Читать книгу Сказка о Матвее-царевиче и Светлолике-девице белогривой кобылице - Сестры Жуковы - Страница 1

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь Евсей. И был он не таким, как все цари. Не любил он праздную жизнь. А балы да приемы всякие, что у царей были приняты, и вовсе не жаловал. Тяжело жилось народу при таком царе. Все-то ему не так, все-то не эдак. В редкий раз могли ему угодить. А в награду – лишь хмурый взгляд, да подзатыльники. Доброго слова от Евсея отродясь никто не слыхивал.

И был у царя сын Матвей-царевич. Не похож был царевич на отца своего: добрым да заботливым, честным да смелым он был, родителя своего почитал, народ любил. За то и народ любил царевича.

Была у царя Евсея одна слабость. Любил он коней разводить. Баловал их, холил да лелеял, больше, чем сына родного. Редких рысаков в своей конюшне держал. Уход за ними таков был, что лучше и не придумаешь. Накормлены-то они были всегда отборным зерном, начищены-то до блеска. А гривы да хвосты вычесаны так, что волосок к волоску лежал – любо-дорого поглядеть. Гордился ими царь. Да вот беда: который год уж не появлялось в его конюшне молодых породистых коней.

И вот, однажды, привиделся ему странный сон о диковинной кобылице белогривой: глаза у той кобылицы, будто две чаши цвета темного вина, копыта из чистого серебра выточены, хвост белыми кудрями до самой земли спадает. Один только раз взглянула во сне кобылица на царя Евсея, и потерял он свой сон-покой.

Лишь забрезжил рассвет, позвал царь к себе писаря и велел указ писать:

– Того, кто сыщет, да приведет ко мне кобылицу белогривую с серебряными копытами – награжу по-царски.

Разлетелись гонцы во все концы, понесли новость по всему государству. Много добрых молодцев на поиски отправилось. А царь тем временем велел для дивной кобылицы знатную конюшню выстроить. Закипела работа. Ждет-пождет царь долгожданную гостью.

Долго ли, коротко ли – не неделя, не месяц пролетел – а заветной кобылицы так и нет. Уж и конюшня белокаменная выстроена, и корма в той конюшне заготовлены, да только не видать ни добрых молодцев, ни белогривой красавицы. Разгневанный царь народ свой совсем измучил. Стонет народ от царской прихоти, уж боится и на глаза ему показываться.

Вот в один из дней докладывают Евсею, что явилась к нему старушка-ведунья. Сколько ни спрашивали ее, почто царя беспокоить вздумала – не отвечает. Говорит лишь, что есть у нее разговор к царю. Любопытно стало Евсею, о чем таком ведунья сказать ему хочет – велел впустить.

Явилась к нему старушечка: сама маленькая, спинушку старость согнула, на посох опирается; а лицо доброе-доброе, да глаза светлые, будто небо в ясный день. Поклонилась она царю, да и говорит:

– Слыхала я, царь-батюшка, про кобылицу дивную, что во сне тебе привиделась. Будто разослал ты добрых молодцев на ее поиски?

– Так и что ж с того? – отвечал Евсей. – О том каждый знает в моем царстве-государстве. Сказывай лучше, мать, с чем пожаловала.

– А ты не торопи меня, Евсеюшка, послушай старую ведунью. Много повидала я на своем веку, не одного царя уму-разуму научила. Отец твой к советам моим всегда прислушивался. Вот и ты послушай. Не к добру приснилась тебе та кобылица. Вороти людей, будешь тогда жить долго и счастливо, как доселе жил. А ежели не послушаешь моего совета, станешь сызнова искать кобылицу белогривую, придет на твой двор беда неминучая.

Нахмурился царь. Не по нраву пришлись ему слова старушки. Уж больно хотелось ему дивную кобылицу в свою конюшню привести, да перед соседними царями похвастать. Велел он прогнать гостью непрошенную со двора. Сам же чернее тучи стал. «Виданное ли дело, – думал Евсей, – чтоб от кобылицы беда была? Верно, старая ведьма, совсем из ума выжила».

Подумал он так и забыл о старушке. Много ли, мало ли времени прошло, стали смельчаки домой возвращаться. Но никто не порадовал Евсея. С пустыми руками они к нему явились, глядеть в глаза ему боятся. Услышал царь Евсей о том, что не нашли дивную кобылицу – совсем разгневался, ногами затопал:

– Экие, дурни! Не смогли, остолопы, отыскать всего-то одну кобылицу! Что же это, в целом государстве не сыщется молодца, чтоб приказ мой выполнить?

Стукнул тут он себя по лбу:

– Что же я про сына-то своего совсем забыл? Пришла пора ему долг сыновний выполнить, отца родного уважить.

Подумал он так и послал за Матвеем-царевичем. Явился к нему сын. Вот Евсей ему и говорит:

– Про то, что ищу я по всему свету кобылицу белогривую тебе ведомо. Да только олухи мои, лихие молодцы, назад ни с чем воротились. Осталась у меня одна надежда – на тебя, Матвей. Отыщи мне ту кобылицу хоть на краю света, и, смотри, назад без нее не возвращайся.

Послушным сыном был Матвей-царевич, слово отцовское чтил. И на следующее же утро отправился он в дальний путь за кобылицей белогривою с серебряными копытами.

Долго ли, коротко ли он был в пути, про то нам не ведомо. Семь раз перековывал он своего коня. Семь раз месяц на небо всходил. Много городов да деревень проехал царевич, много кобылиц на своем пути повидал, да только про ту, что с серебряными копытами, никто слыхом не слыхивал, видом не видывал.

* * *

Привела царевича дорожка в глухую деревеньку. День уж к вечеру клонился. Постучал Матвей в крайнюю избушку-развалюшку. Никто на стук не отозвался.

– Эх, – думает царевич, – видно придется в другом месте ночлег искать.

Только собрался он дальше ехать, как скрипнула дверь, и показалась на пороге старушка: сама маленькая, спинушку старость согнула, сморщенной ручонкой на посох опирается, а глаза добрые да светлые, будто небо в ясный день.

– Здравствуйте, бабушка, – сказал Матвей, поклонясь хозяйке. – Пустите путника переночевать.

– Что ж, входи, Матвей, – сказала она. – Давно уж тебя дожидаюсь. К твоему приезду и баньку истопила.

Удивился царевич, да ни о чем спрашивать не стал. Напарила его старушка в баньке, накормила- напоила, а уж после и говорит:

– Ну, сказывай, милок.

– О чем сказывать-то, бабушка?

– Про то, нашел ли ты кобылицу заветную, я не спрашиваю. Не сидел бы ты со мной, старою, здесь, не беседовал, а у батюшки своего, царя Евсея, почивал бы.

Не удержался тут царевич, да и спрашивает:

– Откуда ты, бабушка, знаешь все? Уж не колдунья ли?

– Колдунья не колдунья, а старушкой-ведуньей народ меня кличет. Обо всем на свете ведаю. О том, что увидал твой отец кобылицу дивную во сне, мне тоже ведомо. Приходила я к нему, отговаривала. «Зачем, – говорю, – тебе, Евсеюшка, кобылица та? Забудь ее и будет в твоем царстве мир да покой». Не послушался. Ты, видно, такой же упрямый. Ежели скажу, чтоб домой поворачивал, ведь не послушаешь?

– Твоя правда. Не дело это – с полпути сворачивать. Да и царь-батюшка велел мне, во что бы то ни стало, отыскать кобылицу белогривую. Без нее сказывал не возвращаться, – отвечает ей Матвей-царевич.

– Знаю, знаю, что не свернешь. Упредить лишь хочу: сыскать кобылицу белогривую много ума не надобно, а вот с собой ее забрать – не каждому под силу.

– Видать не все ты знаешь, бабушка, коли молвишь так. Глянь, сколько силушки во мне скопилось! Любого лиходея одолею. А уж ежели сыщу ее, увезти-то сумею. А чем отговаривать меня, лучше бы дорогу показала. Ночь лишь я скоротаю у тебя, а на рассвете отправлюсь за красой-кобылицей.

– А ты не горячись, добрый молодец. Проверяю я тебя, выведываю – силен ли духом. Покажу я тебе дорогу. Только ночевать тебе на моей печи не придется – прямо сейчас в путь отправишься, потому как дорог теперь каждый день.

И опять подивился царевич: «Что за спешка? – думает. – Не сегодня, так завтра сыщу белогривую». А вслух-то ничего не сказал.

Вот проводила старушка-ведунья добра молодца за калитку, да и говорит:

– А теперь, Матвей, слушай меня внимательно. Живет белогривая кобылица с серебряными копытами в соседнем государстве: в неволе у грозного царя Белтагана. Стоит его замок на высокой горе, что своею вершиной в самое небо упирается. День-деньской держит царь свою пленницу взаперти, лишь на закате дня выпускает погулять с подругами. А рано утром возвращаются они обратно во дворец.

– Отчего ж, не убегут они от Белтагана?

– Э, милок, не ведомо тебе о хитрости да жестокости горного царя. Никто из тех, кто у него в плену томится, не может убежать от него – найдет хоть на дне морском, да назад вернет. Нелегко и тебе придется. Оттого и проверяла я силу духа твоего прежде, чем дорогу указать. А теперь, в последний раз спрошу: по-прежнему ль уверен ты в своих силах? Потому как не поздно еще назад воротиться.

– Не из тех я, кто от своих слов отказывается!

– Ну что ж, тогда поезжай. Дорогу тебе голубка моя укажет. Выведет она тебя прямо к дивному лугу. За тем лугом увидишь гору, о которой я тебе сказывала. А уж там – на Бога надейся, а сам не плошай.

С этими словами перекрестила она добра молодца, стукнула своим посохом оземь – взметнулась в небо голубка белая. Добрый молодец прямо за ней и отправился.

* * *

Долго ли, коротко ли ехал царевич – скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Привела его голубка к дивному лугу, о котором старушка-ведунья сказывала. Красоты тот луг невиданной, невиданной да неслыханной. Травы на нем стоят нетронуты. А цветов-то – видимо-невидимо: и синие, и желтые, и красные, и всякие. Поглядел Матвей на красоту эдакую, подивился. Много красивых мест на Руси, да только таких он не видывал. А за лугом тем гора стоит высокая, снежной вершиной в самое небо упирается.

– Вот оно, царство Грозного Белтагана, – молвил царевич. – Спасибо тебе, голубка белокрылая. Дальше уж я и сам справлюсь.

Сделала голубка круг над Матвеем и прочь улетела. Слез царевич с коня, отпустил поводья, да пешим пошел. А на лугу том травы высокие, высокие да душистые. Вдохнул он их запах дурманящий, вмиг закружилась головушка, но все ж дальше идет. Шелковой дорожкой трава перед царевичем сама выстилается. Да только идти по ней с каждым шагом все тяжелей, будто к ногам его гири стопудовые привязаны. Уж и до горы рукой подать, да не выдержал добрый молодец, прямо в траву упал. А как упал, так и заснул богатырским сном.

Долго ли спал царевич, про то не ведомо, а только пробудился Матвей на закате дня от страшного грома. Вскочил он на ноги, глянул на небо – нет на нем ни облачка. А с вершины горы лавина снежная несется. Спрятался царевич за большим валуном, глядит, что дальше-то будет. Видит: превратилась снежная лавина в табун белоснежных лошадей. Скачут они, а из-под копыт их снег летит, все вокруг засыпает. Лишь ступили они на землю, опал с них снег, и стали они разных мастей. Только та, что впереди бежала, белоснежною осталась. Красоты была она такой, что ни в сказке сказать, ни пером описать, в точности, как царь-батюшка сказывал: белая грива кудрями до земли спадает, копыта из чистого серебра выточены. Притаился царевич, поглядеть решил, что дальше станется. А молодые кобылицы вкруг луга за белогривой красавицей понеслись. Семь раз луг обежали, а после стукнули копытами оземь и оборотились в прекрасных девушек. А в середине – с белокурыми волосами до самой земли – самая красивая. Смотрит царевич Матвей и глазам своим не верит. Для верности ущипнул он себя и понял, что не во сне это, а наяву.

– Так вот что за пленницы томятся у царя Белтагана. – подумал он.

Стал Матвей дальше глядеть. А девушки по лугу разбрелись цветы собирать: кто к желтым лютикам , кто к белым ромашкам, кто к синим василькам. А белокурая красавица к макам подошла. Хлопнула она в ладоши, и тотчас же сплелись из цветов нарядные сарафаны, да на девиц наделись. На какую желтый, на какую белый, на какую синий. А на красавицу белокурую – алый маковый. Стали девушки песни петь, да хороводы водить. А царевич Матвей все на девицу в сарафане из цвета макового смотрит, глаз отвести не может. Всю ночь проглядел царевич из своего укрытия. Не заметил он, как и рассвет забрезжил. Выпала на траву крупная роса. Стали девушки собирать ее. Какой росинки коснутся, та в голубую жемчужину превращается. А как набрала каждая по нитке жемчужной, так на шею себе и надела.

Едва выглянул первый луч солнца – обернулись девицы через левое плечо и опять в кобылиц превратились. Оббежали они семь раз вокруг луга, да ввысь прямо по горе понеслись – только снег в разные стороны посыпался. Как только скрылись они среди облаков, вышел царевич из своего укрытия. Прямо тут же упал он в траву высокую, уснул молодецким сном, да проспал до самого заката. Проснувшись же, подумал: «О чем это толковала старушка-ведунья? Отчего говорила, что трудно увезти кобылицу белогривую? Погляжу для верности еще одну ночь, а там уж точно увезу красавицу. Покажу царю-батюшке красу ненаглядную, да, с его дозволения, и женюсь на ней. Заживем мы с ней долго и счастливо».

За мечтами не заметил царевич, как стемнело. Загремел тут гром. Понеслись молодые кобылицы снежной лавиной с высокой горы, оббежали вкруг луга семь раз, а потом встали в круг, стукнули копытами оземь и обернулись опять красными девицами. Всю ночь любовался царевич на красавицу с белыми локонами. И опять не заметил он, как ночь прошла. Забрезжил рассвет. Выпала на траву роса, да в голубой жемчуг превратилась. Как и прежде собрали девицы по нитке бус, на шею себе надели. А Матвей-то и думает:

«Ну, добрый молодец, теперь не зевай».

Как только обернулись девицы в кобылиц, царевич-то навстречу им и выскочил. Схватил он белогривую кобылицу за бусы и не отпускает. А та присмирела, боится бусы-росинки порвать. Глянула она на него своими глазами цвета винного, да и молвит голосом человеческим: