Читать книгу Холодное лето 1402-го. Том 2 - Сергей Владимирович Руденко - Страница 1

Центр Дижона, дворец герцогов Бургундии

(11 апреля 1402 года, более месяца спустя)

Утро едва только собралось вступить в свои права, а воскресная месса в спальне герцога уже заканчивалась. Накануне вечером, один из оруженосцев посетил духовника Его Светлости и со всем возможным почтением передал просьбу провести воскресную службу отдельно – лишь для него, ближайших слуг, и главное – прямо в личных покоях.

«…В связи с необходимостью срочно уехать…» – расплывчато пояснил юноша, но вопросов не возникло.

Конечно же, 84-ый настоятель аббатства Сен-Бенин не смотря на преклонный возраст и безусловное уважение паствы, пошел навстречу своему царственному подопечному. Прелат* Александр де Монтегю был старинного рода, привык к куда как более многочисленному окружению на своих службах, тем более они и в самом деле пользовались успехом, но своей духовной обязанностью считал все же поддержать своенравного подопечного.

Герцог к весне 1402-ого тоже был не сильно молод – в январе он отметил шестидесятилетие – государственные заботы изрядно измотали его, но по-прежнему много ездил, а потому никто бы не осудил правителя, если б тот засветло покинул город, вынужденно пропустив одну из служб.

– …существа порожденные Злом в большинстве своем несравнимо сильней людей. Лишь особые из нас – те, кого Господь отметил своим незримым перстом – способны противостоять слабейшим слугам Тьмы. И лишь святые или герои на равных бьются с сильнейшими из них. Однако даже могущественнейшие слуги Зла уязвимы к голосу храмов, и даже ужасающая власть их хозяев–демонов не спасает, когда благословленные должным образом колокола развеивают смрадную власть Дьявола.

Видится мне, что Господь в мудрости своей зачем-то посчитал необходимым допустить это ужасающее испытание, что переживает Мир. Ибо без столь важного дара Его, Зло способно было бы с легкостью смести человечество.

Однако уверен я, опасней всего для нас человеческая же гордыня, что не дает роду людскому объединить усилия и изыскать способ сокрушить Тьму. Именно гордыня и властолюбие правителей – вот величайшее испытание, что предстоит преодолеть добрым христианам, чтобы не просто уцелеть, а победить в этой битве…

Не смотря на все попытки умерить голос, стоило священнику чуть увлечься, и слова его начинали грохотать, отражаясь от высоких каменных сводов герцогской спальни. Словно и впрямь обличая лично бургундского правителя в том, что Тьма отняла у рода людского власть над большей частью земель, и едва не заставила вообще впасть в ничтожество.

Да, умение, выработанное за несколько десятилетий ежедневных служб и увещеваний, позволяло наполнять голосом куда как немаленькие храмы, что ему была комнатушка двадцать на двадцать шагов? В некоторые моменты казалось, что высокие замковые потолки и вовсе были придуманы лишь для того, чтобы удваивать весомость даже самых простых слов священника.

Голосу аббата давил, да и сами обвинения были не совсем беспочвенны, и это явно раздражало герцога:

– Отче, мы же с вами помним, что пусть сила Святого Амиэля* и была велика, но тексты его – лишь сборники очевидных банальностей! Прости меня, Господи! Ни он сам при жизни, ни мы даже спустя годы ведь так и не знаем, почему на нас обрушились все эти неисчислимые беды? Кто или что распахнуло двери нашего мира демонам? Так что переходите уже к наставлению, святой отец! Хотя я, конечно же, догадываюсь, о чем оно будет… – герцог дал знак слуге, что он может начать снаряжать его в дорогу.

– Дорогу открыли грехи и злодейства людские… – строго ответил священник.

Но к своим годам аббат давно уже утерял желание лукавить, а возможность по-отечески наставлять одного из самых могущественных герцогов в Европе он, конечно же, ценил, и потому попытался смягчить невольную логику своих слов:

– …Ваша Светлость, простите мне мою прямолинейность, но по городу бродят слухи, что Вы решили все же порвать со своим старшим родственником… – аббат выжидательно замолчал, давай возможность высказаться своему могущественному подопечному.

Никакие определенные слухи на эту тему не бродили, но нынешнему королю Франции – Карлу VI де Валуа, на дворцовых приемах прозываемому «Возлюбленным», а в тавернах и на площадях «Безумным» – было лишь 34 года. Дижонскому владыке Филиппу II он приходился родным племянником, старшим родственником и сюзереном.

Формально, конечно. Сейчас, даже внутри одного графства, если владелец какого-либо замка решал не подчиняться, заставить его было весьма проблематично. Но факт – оставался фактом: глупец-племянник все равно считался его «господином», и такой расклад искренне раздражал старого герцога. Пусть он при этом и прекрасно осознавал, что обращать внимание на это по нынешним временам, мягко говоря, неразумно.

Из-за этого последние слова священника вызывали в нем чувство неловкости и гнева одновременно. Ведь герцог и в самом деле уже некоторое время прощупывал своих самых влиятельных вассалов на эту тему. Не в прямую, но умному человеку достаточно и намека. А учитывая, что определить кто же именно поделился своими догадками с аббатом вряд ли было возможно, это давало дополнительный повод для раздражения.

За время небольшой речи сам он успел багроветь, а его полное одутловатое тело затвердело, герцог замер готовый взорваться, и чем дьявол не шутит – может и окончательно рассориться со своим духовником. Обязанности старого аббата по наставлению и раньше вынуждали его говорить не самые приятные вещи, поэтому такой вопрос нет-нет, а возникал. Чаще всего подспудно, но вполне ощутимо…

Однако нет, слава Господу и сегодня оба они удержались от окончательного разрыва. Прелат сумел вовремя остановиться и не перешел к прямым обвинениям, герцогу же хватило сил проявить пусть не внешнее, но хотя бы «словесное» смирение, никак не прокомментировав подозрения священника.

Некоторое время в полной тишине был слышен лишь треск горящих свечей да прерывистое дыхание двух главных действующих лиц. Оба они выглядели, словно после долгого бега. Только многие годы назад потерявший юношескую стройность Филипп II Смелый, не зря прозываемый чернью «Толстым», от волнения раскраснелся, а по-стариковски сухощавый аббат наоборот, еще больше побледнел. Он же сумел и первым взять себя в руки.

Меньше чем через пару минут этой неловкой и напряженной тишины, священник снова заговорил, и в последующие полчаса прочитал все необходимые молитвы, совершил все положенные ритуалы и таинства, среди прочего причастив и благословив герцога, его ближайших спутников и слуг.

* * *

Завершив, таким образом, воскресную мессу, аббат потратил еще пару секунд на то, чтобы закрыть библию и – позволив своему крепкому, скорее даже массивному служке начать убирать ее вместе с остальными принесенными с собой вещами в сумку – а сам снова обратился к герцогу. На этот раз, правда, всем своим видом подчеркивая, что доволен мессой и настроен весьма доброжелательно.

Священник полностью сменил тон, всячески подчеркивая, что наставление закончено, а они могут немного «поболтать». Пока есть время, как два неглупых и, не смотря ни на что, уважающих друг друга человека:

– Ваша Светлость, я так понимаю, что некие по-особому важные дела гонят Вас сегодня в путь?

К этому времени герцог давно уже полностью пришел в себя, даже его лицо успело вернуть себе привычную расцветку, поэтому он охотно поддержал этот не имеющий никакого отношения к вере, но очень важный ритуал. Его люди должны были однозначно увидеть, что между ним и аббатством по-прежнему все прекрасно.

Герцог отхлебнул за мгновение до этого поданный лечебный настой, на секунду задумался, наверное, взвешивая, насколько может быть откровенен и заговорил, решив вообще ни о чем не умалчивать. Вместо светски нейтральной маски его лицо разом постарело лет на десять.

– Возможно, Вы еще не слышали, но я потерял замок, а вместе с ним и весь небольшой, но довольно преуспевающий анклав на нашей северной границе. Все что оставалось от графства Бриенн. Теперь, не считая нескольких синьорий в бывшем графстве Лангр лежащих куда южнее, на территории Шампани у меня осталось лишь небольшое пограничное баронство, а значит, сейчас мы совершенно открыты для набегов оттуда. Будь то слуги кого-то из прибрежных демонов, будь то вообще кто угодно…

Даже самым юным из присутствующих не нужно было напоминать, что не все Зло имеет конкретного хозяина, упоминание которого осуждается даже в ругательствах, и что немалое число вполне обычных людей в нынешние времена творят беззаконие мало чем отличающее их от орков, волколаков или, прости Господи, троллей.

– Крестьяне по нашим окраинным баронствам на севере теперь надолго забудут, что такое спокойный сон. Мы их предупредили, конечно, но уверен, эти болваны пока не очень понимают, что именно изменилось. К сожалению, скоро они осознают разницу между мелкими налетами лишь ради пропитания, и деятельным Злом, направляемым изощренным умом какого-нибудь демона или пусть даже одного из его слуг. Торговые пути по Сене и Марне тоже станут куда опаснее, чем раньше, а значит и товары, что поступают по ним, подорожают. Но по-настоящему плохо не то, что укрепление потеряно – случалось ведь такое и раньше, собственно, последние сто лет мы только и делаем, что отступаем. Особенно ужасно то, «как именно» это произошло!

Властитель прервался, снова решая не увлекся ли он с откровенностью, но священник не произнес ни слова и, так ничего и не решив, герцог все-таки продолжил.

– Замок Бриенн сдала сама графиня, дьявол ее побери! – немного смутившись, он перекрестился и продолжил вываливать подробности. – После смерти мужа она правила, как временная блюстительница владения, пока ее 9-летний сын и наследник не смог бы вступить в свои права. Но стоило врагам всерьез подступить, и она тут же сбежала с любовником, выкупив свободу душами немногих уцелевших вассалов, пейзан и замкового священника. Сбежала раньше, чем были исчерпаны не то что все возможности обороны, а фактически вообще до осады! Понимая свою вину, она не торопилась известить меня, – герцог побагровел, сделал паузу и буквально взорвался от гнева. – Хотя «бежала» эта шлюха все-таки в Дижон, но очень медленно и, по словам слуг, буквально «не сдвигая ног» до самого города! И это пока ее людей ели, а сам замок обживала Тьма!

– Ваше Сиятельство, церковь может что-то сделать в этой ситуации? – с сочувствием уточнил аббат, прекрасно понимавший новые расклады.

– Нет, время упущено и «отыграть» назад без очень большой крови уже не получится! Да и организовывать большой поход сейчас, – поморщился герцог, словно от зубной боли, – это все очень не ко времени, поэтому я и вынужден срочно ехать на нашу новую границу, смотреть на месте и делать все что смогу, чтобы укрепить ее… Что касается помощи, то наша новая крепость на север построена вокруг местной церкви Святого Петра. Уцелело там всего пару семей крестьян, но священник есть, и он не лишен ни соответствующего дара, ни умения, ни – что немаловажно – решимости. Так что в этот раз отдельных просьб к нашей Матери Церкви у меня, как ни странно, нет, – улыбнулся Филипп II, и аббат ответил ему понимающей улыбкой.

Действительно, с тех пор как окончательно подтвердилось, что Господь и впрямь благословляет хотя бы малой толикой силы каждого выученного и рукоположенного священника, а не только святых (пусть и, предъявляя к священникам куда более строгие требования, чем раньше), участие церкви в делах военных стало делом куда как востребованным и фактически обязательным.