Читать книгу Сказка о заветном патроне - Сергей Михайлович Буфетов - Страница 1

Давным-давно… Да нет, вру. Было это не так уж и давно, но точно когда, не припомню. Да и неважно это. А важно то, что эта история началась в Сухих землях. Для тех, кто не знает, что это за земли такие, прежде расскажу немного о них. Земли те находятся по ту сторону Оковных гор, далеко-о-о на север от святого города Гелиор. Тяжкие для жизни эти земли, скажу я вам! Если у подножий гор кое-какие небольшие леса бавука да заросли дикого драна растут, то, чем дальше вглубь, тем ближе смерть и почти ничего нет – одна пустыня. Редкие звери, что там обитают, почти все, кроме горных козлов, враждебны человеку, живучи неимоверно и дюже опасны. По слухам бывают и встречаются и такие, каких не должно быть в природе и вовсе. Но это уже отдельная история.

Преступники, воры, мошенники, должники, пожелавшие выйти из кабалы, – всех отсылали туда: за Оковные горы. Потому так и назвались «Оковные», ибо не хуже оков служили. Каждая горная тропка, каждый перевал, который не во всякое время года свободно пройдешь, добро охранялся.

Еще во время расцвета Восходящей Республики заложили там, у подножий гор, три крупных града – Центор, Аростор, Истум, названные так на столичный манер. Во главе тех городов посадили по наместнику с воинской ратью да с более благонравным населением. Дальше, вглубь да ширь, устраивали поселения для арестантов и ставили во главе каждого по старосте, выбранному из самих поселенцев. Староста получал от города жалованье и особые привилегии. Над каждым старостой стоял эмиссар наместничий с дружиной. Конечно, далеко не все в поселениях были дюжими преступниками, имелись, как говорится, и «условно добропорядочные граждане». Это были, в основном, люди, что пожелали начать жизнь с чистого листа.

Вода там ценится на вес золота. Даже скажу так: вода там порой ценнее жизни бывает. Спросите, а как же так? Да так, что течет там одна-единственная речка Мережа, да и то вдоль гор. Много с нее не возьмешь, особенно в жаркое лето. Воды ее используют бережливо и только по особой нужде. Потому как если каждый будет использовать ее на все про все, то ничего с нее не останется. Там и водяные мельницы имеются вдоль ее берегов, рыбные заводи и запасники. Дальние поселения на границе, за которой уже вовсю властвует смерть, – «маяки», как их называли, – находили подземные источники сами, устраивая оазисы. Вода с Мережы до них почти не доходила, только в особо засушливые времена, когда своей не хватало. А посему местным поселенцам велено было рыть каналы, строить акведуки, а вдоль них насаждать деревья, травы да кустарники. И то был задел для будущих поколений, ибо на Большой земле людям жить все тесней становилось. Немало жизней унесли Сухие земли, немало душ сгубили, но человек ко всему приспосабливается. И так было заведено, что, чем больше грех на совести арестанта, тем на более тяжкие работы его отправляли.

Бывало, находились и такие смельчаки, а может, и глупцы, которые отправлялись за границу смерти – дальше на север. Мало кто возвращался потом, а кто возвернулся, долго не жил. Говорят, будто те, кто туда отправился, по возвращении были что мертвецы. Неизвестный недуг разил тех горе-удальцов. Все в струпьях да пятнах, безволосые – страсть! Сушь да сушь до самого горизонта – вот и весь их рассказ был перед смертью.

Некоторые особо беспокойные умники видели в этом скрытый умысел. Мол, неспроста туда тянут каналы, мол, не зря туда экспедиции на дирижаблях отправляют. Будто бы те, кто там был, до скорой кончины своей о всяких дивах рассказывали. А еще говорят, будто и месторождения лура богатые там имеются. Как по мне, это все выдумки. Да и не о том наш сказ. А пора бы его уже начать. Так вот слушайте, что рассказывал мне один мой старый знакомец.

Однажды в одно дальнее поселение, что рыло канал навстречу тылу, явился чудной старик. На первый взгляд, божий одуванчик: седой, с густой короткой бородой и сухой, как трость. Такие в здешних местах не долго доживают свой срок, но тот старик не собирался умирать. Отстроил себе небольшую землянку недалеко от чахлых посадок и был поставлен старостой следить за ними, так как раньше был якобы лесником. Почему да как он оказался не у дел на Большой земле, было никому не интересно. Гораздо было важнее то, что его трудами посадки снова обрели жизнь и силу. За это его и прозвали Лесником.

В свободное от работы время старик развлекал местную детвору разными сказками да фокусами. А дети тех суровых земель, скажу я вам, знали не так много потех, а те, что знали, были далеко не детскими. Сердца их ковались в лишениях, трудностях и жестокости. Но каким-то образом плюгавому старичку удалось расположить их к себе. Местные жители вначале взирали на все это с любопытством, а привыкнув к чудачествам Лесника, и сами были не прочь поглазеть на его фокусы. Были однако и те, кому он был не по нраву.

Служил в то время при поселении один эмиссар – Мирко звали. Крутой на нрав и сам себе на уме. Когда-то давно служил он в ордене рыцарей Восходящей Республики. То были благородные воины, со своим уставом. Пуще жизни своей хранили они былую республику и ее граждан, а слава о них гремела далеко за ее пределами. Но после нашествия орд кошмаров и гонений на славный орден великой республики не стало, а те немногие из его товарищей, кто остался жив, сгинули в забвении и нищете. Как Мирко удалось избежать той же участи, мало кто знал, а кто знал, крепко молчал.

Окромя основной службы подрядил наместник Центора эмиссара обучать местную детвору военному делу. Крепко он их гонял да пестовал, не щадя ни себя, ни их. И с этого он имел свою лихву, так как воспитанники его несли службу в особых дружинах, экспедиционных корпусах и карательных отрядах. Для этого нужны были жестокие и крепкие воины, а самые удалые выходили из-под его руки. На Большой земле они были на вес золота, но редко кому из них удавалось прижиться и осесть там. Мирко об этом знал, но правду от них утаивал. Поступить в гвардию, говорил он, – это билет на Большую землю и в светлую, вольготную жизнь. А потому виделось ему, что старик тот пришлый поперек его дела стоит, смягчает сердца их фокусами да сказками. А сверх того, смущает местный народ речами разными. Учит, что не на Большой земле счастье, а здесь и мол важно, не где ты живёшь, а ка.

И чем только Мирко ни пытался отваживать ребятню от старика, и кнутом, и пряником. А те знай себе все идут к нему и идут – кто тайком, а кто и без утайки. Бывали, конечно, и те, кто Мирко угодить пытался. Те поганцы крепко избивали старика, но любви Мирко так не и сыскали. Старик же, отлежавшись, снова как ни в чем ни бывало продолжал свое дело. Старосте и поселенцам не нравились пакости эмиссара, но особо перечить ему никто не решался. Все всякий раз ждали возвращения старика, и в этой войне за сердца Мирко проигрывал. Бывало, даже приходили ему мысли погубить старика, но претила гордость. Да и понимал он, что тем самым настроит против себя поселенцев, тогда и все его дело по миру пойдет. Смерть там всем одинаково угрожает – эмиссар, не эмиссар.

И вот однажды гордый Мирко решил узнать, чем это старик людей к себе привораживает. Дождавшись, когда большинство населения будет занято работой, приказал он своим подопечным привести его к себе в казармы. В тот же час тайно привели они строптивого старика к его очам. А старик без ропота и страха встал перед ним да ухмыляется. Дивится про себя Мирко смелости старика, но вида не подает. В тот день окружил он себя самыми верными дружинниками, чтобы не нашлось ему поддержки. Но для мудрого и много повидавшего на своем веку старика он лишь показывал свою слабость. Видел старик, что в некогда благородном рыцаре загнездилась гниль, и от того горестно ему было. Мирко чуял это и еще пуще прежнего злился.

– Слыхал я, старик, что ты у нас искусный фокусник. Не хочешь ли и нам показать свое искусство? – вопрошал его Мирко.

– Боюсь, тебе и дружине твоей не по нраву придутся мои фокусы, – с грустью ответил старик.

– Это мне и моей дружине позволь решать! А тебе лучше постараться, иначе подыщу я старосте нового лесника! Не по нраву мне, что ты поперек дела моего стоишь, и хочу, чтобы ты ушел. Но возможность остаться здесь так и быть дам, коль меня и моих товарищей удивишь. А если не удивишь, путь твой будет пролегать аккурат на север!

– Вот даже как! Ну что же, воспользуюсь, раз даешь, – спокойно ответил старик. – И что же ты хочешь увидеть, сынок?

– Да что угодно. Но учти! Нас чем попало не проймешь, чай, не дитятки перед тобой!

– Не дитятки, говоришь?! Ну что же, будь по-твоему!

Сказано – сделано, и старик словно в театре засучил свои рукава, показал пустые руки зрителям и торжественно произнес:

– Итак, добры молодцы, для этого фокуса мне нужно от вас всего один патрон.

Тут они все хором засмеялись, но никто даже с места не двинулся.

– Вот значит как вы чтите старших! Мало же пороли вас, я погляжу! – упрекнул их старик. – Тогда, почитай, мне самому взять придется?!

И снова смех да потеха. Чудит старик! Но тут в руке его словно из ниоткуда возник винтовочный патрон. Смех тут же смолк, наступила тишина, что на кладбище. Никто не ожидал от старика такой прыти, ибо за тем строго следили и кроме дружины право иметь оружие или даже патрон хранить у себя никто не имел.

«Как удалось старику достать патрон?! Неужто у кого из них и стянул?!» – подумал Мирко.

– А теперь, сынок, возьми этот патрон и закрой глаза.

Нахмурился Мирко, но протягивать руку не спешил.

– Ну же! Или рыцарь Восходящей Республики струсил?!

Удивился было Мирко, хотел спросить старика, откуда он знает об этом? Но старик оборвал его на полуслове и грозно молвил:

– Ты хотел увидеть фокус, так гляди же! А вопросы после задавай!

Что-то неведомое изменилось в старике. Теперь он не казался таким слабым, как в начале. Сталь да холод был в его глазах, и Мирко, потеряв всякую волю, взял в руки патрон.

– А теперь закрой глаза! И не открывай, пока я не досчитаю до трех, – велел ему старик. И Мирко закрыл глаза, повинуясь его властному голосу.

Тут старик начал считать:

– Раз… Два… Три!

* * *

На счет три Мирко открыл глаза, но уже никого перед собой не обнаружил. Вместо казарменных стен – трепещущий от сильного ветра полог походной палатки, а за ней гул моторов, грохот и стук марширующих сапог. Он был совершенно один. В его руке по-прежнему был тот самый патрон, а в сознании словно умирающее эхо исчезал голос старика, как и память о том, что произошло.

В палатку зашел солдат. Сердце Мирко екнуло – это был Савелий! Его лучший друг, который давно умер. В этот момент память о том, как он сюда попал, его окончательно покинула.

Савелий лукаво прищурился и улыбнулся, увидев Мирко в нелепом виде.

– Ты, что, читал на ночь сказания Святого Парры, обкурившись коры?! Или давал заветному патрону очередную клятву, что не будешь больше ее курить?

– Не говори ерунды! А если Отцы невзначай услышат, они тебя так обкурят, век не забудешь, – серьезно предрек Мирко.

Савелий прищурился еще лукавей и дружески хлопнул его по плечу.

– Да ладно! Они тоже курят кору. Уж я-то знаю!

Мирко улыбнулся – весельчак Савелий был один из немногих, кто мог это сделать.

– Ладно, пошли, я кое-что тебе покажу, – пригласил его Савелий.

Выйдя наружу, друзья закурили папиросы и принялись деловито осматривать военный лагерь, спрятавшись от дождя и ветра под пологом тамбура. Взад-вперед носились рядовые опционы, строем проходили колоны новоприбывших солдат, всюду в лагере, несмотря на непогоду, шли приготовления к марш-броску.

– Видал, кого нам прислали союзнички?!

Очнувшись от своих размышлений, Мирко посмотрел в сторону колонны сангиарцев, проходящих мимо нестройным, дробящим шагом. Для рыцаря ордена Восходящей Республики не составит труда определить, чего стоит солдат, лишь только взглянув на него. И вот какое дело выходило: сангиарцы, о дружбе и верности которых не уставал трезвонить на каждом углу Верховный Совет Республики, в качестве помощи собрали все отрепье, которое могли только найти у себя. Наверняка в этом строю были и простые уголовники, и политические вольнодумцы, не угодные правящему дому Сур. На то они и сангиарцы! Ибо к любому делу, как всем известно, они подходят со всей присущей им прагматичностью и циничностью. Не знал об этом почему-то только Верховный Совет, и это очень тревожило Мирко. Ясно как день! Ассарим – глава дома Сур – не ждет возвращения своих солдат.

– Говорят, здесь почти все братья из нашего ордена – лучшие из лучших. На западных границах никого путного не осталось. Местные и года не продержатся против шаритов, – со вздохом констатировал Савелий. – Не нравится мне все это, Мирко, ох, не нравится. Чертовы политики даже на краю гибели будут крутить свои паскудные дела.

– Ничего, дружище, прорвемся, – сухо утешил его Мирко и снова вернулся к тревожным думам. Так они и стояли, молча размышляя над будущим, которое их ожидает, машинально закуривая по новой.

И вот, немного погодя, вслед за прошедшей колонной союзников послышалась тяжелая поступь Гора. Сложные в производстве и в обслуживании, но отличные инженерные и боевые машины являлись гордостью ордена. Этих паукообразных биомеханических монстров боялись как враги, так и союзники ордена. Но этот Гор был явно не в форме. Над кабиной биомеха, словно вышедшие из-под контроля, судорожно щелкали металлические клешни. Двигался Гор заторможено и непоступательно. Из открытой кабины Гора было видно, как бортмеханик усердно возился над панелью управления, не глядя на дорогу. Как только монстр сравнялся с Мирко, его нос почуял слабый запах разложения. Для опытного механика это могло сказать многое о состоянии машины.

Савелий свистнул горе-водителю, и тот сразу же остановил машину. Внезапная остановка отозвалась судорожной дрожью по телу монстра. Механик ругнулся и с досады ударил кулаком по панели. Дрожь тут же прекратилась, и монстр замер.

– Что-то твой конь сегодня не в духе, а, Тир?! – не без ехидства заметил Савелий, приветственно подняв руку.

– Да это все чертовы «Шестеренки»! Наворотили что-то с программатором, вот его и лихорадит. Вернусь, набью морду ублюдкам!

– Стоило только отлучиться нашему Грамотею, как все вошло в своеобычное русло, – не без иронии подметил Мирко.

Тир ухмыльнулся и с серьезным видом уставился на панель управления, усердно почесывая себе затылок.

– Ты бы принюхался к своему коню, а, Тир?! – посоветовал Савелий.

– Не учи бабушку пирожки печь! Ты дай понюхать тем, кто отдал приказ ее из техобслуживания выдергивать, а потом переспроси у них, что они об этом думают.

– Не кипятись, дружище! Мы же так, по-дружески! – примирительным тоном ответил Савелий, явно потешаясь над Тиром.

– Ладно! Некогда мне тут с вами болтать. Пойду своих догонять. Удачи вам, ребята, может, еще свидимся, – и боевой конь Тира снова продолжил свой судорожный танец, изрядно веселя Савелия.

– Свидимся, куда денемся, – ответил Мирко, закуривая по новой.

Первый раз Мирко увидел подобного монстра, когда вступил в ряды ордена и был переведен на западную границу. В тот момент Гор был еще не так совершенен, как сейчас. Мощные мышцы серебряных туров, приводящие машину в движение, были закрыты металлическим панцирем частично. Более-менее надежно была защищена лишь кабина механика, поэтому внутренности машины были очень уязвимы. Тогда этих монстров было немного, и они выполняли в основном инженерные задачи. То было жуткое изобретение не менее жуткого и странного доктора Прокопия Тавра, которого в ордене между собой именовали просто – Грамотей. Как только Гор прошел первое боевое крещение, штатные механики по инициативе Грамотея оборудовали биомеха более мощным вооружением, превратив его в грозную машину для убийств. Рыцари и Отцы ордена отметили проходимость и прыть, с которой мог передвигаться монстр. Именно применение мышц животных позволило доктору Прокопию добиться от Гора естественной механики движения машины. Никакая гидравлика или пневматика этого не смогла бы воспроизвести. Тем не менее, его главным недостатком оставалось сложное исполнение и обслуживание. Опытная боевая машина Грамотея была переведена на место службы Мирко не случайно, так как это была самая горячая точка на границе. Племена шаритов там были особо воинственные, и солдатам ордена приходилось несладко. Все, что Мирко удалось услышать о Горе, так это то, что мышцы серебряных туров якобы замачивались в особом алхимическом растворе лура и каких-то еще секретных добавок. Этот секретный раствор предотвращал процесс разложения и делал их необычайно прочными. Некоторые утверждали, что и в корма туров подмешивали всякую всячину, от которой те вырастали до гигантских размеров. Кроме того, Гор имел особый раствор лура в баках, исполняющий роль топлива для генератора электричества. С помощью электрических разрядов мышцы сокращались по команде механического программатора. Но, по мнению Мирко, эти слухи распространялись намеренно, чтобы увести особо любопытных от истинной технологии производства.

Своим детищем Грамотей в то время управлял сам, участвуя в операциях против шаритов. Первое время монстр приводил их в ужас. Но после одного удачного попадания, от которого меха парализовало, они быстро поняли, что монстр уязвим. На радостях шариты начали планомерную охоту за детищем Грамотея. Но тот совершенно не боялся смерти и каким-то необъяснимым образом умудрялся выжить в самых безнадежных передрягах. И по мере возникновения все новых проблем безумный доктор постоянно совершенствовал свое детище. Сейчас этого монстра уже не парализует от проникающих попаданий и его не так-то просто убить. В распоряжении ордена таких машин около трех сотен. Существует с десяток модификаций Гора, и большинство из них было переброшено на плацдарм близ города Крестец в Сухих землях. Это обстоятельство больше всего беспокоило Мирко. Он не мог представить, как можно было решить отправить почти весь орден на бой с неизвестным противником, исход которого невозможно предсказать.

Что только ни пытались предпринимать правящие дома союза, чтобы заполучить хотя бы одного из Горов или секреты их изготовления. А Грамотея приходилось сторожить как зеницу ока, ведь попыток добраться до него было немало. Благодаря этим машинам орден получал много контрактов на проведение спецопераций за пределами гегемонии, и многим это не нравилось. А сейчас самый что ни на есть благоприятный момент для осуществления давних желаний «верных союзников». Но представить, что кто-то из высших руководителей ордена или Верховного Совета Республики мог продаться, не укладывалось в голове не только с позиции морали, но и с практической точки зрения. Что же можно предложить такое великим Отцам или Сенаторам одной из могущественнейших гегемоний Гелиора, чтобы они отправили всех солдат ордена на закланье? Ведь это значило бы фактическое его уничтожение и конец республики. Мирко постоянно гнал от себя эти мысли и искренне надеялся, что это не так.

Вдруг вдали с северной стороны лагеря послушались взрыв и пара хлопков. Мирко и Савелий машинально повернулись туда, откуда послышались звуки. Но сигнала тревоги не поступило, и все, кто отвлекся на шум, снова вернулись к своим делам.

– Чертовы сангиарцы! Развлекаются, скотина так и прет к подножьям, вот они и балуют, – проворчал десятник опционов, коловший рядом чурбаки. – Подумать только, пятьдесят лет труда насмарку! Видно, далеко лететь не придется.

Прошло полгода с тех пор, как поселяне Сухих земель наткнулись на древнее подземное сооружение при рытье водного канала. Проход тут же оцепили, и орден направил туда своих эмиссаров. Через три месяца под землей что-то произошло, и оттуда валом повалили какие-то твари, мигом заполонившие три четверти облагороженных земель, уничтожив четыре небольших городка и с дюжину мелких поселений. В течение пятидесяти лет каторжане и поселенцы возрождали эти земли, рыли каналы и озера, разводили рыбу, сажали деревья и запускали живность, которая могла там прижиться. Теперь же все это зверье, включая домашнюю скотину, бежало в страхе к подножьям Оковных гор. Благодаря воздушной разведке командование смогло оценить лишь масштабы происходящей катастрофы. Но что до расположения и численности противника, все было иначе, поскольку тот не желал ходить строем. Орды неведомых тварей то рассеивались, то сбивались в случайные хаотичные кучи, порой смешиваясь со стадами спасающейся бегством домашней скотины. Они были очень мобильны и подвижны и могли в любой момент, словно по команде, снова собраться в единый кулак. Кое-что, конечно, успевали сообщать обороняющиеся поселения, однако, поскольку их сопротивление было крайне недолгим, узнать достаточно о противнике не удалось. Армия шла вслепую. Среди братьев и простых опционов ходили слухи, что твари могут вселяться в людей и животных, превращая их в обезумевших монстров. Отцы же жестоко пресекали подобные распространения слухов по законам военного времени.

– Верно, скоро тревогу подадут, и полетим, – поделился своим предчувствием десятник и, с досадой махнув на чурбаки, поспешил обратно в палатку.

Савелий и Мирко, затушив папиросы, поспешили в свои расположения, без лишних слов решив внять совету старого десятника. Через пару мгновений зазвучала тревога.

* * *

Ровные, идеальные квадраты баталий стояли на плацу в ожидании окончания совета Отцов. Позади баталий возвышались массивные туши воздушных крейсеров, пришвартованных к причальным площадкам. Корабли, угрожающе ощетинившись всевозможным вооружением, уже раскрыли свои зевы, обнажив необъятные утробы десантных гондол.

– Вот и наше мясо подходит, – весело заметил Савелий, кивая на марширующих к месту построения сангиарцев.

– Отцы это мясо пустят первым, – равнодушно проговорил Мирко.

– Кабы их охранять не пришлось. Подведут они нас, ох, чую, подведут, дружище!

Опасения Савелия были вполне резонны, но и без того немногословный Мирко не нашел что возразить своему другу. Когда подошли последние роты сангиарцев, поспешило выйти на сцену и командование. Из штабной палатки вышел генерал Георгий Стерх, командующий элитными соединениями Армии Духа Гелиора и Старший Отец ордена Восходящей Республики. За ним вместе с остальными командирами баталий вышел генерал Итха Рагой, командующий союзными подразделениями сангиарской Армии Созыва.

По сангиарской моде Итха был облачен в неполный бронированный доспех с накинутой сверху цветастой безрукавкой. Слева висела полуторная талсора в ножнах, украшенных позолоченным национальным орнаментом. Сангиарец шел важно, в хорошем расположении духа, заложив руки за спину, величаво осматривая войско, будто бы оно все было в его распоряжении. Видимо, командующий союзными подразделениями не понимал или не способен был понять, с чем ему предстоит столкнуться. Ассарим отправил его на закланье вместе со всем своим разношерстным войском при поддержке устаревших небесных посудин, смотревшихся архаичной латаной-перелатаной грудой металла по сравнению с современными кораблями ордена.