Читать книгу Сеть - Сергей Анатольевич Панченко, Сергей Панченко - Страница 1

Глава 1

Оглавление

Внутри сна начало зарождаться чувство тревоги. Оно мешало получить заключительное, самое сладкое забытье перед тем, как сработает будильник. Нега и тревога бились между собой довольно долго, пока не победила тревога. Полина резко села на кровати, и взгляд ее уперся в молчаливый экран терминала. Кажется, проспала. У соседки по комнате, не полагающейся на современные технологии, тикал старомодный будильник. Время на нем подходило к десяти.

Полина отбросила одеяло и заметалась по комнате, переворачивая стулья и натыкаясь на собственный беспорядок. Через час у нее был назначен экзамен по нейробиологии. Все бы ничего, но профессор Блохин был настоящим деспотом и гнобил любого студента, заподозренного в недостаточном пиетете к предмету и лично к нему самому. Нейробиология не относилась к любимым наукам Полины, ее вполне бы устроила натянутая «четверка», но опоздание грозило перечеркнуть приближающиеся летние каникулы. Профессор мог устроить в отместку несколько пересдач, в удобное для себя время.

Роста Полина была среднего, с тонкой, но отнюдь не хрупкой фигурой. Конституция выдавала в ней спортивные наклонности, но девушка ничем профессионально не занималась, отдавая все время учебе. Каштановые волосы были отпущены ниже плеч. Полине нравилось делать из своих волос необычные прически. Ей очень шли плетеные хитрым манером косы. Большие распахнутые глаза основную часть времени казались серыми, но часто меняли оттенок в зависимости от выбранного цвета одежды, от зеленого до голубого. Нос, или скорее, носик, был небольшим и остреньким, красиво сочетаясь с пухлыми щечками и полными губами. Полина не считалась канонической красавицей на курсе, но поклонников имела предостаточно.

Проклиная новые технологии, на которые нельзя положиться, Полина забралась под душ, одновременно чистя зубы. Казалось, что мир наконец-то пришел к стадии развития, когда можно было многое отдать на откуп электронике. Все было подключено к Сети, за всем следилось ненавязчиво, только чтобы человек не отвлекался от тех забот, которые сам для себя выбрал. Туалет делал анализы и отправлял их в банк данных. Если у человека что-то случалось со здоровьем, ему прописывались процедуры или диеты. Душ знал, сколько тебе нужно воды и какой температуры. Кухня рассчитывала для тебя калории и витамины. Фабрики строчили одежду и обувь для конкретного человека, учитывая особенности строения его тела. За всем был пригляд и человек начал понемногу привыкать к ненавязчивой заботе и понял огромное удобство подобной социальной модели.

Огромные вычислительные возможности Сети, опутавшей Землю на суше, в воздухе и ближнем космосе, позволяли создавать комфорт каждому конкретному жителю планеты. Это было прекрасно, пока система не начала давать сбои. Полина точно помнила, как терминал перед выключением спросил ее, во сколько разбудить. Полина попросила сделать это в половине восьмого, и повторить через полчаса, если она не сможет сразу встать. И что же, экран черным прямоугольником траурно смотрел на мечущуюся девушку. Сеть забыла про неё? Проигнорировала? А может быть, своими распределенными вычислениями уже вычеркнула человеческую единицу из своих списков?

– Включайся, скотина! – Зло буркнула в его сторону Полина, на ходу впрыгивая в шорты. – Покажи, как ты умеешь краснеть со стыда.

Экран терминала расцвел синим экраном с надписью: «Профилактические работы».

– Что это значит? – Девушка впервые столкнулась с подобными работами. – Ты мог бы меня предупредить, что завтра у тебя наступят критические дни? Из-за тебя я опаздываю на экзамен.

Терминал ничего не ответил. Полина рыкнула в его сторону, схватила сумку и выбежала в коридор. Электронный замок защелкнул входную дверь. Полина поняла, что времени добраться до универа на автобусе у нее нет, придется воспользоваться автомобилем, что для студента непозволительная роскошь.

В отстойнике стояло штук семь разнокалиберных машинок. Полина выбрала двухместную, самую дешевую. В тот момент, когда ее рука взялась за ручку двери, сенсор снял отпечаток ДНК девушки, передал его в Сеть, получил подтверждение и открыл дверь. Для человека этот процесс происходил мгновенно.

– Проспект Парковый, сорок шесть, к порогу медицинского университета. – Сообщила адрес Полина.

– Заказ принят. Спасибо, что выбрали нашу компанию.

Машина плавно и беззвучно тронулась на электротяге. Настройки, однажды сохраненные Полиной в таком же автомобильчике, по умолчанию включились и на этом. Комфортная температура, развлекательный канал, положение сиденья.

– Включи мне лекцию про мозг по нейробиологии, – попросила Полина терминал автомобильчика, надеясь как-то освежить память по дороге.

Три минуты до экзамена оставалось, когда неторопливый и глухой к ее просьбам поднажать автомобиль остановился у монументальной лестницы учебного заведения. Деньги снялись автоматически. В ухе тренькнуло сообщение. Машинка покатилась к ближайшему отстойнику, а Полина, как угорелая, по лестницам помчалась на третий этаж.

Сердце ее остановилось, когда она увидела, в каком состоянии ее ждал Блохин. Профессор нервно ходил по кабинету, взгляд метал молнии, губы шептали молчаливые проклятья. Приняв его состояние на свой счет, Полина сделала несмелый шаг в кабинет, готовая повиниться в чем угодно, лишь бы не усугубить ситуацию.

– Здравствуйте, профессор, – робко поздоровалась Полина.

Она искала в глазах профессора отклик. Тот как-то странно, мельком прошелся взглядом по студентке и, не замечая ее, продолжил метания по кабинету. С губ его слетал шепот, похожий на колдовские заклинания.

– Извините, но терминал в моей комнате сегодня оказался на профилактике, и поэтому я чуть не опоздала. – Полина не поняла, почему профессор не обращает на нее внимания.

– У тебя экзамен сегодня? – профессор мотнул седой шевелюрой и замер.

– Д-да, в одиннадцать.

Профессора как будто выключили. Он уставился на Полину, но смотрел мимо нее и совсем не шевелился. Полина про себя подумала, что у преподавателя «сели аккумуляторы». Прошла минута, а профессор все так же смотрел сквозь девушку и казалось, забыл как дышать. Вдруг, так же резко, как замер, он встряхнулся и ожил.

– Экзамен, значит?

– Да, в одиннадцать вы мне назначили.

– Как звать.

– Полина Громова, второй курс, третья группа.

– Пятерку хочешь? – его вопрос звучал с интригующей интонацией. За профессором не было славы сластолюбца или взяточника.

– Я уверена, что знаю ваш предмет на «хорошо», – Полина не поняла, к чему клонит Блохин и попробовала ответить честно.

– Я могу поставить тебе отлично, не принимая экзамен, но в обмен на одну услугу… – профессор замолчал. Его глаза странно горели.

Полине показалось, что ситуация выходит из понимания, и ее это стало тревожить.

– Какую услугу? – Полина решила отказаться в ущерб экзамену, если ей предложение профессора покажется чрезвычайно странным или опасным.

– Тайны хранить умеешь? – Блохин спросил серьезно, чем еще больше напугал Полину.

– Простите, может быть, вы назначите мне экзамен в другой день, если не можете принять сейчас, – Полина попятилась назад, готовая сбежать.

Профессор досадно замотал нестриженой седой шевелюрой.

– В том-то и дело, что другого дня может не быть, – профессор, как показалось Полине, горестно взглянул на нее. – Давай зачетку.

Полина положила руку на преподавательский стол. Экран на нем мгновенно опознал ДНК Полины и воспроизвел зачетку. Профессор занес палец над строчкой.

– Сколько?

– Я рассчитывала на четыре.

Блохин молча вывел четверку и приложился пальцем в квадрат с подписью. Вылезло сообщение, что оценка принята и внесена в реестр.

– Счастливо! – пожелал профессор девушке, странно смотрящей на него.

Этого не было в истории университета, чтобы Блохин поставил положительную оценку просто так. Просто так он ставил только «неуды».

– Спасибо.

Полина развернулась в сторону выхода, поправила сумку и пошла. Осторожно, боясь еще, что профессор ее разыграл и сейчас крикнет в спину: «Сюрприз, Громова, у тебя неуд!». Вместо этого в спину послышались шипящие заклинания. Блохин упер одну руку в бок, а второй теребил свою бороду. Он снова начал мерить кабинет шагами. Ему уже не было дела до студентки.

В дверном проеме Полину уколола совесть. Почему она не поинтересовалась, какую просьбу просил выполнить преподаватель. По его неадекватному поведению можно было понять, что она ему действительно нужна. Полина резко развернулась.

– Простите, профессор, а какая у вас была просьба?

Тот остановился. Блохин снова смотрел сквозь Полину. Проблема, которая его мучила, не давала так сразу прийти в себя. Рецепторы реагировали на звук, но мозг еще некоторое время переваривал вопрос.

– Нет-нет, не надо. Я передумал. Это риск. Иди домой, Громова. Забудь.

Отказ возбудил любопытство. Полина почувствовала риск и азарт и не захотела так просто отступиться. Чем она могла рисковать, когда оценка уже была в зачетке, и даже сам профессор не мог ее изменить?

– Обещаю держать язык за зубами, профессор. Я кремень, любую тайну могу сберечь.

– Это не шутки, Громова. Ты еще ребенок. Иди домой.

– Вы пожалеете, что упустили шанс.

Профессор снова замер. В нем боролись чувства, отключающие физическую активность организма. Видно было, что предложение Полины ему нравится, но что-то мешало ему принять его. Полине думалось, что профессор опасается огласки в стенах университета.

– Никто ничего не узнает, Владимир Константинович. Мне еще четыре года здесь учиться. Я дорожу этим и мечтаю стать хорошим врачом. – Полина как могла, постаралась убедить мучающегося сомнениями ученого.

– Ты не понимаешь, девочка, это опасно.

– Я люблю опасности, – беспечно ответила Полина. – Их в мире почти не осталось. Все по плану, все под присмотром. Опасность – это весело.

– Опасность – это опасность. Хорошо, – Блохин оценивающе посмотрел на Полину, – у меня нет времени искать другие решения.

Профессор подошел к двери, выглянул в коридор, повертел головой и закрыл дверь. Не просто закрыл, а всунул ножку стула между ручек, чтобы снаружи не могли войти. Полина смотрела за его действиями с растущим удивлением и легкой боязнью.

– Только не вздумай думать, что я старый бабник, – предупредил Блохин. – За свою честь можешь не беспокоится, здесь она никому не нужна.

– Да я…, да мне и не думалось ничего такого.

– Да, брось. Я ваши девичьи реакции уже давно изучил. Но сейчас не об этом. Пойдем со мной.

Блохин завел Полину в лабораторию. В ней девушка бывала много раз на практических занятиях. Вдоль стен лабораторной стояли шкафы с заспиртованными мозгами животных и людей. Посередине, стояли столы с оборудованием для диагностики мозга. На них студенты просвечивали содержимое своих черепных коробок. Блохин провел студентку к столу, до которого он не допускал никого раньше. Студенты поговаривали, что профессор проверяет за ним только свой мозг, и не желает к нему допускать иных, чтобы не сбить настройку.

– Садись, – мягко сказал профессор.

Полина готова была поклясться, что никогда не слышала таких ноток в его голосе во время занятий.

– Вы хотите просветить мне голову? – спросила она, усаживаясь в удобное кресло.

– Громова, я хочу сбросить тебе в память, всю свою работу, за многие годы.

– А Сеть для этого не подходит? – удивилась Полина. В Сети места хватало под все.

– Я не доверяю Сети. Она не умеет хранить тайны.

Полине показалось, что профессор шутит, или его разбил старческий маразм. В Сети применялось шифрование данных такое, что ни один суперкомпьютер не мог его взломать за целый век.

– У тебя слишком наивное представление о современном мире. Тебе кажется, что сейчас наступила эра благоденствия, когда все проблемы человека на себя взял искусственный интеллект, всё знающий и ничего не забывающий.

– Как-то так. Мне это кажется удобным. Страшно представить, если бы мы жили так, как мне рассказывала бабушка. Еду готовили сами, работали, кем придется, болели, диагнозы ставили неправильные, денег не хватало.

– Согласен, бытовые заботы избавили нас от многих проблем. Но у всего есть и обратная сторона. Мы размягчаемся, мы как будто засыпаем под убаюкивающей заботой Сети. – Профессор в это время ставил перед Полиной странный прибор. – И не всех это устраивает. Природа не терпит пустоты. Есть и не согласные с такой организацией общества.

– И кто они?

– Ты слушала мою лекцию про направление нейробиологии – кибернейробиологию?

– Да. – Неуверенно сказала Полина, потому что успела позабыть об этом.

– Это про попытки совместить нервную систему живого организма в одно с вычислительными возможностями компьютеров или с Сетью. Помнится, тогда я говорил, что это очень отдаленная перспектива. Кажется, я ошибался. Кому-то это удалось сделать сейчас.

– Это как киборги?

– Ну да. Проблема была в том, чтобы наш мозг научился правильно переваривать большие объемы машинных данных. Допустим, мы подключаем к нервной системе компьютер, который решает нам сложные математические задачи, а мы хотим, чтобы в этом симбиозе человек был не просто болванчиком, выкрикивающим ответы, а вполне полноценным партнером. Для чего это нужно? Во-первых, это еще сильнее упростит мир и сделает человека на шаг ближе к Сети. К единому информационному пространству, в котором новый человек будет ощущать себя внутри, а не снаружи, как сейчас. Интерпретация машинного языка и мозговых импульсов в понимаемые коды сделает нас такими же элементами системы, какими сейчас являются компьютеры. Во-вторых, это расширит наши возможности, о которых еще не задумывались. Например, мы станем телепатами. Мы будем слышать мысли и видеть образы, которые нам будут посылать другие. Мы сможем записывать свои сны, сможем управлять своими аватарами, чувствовать то, что чувствуют другие.

– Это непостижимо, так сразу, – призналась Полина, посчитавшая бурную фантазию профессора сопутствующим грехом творческой натуры. – А что, это кому-то удалось? В смысле, совместить?

– Кажется, удалось. Но не во благо они используют свои знания. Они подрывают Сеть.

Полине показалось это невероятным, но она вспомнила про молчащий терминал с утра. Не стоило, конечно, связывать это с признаниями профессора.

– Это они вас так напугали? С чего бы вы им понадобились?

– Они знают, что я могу их вычислить. Недавно мне предложили сотрудничать, а когда я попытался навести справки, вся информация о сотрудничестве исчезла.

– Это не обязательно киборги. Жулики какие-нибудь?

– Запросто, но я поймал их. Во время видеосвязи я прикинулся, что считаю на листке бумаги логарифмическое уравнение, и что мне это очень нужно, и сделал так, чтобы оно попало в экран. Моему собеседнику хватило доли секунды, чтобы посмотреть на него и сказать решение. А вчера я почувствовал, что за мной следят. Не знаю, что им нужно, но люди, которые скрываются, не могут иметь хороших намерений. Им нужна моя работа и я.

– Вы хотите ее уничтожить, оставив только в моей памяти? – догадалась Полина.

– Да, свою четверку ты честно заслужила.

Профессор наконец-то разместил сложное оборудование, напоминающее гибрид высокотехнологичного оборудования с пыточными святой испанской инквизиции.

– Надо зафиксировать твои глаза напротив этих линз. Путь через глаза самый короткий и самый чистый.

– Это не больно?

– Ну, может быть пощиплет глаза дня два, и всё. Пробовал на себе.

Полину тронула тень сомнения. Азарт уже утих, кураж опасности рассеялся. Подбородок уперся на мягкую подушку, струбцины зафиксировали голову неподвижно с трех сторон.

– Смотри прямо. Сорванный поток информации будет дублироваться.

– Я смогу воспользоваться знаниями?

– Так, замри, включаю.

Легкий удар светом по глазам. Как информация записывалась на память, Полина не ощущала. Мягкий свет почти не раздражал глаз.

– А теперь можешь послушать, если интересно?

– Интересно, – не разжимая рта, ответила Полина.

– Я изобрел способ интерпретации машинного кода в понятный алгоритм работы мозга. Проще говоря, я научил мозг использовать программы. Я делаю программку на компьютере, компилирую ее в понятную мозгом форму и записываю.

– Зачем? – спросила Полина. Все преимущества открытия ей не открылись так сразу.

– Затем, чтобы приравнять человека к быстродействию и возможностям быстро прогрессирующего искусственного интеллекта. Ты же видишь, что мы здорово отстаем от него. Я вот, например, могу производить в уме действия с любыми числами, могу усилить зрение и слух, могу видеть больше тысячи кадров в секунду, а могу видеть в инфракрасном спектре и слышать ультразвук. Наш мозг, мощная вычислительная машина, и не грех использовать эти возможности.

– А я тоже смогу, как вы? – Полина формировала краткие вопросы, потому что говорить было неудобно.

– Надо будет учиться этому. На всякий случай лучше не афишировать, потому что это может привлечь тех людей, которые за мной охотятся.

– Почему вы не пошли в полицию?

– Как не пошел? Первым делом к ним. Попытался объяснить, но они меня подняли на смех. Кто у нас сейчас полиция, такие же как и все, уснувшие в комфорте чада Сети. Когда у нас случались преступления последний раз? – Полина не могла припомнить. – То-то и оно, нет преступлений, и ненужный орган отсыхает за ненадобностью. Поэтому, прежде, чем ты побежишь в полицию с рассказами о том, что тебя пытаются поймать киборги, попробуй не допустить этого.

– Я не удержусь, – честно призналась Полина.

– Это в твоих интересах. Если все обойдется, я бы хотел получить назад свой труд в целости и сохранности.

– А если нет?

– Тогда… – профессор уставился в окно немигающим взглядом, – ты будешь вольна сама распоряжаться этими знаниями. Передай тем, кто сможет развить их и не обратить во вред обществу.

В ближайшие планы Полины не входили поиски коллег профессора Блохина. Сидя перед лампочками с зажатой головой, ей вдруг пришла мысль, что профессор банально съехал с катушек, и весь этот театр с закачиванием знаний, есть полная профанация, игра воспаленного воображения профессора. Полина замолчала, ей стало неинтересно и скучно. Риск оказался выдуманным, профессор чокнутым, приключений не будет.

Прибор потух. Профессор бросился отсоединять струбцины удерживающие голову девушки. Полина подумала, что было бы, если бы кто-нибудь из знакомых застукал ее сидящую с винтами на голове. Тема для сплетен и насмешек на все время ее обучения. Ладно, хоть четверка в зачетке грела душу.

– Громова, как там тебя, Полина… – вспомнил Блохин ее имя, – в твоих интересах не болтать об этом.

– Я поняла, Владимир Константинович, могу идти?

– Иди.

– Спасибо за оценку.

– Спасибо, что помогла мне.

На улице, вся эта история с профессором показалась идиотской историей. Напоминанием было только пощипывание в глазах, как от времени проведенного за книгой в течение целого дня. Полина решила не рассказывать об этом никому. Если диагноз подтвердится и все узнают, что Блохин чокнутый, а Полина участвовала в его сумасшедшем эксперименте, это может сильно навредить ее социальной карме, которая незримо хранилась в Сети, составленная из мнений всех знающих Полину людей.

Домой идти не хотелось. День был погожий, и хотелось бродить. Ноги привели девушку в «Кармашки». Сеть фаст-фуда, убившего гамбургеры, колу и прочую нездоровую пищу, приводящую к ожирению. «Кармушка» – так ее называли студенты, за неправильную транслитерацию в английском варианте – «Karmushki». Этот смысл был даже более близок к правильному значению.

Сеть развилась благодаря пище для космонавтов. Вначале были начинки, аналогичные тем, что выдавливают из тюбиков космонавты. Технология, создающая космическую еду умела сохранить первозданный естественный вкус ингредиентов и витамины. Начинка помещалась в запеченный кармашек из теста, что и определило название сети закусочных. Прогресс не остановился на одних начинках. В «Кармашках» стали выпекать и само тесто в вакууме. После этого новшества кармашки стали напоминать съедобную губку, пропитанную вкусной начинкой. Фирменная форма кармашков сохранилась.

Полина заказала кармашек с копченым мясом и зеленью, чтобы удовлетворить голод, кармашек с творогом и клубничным вареньем, чтобы получить удовольствие, и квас на черной смородине, который считала самым удачным из всех кармушкинских напитков. Место она заняла перед большим окном, за которым находился ярко-зеленый газон с клумбой посередине и стрижеными кустами по периферии газона. На самом деле за окном был иной вид, а стекло было большим экраном, призванным добавлять посетителям положительных эмоций.

Принесли заказ. В ухе снова тренькнуло снятыми со счета деньгами. По социальной программе каждый студент мог рассчитывать от государства на определенную сумму, которую можно было потратить на минимальные потребности в пище, передвижении и получении платных дополнительных источников знаний. Купить кино или игру на эти деньги было нельзя, а вот получить платную лекцию, доехать до универа или поесть в «кармушке», запросто.

Зубы вонзились в мягкое и ароматное тело кармашка. После прогулки аппетит сильно разыгрался. В ухе раздалась мелодия звонка, который Полина поставила на маму.

– Привет, мам! – Полина приняла звонок, повернув глаза вправо.

– Привет, дочк. Сдала?

– Да, четверка, как и хотела, – воспоминание об экзамене неприятно колыхнуло душу.

– Молодец! Когда домой приедешь?

– У меня еще два зачета и экзамен. Думаю, что через неделю.

– Хорошо, мы с отцом уже соскучились. Ему нечем заняться, ходит каждый день на речку, лягушек смотреть. В лицо стал узнавать, имена раздал.

– Может, принцессу ищет?

– А найдет заразу какую-нибудь. В той речушке вода какая-то темная, не стерильная на вид и пахнет тиной.

– Не беспокойся, сейчас диагноз ставит унитаз в тот же миг.

– Слушай, Полин, а я все спросить у тебя хотела, раз унитазы ставят диагнозы, зачем нам врачи? Может быть, попробовать себя в другой профессии? Художником, например. Ты так красиво котиков в детстве рисовала. Зачем тебе конкурировать с унитазами?

– Мам, ну что ты придумываешь? Сейчас врачи занимаются больше изыскательской работой, ищут способы лечения, те же унитазы обучают меньше ошибаться.

– Ну, ладно, ну, ладно, как знаешь. Мы тебя ждем с отцом. Что приготовить?

– Пельменей хочу, со сметаной.

– Хорошо, сделаю заказ к твоему приезду. Пока, дочк.

– Пока, мам!

Картинка за окном сменилась уходящим вдаль альпийским лугом. Воздух в кафе наполнился горной свежестью и ароматом цветущих лугов. Легкий ветерок правдоподобно подделывал эффект открытой веранды.

«Тут аватары не нужны, обычная стенка в кафе может переместить тебя в любую точку мира», – Полина снова вспомнила про перспективы непосредственного симбиоза Сети и человека.

Второй кармашек и остатки кваса Полина употребила на автомате. Мысли переместились в сферу возможного будущего, когда грань между человеком и машиной начнет стираться. Как это будет выглядеть? Кем станут люди? Вымирание это человечества, или наоборот, следующий шаг на пути прогресса? Чокнутый профессор задал ей не очень приятного настроения на день. Мысли автоматически возвращались к той странной ситуации с экзаменом. О ней не хотелось думать, и тем более анализировать, но мысли сами возникали в голове, чтобы нагрузить мозг размышлениями.

Полина встряхнулась. Поблагодарила персонал «Кармушки» и вышла на улицу. Чем занять остаток дня? Проваляться в комнате, или сходить куда-нибудь? Полина выбрала второе. Она всегда сравнивала себя с Кристиной, соседкой по комнате, полной своей противоположностью. Та никогда никуда не опаздывала, у нее везде был полный порядок, и в вещах и в мыслях. Но свободное время она использовала странно. Полине казалось, что ее соседка произошла от ящериц или тритонов. Когда у Кристины не было никаких забот, она замирала на своей кровати, будто накапливая энергию. Ни в кино, ни в парк, ни на тусовку с пацанами ее нельзя было вытащить. Либо работа, либо анабиоз, другого не дано. Поэтому они не стали подругами. Жили два года в одной комнате, но почти не общались.

В парке было полно мамаш с детьми. Девушки и женщины выбирали его не только чтобы выпустить своих детей на прогулку, по большей части они компенсировали недостаток общения. Они все держались стайками, оживленно беседовали, искоса наблюдая за своими детьми. Со стороны наблюдать за этим было интересно. Иметь своих детей Полине пока не хотелось, и даже больше, передергивало от мысли, что она вдруг стала мамашей. Не созрела еще морально, не нагулялась.

Всех замужних женщин с детьми Полина относила к категории «тетек», независимо от возраста. Три «тетьки» которые были к ней ближе всех оживленно беседовали, и поочередно оборачивались, ища глазами своих детей. Они напомнили ей пингвинов с детенышами. Полине стало интересно, о чем можно так беседовать. Она напрягла слух, но при этом делала вид, что читает книгу.

Поначалу, она разбирала только интонации, затем стала слышать отдельные слова, а потом разговор «тетек» стал настолько явственным, как будто Полина стояла рядом с ними. Эффект присутствия продлился меньше полминуты. Он развеялся словно от страха осознания необычности явления. Наваждение спало, и сколько Полина не пыталась еще раз добиться такого эффекта, у нее не получилось. Разговора между «тетьками» не было слышно абсолютно.

Чей-то малыш на электромобильчике ткнулся ей в ногу бампером и вылупился на Полину, ожидая ее реакции.

– Чеши отсюда, а то мамке расскажу, – предупредила его Полина. Она не любила цацкаться с чужими детьми. – Сдавай назад.

Малыш улыбнулся. В его машинку врезалась маленькая девочка на трехколесном велосипеде. Малыш забыл про Полину и отвлекся на девочку, пытаясь теперь наехать на ее велосипед. Полина готова была подумать, что эффект суперслуха почудился ей, сам родился в ее уставшем от событий мозге. Не исключено. Блохин мог скинуть ей в голову какую-нибудь гадость, вызывающую слуховую галлюцинацию.

Девушке показалось, что на сегодня ей достаточно событий. Усталость внезапно навалилась, захотелось быстрее попасть в свою комнату и просто лечь. Кристина её поймет.

Сеть

Подняться наверх