Отрывок из книги
Изучая учения древности, а так же исследуя свой внутренний мир, рано или поздно приходишь к выводу – человек спит наяву. Он погружен в сон мыслей. Завеса мысленных представлений отделяет его как от реального мира, так и от своего истинного «я». Человек является биологическим роботом, машиной, у которой механичны, как физические, так и психические и духовные функции. Погруженный в сон мыслей, человек не способен контролировать себя, каким-либо образом проявлять свою волю. Он – безвольный автомат, находящийся полностью под властью внешних влияний. Мы живем в мире, в котором никто не знает своего подлинного, настоящего «я»…
Данная книга представляет собой результат работы по изучению древних религий и духовных учений, проводимой мной в течение нескольких последних лет моей жизни. Немалую роль в ней играет и мой собственный опыт медитации. Огромное значение для моего поиска имело знакомство с учением Г. И. Гурджиева. В этом учении содержится все необходимое для того, чтобы выстроить правильное, соответствующее действительности, понимание мира и положения человека в нем. Однако Георгий Гурджиев сказал не обо всем – в этой книге предпринята попытка рассказать о том, о чем он не говорил, а также более полно описать законы, по которым протекает бытие человека, погруженного в сон. Именно поэтому книга называется «Жизнь в неосознанности или законы жизни человека-машины». Она о законах, которым подчиняется в своей жизни обычный человек, о пути забвения, которым он идет.
.....
Этот вопрос можно задать и по-другому. Можно ли нарисовать рисование? Сколько ни рисуй рисование, ты не сможешь выразить его непосредственной сущности. Предположим, человек может нарисовать на картине самого себя, рисующего самого себя, но к чему это приведет? Художник выразит только форму, которую приняло рисование, но не его сущность. Мы можем изобразить сам процесс изображения чего-либо, но истинная суть этого процесса не будет нарисована. Мы нарисуем только форму. Суть, которая скрывается за формой, останется невыраженной.
И хотя нарисовать сущность рисования невозможно, это имеет значение. Стремясь нарисовать рисование, мы придаем сокровенной сущности рисования некую форму. Мы «овеществляем», «материализуем» его. Художник может нарисовать человека, который стоит за мольбертом и рисует масляными красками, или он может нарисовать девушку-студентку, которая сидит на траве под деревом и рисует карандашом в блокноте, или он может нарисовать детей, рисующих на асфальте мелом. Вариантов-форм, которые может принять процесс рисования, огромное, просто невообразимое количество. Этих вариантов так много, что их число невозможно представить. Однако, что если таких вариантов не бесконечное количество? Что, если, однажды начав рисовать рисование, художник в какой-то момент нарисует все возможные формы, которые может принять этот процесс? Если это так, то это говорит о чем-то поистине удивительном.
.....
