Читать книгу Хроники Второй Гражданской Войны в США - Сергей Юльевич Мединский - Страница 1

Сергей Мединский.

ХРОНИКИ ВТОРОЙ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ В США.

(Из дневников журналиста Юрия Лаврентьева)

Эта книга не призвана никого осудить. Не имею права делать этого. Она не ставит своей целью разжечь межнациональную, межрасовую, межрелигиозную рознь. Я не желаю этими строчками оскорбить какие-либо слои населения, по признакам пола, политические и социальные группы, отдельных людей. Призываю лишь к диалогу и мирному сосуществованию, чего, надеюсь, желают все, кто возьмёт в руки эту книгу. И дай вам счастья!

1.

9 марта 2018 года. Крейсер «Москва».

«Ты совсем с ума сошёл?!» – спросила меня мать, когда заявил ей о своей поездке в США. Отвечать ничего не стал, лишь просто обнял на прощание, собрался и вылетел в Петербург, чтобы сесть на корабль и добраться до страны, которая ещё вчера казалась оплотом стабильности и покоя, а сегодня бушевала словно ураган. Отец же вообще ни слова не сказал. Ему по барабану было.

Я всерьёз воспринял её слова, понимал, что могу не вернуться, но глупо наблюдать со стороны событие, которое в корни могло поменять всю мировую историю, вектор духовного и социального развития мирового сообщества в целом.

Мать знала, от чего предостерегала меня. Сама видела воочию ужасы войны в Донецке, когда приезжала навестить родственников три года назад. Разрывающиеся тут и там снаряды, сидящих в подвалах детей, которые не могут ни нормально помыться, ни поесть горячей пищи, боятся всполохов ветра, потому что вот-вот именно в то самое место, где они сидят, может прилететь снаряд и похоронить их заживо в подвале полуразрушенного дома. И не столь важно, на чьей вы стороне в каком-либо конфликте. Война ужасна и уродлива в принципе. Там, как правило, нет только хороших и однозначно плохих. В большинстве своём эти люди стали заложниками ситуации, в которую их завели политики, в один момент не пожелавшие найти мирное решение возникшей проблемы. Так что, я отправился в США не для того, чтобы описывать подвиги героев и злодеяния трусов, а рассказать людям обо всех ужасах, что ждут любой народ, вставший на путь массового насилия. Предостеречь каждого человека от всех их демонов, что таятся внутри и готовы вырваться наружу, дабы уничтожить на этой планете всё самое прекрасное, за что мы любим наш дом, лелеем и терпим друг друга.

Да и кто, кроме меня? Наше новостное издание было скромным в сравнении с Российской Газетой, Life или Комсомолкой. На весь журнал не нашлось ни одного смельчака, кто бы решился отправиться в самое пекло и описывать людям происходящие события. Более того, никто из этих смазливых хипстеров в отличие от меня даже в армии не служил. Отправляясь на войну, ты никогда не поймёшь, что это такое, пока не окажешься под обстрелом на линии фронта. Да, тыл безопасен, можно опросить беженцев и передавать лишь только сводки с поля боя, которые услышишь от других корреспондентов или военных, но это будет только половиной правды, а читателю нельзя недоговаривать или врать. Фальшь и ребёнок учует за версту. Что же это будет за журнал, который вешает читателю лапшу на уши?! Пропагандистский понос.

Хотя, стоит отдать должное тем, кто не решился поехать в Штаты. В стране сосредоточено большое количество ядерных боеголовок. Не дай Бог, одна из сторон лишится рассудка, и ядерный апокалипсис человечеству обеспечен, тем более что разведка докладывает о запасах боеголовок у обеих сторон. Сколько ни пытайся предостеречь противников от необдуманных деяний, нервная система человека в стрессовой ситуации всегда будет балансировать на грани. И кто знает, что взбредёт в голову стороне, проигрывающей на полях сражений…

Так что отправлялся в неизвестность с осознанием простой, но ясной мысли: я могу не вернуться. Благо, у меня нет ни жены, ни детей. Если бы были, решение отправиться на захлёбывающийся в собственной крови континент, стало бы ещё более сомнительным. А так меня ничего не держало. Нынешнее положение дел в нашей стране мало волновало, тем более что у нас любая попытка взяться за оружие и развязать межнациональный, межрелигиозный конфликт закончилось бы тюрьмой. В отличие от США, боевое оружие в России можно было достать только на чёрном рынке, а охотничьими ружьями много не навоюешь. В Америке же право на ношение оружия имеет каждый гражданин страны. У такой привилегии есть две стороны монеты. С одной стороны, я считаю, что человек имеет право на самооборону в случае, если его жизни или членам семьи угрожает опасность, любыми средствами и методами. С другой стороны винтовка или пистолет есть у каждого жителя, что таит в себе опасность иметь армию ополченцев внутри страны. Кто знает, какие цели будут преследовать те или иные слои и группы населения, и какие тараканы в голове засели у этих людей?

Ведь новая гражданская война в США началась именно из-за предвзятости, предрассудков, сомнительных религиозных и политических течений.

Ребёнок – чистый лист. Развиваясь, взрослея, он набирается опыта. С течением жизни с ним происходят различные события, которые в корне могут поменять его мировоззрение, или же наоборот, укрепить веру в то, что говорили родители, учителя школ, преподаватели университетов, религиозные проповедники, политические активисты и др. К двадцати пяти годам человек становится личностью со своей жизненной, политической позицией и сталкивается с одиночеством. Кто ещё кроме него исповедует такие же ценности, следует тем же жизненным устоям? Мы ищем единомышленников, объединяемся в группы, которые при желании станут общественными движениями, политическими партиями, религиозными течениями. И тут на арене появляются ваши идейные соперники, и повезло, если с ними можно найти общие точки соприкосновения. Если же нет, то никто точно не знает, к чему в итоге может привести ваше противостояние. Может быть, вы измените свою позицию, либо ваши противники присоединятся к вам, или же вы придёте к взаимопониманию или попытаетесь сосуществовать мирно, а может, и начнёте друг с другом вооружённое противостояние. В любом случае, если вы родились в маленькой деревушке, то вряд ли поймёте, почему жители больших городов перестали заводить детей, стали эгоистичнее, может даже глупее. Также как и житель мегаполиса будет смотреть на вас исподлобья и удивляться вашему желанию иметь детей, умению быть щедрым и доброжелательным, когда кажется, что весь мир против вас, и чтобы добиться успеха, нужно идти по головам, пробиваться через стену непонимания, пройти сквозь такую же толпу стремящихся к счастью и успеху и, в конце концов, купить новый смартфон, вычислительные мощности коего превосходят в разы возможности некоторых компьютеров, выпущенных несколько лет назад, в то время как деревенщине, хоть кирпич дай, он будет и тому рад, лишь бы иметь возможность воспользоваться услугами беспроводной связи. Вот вам и конфликт между городом и деревней.

Все мы люди. Все мы не хлебом единым кормлены. Все мы должны это понимать. Но есть и те, кто, ни за что и никогда не примирится с оппонентом. Ведь Аллах един, Иисус – сын божий, чернокожие – преступники, белые – априори расисты. Они это в умных книжках прочитали. Порою зря мы так предвзято относимся к простонародной мудрости. «Смотрю в книгу, вижу фигу…» Мы всегда говорим это про тех, кто читает какие-нибудь статьи, параграфы, главы и не понимает, что имел в виду автор. Копнём глубже, ведь с течением времени, с личным опытом каждый будет видеть в той или иной книге то, что захочет. Мы не хотим замечать посыла и скрытого смысла, а будем прямолинейно рассуждать о том, что написано на страницах, показано в кадрах. И каждый сделает свой вывод, каждый будет принимать написанное так, как он захочет, если только в конце прямым текстом нам не будет разжёван конечный смысл произведения. После этого мы скажем: «О, да! Это великолепная книга!» – или же сожжём её, посчитав крамольной литературой. Выбирая первый вариант, если там положено убивать неверных, в принципе ненавидеть тех, кто с дурной стороны описан в произведении, то мы будем их ненавидеть. Ведь, тот, кто писал, Господь или профессор социологии, философии, всяко умнее меня. Значит, понимает, что, как, да почему. Поэтому и спорить бесполезно. Сказано убивать и ненавидеть – будем это делать.

В отличие от России, в плане национальных меньшинств или религиозных течений, Америка – двугранная страна, к 2012 году разделившаяся на два противоборствующих лагеря. Сторонники традиционных семейных ценностей, альтернативные правые, радикально правые, порою зациклившиеся на теориях о жидо-масонском заговоре, гибели западной цивилизации и европеоидной расы в целом и радикальные левые. Те, кто раньше топил за коммунизм и атеизм, а сегодня с распадом СССР заразил молодёжь идеями о социальном равенстве, коего не было, нет, и никогда не будет. И если про первых всё и так понятно, то о вторых расскажу подробнее, да и порассуждаю вслух, ведь на первый взгляд с ними толком ничего не ясно. Какие цели преследуют? Какими методами будут добиваться решений поставленных задач? Неужели так плохи их идеи? В своё время их Иисус Христос проповедовал. Поэтому мой учитель истории называл Иисуса первым коммунистом на земле.

Читая материал в интернете, ломал голову, удивлялся, терял контроль эмоций. Достаточно было посмотреть сводки новостей. Снос памятника Колумбу за открытие Америки, британский трансгендер назвала всех белых расистами, якобы могущество западной цивилизации было основано на угнетении других рас и народов. Если вторая претензия имеет хоть малейшее право на существование, то обвинения в адрес Колумба, мягко говоря, сомнительны. Покопавшись на различных сайтах, я нашёл канал на YouTube называвшийся BuzzFeed и одноимённый интернет-журнал. В одном из видеороликов утверждалось, что если вы дружите с неграми, то это ещё не значит, что вы не расист, якобы имеете больше привилегий, так как вас из-за цвета кожи, скорее всего, без проблем возьмут на работу, а чернокожего обойдут стороной. Остаётся только догадываться, что делать белым американцам, дабы их простили… Встать на колени? Всем сразу? В один день? Позволить сделать себя рабами негров, чтобы понять, каково им было сто пятьдесят лет назад? Разумеется, любые притеснения, связанные с цветом кожи, необходимо пресекать на корню, но называть расистами всех…

Второй видеоролик был основан на предвзятом отношении к исламу. Мол, называете нас жестокими, дикими. В ответ некая мусульманка, отвечавшая на вопрос, сразу же вспоминала крестовые походы. Но при этом сразу хочется вспомнить период в истории Испании под названием реконкиста, когда испанцы пытались освободиться из-под владычества мавров, пришедших на Пиренейский полуостров в ходе арабских завоеваний. Семьсот восемьдесят лет гонений на христиан, войн, этнических и религиозных чисток по отношению к ним со стороны иноземцев закончились победой последних, отстоявших своё право на христианскую веру и собственное государство. Как говорится, чья бы корова мычала, так как все мычать умеют, да и всегда найдутся на то причины.

Затем я натолкнулся на ролики про феминизм, предвзятое отношение к женщинам, которые все как на подбор возомнили себя Жанной Д`Арк. Как оказалось, феминизм разделился на несколько ветвей. Радикальный феминизм, Анархо-феминизм и интерсекциональный. Представительницы этих движений, как я понял то и сами не очень любили друг друга, ломая себе лбы по философским, политическим и социальным вопросам. В чём состоит суть движений, думаю, не стоит объяснять. Можете в поисковике набрать, да почитать в Википедии и других ресурсах.

Никто и не принимал все эти события всерьёз, если бы не масштаб, на котором развернулась эта борьба, а также грязная игра с обеих сторон. Взаимные обвинения, убийства сторонников, сносы памятников, митинги и манифестации и ругань в социальных сетях стали обыденным делом. Любые, даже самые незначительные события становились поводом для массовых акций протеста. Случайно ляпнутое Трампом слово о женщинах стало поводом для пятисот тысячного митинга. А сносы памятников героям Конфедерации лишь добавляли масла в огонь. И никто из них даже поговорить друг с другом не пытался.

Показательными были, на мой взгляд, три случая. Первый произошёл в 2016 году во время предвыборной кампании. Четыре негра взяли в заложники белого парня, который разгуливал по улице в красной кепке с лозунгом Трампа: «Make America great again». Мучили, издевались и избивали его, транслируя всё на Facebook, до тех пор, пока не приехала полиция, выкрикивая откровенно расистские лозунги о превосходстве чернокожих. Нашлись те, кто оправдывал их действия, были и тебе, кто требовал им максимального наказания. Второй случай произошёл в одном из южных штатов. Радикально настроенный белый парень младше меня возрастом протаранил толпу протестующих на акции за снос памятника генералу южан Роберту Ли. Реакция общественности также была неоднозначной. Третий случай был сродни журналистскому расследованию, где видеоблогер влился в ряды левых активистов и получил из их рук нож и пистолет, дабы при первой же возможности прикончить якобы нациста.

Был и случай, когда засудили феминистку лесбиянку за то, что она оговаривала парней, которые якобы домогались её или пытались изнасиловать. Что до них, то случай с голливудским продюсером Харви Вайнштейном был наиболее показательным. Только ленивые не обвинили его в сексуальных домогательствах. Но когда в Кёльне произошла «ночь иммигрантских половых членов», все борцы за социальные права женщин почему-то молчали в тряпочку…

Но нельзя забывать, что масла в огонь подливали и различные христианские религиозные церкви, в частности мормоны, а также менее известные сектантские церкви. На сайты и тех и других осуществлялись хакерские атаки, бывали и нападения на штабы. Противоречия становились всё больше непреодолимыми, а желания разгребать эту кашу ни у кого не было.

Америка, в большинстве своём населённая мигрантами бурлила, будто кипящий котёл, а для ускорения процесса использовали политкорректность вместо соли. Попытки примирить бунтовщиков с обеих сторон заканчивались неудачей, особенно учитывая то, что со стороны правых голову подняли неонацисты. Шесть, семь тысяч человек… Они были, и ими пугали общественность, хотя стоило ли? Ну, какой идиот в здравом уме пойдёт по стопам учения, созданного человеком, который во имя собственной мании величия и сомнительных идей о расовом превосходстве развязал вторую мировую и чуть не утопил в крови свой собственный народ, по факту окончательно поставив его на колени?

Доходило до претензий к музыкантам, актёрам медийным личностям. Не дай Бог кого-либо уличили бы в поддержке Трампа, его или её ждала кара и ненависть со стороны активистов за социальные права. Слишком белый оскар, слишком белая музыка, слишком белый шоколад. Обвинения в сторону шведского блогера в антисемитизме неким жёлтым изданием, обвинения актрис и актёров в расизме, гомофобии и прочих смертных грехах. Абсурд достиг апогея, когда запретили фильм «Унесённые Ветром». После этого пошли запреты эпиков Гриффита, вестернов Джона Форда, а создателям нашумевшего сериала «Игра Престолов» запретили делать телесериал про рабство в XXI веке, ведь это оскорбляло негров Америки до глубины души, хотя даже сценарий будущего произведения ещё не был написан. Мне напоминало всё это цензуру в СССР, когда детский писатель Сергей Михалков с высоких трибун обвинял Бориса Пастернака в антисоветчине за роман «Доктор Живаго», получивший Нобелевскую Премию по литературе, а также попытки запрета фильма «Матильда» Алексея Учителя, якобы тот в своём фильме опорочил святейшего императора всероссийского Николая Второго, и никакой интимной связи с балериной Матильдой Кшесинской он не имел. Забавно то, что фильм успел оскорбить тысячи людей, даже не выйдя ещё в широкий прокат. Чудеса.

Многие посчитают подобные вещи глупыми, бессмысленными, но именно они привели к новой гражданской войне. Да и останься в стороне, после того, как идейные противники выльют на тебя ушат помоев в комментариях в социальных сетях, а блогеры и СМИ лишь разжигают пожар новой войны всё сильнее, не оставляя шансов на мирное разрешение конфликта.

Никто толком и не понял, как всё началось. Обычно, как бывает: неожиданно со скоростью света и по наклонной. Поводом стал так называемый «Рождественский инцидент» в форте Брегг. В тот день чернокожий офицер осматривал казармы и у одного из солдат обнаружил флаг конфедерации. В ответ на требование выкинуть флаг, получил удар ножом в живот. Есть также информация, что офицер перед тем, как быть зарезанным, знатно покалечил солдата, да так что родная мать бы при встрече не узнала.

Сначала о событии старались молчать, но информация просочилась в СМИ. Политические активисты требовали максимального наказания для солдата, но проблемой стал его отец, являвшийся командиром американского военизированного отряда 14-ый полк ополчения штата Индиана, обещавший дойти до Вашингтона со своими бойцами в случае, если его сын понесёт уголовную ответственность. Чернокожие, узнав о подобном заявлении, тут же решили собрать свои военизированные отряды, пообещав, что до Вашингтона дойдут лишь мертвецы. После этого заявления спичка была зажжена. Большие и малые города вооружались. В мегаполисах начались столкновения. Полиция была не в силах остановить беспорядки, а федеральный центр проявлял пассивность и медлительность. Любые просьбы к гражданам успокоиться воспринимались оными в штыки.

Увы, Бикфордов шнур уже горел. 11 января некая радикальная христианская группировка напала на военную базу национальной гвардии. В трофеи им досталось несколько тысяч автоматов, гранатомётов и около сотни различных боевых машин, в том числе новейших управляемых роботизированных систем. 12 числа того же месяца на окраине Нью-Йорка группой чернокожих радикалов было проведено нападение на полицейский участок где-то на окраине города. Было убито четырнадцать полицейских. В тот же день в ответ на нападение в городе Мемфис вооружённые боевики расстреляли посетителей кафе в центре города. Все убитые являлись белыми левыми политическими активистами, за исключением нескольких попавших под обстрел человек. 13 января чернокожие на улицах бурлившего Лос-Анджелеса забили насмерть белого парня, из-за того, что тот проходил в момент беспорядков по улице в футболке «Trump 2020!».

15 января на одной из баз национальной гвардии произошёл бунт. Все чернокожие, ЛГБТ и другие левые завладели ключами от арсенала оружия. Бой на территории базы длился около суток с большими потерями с обеих сторон. В тот же вечер Трамп подал в отставку. Когда война закончится, именно этот день и назовут первым во второй гражданской.

Только через неделю мировое сообщество отреагировало совместным заявлением с требованием к обеим сторонам сесть за стол переговоров. Слушать их никто не желал, ибо мировой жандарм сам разберётся со своими внутренними терзаниями, и посредник в лице остального мира им вовсе не нужен.

Тем временем на заграничных базах творилось смятение. Вроде там они все также были разделены по идейным соображениям, но командиры частей сумели сохранить дисциплину. Все начали возвращаться домой, кто с оружием, кто без, кто согласно приказу, а кто дезертировал, прямо или окольными путями, но, как правило, организованно, и уже по прибытии на континент делились на враждующие группировки.

На 29 марта был объявлен Североамериканский саммит на который прибудут главы делегации Канады и Мексики. На нём будет решаться вопрос решения конфликта, который уже к концу февраля приобрёл ожесточённый и упорный характер. Война несла опасность хаоса по всей Северной Америке, учитывая количество ядерных боеголовок, которыми на тот момент владели США. На деле же непонятно, что решат главы государств, ибо лучшим вариантом будет лишь только ждать разрешения конфликта, а вступать в войну чревато непредвиденными последствиями. Подтверждённая информация о наличии ядерного оружия у обеих сторон может осложнить выступление Канады или Мексики под тем или иным знаменем. На карту поставлено несколько тысяч урановых, плутониевых, водородных бомб и ракет. А учитывая то, сколько мусульман проживало в Америке и невозможность проследить за деятельностью самых радикальных из них, создаётся опасность попадания боеголовок в руки ИГИЛ, которая к тому времени добитая в Сирии и Ираке, поднимала голову в Африке, Бирме и Афганистане.

Евросоюз, пожалуй, слишком поздно начал понимать опасность подобных процессов. К обсуждению были привлечено всё мировое сообщество. Но попытки наладить контакты с Россией, дабы наше правительство повлияло на «конфедератов», не увенчались успехом, так как Евросоюзу была выгодна победа «Севера», который проповедовал толерантность и политкорректность, тогда как Россия пожелала бы победы «Юга» и возвращения Трампа на пост президента, который в отличие от Хиллари Клинтон не угрожал нашей стране серьёзными последствиями за поддержку режима Башара Асада и повстанцев на юго-востоке Украины. Китай занял выжидательную позицию, а исламские страны с тревогой следили за положением мусульман в Америке, боясь того, что они будут притесняться «Южанами», как это уже было, по их мнению, с «рохинджа» в Мьянме. Особенно тревожно было следить за Чечнёй, которая не сегодня, завтра могла отправить шахидов на помощь «Северянам», что противоречило бы интересам Москвы. В любом случае чеченцев нисколько не смущал тот факт, что они будут сражаться на одной стороне с геями, лесбиянками и трансгендерами, потому что левые никогда не выступали против мусульман в открытую, а лишь потакали им. Да и мало ли чего понаберутся войны Аллаха в регионе, который после падения централизованного управления, мог спокойно приютить у себя террористов ИГИЛ. Оттуда и страх за ядерный арсенал США.

Отношение воющих сторон к России можно было выделить отдельно, так как обе стороны с одной стороны рассматривали нашу страну как потенциального союзника. С другой стороны были среди них и отдельные группировки, которые желали нанести по нам ядерный удар. Большинство из них составляли левые, так как именно Россию обвиняли в победе Дональда Трампа, который отчасти и был виноват в том, что происходит, хоть и начало всему этому безумию и было положено при Обаме. С другой стороны они помнили, что Российская Империя во время предыдущей гражданской войны оказывала помощь янки, напоминая между делом про слова известного американского генерала времён второй мировой Джорджа Паттона о русских: « Наши трудности в понимании русских исходят из того, что мы не принимаем во внимание тот факт, что русские не европейцы, а азиаты, и, следовательно, мыслят извращенно. Русского нам не легче понять, чем китайца или японца, а повидав их, у меня и не осталось особого желания понять их, кроме как выяснить, сколько свинца или железа потребуется для их уничтожения. Не считая остальных своих располагающих качеств, русские не ценят человеческую жизнь и все они сукины дети, варвары и хронические пьяницы». Чем «южанам» не повод для истребления русских? Ведь не мог доблестный генерал времён Второй Мировой ерунду сказануть… Также не стоит забывать про обвинения в адрес русских, основанных на патологической любви вести нечестную игру в одни ворота от одного из членов администрации Трампа. Ну, и, конечно, Джон Маккейн. Левые не отличались к нам подобной риторикой кроме, пожалуй, госпожи Клинтон, во время предвыборной кампании пообещавшая устроить нам «кузькину мать».

Правые в большинстве своём всё-таки тоже смотрели на русских, как на возможных союзников, ссылаясь на то, что сражаются за традиционные христианские ценности и хотят жить так же, как и их отцы и деды. Напоминают, что их детей пичкают гормонами, чтобы они выбирали себе пол, заставляют мальчиков и девочек ходить в один и тот же туалет, а христиан – натуралов ныне в Америке притесняют, не забывая напомнить о заявлениях Хиллари Клинтон в адрес нашей страны. В то же самое время и среди них есть группировки, которые переваривать не могут русских. Например, нацисты, до сих пор ищущие оправдание для Гитлера из-за нападения на СССР и обещающие поквитаться за решающий вклад в победу «жидов» над «арийцами». Или же ребята, думающие, что русские до сих пор латентно исповедуют коммунизм и желающие нам смерти. Смешнее всего слушать религиозных радикалов, которые заявляют, что антихрист придёт из России. Есть, конечно же, и те (причём с обеих сторон), кто считают, что русские вообще организовали войну между «севером и «югом», но таких очень мало. Хотя, кто знает…

И хоть со стороны может показаться, что обе группировки для простого русского человека должны быть в целом чуждыми, но мои симпатии сейчас на стороне «южан». Не понимаю, как можно вообще рассуждать о проблемах капитализма, подводя всё к расизму, гомофобии и сексизму. Вопросы расизма снимаются, стоит лишь открыть учебник по антропологии, где чёрным по белому написано, что белой расы не существует. Есть европеоидная, и она не ограничивается лишь балтидами, кроманидами и нордидами. Индийцы и арабы также являются представителями европеоидной расы, но обвинений в расизме в их сторону со стороны активистов почему то ни разу не звучало. За исключением случая, когда борцы за права раскритиковали индианку, которую продюсеры хотели видеть исполнительницей роли Жасмин в фильме про Алладина. Мол, она же не арабка! Стоит лишь только присмотреться к фотографиям типичных жительниц Индии и арабских стран, и вы удивитесь, не найдя практически никаких отличий в их внешности! Так какая разница?! Приедь любой американский чернокожий в Россию, ну неужели он будет оскорбляться слову негр? В русском языке оно не имеет негативного окраса, и, например, чернокожие видеоблогеры, изучавшие русский язык, по какой-то причине не оскорбляются, когда их так называют, хотя и с трудом выговаривают это слово… Что, нас тоже всех в расисты записывать сию же минуту?! А то, что мы победили Гитлера, давали чернокожим студентам из Африки образование в наших ВУЗах, помогали революционерам в Анголе, Зимбабве или Мозамбике вооружением и военными специалистами? Неужели теперь всем на это наплевать?! Где грань политкорректности?! Где благодарность, например, за поддержку Анджелы Дэвис, когда во время её ареста все пионеры Советского Союза писали ей письма поддержки и благодарности, хоть она и была, как оказалось, членом сомнительной организации «Чёрные Пантеры»?! Если бы мы, русские, требовали извинений и покаяния за каждое нехорошее слово в свой адрес, то мир давно покрылся бы слоем ядерного пепла. Нужно понимать же, что не на каждое слово необходимо обижаться, не каждое действие или шутка является расизмом. Нужно уметь прощать… А так чего нам стоит в отместку за 1941 год закидать Берлин ядерными боеголовками, или Варшаву за 1612. Ну, это же бред, ведь к любому народу, к любому человеку можно придраться с такими обвинениями, да и дети не должны отвечать за грехи их родителей, в конце то концов!

Вопросы гомофобии и сексизма политизировать вообще считаю глупой затеей. Эти вопросы скорее нужно изучать на занятиях по философии, но никак не с высоких трибун парламентов или площадок для массовых демонстраций. Представьте, если войну начнут две какие-нибудь враждующие группировки, например, сторонники версии того, что сначала появилась курица, а не яйцо против тех, кто считает, что сначала появилось яйцо, а не курица… Насколько абсурдной бы выглядела эта война? И я уверен, каждому погибшему наверняка бы выписали премию Дарвина за самую глупую и бессмысленную смерть. Природа сделала мужчин сильными физически, а женщин морально. Видимо, она и есть главный сексист… Как вы ей отомстите? Начнёте вырубать леса и убивать диких животных?

Честно говоря, с такой риторикой удивляюсь, что на заре моей туманной юности считал себя либералом… Но, по крайней мере, вопросы свободы, равенства и братства для меня всегда были не пустым звуком. С ними и пойду дальше.

Пока не забыл, стоит честно признаться. Главная причина, по которой я еду спецкором моего издания именно на «юг», является то, что не всем иностранным СМИ «северяне» выдали аккредитацию. Для сотрудничества издательству необходимо было работать в тандеме с леволиберальными интернет СМИ, как например BuzzFeed, или же быть, как минимум, оппозиционным нынешнему кремлёвскому истеблишменту, изданием. Так как мой журнал никогда не делал оценочных суждений политическим движениям, а лишь описывал новости и старался дать объективное мнение на события, то и на «север» нам путь был к счастью, или, к сожалению закрыт.

Оговорюсь, про «север» и «юг».

Нынешняя война, её характер стал слегка иным, нежели в противостоянии 150-летней давности. Чёткого географического разделения противоборствующих сторон как в XIX веке не было. Линия фронта делилась по месту жительства. Сторонники правых, как правило, проживали в сельской местности, а сторонники левых в мегаполисах-миллионниках. В итоге так и вышло, что к концу февраля линия фронта выглядела, словно острова в море. «Южане» теперь занимались исключительно осадой городов, не желая начинать уличные бои, подразумевающие огромные потери с обеих сторон и гибель мирного населения. В свою очередь «северян» не радовала перспектива партизанской войны, где им пришлось бы выкуривать противника из каждой деревеньки, горного перевала и лесной опушки. Основные бои пока что шли за обладание шоссейным и железнодорожными трассами. «Южане» их старались перекрыть, в отместку «северяне» настраивали через каждые несколько километров блокпосты. Вывод из сложившейся ситуации был очевидным. «Северянам» не хватало людей, чтобы обеспечить оборону всей протяжённости трасс, сообщение между мегаполисами постоянно прерывалось, а те города, что были построены в глубине страны, как например, Индианаполис Мемфис или Омаха, находились в незавидном положении. Ощущалась нехватка продовольствия и медикаментов. Более всего повезло городам на побережьях и Детройту с Чикаго, стоявшим на побережье великих озёр. Туда гуманитарная помощь доставлялась из Канады, занявшей выжидательную позицию, но симпатизировавшей «северу». Казалось, что канадская армия в любой момент перейдёт границу и деблокирует окружённые города. Но и там были те, кто готовы были встать под знамёна «южан», правда большинство из них и так ушло на чужую войну добровольцами. Тем не менее, вступление Канады в войну могло всерьёз изменить перевес сил в пользу «северян». Её армия хоть и уступала по всем параметрам американской, но в сложившихся условиях могла порядком расшатать вполне удачное положение «конфедератов». А в целом, хоть и кое-где началась проявляться линия фронта, так как «северянам» местами удалось отвоевать некоторые территории в сельской местности, пока что привычной нам протяжённой линии соприкосновения вражеских войск ещё не было. «Северяне» называли своих противников наци. Легко и просто. «Южане» же называли противника «комми», так как нынешняя американская лево-либеральная идеология больше всего напоминала «конфедератам» коммунизм. Сами же «южане» себя называли неоконфедератами или альтернативными правыми, а государство назвали Новые Конфедеративные Штаты Америки. «Северяне» же себя провозгласили «детьми Че», что, как мне кажется, ну вообще не звучит. Но в ходу было и слово «республиканец». Так себя, как правило, называли белые борцы за социальную справедливость, чтобы проще было ассоциировать себя со сторонниками Авраама Линкольна. А свои территории гордо называли Свободными Штатами Америки.

Евросоюз, хоть и занял также нейтральную позицию, но, тем не менее, как и Канада, отправлял гуманитарную помощь исключительно «северянам». Показателен скандал, когда сайт WikiLeaks обнародовал секретные данные, из которых ясно следовало, что Англия, Франция, Германия, Швеция и Италия поставляла вместе с гуманитарной помощью также и наступательное вооружение, что в перспективе позволило бы «республиканцам» проводить успешные контрудары по позициям противника. Это возмутило многих жителей Европы, многие из которых и сами страдали от политкорректности. Мало того, что они организовали поставки помощи «югу» по собственной инициативе, так и ещё огромное количество добровольцев решило отправиться на войну за «конфедератов». Парламентской ассамблее пришлось ввести уголовное наказание за участие в войне на стороне «юга», но при этом добровольцы для «северян» не наказывались даже штрафом. К слову, стоит ещё добавить, что больше всего «южане» боялись выступления на стороне «северян» Мексики, ещё недавно в штыки воспринявшей решение Трампа о строительстве стены против мигрантов между двумя странами. Удар в спину точно стал бы для «конфедератов» смертельным, так как только дурак будет пытаться вести войну на два фронта.

Россия и страны СНГ также поставляли гуманитарную помощь, но обеим сторонам, как и Индия, кстати. Китай же решил игнорировать конфликт, что представлялось нелогичным. С одной стороны им была выгодна победа левых с их более мирной риторикой в адрес Поднебесной, с другой же им, видимо, хотелось, чтобы их главный торговый и экономический соперник сам себе перегрыз бы глотку. Тогда Китай вышел бы на первое место! Не сегодня, завтра, они стали бы гегемоном и смогли с многомиллионной армией и несколькими тысячами ядерных боеголовок, а также ресурсами для ведения войны на истощение диктовать свои условия любой стране Евразии, что меня, никогда не смотревшего на нашего юго-восточного соседа, как на союзника, не могло не тревожить.

***

Только что в каюту зашёл мичман крейсера «Москва» Орлов. Сообщил мне, что завтра к раннему утру, мы прибудем в США. Я несказанно обрадовался, констатировав, что морская болезнь скоро меня изведёт…

Кстати, как вы уже поняли, мне как раз повезло сесть на судно, что перевозит гуманитарную помощь. Сейчас подготовлюсь ко сну, время позднее. Завтра будет трудный день, а размышления о нынешних событиях оставлю на потом.

2.

10 марта 2018 г. Город Чарлстон.

Боже мой, что за день! Порт, где мы сошли на берег, был одним из немногих, которым пока владели «южане» на восточном побережье. Так что бомбардировки авиации «северян» здесь были не редкостью. Первый же день, и попали под авиа-удар! Оказывается, «республиканцы» знали о возможном прибытии гуманитарного конвоя. Только наши моряки передали американцам груз, так сразу же в небе появились штурмовики и сожгли треть всей присланной помощи. Благо, никто из наших матросов не погиб, ведь война сию же минуту могла разгореться до уровня мировой!

В ту минуту я стоял около главного здания порта неподалёку от пирса, думал, что мне следует сделать первым делом. Выгрузка корабля завершилась, помощь была загружена в грузовики. И только они тронулись, как, словно отовсюду, послышался сначала сильный, громкий гул, потом жуткое жужжание. Как потом оказалось, это по целям отработали многоствольные пушки штурмовиков. Произошло несколько взрывов. Я спрятался за бетонной оградой. Пульс и дыхание участилось, руки затряслись. Посмотрел в небо. Пронеслись те самые самолёты. Как только они пошли на второй заход в небе, будто длинные белые змейки с оранжевыми головами, появились ракеты ПВО. Первый штурмовик успел выпустить тепловые ловушки, второй же был сбит, загорелся и через пару секунд взорвался в воздухе. Оставшийся самолёт поспешил убраться восвояси. Вскоре я заметил белую пушинку в воздухе. Видимо, пилот успел катапультироваться. «Быстрее, фотоаппарат!» – быстро достал из сумки и сделал пару фотографий. Ополченцы, стоявшие на пирсе и набережной, открыли ураганный огонь из винтовок. И хотя обе стороны соблюдали Женевскую конвенцию в отношении военнопленных и пилотов сбитых самолётов, но в такие моменты глаза покрывает лишь пелена ярости. Никто в такой обстановке и не станет вспоминать про какие-то там конвенции. Стрельба прекратилась только после того, как парашют исчез в морских пучинах.

Понятия не имею, выжил ли пилот, да и не до этого было. Запечатлел горящие грузовики и людей, пытавшихся их потушить, одновременно пытаясь спасти хоть что-то из груза. Из-за угла выскочила пожарная машина. Пожарные расстелили шланг и начали поливать грузовики. Один из них столкнул меня с ног, и я упал, но представьте себе не на асфальт, а на чьи-то крепкие руки.

– Спасибо! – вырвалось у меня из уст на русском.

– Вы из России? – удивлённо спросил мой спаситель грубым мужским баритоном. Я обернулся.

Передо мной стоял полицейский славянской внешности. Акцент слегка «зажёванный», а так он говорил вполне чисто и свободно, соблюдая все правила русской словесности. Стоял в бронежилете, уже отмеченном парой попаданий. Форма потёртая, с несколькими дырками, но в целом смотрелась как в кино, только вместо фуражки он носил каску. Сам был крепкий, но в целом, внешностью особо ничем не примечательный, кроме разве что хорошо выделявшей его огромной родинки у носа.

– С вами всё в порядке? – спросил он ещё раз.

– Да, спасибо! – отвечал я, до сих пор пребывая в состоянии крайнего замешательства. Отдышавшись, хотел знать ответ только на единственный вопрос.

– Откуда вы знаете русский язык?

Полицейский рассмеялся:

– Я из России! Приятно услышать родную речь, тем более в такие тёмные времена… – Прищурил правый глаз, – чем вам помочь?

Я стёр пот со лба, перевёл дыхание. До сих пор ужас и изумление преобладали над спокойствием и рассудительностью.

– Я журналист. – Достал из куртки удостоверение. Одет я был, кстати, не по погоде. Не думал, что в марте здесь уже держится такая мягкая и тёплая погода.

Показал документы. Полицейский осмотрел их, покачал головой и вернул:

– Пройдёмте в участок. Я вам помогу.

– Одну секунду, если можно…

Возникшую паузу использовал для того, чтобы проверить багаж. У меня было три сумки: в одной из них лежало оборудование. К счастью, оно осталось целым. Во второй хранилась одежда и личные вещи. В третьей лежали каска и бронежилет, специально приобретённые редакцией для меня.

На броник с обеих сторон были пришиты специальные шевроны с надписью:

«PRESS.»

Когда закончил, не теряя ни минуты, мы двинулись по тротуару вдоль улицы. Пока шли, я уже десять раз успел укорить себя за то, что вообще решился на данную поездку. Прошло меньше часа, с момента, как сошёл с корабля, а меня уже чуть не убили! К счастью, мой спутник оказался приятным собеседником, что вовсе отвлекло от дурных мыслей.

– Честно говоря, всегда хотел, чтобы у меня взяли интервью… – глупо улыбнулся.

– Считайте, что уже беру.

– Отлично! – обрадовался он будто ребёнок, на которого обратили внимание родители. – А то, хотел сажать преступников, бороться с мафией, а на деле ловил воришек и помогал старушкам перейти перекрёсток. А теперь это… Меня, кстати, Костей зовут.

– Юра, – сухо отрезал я, выдавив улыбку, давшуюся в нынешней обстановке с чрезвычайным трудом. – Приятно познакомиться.

Пожали друг другу руки и продолжили путь.

– Как ты оказался здесь?

– Посмотрел Танго и Кэш на кассете, подумал: «Во, как круто!» Приехал сюда, отучился в академии и вот… Работаю здесь. – Насколько я понял, Костя оказался недоволен своим положением, полученным до войны.

– Тяжело было попасть в ряды полиции?

– Не сказал бы… Самая большая трудность была с языком. – Рассмеялся, – знал бы ты, сколько нервов истратил…

– Ну, теперь есть повод вернуться домой. Тем более с твоим-то опытом нарасхват будешь.

– Честно говоря, думал об этом в последние дни. Но как я могу оставить всех этих людей… – Помотал рукой вокруг, показывая порядком разрушенный город, покосившиеся, как после урагана или землетрясения здания. Народа на улице не было ни души.

Потом продолжил:

– Раньше все улочки были заполнены прохожими, а теперь изредка вылезают из бомбоубежищ, лишь бы еды набрать. Что за безумие… – Покачал головой, – я думал сесть на корабль и уплыть подальше отсюда к чёртовой матери, лишь бы не слышать свист ракет над головой, но потом понял, что не могу их оставить. Этому городу нужен порядок независимо от мира или войны, и пока есть силы, буду служить дальше.

– Но это же не твоя страна… – Отметил я, приподняв брови.

– Да, но боюсь, что выбор сделан. – Усмехнулся.

Вышли к перекрёстку. Из-за угла выскочили медики с носилками. Костя остановил меня. Те лихо перебежали через дорогу, а мы двинулись дальше.

– Тут уже проходили бои? – спросил я.

– Если бы, то от города остались только развалины. – Отвечал Юра, – это авиация всё постаралась. Целились в военные объекты, но иногда промахивались. Вон в том доме, – показал рукой на руины, – жила семья Полсонов. Они прятались в своём бункере, но вряд ли ожидали прямого попадания бетонобойной бомбой. Мы три дня пытались их откопать! И, слава Богу, ребёнок уцелел! Просто чудо! Прятался, придавленный кроватью, хотел пить, есть, звал мать, а ту… – Вздохнул, – мы достали только руку с браслетиком. На нём было выгравировано её имя Кларисса. Увы, всё тело вытащить не представлялось возможным. Технику угнали для возведения оборонительных укреплений в северном пригороде ещё в январе. Мы работали голыми руками, и, как ты уже, надеюсь, понял, у нас ничего не вышло…

– Ужас… – Ничего кроме этого слова в голову более не лезло, – а гуманитарная помощь помогает?

– Было б её больше… От нас отвернулся весь прогрессивный мир. Теперь мы расисты, детоубийцы, хуже Гитлера и долбанного Саддама. От тех, кто ещё видит в нас людей, помощи приходит чрезвычайно мало. Как правило, налёты авиации были более успешными, пока в черту города не подвезли комплексы ПВО. Теперь так спокойно янки не полетают.

Было удивительно слушать от него слово янки. Война и двух месяцев не продлилась, а он уже, по всей видимости, всей душой возненавидел «северян».

Через пару минут мы вышли к полицейскому участку. Тот представлял из себя жалкое зрелище: покорёженные ржавые остовы автомобилей на стоянке и забитые фанерой оконные проёмы. Костя подошёл к одной из машин и стукнул по капоту:

– Это был мой патрульный автомобиль. – Рассмеялся, – Если бы я в нём сидел… – Покачал головой, потом подошёл к другому. Улыбка сменилась унынием:

– В ту ночь в ней сидел мой сослуживец. Ракета ударила в паре метров отсюда, – показал на большущую воронку в центре стоянки, – Хотели попасть в здание, а угодили в парковку. Бедняга сгорел заживо (начинка была зажигательной)… Обгорелые кости доставали из салона по одной… Это больно, мужик… Очень больно. – Он призадумался, потом, как по щелчку пальца, оживился, – Идём, – махнул рукой, и мы пошли к зданию, огибая сгоревшие остовы полицейских автомобилей. Удивительно, но у них не осталось более ни одного. Как я потом узнал, теперь они патрулируют улицы пешком. Сложно даже представить, до какой степени теперь усложнилась их служба, и так непростая в стране, где, наверно, каждая вторая семья имела по пистолету или автомату на каждого члена семьи по аналогии с автомобилями.

Перед входом в участок Костя остановил меня прямо у входа.

– Делай в точности, как я!

Он переступил через порог, высоко вздёрнув ноги. Я осторожно переступил, даже наступая туда же, куда Костя.

– Растяжка… – нагнулся и дёрнул леску. Я ужаснулся. Костя рассмеялся, – граната свето-шумовая, не убьёт, – рассмеялся, – но наложишь в штаны знатно, если раньше никогда не видел, как она действует.

– Для чего она тут? – Изумился я.

– Чёрт его знает, что может произойти ночью. Вдруг, кто зайдёт, чтобы что-нибудь украсть или убить нас… – указал на меня пальцем, – главное не забудь перед уходом!

В ответ я только растерянно кивнул.

Мы зашли в кабинет. Там сидело пятеро полицейских. Двое белых, два негра и один восточной внешности, предположительно из Средней Азии. Костя всех окликнул, те с улыбкой ответили ему приветствием.

– Знакомься, – Костя показывал рукой на каждого, – Дик, Чарли, Шон, Майк и Али.

– Привет всем! – произнёс я на английском. Те в ответ помахали мне рукой. Костя продолжал, – он из России, корреспондент.

– Добро пожаловать в преисподнюю, мистер корреспондент, – приветливо произнёс Шон и улыбнулся. Три передних верхних зуба были золотыми.

– Ему выбили зубы прикладом автомата, – усмехнулся Костя.

– Я подстрелил тех мудаков. Они в аду плакали, как сучки! – Добавил Шон. Все рассмеялись.

– От тебя только смеяться, – передразнил его Дик. В ответ Шон просто улыбнулся и махнул рукой.

Костя указал на стул:

– Садись.

Я повиновался. Мой спутник налил себе воды из кулера, на удивление каким-то невероятным образом ещё рабочего, и сел на своё место.

– Ну, что ж… Приступим.

Моему удивлению не было предела. Он писал на листке, подсвечивая лист фонариком, потому что света не было! Позже я обратил внимание на осколок, скорее всего той самой ракеты, что попала в парковку, застрявший прямо по центру монитора Костиного компьютера.

К слову сама обстановка и убранство здания больше напоминали то, что мы обычно наблюдаем в фильмах про зомби-апокалипсис. Потёртые стулья в кирпичной пыли, разбросанные по полу документы, куски стекла, следы от осколков в стене. Кто знал, что Америку будут уничтожать не зомби на пару с коммунистами или Годзиллой с инопланетянами, а они сами своими руками. Жители, ещё недавно бывшие единой нацией, искренне любившие эту страну! Они теперь безжалостно уничтожали друг друга. Жуткое зрелище…

– Итак, – начал Костя, – Вы журналист… – Рассмеялся, – за отсутствие визы вас ныне не оштрафуешь. Куда вам нужно попасть?

– В штаб «южан»… – Я пожал плечами.

Костя кивнул:

– Хорошо! Я свяжусь с войсками. Али пока сварит вам кофе. Али! – Тот отвлёкся от записей, – Свари гостю кофе. – Он в ответ кивнул головой. Костя продолжал:

– В ином случае, если никуда не торопитесь, мы бы помогли снять вам мотель, но… Обе гостиницы забиты беженцами, я сожалею.

– Я всё понимаю, – кивнул головой.

– Хорошо, – Костя приподнял трубку телефона, – я сейчас позвоню в штаб.

Он набрал номер, послышались гудки. Удивительно, но телефонная связь по-прежнему работала!

– Свяжите меня с командиром второго корпуса, полковником Трумэном.

В ответ послышалось бессвязное шипение. Минута ожидания. В этот момент мне как раз принесли кофе. Боже, какой он был гадкий!

– Полковник Трумэн? Это сержант полиции второго участка города Чарлстон Михайлов. Из России прибыл военный корреспондент, – после ответа Костя уточнил у меня, – какой журнал?

– «N».

Костя продолжил:

– Журнал «N», сэр!

Наконец-таки, я разобрал фразу: «Одну секунду!»

Костя слушал полковника и кивал головой, – спасибо, сэр! – Повесил трубку.

– Ну что там? – Полюбопытствовал я.

– Нужно было звонить в штаб армии,– Костя улыбнулся, – но не беспокойся. Тебя примут.

Я обрадовался и поблагодарил Костю, тот лишь отмахнулся рукой и добавил, что скоро за мной приедет некий капрал Григгс.

В минуты ожидания руки таки чесались:

– Я сделаю пару фотографий?

– Конечно!

Принялся фотографировать всё, что покажется интересным. В основном старался запечатлеть быт полицейских. В такой темноте выручала вспышка, что вроде как не понравилось Чарли, но он не высказывал мне своё недовольство напрямую, лишь корчил лицо от яркости вспышки.

– Почему вы не в армии? – спросил я Шона и Майка, – я думал вы все, как один должны воевать на стороне «республиканцев»…

Те поняли, что я имел в виду их цвет кожи, но вместо вероятной обиды пошли мне навстречу.

– Неважно, кто сейчас воюет и за что. Мы дали клятву защищать горожан, оберегать их покой, – начал Майк, – И плевать что, как и почему… Если не мы, то кто защитит людей? Эти лодыри? – он оглядел остальных сотрудников. Все рассмеялись.

– Это наш выбор, – продолжил Шон, – правда, пожалуй, мы одни такие идиоты… На нашем участке служило пятьдесят офицеров. Было ещё трое негров. Они ушли. Вслед за ними с «северянами» ушли ещё семь белых и один мусульманин. Остальные отправились защищать «юг». Остались только мы, дружище.

– Правда, неделю назад нас было ещё семеро, – добавил Дик, – кто знает, может, завтра погибнем и мы. Но пока в нас есть огонь жизни, в этом городе будет закон и порядок!

Эти слова, может и звучавшие с неуместным пафосом, поразили меня до глубины души. Кому в голову в нынешней обстановке придёт оставаться и защищать старый закон? Все разбегутся по своим лагерям и дело с концом, а эти парни остались служить людям независимо от их положения, социального статуса и цвета кожи. Просто невообразимо, что даже сейчас в подобной обстановке в Америке, которую с экранов телевизоров федеральных каналов России называли страной подонков, страной греха и порока, остались такие люди! Не мог добавить ни реплики в ответ… Лишь повторял их тезисы в уме, чтобы записать так, как они сказали мне в тот момент, не меняя даже расстановку слов в предложении, и не забыть передать издательству, а затем и читателям. Ведь это действительно важно! Люди в нашей стране должны знать, что есть такие люди, верующие в закон и порядок, готовые продолжать беззаветно служить государству, городу и народу, всем до последнего ребёнка, которым дали присягу! Даже в такое, сложное для их страны время! Фантастика!

Около двух с половиной часов я просидел в ожидании автомобиля, что отвезёт меня в штаб «конфедератов». Где-то за городом раздавались хлопки. Мне пояснили, что это работает артиллерия «северян». Пока машина не подъехала, решил взглянуть в другие помещения участка. Там на столах уже лежал слой пыли. Проводить уборку было некому. Проходя мимо рабочих мест, рассматривал оставленные полицейские отчёты. Самый поздний из них датировался одиннадцатым января. Описывал он операцию по поимке преступника, взламывавшего дома на южной окраине Чарлстона. Он проживал в трейлере. Только увидев издалека полицейские машины, открыл по ним огонь из краденого охотничьего карабина. Повезло ли ему или нет, не знаю. Но из нескольких ответных выстрелов одна пуля угодила стрелку в плечо. Видимо, от болевого шока он потерял сознание и был доставлен в больницу, где на следующий день, когда пришёл в себя, ему были предъявлены обвинения, которые светили большим сроком, если не смертной казнью (не слишком сведущ в уголовном законодательстве США). Самое интересное, что дома у него был целый арсенал: винтовки, автоматы, пистолеты и даже пара гранат. Если бы не этот счастливый меткий выстрел, скорее всего бандита пришлось бы выкуривать спецназу, так как с таким запасом оружия и патронов, он смог бы удерживать оборону от простых патрульных минимум в течение суток.

Бросив документ, я взглянул на оконный проём. Он, как и все остальные был забит фанерными листами, но в одном из них зияла достаточно крупная дыра. Не удержавшись от любопытства, я посмотрел на ту сторону улицы. А там меня ожидала ни чем не отличающаяся от остального города картина: полное отсутствие людей на улице, некоторые разрушенные дома, кое-какие целые, деревья без растительности. Как сказал Гимли в фильме «Властелин Колец» по прибытии в столицу Рохана: «На кладбище и то веселее…»

Пока я старался сфотографировать пейзаж сквозь дырку, на улице просигналил клаксон. Костя окликнул меня, и, бросив все дела, я вернулся обратно.

– Машина подъехала.

Обрадовавшись, я собрал вещи, попрощался со всеми полицейскими и двинулся к выходу.

– Не забудь про растяжку! – напомнил Костя, показав на меня указательным пальцем.

Выйдя из здания, увидел Хаммер, покрашенный в цвет хаки, припарковавшийся параллельно зданию. Задняя дверь была открыта, возле неё стоял капрал Григгс. Отдал мне честь и показал рукой на сиденье.

Тепло попрощавшись с Костей, я пожал руку капралу и сел в джип. Не теряя ни минуты, мы тронулись в путь.

3.

10 марта 2018 года. Штаб второго пехотного корпуса армии самообороны Джорджии.

Тот капрал оказался совершенно отвратным собеседником! На все вопросы отвечал максимально лаконично, попытки узнать подробности надрывались на отрывистые фразы по типу: «Не могу знать! Военная тайна!» Чертовщина! Надеюсь, в этом корпусе не все будут такими молчаливыми, не то просто не у кого будет брать интервью!

Так что, в машине я, и делал, только смотрел на пейзажи. Разве что для разнообразия сфотографировал капрала. Никаких злоключений в пути не произошло. «Конфедераты» контролировали всю протяжённость дороги.

Знаете, Северная Америка необычайно красива. Есть и поля, такие же красивые, как у нас, и леса! Чарующие хвойные, лиственные, только у вторых стволы голые. Весна же… Просто рай для фотографа, специализирующегося на запечатлении очаровательных пейзажей. Хотелось попросить Григгса остановить машину и сделать пару фото, но вряд ли он бы разрешил. А так, всё было прекрасно. Даже нельзя так взять и сказать, что эта страна охвачена кровавым конфликтом. Когда на эти земли снова вернётся мир, а я надеюсь, это произойдёт скоро, обязательно побывайте здесь!

Единственное, что омрачило красоту – это полоса леса, выжженная напалмом. Обуглившиеся стволы деревьев и почерневшая земля… Остаётся молиться, что природа сможет залечить раны и на месте сожженных деревьев вырастут новые, ещё более привлекательные и массивные секвойи, дубы, ели и сосны.

Спустя два часа поездки мы, наконец, въехали в расположение корпуса. Насколько я понял, передовые позиции находили в нескольких десятках миль к северо-западу от штаба. Здесь же базировались тылы, госпиталь и штаб. Поодаль стояли два танка и несколько комплексов ПВО.

Машина остановилась и мы вышли. Теперь я мог рассмотреть всё подробнее.

Полагаю, недавно здесь прошлись проливные дожди. Ибо только вылез из кузова, как оказался в топкой грязи. Остаётся только удивляться тому, что мы не застряли, пока доезжали до штаба. Тыловая база находилась подальше, а прямо около штаба расположился лазарет, в котором, увы, мест на всех не хватало, поэтому раненые бойцы валялись на носилках, положенных на землю. О какой-либо санитарии говорить не приходится, но меня удивили медсёстры, постоянно бегавшие вокруг раненых, подававшие воды, следившие за состоянием «тяжёлых». Смотря западные фильмы о войне, я всегда наблюдал медиков мужского пола. Сейчас же мужчин просто не хватало. Те дамы не ходили в форме сестёр милосердия, у них не было белых халатов. Все одеты в армейскую форму. Правда иногда из палатки выбегал доктор-мужчина, осматривал раненых, отдавал поручения и возвращался обратно. Честно признаюсь, даже не желаю заходить внутрь. Однажды делал репортаж о хосписе для больных, поражённых раковой опухолью. Увиденное мной как рукой сняло депрессию, которой я страдал, пожалуй, класса с десятого школы.

Я принялся делать снимки, но меня отвлёк командир корпуса полковник Трумен. Признаюсь, что не слишком разбираюсь ни в нашей, ни в американской армейской иерархии, но факт командования целым корпусом человеком звания полковника, меня удивлял. Как потом оказалось, бывший командир корпуса бригадный генерал Уиллис погиб вчера на передовой от пули снайпера.

– Полковник Трумэн к вашим услугам! – отдал мне честь.

– Юрий Платонов, военкор журнала «N»! – пожал ему руку. Тот прищурился.

– Чем могу помочь?

– Меня прислали делать репортажи с мест боевых действий. Буду рад пробыть всю командировку в рядах вашего корпуса, сэр! – Говорить приходилось громко, потому что то и дело над головой проносились боевые вертолёты.

В ответ полковник махнул головой в сторону своей палатки, и мы поспешили внутрь.

Штаб пребывал в состоянии хаоса. Все вертелись словно белки в колесе. Связист пытался связаться по радио с частями, ведущими бой. Над картами хлопотали командиры, отмечая переданные разведчиками места обороны противника.

Полковник Трумэн всех обошёл (никто не отдал ему честь) и сел за стол.

– Буду с вами откровенен! Я не могу обещать вам безопасность в сложившейся обстановке.

Я кивнул:

– Понимаю, сэр!

– Хорошо, что понимаете. В армии когда-нибудь служили?

– Да.

– Где?

– Мотострелковая бригада, в Подмосковье. Водил санитарную машину.

Полковник покачал головой:

– Вам провести инструктаж?

– Никак нет, сэр! Я вполне понимаю, где оказался и представляю, что нужно делать в экстренных ситуациях!

Трумэн положительно кивнул:

– Я так полагаю, вы хотите отправиться на передовую. – Я кивнул в ответ, – к сожалению, там сейчас идёт интенсивный бой. Противник пытается выбить нас из городка Рок-Хилл недалеко от города Шарлотт. Удержав его, мы сможем ударить по основным силам янки в Ричмонде и в перспективе выйти на ближние подступы к столице. Оттуда до Нью-Йорка, Филадельфии и Бостона рукой подать. А затем, обойдя их, окружить все крупные города на восточном побережье и заставить сдаться. К сожалению, на данный момент такой марш невозможен. Мерзкие янки на нас тут конкретно насели. У них и танков больше и новейших вооружений: роботов, беспилотников. Понимают, что падение городов на восточном побережье приведёт к их скорому поражению, поэтому отчаянно контратакуют, пытаясь отбросить наших ребят на юг, к Атланте. Мы держимся, но лишних резервов нет. Мобилизованные бойцы проводят тренировки. Бросать в бой сосунков бессмысленно. Эти же…

Он показывал на карте всю обстановку, сложившуюся на данный момент. Прервавшись, кинул карандаш на стол:

– Понятия не имею, кто ими командует: генерал Кастер или Сталин… Но у него нету ни малейшего понятия, как вести боевые действия. Бросают бойцов на приступ днём и ночью, затем откатываются назад, оставляя за собой кучи трупов и уничтоженную технику. В основном молодёжь. Зелёные ещё… И девушек много. Какой чёрт заставил их идти на эту бойню…

Полковник затих, сложил руки в молитвенной позе и уткнулся в них носом, осматривая карту. Я полагаю, что происходящее вводило его в глубокую депрессию, ведь сражался он не с иракцами или афганцами, а с гражданами собственной страны. Такое далеко не каждому будет легко вынести.

Далее продолжил:

– Пока там идёт бой, я не желаю отправлять вас на передовую, но как только всё более, менее затихнет, то смогу сопроводить вас до туда и дать интервью, если вам необходимо. Это хорошо, что вы приехали. Люди за океаном должны знать, что здесь творится… Что мы не нацисты и не животные…

– Хорошо. – Ответил я, – мне даже в радость будет с вами пообщаться.

Полковник улыбнулся:

– Ну а пока могу вам предоставить место для ночлега, – заглянул мне за спину, – сержант Лоуренс!

– Сэр, да, сэр! – бравым, слегка певчим голоском прокричала в ответ довольно привлекательная девица и подбежала к нам.

– Проводите мистера репортёра в казармы и найдите ему место для ночлега, живо!

– Сэр, да, сэр! – повернулась ко мне, спокойным голосом обратилась, мило хлопая ресничками, – Следуйте за мной!

Я кивнул полковнику Трумэну и проследовал за ней в казармы. Твою-то мать…

Наивно думал, что у них тут есть здания или комфортные палатки, где отдыхают солдаты между боями, а на деле это были землянки. Внутри холодно и сыро. Печка-буржуйка еле греет.

Меня провели к постели.

– Позавчера рядовой Брэдли погиб. Теперь постель пустует. Личные вещи не трогать! Вечером я их заберу. В остальном, располагайтесь удобнее. Не отель, конечно, но большего не ждите. Вас всё устраивает?

– Да, – отвечал я, свернув губы бантом. Сержант отдала честь:

– Тогда я вас оставлю. – И убежала.

В ответ только успел крикнуть: «Спасибо!»

Кинул сумку на кровать. Постельное бельё отсырело, так что придётся спать в верхней одежде.

И всё хорошо, если бы не солдаты, смотревшие на меня, как на заморскую обезьянку в зоопарке. Один глядел, не отрываясь, стеклянными глазами. По спине пробежал холодок. Не хватало ещё с кем-нибудь подраться… Боялся не за себя. За аппаратуру.

Решил не терять времени даром. Сейчас пишу эти строчки, стараясь игнорировать тошноту. Невыносимая затхлость, страшная вонь. Уже не терпится выскочить наружу, лишь бы не находится дольше в этой землянке, больше походившей на шахту. Интернет еле работает. Выходить на улицу не рискую: вдруг рванёт снаряд… Искать себе укрытие с ноутбуком в руках – глупая затея. На почту пришло письмо от редактора. Репортаж должен быть готов завтра! Завтра, мать его! Писать статьи впопыхах непривычно. Сам бы приехал сюда, да поработал галопом по Европе, умник хренов… В темпе вальса закинул фотографии на жёсткий диск. Времени подбирать лучшие нет, редактор разберётся. Надеюсь, эти три месяца пролетят быстро…

4.

10 марта 2018 года. Второй корпус армии самообороны штата Джорджия.

Наконец-то! Спустя несколько часов за мной пришёл полковник Трумэн.

– Идём, сынок. – Окликнул меня.

Быстро собрал необходимые вещи и шустрым шагом, переходящим в бег, направился к выходу.

Боже, как легко дышалось на свежем воздухе. Чую, моя первая ночка будет худшей из всех, что я видывал. Как раз, пока пишу эти строки, готовлюсь ко сну. Сейчас бы кормить комаров где-нибудь в Подмосковье, а не сидеть здесь, в этом гадюшнике…

На дороге нас ждал штабной «Хамви». Мы сели в него и поехали к линии фронта. Как оказалось, штаб корпуса находился неподалёку от городка Лексингтон на окраине города Колумбия. И если в Лексингтоне было более, менее спокойно, то Колумбия постоянно подвергалась ракетным обстрелам и авианалётам. Захват Рок-Хилл помог бы «северянам» перебросить на юг артиллерию и начать обстреливать город методичнее. Современные гаубицы способны стрелять на тридцать-сорок километров, так что хоть и между городами большее расстояние, но возможность выбить «южан» дальше к окраинам и поставить дальнобойную артиллерию на передовых позициях, дабы обстреливать город, была.

Ехали мы около часа. За это время в салоне «Хаммера», стояла гробовая тишина, никто ни звука не издал. За рулём был Григгс, на переднем пассажирском Трумэн.

Вдоль дороги в обратную сторону катились автобусы с беженцами и санитарные машины с ранеными. К Рок-Хилл двигались лишь несколько грузовиков с военными.

Перед подъездом к точке назначения Трумэн внезапно нарушил молчание.

– Бедная страна… – ужасался он, – мы и не думали, что здесь у нас будет происходить такое… Лучше уж зомби-апокалипсис или нападение русских, но чтобы гражданская война…

– Мой двоюродный дядя говорил примерно, то же самое, когда вернулся с Кавказа.

– Да уж, представляю. Я тогда всё это по телевизору глядел. Это было за год до Афганистана. Правда, я там не воевал. Чин капитана получил только в ноябре 2002 года. А в марте следующего нас отправили в Ирак. Хорошая там была заварушка. Сначала как цунами прошлись по Саддамовским войскам, а потом чуть не обломали зубы о партизан. Сейчас «северяне» находятся в той же ситуации, что и мы тогда в Ираке. Засели в городах крупными силами и не вылезают, – рассмеялся, – правда, мы стараемся их выкурить оттуда, постоянно атакуем, чтобы вынудить на контрудар и разбить в поле. В отличие от иракцев, нам есть чем удивить противника. А янки не отличаются храбростью. Видимо сказалось то, что многие генералы и солдаты армии и национальной гвардии перешли на нашу сторону. Но долго они сидеть там не смогут. Рано или поздно им придётся начать наступательные операции, вот тогда посмотрим. Вряд ли кто-то из их генералов когда-либо проводил большие армейские манёвры. Одно плохо – в их руках связь со спутниками. Легче проводить разведку, поэтому их авиа-удары так успешны. А наши пилоты бьют, чуть ли не наобум. Но будет ещё хуже, если канадская армия вступится за янки. Тогда осада Чикаго и Детройта была бессмысленной. А там потери с обеих сторон уже перевалили за сто тысяч… Это будет самая кровавая война в истории, дружище! – констатировал Трумэн.

– А вы рассчитываете на мирные переговоры?

– Чёрта-с два леваки и либералы пойдут с нами на мир. Их пропаганда уже работает на полную катушку! Мы все поголовно нацисты, расисты и сексисты. Их не волнует, что у меня в корпусе десять процентов личного состава – женщины, а ещё двенадцать – чернокожие. Знали бы это простые вояки и гражданские с той стороны эти факты, авось и пошли бы с нами на мир. Ведь знали же, что снос памятников не поможет проблеме расизма, что активисты порой сами себя топили в океане глупости, а стереотипы из воздуха не появляются, но им, знаешь ли, было всё равно. Мне кажется, за эти полтора месяца мало что изменилось… Кому-то нужно напиться крови, чтобы понять, что это ни к чему не ведёт. Но это потом, а сейчас…

Позади машины, метрах в тридцати рванул фугас. Нас не задело чудом, так как мы вовремя успели проехать поворот.

– Твою же мать!!! – выругался Григгс, стукнув кулаками по рулю.

Трумэн рассмеялся:

– И так постоянно долбят. Намедни генерал Уиллис попал под обстрел. Его контузило до такой степени, что он бесстрашно вылез из окопа и получил пулю в лоб. Хотя я не знаю точно, туда ли. Пальнули по нему из крупного калибра. Башка разлетелась на куски будто арбуз, по которому ударили кувалдой.

Я, человек впечатлительный… Чуть не вырвало.

– Подъезжаем, сэр! – доложил Григгс и замедлил скорость.

Мы въехали в Рок-Хилл.

Я клянусь, никогда не видел обстановки плачевнее. Процентов семьдесят домов были разрушены, местный памятник американским колонистам изрешечён осколками. На открытом воздухе стояли лишь солдаты, снующие по укрытиям, вздрагивающие от каждого звука. Местами можно было заметить мирных жителей, но, как и везде, в основном они старались прятаться по подвалам.

Мы заехали в один из дворов. Там располагался 83 полк под командованием майора Шелдона.

Машина остановилась, я и полковник вылезли из салона. Навстречу выбежал солдат и отдал честь.

– Сэр!

– Вольно, боец. – Ответил Трумэн, – где Шелдон?

– В штабе, сэр!

– Идём! – Трумэн зашёл внутрь дома, где располагался штаб полка. Я поспешил последовать за ним.

Внутри, как и в штабе корпуса, царила суматоха. Полк находился в полукольце, так как самыми яростными были атаки с флангов. Янки пытались схватить Рок-Хилл в мешок. Другие подразделения, прикрывавшие полк, постоянно докладывали о тяжёлой обстановке и нехватке боеприпасов.

– Продержитесь ещё немного! – Хрипел прокуренным голосом мужчина на другом конце помещения, – рано или поздно атаки противника захлебнутся!

– Шелдон! – крикнул Трумэн так, что его голос прозвучал громче всех в помещении. Штабные вздрогнули.

– Сэр! – ответил мужчина.

– Дайте сюда рацию!

– Сэр, есть, сэр! – протянул трубку Трумэну.

Тот буквально вырвал рацию из рук Шелдона и грубым голосом начал отчитывать подразделения, прикрывавшие фланги:

– Говорит полковник, Трумэн! Приказываю держаться любой ценой, чёрт вас подери! Рок-Хилл необходимо удержать во что бы то ни стало. Подкрепления и боеприпасы прибудут к вечеру!

В ответ послышалось бессвязное шипение.

– Меня не волнует это! Вы обязаны удержать позиции, это первостепенная задача!

Снова шипение.

– Мать вашу… – Трумэн обратился к связисту, – свяжите меня с генералом Престоном!

– Сэр, есть, сэр!

В течение минуты или двух радист пытался наладить связь с Престоном. До этого ничего не слышал о нём, но потом мне рассказали, что он командовал авиабазой где-то на восточном побережье. Понятия не имею, как смог, но ему удалось сохранить под своим командованием всех пилотов, которые вместе с ним перешли на сторону «конфедератов» и оказали им существенную поддержку на этой войне.

Вскоре Престон вышел на связь.

– Говорит полковник Трумэн. Второй корпус армии самообороны Джорджии. Сэр, положение крайне тяжёлое! Мне нужна авиа-поддержка. Желательно то, что лишит янки желания атаковать на данном направлении… Бомба GBU-43 прекрасно подойдёт, чтобы выбить всю дурь из ублюдков. Есть ли возможность организовать нам поддержку, сэр?

– Так точно, звено бомбардировщиков B-52 как раз свободно, так что одну птичку я вам организую. Любой напор противника как рукой снимет! – В этот раз связь была хорошей, слова Престона отчётливо слышались, без шипений и других фоновых шумов, – но точно ли всё так плохо, чтобы использовать подобный боеприпас?

– Сэр, да, сэр!

– Хорошо, Передайте координаты…

– Отлично, – Трумэн передал трубку связисту, – Свяжись с передовой, пусть наводчик передаст координаты противника для удара.

– Сэр, есть, сэр! – взял трубку.

Далее связист выговаривал какие-то на первый взгляд бессвязные наборы слов и цифр. Скорее всего, шифр или что-то в этом роде. Потом связист вернул Трумэну трубку.

Престон пообещал, что бомбардировщики прибудут через десять минут и отработают по целям.

– Спасибо, сэр! Будем ждать с нетерпением! Конец связи! – бросил трубку.

– Что дальше? – Спросил Шелдон.

– Едем на позиции полка. Нас ждёт отличное шоу, – улыбнулся Трумэн и похлопал меня по плечу, – идём!

Ох! Я окажусь на передовой. С одной стороны было страшно, ведь всего одна шальная пуля может поставить крест на моей жизни, с другой же я проникся любопытством, потому что до этого был лишь свидетелем армейских учений, что однозначно не сравнится с ощущениями и стрессом в реальном бою. Плюс к тому, я бы стал свидетелем работы стратегических бомбардировщиков, а это – то ещё зрелище. Главное – есть про что писать, а значит, главный редактор однозначно будет доволен.

Мы двинулись на позиции полка. Неподалёку разрывались снаряды, постоянно были слышны автоматные очереди. Наряду с криками раненых, всё это сливалась в единую уродливую по своей сути мелодию. Симфонию войны, смерти, разрушений и ужаса. Я думаю, именно такой оркестр и играет в аду, если преисподняя всё-таки существует.

Шли втроём. Впереди Шелдон, далее я, замыкал Трумэн. Только услышав свист летящего снаряда, бежали до укрытия, будь-то каменная изгородь или же воронка от авиабомбы.

Шелдон показался весельчаком. Улыбался, напевал себе под нос незнакомую мне мелодию. На вид лет сорок, с бородой. Ростом на голову выше меня. Очень часто курил. Старался заботиться о подчинённых. Кого бы мы ни встретили по дороге из солдат – всех пытался приободрить. Форма у него была грязная, пыльная и с дырками. Только потом заметил, что у него не было безымянного пальца на правой руке. Как он мне признался, в детстве случайно отрубил его себе топором, а я уже начал выдумывать про себя, что он героически вытаскивал из-под огня сослуживцев, тогда и потерял свой палец. И быть может, получи ранение серьёзней, то вручили бы пурпурное сердце. В любом случае, выйдя из штаба, он не выглядел таким скомканным и растерянным, как там. Ещё пять минут назад я не мог представить, что такой человек, как он, способен командовать солдатами. Ведь мог же взять инициативу в свои руки, вызвать авиацию. Но до этого пытался остановить наступающих «республиканцев» своими силами. По выражению лица Трумэна, мне показалось, что он не совсем доволен своим подчинённым, но не мог его сместить, потому что лучших вариантов у него и не было. Да и откуда им взяться в этом бедламе… Думаю, сейчас каждый более, менее толковый командир нужен им, как свежий воздух. Тем более такой, как Шелдон, может и скрывающий свою озабоченность проблемами на фронте, но, тем не менее, не подававший виду простым бойцам, наоборот, поднимавший их боевой дух насколько было возможно.

Они, кстати, выглядели удручающе. Весь путь до линии соприкосновения мы видели забитых испуганных молодых ребят, которым вся эта война была в принципе и не нужна, наверно. Так за них решила судьба, политики, не сумевшие договориться. Могло же появиться какое-либо движение неприсоединения, сохранявшее нейтралитет, а может и сражающееся на два фронта. Почему бы и нет. Вот и сидели бы сейчас дома, играли в шутеры на компьютере, а не гнили в окопах, как крысы.

Мои выводы были преждевременны. На передовой сидели, может грязные и неотёсанные, но крепкие бойцы. Почти все старше двадцати пяти. Отличал их от тех зелёных тыловиков огонёк в глазах. Они хотели сражаться, не желали отступать. Стояли крепко, как сталь, не давая противнику надежды на лёгкую победу.

Оказавшись на передовой, мы сразу попали под обстрел. По нашу сторону отстрелялся вражеский пулемётчик. Это наверняка был пятидесятый калибр, так лихо он расправился с рощицей невысоких молодых деревьев, росших неподалёку. В кино вам такого не покажут. Пятидесятый калибр наносит страшные ранения, способен оторвать конечность, оставить дырку в животе диаметром с футбольный мяч навылет. Жуткая машина, да ещё и палившая по нам трассерами.

Я поспешил спрятаться за ближайшим попавшимся мне на глаза укрытием. Увидев, Трумэн рассмеялся и приказал миномётному расчёту подавить огневую точку, потом встал в полный рост, направил бинокль в сторону «северян» и начал высматривать, куда же попадёт мина, чтобы навести миномётчиков, а потом похвалить или пожурить расчёт в зависимости от степени успеха.

Аплодисменты Трумэна говорили сами за себя. Расчёт справился с задачей. Придя в себя после минутного шока, я достал фотоаппарат и начал делать снимки, благо материала было достаточно.

– В таком положении много не заметишь и не сфотографируешь, – с унынием произнёс Трумэн, взял меня за шкирку и поставил на ноги.

Господи, я так ещё никогда не боялся! Руки тряслись, стабилизатор объектива помогал с трудом. Я стоял, наполовину высунувшись из-под Трумэна, и фотографировал всё, что увижу.

Его безрассудная храбрость меня удивила, но я рисковать собой не спешил, поэтому, заметив довольно безопасное местечко, если таковым, в условиях боя, хоть какое-то можно так назвать, и тут же убежал к нему и принялся дальше снимать происходящее вокруг. Трумэн усмехнулся и покачал головой:

– Да не бойся ты…

«Южане», стоит отметить, были отличными стрелками. Шквал огня заставил наступающих «северян» уткнуться лбом в землю. В целом атака, можно сказать, захлебнулась, но янки не отступали, я так полагаю, потому что ещё надеялись переломить ход боя в свою сторону, потому что чувствовали, что ещё один напор, и «конфедераты» побегут. Откуда-то из засады по позициям обороняющихся в восьми сотнях метров к западу от нас лупил танк. В нашу сторону же изредка долетали пущенные БМП «Брэдли» снаряды, правда, та была обездвижена, но и «конфедераты» её добить не смогли. Закончились ракеты для «Джэвелинов». Правда, и БМП не наносила обороняющимся урона. Стояла она на такой позиции, что угол обстрела пушки не давал возможности экипажу БМП уничтожить цели. Все снаряды улетали далеко вверх мимо. Но в качестве устрашения для противника, дабы прижать к земле, всё-таки экипаж машины справлялся хорошо.