Читать книгу Падение короны - Сергей Сергеевич Яковлев - Страница 1

Утро

Барри ходил в школу и ему это нравилось. Но так было далеко не всегда. Ещё во времена его деда – великого Хана Макофера Марзаде, в школе был особый микроклимат. Как только дети вырастали они часто попадали в другую субкультуру, а школьные дни быстро забывались. Так возникал конфликт отцов и детей. А всего лишь надо иметь просто хорошую память. Да, аберрация восприятия часто играла злую шутку – вот ты ребёнок, но тут ты уже не понимаешь в каких условиях растут твои дети.

– Деда, а деда? А что такое “насилие в школе”? – Барри ерзал на стуле, жуя свой утренний бутерброд

– Фу, Барри, ты снова где-то наслушался глупостей? – Кейсси, старшая сестра Барри, не могла удержаться не попрекнуть младшенького.

– Кейсси, а ты послушай, – попросила Келли, мать этих двух шалопаев, – наш дедушка много об этом знает, и был свидетелем тех событий …

– Что проходите историко-социологию? – поинтересовался Хан, и не дождавшись ответа, констатировал – да, мы избавились от насилия во всем мире, а не только в школах.

– Он не знает даже, что он в Турции живет, а ты ему про весь мир – опять съязвила Кейсси

– Я знаю, Турция – это наше государство, Европа – вот. И никакая не история. Просто Даник толкнул Матиса и мы на классном часе разбирали основы агрессии. А потом они снова вспомнили про нашего деда …

– Сам ты Европа, Турция – это Турция, вот неуч – Кейсси была старше Барри на пять лет, но всегда хотела показать, что она умнее и знает больше.

– Хорошо, поели? Вам пора в школу – Келли видя, что её отец изменился в лице, постаралась прекратить галдеж своих детей и оставить отца в тишине.

Лектор

События тех далеких дней снова всплыли в памяти Хана. Он был тогда молодым и посетил лекцию Кентури Валиса Брашмана. Он рассказывал о древнем философе Ганди. Тогда они с товарищами ещё не понимали, где же кроется зависимость от государства. Тогда только в далекой Индии произошло освобождение от Короны, и лекторы оттуда посещали многие социалистические страны.

Взгляды лектора в других странах считались экстремистскими. Да, и здесь, в Турции он находился полулегально. Чтобы не дразнить правительство – не было никакой официальной рекламы. Хану просто вручили на улице листовку, и он пришел. Он опоздал и долго не мог понять на кого же обрушивает свой гнев лектор. Он говорил о правительстве, нет даже о всех правительствах всех стран.

– Почему правительство покровительствует одной религии, а про других забывает, а с третьими ведет войну? Почему люди искусства вынуждены покидать страны из-за своих взглядов? – спрашивал лектор, – Ради чего мы ведем войну с теми, с кем мы не согласны? Разве эти люди отбирают у вас воду или еду? Любое, самое лучшие из правительств, которое когда-либо существовало – будет вам говорить, что оно защищает. Защищает государство, своих граждан, национальные интересы. Но оно не говорит, что защищать – это воевать! Но главное от кого нас надо защищать, от таких же людей как мы с вами, но живущих в других странах? Мы уже часто не ведем прямых войн, но нам все равно говорят о опасностях. Все эти опасности – фикция, способ нами управлять – ваш враг ни тот, кто живет рядом, ни тот, кто верит в другого Аллаха, а те, кто манипулирует вами сидя в вашем правительстве, те кого вы выбираете на ваших выборах.

В зале раздался гул негодования, и кто-то из самых активных выкрикнул:

– Скажите учитель, вы предлагаете свергнуть правительство?

– Спокойно, спокойно … Нет, что вы! Наш путь – любовь. Зачем свергать тех, место которых займут другие? Вам кажется, что станет лучше? Но это самообман … За тысячелетия понятие правительств никак не поменялось. Одни просто были более жестокими, и постепенно, под давлением людей, таких же социалистов как мы с вами, они, эти правительства становились чуть менее жестокими. Но их ложь становилась все более изощренной, и они все также манипулируют нашим общественным сознанием. Общественным? Да. Но вам кажется, что только не вами. Но человек как ребенок, если ему с детства говорить, что “мужчины писают только стоя” – он будет верить в это до конца жизни, и считать, что сесть на унитаз это признак слабости.

Негодование в зале стихло, и были слышны лишь хлопки дверей. Люди по одному или небольшими группами покидали зал. Для многих это было неприлично, о таком неприятно было говорить в слух. Но Хан задержался. Это сейчас, когда он рассказывал внуку Барри, он шутил, что вышли все кто писал стоя. Но тогда ему было не до шуток. Он преодолел брезгливость и поднял руку, чтобы задать вопрос. В зале осталось уже немного людей, в основном женщины и лектор его быстро заметил.

– Да, пожалуйста …

– Я хочу вас спросит. Хорошо, допустим лично вам не нравятся люди в правительстве. Вы говорите, что у вас мирные намерения. Так что же вы будете делать? Как будете бороться с тем, что вас не устраивает?

– Правильный вопрос. Мы последователи Ганди, мы не будем ни с кем бороться. Мы просто не будем сотрудничать с такими правительствами. Вы знаете, в нашей Индии мы уже добились того, что правительство ограничено от решения многих вопросов. И ничего страшного не случилось, небосвод не рухнул, как нас уверяли политики.

Вы знаете, если в семье говорят, что убивать – это зло. То очевидно же, что просто необходимо вместе с этим, объяснять детям, что армия – это зло. Все армии создаются для убийств. И находится в их рядах должно быть позорно. Вам скажут, что они защищают. Но если в армиях агрессора не будет солдат – то, кто же нападет?

Костел

Как же тогда они стали уменьшать роль государства? Нет это не было постепенно, они это сделали в одночасье. Только революция меняет что-то, никогда эволюционным путем в общественном укладе жизни не меняется ни чего, а лишь ведет к загниванию того, что делалось и так из рук вон плохо. Но эта революция была в умах людей, мы же не коммунисты, которые ради блага людей всегда готовы на насилие. Единственная проблема пробудить умы от спячки – это текущие социальные связи. Именно они консервируют текущие положение в обществе, и делают из людей пассивных овец. Наш народ столетиями пас овец, а стамбульская элита пасла пастухов. Пастухи выбирали своих представителей, но элита оставалась той же. Пастухов не становилось меньше, а они продолжали пасти овец.

Оставалось совсем не много, общество и так было накалено. Как объяснить, что нет смысла выбирать вообще? Те, кто хотят сделать хорошие могут же всегда это сделать и без одобрения других. Если кому-то это не понравится он это не примет. И тогда становится очевидным, что выбор как таковой, т.е. собственно демократия – это средство принуждения меньшинства. Это не благо – это насилие над теми, кто имеет наглость считать по-своему. В европейских странах уже давно подавляющая часть населения не участвовала в избирательных компаниях. Но у нас, в Турции, люди еще верили в благо от демократии. Много людей не могли позаботиться о себе сами и позволяли решать за них – другим. Это насилие было не над телом, а над душой.

Но мы забежали вперед. Тогда после посещения лекции, Хан посетил костел. В его душе было смятение, он понимал, что лектор в чем-то прав, но он был ему не приятен. Он надеялся, что в костеле он найдет покой и просветление ума. Хан был католической веры, хоть и считал себя турком. Его прадед остался в Турции спасаясь от политического давления в одной небольшой балтийской стране. Костел был не большой, никаких куполов, росписей или мозаик на окнах, колокола и прочих атрибутов римской веры. Вытянутое здание с редкими окнами и железной дверью.

Перекрестившись у входа, Хан сел в полупустом зале. Молились за упокой душ, покинувших нас. И когда уже затянули песнь, клирик начал ходить с тарелкой для милостыни … о нет, наверно, это называлось как-то по-другому. Но точно Хан не мог вспомнить. Потом священник говорил о Исусе, о делах правильных, которые мы должны совершать, чтобы избежать суда Аллаха … ммм … Божьего? А есть ли разница, он, вспоминая события тех далеких дней, уже не помнил … сейчас ему это казалось синонимами … Священник закончил словами:

– Сегодня у нас день особый, в нашем городе, как вы знаете праздник, и мы выбираем мэра. Наш прихожанин, уважаемый Эрнест Кировский попросил слова, послушаем его …

– Дорогие жители нашего города, вы знаете как сложно содержать нам наш костел. Я прошу вас поддержать меня на выборах … – начал Эрнест

– А что вы обещаете? – выкрикнула с места пожилая женщина

«Ну, не надо» … «Зачем это» … «Это же храм господа нашего» – раздались голоса с мест.

– Нет, пусть он скажет – не унималась женщина.

– Я конечно же постараюсь получить финансирование, добьюсь чтобы государство обратила внимание на этот и другие костелы … Но помните выборные карты действительны только сегодня до …

Фарс, который начал происходить еще больше выбил Хана из колеи, и он встал и спросил:

– Вот сейчас тут во время молитвы за умерших, ходили с тарелками, собирая копейки … уместно ли? Но ладно … У вас самого есть деньги, вы их отдали костелу? Почему вы считаете, что государство вправе тратить на этот костел налоги правоверных? – у звучно плюнув на пол, не дожидаясь ответа он направился к выходу.

Начало движения

С тех пор, Хан познакомился с единомышленниками, начал задумываться как же заставить государство не вмешиваться в дела людей. Он и сам был на столько зомбирован, что все время в голову приходили мысли о борьбе, как заставить, доказать … все это признаки насилия. Тогда он придумал такой мысленный тренинг: как только его мысль текла в сторону насилия в его воображении появлялась обнаженная колышущаяся грудь жены, да нет – просто голые болтающиеся сиськи. Это удивительным образом помогало, и первые рецепты движения несотрудничества с государством возникли сами собой. Они решили призвать людей: