла машина Гримальди, а болельщики взревели от восторга.

"Где же Алекс?" – с беспокойством подумала она и в тот же миг увидела сине–голубой "Порше" со шлейфом густого сизого дыма. Машина катила к финишной черте, прихрамывая и далеко разбрасывая ошмётки рваной покрышки. А сзади её настигали ещё три автомобиля. Вдоль обочины уже бежали спасатели, держа наготове огнетушители. Один из судей отчаянно перекрещивал над головой флажки, призывая водителя прекратить гонку. "Порше" мог в любую секунду вспыхнуть факелом, так как дым валил не только от покрышки, но и из моторного отсека. Но Женя знала, что её любимиц и страшно упрямый и гордый Клёнов ни за что не сдастся, когда до конца гонки осталась сотня метров.

– Алекс! – закричала она и рванулась к финишу, расталкивая по пути механиков других команд, высыпавших из боксов, чтобы посмотреть на столь драматичный финал соревнований.

"Порше" Клёнова всё же успел пересечь линию старта–финиша вторым, и его тут же окружили спасатели. Двухметровый гигант Ними в два прыжка вырвался вперед и быстро врезался в их толпу, проделав в ней проход для Жени. Она метнулась к дверце "Порше", со слезами на глазах нервно дёргая за ручку и заглядывая через забрызганное пеной стекло в кабину машины. Дверь распахнулась, и она увидела чуть смущенную, но счастливую улыбку мужа. Алекс, сняв шлем, выбрался из машины.

– Ты – просто герой, – целуя его, выдохнула Женя. – Я так переживала за тебя…

– Ну что ты, малышка, я же не выиграл гонку, – с виноватой и смущенной улыбкой ответил Кленов, но ему были чертовски приятны её слова.

– Это неважно – первый ты или второй. Главное – ты бился до конца, как лев. Подумать только: ты едва не выиграл у Гримальди!

Потом был традиционный душ из шампанского, коим победители Кубка "Порше" поливали не только друг друга, но и болельщиков, небольшая пресс–конференция, и, наконец, покончив со всем официозом, Алекс и Женя вернулись в бокс.

– Я ещё не сказала тебе, что звонил Манфред, – вдруг вспомнила Женя о телефонном разговоре. Он возвращается и просил встретить его в аэропорту. Есть важные и срочные новости.

– Вот как? – слегка удивился Клёнов, направляясь к ярко–красному "Феррари–F50", его подарку жене на день рождения. – Я ждал его позже… Он прилетает один?

– Да. Манфред из Иоганнесбурга летит рейсом через Каир, оттуда и звонил. Остальные вернутся на нашем самолете дня через два–три. Он сказал, что контракт будет подписан и условия достаточно выгодные, но кое–что не терпит отлагательства, – ответила Женя, открывая дверцу и садясь за руль.

– Джеки, а он не уточнил что именно..? – спросил Алекс, занимая место справа.

– Нет. Сказал только, что нужно срочно переговорить с тобой. Его самолет прибывает через два часа. Мы как раз успеем подъехать в аэропорт, а пока ты можешь поспать, милый, – Женя улыбнулась и, взглянув на стоящий рядом БМВ, в который сели оба телохранителя, включила зажигание. – Тебе нужно отдохнуть.

Алекс согласно кивнул и вскоре действительно задремал, утомлённый прошедшей гонкой. Проспал он до самого аэропорта Мюнхена. Женя не стала будить его, оставив в машине под присмотром Вилли, а сама с Гертом отправилась встречать Манфреда Келера, самолёт которого уже совершил посадку.

Проснувшийся Клёнов ждал их у машины.

– Привет, Манфред! Вот уж не думал, что ты обернешься так скоро. Выглядишь прекрасно. Похоже, африканский воздух действует благотворно…

– Салют, Алекс, – ответил крепким рукопожатием Келер. Он был, как всегда, сдержан, подтянут и полон энергии, несмотря на долгий трансконтинентальный перелёт. – Ты тоже в отличной форме. Я видел твою схватку с Гримальди.

– Неужели? Где же?

– В самолете. Поймал видеозапись по ZDF, – пояснил Манфред, и его губы тронула улыбка. – Задал ты ему трепку.

– Ну, не совсем, – усмехнулся Алекс. – Скорее уж он мне преподал урок. Я не был полностью готов, мало тренировался… Ладно, прошло и забыли… Как дела в Йоганнесбурге? Всё в порядке?

– В общем – да, но… Лучше поговорим по дороге.

– Да, конечно, –согласился Кленов, взглянув на озабоченное и серьёзное лицо друга. – Герт, поедете с Вилли на "Феррари", – распорядился он, жестом приглашая друга в БМВ.

Женя села за руль, а Алекс с Манфредом расположились на заднем сиденье. Через минуту обе машины тронулись в путь, и Клёнов с лёгким нетерпением спросил:

– Ну, что за срочный вопрос? Что–то не в порядке с контрактом?

– С контрактом всё нормально. Он будет подписан практически на их же условиях, которые мы согласовывали, – ответил Манфред и. интригующе помолчав, спросил в свою очередь:

– Алекс, помнишь, в нашем последнем телефонном разговоре я сообщил тебе, что встретил в "Де Бирс" одного старого знакомого?

– Что–то припоминаю… Кажется, этот господин когда–то работал в БОСС, а теперь возглавляет службу безопасности в "Де Бирс"?

– Точно. Его имя Мартин Фишер. Когда–то мы проводили совместную с БОСС операцию и неплохо знаем друг друга… Так вот, пока наши менеджеры вели официальные переговоры с "Де Бирс", мы с Фишером переговорили приватно. Это здорово помогло в продвижении контракта. Наша "Диамонд групп" для "Де Бирс" была "терра–инкогнито", а эти господа очень серьёзно относятся к подбору клиентов. Ты же знаешь, Алекс, насколько консервативен алмазный бизнес.

– Имею некоторое представление, – чуть сыронизировал Клёнов.

– Я серьёзно. Монополия "Де Бирс" и Алмазного синдиката существует уже более ста лет, благодаря чему цены на алмазы никогда не падали существенно, несмотря на ежегодный рост добычи. Это я к тому, что трудности на начальном этапе были связаны именно с очень осторожной позицией "Де Бирс" по отношению к нам, как к новичкам давно сложившегося и устоявшегося рынка. Мы – не исключение, такие же трудности ожидают любого другого пожелавшего заняться ювелирным бизнесом на солидной основе. "Де Бирс" проверяет каждого своего партнёра на… благонадежность.

– Всё это давно известно и понятно, – снова несколько нетерпеливо перебил друга Клёнов. – Давай–ка выкладывай туза, Манфред. Ты же мне не лекцию собрался читать, верно?

– Верно, – усмехнулся Кёлер. Суть дела вот в чём… – он нахмурился и, открыв кейс, достал пару листов на гербовой бумаге с водяными знаками "Де Бирс".

– Это копия резюме аналитической службы корпорации. Почитай, очень интересная информация.

Клёнов удивленно вскинул брови, взял листы и спросил:

– Это от Фишера?

– Да. Весьма конфиденциальная информация. Фишер передал её мне с санкции руководства.

– Вот как? И почему же?

– Если ты внимательно изучишь отчёт, то поймёшь.

– Обязательно ознакомлюсь, но позже. Сейчас я не способен воспринимать и анализировать цифры. Объясни мне суть проблемы и почему "Де Бирс" передала нам закрытую информацию, – попросил Алекс, устало растирая лоб ладонью.

– Хорошо, объясню. Когда я встречался с Фишером, мне постоянно казалось, что он пытается основательно "прощупать" меня, имея какую–то определённую цель. Мартин старался выяснить: на кого я работаю, тружусь ли ещё на Контору, кто мои хозяева, чем мы занимаемся, ну и в том же духе… Разумеется, всё это происходило очень ненавязчиво, за самой обыкновенной светской беседой. Я всё не мог понять, к чему он клонит, и спросил его напрямик, что означают все его намёки и недомолвки. Тогда Фишер раскрыл карты. Как оказалось, "Де Бирс" обнаружила, что за последние год–полтора стали снижаться объёмы закупок необработанных алмазов ювелирными фирмами с одновременным понижением цен на бриллианты. Само по себе это явление довольно обычное и, как правило, носит временный конъюнктурный характер, но такое резкое падение цен противоречило всем прогнозам.

– Это уже интересно!

– Конечно. Более того, "Де Бирс" провела переговоры со всеми своими основными клиентами по этому вопросу, и оказалось, что для них такая ситуация на рынке явилась полной неожиданностью. Никто не мог объяснить причин происходящего. Было выдвинуто предположение, что кто–то из крупных ювелиров, а возможно и несколько, стали работать с контрабандным товаром. Это тоже не было чем–то из ряда вон выходящим, так как чёрный рынок существовал всегда. Но раньше объёмы операций на нём не могли существенно повлиять на мировой рынок. Однако, по расчётам экспертов "Де Бирс", на рынок за последний год выброшено не менее трёх миллионов каратов алмазов. С такой крупномасштабной контрабандой никогда раньше они не сталкивались.

– Теперь мне ясно, почему так трудно шли переговоры вначале, – сказал Алекс. – Нас попросту подозревали в нечистоплотности.

– Вот именно… Но это ещё не всё. Фишер рассказал мне, что его служба проделала огромную работу по выявлению источника контрабанды и её путей, но до сих пор не добилась существенных успехов. Правда, удалось установить, что алмазы поступают из какого–то неизвестного месторождения, – Манфред сделал многозначительную паузу и выразительно взглянул на друга, ожидая его реакции. Но тот, казалось, не обратил внимания на этот важный факт, погрузившись в какие–то размышления. – Фишер сказал, что эти алмазы не африканские, не якутские, не австралийские и не бразильские, – продолжил Манфред.

– Да–да, я понял, – отозвался Клёнов, продолжая задумчиво смотреть в окно автомобиля. – Значит, эксперты не смогли идентифицировать полученные образцы ни с одним известным месторождением?

– Точно, – губы Манфреда дрогнули в скупой улыбке. – Теперь ты понимаешь, с какой огромной проблемой столкнулась "Де Бирс"?

– И не только "Де Бирс", – ответил Алекс. – Это проблема всего алмазного и ювелирного мирового рынка, целых государств… Если эксперты не ошиблись в своих выводах, то такой объём контрабанды способен разрушить монополию "Де Бирс" за несколько лет…

– И привести к краху самую твёрдую валюту в мире, – вставил Манфред. – Потому–то "Де Бирс" крайне обеспокоена и ищет любые пути для разрешения возникшей проблемы.

– Да, всё это очень серьёзно, – нахмурился Кленов. – Наша "Диамонд гpyпп" тоже может много потерять, если положение не стабилизируется. А для этого нужно устранить источник опасности… Фишер говорил с тобой о сотрудничестве? – вдруг спросил он.

– Да, говорил, – подтвердил Манфред. – "Де Бирс" даже обратилась к некоторым спецслужбам Запада и наняла с десяток детективных агентств для решения этой проблемы, не говоря уже о том, что и её наиболее крупные партнёры по своим каналам пытаются нащупать след к алмазной мафии.

– Значит, всех поставили на уши? – ухмыльнулся Алекс и, задумчиво помолчав, спросил: – А почему Фишер обратился к нам? Мы же новички и у нас ещё нет достаточно весомой репутации.

– Во–первых, потому что он меня неплохо знает лично, – ответил Манфред. – Во–вторых, они хотят раскинуть сети как можно шире, по всему миру, так как конкретные направления поисков пока не определены. Для этого необходимо отмобилизовать силы всех заинтересованных сторон…

– Тем самым они рискуют засветить все свои мероприятия против этой алмазной мафии, – скептически заметил Клёнов и добавил с иронией: – Если таковая действительно существует.

– Я не понимаю тебя, Алекс, – удивился Манфред. – Ты сомневаешься, что контрабанда алмазов – дело рук мафии?

– Нет, не сомневаюсь. Вопрос лишь в том, что подразумевать под мафией. Согласись: три миллиона карат алмазов за год – слишком много для любой преступной группировки, даже самой мощной и прекрасно организованной, способной купить всех и вся. Хищения в таких размерах с приисков невозможно скрыть от государства, если только… само государство не приложило к этому свою руку.

– Ты полагаешь, что такое возможно? – изумился Манфред. – Но зачем? Какова цель? Ведь для любого государства такая акция чревата тяжёлыми политическими и экономическими последствиями, не говоря уже о подрыве престижа и больших потерях в прибылях. Это же абсурдно…

– Не торопись делать выводы, Манфред. То, что кажется абсурдным, может иметь вполне логичное объяснение. Например, какое–то государство из числа алмазодобывающих и не согласное с условиями "Де Бирс" решило самостоятельно захватить часть рынка, а заодно подорвать эту монополию. Правда, настораживает факт, что "Де Бирс" не известно месторождение, где добываются эти алмазы, но и этому можно найти объяснение. Либо в одной из стран, традиционно поставляющих алмазы на рынок, открыто и разрабатывается новое месторождение, но его держат в секрете, либо такое месторождение открыто в стране, ранее не входившей в число алмазодобывающих. Последнее более вероятно. Причём это государство скорее всего не относится к числу "цивилизованных". В любом случае следовало бы принять эту версию за одну из основных и работать по дипломатическим каналам.

– Возможно, ты прав, – согласился Манфред, – хотя лично я не уверен в реальности такой версии. Я думаю, что контрабанду алмазов осуществляет какая–то мощная международная преступная организация.

– Контрабанду – возможно, но добыча в любой стране находится под контролем государства, даже если разработку месторождения ведёт частная компания. Нет, Манфред, без участия официальных лиц, причём в самом верхнем эшелоне власти, в таком деле не обойтись. А это может означать лишь одно: все мы имеем дело с самой опасной формой преступной организации. Если она оперирует такими объёмами алмазов, то её финансовые возможности практически не ограничены. Прибавь к этому официальную власть, поддержку полиции и, наверняка, спецслужб, и что имеем?.. Монстра! Пожалуй, даже "Де Бирс" и её высоким покровителям эти парни не по зубам.

– Ты это серьёзно? – с беспокойством спросил Манфред. – Не сгущаешь ли краски?

– Думаю, что не сгущаю. Впрочем, не будем спорить. Пока мы знаем слишком мало, – ответил Алекс и, помолчав, спросил: – Что ещё известно твоему другу?

– Всё, что известно ему и его боссам, изложено в отчете. Впрочем, Фишер сказал мне, что камни отличного качества и среди них немало уникальных, цветных.

– Вот как? А откуда Фишеру это известно? Как он вообще вышел контрабандный товар?

– Я не знаю подробностей, но служба безопасности получила наводку от своего агента в Амстердаме о том, что один из тамошних ювелиров продаёт первоклассные бриллианты по явно заниженной цене. Человек Фишера под видом теневого дельца купил у него несколько камушков. Таким образом, они попали к экспертам.

– Значит, Фишер всё же имеет реальный след?

– Да, но эта ниточка очень тонка и может порваться в любой момент. Стоит только серьёзно прижать ювелира, как его наверняка уберут. К тому же Фишер уверен, что официальная проверка ничего не даст, так как его бухгалтерия, без сомнения, в полном порядке. Камни же проходят через сложную систему посредников и как–то легализуются. Единственное, что можно инкриминировать неизвестное происхождение камней, но этого явно недостаточно, чтобы заставить ювелира заговорить и сдать своих поставщиков.

– Пожалуй… – согласился Алекс.

– Но и это ещё не всё, – продолжил Манфред. – По агентурным сведениям, стало известно о том, что камни реализуются через вполне солидные ювелирные магазины в Европе и Америке, а их – сотни и сотни. Проверить все невозможно, да и результат такой проверки будет ничтожным… В общем, Фишеру известно лишь о том, что камни растекаются по миру из четырёх основных центров: Германии, Голландии, Швейцарии и Израиля. Вероятнее всего, именно там находятся главные перевалочные пункты контрабанды. Вот, пожалуй, и все, что мы имеем на данный момент.

– Не густо… – задумчиво заметил Алекс и, достав сигарету, закурил. Помолчав, он спросил: – И чего же хочет Фишер от нас? Что конкретно?

– Понимаешь, Алекс, хотя он и не говорил об этом напрямую, но мне кажется, что Фишер наводил о нас справки в Конторе, и ему известно о нашем участии в операции с "краской". То есть руководство Конторы дало определенные рекомендации. Поэтому Фишер рассчитывает на нас возможно больше, чем на всех прочих партнеров "Де Бирс". Главная цель известна: выйти на источник этих алмазов и на главарей организации, раскрыть всю сеть контрабанды и совместными усилиями заинтересованных сторон ликвидировать её. Но это – глобальная задача. Он прекрасно понимает, что она не по силам никому, если действовать в одиночку, поэтому предлагает нам взять на себя проработку следов в Голландии, Швейцарии и, разумеется, у нас в Германии. Служба безопасности "Де Бирс" будет координировать общие усилия и осуществлять обмен информацией между всеми участниками розыска.

– Хотят загребать жар чужими руками, – усмехнулся Алекс и тихо добавил: – Ну, это мы ещё посмотрим…

– Что?

– Нет, ничего. Это я так…

– Так мы беремся за дело или отказываемся? Нам нужно дать ответ как можно скорее.

Клёнов снова усмехнулся и посмотрел в зеркало заднего вида. Как член "триумвирата" их тайной организации, Джеки имела право голоса, но сейчас она молчала, другими словами, решила воздержаться от голосования до тех пор, пока Алекс окончательно не определит: стоит ли ввязываться в новую схватку с преступным монстром.

Благодарно улыбнувшись жене, Клёнов ответил Манфреду:

– Спешить не будем. Дело слишком серьёзное, чтобы решать второпях. Хотя, если говорить честно, очень хочется крепко прижать хвост этим гадам. Тем более что они представляют угрозу для нашего бизнеса, да и пора нашим людям пройти серьёзное боевое крещение. В общем, завтра вечером соберём совет, там и решим окончательно. Согласны?

– Ты прав: нужно всё обдумать, – сказал Манфред. – Но не забывай, что в случае успеха "Де Бирс" готова предоставить нам исключительно выгодные условия поставок. Об этом намекнул Фишер…

– Что ж, поживем – увидим… А что ты скажешь, Джеки? – спросил Алекс, снова посмотрев в зеркало.

– Я согласна: спешить не будем.

9.

Утренний клёв кончался. Солнце, набравшее силу, пробивалось даже через длинные козырьки "жокеек" двух мужчин, уютно расположившихся на берегу небольшого лесного озера. Оба были рыбаками опытными, на это указывало их снаряжение.

– Не пора ли, Кузьмич, собираться? – с довольным видом произнёс гот, что был заметно моложе, высокий и худощавый. Он сидел на корточках у самой кромки воды и только что опустил обратно в озеро садок с большими, граммов под пятьсот, словно налитыми, карасями.

– Пора–то пора, да не хочется, – отозвался его напарник, более плотный и кряжистый. На вид ему можно было дать лет шестьдесят пять. – И ветерок стих, Витек. Ещё бы полчасика, а?

– Дядь Саш, ну тогда сам будешь с Ольгой разговаривать, – хмыкнул молодой. – Никакие караси не спасут. Сказано вернуться в десять. – так и должно быть. Она в семье порядок завела, как в армии.

– А как тебя по–другому удержишь? – Кузьмич добродушно улыбнулся и начал собирать телескопичку. – Радуйся, что нашлась такая, которая загнала тебя под каблук. А то до самой старости бы куролесил. И детишек бы не нажил…

– Ещё неизвестно, кто у кого под каблуком, – рассуждающе произнёс Виктор. – В итоге–то всё равно по–моему получается. А насчёт этого озерка ты прав, – неожиданно переменил он щекотливую тему разговора. – Караси как на подбор!

– Эх, хариусов ты не ловил! – вздохнул дядя Саша. – Вот это рыбалка. Мы в экспедициях иногда только на рыбе и жили. А реки сибирские – не чета этим озёрам. Тянет меня до сих пор, Витёк, по планете пошататься, пенсия эта и спокойствие вот тут стоят, – он провел ребром ладони по горлу.

В это время метрах в шестистах от озерка, на узкой асфальтированной дороге в салоне "Нивы" разговаривали двое других мужчин. Были они ещё моложе Витька, лет тридцати. Жёсткие деловые лица, джинсовая одежда, городской вид контрастировали со старенькой потрепанной машиной.

– Как думаешь, скоро нашим рыбачкам надоест удочки забрасывать? – зевнув, спросил сидевший за рулем.

Вопрос этот он задал не первый раз. Сосед только крякнул, поднял лежащую на коленях "Мотороллу" и негромко, с придыхом проговорил в рацию:

– Третий, Третий, я – Первый. Доложи обстановку.

– Кажется, они начали собираться, – донеслось через легкий шорох эфира. – Да, сматывают удочки.

Пассажир "Нивы" улыбнулся, взглянул на водителя и добавил в микрофон:

– Работаем по третьему варианту. Возвращайся к повороту.

После этого он вызвал по рации Второго и сообщил о десятиминутной готовности.

– Да все давно готовы, – снова широко зевнул водитель. – Возимся с этим старикашкой, как с писаной торбой. Надо было разобраться с ним, когда лежал в больнице. Один укольчик – и привет!

–  Достал ты меня, друг Серёга, – сказал руководитель операции. – Будь моя воля, я бы дал тебе лицензию на убийство, как у Джеймса Бонда, и отправил в свободное плавание. Ты бы сразу все наши заказы за день выполнил, – он помолчал и добавил: – "Кенгурятник" проверил?

– Спецзаказ, – ухмыльнулся водитель. – Как бритвой режет. Или как ножом бульдозера. А ничего, что второго прихватим?

– Более правдоподобно будет.

Рация снова ожила.

– Первый, я Третий. Наблюдаю объект. Выходит к шоссейке метрах в трёхстах от вас.

– Второй, Четвёртый, доложить обстановку. Готовность тридцать секунд.

– Я Второй, всё чисто.

– Я Четвёртый, до горизонта машин нет.

– Четвёртый, возвращаешься самостоятельно, Третий, тебя подбираем. Ну, с Богом!

– Трогай, Серёга, – спокойно сказал пассажир водителю. – И смотри не облажайся!

Кузьмич заметил вывернувшую из–за небольшого поворота дороги "Ниву" метров за сто пятьдесят. Увидел её и Витёк.

– Я голосну? – предложил он. Машина, казалось бы, замедлила ход, но метрах в десяти от рыбаков её движок взревел, водитель крутнул руль вправо и словно подкосил голосовавших.

Руководитель операции вышел из резко затормозившей "Нивы", спокойно прошагал к пострадавшим и сел на корточки около Кузьмича. Тот был ещё жив, пытался что–то сказать, но кровь уже проступила в уголке рта. Убийца удовлетворённо хмыкнул и вернулся на своё сиденье.

– Поехали! Старикан больше получаса не протянет. Второй готов. А решеточка у тебя действительно острая, кровищи море. Мясник ты, Серёга!

10.

Заказав по телефону ужин, Алекс, Манфред и Джеки уселись в глубокие удобные кресла возле огромного во всю стену аквариума и продолжили разговор, начатый ещё в пути.

– Итак, что мы имеем? – задумчиво сказал Клёнов, прикуривая сигарету. – Объём контрабанды – до трёх миллионов каратов в год, то есть примерно шестьсот килограммов необработанных алмазов, неизвестное месторождение, камни переваливают через Германию, Голландию, Швейцарию, Израиль… Информации не густо… Из того, что нам известно, можно сделать некоторые выводы. Во–первых, как я уже говорил, такое дело может организовать и реализовать только в правительственных кругах и связи со спецслужбами, полицией, таможней. В противном случае такой объём камней переправить за границу просто нереально. Во–вторых, если добыча алмазов ведётся в промышленных масштабах и на неизвестном месторождении, то следует искать истоки в странах, имеющих собственную развитую отрасль или хотя бы потенциальную возможность для её развития без привлечения иностранных фирм.

– Ты исключаешь возможность такого участия? – с сомнением спросил Келер.

– Это маловероятно, иначе "Де Бирс" наверняка уже бы пронюхала об этом, – ответил Алекс и, задумчиво помолчав, озабоченно добавил: – У меня такое ощущение, что господин Фишер кое–что недоговаривает…

– Почему ты так считаешь? – насторожился Манфред.

– Не знаю. Просто мне кажется довольно странным, что корпорация, контролирующая едва ли не всю добычу алмазов в мире, не знает о столь крупном месторождении. Им, по крайней мере, должно быть известно расположение перспективных районов. Есть же геологические прогнозы, спутниковые топосъёмки, да и образцы алмазов хотя бы приблизительно должны указать на место происхождения. Тут явно что–то не так. Что за игру они затеяли?

– Я постараюсь выяснить это у Фишера, – нахмурившись, сказал Манфред.

– Можешь не тратить на это время. Он тебе ничего не скажет, – Клёнов усмехнулся. – Обойдёмся и без этого. "Де Бирс" пытается распутать клубок, потянув за ниточку – ювелира. Это бесперспективно, так как они увязнут в проверке сотен, если не тысяч, магазинов и мелких ювелирных мастерских. Это всё равно, что искать иголку в стоге сена…

– А что предлагаешь ты, Алекс? – с интересом спросила Женя, заметив в его глазах азартный блеск.

– Я думаю, что нам не следует идти по тому же пути, – ответил Клёнов с улыбкой. – Что нам ещё известно об этом деле? То, что камни очень высокого качества и среди них высок процент уникальных, окрашенных в очень редкие цвета: зелёный, фиолетовый и даже черный. Такие камни проследить куда проще, чем обычные – "чистой воды". Вряд ли мафия будет торговать ими в необработанном виде. Хорошо обработанный бриллиант, да ещё цветной, стоит намного дороже, в десятки, а тог и сотни раз, а психология любого преступника – сорвать максимально крупный куш, выжать из аферы всё возможное в кратчайшие сроки. Что из этого следует?

Он внимательно всматривался в лица собеседников, пытаясь понять, уловили ли они ход его мыслей. Но те молчали.

––      Мне кажется, если следовать этой логике, алмазная мафия не

ограничится лишь добычей и переправкой камней за рубеж, а развернёт и гранильный бизнес. А чтобы обработать три миллиона каратов нужны большие производственные мощности. Вряд ли они будут распылять их по десяткам мелких мастерских. Это дело очень хлопотное и опасное. Такое количество бесчестных ювелиров…

– Так ты полагаешь, что мафия имеет где–то собственную крупную ювелирную фирму? – догадалась Женя.

– Совершенно верно! – воскликнул Клёнов, довольный её сообразительностью. – Так легче контролировать всю цепочку и получим, максимальные прибыли.

– А как же амстердамский ювелир? – засомневался Манфред.

– Ювелир – лишь конечное звено, один из многих реализаторов, – ответил Алекс. – Он, как и прочие, может быть и не причастен к делам мафии. Я даже уверен в этом. Бриллианты попадают в магазины через фирмы–посредники или через перекупщиков, которые работают постоянно на рынке. Это – подставки – "однодневки". Они безусловно, в схеме, но найти их – ещё более бесперспективно.

– Значит, нам следует сконцентрироваться на поиске ювелирной фирмы? – задумчиво спросил Манфред, уже зная ответ на этот вопрос.– Если так, то она располагается в одной из четырёх известных нам стран.

– Точно. Именно оттуда бриллианты расползаются по миру.

– Но ведь таких фирм немало.

– Однако куда меньше, чем магазинов и мастерских. Кроме того, вряд ли мафия купила какую–то известную фирму, имеющую долгую историю и хорошую репутацию. Скорее всего, она создала новую фирму или приобрела малоизвестную легальную и расширила производство. Если предположить, что такая афера требует довольно много времени на подготовку, то искать следует среди фирм, созданных ими, или поменявших хозяев года три–четыре назад. Таким образом можно существенно сократить круг поисков.

– Ну, что ж, это уже кое–что, – скупо улыбнулся Манфред.

– Да, нужно искать такую фирму. Она должна иметь легальный статус и покупать часть алмазов у той же "Де Бирс", а это значит, что её мощности, по меньшей мере, вдвое должны превосходить необходимые для обработки легальных камней. Задача ясна?

– Конечно, – ответил Манфред. – Попытаемся её вычислить. Я возьму на себя Германию и Голландию.

– А я – Израиль, – подхватила Джеки.

– Что ж, мне остается Швейцария, – улыбнулся Алекс и посмотрел на часы. – Ого! Уже десять. Предлагаю поужинать и за работу…

11.

Тёмный провал подъезда больше походил на пещеру доисторического человека, чем на цивилизованное жилье homo sapiens, разукрасившего его стены изощренными в своей примитивности и непристойности образцами "наскальной живописи". Далекими от совершенства были и запахи.

Человек, вошедший в подъезд, быстро поднимался вверх по лестнице, ступая мягкой упругой походкой, почти бесшумной, как у зверя. И, как зверь, крадущийся в лесу, он с напряжением вслушивался в звуки, пытаясь обнаружить среди них несущие угрозу. Он знал, что опасность могла подстерегать его за каждым углом, и потому был предельно осторожен. Это не было неврозом обывателя, запуганного потоками крови и насилия, ежедневно льющимися с 1–го экрана телевизора и страниц газет. Его коренастая, крепко сбитая фигура с хорошо натренированными мускулами и та лёгкость, с которой он двигался, выдавали в нём незаурядную силу профессионального бойца.

Этот человек за свою жизнь повидал немало такого, от чего кровь стыла в жилах, и его ничто не могло испугать. Вся его работа, которой он отдал двадцать пять лет, была связана с постоянным риском и опасностью, но то, с чем он столкнулся за последнее время, выходило за рамки допустимого. Именно чрезвычайность ситуации, в которую попал он и его коллеги, требовала от него предельного напряжения и концентрации всех сил, чтобы просто остаться в живых и, по возможности, выйти победителем из неравной схватки с всесильным призраком, устроившим настоящую охоту за ним и его людьми.

На площадке четвёртого этажа человек остановился, внимательно осмотрелся и подошёл к одной из четырёх дверей. Он достал из кармана ключ, но не стал сразу же открывать замок, а осторожно присел на корточки и с минуту тщательно изучал узкую щель между порогом и дверью. Наконец в тусклом свете лампочки он обнаружил искомое: тонкий, едва заметный волосок, приклёенный к двери и порогу. Только убедившись в его целости, мужчина поднялся и открыл дверь.

Бесшумно проскользнув внутрь, он осторожно прошёл в единственную полупустую комнату квартиры, не зажигая света. Более чем скромная обстановка комнаты даже в темноте красноречиво говорила о длительном отсутствии заботливых хозяйских рук, да и пахло здесь не человеческим жильем, а пылью, лежащей повсюду.

Оглядевшись, мужчина подошёл к окну и чуть отодвинул край тяжёлых и плотных портьер. Окно выходило во двор, и из него хорошо просматривались подходы к подъезду. Минут пятнадцать мужчина внимательно всматривался в густеющие сумерки, застыв за портьерой в тревожном ожидании, но вдруг каменная маска лица растаяла, и губы дрогнули в подобии улыбки. По тротуару, засунув руки в карманы короткой куртки, неспешно шёл парень с зажженной сигаретой в зубах. У подъезда он сплюнул окурок и с такой же раскованной небрежностью скрылся за дверью. Именно его ждал мужчина, но не сдвинулся с места, продолжая наблюдать за происходящим во дворе. Только когда раздались три коротких звонка, он покинул свой пост и быстро прошел в прихожую.

Посмотрев в глазок, мужчина открыл дверь и впустил высокого крепкого блондина в джинсовом костюме. Они обменялись молча рукопожатием и так же молча вошли в комнату. Старший включил настольную лампу с абажуром и жестом пригласил гостя сесть в кресло, жалобно заскрипевшее под ним. С опаской заерзав, парень смущенно улыбнулся и сказал шутливо:

– Ну и старьё! Наверное, ещё со времен Лаврентия Палыча?

– Наверное… – рассеянно ответил старший, занятый своими раздумьями. Сев в соседнее кресло, он негромко спросил: – Слава, ты не заметил наружку?

– Нет, Андрей Николаевич, не заметил, – лицо парня стало серьёзным и немного обеспокоенным. – Думаете, "кукушка" под наблюдением?

– Всё может быть, Слава, всё может быть… – устало отозвался старший. – Я уже ничему не удивляюсь, хотя об этой квартире известно только мне… и руководству.

– Так вы всё же считаете, что наверху завелась "сука"?

– Я в этом абсолютно уверен, но у меня нет прямых улик, чтобы назвать гада. Да и сидит он слишком высоко, чтобы до него добраться… Нужны очень веские доказательства. Тут одних лишь косвенных улик, предположений и догадок недостаточно. Даже если плюнуть на все наши правила и субординацию и выйти на директора, то все наши наработки не произведут на него особого впечатления, а нам такая инициатива может стоить слишком дорого. Мы и так уже и заплатили очень высокую цену: сначала "несчастный случай" с Васей Кучеренко в Мирном, потом гибель Миронова в Смоленске, а вчера не вышел на связь Серёга Кузнецов…

– Кузнецов! – воскликнул Вячеслав и с надеждой в голосе предположил: – А может, товарищ полковник, он ещё даст о себе знать? Всякое бывает…

Андрей Николаевич угрюмо покачал головой и мрачно ответил:

– Нет, Слава, он уже не выйдет на связь. Сегодня я получил из Свердловска сводку… Там найден труп мужчины без документов, по приметам это Сергей. Два огнестрельных: в грудь и в голову. Добивали, сволочи!

Помолчав, полковник тихо продолжил:

– Как видишь, это не случайные совпадения. У ребят были отличные легенды, мы их внедряли в группировки длительное время, даже пошли на то, чтобы они "проявили" себя, стали своими сред этих подонков, и вот… Их не могли вычислить без наводки из нашей "конторы". А это значит, что мы ухватились за нужную ниточку и, потянув за неё, подобрались слишком близко к боссам. Вот они и занервничали, закопошились, гады…

– Плохи наши дела?

– Хуже некуда. Если бы мы имели дело только с группировками, то рано или поздно раскрутили бы это дело до конца. Но когда против тебя играют "свои"… В общем, Слава, у нас есть только два пути: либо сдаться и спустить всё на тормозах, либо идти напролом, пусть даже всех нас уничтожат…

– Да уж, выбор…

– С одной стороны, я не могу допустить новых жертв, а с другой – не могу оставить ребят неотомщёнными. Они честно исполнял свой долг и были преданы, преданы сволочью, облечённой властью и носящей генеральские погоны. Если не раздавить эту мразь, она и дальше будет гадить, будет грабить и убивать, но чужими руками, а прекрасные парни будут гнить в земле, и смерти их с нут бессмысленны… Я и все наши решили идти до конца, но мы связаны по рукам и ногам. За каждым из ребят прикреплены опекуны и ведут их очень плотно и профессионально. Я сам сегодня два часа таскал "хвост" за собой, пока не оторвался в метро.

– И кто же это? – поинтересовался Вячеслав. – Внутренняя безопасность?

– Нет, это не "чистильщики". Это – спецгруппа, подчинённая только одному человеку, и её нет в штате Службы, – ответил полковник. – Кое–кого удалось опознать. И знаешь, что интересно? Этих людей нет среди живых.

– То есть?.. – удивленно вскинул брови Вячеслав.

– Они якобы погибли несколько лет назад. Правда, мы смогли идентифицировать личности и проверить биографии лишь двоих, но в группе людей не меньше, чем в нашем отделе. Уверен, что там собраны профессионалы: бывшие сотрудники Службы, спецназовцы ГРУ, таможня и менты… Впрочем, речь сейчас не о них… Слава, я вызвал тебя потому, что ты – мой последний резерв. До сих пор ты был вне игры и, надеюсь, пока не "засвечен".

– Я чист, Андрей Николаевич. В этом можете быть уверены. Если бы что–то было не так, я бы давно почувствовал. Всё же три года прошло, как я "ушёл" из Службы, а о моём задании знаем только мы с вами.

– Ну, дай–то Бог… Так вот, дело приняло самый худший оборот, и нам ничего другого не остается, как идти ва–банк. Поэтому тебе придётся заняться вот этой персоной, – полковник достал из кармана фотографию и два пухлых конверта. Протянув собеседнику фото, он горько усмехнулся, заметив на лице Вячеслава изумление.

– Да–да, это – заместитель директора. Именно его я подозреваю в причастности к этому делу. Сам понимаешь, никому из ребят я не могу поручить такое. Они все на виду у этой мрази и не смогут должным образом работать…

– Да, я понимаю… – Вячеслав потянулся за сигаретами. – Что я должен сделать?

– Вот здесь, – полковник протянул ему один из конвертов, – все мои…теоретические выкладки. Изучи… Улики, конечно же, косвенные, но их немало, хватило бы, чтобы запустить его в серьёзную проработку. Но для этого нужна санкция директора, а запросить её – значит угробить всё дело и подставить под удар всех нас. Эти сволочи церемониться не будут… Поэтому работаем нелегально, на свой страх и риск. На прикрытие рассчитывать не приходится. Задача архисложная. Справишься?

– Постараюсь… – ответил Вячеслав, пряча фото и конверт в карман куртки.

– Я на тебя очень надеюсь… Прежде всего нужно выявить его связи с основными фигурантами дела и зафиксировать их документально. Нам нужны доказательства. Во–вторых, выяснить его роль во всей этой схеме. В–третьих, попытаться проследить каналы утечки камней и выйти на их источник. В общем, сверхзадачу ты знаешь, так что действуй по обстоятельствам. Только прошу тебя: будь предельно осторожным и не лезь на рожон. Ты не имеешь права на провал. Ты должен уцелеть во что бы то ни стало.

– Бог не выдаст, свинья не съест, – усмехнулся Вячеслав. – Не беспокойтесь, Андрей Николаевич, сделаю всё, что смогу. Я – везучий.

– Да, везение нам очень нужно, – сказал полковник с грустной улыбкой. – У меня к тебе ещё одна просьба.

– Какая?

– Я не знаю, чем всё это закончится, поэтому сделал копию всех материалов по делу. В этом конверте дискета, – сказал полковник, протягивая второй конверт, – и инструкция, как следует поступить в случае чего. Спрячь понадёжнее и постарайся сделать так, чтобы дело не умерло вместе с нами.

– Ну что вы, Андрей Николаевич, нам с вами умирать рановато, – Вячеслав попытался беззаботно улыбнуться, но улыбка получилась довольно натянутой.

– Да, рановато… Но все мы – смертны, а подстраховаться не мешает никогда, – хмуро заметил полковник и взглянул на часы. – Пожалуй, пора прощаться. Связь будем держать как обычно. В отдел не звони, прослушивают, домой тоже… Встречаться мы больше не будем, разве что в самом крайнем случае. Лучше не иметь личных контактов, так надёжнее… И вот ещё что, Слава, возьми себе эту "пушку", – он достал из–за пояса пистолет и положил его на стол. – Ствол абсолютно чистый, пригодится. Надеюсь, ты помнишь, где находятся тайники?

– Да, помню, – ответил Вячеслав. – Спасибо.

– Не за что. Ну, пожалуй, всё, – сказал полковник и встал с кресла.

Вслед за ним поднялся и Вячеслав. Взглянув в глаза друг другу, они молча попрощались, крепко стиснув ладони в рукопожатии.

Полковник Великанов (а это был именно он, московский "крёстный" Марьина, руководитель одного из отделов центрального аппарата ФСБ) неплохо играл в шахматы. Если бы можно было перевести на их язык сложившуюся ситуацию, то получилось бы, что "белые" в трудно складывающейся партии понесли серьёзные потери, больше того, их ферзь за спиной своего войска подыгрывал противнику. При таком раскладе у Великанова не было никаких шансов на победу. "Чёрный" король словно издевался над ним, ухмыляясь в злобной, жестокой гримасе, чувствуя себя неуязвимым в окружении своих вассалов, а у него не было сил, чтобы пробиться сквозь армаду врагов и нанести смертельный удар.

“Если бы я мог ввести в игру хотя бы одного "ферзя", то у меня бы появился шанс… – подумал Великанов. – Слава – хороший парень и отличный профессионал, но он – не "ферзь". Здесь нужна фигура повесомее и способная играть вне рамок правил…".

И вдруг его осенила идея, настолько дерзкая и незаурядная, что он сам усомнился в реальности её воплощения. Но это была не чисто фантастическая комбинация! Чем дольше он думал над ней, тем больше склонялся к выводу, что в его положении не стоит пренебрегать даже самыми невероятными возможностями.

“Нужно срочно связаться с Марьиным и осторожно прощупать его относительно… Александра. Наверняка у них есть какой–то канал связи, – решил полковник. – Если я не ошибаюсь, то моя информация должна дойти до адресата и заинтересовать его. Ну, а потом– будет видно… Да, на том и порешу: завтра же навещу Максима и заброшу ему пробный шар. Возможно, это сработает, а возможно и сам Марьин мне будет кое в чем полезен… Ладно, пора убираться отсюда".

Встав с кресла, Великанов подошел к окну и ещё раз внимательно прочесал взглядом всё пространство перед домом и соседние дома. Не заметив ничего подозрительного, он вышел в прихожую и с минуту прислушивался к звукам на лестничной клетке. Только убедившись, что за дверью никого нет, он открыл замок и бесшумно выскользнул наружу. Ещё минуту заняла установка "контрольки", и полковник тихо спустился вниз, растворившись в темноте плохо освещённого двора.

12

Накатанный грейдер змеёй петлял по дну "ущелья", прорубленного в чаще леса, обходя болота и стараясь взобраться повыше на сухие покатые холмы. По дороге, поднимая пыль и урча мотором, неспешно катил "УАЗик", в котором сидели двое в камуфляжной форме. Их лица, покрытые потом и пылью, разморённые удушливой жарой и искусанные комарами, выглядели усталыми и раздражёнными. Оба курили, скользя равнодушными взглядами по обочинам, к которым тёмной стеной подступал лес. Местами кроны деревьев смыкались над дорогой, и тогда казалось, что они едут по сумрачному тоннелю, таящему в своих зелёных сводах неясную угрозу.

Впрочем, ни водитель, ни его напарник, сидящий справа и закинувший ноги на панель "торпеды", не верили в реальность какой–либо опасности для себя на дальних подступах к Полигону. Они знали маршрут наизусть и могли бы вести машину вслепую по этой единственной грунтовке, охватывающей излучину реки огромной дугой и до тошноты надоевшей им за два года службы на "точке". Да и кто в самом деле мог угрожать безопасности объекта в этом медвежьем углу, затерянном в тайге за сотни километров от городов и нормальных дорог, где до самой близкой деревушки, лежащей в каких–то сорока километрах, можно было добраться только по реке или вертолётом! Местные охотники и рыбаки изредка забредали сюда, но особых проблем с ними не было, так как народ всегда с пониманием относился к "служивым", исполняющим свой воинский долг.

Патруль возвращался на Полигон, передав дежурство в условленном месте своим сменщикам, и оба охранника с нетерпением и блаженным томлением думали о прохладном душе и сытном обеде, которые ждали их по прибытии. До КПП оставалось километра три, когда над их головами, перекрывая урчание машины, пронёсся вертолет. Он летел на малой высоте над самыми верхушками деревьев, раскачивая их напором воздуха, словно внезапный смерч. Оба патрульных машинально задрали головы и следили за полетом МИ–8, пока тот не скрылся.

– Часы можно проверять, – сказал водитель с усмешкой и взглянул на запястье, чтобы удостовериться в своем утверждении. – Ровно 16–00! Как я и говорил.

– И что из того? – недовольно проворчал напарник. – Нам на нём не лететь.

– Надоело?

– Обрыдло! Совсем тут одичаем без баб, без цивилизации. Вернёмся на "Большую землю" – на столбы будем кидаться.

– А ёлки тебе не подойдут? – ощерился водитель. – В них и дупла попадаются, долбить не придется. Ха–ха–ха!

– Очень смешно, – угрюмо ответил напарник. – Нет, Муха, если уж я выберусь отсюда нормальным мужиком, а не "голубым", то первым делом завалюсь в бордель.

– А потом? – с иронией спросил водитель.

– Потом, если деньги останутся, махну к морю. В Грецию или в Турцию, – мечтательно ответил его собеседник. – Всё равно куда, лишь бы были тёплое море, бабы и сервис. Надоело комаров кормить да медведей пугать.

– Понятно… Значит, спустишь денежки, а потом что? Опять завербуешься?

– А я куплю классную тачку, а на остальное с годик погуляю. Может, тоже к морю поеду.

Словно исчерпав тему, оба ненадолго замолчали, безучастно глядя на вывороченные пни по краям грейдера. Вскоре лес расступился, и машина выехала на большой пустырь, истерзанный вдоль и поперёк колёсами и гусеницами. "УАЗ" запрыгал на ухабах, и водитель сбросил скорость, осторожно выбираясь из хаоса ям и ухабов к укатанной дороге, проходящей вдоль "колючки". За оградой среди небольшой деревьев показался "Блок С", накрытый маскировочной сетью, и водитель снова оживился.

– Сколько торчу здесь, а всё не могу понять: что за хреновину они строят?

– А тебе–то зачем знать? Бабки платят хорошие. Чего ещё надо? Меньше будешь знать – дольше проживешь, – желчно заметил напарник.

– Да я так… Интересно всё же. Два года роют, роют, поди под землёй целый город. Ты видел, сколько земли в отвале?

– Видел. Ну и что? Это не нашего ума дело.

– Я слышал – это шахты для ракет строят.

– Может, и для ракет, а может, и нет. Ты хоть знаешь, сколько бетона для этого надо? А я что–то не видел, чтобы на площадке сгружали много цемента. И вообще, Муха, отвянь. Эти разговоры до добра не доведут.

– А что такого? Нас всё равно никто не слышит. Подумаешь, секретность! Да если кому надо, тем же американцам, то они и так узнают всё. Со спутников, говорят, даже номер на машине можно прочитать.

– Ты что, дурак? – со злостью спросил напарник. – Зенки–то протри! Думаешь, это просто военный объект?

– А что же? – удивился водитель.

– Ну, тундра, ты даешь!.. Здесь же нет ни одного стройбатовца. Все "негры", что под них косят, как и мы, – контрактники. А особистов зачем столько? Да и что это за особисты такие? Не поймёшь то ли братва, то ли и в самом деле "чекисты". Все следят за всеми, никто друг другу не доверяет. А ты болтаешь тут всякое.

– Да я об этом только с тобой, Пашка, – с беспокойством взглянув на напарника, сказал водитель. – Думаешь, здесь что–то нечисто?

– Нечисто! – с сарказмом воскликнул Павел. – Да тут смердит вовсю. Я не знаю в чём дело, но" точка " эта гнилая. Вот закончится контракт, и рвану отсюда когти, только меня и видели. И тебе советую не высовываться и помалкивать в тряпочку.

Машина подкатила к КПП и остановилась у шлагбаума.

– Всё, Муха, поговорили, – хмуро сказал Павел. – Если хочешь выжить и вернуться домой с бабками – не будь дураком. Понял?

– Понял, – растерянно ответил водитель и нажал на педаль акселератора, направляя машину под открывающийся шлагбаум.

Если бы разговор двух друзей слышала сорока, наблюдающая за излучиной реки с высоты птичьего полета, она вряд ли что поняла. Её просто пугали странные сооружения "царя природы" – двуногого существа, не ведающего её законов и наводящего страх на все живое своей бессмысленной жестокостью и алчностью.

Сорока стала быстро снижаться, держа курс прямо к оврагу, выходящему к реке. Вот под ней пронесся внизу забор из колючей проволоки, несколько рядов вагончиков и сборных домиков, потом снова забор с вышкой, на которой стоял скучающий человек в камуфляже. Он облокотился на перила и меланхолично глазел ни снующие меж пяти больших ангаров самосвалы с рудой. Тяжёлые машины исчезали в чреве большого модульного здания у реки и появлялись из него уже порожними. На пути сороки к свалке, где она рассчитывала поживиться чем–то вкусненьким, возвышалось циклопическое сооружение из металлоконструкций со стоящими у её подножия огромными многоосными тягачами и трейлерами. Это сооружение напоминало стартовую площадку космодрома, только куда скромнее по размерам. Переплетение ферм и балок было окутано пылью и откуда–то из глубин, находящихся под этим странным сооружением, доносился мощный гул пламени, рвущегося из сопла. Огонь сокрушал на своем пути к недрам каменисто–глиняную породу, отчего сходство со стартовой площадкой ракеты было еще более поразительным.

В пятидесяти метрах от реки стояло длинное здание с плоской крышей. Оно появилось здесь лишь два года назад, практически одновременно со всеми другими строениями и сооружениями, расположенными на обширном участке некогда нетронутого леса. Здание это, выстроенное из металлоконструкций и панелей "сэндвич", было выкрашено зелёной краской с камуфляжными пятнами и разводами, делающими его практически незаметным со стороны реки. Сверху его накрывала огромная маскировочная сеть, скрывающая "Блок А " от посторонних глаз с воздуха. Немного дальше в глубь лесного массива на расстоянии двухсот–трёхсот метров друг от друг от друга располагались ещё пять таких же зданий, но втрое короче. Как и "Блок А ", они были тщательно замаскированы, хотя такие меры и не могли обмануть специалистов разведки. Маскировка была рассчитана на внешний эффект, на любопытствующих граждан из числа охотников и собирателей грибов и ягод, случайно или умышленно оказавшихся поблизости от секретного объекта, строительство которого вела некая воинская часть, состоянии из одних контрактников.

Впрочем, никто не мог приблизиться к строительной площадке за колючей проволокой на достаточно близкое расстояние, чтобы разглядеть, что–либо в подробностях. Окрестности контролировались вооруженными патрулями с собаками, которые регулярно объезжали прилежащую к объекту территорию на "УАЗиках", для чего в тайге были специально проложены грунтовые дороги.

Как и всякий военный объект, эта строительная площадка, именуемая в соответствующих документах "Полигоном №…", была огорожена по периметру забором из колючей проволоки с пропущенным через неё током высокого напряжения. Внешний контур имел двойное ограждение, но и сама площадка разделялась колючкой на зоны, попасть в которые можно было только через КПП, имея соответствующий допуск.

Самую большую площадь занимала "Рабочая зона", на которой и располагались блоки А, В, С, Д, Е и F и установка скоростной турбопроходки "Крот", так похожая на космический старт. Зона тщательно охранялась и контролировалась с наблюдательных вышек, на которых, помимо часовых с автоматами, размещалась и аппаратура слежения, включая автоматизированные приборы ночного видения.

Рабочая зона находилась непосредственно в излучине реки и имела размеры 2 на 3 километра. К ней примыкали грузовая площадка с кранами возле понтонного причала и двумя модульными складами, а также мощная передвижная дизель–электростанция и хранилище топлива. Рядом с одним из складов размещалась вертолётная площадка, а за ней – городок "военных строителей", состоявший из двух десятков вагончиков и двух щитовых домов. Здесь же, прямо в лесу, находился и парк автотехники и тракторов.

С другой стороны грузовой площадки, у реки, размещался ещё один городок, очень похожий на первый, только техника здесь стояла отнюдь не мирная: пять БТР–80 и пять БМД, да ещё вездеходы с крупнокалиберными пулемётами, военные грузовики "Урал" и даже два самоходных зенитных комплекса "Тунгуска". В общем, непосвященный, глядя со стороны (если бы такая возможность ему представилась), не смог бы понять ни предназначения Полигона, ни чем заняты люди в военной камуфляжном форме.

Об этом даже в Министерстве обороны имели представление всего три человека, но они скорее бы умерли под пытками, чем раскрыли тайну. Охранники Полигона не знали, что на самом деле происходит в "Рабочей зоне", и чем там заняты "военные строители", общаться с которыми было категорически запрещено. Да это и невозможно было сделать, благодаря тщательно продуманной системе контроля и безопасности. "Секьюрити" находились везде и повсюду.

Внутренняя жизнь этого секретного объекта тоже была довольно странной и подчинялась своим неписаным законам, а отнюдь не уставам. Общение с внешним миром было запрещено. Дисциплина среди контингента поддерживалась жестко, а порой и жестоко. Здесь не было ни одного двадцатилетнего юнца, не было и дедовщины, но у командования хватало других проблем, разрешение которых порой требовало самых крутых мер, и оно их применяло без всякого сожаления и терзаний совести.

13.

Бессонная ночь, проведённая в напряжённой работе за компьютером, давала о себе знать. Клёнов потёр пальцами покрасневшие и слезящиеся глаза, с сожалением взглянул на почти пустую кофеварку и, включив принтер, с шумом выдохнул. Он только что закончил обработку полученной информации. Уставший мозг требовал хотя бы кратковременного отдыха, чтобы переключиться на её анализ.

Алекс встал со стула, потянулся и глубоко прогнулся назад, чтобы размять затёкшую спину. После нескольких энергичных движений неприятное покалывание в пояснице исчезло, и он подошел к Манфреду, всё еще упорно стучащему пальцами по кнопкам клавиатуры.

– Ну, есть что–нибудь интересное? – тихо спросил он друга, покосившись на спящую на диване жену. Та, как ребенок, свернулась "калачиком", подложив под щеку ладошку.

– Есть, – так же тихо ответил Манфред. – Скоро закончу.

Кивнув головой, Алекс отошёл к окну. Уже было светло, по автобану широкой серой полосой разрезавшему зелёные лужайки с картинными домиками, катили потоки автомобилей. Близилось начало рабочего дня, и к огромной новостройке рядом с уже вознёсшимся вверх офисом их фирмы, всё чаще и чаще подкатывали машины и исчезали в тоннеле, ведущем в подземные гаражи. На стройплощадке же работа не прерывалась ни на минуту. Пять высоченных кранов, словно гигантские журавли, обступили со всех сторон фантастическое нагромождение из стекла, бетона и стали, в котором пока ещё с трудом угадывались контуры красивейшего офисного комплекса и которому суждено было в ближайшем будущем стать настоящим украшением города.

Всё это практически было возведено за год – тот год, который оказался в их распоряжении после операции с "краской". Клёнов и его команда экспроприировали тогда у мафии и мусульманских фанатиков, готовящих миру атомный апокалипсис, миллиарды долларов.

Впрочем, чтобы запустить столь гигантские суммы в оборот и заставить их работать на благо людей, пришлось приложить воистину титанические усилия. Наняв целую армию агентов и лучшие частные сыскные агентства, экспертно–консультационные фирмы и фирмы, специализирующиеся по подбору персонала, Алекс неутомимо искал для планируемой огромной международной Корпорации наиболее выдающихся организаторов и лучших исполнителей в тех областях бизнеса, науки и техники, которые интересовали его прежде всего. Он заставлял их поверить ему, сразу же ставил перед ними весьма смелые и интересные задачи, предоставляя при этом почти полную свободу действий и необходимые ресурсы. И люди с лихвой оправдывали такое доверие. Конкуренты находились в растерянности и смятении, когда "тёмные лошадки" Алекса неожиданно врывались на рынок, обходя их на голову.

В общем, бизнес процветал. Но троим его руководителям – Алексу Клёнову, Манфреду Келеру и Жене, – которые много и напряженно работали, руководя стратегическим развитием Корпорации, приходилось не меньше сил и времени тратить на создание тайной организации, призванной противостоять международной преступности. Эта организация, о создании которой давно мечтал Клёнов, использовала официальный бизнес в качестве надежной "крыши", пока она была немногочисленной и насчитывала в своих рядах не более двух сотен человек, но была прекрасно организованной и оснащённой и имела своих людей почти во всех странах. В ближайшей перспективе "Немезида" должна была стать грозным карающим мечом истинного правосудия: независимого, бесстрастно, неподкупного и сурового. Её руководители не форсировали расширение организации. Они с особой тщательностью подбирали и проверяли кандидатов и, только полностью убедившись в их морально – этических качествах, приступали к осторожной вербовке.

Пока организация не предпринимала каких–либо крупных акций против преступных групп, коих всегда в избытке в любой стране мира, занимаясь в основном сбором информации и небольшими конкретными акциями. Алекс и Манфред считали, что для активных и масштабных действий ещё не пришло время, а потому продолжали всестороннюю подготовку людей, создав несколько учебно–тренировочных центров. С членами "Немезиды" занимались опытные инструкторы, многие из которых пришли из спецслужб. Члены организации – в повседневной жизни обычные граждане своих стран знали лишь руководителя группы и товарищей, входящих в эту группу. В свою очередь руководители низшего звена знали лишь своего непосредственного начальника. Такая система, в основном заимствованная у "Коза ностры", но в значительной степени усовершенствованная, должна была обеспечить выживаемость организации в любых условиях. И Алекс, и Манфред, и Женя понимали степень риска и ответственности, когда создавали "Немезиду", и этого же понимания требовали от новых рекрутов. Впрочем, члены организации пришли в неё осознанно, выстрадав такое решение через собственные судьбы. Они были абсолютно верны делу, объединившему их – таких разных и непохожих, говорящих на разных языках и верящих в разных богов – в мощную и грозную силу.

Закурив сигарету, Клёнов несколько минут наблюдал за просыпающейся жизнью города, стараясь не думать ни о чем конкретно, и этого было достаточно, чтобы его мозг смог переключиться на сложную работу. Однако Манфред все еще копался в недрах электронной памяти, и Алекс занялся кофеваркой. Спустя четверть часа по кабинету разлился аромат крепкого кофе, сваренного по рецепту, с пряностями, и Кленов с улыбкой заметил, как заворочалась на диване Джеки. Она открыла глаза, когда Алекс разлил по часкам густой кофе и поставил рядышком бутылку французского коньяка.

Через пару минут все трое сидели за столом и с наслаждением пили кофе, просматривая листы с распечаткой подробных данных фирмы, отобранные среди многих других по заданным признакам.

– Нет, нет, это не то… – ворчливо бормотал Алекс, наморщив лоб. – Калибр мелковат… Нет, эта не подходит… эта тоже… Манфред, дай–ка твою выборку по Германии.

Келер молча, протянул ему несколько листов и выжидательно уставился на друга. Алекс внимательно прочел информацию, изредка скептически хмыкая и делая пометки маркером, а затем снова вернулся к началу. Что–то встревожило его, но он никак не мог, откуда появилось ощущение настороженности и легкого возбуждения. Только на третий раз его взгляд остановился на названии одной из фирм, причем произошло это совершенно непредумышленно, словно что–то в подсознании слабо шевельнулось и пыталась подать ему какой–то сигнал.

– "Гольден Розен Трейд"… Где–то я уже встречал это название, – задумчиво проговорил он и напряг свою память. – Голову на отсечение отдам – оно мне знакомо…

– Kак ты сказал? "Голден Розен"?.. – озабоченно переспросил Алекс. –Кажется, название мне тоже знакомо…

– А что тебя насторожило, Алекс? – недоуменно спросил Манфред .– Вроде бы эта фирма не лучший кандидат в наши "клиенты".

– Не скажи… Что–то с ней связано. – Клёнов положил лист на и подчеркнул маркером наиболее существенные детали. – Посмотри–ка: она создана в 95–м году, имеет филиалы в Швейцарии, Бельгии и Великобритании и свою небольшую сеть ювелирных магазинов в этих же странах. Фирма выросла на базе небольшой мастерской, которой владел некто господин Беркович, в результате преобразования в общество закрытого типа. Надо полагать, новые партнёры вложили в дело солидные средства, если за три года фирма вышла в разряд средних.

– Вот именно, она – "середнячок", – скептически заметил Манфред. – Взгляни–ка на её оборот. Разве она в состоянии переварить, три миллиона каратов?

– Ну, официальные данные ещё ничего не значат, – возразил Алекс. – Не будут же они указывать в отчётах истинные объёмы

– Постойте–ка, мальчики, я, кажется, вспомнила, где встречав название этой фирмы, – вдруг воскликнула Джеки, едва справляясь с волнением. – Помнишь, Алекс, при покупке "Микрон индастриум" мы с тобой просматривали контракты? Ты тогда ещё заметил, что не ошибся в выборе, и фирма эта очень перспективная, динамично развивающаяся и ей не хватает лишь новых смелых идей, чтобы стать лидером в своем секторе рынка…

– Да–да, что–то такое припоминаю… Но при чём здесь "Голден Розен"? – немного растерянно сказал Клёнов.

– Ну как же?! Ты же сам удивился: какой прекрасный контракт "Микрон" удалось заключить на поставку шлифовальных станков? Неужели не помнишь? Так вот, этот контракт был заключен именно с "Голден Розен", – напомнила ему Джеки.

– И ведь точно! – воскликнул Алекс радостно. – Молодец, Женечка! Ну и память у тебя!.. Теперь и я вспомнил, что "Микрон" продал "Голден Розен" крупную партию оборудования для огранки камней. Я тогда ещё подумал, что следует держать эту фирму в поле зрения как одного из конкурентов нашей "Диамонд групп"… Haдо бы поднять контракт и посмотреть, чего и сколько они приобрели.

– Я этим займусь, – вызвалась Женя, окрыленная похвалой мужа,

– Да–да, займись обязательно. А ты, Манфред, попробуй узнать через Фишера объём поставок алмазов этой фирме. Наверняка, "Де Бирс" имеет с ней контракт.

– Хорошо, сделаю. А как быть с остальными?

– Весь список нужно проверить, но в первую очередь – "Голден Розен", – ответил Алекс уверенно. Допив коньяк, он взглянул на часы и сказал: – Пожалуй, успеем позавтракать до начала совета директоров. Ну а вечером обсудим перспективы дела.

Рабочий день прошёл, как обычно напряженно и был насыщен совещаниями, встречами и переговорами. Отлично отлаженный механизм управления Корпорацией работал чётко и слаженно, не требуя вмешательства президента, но неугомонный и деятельный характер Клёнова не позволял ему беззаботно почивать на лаврах. Он всегда старался вникать в самые сложные проблемы и принимать ответственность на себя, когда того требовали обстоятельства, не перекладывая это тяжёлое бремя на плечи своих менеджеров и директоров.

Время близилось к обеду, когда на столе Алекса вспыхнул красный глазок селекторной связи. Нажав на клавишу, он услышал примни голос Герды Винкель – симпатичной и обаятельной блондинки, хозяйки приёмной и его преданной помощницы, тайно влюблённой в своего шефа:

– Господин президент, к вам господин Хаммер, – доложила секретарша.

Услышав это имя, Алекс прервал свою работу и отодвинул папку документами на край стола: – Спасибо, Герда. Пусть войдет.

Артур Хаммер – финансовый директор Корпорации и, как шутливо его звали в руководстве – "наш Сорос", – был одним из самых ценных приобретений Клёнова. Получивший блестящее образование в двух престижнейших университетах мира, он начал головокружительную карьеру финансиста, очень смело и рискованно играя на франкфуртской фондовой бирже. Его удачливость, основанная на выверенном трезвом расчёте и фантастическом чутье, сулила ему и впрямь стать вторым Соросом. Начав с довольно скромного капитала, он очень скоро сделал солидное состояние и продолжал его приумножать, пока фортуна неожиданно резко не повернулась к нему спиной.

Алекс заинтересовался этим тридцатилетним финансистом по газетным публикациям, а затем стал наводить справки и отыскивал к нему подходы, чтобы привлечь в свою команду. Однако, как часто бывает помог случай – тот самый скандал с банкротством Хаммера. Он стремительно разрастался, и Кленов решил, что пора вмешаться встретился с Артуром, и вскоре после их разговора скандал стал утихать. Никто не знал, каким образом Хаммеру удалось расплатиться с долгами и снова стать ведущим игроком на бирже. Ходили упорные слухи, что его вытащил какой–то сильный покровитель, на которого и стал работать Артур. Сделка с Хаммером обошлась Клёнову в несколько миллионов долларов, но он рискнул доверить ему намного большую сумму и не ошибся. Артур за считанные месяцы утроил эти 200 миллионов. Спустя полгода он переехал из Франкфурта в Мюнхен и стал финансовым директором Корпорации, хотя и сохранил свою брокерскую контору.

Клёнов не ждал от Хаммера какой–то особой благодарности, но их отношения были довольно тёплыми и доверительными. Их трудно было назвать друзьями, скорее хорошим партнёрами, однако Алекс не сомневался в порядочности и надёжности финансового директора.

Предложив гостю его любимый сухой мартини, Алекс спросил:

– Я полагаю, ты пришёл по поводу твоего проекта?

– Да, Алекс. Я бы хотел знать твоё решение.

– Ну что ж, проект, безусловно, хорош. Я бы даже сказал – идеален. Снимаю шляпу, Артур, – с улыбкой ответил Клёнов. Заменив на лице Хаммера лёгкое самодовольство, он продолжил более сухо: – Но это лишь проект. Всё будет зависеть от его реализации. Мы не можем позволить себе неудачи, поэтому подготовь операцию самым тщательным образом. Я думаю, что следует провести сначала отвлекающую атаку на "Спейс индастриз", чтобы дезориентировать наших противников, а затем сбросить их акции и нанести молниеносный массированный удар по основной цели.

– Согласен, но это потребует дополнительных капиталов в размере порядка семидесяти–восьмидесяти миллионов. Только в этом случае мы сможем расшатать их позиции и сыграть на понижении.

– Я выделяю для этих целей сто миллионов, но всё нужно сделать наверняка и крайне аккуратно, – сказал Алекс. – Этого достаточно?

– Более чем! – с энтузиазмом ответил Хаммер. – Я подготовлю план дополнительных мероприятий и представлю его через три дня. Через месяц удача будет у нас в кармане, – Артур широко улыбнулся, блеснув двумя рядами белых ровных зубов, и, удовлетворенно хмыкнув, встал с кресла.

– Да, Артур, есть ещё одно дело, – остановил его Алекс. – Cкажем, у нас появится солидный приток драгоценных камней. Как лучше их использовать? Чтобы ты сделал? Подготовишь свои соображения – перешли их мне. Мне будет интересен ход твоих мыслей.

–  Насколько крупный?

–  Очень крупный. Порядка несколько миллионов карат.

Клёнов хотел проводить гостя до двери, но на столе залился трелью телефон, и он поспешил к нему, кивком попрощавшись с Хаммером. Звонила жена:

– Алекс, я нашла тот контракт, – сообщила она чуть взволнованно. – Похоже, твоё чутье опять не обмануло. "Голден Розен" закупила оборудование явно не по своему размеру.

– Прекрасно, Джеки! Это уже теплее, – ответил Алекс с довольной улыбкой. – Дорогая, свяжись с техническим директором "Микрон индастриз" и попроси его сделать экспертную оценку технической мощности оборудования по спецификации.

– Я уже сделала это.

– Вот как? Ну, ты у меня умница!

– Стараюсь… – с улыбкой ответила Женя и уже серьёзно продолжила: –Так вот, как сказал Шнайдер, мощности закупленного оборудования позволяют обработать от двух до четырёх миллионов каратов в год в зависимости от средневзвешенной сортности алмазов. Это, по существу, автоматизированный комплекс, включающий в себя полностью компьютеризированный входной контроль и сортировку сырья с одновременным вариационным подбором программ огранки, собственно гранильный цех со станками распиловки, шлифовки и полировки и выходной контроль. То есть комплекс позволяет резко повысить производительность обработки камней и свести до минимума потери карат от обработки и себестоимость обработки. Там могут работать лишь бригада –другая в смену. Для солидного производства нам необходимо наладить комплекс станков и десятка два опытных мастеров–ювелиров, прошедших соответствующее обучение на фирме. Ювелиры лишь выбирают на компьютере тот или иной вариант обработки конкретного камня, предложенный программой, а дальше все операции производятся автоматически… Общая стоимость контракта, включая инженерные работы по спецпроекту, поставке оборудования, шефмонтаж и обучение персонала, составляет семнадцать миллионов пятьсот семьдесят тысяч марок… Ну, как?..

– Замечательно! А ты узнала, где расположена эта фабрика?

– Под Ахеном.

– Удобное место. И Бельгия, и Голландия совсем рядом, и до Франции и Люксембурга рукой подать. Выходит, камушки они обрабатывают именно там, а затем отправляют в посреднические фирмы, выполняющие роль перевалочных пунктов. Ну, а главная мастерская в Штутгарте, и филиалы – лишь прикрытие… Довольно толково придумано, и людей – минимум. С такой постановкой дела особых проблем не должно возникать.

– Алекс, но это пока лишь наши предположения. Мы можем и ошибаться, – засомневалась Женя. – Пока неизвестно, с чем именно они работают. Возможно, и не с алмазами.

– Возможно. Но факты настораживают, – ответил Клёнов. – Ладно, спешить с выводами не будем и дождёмся ответа "Де Бирс". К тому же, мы ещё не проверили другие фирмы из списка.

– Хорошо, дорогой, а где мы пообедаем? – спросила Джеки, переводя разговор на другую тему.

– Где пожелаешь, дорогая.

– Я закажу столик в "Старой мельнице". Ты не возражаешь?

– Нисколько. Только закажи на троих. Мы возьмем с собой Манфреда.

– Обязательно. Так я жду вас. Не задерживайтесь, – сказала он.

Час спустя Алекс, Женя и Манфред расположились за столиком уютного ресторана в живописном уголке Мюнхена. Это заведение находилось неподалеку от офиса корпорации и стояло на берегу Изера, утопая в цветах и зелени. Однажды, забредя сюда с Алексом, Джеки была очарована пасторальной красотой этого места и бесподобной традиционной немецкой кухней вкупе с прекрасным сервисом. С тех пор они частенько наведывались сюда, став едва ли не завсегдатаями и желанными клиентами. Их визиту был особенно рад хозяин ресторана – седовласый, с пышными усами, дородный старик, и впрямь похожий на мельника с картины, висящей на стене небольшого зала. Господин Мюллер лично принял у них заказ, не упустив случая шутливо пообщаться с молодой красавицей, которая, по его словам, напоминала ему о днях давно прошедшей молодости и первой страстной любви.

Когда хозяин удалился, Кленов пригубил из бокала красное вино и выжидательно посмотрел на Манфреда, который задержался в офисе и присоединился к ним лишь пять минут назад. По озабоченному выражению его лица Алекс понял, что есть новости.

– Ну, не тяни, – сказал он. – Что ответил Фишер?

– Он прислал мне факс, – Манфред достал из кармана сложенный вчетверо лист и протянул Алексу. – Здесь все их поставки за четыре года. Максимум, что "Голден Розен" закупала, – это всего лишь сто двадцать тысяч каратов. Вот так–то…

– Этого мы и ожидали, – Алекс развернул лист и, бегло прочитав его, вернул другу. – Именно столько они в состоянии обработать на всех своих фабричонках. И в то же время – создают суперфабрику на три миллиона. Занятно, не правда ли?

– Выходит, мы сразу попали в "десятку"? – усмехнулся Манфред, – Тебя не смущает, что уж очень легко мы вышли на них?

– Это просто счастливая случайность, плюс тот факт, что мы знали, что надо искать, – ответил Алекс. – Такое бывает поначалу, но я не обольщаюсь относительно дальнейших перспектив. Всё может сложиться не так удачно. В любом случае нам предстоит невероятно трудная задача, и нужно молить Бога, чтобы нам повезло.

– Так с чего начнём? – спросил Манфред.

– Как обычно – для начала нужно узнать о противнике всё, что только возможно. Нам нужна информация. Завтра же собери всех резидентов в зоне действия этой фирмы и поставь им задачу: установить самую плотную опеку за всеми её объектами, особенно за новой фабрикой и центральным офисом. Если потребуется, подключи к этому всех свободных людей из других групп. Главная цель – руководство фирмы, её хозяева. Только через них мы сможем выйти на всю сеть контрабанды и, возможно, на её организаторов. Поэтому, как можно скорее необходимо выяснить об этих господах абсолютно всё, всю их подноготную, и круглосуточно отслеживать каждый их шаг, каждый вздох.

– Согласен, но для этого потребуется несколько передвижных центров слежения.

– Забирай всё и срочно закажи ещё три–четыре машины. И вообще, не жалей людей и техники.

– Хорошо, с этим ясно, а что будем делать со списком? – спросил Манфред. – Ведь не исключено, что мы всё же ошибаемся, и "Голден Розен" – вполне добропорядочная фирма. Для полной уверенности мы должны проверить все возможные варианты.

– Ну, разве что только для полной гарантии… – ответил Алекс, слегка нахмурив брови. – Для этого можно нанять частных детективов, а наши люди пусть работают по основному направлению. Принимается?

Манфред молча кивнул головой и, помолчав в раздумье, спросил:

– Алекс, мы будем сообщать Фишеру о нашей версии?

– А зачем? Пока это лишь версия, хотя и наиболее вероятная, – усмехнулся Клёнов. – И потом, нет смысла трубить общий сбор. Ты представляешь, что будет, если "Де Бирс" узнает, что мы вышли на реальный след? Да вокруг "Голден Розен" начнет кружить целый рой тайных агентов всех мастей, начиная от того же Фишера и кончая спецслужбами и "любителями". И каждый станет тянуть одеяло на себя. Я не представляю, каким образом Фишер сможет координировать совместные действия и руководить ими. В такой свалке неразбериха неизбежна, да и противник – не дурак. Нет, действовать нужно крайне осторожно, но решительно.

14.

Стараясь быть пунктуальным, Марьин подъехал к дому Киселёвых, когда стрелки часов показывали без трёх семь. Ольга Петровна уже ожидала его и сразу же открыла дверь, как только он позвонил. Одета она была в простое ситцевое платье с ромашками и васильками, соломенную шляпку и белые босоножки, что выглядело вполне уместно для поездки за город. Максим сразу же заметил рассеянную суетливость клиентки, но не придал этому особого значения, списав её на возраст и вполне понятную взволнованность Киселёвой. Ольга Петровна никак не могла найти то свои очки, то ключи от дачи, то сумку, которая стояла на полу возле пуфика и телефонного столика. Максим с вежливой улыбкой поднял сумку, и которой оказались очечник и связка ключей, выслушал смущенные извинения Киселевой, и, наконец, они спустились во двор.

Марьин быстро, но внимательно, осмотрелся, стараясь не упустить ни одной подозрительной детали, но ничего не указывало на возможность слежки.

"Если и ведут, то очень грамотно, – подумал он, садясь за руль машины. – Интересно, вчерашний инцидент с "Тойотой" – их случайная ошибка или так было спланировано – просто попугать меня? Но чёрт возьми! Кому и зачем потребовался обычный геолог? А его друзья? Это же не физики–ядерщики и не Рокфеллеры?! Что такого они могли знать, что на них объявили охоту?"

– Максим Максимович, вы меня не слушаете? – в голосе Киселёвой чувствовались обида и возмущение. – Конечно, я несу всякий вздор…

– Извините, Ольга Петровна, я просто задумался, – поспешил оправдаться Марьин и включил зажигание. – Что вы сказали?

– Я сказала вам, что у меня возникло странное чувство, будто кто–то наблюдает за мной, – ответила Киселёва хмуро и нервно затеребила в руках сумку.

– Вот как? – насторожился Максим, плавно трогая машину с места и поглядывая в зеркало заднего вида. – И когда вы это почувствовали?

– Собственно… я не могу точно ответить. Наверное, впервые я ощутила беспокойство после… исчезновения Лёши. Но тогда не понимала причин… Вернее, я думала, что это – следствие происшедшего, но потом поняла, что дело в другом.

– Значит, вы заметили что–то необычное и настораживающее? – попытался уточнить Максим.

– Ничего конкретного. Скорее, это на подсознательном уровне. Как говорят, шестое чувство, –ответила Киселёва и сделала попытку улыбнуться.

– Почему вы не сказали мне об этом сразу?

– Так ведь вы бы сочли это просто нервозностью…

– А почему сказали сейчас? Вы заметили что–то конкретное?

– Мне показалось, что вчера во дворе стояла подозрительная машина. Я видела её и раньше. Она подолгу стояла у соседнего подъезда, когда я выходила из дома – уехала. И потом, она не раз попадалась мне на глаза, крутилась вокруг…

– Какого цвета была машина? Синего? – спросил Марьин и с интересом посмотрел на Киселеву.

– Нет, не синего. Я видела серую иномарку. Как это… "мокрый асфальт"?

"Серая "Тойота"? – мелькнуло в голове Максима. – Неужели?!"

– А вы не припомните: когда видели её в последний раз?

– Вчера, причём трижды. С утра я выходила из дома в магазин и случайно заметила эту машину возле соседнего дома. Потом, когда отправилась к вам. А в третий раз мне показалось, что она обогнала нас где–то по дороге, когда мы с вами ехали ко мне домой, – ответила Киселёва и, заметив выражение лица Максима, обеспокоенно спросила: – Так я не ошибаюсь? Это действительно слежка?

– Не исключено. Ольга Петровна, я не хочу вас пугать, но многое говорит о том, что исчезновение вашего мужа – звено в цепи преступлений, имеющих какую–то вполне определенную цель. Алексей Васильевич и ваши друзья, по всей видимости, стали жертвами преступной группировки. Мне пока неизвестны мотивы и цели этих млений, но в остальном я не сомневаюсь.

– Как вы считаете, что Алексея уже нет в живых? – упавшим голосом спросила Киселёва, и лицо её посерело и осунулось от открывшейся вдруг ужасной истины, в которую она все эти дни упорно не хотела верить.

– Я этого не говорил, но шансов найти его живым очень мало, – ответил Максим, не в силах найти слова утешения. – И, судя по развитию событий, вам тоже угрожает опасность. Если преступники и задались целью уничтожить всех, кто был близок к вашему супругу, то по логике, вы – одна из наиболее вероятных жертв…

– Но почему? – с отчаянием воскликнула Киселёва. – Кому мы мешали и чем? Это… это какой–то кошмар! Этому невозможно найти объяснений. Я… я ничего не понимаю.

Помолчав, чтобы дать возможность клиентке перебороть эмоции, Марьин ободряюще взглянул на неё и сказал:

– Ольга Петровна, мне кажется, что ключ ко всему лежит в сфере профессиональной деятельности вашего мужа и ваших друзей. Судя по тому, что вы мне рассказали, они не могли представлять какого–то интереса для криминала с точки зрения их материального положения. – Максим горько усмехнулся и продолжил: – Все они – люди среднего достатка. Исключение –вы и ваш муж, но отсутствие фактов шантажа и попыток ограбления говорят о том, что коллекция не является той целью, ради которой преступники пошли бы на похищение Алексея Васильевича, а ведь она стоит больших денег. Кроме того, коллекция никак не связана с вашими друзьями. Единственное, что объединяет всех погибших с вами, – это ваша профессия и совместная работа. Отсюда следует вывод, что именно здесь следует искать причину, послужившую началом этих трагических событий. Вы понимаете?

– Кажется, понимаю… – неуверенно ответила Киселёва. – Только я не представляю, что именно могло заинтересовать этих нелюдей.

– Ольга Петровна, насколько я понял, Алексей Васильевич в основном специализировался на разведке месторождений драгоценных камней и минерального сырья для ювелирной промышленности?

– В общем–то, да, но не только. Алексей работал и над другими задачами.

– Но всё же, наиболее весомых успехов он добился именно и этом? – настойчиво спросил Максим.

– Да, пожалуй, – подтвердила Киселёва.

– Скажите, Ольга Петровна, а информация о результатах конкретных геологоразведочных работ носит закрытый характер?

– Да, разумеется. Эта информация только для служебного пользования и не публикуется в прессе, пока месторождение не начинают разрабатывать официально. Впрочем, бывают и исключения. Иногда в пропагандистских целях сообщалось о тех или иных открытиях, но никогда не указывались их точные параметры. Такого рода информация относилась и относится к категории государственных секретов. Это же стратегически важные ресурсы!

– Ваш муж, кажется, работал начальником экспедиции, и не одной? Он обладал такими сведениями?

– Конечно. На нём замыкалась вся работа, он же и составлял окончательный отчёт… Потом все материалы передавались по инстанциям: в геологоразведочные управления, в министерство.

– Понятно… – задумчиво произнес Максим и снова посмотрел в зеркало.

Они уже ехали по Рязанскому проспекту, но по–прежнему не было никаких намеков на слежку, и это тревожило его ещё больше.

"Либо у них много машин, и я просто не могу выявить опекунов, либо… они прекрасно осведомлены о нашей поездке на дачу, – подумал он. – Неужели, квартира Киселёвых прослушивается? Надо бы проверить…” – подумал Марьин.

– Ольга Петровна, если я правильно понял, то, кроме Алексея Васильевича, самым информированным должен был быть… Логинов? Я прав?

– Да, это так, ведь Михаил Афанасьевич долгое время работал начальником управления, – ответила Киселева.

– А чем конкретно занималось управление? Я не требую от вас государственных секретов. Меня интересует профиль работ.

– Управление занималось поиском алмазов. Это было основной тематикой на протяжении многих лет. Работы велись и в Сибири, и в полярном Урале, и в Архангельской области.

– В Архангельской области? А что, разве там добываются алмазы? – удивился Максим.

Этот вопрос застал Киселёву врасплох. Она на минуту замешкалась с ответом, словно сомневаясь в своей правомочности что–либо сообщать постороннему человеку, но, поразмыслив, сочла возможным кое–что рассказать. Она явно опасалась выйти за рамки дозволенного и потому начала осторожно:

– Понимаете, Максим, вообще–то само открытие алмазов под Архангельском уже не является секретом, но я не могу говорить с вами на эту тему в подробностях.

– Да, я понимаю и не требую от вас невозможного. Расскажите об этом, что можно.

– Хорошо… – Киселёва вновь на минуту задумалась и начала рассказ, тщательно "фильтруя" информацию. – Кажется, я говорила вам, что мы с Алексеем познакомились в моей первой экспедиции… Это было в начале шестидесятых. Я только что закончила институт и получила направление в то самое управление, которое впоследствии долгое время возглавлял Логинов. Правда, тогда он был начальником одной из экспедиций. Я должна была работать под его началом, но совершенно неожиданно меня перевели в другую экспедицию. Это уж я потом узнала, что перевод был организован Алексеем. Он мне признался, что сразу же заприметил меня и, что называется "положил глаз", ну а с Логиновым они давно дружили. В общем, уговорил он друга, и я попала к нему. Так и познакомились.

– А у Алексея Васильевича и тогда уже был авторитет?

– Да, он был молодым, но известным учёным. За его плечами имелись серьёзные открытия, в том числе и некоторые кимберлитовые трубки в Якутии. Успел он поработать и за рубежом… Так вот, у него была своя собственная теория на происхождение кимберлитов и методика их поисков, которые несколько отличались от общепризнанных, но, как оказалось впоследствии, полностью оправдали себя. Вскоре после нашего знакомства мы выехали в Архангельск и начали работу. Я не буду вдаваться в подробности, но нам действительно удалось открыть очень крупное месторождение алмазов, сопоставимое с Якутским, если не гораздо больше… Об этом было сразу же доложено в министерство, а оттуда – в ЦК. В то время якутские "трубки" уже разрабатывались, и, видимо, наверху приняли решение попридержать Архангельское месторождение как стратегический резерв. В общем, все сведения о нём засекретили, со всех причастных к открытию и знающих об этом взяли подписки "О неразглашении", и об алмазах "забыли" на двадцать с лишним лет.

Ольга Петровна замолчала на несколько секунд, вздохнула и продолжила:

– Только при Горбачеве стали подумывать, что делать с этим богатством дальше. Страна же практически обанкротилась, всё глубже залезала в трясину долгов, а алмазы – это валюта, это благосостояние и стабильность страны..... Но, как обычно бывает на Руси, с умом распорядиться таким богатством мы не можем. Да и где взять ума–то, ведь дураки – извечная наша беда?.. Особенно дураки во власти. Насколько мне известно, поговаривали о возможности передачи месторождения в концессию то ли "Де Бирс", то ли ещё какой–то западной фирме, будто мы уже сами не в состоянии добывать алмазы. Одним словом, бардак! А по мне, так чтобы проще было воровать!..

– Выходит, разработка так и не началась?

– Мне об этом неизвестно. Было несколько статей на эту тему, да и по телевидению как–то мельком упоминали о переговорах, концессии, но, честное слово, чем всё закончилось – не знаю, – ответила Киселева.

Максим на минуту задумался:

– Ольга Петровна, если я не ошибаюсь, то все ваши друзья, с которыми случилось несчастье, тоже работали в этой экспедиции?

– Да, работали… – тяжело вздохнув, ответила она. – Но я не могу понять: почему их убили? Если кому–то потребовались данные по месторождению, то они же хранятся в министерстве! В конце концов, их можно было выкрасть или подкупить кого–то… Такое теперь в порядке вещей, но зачем же лишать жизни совершенно безвинных людей? Это чудовищно!

– Вы правы. Я тоже не могу понять смысла этих убийств. Возможно, что дело в чём–то другом… Как бы то ни было, постарайтесь припомнить все сколь–нибудь важные факты, имеющие отношение к вам и вашим друзьям, прежде всего связанные с профессиональной деятельностью. Алмазы – это серьёзно, но, может, были и другие, не менее важные открытия?

– Хорошо, я постараюсь, но для этого потребуется время. За тридцать пять лет столько всего было…

– Понимаю и не тороплю. Обдумайте всё очень тщательно. Однако времени у нас с вами не так уж много. И вот ещё что: с этого момента будьте особо внимательной и осторожной. Не исключено, что и на вас могут совершить покушение. Из дома старайтесь не выходить, по крайней мере одна, лучше будет, если и в магазины вы попросите сходить кого–то из соседей, сославшись на нездоровье… Я приставлю к вам своего человека, но стопроцентной гарантии безопасности дать не могу.

– Спасибо, Максим Максимович. Я постараюсь сделать всё, что в моих силах, чтобы помочь вам найти тех мерзавцев и покарать их по заслугам. А обо мне не беспокойтесь, я не из робкого десятка и не боюсь этих бандитов. Они должны ответить за все преступления, – сказала Киселёва твердо.

Максим с уважением взглянул на неё и снова подумал о сильном характере клиентки, которая даже перед лицом смертельной опасности была готова к борьбе за справедливость.

15.

Весь путь до Бронниц они провели за беседой, пытаясь нащупать ту ниточку, которая могла бы привести к преступникам, но, несмотря на все наводящие вопросы Максима и старания Ольги Петровны, ничего определенного выявить не удалось. Интуитивно Марьин чувствовал, что начало этой самой ниточки лежит где–то совсем рядом и что он правильно определил основное направление поисков. Но смущала явная нелогичность и бессмысленность ряда фактов, которые мешали выстроить причинно–следственную связь между совершёнными преступлениями и их возможными целями. Одно стало для него бесспорным: убийства совершила мощная преступная группировка, и охотилась она за какой–то очень важной информацией, носителями которой, по всей видимости, являлись супруги Киселевы и их погибшие друзья. Никакой другой более или менее приемлемой версии у него не осталось.

Вскоре Максим свернул с шоссе на неширокую асфальтовую дорогу, ведущую к дачному поселку, и, выехав по ней почти к самому берегу Москвы–реки, затормозил возле ворот дачи Киселёвых.

– Ну вот и приехали, – сказала Ольга Петровна. Выйдя из машины, она пошла к калитке, доставая из сумки ключи.

Максим тоже вышел и осмотрелся. Места здесь и впрямь были весьма живописные. Дом с мансардой стоял в глубине участка, метрах в пятнадцати от калитки, а перед ним росли несколько яблонь и груш, под кронами которых спряталась небольшая деревянная беседка с изящными кружевами резьбы. Выложенная красным кирпичом дорожка вела к веранде дома, а по обе стороны её пестрели цветники. Сад выглядел довольно ухоженным, но глаз заметил и первые признаки заброшенности: газонная трава, сплошным ковром растущая на участке, давно требовала стрижки, а цветы казались поникшими и увядающими.

Поднявшись на веранду, Ольга Петровна открыла ключом дверь и обернулась к Марьину:

– Прошу вас, Максим Максимович. Здесь ничего не тронуто с того самого дня… – пояснила она, заметив, с каким вниманием и сосредоточенностью её спутник стал осматривать обстановку, едва переступив порог.

Вежливо улыбнувшись, Марьин вошёл в небольшой холл, из которого можно было попасть во все комнаты дома, как на первом этаже, так и в мансарде, куда вела довольно крутая деревянная лестница с очень оригинальными резными перилами.

– Это Алёшина работа, – с любовью сказала Киселева, заметив интерес в глазах гостя. – Он многое здесь сделал своими руками…

– Да–да, и очень мастерски, – отозвался Марьин, разглядывая интерьер холла, где каждая деталь говорила о вкусе и мастерстве хозяина.