Читать книгу Зона «Омикрон». Туманорожденные - Sofiia Khoroshchak - Страница 1

Последнее, что я помню – это вспышка.

Вспышка яркого света, вспышка паники и боли.

Вспышка красных пятен перед глазами от нехватки воздуха …

I

Я никогда не могла представить себе жизнь посреди леса, но именно здесь я очутилась благодаря тому, что наш дом разрушили Тени.

Папа иногда рассказывал мне ужасные истории о единичных случаях нападений этих странных созданий. Тогда еще никто не знал, откуда они, чего хотят, как живут и как устроены.

Мой отец работал в биологическом отделении лаборатории «Уэстгейт».

Недавно туда завезли странный сверхсекретный объект.

Давно, еще столетие назад, Альянсом ходили слухи о таинственных исчезновениях людей, странных звуках, изуродованных трупах неизвестных, найденных в самых неожиданных местах. Но никто не предпринимал никаких мер, пока ситуация не вышла из-под контроля.

¤¤¤

Сидя на гнилом пне посреди леса, я имела кучу времени, чтобы представлять, что было бы, будь всё в порядке.

Я поехала бы вместе с бабушкой на другой остров и вступила бы в университет, о котором так давно мечтала. Пришлось бы потратить пол лета на подготовку к вступительным экзаменам. Осенью писала бы своему брату Лайтеру о том, какой он лузер потому, что его не примут никуда, если он так и будет протирать штаны на уроках вместо того, чтобы учиться.

«А он хоть жив еще?» Эта мысль не давала мне покоя. Уже полтора дня прошло с тех пор, как мы разделились, чтобы встретиться на побережье у моста.

По расчетам дяди Джима, таким темпом нам осталось идти еще два дня.

Мы единогласно решили идти негустым лесом вдоль побережья. Так мы не привлечем внимание на открытой местности берега и не заблудимся в густой чаще леса.

Я, дядя Джим и моя кузина Алиса с мужем и дочерью вышли раньше, чтобы сделать небольшой крюк и зайти в будку с припасами, ведь почти всю пищу из дома взяли другие.

– Солнце, ты скоро? Мы уже готовы.

Голос Алисы вырвал меня из раздумий, и я поняла, что уже неизвестно, сколько времени тупо пялюсь на дерево.

Не найдя потребности отвечать, просто киваю и отправляюсь вслед за остальной частью нашей команды.

¤¤¤

Пока вся моя семья выбиралась из-под обвалившегося дома, солнце успело подняться достаточно высоко, чтобы мы смогли увидеть и оценить ущерб.

Во время обвала моя семья сидела за столом, завтракала остатками праздничного ужина и убирала мусор после грандиозного празднования моего двадцатилетия. «Грандиозным» оно было только для моей семьи, хотя, для меня и это было слишком.

Собрались почти все мои родственники, и мы провели весь день вместе.

Это был едва ли не самый счастливый день в моей жизни. Особенно потому, что тетя Мила и папа наконец нормально общались и веселились вместе. Такого не было уже десять лет, с тех пор, как погибли бабушка с дедушкой.

Мне, маленькому ребенку, не было до конца понятно, почему они оба носят черное и почти не говорят друг с другом. Тетя всё время вытирала платком уже давно сухие глаза, а отец постоянно крутил кольцо на пальце.

Я знала, что они делали так, когда волновались. Мне не было ясно, какая именно ссора возникла между ними и была ли она вообще. Однако, так сложилось, что в тот вечер они радовались, как дети: играли с маленькой Мисой, внучкой тети Милы, и охотно помогали надувать воздушные шарики.

После ужина мы довольно рано легли спать, а потому проснулись почти сразу после восхода солнца. Лайт отчаянно ловил Мису, что так же отчаянно перебирала ножками и смеялась, пытаясь убежать. Взрослые пили кофе и доедали торт, пока их «цветы жизни» бегали по дому.

Тогда я как раз размышляла над тем, что уже не пристало мне бегать с малышами, но я и не доросла еще до того, чтобы обсуждать с родственниками политику, детей и больную спину. А именно в момент, когда мои мысли склонялись к тому, чтобы помочь Маркусу и Лайту догнать маленькую проказницу, нас всех оглушил взрыв.

Он был таким мощным, что, казалось, поглотил половину острова Евангелис, на котором это всё, собственно, и случилось. Двумя часами позже мы удивлялись, ведь на нескольких ближайших домах только провалились крыши.

Но тот, что был слева, полностью развалился, как и наше крыльцо. Южная стена почти упала, восточная же лежала полуразрушенная, черепица облетела, окна разлетелись вдребезги, а гараж, который стоял подальше, слева, теперь был просто кучей мусора.

И всё же, ударная волна должна была быть достаточно мощной, чтобы разнести соседнее здание и задеть наше, несмотря на достаточно большое расстояние между островными домиками.

Никто сильно не пострадал и, к счастью, было еще даже не начало сезона, поэтому наших ближайших соседей в радиусе нескольких сотен метров точно не было.

– Эй, посмотрите! – Маркус показывал пальцем на угол «улицы», которая была только дорожкой посреди леса.

В гущу медленно уезжала не совсем пригодная для прогулок на природе машина с патрульными, что дико кричали и махали руками.

– Они решили убить нас, что ли? – венка на папином главе начала пульсировать, как бывает всегда, когда он злится.

¤¤¤

Тогда вся моя семья подумала, что патрульные напились и решили испытать новое оружие, спихнув разрушение на погоду или военные учения.

Однако, когда мы добрались до ближайшего домика, который служил постом, Ким, муж Лисы, пошел на разведку и жестами запретил нам с ней и ребенком туда заходить. Джим пошел за ним. Я увидела, как он побледнел, отступая, и как можно тише увлекая за собой Кима.

Дядя что-то сказал ему и подтолкнул, а сам остался на месте. Ноги молодого папаши подкосились, когда он побежал к нам.

Испуганный, бедолага не смог внятно объяснить, что к чему, поэтому просто схватил меня и свою жену с ребенком на руках, и потащил в чащу.

– А дядя Джим? – я не могла понять, почему мы идем без него, так высвободилась из «объятий» и, развернувшись на каблуках, уверенно направилась к маминому младшему брату, чтобы высказать ему несколько свеженьких претензий. Ким хотел меня остановить, но …

– Эй, дядя! Почему вы не …

… но не успел.

Мужчина исчез в дверях, напоследок бросив мне предупреждение одними лишь жестами: «Не шуми». Внутри хижины что-то громко ударило, и протяжный вой пронесся поляной. Мне пришлось закрыть руками уши, но это не слишком помогло.

За несколько долгих секунд всё прекратилось, и я услышала, как молодые родители успокаивают дочь, которая заливалась слезами на другом конце опушки. Мне захотелось подойти и успокоить ее, но не могла же я так просто оставить дядю в той лачуге после услышанного.

«Спокойно, ты просто пойдешь туда, выведешь дядю, в каком бы состоянии он ни был, и вы оба вернетесь к остальным целы и невредимы. Главное: дыши!»

Однако дыхание не помогало, ведь я опять услышала странные звуки.

Поднялся сильный ветер, и целый хор деревьев протяжно застонал, выгибаясь под его напором.

Звуки драки …

Я ожидала уже всего, что только могло прийти в голову. Но мертвого юношу среди темной хижины точно предвидеть не смогла бы.

II

На полу лежал смуглый темноволосый юноша в серой форме гибрариалов. На рукаве куртки у него были нарисованы пять кругов в треугольнике – символ Альянса. Также под нашивкой была повязана фиолетово-черная лента – государственные цвета Каракута, одной из пяти стран Туманного Залива.

Казалось, что он еще дышал, и уже темнело, поэтому подвижные силуэты деревьев на улице могли играть с глазами злую шутку.

Под завывание ветра я переступила поваленную дверь, из которой недавно содрали еще свежую краску, и осторожно подошла к патрульному.

«Подошла» – не совсем уместное слово, ведь между дверью и парнем было всего несколько шагов, таким маленьким был домик.

Коробка неизвестного происхождения служила парню подушкой.

На удивление быстро темнело. Даже слабые лучи света, что, пробиваясь сквозь завесу облаков, вырывали из темноты полоску пола, не помогали.

До этого момента всё мое внимание привлекал человек на полу. Однако в один миг волосы на затылке стали дыбом. Как тогда, когда тебе дико страшно, или за тобой кто-то пристально следит. Или всё вместе.

Я хотела смотреть влево, в темноту, где могла увидеть огромное, почти под потолок, черное нечто в дальнем углу комнаты. Существо не двигалось, но было ясно, что оно живое.

Когда глаза больше привыкли к нехватке света, можно было разглядеть фигуру дяди Джима, который полулежал на полу слева от двери в не очень удобной позе.

Он морщился. От боли, или мне показалось? Но его рука сжимала живот, указывала на мою правоту.

Мужчина сидел в темной, почти черной луже …

«… крови», – додумала я. Хотя, почему кровь? Не всё так мрачно, это может быть машинное масло, или еще что-то. Хотя, кого я вообще пытаюсь обмануть?

Джим Бойрад открыл глаза, увидел меня и слабо замахал свободной рукой, чтобы я точно обратила на него внимание. Далее он поднес палец к губам, покачал головой и медленно провел ребром ладони по горлу. Красноречивее некуда, хотя о последней части я и сама догадывалась.

Оглушительный ветер полностью стих и тишина стала такой мощной, что разрывала барабанные перепонки. Точнее, стала бы такой, если бы не тихое сопение из угла, где сидело-лежало нечто.

Я не на шутку испугалась и перевела взгляд снова на Джима. Он указал пальцем в сторону существа, дальше закрыл ладонью глаза и покачал головой.

Следовательно, оно по какой-то причине нас не видит, а это объясняет, почему не нападает снова. Будем надеяться, что уровень его интеллекта не сильно выше комнатной температуры, и оно не придумает новую причину наброситься на нас.

Далее раненый поднял руку к уху и активно закивал. Ага, то есть оно может нас услышать, поэтому следует сидеть тихо.

Прекрасно, но проблема заключалась в том, что ветер окончательно прекратился, и больше не было никакого фонового шума. От этой мысли у меня перехватило дыхание (хотя, я и так почти не дышала), но отнюдь не от восторга.

Следующие несколько долгих минут я лихорадочно думала над тем, как вытащить дядю с этой лачуги, не сломав ему ребра и не убиться этим. Но для этого надо было обезвредить существо, которое время от времени издавало несколько тревожные булькающие звуки.

Сделать полшага к родственнику было трудно. Не помню, чтобы мне когда-нибудь было так трудно ступать, если не принимать во внимание время, когда я училась ходить. Но, поскольку ту часть своей жизни я не помню, то на нее можно не обращать внимания.

Трудно дышать бесшумно, когда сердце так сильно стучит.

Единственный план, который я могла воплотить в жизнь, состоял в том, чтобы … чтобы сделать хоть что-то. Вариантов было немного, но сидеть на месте, рано или поздно, означало верную смерть. Я могла попробовать бесшумно выйти из хижины, но оставлять своих в беде точно не собиралась.

Страшно, колени подкашиваются, но если я уйду, это может, точнее, точно добьет дядю Джима, а как оправится – то и нас всех догонит.

А что, если их несколько? А вдруг оно позовет на помощь? Несколько таких штук одновременно точно никто не одолеет.

Можно было позвать Кима, но он был не сильнее меня, к тому же не такой быстрый (сама себя не похвалишь, никто не похвалит). И пока меня не будет, всякое может здесь случиться. Это чучело не будет сидеть здесь вечно: или нападет, или уйдет. Не хотелось ждать, пока оно выберет.

Итак, оставалось подвергнуться волны адреналина, дико пульсировала в висках, и броситься на эту штуку с ножом, который лежал на полу у дядиных ног, и на который он мне указывал пальцем.

Джим хотел, чтобы я его подала, но я возьму его сама, потому что он уже не встанет без последствий. Если, конечно, вообще встанет.

«Полшага, полшага, ты почти дотягиваешься, не упади. Осторожно, оно не должно тебя заметить до того, как в твоих руках окажется холодное оружие «.

Всё шло прекрасно, но вдруг сзади послышался громкий стон. Оказалось, что наш «мертвый» юноша не совсем мертв.

Через мгновение сопение резко прекратилось.

Далее всё случилось в считанные секунды: немилостивый вой существа, расправившего когтистые лапы с перепончатыми крыльями, крик дяди, который в отчаянии прыгал на это что-то, мое собственное громкое всхлипывание. Это произошло так быстро, что в темноте я не успела ничего разглядеть.

И вдруг, всё стихло.

Было уже совсем темно. Мне не удалось увидеть, что произошло, но я не слишком-то и хотела. Боялась пошевелиться, позвать дядю, не зная, кто здесь жив, а кто нет.

Конечно, я не хочу, чтобы он умирал. Старый – добрый дядюшка Джим, который прочитал мне мою первую энциклопедию и подарил желанную игрушечную шпагу, который подкладывал со мной резиновых змей Лайтеру под подушку, потому, что тот их боялся. Дядюшка Джим, который учил меня подкрадываться к бабочкам и отбиваться от хулиганов.

Я хотела, чтобы он встал, подошел и сказал свое: «Эй, чего мы здесь расселись? А ну не бездельничать! Еще три круга вокруг дома и спать! «

Видно было только темную кучу на полу. Я бы с радостью пробежала хоть сотню кругов, если бы он только шелохнулся.

Наступила тишина, от которой кипит мозг и болят уши. Концентрированная, липкая и смолистая, с примесью ужаса. Та, от которой хочется бить по батареям, выть, да и вообще делать что угодно, лишь бы она прекратилась. Но у меня не хватило храбрости прекратить ее.

Я тряслась от страха, уверяя себя в том, что в любой момент могу рвануть отсюда.

Но я не могла. Ноги приросли к земле, и я не решалась включить фонарь, который валялся на полу, чтобы узнать, что же делать дальше.

¤¤¤

– Так что там произошло?

Алиса никак не могла поверить в то, что я рассказала, а ее муж всё время упрекал себя тем, что ему следовало пойти за мной. Но я понимала, что в первую очередь он будет защищать свою семью, и не обвиняла его в этом.

– Я уже сотню раз рассказывала!

Послышался шепот Кима:

– Да будьте вы уже тише! Миса только уснула, и тот парень спит. И вам пора.

Алиса таки решила пойти спать, а я хотела сказать что-то вроде: «Ты серьезно? Моего дядю час назад убила какая-то тварь прямо перед моим носом. Я до сих пор воняю его кровью, она перемешалась с пылью и слезами, когда я пыталась вытащить его из-под трупа того существа. У меня ломит всё тело, разодрана голень, болят горло и голова от истерики, которая накрыла меня внезапной волной. Я не знаю точно, живы мои родители и брат, и не знаю, благополучно ли мы доберемся до того чёртового моста. И теперь я должна просто пойти спать?! «

Мне захотелось прокричать это. Но он был прав. Мы не сможем нормально добраться моста, если будем похожими на зомби.

Но как заснуть?

Мы договорились, что первую половину ночи на страже будет Ким, дальше я. Спать всем одновременно после увиденного было бы глупостью, а оставаться на ногах утром будет трудно, если не поспим хотя бы несколько часов.

Поэтому я погрузилась в беспокойный сон без сновидений.

На удивление легко смогла проснуться, когда Ким разбудил меня и передал нож дяди Джима.

Я всегда любила тот нож и считала его произведением искусства: он был красивым, небольшим, легким, прикольной формы. Никогда и думать не могла о том, что это оружие может делать так больно, оставаясь в футляре.

Уже начинался рассвет. Становилось невыносимо холодно.

– Ты вытащила меня оттуда? – голос, слабый среди шелеста деревьев, заставил меня обернуться, и я увидела, как гибрариал приподнимается на локтях.

– Можно и так сказать, но не совсем самостоятельно.

Я коротко рассказала ему, что к чему, удивляясь своей эмоциональной стабильности. С каждым предложением его брови всё больше приближались друг к другу, а лицо то становилось красным, то бледнело.

После завершения моего рассказа он пробормотал что-то о сочувствии и о том, “обязан мистеру Джиму жизнью”. Я согласилась и уточнила, что взяла его с нами, чтобы смерть дяди не была напрасной. Тогда он ответил, что его долг теперь помогать мне во всем и дальше наступила длинная пауза.

Стало уже совсем светло, когда он наконец заговорил.

– Как и чудовище умерла?

– Тебе действительно так интересно?

– Да.

– Ты странный. – решаю объяснить заранее, опередив встречный вопрос. – Я стараюсь забыть это как можно быстрее, а ты расспрашиваешь, когда имеешь блаженный дар незнания.

– Эта штука – что-то … кхем, абсолютно новое, с чем никто раньше не сталкивался и …

– Да, конечно, новое. Врешь!

– Паршивцем буду!

– Врешь! – я захлебывалась в собственной ярости. – Ты точно что-то знаешь, ты и твои дружки из армии. Папе в лабораторию привозили такого, но поменьше.

– Ты знаешь…? – на лице патрульного читалось искреннее непонимание.

– А вы разве не планировали как-то сообщить людям? Ученым Альянса? Или «Уэстгейт» решила не делиться знаниями и оставить секрет в пределах Йоркшима?

Меня окончательно вывела из себя его реакция. Хотя, действительно, не знаю, какой же я ожидала.

– По правде говоря, никто точно не знает, что они такое…

ІІІ

Как рассказал Одгар (именно так звали того парня), гибрариалам мало что известно о тех тварях. Начальство приказало всем часовым на острове отслеживать и уничтожать монстров, пока не останется ни одного, а потом проводить регулярные патрули.

Насколько ему было известно, эти существа еще не добрались до континентов, но и то, откуда они взялись, до сих пор оставалось загадкой.

Евангелис, остров, на котором мы находились, является самой северной, крайней заселенной точкой Альянса. Одгар предположил, что они могли прилететь (или приплыть) из необитаемых территорий севера, через океан.

Сначала это казалось глупостью, ведь исследователи заплывали далеко на север, но так и не нашли ничего. Хотя, по сути, возвращались только корабли с записями, и то благодаря дистанционному управлению с континента. Люди ни разу не приплывали домой с экспедиций в зону «Омикрон».

Ситуация с других сторон была значительно понятнее: Альянс расположен на пяти крупных островах вместе с малыми прилегающими островками. С трёх сторон его ограничивают высокие горы, на вершинах которых лежит вечная мерзлота. Однако из-за постоянного тумана над водой и низких облаков их очень трудно, почти невозможно увидеть.

Ученые не могут определиться с тем, есть ли на севере хоть что-то, или там только бескрайний океан.

Власти не слишком охотно отсылает туда экспедиции, а люди боятся за собственную жизнь.

Техника с искусственным интеллектом в сотне километров от центра управления просто перестает работать. Никто не знает, что ждет человечество за северным туманом.

Или не хочет знать…

¤¤¤

Весь следующий день мы прожили, точнее, просуществовали почти молча. Еда, которую Ким прихватил из домика, не лезла в горло не только из-за своей сухости.

Я не могла описать свое состояние: было не то, чтобы плохо, страшно или стыдно. Было как-то никак.

Не получалось обвинять в смерти дядюшки Джима ни себя, ни Кима, ни Одгара, ни даже то страшное создание.

Меня не разрывал страх перед неизвестным. Наоборот, что-то внутри зашевелилось: после истерик, слез и негодования я словно выгорела эмоционально и сил на страх или яркие эмоции просто не хватало.

Поэтому и приняла решение включить режим пассивной тоски, на которую хватало остатков энергии, и попробовать мыслить максимально рационально.

Было нелегко, ведь дядя Джим часто рассказывал разные истории об Омикроне и придумывал какие-то жуткие детали, чтобы мы с Лайтом боялись малейшего шороха по ночам. Они с папой были в дружеских отношениях и часто составляли небылицы об опасной заокеанской территории: отец рассказывал об ученых, которые ездили на экспедиции, а дядя – о военных, которые их сопровождали.

Эти истории сливались в опасную и пьянящую версию реальности, такую же правдивую для нас, как говорящие животные для детей с Тронда. Дети Бойрад-Моровски мечтали о путешествии в неизвестные края на пиратской лодке, о приключениях, опасности, от которой волосы на затылке встают дыбом, о безграничных океанских просторах, в глубинах которых сверкают затонувшие корабли и неизвестные науке виды рыб.

Когда мы выросли, это всё осталось светлым домашним воспоминанием из детства, которое можно выловить из памяти в какие-то тяжелые моменты жизни.

Именно так я и сделала сейчас. Ирония заключалась в том, что дядюшку Джима убило существо с земель (или вод), о которых он так любил рассказывать нам по вечерам и которыми так восхищался.

Отдельные детали тех историй перемешались с отрывками новостей, слухами и моими собственными фантазиями.

Я не знала, что придумала я, что придумали дядя с папой, а что – власти.

¤¤¤

День прошел без происшествий, но мы не укладывались в график: всё шло к тому, что остальным придется нас ждать. Еще и придем мы с не очень веселыми новостями.

Ночью договорились не спать Алиса и Одгар. Первым должен был быть Одгар, и я решила составить ему компанию. В любом случае, заснуть рано мне не удалось бы.

Он рассказывал о своем решении пойти учиться в Академию гибрариалов Альянса, об учебных буднях и стажировку на Евангелисе.

Мне трудно было представить, что парню еще нету и двадцати, а его уже отправили в место, где творится невесть что.

– А знаешь, я тогда патрулировал только третий день.

Парень грустно улыбнулся, и я не могла сказать точно, что именно его огорчало сильней всего: на третий день первой в жизни «практики» на него напал монстр, всех его товарищей, скорее всего, убили, а свою семью он не видел полтора года и не знает, увидит ли вообще.

Вполне вероятно, что всё вместе.

По правде говоря, ненавижу, когда мне рассказывают о своих проблемах малознакомые люди. Да и близкие тоже. Я всегда готова выслушать, но правильно успокоить и дать полезный совет – как-то тяжеловато. Родных можно обнять, а с чужим человеком это будет, мягко говоря, странно выглядеть.

Хотя у меня тоже ситуация не особо лучше: дом разрушили, дядю убили прямо на моих глазах, а семью может и не увижу никогда. И это всё сразу после дня рождения.

Мы снова сидели молча где-то час, но на этот раз было немного уютнее. Не было такой неловкой паузы.

Я не заметила, как уснула.

А снился мне дом. Наша семья, всё хорошо, все живые и радостные. Слишком подозрительно, слишком хорошо …

¤¤¤

Меня разбудил далекий вой. Холодный как утренняя роса на траве, в которой я оказалась, перекатившись во сне.

Было довольно темно, и увидеть что-то казалось почти невозможным. Но я, всё же, смогла заметить движение слева. Пришлось на ощупь искать нож. Он ведь точно лежал где-то рядом, я уверена.

Но его нигде не было.

Шорох, тихое сопение и тяжелый гул от ударов моего сердца смешались в один бесконечный и безжалостный звук. Как назло, мой мозг именно тогда смог вспомнить каждую подробность тех страшных событий в хижине патрульных: кровь, куча из двух мертвых тел, животный ужас и запах смерти.

Руки не хотели слушаться и повисли вдоль тела, колени упорно не прекращали дрожать. Темное пятно начало двигаться в мою сторону, покачиваясь и кряхтя.

– Лана?

Шепот показался мне таким громким, что заставил подскочить на месте. Свет фонарика, внезапно появившегося из ниоткуда и ослепившего глаза, поколебал мое и без того слабое равновесие. Пришлось расставить руки, чтобы не упасть.

– Всё в порядке? – на меня смотрела пара совершенно точно человеческих глаз и я не знала, почему мне до сих пор хотелось вмазать кулаком по роже этой «угрозы».

– Одгар? Какого чёрта?! Что за фокусы?

– Я тебя напугал? – его глаза округлились, я видела это даже в скупом свете карманного фонарика.

Не уверена, помог ли мой убийственный взгляд, но каракутец таки сообразил, что напугал меня своим импровизированным дефиле по утренней траве.

– А, ну, я пошел в лес, потому что… кхем, хотел … кхем, ну, знаешь, природа звала … – я не выдержала и рассмеялась. – Ну и чего ты смеешься? Я хотел быть вежливым.

– Извини, правда. Я просто не смогла удержаться. У тебя был такой взволнованный вид, – я подняла руки, призывая к миру. – Действительно не хотела тебя обидеть.

Парень почесал затылок и на секунду «обиженно» надул губы.

– Что ж, почему ты не спишь?

– Ты разбудил меня, забыл? – я удивленно подняла брови.

– Ой, точно. Я просто упал на обратном пути и, кажется, ворвался на территорию местной группировки бабочек. – Одгар смешно поморщился. – Они восприняли мои действия как террористический акт и напали на меня в ответ.

Он грустно хмыкнул, сел на край своего спального места и прижал колени к груди. Теперь уже было видно лучше, потому что глаза привыкли к темноте и над облаками начинался рассвет.

– На Каракуте мне редко приходилось встречать рассветы. Даже в Академии мы просыпались уже тогда, когда облака были светлыми. А за несколько дней моего пребывания на острове я каждый раз замечаю, что еще до восхода солнца, по тем или иным причинам, уже не сплю.

– А чего ты не спишь? Сейчас же очередь Лисы.

Одгар взглянул на Алису, что спала, обнимая дочь.

– Она твоя родная сестра? Вы совсем не похожи.

– Кузина, дочь маминой сестры. Но ты отходишь от темы. – я притворно разочарованно покачала головой.

– Девочка очень неспокойно спала и твоя сестра не могла заснуть в мою смену. Ким патрулировал остаток ночи, а недавно разбудил меня и пошел посмотреть, где долго ли еще идти к тому мосту.

– Сам?! – я, конечно, знала, что он любит экстрим, но так поступать было уже просто глупостью. – Он с ума сошел?

– Тихо! Разбудишь их. – брюнет кивнул в сторону женщины с ребенком.

– Он хоть думает о том, что делает? – мой агрессивный шепот, наверное, звучал смешно, но я была слишком зла, чтобы это заметить.

Парень не ответил.

Стало уже достаточно светло, и мы увидели мужа Алисы, стремглав бегущего к нам. Когда его дыхание выровнялось, а возможность говорить вернулась, он заговорил:

– Нам надо отсюда бежать.

Я приподняла бровь, ожидая конкретики.

– Очень информативно. А поподробнее?

– Те летучие мыши-переростки идут? – Одгар стал необычно серьезным, хотя всё равно в его интонации и выражении лица было что-то комическое.

– Летучие мыши? – мы оба удивленно посмотрели на него.

– Ну, они похожи на летучих мышей. Очень похожи. – гибрариал попытался спрятать шею в плечах. – Ну, знаете, как в мультиках. Знаете ведь?

Ким глубоко вдохнул. Затем выдохнул и снова вдохнул. Мы ждали, пока он заговорит, но он не проронил ни слова.

Так продолжалось несколько минут.

– Те твари уже близко. Я не знаю, сколько их, но видел собственными глазами минимум троих. Они меня не услышали. Возможно потому, что было еще темно, и они ориентировались на зрение.

– Разве не логично, что в темноте ориентируются на слух? – смуглое лицо парня всем своим существом показывало большую озадаченность.

– Молодой человек, ты сам только что сказал, что они похожи на летучих мышей. Летучие мыши Туманного Залива не ориентируются днем при помощи глаз, потому что их, эти, как их там, колбочки, не воспринимают большое количество световых фотонов. Как-то так. Днем они зрение почти выключают, если это так можно назвать. – Ким, как всегда, пытался копировать моего отца, когда тот рассказывал о каких-то своих научных штуковинах.

–то есть в светлое время суток в них крутой слух и плоховатое зрение, а ночью – наоборот? – Одгар сиял из-за того, что правильно понял какие премудрости биологии.

Ким медленно кивнул. Его мрачность и взгляд, что перебегал с меня на его жену и дочь, меня всё больше пугал. В конце концов, я решилась высказать свои опасения.

– Это еще не всё, да?

– Да… – его губы сузились до тонкой линии (совсем недобрый знак). – Есть две новости.

Мы втроем стояли молча, пока к нам не подошла сонная, но серьезная Алиса.

– Дай угадаю: хорошая и плохая? – каракутец поднял бровь и наклонил голову. Мне бы его беззаботное настроение.

Ким снова кивнул.

– Как предсказуемо. – мои губы растянулись в печальной ухмылке.

– Не спрашивая вас, начну с хорошей: так попросту логичнее. Нам к мосту осталось несколько часов ходьбы, если поспешим: дошел до того места, откуда его видно. Сразу перейду к плохой: на нашем пути стая тех самых летучих мышей-переростков. – лицо Одгара прояснилось, ведь Ким использовал его авторское название.

Никто не хотел говорить, да и не было слов. Алиса стояла в большем ступоре, чем мы с Одгаром, ведь новости навалились на нее еще более неожиданно.

Не знаю, сколько времени прошло, но небо (точнее, тучи) уже стало окончательно светлым .

Миса играла с материнской сережкой и не подозревала, от чего губы ее мамы так дрожали, а глаза так грустно блестели, когда та перевела взгляд на дочь.

– Нам нельзя здесь оставаться. – внезапная решимость моей кузины захватила нас всех врасплох, но именно она дала толчок заржавевшему механизму.

Одгар шагнул вперед.

– Я, кажется, кое вспомнил.

VI

Через два часа после откровения Одгара мы уже обыскивали труп гибрариала с Йоркшима: рыжий мужчина, лет сорока пяти, с испещренным веснушками лицом и шрамом на всю щеку. На предплечье его формы под знаком Альянса пестрела голубовато-серая лента.

Он был уже четвертым. У троих предыдущих не было того, что мы искали. А, точнее, не было знака отличия старшего по званию гибрариала. Но именно этого человека когда-то им наградили.

Я прощупывала его шею, пока мой партнер держал тело.

– Нашла! – мой тихий возглас разорвал тишину и каракутец с облегчением выдохнул.

¤¤¤

– В каждой хижине солдат есть подвал, в котором должны быть какие-то припасы на случай чрезвычайной ситуации: патроны, оружие, консервы и лекарства первой необходимости. У старшего гибрариала есть ключ от этого подвала, так мы туда и попадем. – парень казался очень гордым.

– А тебя не смущает вероятность того, что ключ не подойдет, потому что найдется не то сооружение? – Ким скептически поднял бровь.

– Мы видели несколько трупов вчера. —Алиса еще была очень бледной, но огонек решимости полыхал в ее глазах: просто как у тети Милы, когда она что-то задумывала. – Они точно лежали недалеко от хижины.

– Итак, решено! – я потерла руки в ожидании хоть какого-то задания, потому что просто идти лесом к мосту несколько дней было дико скучно, а энергия, которая внезапно появилась ниоткуда, бурлила в моих венах.

¤¤¤

Я, наверное, выглядела немного помешанной в тот момент, но мне было уже всё равно.

К счастью, пост патрульных был совсем недалеко от места последнего упокоения его жителей. Окно разбито, а двери кто-то выбил: не знаю, был ли это один и тот же человек. Или существо.

Всё остальное осталось целым. Ощущение уже виденного не покидало меня: квадратный коридор, едва заметная дверь в другую комнату, пятна крови на полу.

Одгар опередил меня, будто прочитав мысли.

– Да, все эти домики одинаковые.

Он не казался сильно озабоченным всей этой ситуацией в целом. После осознания этого факта, я еще больше задумалась. Язык мой – враг мой, но я решилась спросить об этом у своего компаньона.

Сначала он удивился, подняв брови настолько высоко, что они спрятались под темными волосами, падавшими ему на глаза. Тогда тихо засмеялся, хотя совсем невесело. Парень сел на край одной из кроватей и начал нервно смотреть на свои серые ботинки.

– Знаешь, я тебя понимаю. Со стороны это, наверное, выглядит довольно странно. Как минимум нелогично. Но объяснение довольно прозаичное: я пытаюсь отшучиваться от опасности и не показывать другим свою панику. В Академии нас учили, что ни в коем случае нельзя давать волю страху, и мы должны возвращать контроль над собой всеми возможными способами. Самый простой – сделать вид, что тебя это не пугает и не смущает: поднимать боевой дух команды своим хорошим настроением и улыбкой. Дома, на Каракуте, я мог просто веселиться, беззаботно улыбаться. А главное – искренне. А после первого года в Академии улыбка приходит только с опасностью. И не подумай, что это из-за того, что мне нравится риск или страх. Я … я просто не могу улыбаться искренне, не думая о том, откуда придет опасность, ведь она точно есть, раз я улыбаюсь. Это превратилось в какой-то психоз: веселье и шуточки стали сигналом тревоги.

Пока он говорил, его уста не покидала улыбка, которая становилась всё шире и напряженней.

– Но тебе так немного спокойнее, не так ли? – после минутного молчания он посмотрел на меня. – Когда я не впадаю в отчаяние, не показываю всю безнадежность ситуации?

Его губы время от времени дрожали, и мне захотелось улыбнуться ему, сказать, что всё в порядке. Но пришлось сразу же отвергнуть этот вариант и попытаться подобрать правильные слова, чтобы он верно меня понял.

Гибрариал выжидательно смотрел на меня, но я и дальше молчала.

Я не говорила ничего, не зная, что сказать в такой ситуации, как сформулировать свою позицию так, чтобы не обидеть его строгостью или тем, что слишком жалею его.

Одгар был мне фактически чужим человеком, и трудно было угадать, как он отреагирует, что примет за оскорбление, а что – за помощь и дружеский совет.

– Знаешь, прозвучит … не знаю, как прозвучит, но я тебя понимаю. То есть, у меня такого нет, но я могу понять твою ситуацию.

Слова не клеились, и я не могла связно выразить то, что было на уме. Опять минутная пауза. Одгар нарушил ее первым.

– Это помогает, если честно. В критических ситуациях помогает не тратить энергию на то, чтобы выпустить на волю эмоции, не убиваться, не страдать. Помогает не потерять смысл. – парень начал дергать надорванный край серой куртки.

– Разве не наоборот? – темные глаза посмотрели на меня, когда я в конце концов заговорила. -то есть, ты сдерживаешь свои эмоции, не можешь показать свой внутренний страх и волнение, заставляешь себя улыбаться в панике. Это же влияет на твое здоровье. Я уже молчу о подмене понятий для мозга: улыбка, которая ранее ассоциировалась с покоем и радостью, теперь означает тревогу и страх.

Каракутец бегал взглядом по полу и казался загнанным в угол. Молчание перешло границу моего терпения.

– Думаю, мы достаточно отдохнули.

Он вздрогнул от неожиданности, кивнул, встал и пошел к стене в конце комнаты. Я тяжело поднялась и направилась туда же.

Тяжелые деревянные двери, которые были там, легко открылась ключом, который еще недавно висел на шее у рыжего здоровяка.

– Какого чёрта?! – впервые за всё время нашего знакомства я слышала, как Одгар ругался.

Мы стояли в маленькой квадратной комнатке. Абсолютно точно пустой.

– Не буду спрашивать, где «склад», ты так же удивлен, как погляжу. – я широко открыла глаза от удивления и разочарования.

Неужели нам придется вернуться к Алисе и Киму ни с чем? Мы потратили больше часа на дорогу сюда притом, что почти бежали. Получается, что несколько часов вместе с дорогой назад мы потратим напрасно.

Я сделала несколько небольших шагов к дальней стене, развернулась и увидела полоску железа, которая виднелась за открытой дверью, сквозь которую я раньше вошла. Пришлось позвать парня внутрь, чтобы закрыть ее.

Перед нами виднелись большие бронированные двери. Надежда на то, что тот самый ключ подойдет, сразу же растаяла: никакого замка там не было. Просто небольшая панель, посередине которой было углубление в форме ладони.

¤¤¤

– И вот, мы опять у этого же трупа: расхитители могил. Прозаично. – юноша крепко держал дядин нож и пытался отпилить руку рыжего гибрариала.

– Разве хищения могил – такая будни дело? – я подняла бровь, придерживая холодную конечность, и стараясь не думать о том, что она принадлежит мертвому человеку.

– Просто это мое любимое слово. – он раскраснелся. – Как-то в словаре увидел. Но звучит красиво, правда?

– Ну, звучит поэтично, не могу не согласиться.

– О, еще одно классное слово. Добавлю в список. – казалось, каракутцу было всё равно, что пилить: ветвь упавшего в саду дерева или кость мертвеца.

Ладонь никак не хотела отсоединяться от кисти, поэтому пришлось нести целого трупа к двери. Я за руки, Од – за ноги. К счастью, расстояние не было слишком большим.

– Как думаешь, почему каждая страна выбрала себе именно такие цвета, которые выбрала? – вопрос был как-то воистину гениально сформулирован.

– А почему ты об этом вдруг задумался?

– Ну, просто у этого мужчины на рукаве серая с голубым лента. Вспомнил о своей, о лентах студентов Академии.

Я на минуту задумалась: а действительно, какой принцип отбора? Одгар решил долго не ждать моего ответа.

– А знаешь, я думаю, что все эти штучки сами по себе довольно просты. Некоторые люди хотят выставить себя очень умными и загадочными. Вот, ты думаешь, что национальные цвета любого государства что-то значат? А я думаю, что нет. Просто кто-то решил, что они прикольные, или это были его любимые цвета. – казалось, парень погрузился в мир своих размышлений. – Кстати, ты заметила, что среди всех государственных цветов ни один не повторяется? Лично меня это наталкивает на мысль о том, что пять дядюшек и тетушек собрались за столом с десятью красочными карточками и тянули наугад каждый по две. Вот тебе и национальные цвета. А представь, если бы кто-то из них устроил драку за цвет? Я бы отдал свою почетную нашивку старосты отряда за возможность взглянуть на это.

Когда он обернулся, на его лице до сих пор была немного напряженная улыбка, но глаза сияли действительно искренне.

– Ну так что? Ты согласна?

– Ты имеешь в виду, согласна ли я присоединиться к твоему гениальнейшему клубу теории заговора?

¤¤¤

Было немного странно весело смеяться, неся холодное тело мертвого мужчины. Он был моим земляком. Еще, возможно, кто-то ждал его дома из командировки. Но он уже никогда не вернется.

Я старалась не думать об этом, но получалось не очень хорошо.

Если вам вдруг интересно, то немного неудобно поднимать ладонь оцепеневшего трупа к углублению в стене на уровне плеч.

За бронированной дверью, которая после тихонько сигнала открылась, был белый коридор и крутые ступени вниз. Стены, потолок и ступеньки были обиты каким-то светлым материалом.

Мы медленно спустились где-то на полтора этажа и прошли по прямому коридору. Вдоль стен расположились несколько дверей, и Одгар выбрал одну. Всё время он нервно улыбался, а я удивлялась, как под Евангелисом, одним из самых дорогих островов-заповедников с максимально нетронутой природой, могли построить такое.

Перед нами была светлая комната. Большая клетка с погнутой решеткой стояла слева от входа, и когда глаза привыкли к ослепительной белизне стен, я смогла увидеть еще с пол десятка таких же. Одна-единственная клетка была нетронутой. На дне виднелась большая темная куча чего-то.

– Так это здесь сделали тех чудовищ? – дрожащий голос парня эхом разнесся по помещению.

V

Я преодолела волну тошноты и обошла клетку с мертвым существом. При всём желании исследовать это место и, возможно, узнать правду, я не имела права рисковать жизнью Одгара, Алисы, Мисы и Кима.

– Надо уматывать отсюда. – гибрариал испуганно оглядывался по сторонам. – Если здесь есть камеры, или какая-то из тех тварей до сих пор здесь…

– Всё в порядке. Без лишнего шума ищем оружие и какие-то гранаты, тогда так же тихо валим отсюда, договорились?

Как учил дядя: если ты на вражеской территории, или просто в опасном и незнакомом месте, делай то, что должен, но быстро и тихо, а потом – беги так быстро, как только можешь. Правда, это касалось хождения в туалет в лесу, но всё равно.

Теперь я окончательно привыкла к яркому белому цвету и освещению. На дверях были глубокие следы, будто что-то безумно хотело вырваться из комнаты. Если не считать царапин, клеток и разбросанных коробок с приборами, можно было бы предположить, что это была просто какая-то лаборатория. Не так я себе их представляла, но это нечто похожее.

На колбах и устройствах виднелась гравировка: эмблема лаборатории Йоркшима «Уэстгейт», в которой работает мой отец (никогда не любила ее, ведь работа отнимала папу на долгое время). Ее филиалы расположены по всей территории Альянса Тумана, но в Йордене, столице моей родины, эту компанию основали и больше всего развивают. Это единственная мощная научная лаборатория на весь Залив и именно она руководит экспедициями в Омикрон.

Самой зоной «Омикрон» считают территорию к северу от Предела (условной линии на расстоянии примерно сотню километров от Евангелиса, которую считают рубежом Альянса) к … еще никто точно не знает к чему. Просто весь океан далее – это и есть Омикрон. По крайней мере, так это понимаю я.

¤¤¤

Я молча смотрела на символ «Уэстгейт» и старалась не думать о том, что мой отец мог хоть как-то быть причастным к этому.

– Кажется, я нашел. – голос Одгара вывел меня из раздумий.

Он стоял напротив коробки с надписью «Звуковая взрывчатка». Что ж, логично.

– И действительно логично. – гибрариал деловито ходил туда-сюда по комнате.

Неужели я сказала это вслух?

–тогда, берем несколько штук и какой-то пулемет, а потом валим отсюда.

– Слишком просто. – что-то не давало мне покоя. – Но выбора нет. Пойдем отсюда как можно быстрее. А о пулемете забудь. Возьми где-то четыре штуки, а я поищу что-то вроде двоприцельного ручного арбалета.

– Воу, откуда ты знаешь о двоприцельных? Никто кроме гибрариалов не в теме, а ты гражданская. – темные глаза парня округлились.

Я гордо подняла голову, и махнула рукой.

– Дядя Джим был старшим гибрариалом. Ему прочили блестящую карьеру, предлагали стать министром правопорядка Йоркшима. Он отказался и сказал им всем, пусть поцелуют его в задницу, потому, что он не будет сидеть с напускной важностью и принимать скучные законы, а хочет приносить реальную пользу людям. Они притворились, будто им всё равно и разошлись, но мы все знали, что после таких слов его не примут ни в какую престижную компанию. Но его коллеги говорили, что Джиму Бойраду было всё равно, и были абсолютно правы. Он рассказывал мне истории из своей жизни и показывал некоторые из простых хитростей и приемов, которые знал сам. Лайт не всегда хотел его слушать, а мне нравилось. Я не всё понимала и знала, что это не особо где-то пригодится, но мне до сих пор интересно слушать рассказы на темы, которые меня не очень касаются. Папа рассказывал мне какие-то научные штучки, дядя болтал об оружии, солдатах и так далее, а бабушка, которая тогда работала уборщицей в «Уэстгейт», – о чудесах науки, которые там происходят. Где-то на подсознании оно остается. Извини, меня немного занесло. Трудно отвечать на такие вопросы кратко.

Я чувствовала себя немного странно и глупо улыбнулась.

– Ничего страшного. Это интересно, твой дядя классный. – он запнулся и покраснел. -то есть, был классным. То есть, ну, ты понимаешь. Ты … в порядке?

Одгар съежился, вдавил шею в плечи, как будто ожидал, что арбалет, который я наконец нашла, сейчас нацелится ему в одно из самых уязвимых мест.

– Всё хорошо, не волнуйся. Со мной всё в порядке.

На удивление, мне действительно не было так плохо, как я ожидала. Оружие ассоциировалось у меня с дядей Джимом и это не наносило боли, а помогало успокоиться.

Хотя, я уверена, что любой чувствовал бы спокойнее, держа наготове новенький двоприцельний ручной арбалет А-88 (я не устану повторять это название).

– Дядя мечтал о таком. – я несколько долгих секунд буравила оружие взглядом.

– Я думаю, если ты прикончишь этой штукой несколько тех чудищ, он будет тобой гордиться.

Несколько минут мы шли молча. Когда наш путь снова пересекал те же трупы, которые мы обыскивали, Одгар заговорил.

– Как думаешь, его душа смотрит на тебя из-за туч, или он уже переродился? – я посмотрела на него. – Знаю, глупый вопрос. Но на Каракуте все лишь об этом и твердят: или душа человека переселяется на небо, к Богу, или перерождается. Ну, знаешь, реинкарнация, бессмертный дух и всё такое.

Я на минуту задумалась. Это так странно: Альянсе Тумана есть несколько религий, но ни одна не покидает страны, на которой она зародилась.

Подавляющее большинство людей – образованные, они верят в науку. Поэтому не очень правильно одновременно поклоняться логике и божествам, когда есть неопровержимые доказательства того, что эти боги физически не могут существовать. Сейчас только люди, которые не задействованы ни в каких научных исследованиях, рабочие и их семьи до сих пор сохраняют четкую религиозную позицию. В Йоркшиме атеистов подавляющее большинство: это страна высокоразвитая и прогрессивная. А в Каракуте развито сельское хозяйство и мелкая торговля. Многие люди, которые начинали профессионально учиться, отрекались от своей религии. А те, кто не хотел, не могли дальше учиться науке, которая отрицала то, во что они верили.

Я решила уклониться от прямого ответа и поинтересоваться мнением компаньона.

– Я не знаю. Действительно, не знаю. Сколько бы ни пытался размышлять об этом, всё равно не знаю. – он казался очень озабоченным этим вопросом.

Далее мы закрыли эту тему, и просто старались как можно быстрее дойти.

По дороге к месту встречи, мы не говорили и это немного напрягало.

Большим разочарованием стало то, что патронов в арбалете оказалось немного. Внутри был отсек со сложенными стрелами.

Однако фишка была в том, что они были мало похожи на привычные: маленькие цилиндрики, которые автоматически подавались в желоб на корпусе, где пружинный механизм отсылал их в полет. В момент вылета из корпуса цилиндр расширялся, как антенна, а в воздухе уже оказывался кол из особого металла. Попадая в цель, он раскрывался, как маленький гарпун, и только тогда передней частью был похож на обычное острие стрел, которые использовали до заключения мирного договора между странами.

¤¤¤

На месте встречи с семейством Райто (Алиса всё же взяла фамилию Кима) не было никого. Пришлось бродить поляной и искать их. Идею о том, чтобы разделиться, сразу отвергли.

Прошло где-то двадцать минут. Мы оба начали немного паниковать, но увидели вдали две человеческие фигуры.

Одгар глубоко вдохнул и приложил ладони ко рту в готовности их позвать. Я в меру сильно ударила его в область между нижними ребрами. Парень моментально согнулся пополам.

Хорошо, хоть догадался не крикнуть мне что-то вроде: «Какого чёрта? Ты нормальная вообще, людей бить ?! « Вместо этого он едва разборчиво прошептал: «Хорошая реакция».

Ну, конечно же: я ведь училась у лучших.

Мы подбежали к моей кузине и ее мужу. Ким склонился и обнимал Лису, которая сидела на земле и плакала. Их одежда была покрыта землей и пятнами от травы и крови (опять что-то красное – кровь, почему гранатовый сок? Это хотя бы не так страшно).

Один рукав светлой кофточки Алисы был полностью красным. Когда мы подошли ближе, я поняла, что он свисал с ее плеча пустым.

Моя сестра осталась без руки.

Молодые супруги еще несколько минут не замечали нас. Мы с Одгаром смотрели то друг на друга, то на двух человек перед нами, и так и не смогли придумать ничего лучшего, чем просто молча стоять.

За это время рыдания превратились в тихие всхлипывания и оба женских плеча, окровавленное и заляпанное грязью, уже почти бесшумно вздрагивали.

Через минуту Ким заметил нас и обернулся. Его глаза были красными, а руки покрывали мелкие царапины. Казалось, он никак не мог решиться сказать то, что хотел.

Ким Райто собрался с силами и отвел меня в сторону, убедившись перед тем, что его жена может сидеть состоятельно. На таком расстоянии, чтобы его жена не услышала, что он скажет мне, мужчина остановился.

– Эти чёртовы твари … – его трясло от ярости, голова опустилась вниз, а с царапин на кулаках снова просочилась кровь, так крепко он сжал мои плечи. – Одна из них, она … она разорвала нашу Мису.

И я только сейчас заметила, что их дочери действительно не было рядом.

¤¤¤

Я помню, какой счастливой была Алиса, когда впервые держала на руках свою новорожденную дочь. Она всегда любила детей и до самых родов работала воспитательницей в детском саду. Пока Ким сидел дома и ухаживал за Мисой, его жена дальше ездила в садик и учила детей считать и писать перед школой. Далее она приезжала домой, они ужинали, часок-другой сидели вместе и дальше молодой отец ехал на свою работу.

Я восхищалась этими двумя: мне бы не хватило силы и терпения для такого бешеного ритма жизни. Семья Кима не была полноценной и, по его словам, воспитывали его очень эффективными методами.

Алису воспитывали наши бабушка с дедушкой, потому что тетя Мила, ее мама, жила в Бертоне. Они часто были на работе, поэтому моя кузина иногда оставалась жить у нас на неделю, а то и месяц. Когда бабушка с дедушкой умерли, мама Алисы приехала и стала жить с ней.

Оба молодых родителя хотели для своего ребенка только лучшего и старались как можно тщательнее подобрать методы воспитания, чтобы Миса выросла хорошим человеком. Педагогическое образование Алисы в этом очень помогало.

¤¤¤

Я не знала, как реагировать, что делать и что говорить. Однако в этом не было необходимости: мы услышали где-то далеко пронзительный вой. В голове промелькнула мысль: «Я его уже слышала».

Без лишнего шума мы вернулась к месту, где были Алиса с Одгаром. Кузина подняла голову и посмотрела на меня одновременно пустыми и полными боли глазами. Не думала, что такое может быть, но как-то иначе описать не получается. Она была очень бледная от потери крови, а узел, который Ким еще раньше завязал на ее рукаве, не слишком помогал.

Я поискала в рюкзаке, который прихватила с собой из дома, то, что могло бы заменить аптечку. Однако нашла лишь воду. Мы вытащили раненую руку Лисы из одежды, если это еще можно было назвать рукой. Пришлось прилагать значительные усилия, чтобы не грохнуться на землю без сознания и не вырвать прямо на несчастную сестру. Хотя, казалось, она бы вообще не обратила внимания, если бы что-то такое случилось.

Какое-то странное ощущение не давало покоя внутри сознания и не давало сосредоточиться на растерзании своей запасной верхней одежды ножом. Одгар перевязал предплечья раненой, потому что в Академии, конечно же, учили оказывать первую помощь водой и кусками ткани.

Честно говоря, это не лучший вариант, но ближайшая больница расположилась за мостом, в Йоркшиме. Если нам удастся добраться моста, мы сядем в маленькие капсулы в его начале и поедем к материку.

Вызвать помощь не лучшая идея: сигнал покажет наше место пребывания не только тем, кого зовем. Так еще и надо было найти прибор.

Через полчаса мы двинулись на южный восток, в сторону моста. Шагали молча, никто не решался что-то говорить. Алиса шла, словно живой мертвец (окровавленная одежда и отсутствие руки убедили бы в этом любого), а лицо Кима не показывало вообще ничего, кроме эмоционального истощения.

Од шел в стороне, ведь над остальными из нас нависла аура семейной трагедии. Он даже старался не показывать свою нервную улыбку.

Однако я также чувствовала себя немного лишней здесь. Я очень любила свою маленькую племянницу, и мне было дико грустно из-за того, что с ней случилось. Но я не знала, как себя вести. Подойти к ее родителям ближе и выразить свои соболезнования? Сказать, что она в лучшем мире? Или просто дать им побыть вдвоем и прийти в себя?

Мы с Одгаром так и не смогли выведать обстоятельства, при которых исчезла (или умерла) девочка. Обувь обоих родителей была потрепанной и грязной, как от бега. Я предположила, что они заснули, или как-то отвлеклись, а ребенок (который, возможно, спал и проснулся) побрел себе в сторону, потому что увидел что-то интересное, или просто ему стало скучно. Там его услышала летучая мышь-переросток и… не могу дальше представлять.

Не хотелось ни о чем говорить, всё путалось в голове, а мысль о том, что из второй части моих родственников тоже кто-то не дойдет до места встречи, совсем не помогала. Наихудшим вариантом было то, что не дойдет никто. Но это уже слишком пессимистично, точно не в моем вкусе.

Мне хотелось снова обнять родителей и легонько ударить Лайтера по плечу, как я всегда делала, когда он не слушался меня. Мне хотелось снова быть пятилетней девочкой, которую дядюшка Джим катает на спине и делает вид, будто он большой корабль, рассекающий своим носом неизвестную до сих пор часть Туманных земель (согласитесь, «Альянс» звучит слишком серьезно и неинтересно).

Мне хотелось, но мир плевать хотел на то, что мне или вообще кому-либо хотелось. И это еще я культурно выразилась.

Если я хочу увидеть тех родных мне людей, которые еще живы, то следует сделать все, что зависит от меня. Точнее, дойти до того проклятого моста. На второе условие выполнения моего желания, их прибытие, у меня нет никакого влияния вообще. То есть, имеем то, что имеем.