Легенда о сепаратном мире. Канун революции

Оглавление

Сергей Мельгунов. Легенда о сепаратном мире. Канун революции

В «паутине сепаратного мира», или О том, как легенды могут погубить великую империю

Введение

Глава первая. Пробные шары немцев

1. Русская посредница (Письма Васильчиковой)

2. Ходячая молва (Письмо принца Гессенского)

3. Посланец датского короля

4. Банковские пацифисты

5. Гофмаршал Эйленбург

6. Васильчикова в Петербурге

Глава вторая. Византийская мечта

1. Константинопольская проблема перед войной

2. Русский «приз войны» и союзники

3. Русское «общественное мнение»

4. В Верховной Ставке

Глава третья. Смена верховного командования

1. «Второй Император»

2. Ставка и правительство

3. «Фатальное» решение Николая II

4. «Страшная минута» и Совет министров

5. «Провиденциальная миссия» Царя

Глава четвертая. Царица – «немка»

I. Мечта о мире

II. Вокруг гибели Китченера

III. «Я – русская»

Глава пятая. Под водительством Распутина

I. «Стратегические советы» императрицы

1. Откровения «Божьего человека»

2. «Секретная карта»

3. Наступление Брусилова

4. Румынский вопрос

5. В дни кризиса наступления

II. «Поход» на Алексеева

Глава шестая. В преддверии «новой ориентации»

I. Августовский кризис

1. Правительство и ДумаДумская болтовня

2. Прогрессивный блок

3. Роспуск Думы

II. Оппозиция и «черный блок»

III. «Чехарда министров»

IV. Новый премьер

1. «Выжидательная тактика»

2. Назначение Штюрмера

3. Царь в Думе

4. Призраки мира

Глава седьмая. Отставка Сазонова

I. Недовольство министром иностранных дел

II. Польский вопрос

Глава восьмая. Партнер Штюрмера

I. Стокгольмское свидание

II. Назначение Протопопова

Глава девятая. Победа «темных сил»

I. Министр – германофил

II. Германофильство крайне правых

III. Внешняя политика Штюрмера

IV. Антибританская кампания

Глава десятая. «Государственная измена»

I. «Историческая» речь Милюкова

1. «Глупость или измена»?

2. «Факты измены»

3. Провокация правительства и продовольственная политика

4. Молчание Штюрмера

II. Мираж сепаратного мира

III. «Марксистская» концепция

Глава одиннадцатая. На распутье

I. «Тяжелые дни»

1. Отставка Штюрмера

2. Кандидатура Григоровича

3. Борьба за Протопопова

II. Новый премьер

1. Обструкция в Думе

2. Декларация Трепова

III. Приказ 12 декабря

1. «Свободная Польша»

2. Война до победы

3. Военное положение России

4. Грядущий мир

5. Вариант легенды

Глава двенадцатая. В атмосфере дворцовых заговоров

I. Укоренившаяся клевета

II. Убийство Распутина

Глава тринадцатая. «Могущественный синдикат»

I. «Зеленые»

II. Признания Протопопова

III. Царская «прихожая»

1. «Другиня» Распутина

2. «Русский Ракомболь»

3. «Адъютант Господа Бога»

4. «Лучший из евреев»

IV. Закулисные дирижеры

Глава четырнадцатая. «Coup d'état»

I. Последние решения

1. Третчики мира

2. У шталмейстера Бурдукова

3. Хиромант Перрен

II. Реакционная диктатура

1. «Записки» Говорухи-Отрока и др

2. Отношение к войне

III. Три пути

1. Политика компромисса

2. Психология царя

3. Советы со стороны

4. Проект манифеста

5. Заколдованный круг

IV. Канун революции

1. В Государственной Думе

2. Заговорщики 24 февраля

Заключение

Использованная литература595

Иллюстрации

Отрывок из книги

является первой частью трилогии «РЕВОЛЮЦИЯ И ЦАРЬ». Архитектонику и внутреннюю связь трилогии автор пояснил в предисловии («от автора») к третьей заключительной ее части, вышедшей в 1951 г. под заглавием «Судьба Императора Николая II после отречения» в изд-ве «La Renaissance», Париж. Вторая часть трилогии «Мартовские дни 1917 года», посвященная анализу революционных событий, приведших к отречению имп. Николая II, печаталась в журнале «Возрождение» в тетрадях с 12-й по 31-ю вкл. (1951—1954 гг.), затем в «Русской Мысли» (№ 642, 643 и 644), но не закончена печатаньем. Полностью она должна выйти отдельной книгой, как вышеуказанные две.

В вводных главах своей книги «На путях к дворцовому перевороту», характеризуя общественную психологию того времени, я старался показать, как параллельно с ростом военных неудач на фронте и обнаружившейся неподготовленностью России к войне, рассеивалась атмосфера «общего единения» с лозунгом «Царь и народ» и патриотическими манифестациями, захватившими и среду интеллигенции. Шовинистический угар, всегда далекий от подлинного и здорового национализма, породил своего рода психоз шпиономании, на почве которой выросло традиционное, но не имевшее конкретного содержания слово «измена». Этот подлый термин давно следовало бы совершенно исключить из политического лексикона, ибо он решительно препятствует объективной оценке подлинного отношения современников к войне3. В условиях русской действительности 1915—16 гг. общественная политика, претендовавшая на безошибочное определение национальных интересов страны в соответствии со своей догмой, легко сделала «измену» синонимом идеи «сепаратного мира» и зачисляла в ряды «пораженцев» всех тех, кто имел смелость говорить во время войны, по выражению дневника писательницы Гиппиус, что-либо другое, кроме «полной победы». Отсюда был один только шаг для создания легенды о подготовке в России правительственными кругами сепаратного мира с Германией – легенды, которая получила самое широкое распространение накануне революции.

.....

Слухи о посредничестве Монквица распространились широко при содействии самих «немецких агентов», говоривших, что Россия после боя в районе Вислы заключит сепаратный мир, по которому она получит проливы, а Германия Польшу (эту пропаганду Неклюдов отметил еще в телеграмме 10 июля). О миссии Монквица сообщал в Афины 20 июля и греческий поверенный в Петербурге, добавляя, что «никаких последствий это предложение не имело». Отклик можно найти и в речи члена Думы кн. Мансырева 4 августа, утверждавшего, что во «влиятельных петроградских салонах» пропагандируется идея сепаратного мира, по которому Прибалтийский край должен отойти к Германии, причем Россия будет компенсирована Галицией. Сазонов счел нужным парализовать ходившие слухи и заявить представителям печати 9 августа, что «попытки наших врагов возбудить переговоры о сепаратном мире встречены во Франции и у нас совершенно отрицательно».

Если попытки Монквица не имели никаких последствий, то это явилось результатом твердости не только русского министра ин. д., но и самого Царя, с большой определенностью высказавшегося в письме к жене 9 сентября: «Здесь (т.е. в Ставке) я могу судить правильно об истинном настроении разных классов народа: все должно быть сделано, чтобы довести войну до победного конца, и никаких сомнений на этот счет не высказывается. Это мне официально говорили все депутации, которые я принимал на днях, и так это повсюду в России».

.....