Читать книгу Вирус леса - Сергей Несметный - Страница 1

0.

Говорят, возбудители болезни зачастую поселяются в пригодной среде, вытесняли всех себе подобных, чтобы владеть ею единолично. Лекари даже использовали такие свойства некоторых из них для лечения заболевших. Ведь если лечение болезни невозможно, то есть вариант заразить пациента другим недугом, который уничтожит нынешнюю заразу, а сам будет уничтожен впоследствии грамотными действиями лекаря, который этих возбудителей болезни хорошо знает и умеет лечить.

А если не будет?

Что если, сея зараза перестанет быть излечимой и сама станет угрозой всему организму? Пусть даже локально?

Порой надо просто оставить ее в покое…

1.

Я расскажу тебе об одном человеке, которого однажды встретил в лесу. Человеке необычном и разнообразном.

Чего-чего, а образов у нее хватало. И один круче другого. А если ты решишь разобраться в ней – ей богу сойдешь сума от завихрений собственного мозга.

Звали ее Белла. Толи от "белка", раз она живет в лесу, толи от растения, что ядовито и коварно своим соком, и тоже, кстати, произрастает в лесах, подобно какому репею или прочему сорняку, Белладонна.

Имя ее… да-да, как в девичьих сказках из древнего эпоса, когда вампы были не как сейчас – восставшими из мертвых и сосущими кровь нежитью, – а смазливыми юношами терзаемыми муками любви. Имя ее было ей под стать. С какой стороны не посмотри.

Она отнеслась ко мне по-доброму. И даже со всей ей присущей заботой и добродетелью.

Я был тогда ранен. Тело мое терзала боль естественная, а душу – обида, ярость и жажда мести. Мне и в голову тогда прийти не могло, какого извращенного монстра я обнаружил, человека с какой мутировавшей психикой и вывернутым набекрень сознанием я, сам того не подразумевая, повстречал.

Лишь много позже, в каком-то из городов я услышал легенду о Приторной Белл. И все эти эпитеты я услышал от рассказчика. Хотя сам я в нижеуказанном человеке ничего такого не обнаружил. Разве что легкое неудовольствие, что провела меня, как простачка, использовав истории моих похождений, как руководство к действию, а описание таинственных знаний – как способы решения своих задач.

Но в целом…

В целом это был настоящий человек. Пусть со своими обидами, чувствами мести и жаждой расправы над обидчиками. Все равно. Главное, что она хотела справедливости к себе и к тем, с кем сводила ее судьба и с кем у нее были определенные не сведенные вовремя счеты. К иным она относилась кто как того заслуживал.

Родилась она в семье придворного лакея. А, как известно, при большом Дворе, всЕ вельможи – лакеи. В той или иной степени, постоянно улыбаться королевской особе, кланяться более знатным и Высокорожденным, уважая их статус и… тьфу! Представил и самому мерзко стало. Однако за это дают статус и чин. Потому человек этот получил титул графа, кое-какие начисления и даже денежное содержание. Возможно он и владел каким-то баронством до этого, а может ему даже пожаловали графство к титулу, история об этом умалчивает. Ясно только одно – он жил в столичном доме, расположенном в центре города, недалеко от королевского Дворца. Ближе ко Дворцу жили только аристократы и самые из самых Высоких. И дом его был богат, огромен и шикарен. Не плохо для придворного лакея, да?

Вот только все эти блага иметь хорошо, а отрабатывать на службе – надо. Потому придворный этот был известен, как всегда приветливый, невозмутимый, довольный жизнью человек, который и беседу остроумно поддержать и совет хороший посоветовать.

А вот дОма… Дома этот человек был сущим деспотом. Видимо манера держать себя при знати давалась ему не легко. А потому весь гнев, злость и ярость выходили именно тогда, когда, топя свои чувства в алкоголе, придворный срывался на своей семье. И доставалось тогда его жене и единственной дочери. Любая мелочь в их действиях вызывала его неудовольствие и понуждала к немедленному наказанию. И он их бил. Хотя бил с умом – ни один сосед или знакомый никогда не видел синяков на лицах или руках этих женщин. А вот их спины и грудь… но для этого нужно было бы снять одежду, а когда это на нашем холодном Западе люди ходили голые по улицам?

Все это порывало Беллу уйти из дома куда угодно, лишь бы подальше от родителей. И только полное отсутствие вариантов намертво приковывало ее к семье.

Но недовольство ее росло, а гнев на отца, за боль, и мать, за невмешательство, – медленно, но верно концентрировало ее злость, складывая характер и настраивая отношение к миру в правильном для нее цвете.

И вот, однажды, случилось событие, которое на первый взгляд решило бы все ее проблемы.

Отец семейства не сдержался на службе и во время какого-то шикарнейшего застолья, толи на балу его венценосной особы, толи на богатом приеме какого-то знатнейшего франта, едва ли не равного королю, отец Беллы изрядно выпил и растерял весь свой лоск, откровенно и на повышенных тонах поведав одному или нескольким Высокорожденным что он о нем или о них, да и всем их высшем свете, думает. А также влез в драку, которую сам же и учинил, чем попрал все законы дуэли и прав приличия сторон.

Двор не простил.

Вельможу утихомирили, усмирили, привезли домой и до суда придворной чести посадили под арест.

Отец более не дрался с домашними. Придя в себя, он молча пил, уставившись в окно, и за всю ночь не проронил ни слова, уснув под утро, как был за столом.

А днем за ним пришли.

Отец семейства был грубо сопровожден во дворец, где на королевском суде получил длинный монолог королевского же пристава и лишения всех прав присутствия при Дворе, а значит всех связей, знакомств и деловых отношений, как старых, так и новых. Титул ему сохранили, но вот все то, что к нему прилагалось…

Это совсем разбило вельможу, и он на неделю ушел в длинное плаванье сознания по волнам спиртного и охмеляющего.

Но, долго ему в таком состоянии прибывать не дали, так как один из богатых дворов купечества возьми, да и подбрось мыслишку, мол, не все еще потеряно, короли имеют длинную речь, да краткую память, и что все можно вернуть. Со временем, разумеется. Лишь были бы деньги.

А на вопрос: где же эти деньги взять? Дали вразумительный ответ: почему бы не породниться графскому роду и купеческому двору? Графская семья пусть и бедна теперь, но с титулом и именем, а у купца хоть и много денег, да в свет пути нет. А хочется.

И хотелось очень.

Эта мысль весьма воодушевила отца семейства. Купеческий представитель, коим являлся весьма деликатный, ухоженный и всегда приветливый мужчина средних лет, оговорил с бывшим теперь вельможей ряд мелочей, связанных со скорой помолвкой и незамедлительной свадебной церемонией. На последней настаивал сам граф, ведь уплачиваемый некий аванс – часть от обещанных денег за невесту, – он должен был получить сразу после свадьбы.

Скажите, цинично?

О, вы не знаете власть денег!

Представьте себе, что живете в богатом доме полном роскоши, где все вам дано и почти все позволено, а сам тот дом стоит среди множества лачуг ничтожных поберушек, которым не повезло родиться в богатом доме, и вся их жизнь заключается в повседневной работе, чтобы богатый дом процветал. И вот вас выгнали из богатого дома, лишив всего и сделав одним из живущих вне его шикарных стен, а путь назад лежит через обилие звонких монет. Чем пожертвуешь ты, оказавшись в таком положении? Особенно, если даже стать поберушкой ты не в силах, так как никогда им не был и не умеешь выживать вне стен роскошного дома.

Возможно, среди вас и найдутся такие, кто на словах проявит силу характера и презрительно отринет деньги, сказав, что гордо уйдет в мир строить свой собственный шикарный дом, став в нем тем, кто решает кому в нем быть, а кому нет. Но это лишь слова. Скорее всего вы никогда не рождались в таких домах и не жили в роскоши с самого рождения, а уж тем более вас никто никогда не вышвыривал в открытый мир, полный тяжелого труда за копейки и беспросветного будущего, в котором лучше может быть только в прошлом. Если же вы имеете гордость и вас не страшит одиночество среди людей, если вы умеете выживать, а потому способны позволить себе быть принципиальным и выборочным, значит вы сами родились таким поберушкой, слыхали о богатых домах и с детства учились быть сильным. А потому вам не понять того вельможу, который был избалован роскошью и вседоступностью, привык крутиться в свете и существовать в определенном кругу людей, и для которого прозябание – было подобно смерти.

А деньги были большие. За такие монеты можно пойти на многое. Особенно, если их сумма столь приличная, что в одиночку в сундуке не унести.

Вот он и пошел. На многое.

Дочка ему конечно была дорога…

Хотя кому тут врать то, была и была. Особой тяги к ней отцовской не испытывал.

Это как вопрос воспитания – кому с детства что вложили в голову, тот так и думает. А ему, в свою очередь, вложили, что счастье – это иметь достаток, верную жену и обязательно ребенка, иначе какая же это счастливая семья?

И вот он получил достаток, женился на приличной даме и даже поспособствовал рождению дочурки. Правда хотелось бы сына, но и так сойдет. Сын, это хорошо. Но отношение к нему такое же, как и к дочери – порадовался, выпил с друзьями по случаю, да и откатило как-то, сведясь к обычному быту.

Потом дочь повзрослела. Обеспечив ей приют, уют и что-то на карман, он отложил все чувства к ней на дальнюю полку своих повседневных мыслей, как когда-то отложил так же все чувства о жене, и всецело посвятил себя некой карьере, а на самом деле – повседневности там, где чувствовал себя более комфортно. При Дворе, то есть.

И вот Двор только что остался в прошлом, ан нет – замаячило на горизонте возвращение. Да какое! И надо-то всего лишь дочку выгодно выдать замуж.

Правда, она вряд ли воспримет это равнодушно и покорно. Ну да кто ее спрашивает?! В мире-то, где женщины – это товар. И товар не дешевый…

Жестоко? Отнюдь.

Выдать дочь за незнакомца, в награду получив солидную сумму. Отличное дело. Выгодное и прибыльное! Тут впервые пожалеешь, что не родил больше – как знать, может сколотил бы капитал на выгодной женитьбе. Но увы! Хотя и так не плохо.

Правда что-то все же скребет внутри – дочь же, родная… Ну да не на тот же свет отправляет!

И экс придворный, но все еще граф, пусть не присутствующий во дворце, но являющиеся объектом тамошних обсуждений и не позабытый еще прочими вельможами, встретился с будущим свекром и, перекинувшись с ним рядом мыслей по поводу свадьбы их детей, остался в целом им доволен. Человек это был не малого достатка и сразу перешел к делу, заверив со всей присущей Высоким купцам краткостью и внятным изложением дела, что расходы на угощение и увеселение гостей на свадьбе берет на себя, а также дарит молодым просторный дом хоть и на краю, но все же города, а не серого пригорода. А потому мороки графу не будет, и он смело может составлять списки гостей, которых только желает видеть на торжестве по случаю.

Тут будущий свёкр щедро выдал отцу невесты полный карт-бланш на сбор всех придворных друзей, никому не отказав в угощении, выпивке и даже увеселительной программе всей гулянки, положив на то не малую сумму, но в тоже время он цинично спланировал свое знакомство с ними для налаживания связей и в перспективе – выгоды от них. Что же до трат больших сумм, то кто как не он лучше знает, что вложенная с умом монета приносит две и более, а при хорошем раскладе и целый кошель. Потому он саму свадьбу рассматривал, как гигантское предприятие, выгодное и окупаемое перспективой. Не будь он успешным торговцем, дельцом и златолюдом в прошлом, а в нынешнем – Высшим купцом торговой Ганзы!..

2.

Свадьба для девушки прошла одним большим стрессом.

Судите сами: ожидание чего-то гигантского по масштабам, долгого по времени, нового по ощущениям и шумного по размаху. А еще новые для нее люди, один из которых станет ей самым близким и родным человеком. Причем не по сердцу и взаимным нежным чувствам друг к другу, а по обязательству.

Не то, что бы в глубине души она не любила отца. Любила. Вот только где-то очень в глубине. Показательным был тот случай, когда девушка однажды в детстве завела себе питомца – няшную меховую мордашку, всюду бегающую за ней и поднимающую настроение своим нелепым видом, играми и баловством, – и то как отец в порыве гнева расправился с милой мордашкой, специально или по случайности, косвенно или продуманно убил пета, лишив девочку единственного на тот момент друга и близкого на всем свете существа. Да, она любила отца где-то сильно глубоко.

Может перемены в ее жизни были не столь уж и печальны? Да, она уедет от мамы, какой бы равнодушной та не была, закрывая глаза на наносимые побои ей и дочери отцом семейства и тем самым поощряя его безумство и тиранию. Но это же мама… С другой стороны, она будет в новом доме, с мужчиной, который богат и будет с ней щедр, который силен и будет ее охранять, который родовит, пусть и не из высшего света, но все же. И главное, что он будет ее любить! Не зря же его отец так настаивал на этом союзе…

Пугало само мероприятие. Оно долгое и грандиозное.

Не зря. Оно было долгое, грандиозное и еще противное. Вначале ее нарядили в пышные и тяжелые платья, закутали в полупрозрачную вуаль и повели в огромный храм местного бога, чтобы пред его очами зафиксировать союз молодоженов. И если бы ее не поддерживали, бедняжка, не разбирая дороги наверняка не ступила бы и шага, не навернувшись об порог родного дома, подножку высокой кареты, храмовый пандус или ступеньки подъема к алтарю.

Потом служитель храма долго и на распев что-то зачитывал из книги, а она – дышала благовониями, распространяемыми чадящими свечами, и давилась тяжелым воздухом, ожидая, когда церемония закончится.

И вот, храмовник умолк, под сводами грянул хор, распевая свою хорошо заученную песню. Ей откинули фату и дали пригубить чашу с какой-то необычной, мутной и вязкой жидкостью. Она отпила, прислушиваясь к своим ощущениям. Пойло оказалось терпким, приторным, чуть вяжущим язык и абсолютно не имеющим запаха. Вот только после него в теле появилась какая-то легкость, сознание чуть повело, все стало знакомым, «своим» и привычным. Она улыбнулась. Ее руку взял служитель храма и вложил в ладонь будущего мужа. Тот чуть сжал ее, но более никак себя не проявил.

Хор стих, перестав громыхать под сводами храма своими надо признать сильными и мелодичными голосами. Храмовник подождал, пока звук блуждающего в вышине стен, стихнет, после чего повязал руки молодоженов каким-то шарфом или косынкой, положил на них свои ладони и прочел наизусть какое-то стихотворение.

После этого вновь грянул гром песни хора, и тутже разлился звон колоколов. Люди, присутствующие в храме, воскликнули, произнося одну и туже фразу, слов которой она не расслышала. Служитель развернул их, управляя жестами, указывая движение жениху и поддерживая за локоть невесту, а затем громко объявил всему свету, что отныне эта девушка и сей мужчина – союз жены и мужа.

На них смотрели со всех сторон. И если раньше, ей казалось, что на нее смотрят тысячи незнакомых глаз, то сейчас она совсем не видела лиц – все были свои, чужих не было.

Их поздравляли и кидали к ногам деньги. Постепенно их становилось много и ими усыпалась бархатная дорожка. Им выкрикивали здравницу и, широко махая руками к небу, на обратном махе кидали и кидали к ногам монеты. Когда дорожка почти скрылась под золотым и серебряным блеском, – а золотого было значительно больше, – их пара, невесты и жениха, двинулась неспешным шагом вдоль нее к выходу. Присутствующие затянули песню, подбрасывая теперь в воздух и осыпая молодых не золотом и серебром, а лепестками цветов, кидая их не перед ними, а над молодой, только что соединившейся в семейном союзе, парой.

Жениха она толком не видела. Мешала фата и замысловатая прическа. Да и пригубленная жидкость сделала свое дело, размывая все, на что б она не кинула взгляд. Но она чувствовала его присутствие. Он постоянно был рядом, вел ее, прижимаясь локтем, и словно знал, что надо делать.

Они вышли из храма. Народ, собравшийся у стен храма возликовал. Ощущение, словно женятся ни простая пара молодой графини и купца, а целый принц с принцессой не покидало ее и от этого внутри становилось еще теплей и приятней. Молодой муж провел ее вдоль всей дорожки, которая началась у алтаря, шла через весь храм, вывела за его врата и закончилась у берега реки, где он и она вступили на плот, покрытый коврами и уставленный кадками с цветами, а высокие гребцы отбуксировали их пару на другой берег, где молодой муж сопроводил ее к свадебной карете.

В дороге они хранили молчание, новоиспеченный муж приоткрыл окно и, лениво посматривая на дорогу, достал кисет с травами и закурил, она же – выглянув в окно и убедившись, что там ничего интересного нет, принялась рассматривать своего супруга. К ее разочарованию он был обычным. Просто мужчина. Не молод и не стар, не красив и не урод. Обычный, ничем не выдающийся человек.

Муж не казался страшным. Скорее чужим. Мысли приходили в голову разные, от неестественности происходящего до размышлений о неизбежной предстоящей Первой ночи, но главной среди них было: этот человек мне чужой.

Все случилось буднично и неожиданно быстро. И нет, это не о Первой ночи. Это об оставшемся времени дня.

По приезду в дом новоиспеченного мужа, их встретила прислуга, которой у купцов было много. Все почему-то много улыбались и кидали странные взгляды на невесту.

Вообще сам дом ей не понравился. Он был большой, дорого украшенный и забавно отделан всякого рода лепниной. Вот только было в нем нечто такое, что ее отталкивало.

Ее провели внутрь, и первое что она увидела – это гигантская лестница на второй этаж. Многие делали лестницы в своих домах первым, что бросается в глаза, стоит только переступить порог, но эта – она была поистине велика.

Муж небрежно скинул верхнюю одежду и деловито отмахнувшись от слуг, схватил ее за руку и повел наверх. Они миновали несколько этажей, судя по всему оказавшись на самом верху, и вошли в большую залу, где стоял один длинный стол, заставленный мисками с какой-то едой и графинами, и множество кресел. В зале никого не было. Казалось, это нисколько не смущало супруга. Он просто подвел ее к одному из кресел и толкнул жену внутрь, когда же девушка плюхнулась на дорогую обивку, бесцеремонно пододвинул к ней блюда с какими-то салатами и закусками. Сам же налил себе из графина в дорогой хрустальный бокал вина и сел напротив, предварительно поставив кресло чуть боком к столу, что позволило ему закинуть ноги в дорогих сапогах на его край.

Все это происходило в тишине. Первую трапезу молодых супругов она видела иначе, но небрежность и легкость действий мужчины яснее ясного говорили ей, что подобная манера поведения не только для него обычна, но и нормальна.

Муж тем временем допил и налил еще, потом снова и снова.

Они хранили молчание. Мужчина не заговаривал с нею, а она – не решалась начать первой. Супруг медленно потягивал напиток из бокала и переместив взгляд куда-то вдаль словно чего-то ждал. Девушка отметила, что пил он не изысканно, соответствуя манерам и нормам приличия, как какой-то Вышерожденный, Знатный или хотя бы дворянин. Во всех его жестах, движениях и действиях он выдавал в себе человека из народа. Пусть даже и воспитанного. Что ж, манеры – дело наживное, был бы человек хороший. А уж о власти жены над мужем среди девочек с раннего детства ходят легенды.

Голод все-таки взял свое и она робко потянулась к столовым приборам. Муж никак не прореагировал, и потому она осмелев взяла вилку и столовый нож в обе руки, пододвинула блюдо поближе и приступила к трапезе. Салат из мелко рубленных овощей и кусочков мяса, заправленный сбитой молочной выжимкой был великолепен, но гнетущая атмосфера зала и общества новоиспечённого супруга не давали расслабиться и насладиться вкусом. Потому она съела ровно столько, чтобы утолить голод, после чего отложила приборы, отодвинув блюдо.

Неожиданно где-то в доме пробили часы. Она вздрогнула от неожиданности, все-таки дом был чужим и незнакомым, могла ли она ожидать, что здесь есть часы с громким боем?

Супруг буднично поднялся с кресла и обойдя стол, бесцеремонно схватил ее за руку. Девушка не сопротивлялась, но грубая сила неудержимо повлекла ее прочь от стола. Муж вроде шел не спеша, да и держал ее, казалось, легко, но она чувствовала его хватку и ту силу в нем, что именно тащило ее, а не вело, как не спеши она перебирать ногами, чтобы идти с мужем вровень.

Они прошли зал и распахнув двери, ворвались на лестницу. Не ту, парадную, ведущую в зал трапезы, по которой они поднялись на этаж, а другую, поменьше. Муж потянул ее за собой наверх. Они прошли еще этаж или два, может три, но вряд ли больше. Супруг потянул ее в какой-то коридор, и она покорно последовала за ним, не имея ни сил, ни желания сопротивляться.

Наконец очередные двери распахнулись, и молодожены оказались на пороге большой комнаты с большой кроватью посредине. У кровати не было балдахина, спинок или чего-либо, выступающего по краям. Даже то, что это кровать, угадывалось с трудом. Хотя здесь было много разных подушек, покрывал и простыней. Все было темно бордово-красным. Свет был тусклым и рассеянным. Что еще есть в комнате было скрыто полумраком, более-менее освещалась только сама кровать.

Супруг подвел ее к кровати и небрежно толкнул. Девушка упала на мягкую, однако поверхность. В голове мелькнуло, что вот сейчас все и случится. Она закрыла глаза и отрешенно отстранилась от всего, превратившись в неодушевленную куклу, ожидающую всего и ничего одновременно. Сердце забилось учащенно, предвкушая все то, о чем долгими зимними вечерами говорилось в кругу подружек у камина. Но…

Она услышала шаги и шум захлопнувшейся двери.

В недоумении девушка открыла глаза. В комнате никого не было. Супруг оставил ее здесь и ушел.

Все это было как-то странно.

Прошло какое-то время, пока она пришла в себя и успокоилась. Она скинула фату, поправила платье, кое-как подтянула сползающие чулки, после чего набралась смелости и обошла комнату, добравшись даже до двери и прислушавшись, что там за ней.

Тишина. Ничего не происходило. Тогда девушка села на кровать и стала ждать. Чего? А и сама не знала.

Так прошло довольно много времени. Или ей показалось, что прошло много времени.

А потом начался хаос.

Почему именно этот период запомнился ей особенно явно, она не могла объяснить, да и не хотела.

Хаос начался с того, что в спальню ввалился новоявленный свекр. Он был строг и суров, а действия его – поспешны и неотвратимы. Без лишних слов, он отвесил ей сильную пощечину, а за ней еще и еще, после чего повалил девушку на постель, вскинул кверху ее юбки и элементы платья, да и приступил…

Она впервые была с мужчиной. И не смотря на девичьи сплетни и необъятное «сарафанное радио», все же не была готова к первому контакту, когда свекр яростно, сильно, быстро и сразу глубоко овладел ей…

…Сказать о боли… значит ничего не сказать, вообще. Это было… просто немыслимо больно! Попробуйте на досуге засунуть себе сухое бревно в задницу. Сразу и глубоко. Не знаю, как оно там у вас, а я вот ничего более близкого по ощущениям не придумаю.

Насиловал он меня долго. Со временем боль притупилась. Я даже перестала думать о ней. Меня больше заполняла обида, злость, жалость к себе и постепенно складывающаяся ненависть ко всему мужскому полу. Но, наконец, мой страстный любовник выдохся и слез с меня. Он деловито поднялся, застегнулся, поправил одежду, свою, разумеется, что-то сказал мне, но я не разобрала, и вышел.

Я провела рукой там… На пальцах осталась какая-то немыслимая субстанция, никак не различимая в темноте. Что-то вязкое. На запах и вкус очень сильно напоминало кровь, но было там и что-то еще. Годами спустя я узнала, что, но тогда – я очень испугалась и расплакалась от горя, обиды и всепожирающей жалости к себе и своей судьбе. Мне было страшно. Неужели так будет всегда!?

Чуть позже, когда я более-менее перевела дух, скинула перепачканное платье и кое-как насухо вытерлась, используя оставленное на столике у кровати вино, в спальню ввалился мой молодой муж. Он был сильно пьян и от него приятно пахло благовониями. Он скинул с себя верхнюю одежду и также бесцеремонно овладел мной. Правда, после его папаши, овладевание было так себе. Он не бил меня, хотя я и так не могла ему сопротивляться. Эмоциональное напряжение вылилось в полное физическое бессилие, и я сдалась.

После акта пользования, мой муж уснул. Я же некоторое время лежала в полной апатии ко всему, вспоминая всю свою жизнь с самого начала. Мне очень хотелось найти хоть что-то, ради чего стоило бы жить дальше. Но я так и не нашла. Наконец, сон одолел меня, и я провалилась в забытье.

Утром меня разбудили какие-то девушки. Они были грубы и некрасивы. Их обращение со мной оставляло желать лучшего. Меня раздели, завернули в какое-то полотно, после чего отвели в ванную комнату, которая по объему была раза в четыре больше спальни, и там уже всю вымыли, не стесняясь залезать в самые укромные места.

Было ли мне стыдно и неприятно? Да я сгорала от стыда! И мне было на столько неприятно, что я готова была тут же умереть и не мучиться! Но служанки, а это были именно они, знали свое дело и не позволяли мне хоть как-то защищать себя и сопротивляться. Они умели бить больно и бесследно.

После этого, меня, чистую и ухоженную, доставили ко столу.

В огромном белоснежном зале, за большим столом сидела вся семья, моя новая семья. Они молча принимали пищу, разглядывая меня, как товар, словно в стойло привели новую животину на разведение. Возможно потому что на мне были свободные и открытые, сверхпрозрачные одежды, а возможно потому, что в этой семье были на столько нереально извращенные вкусы и правила, что до сих пор я могу вспоминать их лишь с содроганием.

Мне разрешили поесть. Ну, как разрешили, меня кормили слуги. Немного, чтобы не сдохла с голоду, оставалась в форме и в согласии со вкусом господина, коим теперь для меня являлся мой свекр.

После завтрака меня ознакомили с моим личным распорядком. Отныне я буду содержаться в соответствии с планами на меня. Я буду часто мыться, растираться маслами и соблазнительно пахнущими ароматами, заниматься пробежками и прочими процедурами, направленными на укрепление и усиление, гибкость и эластичность моего тела. Я всегда должна буду хорошо и аппетитно выглядеть, чтобы как можно дольше оставаться желанной и привлекательной для моих господ. А господами теперь для меня являлись не только мой свекр и муж, а также гости «нашего» дома, которые явились поздравить и, как я узнала после, «попробовать» невесту.

Ванны и растирания теперь всегда были такими же, как и первым утром в этом… ужасном месте. А физические процедуры и упражнения сказать на что были похожи? Меня попросту привязывали к повозке или к коню моего господина и тестя, после чего он ехал, а я бежала за ним.

Конечно, в первый день я упала, и он некоторое время тянул меня по земле, пока я не содрала кожу с коленей, ног, локтей, рук, много где еще. В доме меня быстро залечили восстанавливающим гелем, но боль и воспоминания о ней навсегда остались в памяти.

А вечером меня попросту избивали, ломая волю и сопротивление. И да, меня много и часто били дома. Это хоть как-то амортизировало мои ощущения от пребывания в доме моего мужа. Но домашние побои ни во что не шли с этими. И все же польза от побоев отца помогла мне хотя бы не сойти сума от всего этого.

Со временем я привыкла. Да и бить меня перестали. Ограничивались лишь ударами кнута, да пощечинами. Но со временем побои стали больше ртиной, призванной напоминать мне мое место в этом доме и манеру поведения. Но я не сломалась, я все помнила и вынашивала внутри себя то новое чувство, которое породил во мне свекр в ту самую первую мою брачную ночь.

Утром меня мыли и чистили мое нутро, чтобы никак не принесла в этот дом новое чадо, рожать здесь можно было только с разрешения и своевременно. А мне пока было рано, да и не испытывала я желание родить этому дому свое дитя.

Потом меня скудно кормили, всегда, как в первый день. Также скудно проходил для меня и обед, и ужин. После завтрака меня гоняли, как ездовую скотину. Постепенно я стала не одна, и вместе со мной гонялись еще какие-то девушки. Мне не разрешали с ними общаться, да мне и не хотелось особо. В этом доме девушкам моего статуса полагалось молчать.

После обеда я обслуживала гостей, уединенно или при всех, индивидуально или в компании других девушек. Если гостей не было, я ублажала мужа или тестя. Если им меня не хотелось, либо они были заняты, я проводила время в комнатах для отдыха гостей – наводила порядок, выносила мусор и битую посуду, которых там хватало изрядно. И не то, чтобы в доме не было в достаточном количестве слуг, просто оставлять меня без дела и без присмотра в планы хозяина дома не входило.

После ужина у меня был бассейн и свободное время, в течении которого мне строго наказывалось заниматься собой, так как опять же напомню, что мне нужно было, по мнению тестя, ухаживать за собой, чтобы отлично выглядеть и быть соблазнительной и аппетитной. В основном я отдыхала, лежа под солнцем и загорая, приводя себя в привлекательный вид, но зачастую больше обслуживая женскую половину хозяев дома, коими являлась теща и ее сестрица. Это были строгие и требовательные дамы, тоже, впрочем, склонные к сладострастию.

Так прошел год. Ума не приложу, как я все это вытерпела. Наверное, люди способны отключать свое восприятие и просто жить, терпя и выжидая удачный момент.

И вот он наступил.

Рано или поздно все девушки подобного дома, а домов таких, как я узнала, в империи было превеликое множество, теряют интерес своего господина. Привязанности моего мужа ко мне особо не возникло, да и, как оказалось, я была не единственной его женой, и те девушки, что я видела на упражнениях и процедурах, тоже когда-то вышли замуж за моего супруга, либо даже за его отца, но все они не сыскали нужной любви и не рассматривались, как матери наследников данного рода, а потому оставались наложницами господ хозяев и только. Оказывается, статус девушек был еще ниже, чем я думала вначале. Мы не только содержались в семье, как ублажительницы хозяев и их гостей, это все равно делало бы нас членами семьи и давало бы определенные права, как я узнала за этот год; мы, по крайней мере я и еще несколько девушек, оказались настолько неугодны дому, что понизились до статуса товара, который можно продать нужным дому людям!

В целях укрепления дружбы между домами и взаимовыгодных сделок, никак не связанных со сладострастьем и постельными утехами, господин решил передать несколько понравившихся гостю дома девочек в дар новому другу и партнеру по делам. В их список попала и я.

Вывезли из дома нас поздней ночью, что считалось неправильным и сугубо опасным, но если ты хочешь что-либо сделать тайно и без лишнего внимания, то насколько надо быть циничным и отстраненным от перевозимого груза, чтобы пренебрежительно выбрать именно это время перевозки людей!?

Впрочем, о чем я говорю? Благородные и Высокие крайне невысокого мнения о людях и уж тем более о тех, кто одними из них не является. Если ты не Благородный и не Высокий – ты либо товар, либо расходной материал. И не надо слушать их разговоры о человеколюбии и заботе обо всех на свете, за закрытыми дверями они либо насилуют юных девочек, либо избивают таких же юных мальчиков. Впрочем, есть дома, где все наоборот. Думаете наоборот – это значит, они относятся к людям достойно, полны благородства и высоких помыслов? Нет. Наоборот, это значит насилуют мальчиков и избивают девочек. Только и всего.

Правда ходили легенды, что есть дома, где уровень вседозволенности и извращения человеческого интереса к удовлетворению своих желаний достиг таких глубин, что людей режут живьем, после чего выставляют на потеху гостям и используют для сладострастия уж совсем в вычурных позах и… словом, туда лучше не попадать.

Вот все говорят Лес, Лес, Лес – он страшен днем, он страшен ночью, туда лучше не попадать одному и без охраны ты скорее труп и самоубийца, если отправился куда-либо лесной дорогой, а я говорю вам, что все самое страшное и опасное для вас таится именно за закрытыми дверями имперских домов, где разнеженная аристократия дошла до пределов человеческого дна, если их еще можно назвать человеками.

Везли нас ночью, в другой город. Названия места назначения, как и маршрута, нам, разумеется, не сообщили. Однако помню, что ехали мы долго и быстро, карета мчалась со скоростью довольно высокой даже для кареты. Внутри было два салона и в одном из них сидела я с тремя девушками. Кто ехал во втором – я так и не узнала, но охраны было много, как мне тогда показалось.

И все же на нас напали. Кто? Да мало ли бесов бродит в лесу? Многие называют их выродками Древних, я же теперь не вижу в них ничего вырожденного. Скорее выродки Древних – это имперская аристократия, у которой бесам еще многому стоит поучиться.

Вначале на карету что-то упало или напрыгнуло, послышались крики, ругань и стрельба из жнецов и арбалеток. По карете что-то скребануло, отчего во рту у меня задрожали зубы – неприятное ощущение, когда трут металлом о металл. А потом бахнуло, закладывая уши. Но битва не стихла. Звон мечей раздался за бортом кареты и все больше нарастал крик умирающих людей и ругань еще живых.

Я поняла, что это шанс и скинув подарочные юбки, которые дарили не нам, а новому хозяину на нас, как подарочную упаковку, и принялась ногами выбивать не сильно то и укрепленную дверь. Девочки завопили в голос, когда увидели, что я собираюсь делать. Пришлось надавать им пощечин, чтобы образумить и отвадить их мне мешать. Но сколь эффективно битьё для тех, кто постоянно ему подвергался? И все же они не только не препятствовали мне, но и решились на побег со мной. Впрочем, я об этом их не просила, но если уж собрались, то собрались – их дело.

Мы выломали замок в двери, выбив саму дверь, и оказались полураздетые в лесу. Ночь скрывала нас, хотя кому было до нас дело – все были заняты другим, не нами. Спасая собственные жизни, кто будет думать о грузе?

Мы же решили бежать. И мы бежали. Вот только место, куда мы хотели добраться, было выбрано ошибочно.

Мы вернулись в город, но увы не все. Было темно и мы были напуганы, потому бежали не разбирая дороги. Все равно куда, лишь бы быстрей и подальше от злосчастной кареты. Все было едино – что в лапы ужасному существу из леса, что в руки сопроводителей и, как итог, – покупателей. Все плохо, и пророчило лишь ужасное будущее.

Но идти домой или возвращаться в дом мужа, я конечно же не собиралась. По понятным причинам…

3.

Они попали в городские трущобы. Не лучшее место для ухоженных, полуголых девиц. Изнемогая от голода и холода, опомнившиеся красавицы не придумали ничего лучше, чем найти приют в первом же трактире. Там было тепло и хоть какая-то еда, которую в теории можно оплатить работой на кухне.

Но не тут-то было. Отработать еду и ночлег здесь можно, но трактирщик не был дураком и тайно сообщил куда следует. А следовало, по его мнению, сообщать тем, кто его крышует, и, по совместительству, решает все проблемы….

…Так я познакомилась с теневыми правителями подземки.

Хозяин отнесся к нам по-доброму: дал во что переодеться, накормил и напоил, предоставив комнату, где можно было отдохнуть и привести себя в порядок.

А потом пришли какие-то люди, силой связали и, накинув мешки на голову, утащили куда-то. Судя по всему, это был подвал или даже какие-то подземные этажи, так как спускались долго и постоянно вниз, а запах сырой земли и влага в воздухе постепенно стала давать о себе знать по ощущениям…

Девушки попали в обычный бардак, где мелкие черные дельцы, занимающиеся налаженной торговлей Блажью, поставляли особые молодые тела для утех закрытых клубов. И сначала накачали их чем-то, расслабляющим и лишающим воли, после чего все вместе беззастенчиво пользовали девиц по кругу, а потом, приведя в товарный вид, попросту продали их клубу высокопоставленных особ, развлекающих себя за закрытыми дверями всем от извращенного соития до каннибализма. Ведь, а почему нет? Когда у тебя много денег и полномочия по чину, то всегда хочется чего-то более. И каждый раз это «более» все дальше и дальше заходит за рамки дозволенного.

Нельзя упрекнуть новых хозяев Беллы в расточительности, они распорядились девушками сугубо рационально – конечно же сперва они усладили себя их телами, поскольку нет ничего более вкусного, чем что-то новое, затем приковали их к стенам какого-то объемного помещения и принялись их истязать. Девушка смутно помнила, как их били кнутом из женских волос, как их обливали то горячей, то холодной водой, как стягивали кожей руки и ноги, выворачивая в разные стороны и придавая необычные позы, после чего оставляли привыкнуть к положению, а потом все также насиловали, выбирая для этого все возможные места. Белла и не предполагала, что такое вообще возможно.

Обе девушки, что были с ней со временем лишились рассудка. Одна из них попросту выла и лила слезы все время, пока ее не освободили и не увели в неизвестное место, вторая постоянно закатывала голову и безумно хохотала, чтобы с ней не делали, и в итоге ей вспороли живот, что тоже не успокоило девушку. Белла хоть внутри себя и сжалась вся в клубок от ужаса происходящего, но все же находила в себе силы прятаться за маску презрения к мучителям и не издавая ни звука смотрела с омерзением в лица извращенцев. По странному стечению обстоятельств, те не спешили ее убивать. Возможно, им хватило и первых двух, а возможно им нравилось такое необычное поведение их жертвы. И девушка продолжала тянуть свое ужасное и мучительное существование.

А девушек приводили новых. Все они были из сословий попроще, все разной степени красоты и привлекательности, но все они были молоды и стройны фигурой. Не удивительно, какой вкус был у хозяев этого места. Белла подметила это и старалась хоть как-то удерживать свое тело хоть в какой-то форме. Дело в том, что их хорошо кормили. Жевать лучшего оставляло лишь качество пищи. В основном это было мучные изделия, жирное мясо, вина, вода и овощи. Хозяева откармливали своих пленниц. Но как только те начинали толстеть, их сразу же утаскивали в неизвестное место, откуда не возвращались.

О необходимости бежать, не могло быть и речи. Девушка жила одной лишь этой идеей. Она все ждала момент. Нужный момент, когда побег будет максимально возможен. И такой момент настал.

Она долго и упорно подмечала кому из хозяев что нравится и стала понемногу идти им на встречу, подыгрывая и подстраиваясь под их вкусы. Долгое и упорное действие в данном направлении принесло свои результаты. Ее перестали постоянно держать в подземелье и даже стали забирать в верхние комнаты. Она перестала быть куклой для развлечений в подвале и стала наложницей посетителей закрытого клуба, проводя время в комнатах, где отдыхали гости, проводя время насилуя и истязая «девушек для развлечения». И хотя здесь ее били чаще и насиловали сильнее, это все же были комнаты с окнами.

Случай представился, когда один из гостей недостаточно сильно связал ей руки, а потом начал насиловать. Девушка поддалась ему и так усердствовала, что гость буквально выдохся. Обессиленный он уснул рядом с ней, после чего Белла высвободилась и, разбив окно, вырвалась на свободу. Ошибок она больше себе не могла позволить и потому, оказавшись на крышах домов, не стала спешить спускаться, а пошла по ним, осторожно переступая и постоянно держась хоть за что-нибудь более-менее прочное.

Таким образом она дошла до края одной крыши и перебралась на другую. После чего прошла по ней и перебралась на третью. Когда за спиной остался уже с десяток домов, девушка увидела дом с небольшой башенкой. Перебравшись поближе, она увидела, что можно взобраться не только на крышу башенки, но и спуститься в ее чердачное помещение, которое выделялось на фоне позднего вечернего неба.

Чердак оказался сухим и уютным. По крайней мере по сравнению с тем подвалом, где ее держали. Девушка соорудила себе нечто похожее на гнездо, сложив все более-менее мягкое в одно место и укрыв все плащом, забранное у ее последнего посетителя, свернулась калачиком и уснула, ощутив это сложное слово Свобода.

– Доброго вам денечка, едрить его! – услышала она, когда, проснувшись и открыв глаза, увидела этого необычного человека. – Что ты делаешь на моей крыше?

Белл не испугалась, страх вообще как-то растворился в ее крови уже очень давно и с тех пор не появлялся в ее организме, как состояние. А вот не вскочить и не сгруппироваться, предчувствуя новые неприятности она не могла. Только что повеявшая свобода вдруг резко поплыла к горизонту.

– Все в порядке! – не громко, но твердо и с улыбкой проговорил незнакомец. – Дом на ремонте, сегодня никого нет. А я живу здесь. Пока хозяева не в курсе!

Объяснения продолжались, более-менее расставляя все по своим местам. Белла успокоилась, новое пленение или возврат в старое ей, по крайней мере прямо сейчас не грозило.

– Есть хочешь?

О да. Она хотела есть и еще как! Особенно, когда уловила аромат печеных овощей и копченого мяса, разогреваемого на открытом огне. Готовил этот необычный человек. Притом довольно неплохо.

Она ела с ним осторожно, постоянно косилась по сторонам, ожидая подвоха в виде ловушки, яда или внезапно ворвавшихся вооруженных людей, что утащат обратно в очередной ад. Но ничего не происходило. Наоборот, обстановка располагала. Неизвестный человек рассказывал о том, как он обносит дома, пока жители спят или отсутствуют, и что зовут его Чиф, в честь древнего героя-вора, который промышлял богатыми домами, воруя все подряд, хотя в домах лежало только серебро, золото да украшения с каменьями. Ей нравилось. Впервые она встретила настоящего человека, которому ничего не было нужно от нее. Разве что общения и компании за трапезой.

Спать легли там же, на чердаке. В открытые створки окошка был виден край небесного купола полного звезд. Было чудесно.

На контрасте от пережитого Чиф казался таким замечательным! Он был полон теплоты к ней и нежности. На контрасте.

Белла преисполнилась чувств – благодарности и участия, – что не заметила, как оказалась в его сильных и проворных, знающих свое дело, руках. Но она не была против. Парень был нежен с ней и участлив. Впервые она спала с мужчиной и наслаждалась этим. Как уснула, не помнила сама. От счастья. Что можно вот так быть с кем-то и наслаждаться этим.

На утро она долго не хотела просыпаться и вставать. Чиф не будил, да и зачем ему. Парнишка делал какие-то свои дела в доме. Или где он там был?

Выспавшись, она решила спуститься в дом. Чиф что-то говорил о ремонте в доме и своем в нем участии. Неудивительно, подумала она, что парень с раннего утра весь в работе! Это было даже как-то… притягательно в нем что ли. И потому она решила не дожидаться его на чердаке, а спуститься к нему.

С чердака вела большая винтовая лестница из красивого бардового дерева, покрытого лаком и отполированного до зеркального блеска. Она так залюбовалась этим, что не сразу увидела просторную залу с ее наполнением.

Первое, что она увидела, когда спустилась с лестницы, были удивленные глаза собравшихся в большой зале людей. Здесь было несколько облаченных в железо с ног до головы эльфов, пара инквизиторов и еще какие-то служащие в темно-серых одеждах с ярко-красными символами храма Атома на груди и спинах.

Как оказалось, чуть позже, Чиф попросту обворовал этот богатый дом и уже намеревался скрыться, но тут его застал врасплох дождь и эта незнакомка, с которой он с удовольствием провел ночь, прежде чем ускользнуть на встречу приключениям. Ну, а Белла оказалась официально единственным подозреваемым по делу о воровстве, а не официально – свидетелем, кто вообще видел Чифа в лицо.

4.

Новый круг начался для нее в тюрьме, куда девушку бросили «до выяснения». Закон Ассоры суров, но другого нет. Хозяин дома требовал показательно наказать виновницу, а для него девушка однозначно была виновницей, как иначе? Ведущий ее дело дознаватель рассчитывал допросить ее с применением гипнотических, ментальных и алхимических средств, а это требовало времени и кропотливой работы. Распорядитель судеб же, ведущий такие процессы и судящий людей в империи, был крайне далек от тонкостей и заведомо решил осудить девчонку, как только с ней закончат, и закрыть дело, чтобы не висело тяжким грузом на его карьере; Чифа когда-нибудь поймают, и все равно откроют новое дело, а потому какая разница – припишут ему эту кражу или нет, парню все равно хватит на долго, а там либо в боты, либо…, впрочем, там и подумают, а пока – пусть сидит Белла.

Девушку бросили сначала в одиночку. Каменный мешок, без окон, непроветриваемый, с одной скамьей, засыпанной соломой и одна единственная дверь, как источник информации о том день сейчас или ночь. Снимите с себя хронометр, лишите себя средства связи с внешним миром, закройтесь в туалетной комнате хотя бы на пару дней, и вы поймете, как ужасна жизнь в подобных ее проявлениях.

Беллу водили на допросы, истязали горькими алхимическими пойлами, от которых потом ломило голову, заставляли раз за разом вспоминать все, что касалось Чифа и рассказывать каждую подробность о нем. И вот уже у дознавателя полная картина о том, кто она и откуда, что делала в доме и конкретно на чердаке, а главное – что никакой вины ее нет. Но девушку все равно бросили в ее камеру, а позже – в общую, чтобы сломить перед судом. Сокамерникам пообещали, что, если девушка окажется на судилище сломленной – им упростят тюремную жизнь, а если нет – ухудшат на столько, что ботизация покажется им самой лучшей жизнью на воле. И сокамерники принялись за нее, уверенные в том, что тюремщики свое дело знают. Они не давали ей спать, пить и оставаться в покое, держали ее постоянно в напряжении и на пределе сил. В итоге девушка едва не тронулась. И лишь благодаря тем ужасам, что уже были в арсенале ее прошлого, она осталась вменяемой.

Было судилище. Вершитель судеб, долгое время выслушивал крики и причитания хозяина ограбленного дома, после чего дал слово защитнику, а затем вынес решение о заточении девушки на сверхдлительный срок, отрабатывая полученную накануне внушительную сумму от ограбленного человека, являющегося не простым горожанином, а весьма обеспеченной особой при чинах и званиях, скорее всего полученных по наследству.

Официально дело закрыли, виновницу упекли, а неофициально – передали дознавателю, который не любил испытывать муки совести и продал осужденную в один из Распределителей, благо у них там был недобор. Накануне, он встретился с Беллой и долго говорил с ней. Не потому что хотел убедить, это нужно было ему, а не ей. Девушка как раз-таки смирилась с судьбой, в какой-то мере, а вот он… он чувствовал на себе груз и хотел от него избавиться. Ей должны были стереть память и отправить под новыми данными о личности в иную сферу управления людьми. Но при полном ее согласии делать это было не обязательно. Дознаватель же не хотел лишать ее личности, так как знал, что такой товар менее ценен и не мог себе позволить расточительство. Именно это и терзало его, потому в ход шли уговоры и доводы.

А Белла просто слушала внятный человеческий голос, с ней не часто в последнее время вели беседы.

Распределитель представлял собой некий человеческий торговый накопитель, куда в основном собирали детей, но и юноши и девушки постарше тут тоже встречались, потому ей было относительно приемлемо здесь находиться. Тут хорошо кормили, упражняли, читали о правилах поведения, осматривали лекари и прочие наблюдатели, отвечающие за товарный вид и подготовку к распределению. Хорошее место после всех тех домов, что ей довелось посетить.

– Мечом владеешь? – спросили ее однажды кто-то из руководителей распределения. – У тебя прекрасная линия рук и ног, сможешь отличиться в определенных сферах.

Ну да, подумала девушка, в постели очередного Благородного или Высокого, хотя почему постели – столба удовлетворения или решетки для игр с плотью.

Но за ней приехали очень необычные люди. Белла терялась в догадках, какому еще более утонченному извращению подвергнут ее тело и дух. Но люди не выдавали себя. Они тщательно ее осмотрели с ног до головы и посовещавшись пришли к общему решению. В итоге ее и еще нескольких юношей и девушек забрали в удаленное место, мол, для обучения каким-то наукам. Девушка улыбнулась своим мыслям – ну да, обучению, видели, знаем.

И все же люди эти привезли ее в крепость, как потом стало известно – крепость Старого Моря, Карль Марксхэн. Это и впрямь было обучалище. Здесь ковали бойцов из молодых и не окрепших сознаний. И здесь создавали убийц всего, что двигалось. Здесь учили охотиться на людей, зверей и магию, которая в свою очередь заключалась в охоте на обладателей артефактов Древних. Она не испытывала желания к охоте вовсе, и обучение убийству ее не прельщало, но, пройдя общий курс, неожиданно мало по малу загорелась идеей, которую вынашивала давно, но сформировать в четкий план смогла только здесь.

Она выбрала охоту на людей, и отдалась этому целиком. Начались тренировки. Сперва интенсивные, потом экстенсивные. Она даже делала успехи, овладев определенной манерой боя – голыми руками и на мечах. Точнее мече, она выбрала длинный Анатак, метательный нож и ручную борьбу, исключающую кулаки, но повергающую противника наземь путем уклонения и направления его же силы против него. В итоге девушка овладела такими учениями, как Боевые танцы, Мертвый бросок и Рассекающий выпад. Танцев у нее было два – Костный хруст и Кровавый жест, но этого с лихвой хватило для базы, на которой она выстраивала свои смертельные комбинации, представляя, как будет выдавливать жизнь из своих обидчиков.

Месть стала ее духовной мантрой, а состояние покоя – медитация, во время которой тело недвижимо, а разум рисует картины расчленяемой плоти врагов из ее прошлого.

Так прошло несколько лет. Она взяла для себя имя Белладонна, как опасное и очень ядовитое растение, по слухам, росшее еще во времена Древних, но пережив Большой Взрыв, мутировавшее и ставшее еще более опасным и ужасным. Имя было выбрано не случайно, так как в данной Альмаматтер она больше всего, помимо занятий по бою, любила изучение лесной флоры, изготовления растительных ядов и их влияния на организм. Надо отдать ей должное, Белла добилась в любимых предметах наибольшей успеваемости. По правилам Школы, добиваясь определенных успехов, воспитанники уменьшают количество букв в своем имени, так делала и она, пока не стала Белла. Но доучиться до Бел ей было не суждено. Так сложилась судьба.

Ближе к окончанию последнего курса, когда ученики подвергаются испытаниям и доказывают свою верность выбранному делу, а потом проходят посвящение и получают определенные бонусы, становясь настоящими машинами убийства, Белла была изгнана из крепости Старого Моря. А случилось это так: ее испытанием было сопровождение определенного груза через все тот же лес, который славится своими ужасами. Но задача осложнялась тем, что на этот груз есть претенденты со стороны конкурентов его хозяина. Белла была далека от торговой политики и от конкуренции ее участников, в частности. Всю дорогу она невозмутимо выполняла свои обязанности конвоира, как предписывал статус. Но в конце пути на них напали, и вовсе не дикие животные леса или разбойники.

Карета была закрытой. Конвой из личной охраны хозяина груза был усилен ею, Беллой. Они располагались на запятках и все свое внимание уделяли лесу вокруг. Лишь девушка параллельно, впрочем, как и всегда, думала о чем-то своем, прокручивая в воображении сцены кровавой расправы с определенным кругом лиц из ее прошлого.

И тут на карету напали. Такие же люди, как и они, только с другой стороны, конкурентной. Тем тоже нужен был груз, и они во что бы то ни было хотели либо отобрать его, либо попросту уничтожить. Но не тут-то было. Белла не зря столь долго обучалась танцам. Она рубила и крушила противника, пока тот не стал шарахаться от нее, как от демона ночи. Однако, это не помогало. Противника находил либо ее Анатак, либо ее Заколки – пропитанные высохшим ядом прочные палочки из дерева Ферр. Когда же с противником было покончено, карета открылась и «груз» явил себя миру. Им оказался графский сынок, которого родители решили укрыть, спрятав в столице империи, куда и спешила карета.

Графенок ей не понравился. Первым его жестом было то, что он, рассыпаясь в высокомерном глумлении над врагом, будто это он сейчас махал мечом и штабелями укладывал противника одного за другим, приспустил штаны и совершил акт возлияния своей графской жидкости на тела павших воинов. Белла с презрением посмотрела на это существо и, размахнувшись все еще сжимаемым в руке оружием, отсекла ему голову.

Противник, конечно же враг, раз напал на их карету, рассуждала она, но враг подневольный и служит вот таким же выродкам, по чьей прихоти и совершил налет на их карету. Однако издеваться над павшим противником, который, к слову, бился достойно, графский сын показал всю свою натуру, чем и пробудил в Белле нечто, о чем она давно размышляла, но все еще не была готова начать. И вот это случилось, начало было положено.

Она не поехала в город. Охрана напала было на нее, так как им предстояло оправдываться за так характерно потерянный «груз», и лишь привезенная Белла в качестве виновницы могла хоть как-то смягчить их участь, ведь какая они охрана, если не уберегли того, кого охраняли? Но та не дала им шанса, перебив всех до одного. Карета же так и осталась в лесу, вывернутая наизнанку в поисках всего, что могло ей пригодиться для выживания.

Так Белла ушла в добровольное изгнание. Ушла в лес, где жить оказалось не в пример проще. Она сделала себе укромное место на дереве, укрывшись в кроне и от дождя, и от глаз посторонних, и от ночных холодов, используя материалы из кареты. Она, обученная выживанию, без труда нашла кой-какое пропитание в лесу, обустроила свой быт и даже досуг, связав меж собой деревья сплетенными из тонких стеблей и веток канатами и даже целыми гибкими лесенками. Теперь она без труда могла передвигаться по кронам деревьев, следя за лесом сверху и самое главное – наблюдая за дорогой.

За ней конечно же послали. Сперва искали пропавшую карету и ее сопровождение. Нашли. Выявили причастность Белл. Стали искать уже ее, но не нашли, так как не егерЯ. Их всех учили прятаться, а не находить, убивать и охотиться, а не ловить ренегата. Потому убыли ни с чем, доложив в Альмаматтер о случившемся. Школа безусловно за глаза изгнала ее из своих рядов, как было известно из Уклада.

5.

Так Белл стала изгоем. Что, впрочем, вполне ее устраивало. Белл решила охотиться на Благородных и Высоких, чтобы мстить им, как давно мечтала. Среди них не было достойных и порядочных, она не видела. А значит виновны все. Не перед ней, так перед теми, кто не смог за себя отомстить.

Она привела в порядок свои угодья, обустроив район обитания защитными ловушками и путями отхода, спланировала охоту и установила контроль над дорогой. Единственное, что не могла она себе позволить – это ближний бой в лесу, так как она была одна и ей тупо не хватало людей для атаки. Нужно было нечто, что позволило бы ей охотиться удаленно. И она вспомнила про Кул, оружие, которое позволяло убивать с расстояния, при этом не являлось огнестрелом, было относительно бесшумным и с легко пополняемым боекомплектом. Такие описывались в книгах Древних, но как-то не явно и вскользь, хотя общий смысл она уловила, увидев как-то рисунок. Времени было много, и девушка экспериментировала, потом упражнялась в стрельбе, совершенствовала свое оружие и совершенствовалась сама.

И вот однажды на дороге появилась карета. Вновь кого-то везли, или что-то. Девушка завалила ветками дорогу, которые смогла нарубить мечом, и спряталась в кроне ближайшего дерева. Карета не остановилась, так как возница почуял неладное, но скорость сбросила. Благодаря этому Белл смогла выцелить возницу и принялась расстреливать его, целя в голову, так как на нем была кираса. Но лишенная опыта прицельной стрельбы из Кул'а по движущейся цели, она так и не смогла выгодно попасть, хотя и перепугала того до смерти. Пришлось спрыгнуть на крышу кареты и биться с помощью Анатак.

В тот раз она поняла, как слаба в бою с несущимися по дороге каретами. И хотя бой все же был выигран, девушка наотрез отказалась повторять подобную тактику снова. Она тщательно продумывала каждый свой шаг, жест и движение минувшего боя, разбирая ошибки и недочеты, сидя у костра и довольствуясь первой наживой. В карете тогда ехала какая-то графская семья, и Белл не задумываясь лишила их жизни. Это был граф с графиней, которые везли какие-то бумаги в город и были сильно возмущены остановкой. Мужчину она убила, а вот женщину хотела отпустить, но та с яростью в глазах бросилась на нее с ножом и – получила удар в область шеи, смертельный. Слуг и сопровождение Белл перебила еще до того, как увидела «груз». Свидетелей не осталось. И это было ей на руку. Отныне она решила всегда оставлять за собой лишь пустоту.

Прошло какое-то время.

Белл постепенно пришла в себя и, осознав свое новое положение, очень быстро осознала, как сложно и трудно жить, а точнее – выживать, в лесу. Первой проблемой было то, что в лесу постоянно сыро и холодно, второй – что здесь нечего есть, а третьей – здесь случаются мобы.

Сплетенное шалашеподобное строение из веток, листьев, тряпок карет и всевозможных веревок, тесемок и прочего барахла – сугубо не надежное, а тем более временное убежище. Да, оно создано в кроне дерева, но чем выше от земли, тем безопаснее, но продуваемее и оттого холоднее. А Белл не хватало только заболеть в добавок ко всем своим проблемам.

Нужно было настоящее жилье, а значит требовалось нечто более надежное. Но тогда ей нужен инженер, а где его взять? Хотя, где его взять, – придумать не сложно, а вот как его оттуда взять – задача сложная. Сойдет и простой деревенский плотник, но вот поимка его – целая военная операция для одинокой девушки с Кул'ом.

Вторая задача – это пропитание. И хотя вроде бы решаемый ребус, а все равно сравнительно не легкий. В лесу много фауны, да не вся она простая. Здесь водятся генноморфы – приспособившиеся к дикой жизни необычные животные, выведенные Древними и брошенные здесь после Большого взрыва; механойды – железные механизмы с одичавшими искинами и бродящими в поисках активной протоплазмы; прочие мутанты, зачастую состоящие из металла и живой плоти, так называемые фреймы – созданные для каких-то нужд, но, как и все, брошенные без внимания и забытых всеми, потому как знания о них утеряны, а исследования приводят к смерти исследователя. Но! Большинство из них КРАЙНЕ несъедобны, а потому – рассматривать их, как источник пропитания, увы, нельзя.

Зато в лесу очень много флоры вполне возможной к употреблению. Это знает каждый, кто хоть что-то понимает в биологии в целом и в растениеводстве в частности, а тем более если ты знаешь о лекарственных растениях и растительных ядах всё!

Белла отважно прошла все окружающие ее дебри в поисках нужных ей трав. Большинство пошло ей в правую сумку, где лежали растения для приготовления ядов, но кое-что пошло и в левую, где она откладывала травы для безопасного употребления в пищу. Это были цветки, стебли, листья и даже корни. Она бережно разделяла полезное и нужное от пустого и бесполезного. Также в сумки шли и целые растения, приготовленные для посадки поблизости от ее временного жилища.

Сумки она сделала себе сама, все из тех же отделочных тряпок с внутренней обшивки карет. Не так уж и трудно, если иметь более-менее достойное происхождение, а ее папа, как-никак, был графом, и в таких семьях считается с давних времен, что все женщины должны сидеть дома и вышивать, ожидая из многочисленных походов свои мужчин, что было бы трудно осуществимо, не умей они шить. Вот почему навыку шитья девочек учат с раннего детства.

Таким образом девушка обеспечила себя едой. Ужасной, простой, безвкусной и зачастую противной, но все же с голода помереть не дающей.

Третьей задачей было обезопасить себя от мобов. И решение первой задачи, попутно третью не решало. Требовалось достаточно сильное оружие, или хотя бы достаточно эффективное. И Белл, неожиданно для себя, нашла решение. Дело в том, что жители многих сёл и деревень обносят свои земли рвами с едкой водой, частоколами и углублениями. Валы тут не помогут, так как мобы наоборот используют их как трамплин для прыжка в глубь поселения людей. Валы хороши от людей. А вот мобы не любят ям. Потому именно подобными ловушками Белла и решила оградить свое будущее жилище.

Первое время она составляла план, обдумывая что и как будет делать, что возьмет с собой и что припрячет на случай, когда все пойдет не по плану, а потом приступила к подготовке.

Все дело в том, что какими бы ужасами не грозили леса людям, деревни и сёла все равно строились где-то неподалеку. Почему? А потому что в случае большой беды лес еще и спрячет, ведь какими бы ужасными не были мобы, самым главным чудовищем все равно оставался человек. И когда этот человек шел разорять, порабощать или карать деревню, население всегда предпочитало укрыться в лесу, куда погоня если и сунется, то уж наверняка не найдет жителя окрестных мест, с детства знающий почти каждую тропку. Для Белл это значило, что неподалеку от леса всегда найдётся деревня другая. Именно туда она и отправилась на разведку.

Искать пришлось довольно долго. Оказывается, если идти по подлеску, то путь занимает гораздо больше времени. К тому же приходилось идти с опаской, обходя места, где могли затаиться мобы. Наученная определенным опытом, Белл уже примечала места их появления. Но вот и первая деревня.

Дабы не соваться сломя голову в новую для себя локацию, она подошла поближе, стараясь соблюдать дистанцию так, чтобы ее не заметили со сторожевых вышек, и залегла до ночи, наблюдая за передвижениями местных и принялась собирать информацию.

К вечеру она уже примерно знала, где живет староста и большинство мастеровых. Дело в том, что селяне большую часть дня пропадали в поле, где косили, собирали и сушили сено, потом шуровали по огородам, а после собирались у старшего в деревне и обсуждали итоги рабочего дня. Как-то так. По крайней мере так видела Белл. Главное, что она определила дом старосты. И ночью она заглянула к нему в гости, миновав ров, вал и даже частокол. Видимо, на деревню давно не нападали, так как не очень-то и следили местные за состоянием оборонительных сооружений. Да и в Школе, где она училась, не пальцем деланных готовят.

И вот староста сидит перед ней и тревожно смотрит в ее глаза.

– Мне нужен хороший плотник, – сразу сказала девушка.

Перед ней на столе лежал во всей своей красе Анатак, за плечами красовался открытый начлок с алертс'ами, Кул от которых Белл непринужденно держала в руках. Еще были палочки из дерева Ферр в уложенных в высокую прическу на подобии короны волосах, но мало кто понимал их угрозу. Старик окинул взглядом необычный арсенал пришелицы и… решил не связываться.

– Договоримся, – пожал плечами он и принялся составлять письмо в соседнюю деревню.

Дело в том, что у местных, не оказалось плотника, тем более хорошего, но был достойный кузнец, умеющий ковать отличные гвозди. Это имело бы смысл для Белл, но бес плотника кузнец был не нужен. Староста же отписал письмо соседям в котором просил о сделке, по которой предлагал деревенские излишки в обмен на услуги ремесленника. Сам же он рассчитывал получить прибыль, так как помимо арсенала девушка показала увесистый мешочек с золотыми монетами, который нашелся в ограбленной ею карете.

Хорошо требовать честной сделки, вначале погрозив мечом. Люди как-то вернее идут на контакт.

В деревне она не осталась. Условившись встретиться через несколько дней, Белл покинула деревню, прикупив немного снеди. Теперь у нее была настоящая еда!

Вернувшись домой, на дерево, девушка пировала – пила вино, ела свежий хлеб, овощи, мясо и фрукты. Было здорово.

Насытившись и отоспавшись после вылазки, Белл вернулась к делам. А делами для нее был разбой. Староста понравился ей открытостью и честностью, пусть и под действием силы оружия и дикого вида Белл, принесшей золото. Она и дальше решила покупать у него продовольствие. Но торг требует денег, а денег много у проезжих. Осталось только придумать, как удобнее их грабить.

…Вообще, ограбить карету не сложно. Многие кортежи не возят за собой большую охрану, чего уж говорить о частниках. Сколько вельмож скрывается от своих проблем, убегая от заслуженной кары лесными дорогами. А сколько контрабандистов, нелегалов и торговцев блажью? Все они ездят меж городами и деревнями, избегая имперских дорог. Там, кстати, охотиться невозможно – слишком часто ходят императорские легионы, патрулирующие инфраструктуру и контролирующие Закон и Порядок на них.

Проблема в том, чтобы такой экипаж остановить. И я вижу в этом сразу несколько путей: социальный, методологический и технологический. При первом, я притворилась раненой, беззащитной, брошенной в лесу девушкой. Увидев меня, возница остановил карету, а его пассажир выскочил и принялся оказывать мне помощь – на руках занес в карету и тут же принялся ко мне приставать. Не то, что бы я была сильно против, я уже позабыла что такое близкое тепло человеческого сердца и нежность, проявленная ко мне его персоной. Но от этого парня приторно несло благовониями, втираемыми в кожу кремами и чем-то еще ужасно раздражающим. Я вспорола ему живот ножом и выпустила на волю его кишки, вспомнив, как ненавижу я графских сынков и им подобных. К тому же карета была богато отделанная тканями и украшениями, а это сулило хороший куш. Парниша громко заорал и вывалился из салона. Я же выскочила через вторую дверь, и, оказавшись на лесной дороге, встретила двух его охранников своим Анатак'ом. Но главными были не они, главным было – остановить возницу, который порывался угнать карету от нас подальше, и с этой целью запускал ее ходовую часть. К моему удовольствию, я успела оббежать карету спереди и метнуть в его лицо пару своих спиц. Сей метод оказался не так уж и плох, хотя неудача и замешательство, которые все равно когда-нибудь случатся, могли бы попортить мою охоту.

Методологический путь состоит из набора методов, которые в комплексе, давали положительный результат. Таким маневром можно было по-разному атаковать несущуюся на всей своей скорости карету, что приводило бы пусть не к ее остановке, но моему скорому в нее, на нее или за нее попаданию, что давало бы мне определенную свободу действий. Я пряталась в ветвях деревьев над дорогой и прыгала на проносящийся дилижанс, я закапывалась в грунт на изгибах дороги и вцеплялась в ее дно, когда та притормаживала, опять же на поворотах и перекрестках дорог, или даже подбегала к тыльной ее части и забиралась на запятки карет, предварительно сбивая с них дремлющую охрану. Но все это было очень рискованно, и успех зависел от случая.

Технологический же путь был самым простым и верным. Следуя им, можно было строить ловушки, ронять перед каретами бревна или стволы деревьев, копать ямы или пускать под откос. Одна проблема – в одиночку такое не осуществить, так как требуется время и скорость. А у меня не было ни того, ни другого…

Дни пронеслись быстро. За это время девушка прикинула место, где будет ее новый дом, объем строительства и необходимые инструменты. Требовалось много рук и самое главное – знаний. Ну или специалист в этой области. Попутно она просчитала новые методы охоты, технологические новшества и приспособления. А в заключении определила сколько ей понадобится людей, средств и налаженных контактов, чтобы крепко обосноваться в лесу и двигаться к ее цели.

Начав обследовать лес, она вышла к еще одной дороге. Это значило, что ее охотничьи угодья значительно расширяются. Вот только куда ведет вторая дорога, она узнать не успела. Надо было отправляться в условленное место на встречу с людьми старосты.

Старик не обманул, он и правда вызвал плотника от соседей, а также приготовил для нее груз продовольствия, гвоздей и инструментов. За это Белл притащила мешочек золотых украшений в уплату. Но сопровождающие груз люди решили, что раз девушка одна, то ее вполне можно ограбить. Староста послал самых крепких и сильных ребят, но те, как оказалось, еще и не сильно отличались умом и неправильно оценили обстановку. Их было четверо.

– Кто плотник? – спросила Белл.

– Все мы тут для тебя плотники, – улыбаясь с какой-то присущей коварностью ответил ей селянин и двое других оскалившись закивали ему в подтверждение.

И лишь четвертый из них молча поднял руку, сидя на возу со скарбом и отстраненно разглядывающий траву у колес. Он и остался жив. Прочих Белл заколола своими спицами. Плотнику же завязала глаза, так как не планировала лишать его жизни.

В лесу плотник оценил объем работы и не спеша принялся за работу. Сам нарубил веток, сам вскопал пару ям для ловушек. Сам и получил награду за работу. Этот не молодой мужчина все делал молча, не задавая вопросов и не вступая в разговоры.

Итогом его работы стал ряд вполне сносных лачуг на деревьях, соединенных подвесными мостиками и лесенками, а вокруг всего этого лагеря появилось несколько больших ловушек на живность, которые хотябы частично могли обезопасить логово Белл.

Работягу она честно отпустила, отдав награду и оплату груза, строго наказав передать ее старосте.

А после начались трудовые будни. Теперь у девушки был настоящий дом и собственная земля, на которой она могла заниматься своим делом.

Белл продолжала охотиться на проезжающие экипажи, потроша кареты и убивая охрану. Сами транспорты она отгоняла в некий отстойник, найдя под него небольшой овражек и сталкивая туда ненужный транспорт.

А вот добычу стало сложнее прятать, так как затаскивать все на деревья и ныкать в кронах или закапывать в землю – перестало быть надежным, в виду количества трофеев. Выход подсказал все тот же плотник, предложив сбывать все через черный рынок и складывать на счет в банк. Но для этого требовались люди и связи.

К кому обратиться, плотник знал, но взамен попросил об личной услуге.

– Я бы очень хотел, чтобы вы взяли меня с семьей в свою банду, – неуверенно проговорил он, сминая в руках свою широкополую фермерскую шляпу.

– У меня нет банды, – ответила Белл. – Я одиночка.

– Мы не стесним вас, – ответил плотник. – В деревне нам житья нет, а податься в город – нужны деньги.

– Я дала тебе мешок золота! – напомнила девушка. – Этого мало?

– Нет, – ответил плотник, – но ваше золото – это пиленые украшения. Его еще надо сбыть.

Пришлось соглашаться. Плотник ей еще пригодится, а вот его семья… Семья – это обуза, думала Белл. Лишняя мимимишность ей в лесу не нужна. И хотя семья состояла всего из одного человека, – кроме самого мастерового, – его жены, их надо было куда-то деть и чем-то занять.

Вообще, Белл не планировала создавать банду, но раз уж у нее появилась пара лишних рук, значит им следовало найти применение. Поскольку плотник большой спец по дереву, то вот его то она и задействует для своих технологических решений, а вот его жена…

– Что умеет твоя жена? – поинтересовалась Белл, когда они шли по подлеску вечером к деревне плотника.

– Что-то вроде лекарши, – ответил тот. – Акушерка. Но может не плохо готовить еду.

– Эти две специальности, надеюсь, никак не связаны? – уточнила девушка.

Плотник хмыкнул и отрицательно замотал головой.

– Тогда давай знакомиться, – серьезно сказала Белл. – Я – Белла, лесная охотница на людей. И это все, что ты должен обо мне знать.

– Я – Курт, – сказал плотник. – А мою жену зовут Жослин.

На том и порешили. К деревне подошли к ночи. Белл осталась в высокой траве, ждать семью плотника. А Курт отправился за Жослин.

Некоторое время спустя на дороге, ведущей к деревне, показались знакомый мужчина и не знакомая женщина. Они держали по тюку какого-то явно домашнего скарба, а вот за ними следовала небольшая толпа людей, которые орали им в след ругательства и кидались овощами, явно несвежими.

Белла догадалась, что в этом и было желание плотника свалить из деревни. Их тут явно не любили.

Девушка терпеливо ждала, пока семья отойдет подальше от деревни, но толпа преследователей начала кидать в мужчину и женщину камни, и Белл не сдержалась – вскинула свой Кул и перестреляла всех до единого.

Жослин сильно испугалась, когда после попадавших замертво селян на дорогу перед ней вышла ночная охотница. Но ее муж, который сам оторопел от увиденного, быстро ее успокоил.

До лагеря добрались молча. Семья разместилась в одном из домов на дереве. И как только Жослин уснула, Курт спустился к Белл, которая любила посидеть у костра перед сном и построить планы, и объяснил, что в деревне у его жены была дурная слава, она отказала паре-тройке женихов и получила репутацию гулящей девки, которая дружит со всеми и ни с кем. И дело тут не в правде, а в мести получивших отказ. На селе всем правят слухи, и если пустить сплетни, то истину можно коверкать в любую сторону. А когда на селе появился плотник и у него с Жослин вспыхнула страсть, то слухов стало больше, а там и месть, подкрепленная завистью, переросла в нескрываемую ненависть. Жить в деревне двум влюбленным стало не в радость, но и уехать было некуда. Терпели, пока не представился случай. Потому уж лучше уйти в лес и жить в тиши, чем среди ненавидящих тебя по какой-то выдуманной причине людей.

Белл было все равно. Она уже давно ничему не удивлялась и не верила в благую натуру людей. Плотник показался ей тем же исключением, что и она. А потому, почему бы и нет?

Первая совместная охота была, что называется, пристрелочной. Вначале Курт подрубил дерево, которое упало бы, если его заранее не привязали канатами. Место сруба прикрыли ветками кустарников и свежей землей, чтоб не маячило на виду и не привлекало внимания. Когда Белл засекла шум приближающегося транспорта, она дала команду плотнику и тот срубил удерживающие канаты, опрокинув ствол дерева поперек дороги.

Карета с лету едва не врезалась в препятствие. Возница среагировал и вовремя успел затормозить, но, предчувствуя опасность, закричал охране. Те, на редкость быстро выскочили на дорогу, но действовали оперативно и расчетливо, трое окружали карету, а один забрался на крышу. Все трое достали мечи, четвертый же, что был на крыше, вытащил два жнеца.

А Белл не стала нападать. Она спокойно лежала в импровизированном гамаке над дорогой и смотрела, что будет дальше. Тем временем Курт скрылся в чаще, ожидая команды предводительницы.

Оставшаяся в одиночестве охрана кареты повертев головами по сторонам решила прошнырять по окрестностям, далеко не отдаляясь от охраняемого объекта. Когда же их поиски не увенчались успехом, пожали плечами и принялись за уборку препятствия. Они обрубили ветви поваленного дерева, убрали образовавшийся мусор и, схватившись за ствол, оттащили его на обочину. Уставшие и вспотевшие от работы, они вернулись было на свои места в карете, когда обнаружили на кОзлах пустоту вместо возницы, а на крыше – мертвое тело товарища, задачей которого было посматривать по сторонам и предупредить остальных, если случится опасность.

Зато у кареты стояла Белл, которая в два броска отравленных спиц снизила количество охраны с трех до одного. Все дело в том, что, не обнаружив опасности, охранники после тяжелой, по их мнению, работы, запыхались и расстегнулись чтобы перевести дух, лишились своей защиты и стали уязвимыми для спиц охотницы. Последний охранник упал на колени и просил о пощаде.

Белл удивилась, она ранее не сталкивалась с теми, кто просил бы у нее пощады. Как вести себя в таком случае, она не знала и потому попросту связала охранника, отложив решение на потом. В карете оказалось много бумаг, с записями, мешки с одеждой, какое-то тряпье и почта. Также здесь было немного денег в каких-то сумках и ларец с украшениями. А вот в отдельном салоне везли девушек на выдан.

Ей все сразу стало ясно. Контрабанда наложниц. Их кому-то продали, как и ее когда-то, и будущее девчонок не сулило им ничего хорошего. Они в страхе жались по углам салона и закрывались руками, пытаясь спрятаться от взгляда охотницы.

В Белл вскипела волна жажды мести, и она с легкостью убила и охранника, и возницу.

Позвав Курта, она вместе с ним отогнала карету в отстойник и увела девчонок в свои владения на деревьях.

Лесная банда пополнилась еще четырьмя ртами.

6.

Ее охота продолжалась. Она тренировала свою банду бесшумно передвигаться по земле, лазить по деревьям, стрелять, обращаться с оружием. Бедные девчонки, жизнь которых долгое время была под волей отцов, мужей, господ и хозяев, наконец то стали свободными от чужой воли.

Когда банда более-менее стала способной за себя постоять, Белл повела их в деревню. Знакомый староста продавал им еду и кой-какую утварь, без которой жить в лесу было довольно сложно. Но ходить за ней нужно было лично. Как иначе? Кто поедет в лес по своей воле?

Староста встретил их хмуро. Дело в том, что деревня плотника предъявила им счет за своего человека. Курт оказался им сильно дорог. К тому же несколько убитых мужчин – убыток для деревни! Словом, пришлось отдариваться. Но староста не держал на Белл зла – не такой он был человек, что б во всем девчонку винить. А тут еще повадился к ним на поля дикий мех шастать, косить не дает, собирать не дает, вроде и урожай, а что толку? Все смельчаки что прогнать его решились – канули в неизвестность, толи съел их, толи утащил куда. Страшно. Не ровен час, в саму деревню заберется!

Что тут скажешь? Опыта такого у Белл не было. Она по людям мастерица. А вот в деревню Курта наведаться стоило. И той же ночью, она с подругами, нанесла им визит. Все сделали тихо и аккуратно – проникли в деревню, нашли самый приметный дом, ворвались внутрь и придушили всю семью, а главу семейства подвесили над воротами, словно сам удавился. На утро селяне прибалдели от увиденного, но банды Белл там уже не было.

– Кровавая ты, – в полголоса сказал ей добрый староста.

Так появилось первое прозвище – Кровавая Белл. А что? Банде это понравилось. У них не много было интересного в обсуждениях по ночам, потому, какое-то время, это новое прозвище обсуждали, посмеиваясь и немного завидуя, после чего стали разбирать воинственные клички и для себя, пока сама Белл не положила этому конец, высказав свою волю в грубой словесной форме. На том все и закончилось. Но к тому времени у девушек нашлись и другие интересы.

Девчонки притащили много разного добра в первую деревню. В компенсацию. За них же отдаривались. Да и не предал их добрый старик. А вот продовольствие взяли.

Сидя у себя в лесу, Белл долго думала о том, что им делать, если случится беда и место придется покинуть? А что если бы староста их предал? Куда бы бежали? К себе? А если б проследили? А если б пленили одну из девчонок, а та выдала их дом под пыткой? Слаб человек, всякое возможно.

– Нам нужен новый дом, – сообщила она Курту. – Большой и надежный.

Нужно было забраться подальше в лес, где нет дорог и тропинок, перетащить туда все нажитое и обосноваться жить там, оставив дом на дереве для временного пребывания, а со временем – построить больше таких домов.

– Нужны люди, – ответил ей плотник.

Пришлось снова охотиться. Но однажды, вместо обычной кареты, они встретили засаду. Из салона, где обычно едут богатые франты и высокопоставленные особы – высыпала охрана, человек десять, а вкупе с основной охраной – их стало больше дюжины.

Но и Белл была не одна. Большую часть девчонки перестреляли с деревьев, так как противник не знал где они и всматривался во все стороны, но не вверх. Потом уже бить их из Кул'ов было невозможно, так как у охраны были защитные кирасы, шлемы и щиты, пробить которые было, понятно, невозможно. Но банда продолжала обстрел, мешая охранникам сосредоточиться, а Белл косила их одного за другим своим мечом.

И все же бой дался ей не легко. Это только на словах просто, на деле – легко вспоминать, но трудно пережить. Охрана не зря брала высокую плату за свою работу, они умели грамотно вооружиться и приодеться, да и в бою четко и слаженно атаковали и защищались. Если бы девчонки не стреляли по ним с деревьев, если бы они ждали засады сверху, если бы сразу заметили стрелков, если бы им не мешал поток алертс сверху, Белл давно бы лежала бездыханной на лесной дороге. А так – удача вновь благоволила ей.

После битвы бандитки собирали трофеи. Здесь было мало ценностей – ни денег, ни драгоценностей, зато оружие и доспехи охраны пришлись по вкусу. Уж если ты решил зарабатывать грабежом и боем, позаботься об экипировке и оружии понадежней.

Отогнав карету в овражек, вернувшись в дом и собрав банду на сбор, Белл решила поставить новую задачу.

– Мы подолгу выслеживаем добычу, – сказала она. – Отныне будем выставлять дозорных!

Дорог было всего две, куда могли добраться охотницы, потому дозорных на каждую ставили по две: одна следит, вторая – сообщает в дом в случае приближения кареты. Но девчонок было мало, потому Белл разделила их на смены, так чтобы в дозоре не сидеть одним и тем же постоянно, а время от времени меняться и иметь время отдыха. Постоянно прыгать по деревьям и опасно, и скучно, а во время скуки теряется бдительность.

Оставшиеся в лагере занимались работой. Это была и заготовка дерева для нового лагеря, и укрепления дома на дереве, и пополнение алертс и ремонт Кул'ов. Сама же Белл занималась сбором трав, варкой зелий и заготовкой ядов.

Курт работал не покладая рук, жалуясь, что в лагере одни девчонки и нет ни одной пары крепких рук ему в помощь.

Жослин взяла на себя все работы по стирке одежды, уборке помещений, наведению порядка и приготовлению еды. Волей Белл она могла привлекать и привлекала время от времени свободных девчонок себе в помощь.

Жизнь в лагере текла хорошо и свободно, не без трудностей, но все же без зависимости от кого-либо. По-своему, Белл могла бы сказать, что она счастлива.

Но осознав это, девушка столкнулась с неминуемой бедой, когда лес наконец показал свое лицо сполна. Миновав все ловушки, в их дом ворвался демон леса.

Это был здоровенный механойд, невозмутимо бредущий по лесу в поисках цели своей охоты, пока не учуял поселение людей и не решил напасть. Собственно, выбора у него не было, стальное животное всегда нападает на людей, такова его природа, таким он создан.

Когда это случилось, никто не был готов к такому. Даже сама Белл, хоть и предполагала, что подобный бой может случиться, но готова к нему не была. Но вот моб напал, а дальше начался хаос.

Мех не умел лазать по деревьям, но это ему было и не нужно – он с ревом всех своих металлических недр врезался металлической головой в стволы, разбивая прочную древесину и ломая хрупкие для него постройки.

В тот день погибли двое девчонок. Первая потеря для банды, первая кровь и первая скорбь о своих.

Белл не знала, как его атаковать, алертс'ы не действовали на его непробиваемую спину, о голове и говорить нечего. Очень не сразу охотница заметила его жилы, связывающие суставы и сочленения. Начав рубить их, она добилась некоего эффекта, обездвижив моба, лишив его ног. Когда же мех не мог передвигаться, Курт разрубил его топором, долго и тщательно рубя его брюхо.

Зверь был повержен. А вот Белл была полна сомнений: мехов в лесу много, а девчонок всего горстка – как выжить?

Курт, разбив последний их органов механойда, сказал, что в них много полезных металлов, и, если охотиться на них, то можно не плохо прибарахлиться, вот только охотиться надо с умом, а у них его явно не хватает.

Что ж, это тоже вариант, но такая охота требует новой стратегии, а ее еще надо выработать и отработать.

Ей нужны были люди, много людей, а где их взять? В селах нет желающих примкнуть к ее банде и жить, а лесу, нужны были единомышленники, скованные с ней единой цепью мести и жаждой отмщения. Такие были только там, куда Белл боялась вернуться, но кому жаждала отмщения. С этой мыслью нужно было смириться – не так-то просто встретиться с прошлым.

Решено. Она возвращалась в город.

7.

Идти было не в пример дальше, потому они разжились у знакомого старосты все в той же деревне одеждой и обувью. Одежда была простой и свободной, такие обычно носят роженицы, пока не разрешатся. Представляла собой, в основном, платья без талии и накидки с капюшонами. Выбор пал на такое, потому как именно под этим хорошо прятать доспех и оружие. Также прикупили у старосты несколько сумок и серебряных и медных монет для торга, все-таки город, а в городе есть рынок.

Вышли засветло. Шли по подлеску с Кул'ами наготове, добрались не скоро. Как только город показался вдали, сделали схрон на опушке леса. Дальше двигались по имперской дороге, смешавшись с многочисленными повозками торговцев, паломников и прочего люда следующих туда и оттуда.

Имперские дороги всегда полны людей, оно и не удивительно – они хорошо охраняются.

Когда девчонки вошли в город, была уже почти ночь. Последние караваны заходили за стену, и стража уже всячески подгоняла проезжающих, чтобы запереть врата. Белл направилась, как и все в сторону постоялого двора, где, представившись паломниками к святым местам, расположенным вне этого города, договорилась о ночлеге с хозяином. Деньги у нее были, потому проблема не встала. В своей общей комнате банда расположилась передохнуть и приготовиться.

В середине ночи они выскользнули через окна и поднявшись на крышу, благо карабкаться по вертикальным поверхностям они научились в лесу, оказались на верхнем ярусе города. Здесь хоть и шныряли воры время от времени, а потому частенько прохаживалась и городская стража, все же было гораздо тише и спокойнее для охотниц.

Белл сразу повела их в сторону того места, где над общим уровнем крыш возвышалась башенка некогда облюбованного ей места, и которая служила отличным ориентиром для ее охоты. Они перескочили с одной крыши на другую, затем на третью, и так далее, пока не добрались к нужному месту.

На этот раз чердачное окно было закрыто, но Белл знала, как вскрыть замок тихо и без лишнего шума, Курт научил различать древесину, а Белл, зная яды, подобрала несколько самых жгучих концентратов, проникающих глубоко в материал и одрехляющих поверхность. В итоге снять створки с петель оказалось не сложным. Не то чтобы она таскала с собой яды на все случаи жизни и могла подобрать из них нужный, увидев знакомое дерево, нет, просто Курт объяснил ей, что в строительстве не так много древесины и используют, а в городе для домов вообще берут два или три вида подходящего пиломатериала. Потому то Белл и была подготовлена.

На чердаке было прибрано, видимо с тех пор, как она тут ночевала с Чифом, хозяева научились более тщательно следить за своими помещениями. Спустившись внутрь дома, на нижние этажи, охотницы обнаружили, что семья давно закончила ремонт и спит в своих постелях. К ней у Белл не было счетов, потому она попросту закапала им уши сонным зельем, чтоб те спали еще долго и счастливо, а сама осмотрелась в доме. Чего здесь только не было – от картин, лепнины и украшений буквально рябило в глазах, семья была довольно богатой. Но если что и интересовало охотницу, то только деньги. А их здесь было не так чтобы и много, видимо основную массу хозяин хранил в скрытнях, а их искать времени не было.

Наспех собравшись и переодевшись, девчонки поднялись снова на крышу и отправились в печально знакомый Белл дом, откуда она когда-то бежала через окно, спасаясь от очередного насилия и возможной смерти.

Нужное место нашлось быстро, такие воспоминания из памяти не выгонишь. Окна были приоткрыты, так как погода стояла теплая, в домах было жарко и душно, а ранее на хозяев никто не нападал, тем более таким наглым способом.

Девчонки спускались по стенам к нужным окошкам и приоткрыв створки проникали внутрь, пока хозяева спали – кололи в ухо спицами Белл, умерщвляя ничего не подозревавших обитателей. В комнатах часто попадались прикованные к кроватям или особым столбам девушки. Обессиленные они без эмоционально следили за действиями охотниц, не выражая уже никаких эмоций. Сломанные, обессиленные и равнодушные.

Нужное Белл окно, по воле вредного случая, оказалось закрытым, но девушка вообще не рассчитывала на то, что хоть одно окно будет не заперто. Она достала из многочисленных потайных карманов мазь, равномерно нанесла ее на стекло и сверху наложила пергамент, приклеив его тем самым поплотнее. После проделанных операций врезала по окну ногой что есть силы. Стекло приглушённо разбилось, но обломки остались на пергаменте. Вынув их осторожно, Белл проникла внутрь и осмотрелась.

Хозяин данного места спал в огромной кровати меж двух прикованных руками к спинке кровати девиц. Девушки не спали, их опустошенные взгляды смотрели на Белл и не выражали тревоги или опасения. А вот их мучитель храпел во все горло. К нему у охотницы были отдельные счеты, и отпускать его так просто она не хотела.

Соорудив петлю из веревки, которых где-где, а уж в этом то доме было в избытке, она накинула ее на горло хозяина дома, и, заткнув ему рот импровизированным кляпом из лоскута дорогой материи, оторванного от простыни, хорошенько дернула. Мужчина проснулся и непонимающе посмотрел на нее.

– Помнишь меня? – спросила девушка, приблизившись лицом к лицу с ненавистным ей человеком.

Тот было дернулся, но Белл первым делом позаботилась о том, чтобы его руки и ноги были надежно привязаны.

– Вижу нет, – сделала вывод Белл. – А вот я пытаюсь забыть.

Она сильнее натянула веревку, стягивая петлю еще больше на шее своей жертвы, чьей жертвой когда-то была она сама. Мужчина хрипел и бился в истерике, напуганный и пытающийся вырваться всеми силами своего разнеженного тела. Неудачно. Белл медленно и не спеша душила свою жертву. Не ахти какая впечатляющая казнь, но вы попробуйте сами на досуге – прочувствуете весь ужас момента, будучи жертвой.

Дом также подвергся разграблению. Денег здесь было много, их уложили в сумки и приготовили к вытаскиванию на крышу. Увы, украшений и драгоценных изделий они взять с собой не могли – их просто не вывезти из города, да и продать кому? По этим следам их могли быстро выследить, а девушкам еще предстояло покинуть город.

Самая большая проблема была вытащить на крышу девчонок, которых Белл обнаружила в доме. К счастью не все были сломлены длительными зверствами и насилием отдыхавших здесь господ. Нашлись несколько «свежих», привезенных сюда вчера или несколько дней назад. Таких было трое, других было семеро. Их подвязали веревками и простынями, вытащили на крышу и тянули за собой вплоть до облюбованной башенки.

Спасти хотелось всех. Но вызвало это такие трудности, что Белл зареклась впредь делать это таким способом.

Более-менее приведя в адекватное состояние свою новую команду, охотница провела перекличку. С ней было всего трое девушек, пришедших из лагеря, натренированных и решительных, еще трое перепуганных, но не потерявших связь с реальностью, новеньких и семеро угнетенных девиц, переживших ужасы плена и истязания, кому все происходящее казалось сном. Белл сунула в нос едкое зелье, залила в рот бодрящий настой, используемый ею самой, чтоб не спать, но девушкам все не помогало, да и не могло помочь, требовалось время.

Белл поняла. Как мало она еще знает о мире, как много ей нужно узнать, изучить, подготовить. Кто бы научил?

– Охотницы проводят вас в наш дом, – сказала она новым подругам. – Там вы будете свободны. Отныне вы под защитой.

Дав банде отдохнуть, она помогла переодеться девчонкам в то, что нашла в доме, после чего снова вытащила всех на крышу и повела обратно на постоялый двор.

Сложность перетаскивания отрешенных от жизни девиц была непередаваемая. Очень и очень сложно девушке тащить другую девушку, лишенную конструктивного сознания. Но с бескрайней руганью и сплошными морально-волевыми усилиями, Белл все же доставила семерых девчонок в арендованный ею номер. Конечно же ее вменяемая часть банды ей помогала, хоть и была почти на половину из таких же освобожденных. Но не тренированные, не умеющие вообще ничего из полезных Белл навыков, они сами были почти грузом, а не помощницами, да и те, что пришли с ней из лагеря, далеко не были теми бойцами, что выпускались из почти пройденной Беллой Школой.

С подобными думами, она села в углу комнаты и закрыв глаза беззвучно заплакала. Заплакала от боли, напряжения и слабости. Не может женщина выдерживать такой темп, никак не может. Но когда рядом нет мужчины, способного взять на себя все или хотя бы часть ее проблем, если мужчины сами превратились в коварных и кровожадных тварей, идущих на поводу у своих прихотей, похоти и извращенных страстей, то кому становиться сильной и делать возложенное на себя дело, когда иначе нельзя, и если больше некому?

Белл уснула. Но проспала всего немного. Ее разбудили охотницы, напомнив о времени. Пора было убираться из города.

Они купили у кого-то из остановившихся на постоялом дворе мелких дельцов товарный экипаж за довольно большие деньги, расточительно спустив последние монеты, погрузились в карету и наконец покинули город. Не всё успели, чего хотелось, но время работало против них. Рано или поздно, а по воле дурного случая скорее рано, чем поздно, мертвых найдут, а тогда и начнут искать убийц. И все подозрительные личности станут проверяться и перепроверяться. А когда некоторые жители города смекнут, что пропали их игрушки… негласно начнется другая погоня, более тщательная и деликатная. Вот тогда их в городе быть точно уж не должно. Да и неподалеку тоже, лучше вообще быть неизвестно где. Мол, уехали, а куда – да кто ж его знает?

Вот почему так важно было поскорее уехать.

Они и уехали. Карета весело мчалась по имперской дороге, пока не свернула на грунтовую. Тут ехать было не так весело, зато гораздо спокойней. А как только экипаж въехал под сень деревьев, Белл вообще вздохнула свободней. Напряжение спало, и она уже без излишнего беспокойства вела карету в сторону дома.

– Есть и другие пути забраться в город, – высказал ей Курт. – Надо было воспользоваться канализацией!

Белл тогда что-то ответила ему, не противоречивое, и отправилась спать. Стоять на ногах после проведенной операции было выше ее сил.

8.

Потянулись странные дни. В лагере ничего особо не происходило. Девчонки учили новеньких пользоваться Кул'ом, лазать по деревьям и бегать по подвесным лесенкам, натянутым между деревьями, а также метать спицы и прятаться в зарослях.

Касалось это конечно же только активных, сломленных угнетением девчонок све происходящее мало интересовало. Они ели, пили, делали все, что им говорили сделать, но никакого огонька в глазах не было. Происходящее словно не казалось им реальностью. Вот тут-то и пригодилась Жослин, жена Курта. Она полностью взяла их под свою опеку, по долгу сидела с ними, разговаривала, водила за собой, придумывала им простые занятия и даже приспособила их труд к нуждам лагеря. Теперь у нее стало аж семь помощниц.

А вот Белл раздумывала над своим положением. В ходе вылазки она реально осознала, сколь не по плечу ей выбранный путь и на сколько сложен он для ее хрупких плеч. Но и иного пути у нее не было. А потому месть девушки зашла в тупик.

– Чего ты себя загоняешь? – говорил ей Курт. – Мы живем на природе, свободные, никому не обязанные и независимые. Чего еще тебе надо? Живи!

– У меня много долгов, – ответила Белл. – Я не могу от них уйти.

– Так рассчитайся с ними! Вон, девчонки, – они ж за тобой в огонь и воду…

– Нет, – твердо прервала его охотница. – Эта ноша – слишком не посильна.

После такого Курт махал на нее рукой и отправлялся заниматься понятным ему делом – строить основное логово охотниц в глубоком лесу. Благо у него появилось двое подмастериц, любопытствующих его работой и увлеченных самой идеей нового лагеря.

А Белл думала. Она устроила себе отпуск и наслаждалась бездельем. Было от чего отдохнуть, но все же она тут же собралась и ринулась в бой, если бы знала, что делать.

В их лагерь снова забежал моб, но помня навыки прошлого боя, девчонки быстро и лихо заманили его в ловушку меж двух деревьев, спеленали сетью и вырубили ноги, после чего воткнули заготовленные колья в места сочленений ног с туловищем. Животное было обречено. После – долгое время расчленяли стальной каркас, выбирая полезные вещи и драгметаллы.

Теперь они могли за себя постоять перед лесом. А значит могли и охотиться сами.

Идея захватила сознание Белл, и она твердо решила идти на мобов. В ее подчинении оказалось аж семеро охотниц, а значит шансы были прекрасные. Она провела перекличку, осмотрела одежду и обмундирование девчонок, проверила вооружение. Не густо, но с учетом полученного опыта можно было рассчитывать, как минимум на достойную разведку.

– Все слушайте! – обратилась к ним Белл. – И всё запоминайте! Мы просто смотрим! Наша цель – собрать побольше информации. И точка. Если смогём одолеть – завалим, будут сомнения – возвращаемся. Всем ясно!?

Ясно было всем. Но в глазах охотниц горела надежда на бой. Все дело в том, что трофеи мобов можно выгодно обменять на новое оружие, наряды и доспехи. Особенно доспехи, так как на женщину годную кирасу достать сложно. В идеале ковать на заказ. А это деньги. Потому очень уж хотелось богатого лута. А без охоты – какой лут?

– Нам надо придумать какое-то подходящее название банды! – с воодушевлением сказала одна из охотниц.

– Например? – спросила Белл, которой до этого подобная дурь не приходила в голову.

– Например, Лесные Сестры! – предложила активистка.

– Не возражаю, – пожала плечами Белла, которой вдруг показалось, что если подобная инициатива вызывает подъем боевого духа и положительно влияет на общее настроение, то почему нет?

На охоту пошли естественно в гущу леса. Ту самую, которую селяне называют «чащей», видимо, потому что деревья там растут чаще. А вот Белл всегда казалось, что правильнее будет «гуща», потому как это точнее указывает на проходимость леса для нее и подруг, и на непроходимость для транспорта и проезжих.

Долгое время им попадались только всякая мелочь и мобы-одиночки. Все они были не опасны, с учетом опыта Лесных Сестер и потому Белл разрешила охоту.

Подруги быстро набили дичи и подвесили тушки в кронах деревьев. Привыкшие уже бегать по ветвям и свежепротянутым меж деревьев канатам, девчонки планировали вернуться за дропом позже, как будет время. А до поры повесят так – никуда не денутся.

А после Лесные Сестры вышли на целое полчище бродящих на лужайке леса мехов. Исключительно по невероятной удаче они вышли с подветренной стороны и мобы их не заметили.

– Это надо запомнить, – решила Белл и велела возвращаться восвояси.

Трофеев было много. Курт с легкой улыбкой посмеивался, когда вечером у костра возбужденные девицы наперебой рассказывали об охоте. Он то кивал и поддакивал охотницам, всем видом показывая интерес к их рассказу, то украдкой посматривал на Белл, которая все еще прибывая в своих думах, отрешенно ковырялась палкой в костре, ровняя горящие поленья.

– Нам нужно оружие, – неожиданно сказала она. – Много.

– Я знаю одно место, – ответил ей Курт. – Но количество охраны там будет поистине велико.

– А оружия?

– И оружия.

– Это хорошо.

– Я бы поспорил, – вздохнул плотник. – Но зная тебя, рискну поверить в удачу.

Его местом оказалась графская долина, где вполне себе успешный рыцарь производил жнецы, рубила и даже арбалетки, а также лил жала из плюмба, печатал тЕльца и собирал пчел, трутней и шершней. Достойное занятие, если б не одно «но» – он использовал невольников, явление запрещенное, но в тайне популярное, хоть и скрываемое.

– Далеко? – спросила Белл единственное, что ее интересовало.

– Не очень, – ответил Курт. – От моей деревни дня два пути. Но я предложу идти лесом и прокладывать подвесные лестницы по деревьям. Так легче будет уходить от погони и не выдать наш дом. И да – это займет много времени.

– Время не имеет значения, – решила охотница. – Пусть будет, по-твоему.

Они дружно, всем лагерем принялись рубить ветви деревьев и плести веревки, после чего собирали подвесные лестницы, скатывали их и складывали в домах. Это заняло довольно много времени, зато, привлеченные к заготовке девушки, те самые семеро «невозмутимых», как-то неожиданно бодро взялись за дело вместе со всеми и работали на удивление слаженно. Всё-таки Жослин знала свое дело, мало по малу в ее подопечных просыпался некий интерес к жизни – это «мало по малу» проявлялось в их действиях и работе.

Когда приготовления были закончены, Лесные Сестры принялись тянуть новый маршрут. Вся прелесть таких дорог была в том, что натянутые меж кронами деревьев лесенки, не были видны с земли. Деревья в лесу были довольно высокие, от пятидесяти до ста ростов, к тому же они были ветвистые и обильно листовые. В таких ветвях и на таких деревьях хорошо прятаться и обороняться. А уж если бегать по натянутым мостикам, то делать это можно не только скрытно, но и безопасно. Все-таки не стоит забывать о лесных мобах, рыщущих в поисках целей по земле. Летуны же были не опасны, все рукотворные обитали в горах и у скал, то на берегах морей, а в лесу, хоть и жила некая мясная дичь, некогда выползшая на свет божий из нор и катакомб земных, мутировавшая много раз, приспособляясь под новые условия мира, все же опасности не представляла, да и в еду, в основном, не годилась.

Маршрут проложили только до деревни Курта, и то, после спуска на землю требовалось еще некоторое время идти по земле до подлеска. Но и это уже было кое-что, и девчонки, вернувшись в дом, начали готовиться к путешествию.

Перерыв весь овражек, куда долгое время Белл сталкивала ограбленные кареты, они с Куртом так и не придумали, как приспособить для своего плана одну из них. Требовался специалист, а таким никто из них не являлся.

Именно поэтому они не поехали в долину, а пошли.

Долго ли, коротко ли, но настал тот миг, когда отряд Лесных Сестер, в количестве девяти человек, прибыли на место. Разместившись на одном из склонов, они внимательно, стараясь себя не выдавать, разглядывали сооружение, в котором, как говорил Курт, некий рыцарь Его Величества, граф и хозяин местных земель, и прочая, прочая, прочая, изволил пополнять общий запас оружия в государстве.

Перед ними высилась крепость, ростов тридцать-сорок ввысь и не менее трехсот шагов в длину. Естественно, в видимой части. Стены были вровень с башнями и мало чем среди них выделялись. Верхушки их загибались наружу, а в глубине двора виднелись остроконечные крыши со шпилями.

– Хорошо укреплен, – сказал Курт. – С наскока не взять.

– Это и не потребуется, – ответила Белл. – Надо дождаться ночи. А пока всем спать и готовиться.

План родился сам собой.

Охотница и, по совместительству, глава банды Лесных Сестер вместе с плотником и двумя девчонками, дождавшись темноты, подкрались к воротам под покровом ночи, чего-чего, а прятаться и маскироваться они умели, и, накидав вязанок хвороста, подожгли. Стража крепости, естественно, была тут же поднята. Собрался отряд для вылазки. А поскольку орд осаждающих крепость не было видно и в помине, дружина выскочила для разведки боем.

Никого.

Пожар потушили и выставив удвоенную охрану, вернулись. Управляющий явно связался с господином, доложив о том, что случилось. Тот явно выслушал, но не принял к сведению и не бросился тут же в крепость лично. Ну или бросился, только вот на дороге его не было видно. Может он живет далеко?

В любом случае, Белл, которая все это время пряталась со своим мини отрядом там, где их станут искать в самую последнюю очередь – под водой, во рве с этой самой водой, дыша через полые стволы растений, прихваченных из леса на такой случай, – решила ускорить его прибытие. Она медленно и бесшумно вышла из воды и, пользуясь ночной мглой, подкралась сзади и, что называется, «сняла» дозорных, закидав их своими спицами и снеся последнему голову длинным мечом. Отрубленную часть она поместила в руки посаженому в сидячую позу безголовому. Это ей вдруг так понравилось, что девушка лишила головы и остальные трупы, придав им идентичный вид. После чего подала знак остальным. Ее небольшой отряд, выскочив на твердую поверхность, вновь обложил хворостом двери в крепость и поджог, на этот раз отступив к месту нахождения остальных Лесных Сестер.

С позиции наблюдения за крепостью было видно, как из ворот выскочил отряд стражи с управляющим во главе и обнаружил сидящих у дороги шестерых дозорных со своими головами в руках и любующихся огнем, который уже охватил обе створки ворот.

Управляющий пришел в ярость, от того, что кто-то пытается буквально прожечь вход в крепость, и нахально делает это уже дважды за ночь. Но потом его охватил некий мистический ужас, связанный с позами мертвых дозорных. Выставлять новых он не стал, но велел у ворот разжечь костры, чтобы улучшить видимость, и утроил охрану на самих воротах и прилежащих стенах, после чего сообщил господину о происшедшем, добавив, что происходит что-то совсем уж непонятное, и призывая нанять специалистов. И, желательно, расщедриться на ведьмака.

Белл тоже выставила пост на дороге к крепости и велела всем ждать.

Хозяин на этот раз приехал не откладывая. Ну или наконец-то доехал, выехав еще в первый раз, если он живет действительно далеко. Он промчался мимо леса и въехал было в долину, когда девчонки, пользуясь внезапностью своего положения, обстреляли его карету.

Придя в бешенство от наглости нападающих, господин граф ворвался в крепость, устроил разнос своему управляющему, поднял побольше людей из охраны и всей толпой выступил погоню за ночными разбойниками.

В тоже время Белл организовав мнимое бегство, на деле грамотно отступив в лес, заманила погоню в ловушку, рассредоточила и силами своих сестер по одиночке перестреляла из Кул'ов. Оставшись почти один, граф не выдержал и бежал в крепость, где заперся в обороне, бросив своих людей на погибель от неизвестного врага.

Меж тем, Лесные Сестры, разоружив противника, собрали богатый трофей оружия и доспехов, отбыли восвояси, перед уходом оставив хозяину крепости послание, рассадив у дороги в долину трупы стражи с отрубленными головами в руках.

Вернувшись в дом на дереве, девчонки устроили что-то вроде небольшого праздника. Они сидя у вечернего костра шумно обсуждали происшедшее и хвастались друг другу своими подвигами. Их не смущало, что по сути они не только перебили кучу мужчин, но и поиздевались над их телами.

– Зачем так? – спросил Курт у охотницы.

– Пусть знают, – ответила Белл.

Теперь у них было много амуниции и нового оружия. Граф щедро вооружил организованную им погоню всеми видами производимой им продукции. Были тут и жнецы, и рубила, много металлических пчел к ним, в достатке трутней и даже несколько арбалеток с шершнями к ним.

– Из всего этого надо научиться стрелять, – сокрушенно говорил Курт. – Вам досталась сила, которой вы совершенно не умеете пользоваться.