Читать книгу Жидкая жизнь сублейтенанта Замфира - Сергей Валерьевич Мельников - Страница 1

Василе Замфир часто просыпался на мокрой простыне с бешено бьющимся сердцем – ему снились яркие и очень правдоподобные сны. Его преследовала огромная улитка с беззубым и слюнявым, как у прабабушки Аурики, ртом, клацали челюстями у розовых пяток волки в гимназических фуражках, ходил вокруг сарая дворник Михай с острыми и узкими осколками стекла вместо пальцев, а дверь была почему-то намного меньше проёма и закрывалась на хлипкий крючок, золотозубый цыган с курчавой бородой уводил его в цыганский табор и отпиливал ему ноги ржавой пилой, чтоб жальче было милостыню просить. Один раз матушка нарезала его сочными ломтями и разложила на тарелки гостям, и он проснулся со вкусом печёного яблока во рту. Василикэ был хорошенький, сладенький, радость и сокровище, каждый хотел его украсть и съесть.

Замфир рос, менялись и кошмары. Последние пару лет они стали мёртвыми и железными. Теперь мягкое тело Василе перемалывали траками танков, разрывали его на части шрапнелью, выжигали лёгкие хлором, и так – с того самого дня, когда в Сараево застрелили эрцгерцога Фердинанда.

* * *

К новому месту службы сублейтенант Замфир прибыл на дрезине. Солдаты за его спиной налегли на рычаги и отбыли в сторону Чадыр-Лунги, а он остался на пустой платформе. Перед ним сочился влагой деревянный щит с узкими чёрными буквами "Казаклия". В щелях между досками, как и вокруг них, и в просветах грубо сбитой платформы под ногами – глянцево блестела мясистая тёмно-зелёная трава. Левее, около столба семафора – будка на сваях, за ней – небольшой дом, двор, грязные куры. На верёвках – бельё, то ли сушится, то ли полощется под непрерывным мелким дождём. И ни души.

Растерянно оглядевшись, сублейтенант спустился по размокшим деревянным ступеням и остановился на последней: к дому стрелочника уходила полоса липкой грязи с болотцами дождевой воды. Он нерешительно посмотрел на носки начищенных чёрных сапог и еле слышно застонал. Василе перепрыгнул на заросшую травой кочку, нога поехала, пришлось соскочить прямо в лужу. Грязная вода оставила белесые разводы на коже, жёлтые брызги усеяли голенище. Василе смахнул с лица дождевую воду и зашагал вперёд, уже не разбирая дороги.

Хозяйство окружал невысокий забор с калиткой. Из будки, сбитой из досок с армейской маркировкой, высунул бородатую морду пёс и слюняво забрехал, скаля клыки, но под дождь вылезти не пожелал. Василе взялся за дверцу и негромко крикнул:

– Господин Сырбу!

Никто не отозвался.

– Господин Сырбу! Вам депеша из штаба армии!

Пёс залаял ещё яростнее. Дверь отворилась, высунулось юное лицо: широкое, с пухлыми губами и мятой от подушки щекой. Сонный взгляд сразу прояснился, как только девушка разглядела симпатичного молодого офицера в новенькой форме.

– Мадемуазель, – Василе учтиво приподнял кепи. – сублейтенант Замфир. Здесь ли господин Сырбу?

– Мадемуазель, скажете тоже, – прыснула она. Была она молоденькой, по-детски припухшей и такой милой в своём розовощёком смущении, что Василе непроизвольно разгладил пальцами тонкие усики. Девушка вышла на крыльцо и уютно завернулась в пуховый платок. – Виорикой меня зовут. Пойдёмте в дом, господин офицер, чего под дождём мокнуть? – Замфир покосился на собачью будку, и она со смехом махнула ему рукой: – Да он лает – не кусается, идите смело.

– Если вы настаиваете, госпожа Виорика…

Василе открыл калитку и проскользнул к крыльцу, удержался от прыжка, когда лохматая тварь размером с индюка вылетела из будки, клацая челюстями.

Девушка вошла в дом, ехидно и весело стрельнув глазами через плечо. Василе с пылающими ушами последовал за ней. В тусклом электрическом свете он оценил её фигуру, широковатую на его вкус, но с вполне плавными обводами и приятными выпуклостями. Посмотрел ниже, на широкие лодыжки в прохудившихся шерстяных носках под обтрёпанным подолом и почувствовал стыд и лёгкую брезгливость.

– Прошу вас на кухню, господин офицер, – Она провела его в полутёмную комнату с потухшим очагом и маленьким окном. В ней стоял густой запах дрожжей и скисшего молока. – Присаживайтесь. Цикорию хотите? Или, может, чего-нибудь покрепче?

Василе посмотрел на четвертные бутыли с мутной жидкостью, стоящие под подоконником и замотал головой:

– Нет-нет, благодарю вас. Цикорий будет в самый раз.

Виорика достала жестяную банку, разожгла примус и взгромоздила на него чайник, рассеянно выглянула на двор и ойкнула:

– Матушка меня убьёт!

Она кинулась прочь, через окно Василе увидел, как девушка торопливо срывает с верёвок мокрое бельё и складывает в огромный медный таз. Чайник закипел. Василе потушил горелку, поколебался, но всё же нашёл в шкафах кружки и засыпал в них порошок. Когда вымокшая и раскрасневшаяся Виорика вернулась в дом, он протянул кружку и смущённо спросил:

– Я сам налил, вы не против?

Она обхватила её мокрыми пальцами и попросила:

– Если спросят, бельё там не висело, хорошо?

– Буду нем, как рыба, – заверил её Василе и почувствовал, что терпеть больше не может. – Вы не подскажете, где у вас клозет?

– Что, простите? – девушка перевела взгляд на Василе, и он смутился.

– Ну… Латрина… Ретирада… Сортир, – понизив голос пояснил он.

Она пару секунд непонимающе хлопала ресницами, потом с пониманием кивнула: – Отхожее за домом. – Посмотрела на его безупречно выстриженные усы и добавила: – Деревянная будка такая, без окон. Найдёте?

Сублейтенант Замфир нашёл и тут же проклял день, когда его из штаба армии отправили в эту Богом забытую дыру. Внутри вились навозные мухи, их липкое жужжание сводило Василе с ума. Криво выпиленная дыра нужника казалась провалом в Преисподнюю. Спасаясь от смрада, он уткнул нос в воротник.

Тоска по дому – просторному особняку на улице Хэрестрэу в двух шагах от ухоженного парка, а особенно по отапливаемому клозету с фаянсовой вазой "Унитас", по её гладкому полированному деревянному ободу, охватила его. Василе обиженно всхлипнул. Он ощутил зуд под переносицей и постарался взять себя в руки. В слабом свете, проникающем сквозь щели в стенах он осмотрелся и не обнаружил ни клочка бумаги.

Осторожно приоткрыв дверь, Василе высунул нос и облегченно выдохнул. Воздух, опьяняюще свежий, наполнил освободившиеся лёгкие. Кругом не было ни души. За домом надсадно ржала лошадь, низкий женский голос распекал Виорику. Видимо, хозяева вернулись и госпожа Сырбу обнаружила безнадёжно вымокшее бельё.

Василе растерялся: не бежать ведь офицеру со спущенными штанами к дому. Взгляд его упал на густые заросли лопуха. Он покачал головой, удивляясь, как низко он пал, воровато оглянулся и кинулся к ним, придерживая спущенные бриджи. Наконец оправившись, он подошёл к умывальнику, прибитому к задней стене дома, и тут злодейская судьба нанесла ему последний удар. На краю облупленной эмалированной раковины лежал смыленный кубик серого марсельского мыла с прилипшими курчавыми волосами.

С трудом сдерживая клокотание в груди, Василе вошёл в дом. Виорика стояла, опустив в притворной покорности голову, но, только увидела офицера, глаза её задорно сверкнули из-под насупленных бровей. Над ней нависла дородная чернявая женщина с руками, которые могут голову быка к земле прижать. Из увесистого кулака свисала мокрая простыня. По ту сторону круглого стола, у открытого буфета, застыл мужчина – кряжистый, лохматый, со спутанной бородищей, похожий на кишинёвского цыгана. В руке он держал тёмно-зелёный штоф.

Чтобы завершить немую сцену, Василе щёлкнул каблуками и чётко, с идеальной артикуляцией, как его учили в штабе, доложился:

– Заместитель интенданта штаба четвёртой армии его королевского величества Фердинанда сублейтенант Замфир прибыл для осуществления контроля за транспортировкой армейских грузов. Господин Сырбу? – Бородач неуверенно кивнул, будто до конца не веря, что он тот самый Сырбу, что нужен господину офицеру. Василе выдернул из нагрудного кармана вдвое сложенный конверт и протянул его через стол. – Вот предписание. Вам надлежит предоставить мне жильё и питание на весь срок командировки. Оплата будет произведена согласно установленному министерством прейскуранту.

Сырбу хмыкнул, прочищая горло и сварливо проворчал:

– Аж уши заложило. Знаю я ваши прейскуранты: по миру пустите, ещё и должен останусь.

Он забрал конверт, вытащил лист гербовой бумаги с размашистой подписью и долго вглядывался в него, подслеповато щурясь.

– Да вы садитесь, господин сублейтенант, – ожила мать. – Садитесь! Сейчас ужинать будем.

– Благодарю, госпожа Сырбу, но, если позволите, я поужинаю позже. Мне срочно надо в галантерейную лавку. Не подскажете, где тут ближайшая?

– Ой, не надо "госпожа", мы люди простые, да и вам у нас не один день жить. Давайте по-родственному: Я – Амалия, муж мой – Маковей, а эту бестолочь Виорикой зовут. А вас как?

Госпожа Сырбу так ласково улыбнулась новому квартиранту, что на его щеках загорелись пунцовые пятна.

– Василе, – сказал он уже вполне штатским голосом.

– Василе… Из самой столицы, наверное… Ой, вы ж про галантерейную лавку спрашивали. Ближе всего – в Тараклии, до неё километров десять и дорога совсем размокла. А что вам там надо?

Василе смутился.

– Мне жидкое мыло надо купить… флакон. Кожа у меня очень чувствительная, понимаете ли.

– Кожа чуйствительная, – чересчур громко пробормотал Маковей. – Фифа какая. На фронте галантерейщиков нет, быстро огрубеет.

– А вы что ж не на фронте, господин Сырбу? – взвился Василе.

– А я своё уже отвоевал! – стукнул он кулаком по столу. – Я во второй балканской болгарами раненый, у меня пуля между позвонков застряла. Вон какой скособоченный! Показать?

– А я служу там, куда меня послало командование! – В голове у Василе щёлкнуло, вспомнился господин младший интендант с властным баритоном, любезным дамам. – Вы забываетесь, фрунташ запаса Сырбу! Перед вами старший по званию! – Как всегда в такие моменты голос Василе с контртенора сорвался на фальцет и он закашлялся. – Извольте соблюдать субординацию!

– Ну-ну, – угрюмо проронил Маковей. – Как ты в доме моём жить собираешься со своей субординацией, господин сублейтенант?

Он сел за стол и налил себе в стаканчик желтоватой жидкости. Глядя куда-то сквозь Василе, влил в рот и занюхал рукавом рубахи.

– Хоть бы гостю предложил! – укоризненно покачала головой Амалия. Она сунула мокрую простынь дочери и взглядом услала её прочь. – Вы, господин сублейтенант, сходите в село, в аптеку господина Лазареску, это недалеко: луг перейдёте, там через мост – и прямо по улице, не сворачивая. Видела я у него на полке то, что вам надо. А пока ходить будете, я и на стол соберу, и комнату вам приготовлю.

Сухо кивнув, Василе развернулся, как на смотре, и вышел в тёмную прихожую, пропахшую луковой шелухой, пыльными половиками и старым веником. За спиной началась приглушённая перепалка, женскому злому шёпоту отвечал мужской, гулкий и оправдывающийся.

Скрипнула боковая дверь, и в щели показался вздёрнутый нос Виорики.

– Господин офицер, – тихо позвала она. – Можно вас попросить?

– К вашим услугам, госпожа Виорика, – так же шёпотом ответил Василе.

– Ой, да не надо прям услуги, – хмыкнула девушка. – Купите мне лучше у господина Лазареску манпасье – леденцы такие разноцветные, страсть как люблю. Я вам сейчас денег дам…

Пауза почему-то затянулась. Виорика смотрела на Василе таким нежным и наивным взглядом, что Василе поспешил заверить:

– Не надо денег, почту за честь!

– Господин офицер такой щедрый… – сразу сказала она и закрыла дверь.

Немного обескураженный, сублейтенант Замфир вышел во двор, под дождь, который не прекращался, но и не торопился превратиться в ливень. Он поднял воротник мундира и спрыгнул с крыльца на пятачок, казавшийся твёрдым. Мокрая земля блестела, как жижа в кривой дыре нужника. Дальше, между калиткой и железнодорожной насыпью, зеленела некошенная трава, до села – широкий луг, который ему предстояло пересечь дважды. Василе обречённо передёрнул плечами и зашагал напрямик, разбрызгивая грязную дождевую воду, и вдруг испытал потаённое удовольствие, будто он снова малыш Василикэ, и прыгает по лужам Херэстрэуского парка под гневные окрики гувернантки.

"Будете должны, дорогая Виорикуца!" – подумал он, закрывая калитку, и улыбнулся. Он шёл по полю, напрямик, трава, растоптанная подошвами сапог, пахла остро и пряно. Василе вспоминал тонкие ножки бухарестских барышень в изящных башмачках с шнурованным голенищем, но они расплывались в пелене дождя, а сквозь них проступали крепкие лодыжки в растянутых шерстяных носках. Они были куда плотнее и ближе стройных ног томно-язвительных девиц с террас кофеен Липскани.

Продолжение следует