Читать книгу Школа Элитария - С.С. Мацкевич - Страница 1

– Всегда хотела спросить… Какого это, когда пыльца астрийского пыльнесборника проникает в организм?

Явно не ожидавшее от с виду безобидного жёлтого цветочка отдачи, синее существо пыталось одной рукой промыть плоский нос антисептиком, второй убрать цветок в стеклянную колбу и двумя другими руками промыть язык и откашляться.

– Перед глазами плывёт… – синего нибла пробрал едкий кашель, – И чувство… будто сжимается каждая часть лёгких… где она оседает.

Жёлтая женщина, чья голова была похожа на гигантский грибок, усмехнулась и протянула ему маленькую маску. Нибл поспешил надеть её на себя. Что бы он делал здесь, посреди джунглей дикой планеты, без её помощи?

– Не бойся, пыльца этого цветка не опасна. А это поможет облегчить дыхание.

Миниатюрная маска, через которую поступало распылённое противоядие от неприятных последствий пыльцы и впрямь помогла. Синему через какое-то время стало лучше.

– Извините за оплошность. Я потерял счёт времени. – признался нибл.

– Мы здесь не так долго, как кажется. Соберём сок пятнадцати цветов и можем лететь.

Гуманоид быстро надел плотные прозрачные перчатки и занялся работой: верхней правой рукой он держал ножовку, двумя нижними открывал лепестки, и пальцами верхней левой придерживал маленькую спринцовку.

– А до этого инцидента вы не сказали мне ни слова. Или стараетесь держать меня на расстоянии?

– Можете считать это психологической проверкой, мистер Дьеркок.

Он кивнул в знак понимания. Извлекатель он вставил внутрь бутончика и нажал ножиком на цветоложе. Внутрь сразу попали маленькие капельки.

– На Тикарте закончились образцы астрийских растений? Для этого мы здесь?

– Образцы ядовитых растений. Я слышала, что есть некоторые виды астрийских растений и деревьев, которые могут жить на почве с других планет, но ядовитые вбирают питательные элементы только на своей родине. Как вы знаете, больше половины всех известных ядов делают с растений с других планет. И на всё количество яда должно быть столько же количества противоядия, которое делают из тех же ядовитых образцов.

– Особенно, если на то есть необходимость.

Жёлтая посмотрела на него своими круглыми сними глазами и кивнула:

– Быстро же слухи расходятся.

– Плохие, да. И извините, если оскорбил вас, мисс Рирун. Просто за всю жизнь никогда даже не слышал про серийных отравителей.

– Он был один, и его уже поймали, – поспешила поправить синеглазка.

Нибл предпочёл больше эту тему не трогать. Сразу видно, что этот преступный инцидент её расы, который не ожидал никто, она предпочитает не обсуждать.

Да он и забыл об этом, как только спереди, в нескольких шагах от космического челнока раздался ритмичный писк. Дьеркок поднял голову и увидел, что индикатор на серой коробочке начал мигать красным светом.

– Что это? – спросил он у жёлтой, которая подошла к прибору, чтобы проверить.

Но не успели они ничего подумать, как из неоткуда на них прыгнуло что-то бледно-голубое. Они в испуге отбежали назад. Синий нибл быстро прикрыл низкую, в сравнении с ним, джирийскую женщину своим телом, а она уже успела достать фазер из кобуры. Неизвестное нырнуло прямо под стол, за которым нибл только что работал. Нибл медленно наклонился, чтобы посмотреть… и почувствовал тычок пальца у себя на спине. Он повернулся: Рирун пальцем приказала ему вести себя тихо и показала на серую коробочку, которая до сих пор мигала.

Дьеркок тут же подошёл ближе – индикатор продолжал пищать, а на экране отображался оранжевый силуэт, который показывал довольно большого размера существо за голографической стеной, под которой они все сейчас находились. Они его видели через термодатчики, а оно их не видело и не чувствовало. Теоретически. Бледно-голубое существо, которое всё-таки прорвалось через защиту пошатнуло уверенность исследователей.

Гигант стоял около них и не уходил. В этот момент лаборанты чувствовали себя как неизвестный гость, который трясся сейчас под столом. Им было запрещено нарушать законы местной флоры и фауны, так что ранить гиганта они не могли. Если он всё-таки догадается, как сюда пролезть, то придётся бросить всё оборудование здесь, прятаться в челнок и взлетать. Судя по датчикам у этого чудовища были достаточные размеры, чтобы разорвать их летательный аппарат.

Существо то и дело ходило по периметру купола и пыталось зайти внутрь, но никак не могло найти лазейку. Несколько минут ходьбы ничего ему не дало, так что громадина наконец сдалась и зашагала прочь в лес. Как только оно отошло на достаточно большое расстояние, лаборанты с облегчением выдохнули. И обратили внимание на малыша под столом.

Когда нибл и джира наклонились, чтобы посмотреть на него, бледно-голубой гуманоид сжался в комок. Он смотрел на них в упор.

– Это астриец? – тихо спросил синекожий.

По всем внешним признакам это был один из обитателей местной астрийской расы.

– Что нам делать?

– Надо прогнать его. – решительно сказала жёлтая.

Они начали махать руками и топать ногами, пытаясь отогнать гуманоида. Он выбрался из-под стола и отбежал от них. Он был весь в грязи, как чертёнок. Из-под грязного слоя выглядывал бледно-голубой мальчик, которому на вид было лет семь или восемь.

– Пошёл отсюда! – прикрикивали они.

Малыш сперва отскакивал от них на расстояние в несколько шагов. Он смотрел то в их сторону, то в сторону, откуда он к ним прибежал. И спустя несколько попыток его прогнать, он престал реагировать на их взмахи руками и все звуки, что они издавали, и просто сел на землю и уставился на них. Даже когда они начали замахиваться на него инструментами он и к этому быстро привык.

Исследователи в растерянности смотрели на него.

– Что в таких случаях делать нам не объясняли. – сказал синекожий.

– Нам тоже. – Рирун указала на серую коробочку, – Эта голограмма настроена на специальные звуковые волны, которые отпугивают от себя всех обитателей планеты. Наверное, он бежал от того хищника… Но удивительно, как он всё-таки пробрался сюда, если этот звук вызывает сильную головную боль.

– Может быть, там было хуже, чем здесь? – высказал предположение синий.

Жёлтая пыталась придумать, как действовать дальше. Сперва она вновь проверила голографический купол и проверила силу звуковых колебаний. Малыш рефлекторно дёрнулся, и схватился за уши.

– Полегче. – сказал ей синий, – Ему явно неприятно.

Он приблизился к малышу. Тот, сразу забыв о боли, отпрыгнул на два шага назад. Нибл ещё раз внимательно осмотрел мальчишку и наклонил голову набок.

– Вам не кажется, что астрийцы должны выглядеть по-другому? – обратился он к куратору.

Жёлтая присела и тоже посмотрела на него. Выглядел он и вправду странно для здешних жителей. Его внешность отличалась от обитателей его же расы.

– Вам не кажется, мисс Рирун, что вся эта ситуация смахивает на код «лиловый»?

Жёлтая, будто впервые за много лет, не знала, что сказать. Она поднялась с корточек.

– Я сейчас кое-что проверю. Следи, чтобы за пределами купола никого не было.

Джира исчезла в проёме челнока, а нибл быстро подошёл к сканеру, на котором отображалась обстановка за голограммой-куполом. Тот хищник уже давно ушёл. Своим периферийным четырёхглазым зрением Дьеркок заметил, как бледный малыш боязно осматривается вокруг, и недолго думая, на корточках подползает ближе к нему, но держится на расстоянии.

– Тебе страшно? – спросил синий у бледно-голубого.

Тот лишь боязно отскочил от него и спрятался за ширму с собранными материалами. Дьеркок снова взглянул на индикатор. По мере отдаления гигантского хищника, разная мелкая живность начала возвращаться на это место.

– Что же ты там пережил, если даже мы тебе не кажемся страшными…

ЧАСТЬ 1. Пациент в школе

Глава 1. Эксперимент «604»

– Где он сейчас? – вопросил громкий, но не суровый мужской голос.

Четыре жёлтых глаза метались туда-сюда – их обладатель явно нервничал. Сложно не нервничать, когда на тебя сверху из-за стенда смотрят пятеро заведующих законами всей Межгалактической Сети, особенно когда один из них не в лучшем расположении духа.

– Его доставили в Пасадорский ботанический сад и разместили в часть с астрийскими растениями. Он находится в полной дезориентации.

– Давно он там?

– Второй день. – четырёхглазый гайларианец сжал руки за спиной.

В огромной зале, где кроме них никого не было, под пристальным взглядом членов Совета он чувствовал себя меньше, чем обычно. Не говоря уже про необычную внешность каждого в Совете: у одного были светящиеся в темноте полоски на теле, как у медузы, другой был похож на большого белого богомола. Кто-то был по статному красив, а кто-то, красив в своём уродстве. В сравнение с ними, гайларианец с его, можно сказать, обычной внешностью, чувствовал себя низшим звеном.

– Разве Астра – это не одна из тех планет, на которую распространяется запрет на контакт с поселенцами?

В ответ на это, один из членов Совета передал интересующемуся белому богомолу расы тич`ре специальный голопланшет. Тот моментально ткнул своей полусогнутой бледной рукой в него и начал шарить по информации своими бездонными чёрными глазами.

Гайларианец в это время переминался с ноги на ногу. Он нетерпеливо ждал, когда тот закончит изучать информацию, которую должен был изучить ещё вчера, но судя по всему, у членов Совета иногда находится время на более важные вещи, чем на какого-то маленького дикого мальчика, прилетевшего с другого конца квадранта космоса.

А позади всех, около одного из столов большого зала стоял синекожий мужчина в деловом сером костюме. Он неуверенно держал руки за спиной и то и дело смотрел на присутствующих.

Тич`ре за несколько секунд изучил несколько абзацев информации и выдохнул:

– И как он себя чувствует?

Гайларианец тут же вернулся в реальность:

– Дрон-камера постоянно за ним наблюдает и по внешним признакам он в порядке. За исключением маниакального упорства всё время передвигаться с места на место. Лаборанты пока что кормят его астрийскими жуками.

– Мистер Мойек, вы сказали также, что он несколько отличается от других астрийцев? – высокий твердолобый мужчина голубоватого оттенка потрепал кожные усики на своей бороде.

– Да. – кивнул гайларианец в ответ, – У него есть одна странная особенность. Его цвет кожи намного бледнее, чем у других астрийцев. Если позволите… лаборанты предполагают, что это похоже на альбинизм.

Все пятеро посмотрели на гайларианца, чья конусообразная голова в этот момент дёрнулась вверх, ожидая от них какой-то реакции. Но ни на одном из лиц ответов не было написано.

Марсенка Равали, самая красивая женщина в Совете, чуть прикрыла свои изумрудные глаза, перелистывая изящными тоненькими пальцами информацию в планшете:

– Интересно, что мы не подготовились к данной ситуации. Да и с чего бы – за все годы ни разу не было, чтобы происходило нечто подобное. Похоже, что лаборанты просто оказались в ненужное время в ненужном месте.

Синекожий позади мысленно усмехнулся данной чёрной шутке: если бы лаборанты прилетели на планету на час пораньше, то мальчик бы просто умер там, и никто о нём не узнал бы.

– Или же наоборот… – сказала вдруг рилсанская советчица, чем привлекла всеобщее внимание, – Что если дикий ребёнок – это по сути сложный ребёнок, которого можно вылечить?

– В том то и дело, что для своей планеты он не болен психически, – вздохнул твердолобый лайтораклианец, – А для нас – это загнанный в угол зверь, который не понимает, где находиться, – он повернулся обратно к гайларианцу Мойеку, – Почему, когда мальчика привезли, связались именно с вами?

– Наверное, потому что лаборанты посчитали, что проблема подходит по описанию беженца-ребёнка с другой планеты. Но обычно к нам попадают беженцы по другим причинам. Нам никогда не доставляли… нецивилизованных детей.

– Мы оказались в щекотливой ситуации, – Равали повернула голову и её прозрачные серёжки тихо брякнули, – С одной стороны, у нас правило первой директивы – не вмешиваться в развитие расы других планет, если они не вышли в космос и не знают о других расах. С другой, мы не можем отказать в помощи, по сути, беженцу, если он сам её попросил.

– Несознательно, возможно. – поправил её тич`ре.

– Может быть и несознательно. – кивнул твердолобый, – Но факт остаётся фактом – астриец сейчас здесь и с ним нужно срочно что-то делать.

На этой ноте, гайларианец осмелел и ступил чуть вперёд:

– Собственно, поэтому мы и обратились к вам – чтобы вы дали добро приставить к нему мистера Таруло.

Он указал на стоящего у стола синекожего мужчину. Только сейчас Совет наконец соизволил обратить внимание на него. Тот от такого количества внимания даже не шелохнулся.

– Мсье Таруло, у вас уже был опыт с подобными детьми? – спросила Равали.

Синекожий отошёл от стола и неспешно пошёл к стенду:

– Не совсем. Но мне доставались дети с тяжёлыми психическими и психологическими отклонениями, например, с планеты Менлаэ. Также я прочёл и просмотрел литературу относительно детей, выросших в диких условиях и того, как можно их реабилитировать. Я знаю, как это сделать. Теоретически. Но конкретно об астрийцах я знаю не больше вас.

– Через какое время, по-вашему, вы сможете сделать так, чтобы он хотя бы начал понимать, где он находится и как жить в нашем мире?

– Так мы уже всё решили?! – встрепенулся тич`ре.

– Конечно, если у вас нет другого плана, – улыбнувшись, сказала рилсанка.

– Не понимаю, почему просто нельзя отправить его к сложным детям? – белокожий богомол явно намеревался поскорее избавится от этой «маленькой» проблемы.

– Во-первых, как уже сказал мистер Мойек, этот мальчик, как зашуганный дикий зверёк, и среди проблемных детей он не приживётся, – бисарку Пьюрок Михте скрестил трёхпалые руки домиком, – А во-вторых, о расе астрийцев почти ничего никто не знает. Если вы намереваетесь разбираться со СМИ, которые столпятся около детского дома, и которые будут донимать всех, кто там находится, то будьте любезны.

Тич`ре хотел было сказать что-то ещё, но сразу пресёк сам себя. Какой бы вариант он не предложил, рано или поздно про мальчишку прознают журналисты и тогда спокойной жизни не будет ни ему, ни им.

Увидев, что все замолчали, Марсенка просигналила синекожему лонуру, чтобы он продолжал. Таруло отвёл глаза, проводя в своей голове мысленный расчёт:

– Я буду составлять отчёты обо всём, что вижу и обо всех его успехах. Мне сообщили, что по внешним данным ему около семи-восьми лет. В этот период мозг ребёнка по нашим меркам, ещё не полностью сформирован, так что на его полную реабилитацию может уйти от нескольких месяцев до нескольких лет, – честно признался психолог.

Сенаторы выслушали его и попросили минуту, чтобы обсудить услышанное.

Таруло и Мойек отошли чуть подальше, ближе к центру зала. Таруло огляделся вокруг.

– Впервые в подобном месте? – спросил его гайларианец.

Лонур в ответ мотнул головой.

– Нет. В этом зале просто убрали лишний инвентарь. Ты меня заинтересовал, когда позвал меня именно сюда, но не ожидал чего-то подобного.

– Мы все в шоке. Когда прилетевшие с Астры исследователи сказали мне по комлинку про «лиловый» код, мне только и оставалось, что следовать по протоколу. То есть просто приехать на место, где стоял их челнок, чтобы разбираться с мальчишкой. Благо, у меня был знакомый в ботаническом саду, чтобы сбагрить его хоть куда-то.

На этой ноте гайларианец уставился в пол. Лонур ощутил в нём волну виноватости.

– Коришь себя мыслью «Почему именно я?» – предположил психолог.

– Пожалуйста, не лезь ко мне в голову. Ты ещё не на работе.

Совет наконец закончил обсуждение и мужчин подозвали обратно.

– Мы дадим вам полгода. – сказал лайтораклианский гуманоид, – Пока мальчик будет жить в ботаническом вивариуме мы позаботимся, чтобы вас никто не беспокоил. А ваша задача, мсье Таруло, попробовать превратить астрийца в кого-то, осознающего действительность. Если за полгода не будет результатов… – он вздохнул, – Значит будем решать проблему по-другому.

– Значит решено. – кивнула рилсанка своей маленькой головкой и достала из-под крыла-пазухи печать, – Мсье Таруло Эскорид, вы назначаетесь психологом безымянного, пока что безымянного… – поправила она саму себя, – пациента из вивариума. Мы назовём это дело «Эксперимент 604».

Мойек кивнул. Всех это устроило. Бисарку протянул документ на подпись психологу:

– Мистер Таруло, вы не против поработать над, так сказать, секретным проектом?

Таруло взглянул на Мойека ещё раз.

– Пожалуй. – улыбнулся лонур. Про то, что ему не в первой работать с «секретами» он предпочёл умолчать.

Таруло пришлось только подписать бумагу о получении денежных средств за работу над неназванным проектом, которому не разрешено разглашаться в течении неопределённого времени. Очень удобная была форма, которая оберегала многих пострадавших от лишних глаз и ушей. Совет пожелал Таруло и Мойеку счастливого дня и на этом они разошлись.

Когда мужчины наконец вышли из зала Совета и пошли по коридору, они положили за пазуху своих деловых костюмов законные бумаги.

– Если честно не ожидал, что сегодня с утра я окажусь в зале Совета.

– Прости. – Мойек опустил взгляд, – Я сам у них не так часто бываю, поэтому не знал, как они отреагируют, если рядом не будешь стоять ты.

– Я? – удивился лонур, – Ты преувеличиваешь.

– Наоборот. Ты самый лучший детский психолог Пасадора. Их бы это сразу натолкнуло на мысль, что нужно воспользоваться случаем.

– Тебе повезло, что я не обидчивый. – сказал он, будто себе под нос, но чётко, чтобы Мойек слышал. Он понимал причину, но ему не нравилось, что его использовали в качестве рычага давления.

– Когда нас оповестили о том, что лаборанты просто взяли и привезли мальчика с дикой планеты, с той самой планеты откуда чтобы привезти образцы растений нужно разрешений около сотни, я был мягко говоря в шоке. А ты… – он посмотрел на непроницаемое лицо лонура, – … Как вижу, тебе не в первой.

– Если ты про «не в первой работать с секретным пациентом», то да. Я слишком много детей повидал за свою карьеру. Мне стоит беспокоиться?

– Ты про то, что мальчик может быть опасен? Вряд ли. Судя по тому, что лаборанты мне прислали об астрийцах, эта раса больше предпочитает убегать, а не нападать, – он нажал на браслетик-комлинк на своей руке из него перед ним высветился сенсорный циферблат, – Когда готов приступать?

– Сегодня. Двух дней достаточно чтобы мальчик пришёл в себя после перелёта. Лучше не затягивать с лечением и начинать сразу. На него есть файлы или записи?

Перед Мойеком с запястия высветилась сенсорная доска с записями, которые он начал переправлять лонуру на его браслет.

– Пока только поверхностные данные.

Таруло также нажал на свой комлинк и начал читать: необычный цвет кожи, питание пять раз в день, скорость, активность днём и ночью. Данные были поверхностными, но Таруло уже прикидывал, с чего он будет начинать.

– Дело в том, что он очень хорошо прячется. Настолько, что даже камера не может его засечь.

– Придётся повозиться. – голос лонура выдавал уверенность. – Дай мне свой датапад и переносную камеру-невидимку.

Глава 2 – Мальчик в вивариуме

Несмотря на то, что Таруло держал в своей лонурской голове невероятный объём знаний по психологии, устройству планет, мест для отдыха и всего, что могло пригодиться для проведения неплохого отпуска, ему никогда не приходило в голову, что единственный раз, когда он посетил Пасадорский ботанический сад был в далёком детстве, когда их взяли на школьную экскурсию. Должно быть потому что все свои знания он применял на своих пациентах, чтобы сделать их счастливыми, а о своём личном благополучии он частенько забывал. Можно и так сказать, учитывая, что лонуры никогда не спят, не говоря уже о самом отдыхе. Работа, работа, и ещё раз работа – вот негласный закон, который сделал из лонуров одних из самых известных трудоголиков Межгалактической Сети.

Не то чтобы летать в скоростном летающем такси было для Таруло слишком неестественно для его свободолюбивого характера, но всё же он предпочитал либо перемещаться на своих ногах, либо планировать от небоскрёба к небоскрёбу с помощью своих перепонок – это помогало расслабиться. Особенно сейчас, когда ему поступил такой необычный пациент, с которым придётся придумывать целую программу правил поведения.

Однозначно из летающей машины был совершенно другой вид на город: они летели на двадцать метров выше пешеходных тропинок и дорог для земных машин. Необъятный город-планета тянулся километрами и тысячами небоскрёбов и пропадал за горизонтом. Казалось бы, Пасадор был намного больше его планеты Синестры, и здесь жило куда больше поселенцев со всех концов галактик, но ему порой казалось, что здесь он задыхается: в стекле, металле и хрустальном полимере, из которых была сделана вся здешняя конструкция. Она хоть и красиво блестела на солнце и представляла из себя истинный пример цивилизованного центра Вселенной, но за своим блеском скрывала ощущение замкнутости и искусственности. Особенно это заметно в районах победнее, где нет ни одного натурального запаха – даже еду готовят из синтетического мяса, фруктов или овощей. К счастью не везде, иначе привередливый желудок Таруло просто не выдержал бы такой жизни.

В его доме была специально созданная для лонуров атмосфера, но он не мог не чуять запахи нагретого песка, металлических сплавов, озона от летающих машин, которых не было в его родном доме. Тот факт, что планета изначально была песчаной пустыней только дополняла этот искусственный образ…

А быть может это было из-за того, что на его планете была слишком большая влажность и чистый воздух, и лонуры, по сути, были теми, кто просто не может привыкнуть к другому климату, в отличие от многих других рас. Такое тоже могло быть.

– Мы на месте. – сообщил водитель.

Аэротакси начало плавное снижение на заставленную всеми видами транспорта парковку. В ботаническом саду всегда было много посетителей даже в дождливые дни. А учитывая, что солнце на Пасадоре светило практически весь год, ОСОБЕННО в дождливые дни!

Покружив немного над паркингом, водитель наконец увидел проплешину между аэромобилем и газоном с бирюзовой травой, и опустился туда. Таруло провёл своим запястьем по кубическому ящику со сканерным треугольником и как только был дан сигнал в форме лёгкого «дзинь», лонур покинул машину. Сегодня на улице было приятно (по меркам Пасадора) – щадящее солнце и лёгкий ветер, несмотря на то, что сад был довольно высоко над уровнем земли. Сейчас на планете была весна и витало двадцать шесть прохладных градуса. По парковке расслаблено шагали туристы, офисные работники, родители и их детишки разных рас и расцветок.

Таруло начинал припоминать, что учителя им говорили во время экскурсии по этому саду: о том, что у каждой расы на Пасадоре есть уголок, где можно почувствовать себя комфортно. Эларианцам предоставили в распоряжение этот огромный ботанический комплекс, который они сами спроектировали, обустроили и заселили флорой. Эларианцы были профессиональными ботаниками, которые имели способность выращивать растения даже там, где они ни у кого не приживались.

Но вот воспитателями сложных детей они не работали, поэтому приходилось звать кого-то вроде Таруло.

Лонур прошёл по вымощенной гравием тропинке, окружённой бирюзовыми кустами с лазурными бутонами, которые прятали лепестки от солнца. Гигантская оранжерея представляла из себя, казалось, бесконечный прозрачный дворец, и снаружи уже можно было увидеть всё богатство, который он в себе таил. Пройдя пять длинных ступеней, около входа его встретил эларианский мужчина в годах по имени Мат Артиши, чья бледно-серая борода и бакенбарды представляли из себя пушистое облачко у основания шеи. Он был одет в классическую эларианскую одежду: маленькую, не скрывающую его рослое тело махровую жилетку и больше ничего. Белый пух окутывал эларианских гуманоидов лучше любой одежды.

Он поприветствовал его на сэвкинском и пригласил внутрь. Как только они вошли, Таруло моментально охватили воспоминания о масштабах и величестве этого места: мало того, что для растений каждой планеты здесь были построены гигантские стеклянные купола с определёнными образцами земли, нужной температурой и прочим, так ещё и всё это было обставлено растениями, которые могли уживаться вместе и представляли целый лес с лианами, цветами, корнями и ручьями. А ещё несмотря на тёплую температуру, здесь было проще и приятней дышать: сладкие ароматы цветов били по плоскому носику лонура и на лице сама по себе появлялась улыбка. Всё это место сильно контрастировало с блестящей вычурностью и серой искусственностью планеты.

Не каждое здание могло похвастаться такими расстояниями – им пришлось пройти по тропинкам мимо растений и посетителей около километра, прежде чем они наконец добрались до нужного купола. По пути им встретилось немало стажёров, которые улыбались новому незнакомцу в их, так сказать, родном доме. На работу в этот комплекс часто брали именно молодых гуманоидов, даже не эларианского происхождения. Многие мечтали попасть на стажировку именно сюда, за место душного скучного офиса.

Но молодым рассказывали только то, что касается непосредственно ухода за растениями. Знали бы они, какую тайну здесь припрятало старшее поколение…

– Он здесь. – сказал мистер Артиши, указав своей мохнатой рукой на прозрачную вакуумную дверь, – Это астрийский вивариум.

– Очень хорошо.

Они зашли за плотное растительное заграждение, которое отделяло эту небольшую часть сада от всего остального и которое тут же за ними закрылось. Обычно такое заграждение использовали, когда скрывали часть, в которой нужно было провести ремонт, инвентаризацию или нужно было досадить новые виды растений. Пришлось сказать всем именно о ремонте и первые полгода вопросов это не вызовет. А дальше уже как пойдёт.

Таруло подошёл ближе к прозрачной стене. Внутри была слишком плотная заросль из пальм и плотных тропических кустов. Среди этого невозможно было разглядеть кого-то внутри стен.

– Сюда, пожалуйста. – подозвал его сидящий за пультом управления вивариума.

Четырёхрукий нибл представился как Ирит Мак`ко и пожал руку новоприбывшему. Он тоже оказался уже взрослым, но не старым мужчиной, у которого недавно прорезалась четвёртая перепонка на ухе и уже выросли колючки на плечах. Ниблы были из тех, кто рос быстрее других гуманоидов – ему можно было доверить государственную тайну.

Нибл не стал ходить вокруг да около и сразу начал вводить его в курс дела. Он показал на экранах записей рабочую внутри вивариума летающую камеру. Она неустанно фиксировала любые подвижные объекты, но из всего отснятого материала, у них были только качающиеся ветки и кусты. Только один раз камера поймала светло-голубую ступню, которая пропала в кустах. Ближе к мальчику камера не подлетала, чтобы не пугать его.

– Он сейчас активен? – спросил Таруло.

– За эти два дня он заснул только на полтора часа. Сутки на Астре длятся тридцать стандартных часов. Сколько спят астрийцы точно, нам неизвестно.

Ирит поднял глаза на лонура и смерил взглядом его брючный костюм.

– Советую надеть регулятор температуры. Там жара под сорок градусов.

Сразу же мистер Артиши попросил Таруло пройти в кабинку для переодевания, которые были расставлены около каждого вивариума. Ему дали механический поясок, который был настроен на комфортную для него температуру и лёгкую летнюю одежду, точно подходящую для его ровного тела и длинных ног. Как только он надел на себя поясок, то от него по всему телу лонура прошла волна – комфортная для него и прохладнее, чем в тёплом ботаническом саду. На лёгкой жилетке была встроена невидимая камера, о которой его предупредили.

Из кабинки переодевания его сразу провели в другую, где его ждала дезинфекция тела. А то ещё не хватало, чтобы бактерии извне повредили образцы растений с других планет. Более того, инородные бактерии могли причинить вред юному астрийцу.

Таруло передал деловую одежду на попечении эларианца, а сам подошёл к ниблу:

– Вы испытывали на нём какие-либо звуковые волны? – сходу спросил он у парня.

– Да. Реакция была на звуковые волны Глены – он точно услышал звук, но укрытия не покинул.

«Вот это интересно», – подумал Таруло. Как минимум потому что такие волны слышали только животные благодаря своему тонкому слуху. Значит у астрийца есть редкий животный слух, и он достаточно умён, чтобы понять, что это может быть ловушка.

– Как насчёт моментов, когда он спал? Вы не смогли засечь его?

– В такие моменты он уходил ещё глубже в заросли. Один раз он даже попробовал вырыть нору в земле.

Таруло наклонился ближе к экрану и взглядом спросил у нибла разрешение ткнуть на одну из кнопок. Тот кивнул, и психолог начал перелистывать отснятый материал, пока не наткнулся на кадр с небольшим ручейком.

– Это единственный источник воды в куполе?

– Да. Это искусственный ручей, который протекает в западной части вивариума. Теплосканер внутри камеры определил по следам, что мальчик приближался к ручью, чтобы попить. – нибл потянулся в кресле и нажал на одну из кнопок выведя на экран изображения следов, – Также по этим следам ясно, что он каждый раз двигается по новым маршрутам. Он ещё ни разу не прошёл в одном месте дважды.

Нибл перелистывал кадры с разными вариациями следов и усмехнулся:

– Если честно, мы даже начали шутить, что это скорее он за нами следит, а не мы за ним. Мы не знаем, что он видит, не знаем, что он слышит, но он определённо видит и слышит нас гораздо лучше.

После этих слов Ирит взял со стола тканевый мешочек и протянул лонуру. Таруло хотел было взять, но увидел внутри мешочка движение.

– Там астрийские скарабеи. Живые. – сказал нибл, – Мы точно знаем, что астрийцы их едят. Их нелегко перевозить через таможню, поэтому было бы хорошо разнообразить меню этого мальчика.

Пушистая рука легла на плечо Таруло – эларианец повёл его ко входу внутрь.

Помимо всего снаряжения и приманки-вкусняшки ему дали ещё и датапад. Таруло было приятно, что здесь были компетентные и подготовленные ко всему учёные и ботаники. Что было странно, потому что обычно, когда на взрослых сваливалась неприятность в виде осиротевшего найдёныша, то они не знали, как с ним поступать и какие действия предпринимать. Это окрыляло – будет проще работать с таким коллективом.

Стоя около входа, Таруло особо не нервничал. Он привык к трудностям, не говоря уже о том, что природа наградила его расу подсознательным чтением эмоций. Лонуры улавливали вибрации ауры других существ и могли предугадывать их настроение, и именно так лечили своих пациентов. И даже тот факт, что с подобным диким инцидентом он никогда не сталкивался, он сделает всё возможное, чтобы превратить этого дикаря в нормального ребёнка.

– Скорее всего он сейчас в западной зоне вивариума, – сказал Ирит, – Идите по каменной тропинке. А ещё по дороге вы будете встречать небольшие полянки – можете спокойно садиться на них. Удачи.

Эларианец нажал на синюю кнопку на стене, и стеклянная дверь с тихим шипением разъехалась в стороны. Таруло переступил порог и его ласты оказались на шершавом мхе.

Эксперимент начался.

Глава 3 – Первый шаг

Впервые за всю карьеру Таруло встретила тишина. Зайдя в тропический лес, он сразу почувствовал себя под прицелом здешнего обитателя, который наверняка сейчас наблюдал за ним из-за какого-нибудь куста. Таруло не думал об этом и просто мирно переставлял ногами-ластами по покрытой мхом тропинке, и прокладывал себе дорогу через свисающие пальмовые листья.

Он уже приблизительно прикинул, с чего начать работу. Беженцы с других планет к психологам не часто поступали, но каждому находили убежище, подходящую для проживания планету, работу и всё, чтобы можно было освоится в обществе. Первое, что нужно было сделать – дать мальчику себя изучить и не предпринимать абсолютно никаких действий. Первое время должно быть именно так.

Пока он летел в такси к ботаническому саду, ничего особо нужного он об астрийцах не прочитал. Кроме внешности, некоторых фактах о пропитании и местах, где они могут прятаться, особо ничего и не было в рапорте. Можно сказать, что Таруло в данный момент был не только психологом, но и первооткрывателем неизвестной расы.

Астрийцев было сложно увидеть воочию даже специалистам-исследователям. Собственно, их планета не была гостеприимна к чужеземцам и контактировать с её обитателями было строго запрещено. Но изучать их было можно, если астрийцы не подозревали, что за ними идёт слежка. Исследователи использовали те приспособления маскировки, которые обычно им помогали при изучении других планет. Но астрийцы были необычайно чувствительные к любым изменениям звуков, колебаний температуры, поэтому их сложно было изучить в естественной среде. Даже появилась теория, что у астрийцев есть такая штука, как чутьё – тот самый внутренний голос, который сообщает тебе в нужный момент, что лучше не доверять своим инстинктам и послушать его. Та самая штука, которой не было у животных.

Одной из главных особенностей астрийской расы был её тёмно-синий цвет кожи. Благодаря ей они легко могли сливаться с местностью, и в особенности с тёмно-синей высокой травой, которая была для них главным укрытием от хищников.

Именно это и отличало найдёныша от всех остальных астрийцев.

До того, как поместить его в вивариум, лаборанты, которые привезли его с планеты, сделали несколько снимков для соцработников. Когда Таруло впервые увидел фотографию мальчика, он был удивлён, а точнее, творчески ошарашен, потому что цвет его кожи был бледно-голубой. Таруло видел астрийцев на картинках раньше, но именно сейчас он был заинтригован, как никогда. Он тут же подумал, что мутация в генах сыграла с этим мальчиком злую шутку, потому что быть с такой внешностью на такой планете, как Астра – чрезвычайно опасно для жизни. Наверняка бороться за жизнь ему пришлось, ой как непросто. Но думать о том, что астриец смог сознательно выбрать меньшее из зол и улететь с исследователями, было рановато.

Лонур наконец дошёл до небольшой открытой местности, которую окружали деревья. Он ступил на полянку и сел в позу лотоса. Мох был шершавый и не очень приятный, но делать нечего – часть его работы подразумевала, что порой приходиться привыкать к обстановке дома пациента.

Как только психолог расположился, он понял, что не слышит абсолютно ничего кроме слабого звука пробегающего ручья метрах в двадцати пяти отсюда. В остальном, он не слышал ни шелеста, ни шагов. Он положил датапад и мешочек с жуками рядом и стал всматриваться в листья перед собой. Эларианцы сажали все виды растений с планеты как можно плотнее друг к другу, чтобы всем видам хватило места. Поэтому из деревьев получился своеобразный лес, за которым ничего не было видно. Даже не было видно самого купола, кроме как наверху – там была крыша, которая сменяла свет дня и ночи.

Лонур сидел в одном положении около часа, и за это время ни разу не увидел шевеления травы и не услышал никаких звуков.

Он засомневался, всё ли он правильно делает? Есть такая профессия «животный психолог», и скорее всего эта практика требует совершенно других знаний о поведении. К сожалению, Таруло не так уж часто общался с животными и не знал манер их поведения. Но что он знал точно, так это то, что животные не приемлют прямого контакта глаза в глаза. Они расценивают это как вражеский знак. И скорее всего, его бездвижное сидение на траве тоже расценивается как что-то очень нехорошее. Тогда Таруло решил сменить тактику и использовать стандартный приём, который он применяет со сложными детьми – заняться своими делами, пока у пациента не проснётся интерес и он сам не подойдёт к нему. И даже если интерес не проснётся, то вскоре пациент захочет есть. Поэтому Таруло вынул из мешочка одного жука и немного придавил пальцами, чтобы он не убежал. Он положил его чуть вперёд, а сам решил восполнить пробел в познании животного мира. Он уставился в датапад и принялся читать книгу о приручении бисаркского рейгана – широко известных пугливых зверьков:

«Рейганы – одни из самых популярных домашних питомцев Межгалактической Сети с планеты Глена. Их гибкое тело покрыто густым пухом и серебристой шёрсткой. Даже имея отличные данные в скорости и юркости, именно рейганов чаще всего ловят хищники. Приручить дикого рейгана практически невозможно, но когда их начали выводить в домашних условиях, обнаружилось, что их природная пугливость следует за ними. Но приручить их всё же возможно:

рейганы не любят контакта глаза в глаза. От такого взгляда они готовы убежать на любой признак движения. Именно поэтому, когда приручаете рейгана, нужно часто моргать и даже не делать попытки погладить его. Не издавать при них громких звуков и не делать резких движений, не то сразу распознает в вас угрозу. Ходить осторожно и говорить с ним размеренно, чтобы он привык к звуку вашего голоса. Когда будете кормить его с руки, нельзя, чтобы от рук исходили неестественные запахи, вроде моющих средств…»

Таруло довольно долго листал информацию про различных животных, гуманоидов, сложных детей, соотносил всё это, запоминал и записывал всю информацию, которая могла понадобиться. До тех пор, пока не услышал шелест…

Он хотел поднять глаза, но переборол себя, чтобы не спугнуть пациента. Он выровнял дыхание и продолжил смотреть в планшет.

Через минуту шелест повторился вновь. Таруло искоса посмотрел на своё запястье – прошло три часа, с тех пор как он погрузился в чтение, чтобы наконец услышать хоть какой-то намёк на присутствие кого-то другого. А вместе с тем он ощутил знакомое волнение в ауре. Мальчик боялся. Но, кажется, голод оказался сильнее, и он отправился искать еду. И при этом оставался такими же невидимым для психолога.

Возня исходила отовсюду. В один момент Таруло мог услышать её совсем рядом с собой, как уже через минуту она исходила в двадцати метрах от него. Жучок, которого лонур положил рядом ещё не был достаточным поводом, чтобы выйти на свет.

Но он был готов подождать.

***

Через десять часов возня стала более громкой и настойчивой. Таруло немного изменил сидячее положение – его ласты сильно затекли. Он испугался, что новым движением спугнёт астрийца, однако возня продолжалась.

Лонур беспокоился, что парень может оголодать. Никто ничего не знал о пищеварении астрийцев и сколько именно раз в день им полагается есть. Его заверяли, что ему дают по одной горсточке жучков пять раз в день. Но приходиться ли астрийцам иногда голодать на своей планете, когда у них бывает неудачная охота? И сильно ли астрийцы приближены к животным, чтобы в конце концов испытать удачу и выйти из укрытия, чтобы съесть приманку? Судя по тому, что этот астриец предпочёл подойти к исследователям, чтобы спрятаться от хищников, он понимал, когда именно нужно доверять незнакомцам. Лонур не упустил возможности записать о таком поведении в датапад.

Психолог никак не мог понять, зачем мальчишка так громко даёт знать о себе, учитывая, что астрийцы – мастера скрытности и тишины? Но нужно было отдать мальчишке должное – выдержка у него была будь здоров. На Астре сутки длятся тридцать часов, и засыпать он не был намерен. Он продолжал громко шуршать и вошкаться в траве. Но к несчастью для него, лонуры были с планеты Синестра, где ночь может длиться десятилетия, а сами они вообще никогда не спали.

Резкий звук, похожий на топот ноги, донёсся до лонурский ушей. Психолог поднял глаза и начал медленно осматриваться вокруг. Все звуки сразу стихли. Ничего не увидев, Таруло продолжил чтение, но через минуту топот повторился опять.

И только сейчас до психолога дошло: астриец больше не искал еду. Он понял, что её кроме как рядом с лонуром больше нигде нет. И поэтому он хотел выманить психолога с места, чтобы тот отошёл от мешочка с жуками и наконец поесть.

«Умно.» – мысленно похвалил его Таруло. Он тут же записал это в файл, но астрийцу не уступил.

***

К сожалению попытка какого-либо, даже зрительного контакта на сегодня провалилась. По терпению астрийца, лонур понял, что ребёнок попался упрямый. Даже поупрямее, чем он сам.

Спустя двадцать два часа мальчишке надоело вошкаться вокруг психолога, и он начал швыряться кусками земли. Сперва в разные стороны от психолога, чтобы согнать его с места, потом от отчаяния уже в самого психолога. Таруло признал своё поражение. Кроме того, он подумал, что если морить ребёнка голодом, это не вызовет у его пациента никакого доверия. Так что он отошёл с полянки, где по-прежнему лежал мешочек с едой и тот самый сдавленный жучок.

Он начал отступать по тропинке спиной назад, чтобы не упустить момент, и встал за пальмовой веткой метрах в десяти от полянки. Он поправил камеру на жилетке и стал ждать. Наивно, он предполагал, что астриец медленно выйдет к месту кормёжки и его можно будет рассмотреть более детально. Но мальчишка и здесь его переиграл, потому что что-то бледно-голубое в несколько юрких петляний туда-сюда пронеслось по земле и снова исчезло в кустах. Вместе с мешочком корма.

Лонур даже не понял, что произошло в этот момент. Но камера всё зафиксировала.

Таруло вышел из вивариума и попросил эларианца принести ему ещё жучков. Пока он ходил за едой, Ирит как раз проматывал то, что успела записать ещё и дрон-камера в вивариуме. На записи в замедленной съёмке было видно, что астриец чуть ли не лёг на пол животом и проскользнул словно змея из стороны в сторону. Травяная хула у него на поясе развивалась вместе с ним. Рассмотреть его более детально всё ещё было сложно, было видно только его профиль, учитывая в каком месте находилась камера в тот момент. Было видно, как астриец, схватил рукой мешочек, а второй оттолкнулся настолько, что в один толчок оказался в кустах.

«Высокая скорость, быстрота реакции и гибкость» – вот, что нового попало в файл про астрийца.

Психолога взбодрил этот визит. За стеклянными стенами сада уже давно был темно – по меркам Пасадора было четыре утра. На Астре же сейчас была ночь, и скорее всего, маленький астриец использовал этот промежуток чтобы вздремнуть.

Таруло подумал и решил остаться в саду на ночь. По скромным данным с камер астриец спал около трёх часов прежде чем вновь можно было увидеть шевеление в кустах. Но скорее всего, он спал и дольше, так что в любом случае, лонур должен не упустить момент чтобы подготовится к следующему визиту.

***

Таруло не помнил, когда он в последний раз так долго бродил где-либо, кроме как сейчас по ботаническому саду. Однако спустя несколько часов ходьбы, он не прошёл даже четверти всего помещения. Но он и не сильно торопился. Несмотря на то, что лонуры не спят, им всё равно нужно отдыхать. Обычно они просто лежали на кровати, ровно дышали и ждали, когда поток их мыслей на некоторое время остановится и оставит их в тишине. У лонуров это называется сигуам – момент абсолютной стабильности тела и разума. До того, как попасть в сад, Таруло всегда думал, что этого состояния можно достичь, только если тело неподвижно. Но когда он рассматривал разноцветные деревья, папоротники, цветы и кусты, то все его мысли о сегодняшнем дне, пусть даже со временем, но испарились, наверное, на самый долгий промежуток времени в его жизни…

И из этого момента его вырвал звонок будильника на его запястии. Пора работать.

Уже прошло восемь часов. Ирит уже успел вздремнуть и уже сидел на своём рабочем месте, ровно, как и Мат Артиши, хотя он был немного уставший – эларианцы спят дольше ниблов. Тем не менее, Мат вновь выдал лонуру все приспособления, новый корм в мешочке, и Таруло отдохнувший и душой, и телом вновь вошёл в вивариум.

В этот раз психолог решил не уступать мальчишке. Таруло вновь сел на своё место, только в этот раз положил еду себе на ладонь. Одного мешочка астрийцу должно было хватить ненадолго, учитывая, что питался он часто. Ещё бы, чтобы была такая скорость и развивалась такая мощная мускулатура нужно было есть предостаточно!

В позе лотоса без движения лонуру пришлось сидеть четыре часа прежде чем вновь услышать шелест. И вновь всё повторилось по предыдущей схеме: шуршание, топанье, кидание землёй. За тем исключением, что что бы в этот раз астриец не кинул в психолога, он не двигался с места.

Лонур сидел покрытый крошками земли с ног до головы. Бывало и хуже – некоторые его пациенты кидали в него краску, карандаши, игрушки. Его это уже давно перестало беспокоить. Всё о чём мог думать лонур, это о том, чтобы поскорее увидеть своего пациента и начать с ним работать. Будь у Таруло больше времени, он бы выбрал другой подход к знакомству, но ему нужно было быстро установить хотя бы первый контакт. А сразу после этого можно было бы сбавить темп.

Перепонки психолога начали ощущать волнение ауры – астриец находился совсем близко. Только где? Впереди в зарослях ничего не было видно. Но по мере приближения астрийца, он понял, что волнение от него исходит где-то позади.

Лонур старался не шевелиться и не менять размеренное дыхание. Да, астриец всё-таки набрался смелости подойти за едой. Только сделал он это со спины и молниеносным движением стащил жучка с ладони лонура и убежал.

Когда пациент впервые прикоснулся к своему психологу, это стало точкой отсчёта. Это немного, но первый контакт – это основа основ. Таруло встал и высыпал из мешочка всех оставшихся жуков. Пока они разбегались в разные стороны, он всё не мог не нарадоваться своим первым достижением. Теперь с мальчиком можно было работать. Но сперва пациента нужно было как-то назвать.

Не зная, какие имена носят астрийцы, ему дали временное имя Кэри, что на языке лонуров означает «внезапность».

Глава 4 – Проявление интереса

Прошла неделя, когда Кэри смог наконец подходить к своему психологу более уверенно. Он обходил его со всех сторон, пока Таруло не видит, или наоборот, нарочно медленно проходил мимо лонура, чтобы посмотреть на его реакцию. Таруло всё ещё старался не двигаться резко или быстро. Любое подобное движение заставляло его рефлекторно бежать прятаться в траву.

Каждый раз, когда лонур заходил в вивариум, он включал терморегулятор на своём пояске, но даже он плоховато спасал от слишком влажного астрийского климата. Точнее, то что было в куполе, было климатом одной из самых жарких климатических зон планеты. Температура Астры варьировалась и до более низких, но Кэри нашли именно в жаркой зоне.

За эту неделю выяснилось, что астрийский мальчик и впрямь маловато спал. И даже не три часа, а всего два. Он спал в одно и то же время в промежутке между закатом и ночью по времени астрийского вивариума. Удивительно мало для такого на редкость энергичного юноши. Но мало того, Таруло ещё пришлось привыкать к новому режиму. Ночь на Астре длилась дольше дня, чуть ли не вдвое, поэтому все уроки нужно было проводить ещё и при плохом освещении. Тут мистер Артиши выдал лонуру ещё и дневные линзы, которые хорошо ложились на глаза и позволяли видеть окружение, как при свете дня. Удобная штука.

А ещё малец невероятно быстро адаптировался. Уже на восьмой день пребывания «в гостях», Кэри вылез из своего укрытия и на безопасном расстоянии просто смотрел на Таруло в упор. ГЛАЗА В ГЛАЗА. Это было совсем не похоже на поведение животного или даже сложного ребёнка. Было такое ощущение, что мальчик изучил незнакомца достаточно, чтобы понять, что от него нет угрозы.

Лонур поспешил записать это. Более того, теперь он наконец мог видеть мальчишку как следует, чтобы описать его внешность более подробно:

«Кожа астрийца бледно-голубого цвета. Но его глаза зелёного цвета, как у всех астрийцев. Это свидетельствует, скорее, о нарушении пигментации, чем об альбинизме, как утверждалось ранее.

Ушки астрийца похожи на рыбьи плавники.

По четыре пальца на руках, по четыре на ногах.

На пальцах есть когти. Насколько острые, мне ещё предстоит выяснить.

Телосложение крепкое. На взгляд, ему примерно семь-восемь лет.

Из одежды у него только хула из синих травинок на поясе.

Как только он подойдёт ближе, можно будет разглядеть кожный покров. Многие предполагают, что у астрийцев чешуя вместо кожи. Правда это или нет, я выясню.

Астриец всё время в движении – одного места для ночлега у него нет. Ночует он в больших дуплах деревьев. Эларианцы доложили, что этот вид деревьев очень быстро растёт и также быстро умирает, поэтому внутри них образуются гнилые пролежни, которые можно легко убрать. Полагаю, именно так Кэри и вырыл когтями дупло.

Ирит Мак`ко пробовал настроить внутри вивариума голографическую иллюзию, чтобы заставить астрийца ходить по кругу. Попытка провалилась – мальчишка отлично ориентируется в пространстве. Возможно, он даже понимает, что он находится в огороженной местности».

Таруло не мог судить только по одному мальчику, но пока он наблюдал за Кэри, астрийцы ему показались весьма уникальными. Астрийцы и до этого вызывали у исследователей интерес, потому что это была не та раса гуманоидов, которая главенствовала на своей планете. Они были звеном пищевой цепочки – обычные обитатели планеты, которые пытались выжить в их суровом природном мире. Но при этом в них была какая-то… отзывчивость.

Кэри реагировал на незнакомцев совсем не зло. Он не бросался, не царапался, не пытался показать, что он здесь главный. Прикасаться к Таруло у него вообще не было никакого желания – с тех пор как он забрал у него жучка с ладони, никаких осязательных контактов не было. Чуть позже Таруло выяснил, что астрийцы также могут шипеть, но этим Кэри не выражал совершено никакой агрессии. Куда больше он предпочитал прятаться и убегать. И хотя это было очень странно – не являться ни животным, ни разумным гуманоидом одновременно, Таруло был несказанно рад, что в астрийце был потенциал для обучения. И когда Кэри наконец перестал так резво реагировать на любые движения своего психолога и начал самолично из любопытства подползать к нему, Таруло перешёл к следующему этапу.

На второй неделе, лонур принёс ему детские вещи. Реагировал на них Кэри по-разному. С мячом, например, он ничего делать не стал. С кубиками, из которых складывают картинки, он попытался сперва пробить ими кору деревьев, но понял, что толку от камней в этом плане было больше, так что бросил их. Плюшевую игрушку он выпотрошил и сделал из неё подстилку. Пластиковую палитотскую куколку он попробовал на зуб, и не добившись от неё никакого эффекта, оставил. И для него это было совершенно нормально – искать во всех предметах надобность в выживании. Поэтому Таруло решил подать ему пример.

После неудач с игрушками, следующие два дня лонур потратил на упражнение с игрушечной пирамидкой. Её детали нужно было сложить по степени убывания, и на верхушке поставить звёздочку. Он взял с собой две такие пирамидки – одну для себя, вторую поставил рядом с собой, и раз за разом начал складывать и разбирать пирамидку. Кэри не один раз приближался и смотрел, что у психолога получается. Он брал детали, но проделывал всё то, что обычно делал с вещами – стучал ими по полу или грыз зубами. Не добившись от предметов нужного эффекта, Кэри переключил внимание на свои повседневные походы по помещению: он подъедал жучков, немного спал, тёрся спиной, запястьями и шеей об листья и кору деревьев. Возможно, по оставленному запаху он мог лучше ориентироваться. А может он пытался призвать кого-то на помощь из его сородичей. Таруло пока что этого не знал.

В первый день он ничего не добился от астрийца этим упражнением. И судя по записям камер, когда Таруло ушёл, Кэри так ничего и не стал делать с деталями пирамидки.

Тогда на второй день Таруло принёс с собой небольшую картинку с нарисованным астрийским деревом. Это дерево было похоже на одно из тех, среди которых Кэри прятался в вивариуме, только оно при этом напоминало принесённую психологом игрушку. Таруло попросил своего знакомого, который работал на фабрике по производству детских игрушек, сделать для него за ночь два простых макета – пирамидки, напоминающие по цвету и образу астрийское дерево. А за место звёздочки – пластиковый пальмовый пучок.

Таруло распаковал вещи и поставил картинку дерева на небольшую подставку в метре от себя. Показательно, лонур смотрел на рисунок, потом в сторону на похожее астрийское дерево вивариума, и после собирал пирамидку.

В этот раз Кэри подошёл не сразу. Лонуру пришлось терпеливо ждать два с половиной часа, прежде чем мальчишка, по всей видимости, заскучал, и подлез к нему посмотреть, что же такого интересного психолог нашёл в этих деталях. Он подлез к нему сбоку и долгое время просто смотрел, как Таруло снова и снова разбирает, и собирает игрушку и смотрит на рисунок. Судя по его ауре, он немного нервничал, как и всегда рядом с ним, но в остальном он соблюдал хладнокровие.

Через какое-то время, Кэри наконец осторожно взял свою пирамидку и попытался повторить за Таруло, и при этом также как он, смотреть на нарисованное дерево, а потом в сторону. Это было неплохим сдвигом, хотя детали он собирал в неправильной последовательности. Видно было, что он это делает бездумно и не понимает смысла.

И вдруг Кэри остановился. От него начало исходить странное волнение. Таруло прекрасно знал, что означает такое ощущение. Он не смог удержаться и взглянул на его лицо. Впервые за две недели он видел у мальчишки такой сосредоточенный взгляд, будто он смотрит на что-то новыми глазами.

Таким сосредоточенным взглядом он смотрел на рисунок секунд двадцать. Потом посмотрел на дерево, стоящее правее от него.

Таруло затаил дыхание. Неужели понял?

Мальчик перевёл глаза на свою неправильно собранную пирамидку и полностью её разобрал. Он не совсем уверенно начал складывать детали от большего к меньшему, как и было положено. И после всего, прикрепил наверх пальмовый пучок.

Если существовало слово «успех» в понимании психологии, то сейчас это было наименьшее слово, которым можно было бы описать происходящее. У лонура сейчас в душе гремел праздничный салют и он едва сдерживал улыбку и неописуемый восторг. И в это же самое время, чувствовал, что у Кэри происходят самые разные эмоции: по большей части это было непонимание и что-то похожее, на радость. Но поскольку он никогда не испытывал радость от сборки пирамидки, он не понимал, что за чувство он испытывает. Это был сложный эмоциональный клубок, который Таруло предстояло распутать.

Когда лонур собрал вещи и подошёл к выходу, он услышал за спиной странное шуршание. Он обернулся и… увидел Кэри, стоящего на двух задних ногах. Его когти на задних лапах твёрдо упирались в землю, будто он пробовал так стоять не в первый раз. Отойдя от шока, Таруло, попробовал показательно походить вправо и влево. По птичьи переставляя ноги, со скривлённой спиной, Кэри начал повторять за ним. Таруло настолько растерялся, что на мгновение позабыл всю программу реабилитации детей с трудным развитием…

После этого случая, дела быстро пошли в гору, как с показательным примером на новых игрушках, так и в прямохождении. Не меньшим открытием для психолога стало то, что уже на третьей неделе астриец впервые начал издавать гласные звуки.

Глава 5 – Урок межгалактического языка

Маленький дикарёнок с далёкой планеты, который вёл себя как декоративная зверушка в вольере, который ползал на четырёх ногах и подъедал жуков с пола, в один прекрасный день просто встал на ноги и начал ходить. Сперва медленно, но с каждым днём всё увереннее и увереннее. И словно этого было мало, так он ещё и начал произносить что-то похожее на слова. И это был не какой-то набор звуков, это была очевидная астрийская речь. Те немногие, кто знал об астрийце наблюдали ранее невиданные вещи, которые психолог постепенно вытаскивал из мальчика.

А ведь до этого были только предположения о том, что астрийцы общались простыми фразами или жестами между собой. Но никто никогда не слышал их язык вживую. Были даже предположения, что они общаются на неслышимых частотах.

И сложно поверить, но через пару месяцев, непонятные звуки, которые при Кэри издавали гуманоиды, и которые он никак не распознавал, начали превращаться для него в осмысленные слова. Всё потому что Таруло говорил с ним простыми словами, которые описывали знакомые ему вещи. А ведь когда Кэри на пальцах показал ему свой возраст, лонур боялся, что в семь полных лет учить язык будет уже поздновато.

Но в успехах Кэри нужно было сказать спасибо ещё и тому, что он спал всего два часа. Пока лаборанты и смотрители сада наслаждались сном, оставляя за собой только камеры наблюдения, Таруло успевал делать с ним по программе очень много вещей за двадцать восемь часов. Так что ученик из астрийца был превосходный.

Ходьба на ногах давалась Кэри непросто. Его искривлённая спина тянула его вниз и заставляла садится на корточки и опираться костяшками пальцев рук о пол. Это было странно, но его спина могла распрямляться достаточно и для ходьбы на двух ногах и на четырёх. Астрийцам явно нужна была такая способность на своей планете, и зачем, Таруло тоже предстояло выяснить.

Лонур не слишком загонял мальчишку. Поначалу он тренировал его стоять и ходить, не опускаясь на четвереньки, только двадцать минут. И эти двадцать минут для него поначалу были очень непростыми. Он постоянно уставал и в конце тренировки норовил опустится на пол и просто сесть и отдохнуть. Но вопреки усталости, лонур чувствовал что-то странное в ауре ребёнка. Какую-то любознательность. Таруло пришёл к мысли, что паренёк в какой-то степени понимал, что он находится в неизвестных ему краях, а он является для него единственным источником информации, который сможет научить его выживать в этих странных условиях.

Вот почему он так упорно старался повторять за ним телодвижения, произносить его язык и пытаться всё время ходить только на ногах. И вот почему он спустя четыре месяца, хоть и с горбящейся спиной, мог ходить, почти не касаясь руками пола.

Таруло никогда не попадался пациент, которого приходилось учить ходить. Но глядя на Кэри, он понимал, что с высоты ног для него определённо всё выглядит по-другому. По сути, этим достижением для него открылась новая тропа жизни, по которой теперь ему предстояло идти, и Кэри сам не представлял, куда эта тропа его заведёт. Но это изменение произошло не сразу.

Пока Кэри учился ходить, лонур учил его и другим премудростям. В преподавании языка с нуля, Таруло понадобилась помощь профессиональных лингвистов. Лингвисты не знали, с каким именно пациентом он сейчас работал, разглашать нельзя было даже им. Но явление абсолютных незнаек языка были частыми в Сети, чтобы не было известно, как работать с такими детьми. В языкознании Таруло всегда проявлял себя разве что в логопедическом плане, но вот в обучении языку с нуля ему ещё не доводилось проявлять себя.

Лонур тратил все силы и часы отдыха, чтобы подготовится к занятиям с Кэри. Обычно он тратил около тридцати минут, чтобы прилечь и расслабить мысли, но сейчас он мог потратить около двух часов на то, чтобы большое количество информации уложилось в его продолговатой голове. Его это смешило, ведь по его собственному мнению, он был неиссякаемым трудоголиком.

Кэри уже спокойно подходил к нему, нисколько не боясь – занятия по осязанию с астрийцем тоже прошли успешно. Здесь Таруло пригодился его опыт с пациентами с боязнью прикосновений, а их в его карьере было немало. Правда, не сказать, что Кэри страдал гаптофобией именно в таком же плане, что и они. Это было больше похоже на приручение пугливого зверька: примани его вкусняшкой и погладь по головке – самый надёжный способ.

Тем не менее, как только этап был пройден, Таруло сразу перешёл к следующему. Когда он выучил азы преподавания языка, он записал несколько простых слов в датапад. Чтобы научить мальчика межгалактическому языку, на котором говорили все гуманоиды Сети, нужно было сперва понять астрийский язык, чтобы перевести его на новый.

К счастью, делать это можно было в обе стороны:

– «Листик» – говорил психолог, проговаривая каждую букву и держа в руках тропический листок с дерева.

– «Аши» – проговаривал Кэри, показывая на тот же предмет.

– «Жучок» – говорил психолог, протягивая ему еду.

«Иаша» – говорил Кэри, проглатывая насекомое.

Таруло отметил про себя, что астрийский язык, который до этого никто ранее не знал в подробностях, был воистину уникальным и необычным. Он был похож на язык начинающих первопроходцев в речи, потому что главными в астрийском были гласные буквы и некоторые шипящие. Согласные были у них, скорее, экспериментальным набором, но судя по тому с каким удовольствием Кэри проговаривал «с» и «л», астрийцы своим языком явно гордились.

Всё, что Кэри проговаривал, превращалось в многочасовые аудиозаписи. Обычно новые языки доставались именно лингвистам, но закон о неприкосновенности рас гуманоидов порой мог таить в себе новые языки чуть ли не десятилетиями.

Вне зависимости от сложности языка, профессионалы всегда желали знать о нём. Астрийский был не самым информативным, учитывая особенности жизни на Астре, и слова были простые:

Аши – листик

Иаша – жучок

Ейущи – дерево

Лаау – вода

Сиши – рука

Саши – нога

и всё в таком духе.

Сперва Кэри просто переводил на астрийский все знакомые ему вещи. Но потом Таруло показал ему палитотский цветной карандаш и показал на листе бумаги его свойства.

– «Карандаш» – сказал лонур и протянул ему зелёную палочку.

Кэри покрутил её в пальцах, провёл зелёную линию на белом листе. Поскольку такой предмет он видел впервые, всё что ему осталось, это попытаться повторить слово:

– «Каванташ».

Само собой, при обучении межгалактическому, самой сложной буквой для Кэри оказалась «р». Даже у Таруло в детстве с ней были проблемы. Но и не только: все твёрдые буквы вроде «д», «б», «г», вызывали у него трудности произношения. Когда эти согласные использовались рядом с буквой «и», вроде слова «виви» (так называлось одно из лонурских растений), он мог его проговорить. А вот слово «воин» у него уже вызывали проблемы. В результате получались две гласные буквы, дающие слово «уоин».

Да и говорил он с сильным акцентом. Говоря на астрийском, Кэри мог немного проглатывать гласные или произносить их с небольшим завыванием. То же самое он делал, когда говорил на межгалактическом. По совету лингвистов, решено было поделить слова межгалактического языка для Кэри на две части: первая, с простыми для произношения словами, вторая – со сложными. Из второго столбца доставали слова для упражнений в речи. Так слово за слово, он постигал новый язык.

Таруло сделал пометку на восьмой неделе, когда астриец смог сказать своё первое осознанное предложение на межгалактическом: «Я кушать жуков». Это была его первая просьба о кормлении. И здесь астриец смог удивить своего доктора, потому что такого быстрого, хоть и простого результата так скоро он не ожидал.

Но факт оставался фактом – Кэри медленно, но верно становился осознающим себя существом.

Глава 6 – Что-то другое… быть может, кто-то другой…

Прогресс обучения Кэри продолжал набирать обороты. С каждым новым шагом астриец становился всё лучше и это было видно: в его произношении, спине, которая становилась прямее при ходьбе на двух ногах, в его сообразительности в несложных головоломках с игрушками. Так что на пятый месяц обучения Таруло решил, что пришла пора знакомить его с кем-то живым.

Первым гостем в вивариуме стал зверёк с планеты Мазго – сайк. Гибкое, чёрно-коричневое шестиногое существо, чьё тело покрывали защитные пластины. Оно было таким же слепым, как и сознательные обитатели планеты – кравеллы. Однако и те, и другие прекрасно ориентировались на слух, запах и осязание. Несмотря на пугливость и быстрый бег, сайки были одними из самых безобидных зверей Сети.

Несмотря на то, что Таруло пытался сперва объяснить Кэри на словах, что значит «домашние питомцы», проще было показать, чем рассказать. Он предвидел, что первая реакция Кэри на незнакомца будет настороженной, и оказался прав. Только завидев чёрное существо, его уши-плавники резко поднялись вверх. Такая же реакция была и у сайка. Оба испугались друг друга и Кэри отбежал к кусту. Сайк навострил круглые плотные уши, окаменел всем телом, но с колен лонура не убежал.

– Успокойся, – сказал психолог и Кэри, и зверю, – Он ничего плохого не сделает.

Но Кэри не двигался. По его лицу было видно, что он жутко удивлён тем, что лонур спокойно гладил и держал на руках какую-то неизвестную тварь. Психолог повторял поглаживания, пока чешуя сайка не опустилась, и он не успокоился. Но два маленьких сердечка у него в груди колотились вовсю. Сайк не видел, но слышал и чувствовал Кэри и его страх.

Лонур так непринуждённо гладил это существо по спине, что Кэри стало любопытно, почему ни тот, ни второй не предпринимают попытки что-то сделать, например, убежать. Он никогда не видел, чтобы два разных вида, которые отличаются по размеру, окраске, внешности, вот так спокойно друг к другу относились…

Через несколько минут Кэри всё-таки подлез поближе, чтобы посмотреть. Он, как и со всем новым, подлез, понюхал его и просто смотрел как оно вздымает грудь при каждом вздохе и мирно посапывает. Для первого дня этого было достаточно, но нужен был именно физический контакт.

Здесь всё прошло, как и с Таруло: Кэри понадобилось несколько дней, чтобы понять, что от сайка нет угрозы и всё-таки его можно погладить. Когда Кэри осторожно к нему прикоснулся, Таруло ожидал, что ему не понравится. Но ему было всё равно. И это было понятно – зверушек обычно заводили, чтобы избавится от чувства одиночества, или когда просто хотелось дарить любовь кому-то маленькому и не говорящему с тобой на одном языке. Такие вещи Кэри пока были мало знакомы, потому он и не видел смысла просто сидеть и гладить незнакомую тебе особь.

***

Интерес Кэри к новой жизни постепенно пробуждался. Таруло понимал, что интерес, скорее всего машинальный – до настоящей любви к жизни ему ещё было как до третьего спутника Сайтауна. И чтобы он проявлялся более активно, нужно было привить астрийцу нормы морали.

Когда настал черёд надевать одежду, Таруло пришлось объяснять мальчику, почему его хула – это неприемлемая форма для того чтобы расхаживать в ней по улице.

Он показывал ему картинки с классической одеждой других существ. Этими существами были пока только лонуры. Раз у него была такая бурная реакция на обычного сайка, то ему стоит дать немного передохнуть от других новых образов.

Для начала, психолог попробовал натянуть на Кэри свободную футболку. Он это воспринял не очень хорошо: он тут же с раздражением содрал её с себя, чуть не запутавшись в ней же, и убежал. Таруло никогда не напирал, когда Кэри вот так убегал. Он просто терпеливо ждал, когда он выйдет сам, даже если это занимало несколько часов. В конце концов Кэри вылез из-за куста, подавленный тем, что ему таки придётся это надеть.

Впервые Таруло заметил в нём нотки раздражения. Это пока что было самое близкое, что объединяло его с другими детьми. Многие дети очень сильно раздражались, когда на них пытались натянуть неприятную, но необходимую одежду.

И сейчас, когда Кэри «дал себя на растерзание» костюмеру, Таруло спросил, что он почувствовал, когда футболка была на нём.

– Я не чувствовать… всё, что вокруг… – он показывал руками на свою одетую в полимеры грудь, и тщательно подбирал каждое слово.

– Окружение. – подсказал ему Таруло, – Всё, что вокруг тебя – это «окружение».

– Я не чувствовать окружение… всем своим телом.

Это было психологу знакомо. Некоторые дети в его практике могли прибыть с планеты, на которой стояла сильная жара и они носили всю жизнь только лёгкую тунику ничуть не стесняясь. А когда дело доходило до прилёта в другие места, они не могли привыкнуть к новой одежде.

Как раз для таких случаев была изобретена специальная нано-ткань, которая визуально покрывала тело, и при этом почти не чувствовалась физически. Так Таруло удалось надеть на Кэри свободную футболку и шорты, которые не стесняли телодвижений.

В таком наряде Кэри чувствовал себя явно лучше. Лонур был рад, что добился от него хотя бы этого. Работая с другими гуманоидами, ему приходилось сталкиваться с расами, у которых одежду на планете не принято носить вообще, и заставить их полностью поменять свои взгляды, чтобы жить среди других рас, было гораздо сложнее.

Однако, сколько психолог не старался, он так и не смог надеть на Кэри обувь. Кэри постоянно жаловался, что он не чувствует землю, и что обувь чрезвычайно стесняет его движения. Даже в сандалиях, когда подошва перестала давить на его когти, он всё равно норовил сбросить ненавистную ему деталь. Так что по этой части, Таруло просто оставил его в покое, и дал ему хоть какую-то свободу.

***

По совету Ирита Мак`ко, мальчика нужно было перевести на какую-то другую еду или хотя бы на что-то похожее. Прилетать на Астру просто чтобы достать Кэри жучков было слишком затратно и проблематично. Нужно было перевести его хотя бы на другой тип жуков, которых проще раздобыть.

Таруло сразу стал расспрашивать Кэри, что ещё он ел на своей планете. Как оказалось, у астрийцев скудный рацион: только жучки и всего один вид съедобного растения, который непросто найти.

Привёзшие астрийца на Пасадор исследователи мистер Дьеркок и мисс Рирун сразу подключились к «Эксперименту 604» и начали подыскивать мальчику альтернативу питания.

Для начала, они проверили содержимое астрийских скарабеев и выяснили, что похожие элементы клетчатки содержаться в жуках на планетах СиРш-6, Дъёркир, Фаскагета-9, и в мясоподобном растении на планете Ханд.

На самом деле, многие в Сети питались искусственными заменителями настоящей еды, потому что некоторые питательные элементы было доставать тяжело. Можно было также и создать питательные элементы для астрийца.

Но без помощи хотя бы одного лаборанта, который разработал бы для Кэри новую еду, им было не обойтись, так что Совет выделил в помощники молчаливого и зажатого скромника изинкской расы – Мешима Тьюдока. Из тех элементов, которые исследователи смогли достать, Мешима создал первый в мире искусственный корм для астрийцев. О котором, разумеется, никому не положено было знать.

Привыкшего ко всему натуральному Кэри нужно было очень осторожно переводить на новую еду. Корм по консистенции и вкусу не должен был отличаться от настоящих скарабеев, но вот ощущения мог вызвать совсем другие. Несмотря на то, что технология искусственной пищи была развита по самым высоким стандартам, а искусственные витамины действовали на организм как настоящие, даже когда спустя месяц ему добавили чуть больше искусственного провианта, чем обычно, ему сразу заплохело.

Пищеварение Кэри пришлось перестраивать на новую еду довольно долго.

***

Но не только еда и животные в жизни астрийца стала чем-то новым. Смотря на успехи Кэри, Совет дал добро на то, чтобы Таруло смог приглашать к нему других гуманоидов.

Прежде чем приглашать незнакомцев, психолог всегда перед этим показывал Кэри изображения того, кого хотел пригласить и наблюдал за его реакцией. И почти все изображения вызывали у него страх.

Самым первым в вивариум пригласили Ирита Мак`ко, который нехотя вышел из-за пульта управления. На самом деле, он не очень любил детей. Пришлось Таруло заверить его, что контактировать с мальчишкой ему не понадобится, и только тогда он согласился помочь.

Кэри сильно изменился, это касалось и его манер. Как только он увидел нибла, а точнее, его лишнюю пару рук, он сильно напрягся, но с места не сошёл. Просто вцепился когтями ног в землю и стоял как вкопанный. Таруло сказал ниблу просто пройтись по вивариуму в качестве обычного посетителя и постараться не обращать внимание на Кэри. Именно так Ирит и сделал: он шёл по тропинке, раздвигал пальмовые ветки, разглядывал узоры цепких колючих лиан.

Таруло чувствовал в обоих сильное волнение. Кэри стоял около дерева чуть поодаль от тропы и старался, как его научили, дышать ровно и не поддаваться панике. Кэри тоже мог чувствовать волнение других, а точнее слышать. Но он даже не подумал, что Ирит мог бояться его не меньше, чем он его. Первый визит Ирита прошёл слишком нервно для обоих.

После в вивариум зашёл Артиши. На его пушистую шёрстку Кэри отреагировал на удивление хорошо с первого раза. Он даже подошёл к нему поближе и стал рассматривать в упор. Артиши этот мальчик сразу понравился, поэтому он стал самым частым гостем в вивариуме.

После этого зашли и исследователи Дьеркок и Рирун. Таруло было интересно, узнает ли Кэри тех, кто привёз его сюда. И он узнал. Правда, сперва немного испугался, когда увидел мисс Ринун с её колючими пальцами и головой, похожей на большой гриб. Но постепенно он привык и к их обществу.

Приглашать кого-то другого было нельзя, но это не мешало Таруло просвещать его и дальше. Он показывал Кэри изображения других чужеродцев: наибольший ужас у него вызывали длинные когти, острые зубы, жёлтые и красные глаза, коричневая кожа и наружный скелет.

***

А после пришёл черёд для большего. Не единожды, Кэри выводили на прогулку за пределы вивариума по некоторым частям помещения. Ботанический сад не работал круглые сутки – его закрывали на час чтобы навести порядок. За это время все лаборанты включали пульверизаторы, подкармливали растения удобрениями и проверяли их на наличие бактерий. Артиши и Ирит специально приказывали сотрудникам идти в определённые части сада, а сами в это время позволяли Кэри спокойно расхаживать среди цветов.

Ходить среди пёстрых растений определённо доставляло астрийцу удовольствие. Таруло это ощущал. Кэри научили пользоваться дезинфекционным душем перед каждой прогулкой и надевать на пояс шорт температурный контроллер. Артиши неустанно рассказывал мальчишке обо всех цветах, на которых он задерживал взгляд. Кэри слушал всё это с искренним любопытством. Не то, чтобы ему было интересно слушать именно про цветы и про то, как в здании работают камеры наблюдения, но ему было интересно видеть вокруг существ, которые так непривычно по-доброму к нему относились. Такое поведение для гуманоидов не его вида, было для него, мягко сказать, необычным. Но Кэри постепенно привыкал ко всем изменениям.

Заметив, что Кэри стал меньше бояться резких движений и громких звуков, Таруло попросил у Ирита разрешение использовать голографический симулятор. Он находился в полукилометре от астрийского вивариума и представлял из себя квадратную комнатку 15 на 15 метров, в которой не было ничего кроме серых голых стен. Здесь эларианцы тестировали рост растений, их совместимость с другими видами и проверяли время их приживаемости до того, как сажать в ботанический сад настоящие образцы.

Кэри сперва не понимал, зачем они пришли в это пустое место. Тогда Таруло пропустил его вперёд и ввёл какие-то данные на циферблате у входной двери. Вся комната вдруг заискрила и стала преображаться: за пару секунд комната превратилась в бескрайние просторы полян Сентьиго с красными камышами, летящими оранжевыми листьями и назревшими папоротниками. Таруло и Кэри оказались около кислотного озера Яркшира от которого исходил едкий пар.

Кэри отреагировал на изменения вида комнаты абсолютно никак – как будто он видел такие изменения каждый день. Но потом он резко одёрнул ногу от цветочка, который качнулся от искусственного ветра и прикоснулся к его ступне. Он как следует принюхался и начал вслушиваться в звуки шелестящей листвы. Обычные гуманоиды почти не различали реальности и симуляции, уж очень хорошо голографические программы научились обманывать органы чувств. Но Кэри явно понимал, что вокруг что-то не так. Он знал, что это реалистичное полотно, которое обволокло его – ненастоящее.

– Что это по-твоему такое? – спросил лонур у мальчика.

Ответа психолог не получил, но чувства астрийца всё говорили сами. Таруло чувствовал в нём потерянность.

Таруло периодически переключал программы: пейзажи сменяли друг друга на каньоны, леса, моря и даже его родной астрийский вивариум. Кэри чувствовал все эти виды одинаково непонятно. В первую очередь, для самого себя.

В опыте Таруло пациенты-дети реагировали на голосимулятор по-разному: могли удивляться, восторгаться, играть, пугаться, а некоторые, имея дела с высокими технологиями, никак не реагировали. Но Кэри то и дело принюхивался, сосредотачивал свои уши-плавники и всё время был на стрёме.

Иронично, что голокомната, придуманная для развлечения и расслабления, вызывала у него такую напряжённость.

Была причина, по которой Таруло хотел, чтобы Кэри узнал, что такое голокомнаты. Они находились в любом здании, на любом космическом корабле, в любом клубе и даже в квартирах. Гололюксы были неотъемлемой частью культуры развлечений Межгалактической Сети, которые заменяли многим действительность, в особенности тем, кто работал в космосе на кораблях и не имел возможности посещать планеты. Очень часто такие комнаты использовали и дети тоже. И кто его знает, быть может и Кэри когда-нибудь захочет повеселиться в одной из таких программ.

***

В перерывах между просвещением, Таруло также учил Кэри рисовать и писать. Сперва, как и все, он выучил межгалактический алфавит, потом по этому алфавиту учился составлять слова, потом проговаривал их, и потом пытался написать.

Сперва он писал на обычной бумаге ручками и карандашами, которые утратили свою актуальность уже практически во всей Сети. Во всей, кроме расы палитотов, которые пользовались этими предметами до сих пор. Из-за подобных выходок, эту расу даже в шутку называли «отсталыми».

Но Таруло не был сторонником таких оскорблений. Он одинаково признавал письмо рукой и на голо-планшетах. Всем своим пациентам он также пытался внушить любовь к тому и другому методу. И Кэри был одним из тех, кому нравилось больше пытаться калякать кривульки на бумаге, чем просто тыкать пальцами по планшету.

Когда Кэри уже неплохо разговаривал простыми фразами межгалактического, Таруло спросил его, понимает ли он, где находится. Астриец как-то странно взглянул на пол.

– Я не дома. – чётко сказал он.

– Ты знал об этом? – спросил Таруло.

– Сперва.

Таруло удивлённо моргнул, а потом понимающе кивнул. Опять перепутал слово:

– Наверное, ты хотел сказать «с начала». «С самого начала».

Кэри кивнул, мысленно запомнив новое слово, и начал строить новое предложение, по ходу склоняя слова и прибавляя окончания:

– Тут не так, как дом. Запа… хи, звук… звуки, и это…

Он начал стучать ладонью по своей груди. Сперва психолог насторожился, вдруг у него что-то болит, но он не может сказать. Но по его реакции, не было похоже на что-то болезненное. Он попытался угадать:

– Это чувство похоже на то, что подсказывает тебе, как всё вокруг должно быть?

Кэри неуверенно кивнул. Он понимал ещё не все слова, но психолог за время работы с ним уже неплохо понимал, что имеет место быть некое астрийское чутьё, которое подсказывает ему, что вокруг что-то не так. Когда Кэри станет понимать всё ещё лучше, он обязательно его спросит, что же побудило его нырнуть через голопрограмму исследователей в тот самый день, несмотря на это самое чутьё.

Но об этом после. Сперва, самое важное:

– Как ты думаешь, зачем тебе нужно учится говорить, писать и читать на нашем языке?

– Потому что в ваш мире… ВАШЕМ мире все так делают, – тут же ответил Кэри.

– Правильно. Это нам нужно для нашего выживания.

Лонур всегда говорил так, чтобы ему было понятно. Он всё боялся спросить его, нравится ли ему, что своими уроками, он буквально переписывает всю его внутреннюю астрийскую сущность, всё то чем он является, словно музыкальную дискету, которая должна играть по их правилам. Но всё это было и долго и сложно объяснять. Нужно было выделить из этого хаоса объяснений самое основное:

– Ты не против продолжать эти уроки?

Кэри зажмурился, пытаясь найти слова на межгалактическом для объяснения, но вместо этого выдал:

– Исхима ла ауэла оуто.

Таруло не знал, что означают эти слова, но терпеливо ждал, когда Кэри соберёт из кусочков уроков лингвистики нужный ответ.

И он собрал:

– Не против.

***

Эмоциональность была важной составляющей любого сознательного создания. И главным камнем преткновения для всех, кто не имел с ней дела. Само собой, такое бывало в некоторых расах Сети: умнейшие, но сухие на эмоции тич`ре и практичные хаскеты были самыми яркими представителями жанра безэмоциональности. Но Кэри не испытывал эмоций по другой причине. Дело было не в том, что он ничего не чувствовал, разумеется чувствовал, как и все живые существа. Просто он не знал, какие вещи вызывали у обычных гуманоидов определённые эмоции и почему. Для него эмоции вызывали другие вещи, и Таруло был уверен, что больше пятидесяти процентов из них составляли страхи.

Некоторые расы обучали своих детей так, чтобы они притупляли эмоции в угоду более продуктивной работе, но Кэри не понимал значение эмоций в принципе. Несмотря на то, что он испытывал интерес и иногда даже проявлял что-то похожее на счастье, он реагировал совсем не так как другие дети.

Он плохо реагировал на похвалу. Детям нравится, когда их гладят по головке за проделанную работу, но Кэри воспринимал уроки только как необходимое изучение навыка, который может понадобиться.

Что такое грусть или злоба на ситуацию он тоже не понимал. Таруло нарочно заставил его пятнадцать раз переписать одно и то же предложение в тетради, чтобы проверить будет ли он злиться, что его заставляют делать одно и то же. Но с каждым разом у него уходило всё меньше времени, чтобы его записать, что только подтвердило теорию Таруло, что он больше извлекает из всего выгоду.

Тогда он попробовал отобрать у него игрушку, чтобы его спровоцировать. Когда Таруло отнял у него полимерного монстрика, Кэри отодвинулся – он чувствовал внутри что-то похожее на отторжение. Когда астриец взялся за плюшевую игрушку эларианца, лонур отобрал и её. В этот момент, у него в груди что-то ёкнуло. Кэри так странно посмотрел на психолога – он никогда не видел, чтобы Таруло так себя вёл, (он никогда не видел, чтобы вообще кто-то так себя вёл) но это вызвало в нём что-то незнакомое и даже… противное. Когда лонур отобрал игрушку в третий раз, Кэри открыто вспылил – даже без прочтения чувств было видно, как его одолело раздражение. Но вместо того, чтобы забрать игрушку себе, он просто встал и ушёл. К эмоциональности у него был потенциал, но на рожон он предпочитал не лезть.

Но самой большой проблемой был смех. Он вызывал у него только недоумение. Кэри даже не знал, что живые существа могут издавать такой звук. Он попробовал его повторить, но вышло ужасно нелепо и неестественно. Здесь психолог не стал ничего делать. В конце концов, а кто на Астре вообще смеётся и над чем?

В исправлении этого Таруло никаких усилий не принимал, просто для некоторых рас юмор был постижим, а для кого-то нет. Иногда к нему поступали пациенты, у которых были проблемы с юмором чисто из-за воспитания в их культуре. Но вот что делать с единственным в своём роде астрийцем? Стоит ли вообще учить его смеяться?

Лучше оставить это – быть может, он сам когда-нибудь научится…

***

С каждым новым посетителем, Кэри всё больше понимал, что окружающие в этом мире безвредны. Но также были вещи, которых он ДОЛЖЕН БЫЛ боятся. Например, космоса. И хотя было ещё рановато пускать его в путешествие на какой-нибудь космический корабль, почти вся работа, веселье, бизнес, обучение, и вся жизнь, были неразрывны связаны с полётами в космос.

Мало кто в Межгалактической Сети боялся космоса, потому что все знали, что это такое и на что он способен. Но Кэри нужно было знать, что космос может с лёгкостью убить, если не соблюдать мер безопасности.

Поэтому Таруло в своих рассказах о полётах на другие планеты говорил, что космос – это та часть, в которой действуют иные законы физики, в отличие от планетарных. Вообще, когда начались первые объяснения о планетах, Кэри едва ли что-то понимал. Смотря на звёзды со своей родной Астры, он не знал ни о масштабах, ни о других мирах.

Когда он говорил, «Я не дома», он и сам плохо понимал, о чём говорит. Пока ему не начали объяснять, где он находится, в его голове всегда происходила странная борьба, которая держала его в пределах привычных ему вещей. Его маленький приземлённый мир, полный опасностей, сложно было перепрограммировать.

Исследователи настаивали на том, что мальчишку нужно вывести из сада и показать ему всё на каком-нибудь космическом шаттле, для наглядности. Но Таруло уверял, что мозгу ребёнка свойственно додумывать и заполнять пробелы своим воображением. Кроме того, программы шаттлов в голографическом симуляторе никто не отменял. Так что шаг за шагом, повторяя и возвращаясь к теме космоса снова и снова, Кэри стал понимать, какой именно мир он открывает.

Поскольку Кэри с каждым часом понимал язык всё больше и больше, Таруло уже совсем по-другому начал заканчивать рабочий день перед его сном. Всё чаще под конец дня они начинали просто общаться, либо о том, как устроена планета Астра, либо о том, что происходит интересного в Межгалактической Сети.

Таруло мысленно признавал, что Кэри был самым интересным пациентом за всю его карьеру. Ещё никому он с таким интересом не отдавал все свои возможности и силы. И при этом, он не переставал узнавать что-то новое о нём и его планете.

До этого он работал только с пациентами, чьи планеты и обитатели уже были известны – именно так ему удавалось создавать программу обучения пациента.

Но с Кэри всё было иначе. Работа с ним была похожа на отношение родителя к своему ребёнку, попытка освоить профессию родителя, не имея при этом практического опыта. У Таруло не было детей, но он не раз работал с ними, и представлял, что чувствуют родители или опекуны. Но он не представлял, что настолько сильно привяжется к малышу-астрийцу, который с каждым его новым уроком всё меньше напоминал того настороженного незнайку, которого он видел в первые дни. И хотя у психолога были и другие пациенты, что не позволяло ему работать с Кэри на постоянной основе, ему приходилось прикладывать усилия, чтобы не думать о мальчишке во время сеансов с другими гуманоидами.

Из всех достижений, только от рефлекторных вздрагиваний на резкие движения Таруло так и не избавил астрийца.

***

Так незаметно пролетело полгода жизни Кэри в вивариуме. За это время Кэри заметно вытянулся в росте, когти стали длиннее, а на его ушках стала проявляться новая перепонка.

Пришла пора решать, что будет с ним дальше.

Итоговые результаты потрясли Совет. Они ещё во время отчётов поняли, что с парнишкой нужно быстро что-то решать. Продолжать обучение было необходимо, но держать его и дальше в вивариуме было нельзя. Уже и так были расспросы от санинспекторов, как там поживают новые астрийские образцы и просили разрешение войти внутрь и всё проверить.

Тогда Таруло вызвался поселить мальчишку на время у себя в квартире. Его жильё было довольно большим и имело три комнаты: его личная, большая комната для проведения занятий и ещё одна для отдыха, похожая на гостиную со встроенным голосимулятором.

– Прежде чем решать, куда мы отправим его, его нужно как следует подготовить хотя бы до уровня начального класса. У него уже были посетители, но видеть большое количество существ вокруг себя он ещё не готов. Надо выучить его полноценно разговаривать, окончательно перевести на новое питание и научить жить с постоянно включённым терморегулятором.

– Сколько обычно у вас уходит времени на такое с другими детьми? – спросил у лонура один из членов Совета Совьен Деко.

Таруло, как правило, без проблем мог сказать, когда закончит работу, но сейчас всё было неясно. По сути программа, которую он сейчас проходил, Кэри смог перевыполнить чуть ли не втрое быстрее, чем он предполагал.

– Дайте мне около двух лет. Думаю, я смогу сделать из него полноценного ученика. Возможно, его даже не придётся отправлять в школу для трудных детей.

– Предположения оставьте на потом, – сказал тич`ре Ектрик Чипиерко, – Будем решать проблемы по мере поступления.

Именно так Кэри попал к Таруло в квартиру. Пришлось перевозить его на аэромашине Ирита, надеясь, что их никто не остановит. Кэри то и дело рассматривал город через окно, боязно, но при этом даже не осознавая, что он летит на огромной высоте. С этим тоже нужно было поработать.

Когда он вошёл в квартиру, Таруло показалось, будто он несколько расстроен. Ещё бы! У него был огромный вивариум, а теперь конура раз в двенадцать меньше. Конура по его меркам. По меркам Сети, в квартире могло свободно жить семеро гуманоидов.

Таруло сразу показал его комнату. Без симуляции она напоминала гостиную: широкий диван, голографический экран для просмотра передач, чайный столик, ворсистый ковёр, большое окно, люминесцентная лампа на потолке и два глубоких яйцевидных кресла.

А ещё здесь было пять горшков с астрийскими растениями, которые Таруло лично вручил Ирит. Это были только проверенные растущие с другими растениями образцы, которые не распространяли заражённые споры, способные навредить или вызвать аллергическую реакцию. Таруло признал, что с растениями его квартира стала намного уютнее. Притащить сюда целое дерево, чтобы Кэри в нём укрывался, он не мог. Пришлось просканировать вивариум, чтобы оно было у него хотя бы в форме симуляции.

Потом он показал ему другие комнаты: его спальню, рабочий кабинет, кухню, уборную. Кэри разглядывал своё новое жилище, подмечал детали. Таруло рассказывал ему, в какие дни его кабинет занят и когда он сможет его навещать. В его квартире была звукоизоляция, так что волноваться о шуме со стороны Кэри не стоило, как и от шума пациентов.

Таруло волновался, сможет ли Кэри здесь прижиться. Вольная пташка впервые оказалась в таких жёстких условиях, которые были посуровее зоопарка. До того, как привести его сюда, лонур неустанно испытывал его на симуляторе и смотрел, как он реагирует на подобные комнаты. Кэри знал, что после проверки вернётся в вивариум, поэтому реагировал нормально. Но когда ему сообщили, что он будет жить в таком помещении, он почувствовал внутри что-то не очень приятное.

И это было только начало. Пасадор был центром галактики, в котором все жили в подобных помещениях. Места, похожие на вивариум были роскошью, а обширные природные поля на других планетах населяли различные виды с другими микробами, другой гравитацией, температурой и всем тем, что Кэри не смог бы выдержать.

Куда проще ему было оставаться в цивилизации. И ждать, когда его разум примет окружение и сделает его своим новым домом.

Терморегулятор на поясе Кэри с этого момента был включён постоянно.

Глава 7 – Всё должно измениться

С тех пор как Кэри переехал из вивариума, Таруло не мог выводить его на прогулку. Он не припоминал, чтобы с кем-то из его пациентов было настолько сложно. Наверное, потому что никого ещё не приходилось так долго прятать от лишних глаз.

Прошёл год, с тех пор как Кэри жил у него на квартире. Астриец не знал сам, сколько ему лет, но Таруло предполагал, что ему исполнилось девять. Лонур почти никуда не выходил и не оставлял мальчика одного. Даже еду заказывал на дом. А еду для Кэри привозил Ирит.

Поначалу Таруло было непривычно работать с пациентами по одну сторону квартиры, в то время как по другую находился астриец. Но поработав так пару месяцев, лонур уже начал воспринимать его как гостя, который дожидается, когда хозяин соизволит к нему подойти. Не сказать, что их график работы сильно пострадал. Пока лонур был занят в дневное время пациентами, астриец мог либо спать, либо ходить по просторам голографических прерий в каком-нибудь каньоне Урсы.

Но мальчику, выросшему в диких условиях природы, симуляция не могла заменить всё. Постоянно Таруло задавал астрийцу навязчивый вопрос «хорошо ли ты себя чувствуешь?». И каждый раз Кэри исправно, словно это был очередной урок, говорил «я в порядке».

На самом деле, он уже много чего говорил. За год обучения с Таруло он очень хорошо начал разговаривать на межгалактическом, и почти избавился от акцента. Его язык привык произносить непроизносимые ранее буквы, хотя он иногда всё равно их проглатывал.

Мальчик использовал симулятор не только для развлечения. Таруло включал ему программы, в которых было множество существ разных рас. К их обществу он привык (точнее, к ненастоящему обществу, а искусственному), но лонур так и не разучил его дёргаться на резкие движения какой-нибудь пробегающей мимо него голограммы. Рефлексы были слишком крепкими, чтобы их исправлять.

А в остальном всё было неплохо. Кэри каждые четыре дня поливал цветы в своей комнате, проходил по нескольку раз всю квартиру, хотя знал её наизусть, выбирался среди ночи на кухню, чтобы стащить его любимый сок – его пищеварение всё-таки приняло некоторую повседневную пищу. Таруло, по-крайней мере, такое соседство точно устраивало.

Но вот Кэри уже ходил на двух ногах, мог говорить, пускай скромным языком, мог писать и читать. Поставь его в толпу с обычными детьми, и может с лёгкостью показаться, что он один из них.

А значит, такое соседство дальше продолжаться не может. Ему нужен был дом. И Таруло подготовил Кэри достаточно, чтобы можно было начать его искать.

Но нужно было найти идеальных родителей именно для Кэри. Приёмные родители в большинстве своём стремятся искать беспроблемного ребёнка. Того, которого можно спокойно выводить на прогулку, учить, кормить доступной едой, вывозить на другие планеты. Желательно ещё чтобы этот ребёнок был нормальным в плане эмоционального и психического развития и не дёргался на каждое резкое движение.

Таруло грустно улыбнулся сам себе: в который раз ему придётся отрывать от сердца кого-то родного. Может, лонур и был сентиментальным, но он любил своих пациентов. И к Кэри он привязался больше, чем к кому-либо до этого. Каждый раз, когда им удавалось посреди дня побыть наедине, то он расспрашивал Кэри об Астре. И мальчик рассказывал о сказочных пейзажах, о том, как прекрасна и опасна планета, обо всех жутких существах, которые гонялись за ним и которых он от себя отгонял. О правилах выживания, о загадочных водяных гротах, лавовых горах и о много чём ещё.

Лонур как-то спросил его, почему же он в тот самый день нырнул через голограмму к исследователям. Ведь голограммы созданы таким образом, чтобы отпугивать звуковыми волнами всех, кто приблизится. Кэри ответил:

«На Астре главное выжить. Тот иала был страшнее, чем те звуки».

Уже который раз, когда у Таруло появлялся бездомный пациент, у него появлялся соблазн взять его себе. Его пожизненное одиночество всегда играло с ним злую шутку. Вот и сейчас тоже самое он почувствовал к Кэри.

«Может быть, мне взять его себе?» – думал он, – «Он так одинок… Единственный астриец во всей Межгалактической Сети. Таких больше нет и возможно никогда не будет».

Но занятия по программе это одно, а вот график работы с ребёнком, как со своим чадом – совсем другое. Не говоря уже о том, что если бы он следовал своим эмоциям, то тогда уже собрал бы всех бездомных пациентов в своей квартире.

Перед Таруло встала непростая задача – найти ему таких родителей, которые безоговорочно примут все его странности. Но пока он их найдёт, уйдёт ещё какое-то время… Нужно было временное жильё для юного астрийца. Для правильного развития, ребёнок не может жить только среди нескольких взрослых, среди симуляций, и под постоянным наблюдением. Нужен был кто-то, кто мог бы подать ему правильный пример взросления, возможно, тогда он лучше научится понимать эмоции и станет полноправным членом общества. Поэтому, было рассмотрено решение о переводе астрийца на новое место обучения.

Сперва вместе с Советом все окончательно обсудили и раз и навсегда закрыли тему со школой для сложных детей. Во-первых, Таруло слишком хорошо выучил Кэри, и он сам проявлял недюжинные способности в обучении, так что ему там делать было нечего. А во-вторых, такие школы не обладали неприкосновенностью от общественных глаз или СМИ.

Но была школа, которая обладала. Когда дело дошло до пересмотра, гайларианец Мойек решил в этом поучаствовать и предложил и Таруло и Совету идею отправить мальчика в первую межпланетную школу, благодаря которой и вступил в силу закон о неприкосновенности единственных в своём роде существ – школу Элитария.

В отличие от многих других школ, которые находились на планетах, школа Элитария была огромным космическим кораблём, имеющим гиперпривод для дальних путешествий по космосу. Так ученики с самых ранних лет могли испытывать себя в роли путешественников, параллельно изучая в самой школе языки, шаттлы, культуры, гуманитарные предметы и многое другое. Во время основания этой школы почти двести назад, там поселилось одно загадочное существо, природу которого никто так и не разгадал, и которое оставалось работать там и по сей день. Именно благодаря этому существу был принят закон о неприкосновенности и именно после основания этой школы стали появляться похожие космические лайнеры для обучения детей разных рас.

Школа Элитария была основана на рискованных странных идеях и всегда приветствовала своих диковинных обитателей. Всё что раньше наводило на расы страх, стало нормой жизни за какие-то несколько десятков лет, и во многом благодаря этому заведению.

Неприкосновенность, обучение, избавление от страха, новое жильё, коммуникации со сверстниками – идеальный вариант нового жилья для Кэри!

Кроме того, каждый месяц ученики могли отправится либо на свою планету, либо на Пасадор, где работали родители некоторых учеников. Если попросить учителей школы о том, чтобы они присмотрели за астрийцем, то Кэри будет в гарантированной безопасности от лишних глаз и ушей.

***

Теперь, спустя полтора года обучения, Кэри предстояло новое испытание. Таруло наблюдал за ним круглые двадцатичасовосьмые пасадорские сутки и не заметил, чтобы Кэри хоть раз проявлял симптомы перенапряжения. Никогда не канючил, никогда не говорил, что он не хочет что-то делать, словом, идеальный прилежный ученик.

И в тот же день, когда Таруло оговорил идею с Советом, он сказал Кэри, пока тот старательно писал прописи в тетрадке:

– У тебя получается всё лучше и лучше.

Кэри кивнул.

– Ты бы хотел, чтобы у тебя получалось писать ещё лучше, чем сейчас?

Он снова кивнул. Он всегда приветствовал самосовершенствование.

– Проблема в том, что я не могу научить тебя всему. Как ты смотришь на то, чтобы учится с моими друзьями?

Сперва Кэри подумал, что речь идёт о тех, кого он уже знает, но Таруло начал рассказывать. Он сказал о друзьях за пределами Пасадора, а именно об учителях школы Элитария, о том, что отныне он будет жить именно там под присмотром его друзей, и если ему станет тяжело, он всегда может выйти с ним на связь или прилететь на Пасадор, чтобы побыть с ним.

Во время рассказа лонур ощущал, что Кэри слушает всё это с замиранием сердца. И он понимал, насколько сложной для него будет эта очередная перемена. Несмотря на то, что многие дети хотели учится в школе, далеко не каждый был готов видеть своих родителей только три дня за месяц, а всё остальное время общаться по коммуникатору.

Таруло присел к нему рядом и сжал напряжённую руку астрийца:

– Ничего не бойся. Я тебя никогда не оставлю. Ты ведь веришь мне?

Таруло всегда боялся услышать отрицательный ответ от любого из своих пациентов. Но ещё больше он боялся услышать положительный и при этом почувствовать внутри ребёнка слишком огромное сомнение о его будущем. Всё-таки чувствовать эмоции других существ не всегда было хорошо.

Но в этот раз он с облегчением отметил, что внутри астрийца бушевала не настолько большая буря сомнения. И, как и всегда, он согласно кивнул.

***

Из собранных вещей у Кэри были тетрадки, комлинк на руке, регулятор гравитации и температуры, сменная школьная одежда. Именно с таким рюкзачком Таруло проводил его до челнока, который летел до школьного корабля.

Психолог с замиранием сердца смотрел, как мальчик входит в челнок. Этот момент был одним из самых сложных за его карьеру. Он не хотел его отпускать, но нужно было.

С этого момента, это было путешествие Кэри.

Глава 8 – Новый дом

Кэри сидел на подпиленном брёвнышке как на иголках в своей комнате. В своей собственной, подготовленной специально для него, комнате. Когда в школу поступил зашифрованный приказ подготовить комнату для астрийца, то это не было сделано по последнему слову техники голосимуляции. В этой школе все жилые комнаты должны были быть сделаны натурально. Так что в помещение восемь на пять метров посадили настоящую пышную растительность синего цвета, которая покрыла весь пол. Ближе к стене была установлена срубленная часть дерева внутри которого было вырезано широкое дупло – достаточно широкое, чтобы Кэри мог туда залезть и спать внутри. С потолка свисали редкие лианы, которые выбирались из-под пучков пальмовых листьев, которые застилали весь потолок. Из ненатуралистичного здесь был иллюминатор, который выводил обзор на космическое пространство и подпиленное бревно, в котором находился отдел, где астриец мог класть свой инвентарь.

Стоит признать, что Кэри почувствовал себя не так свободно, как в бесконечных просторах симуляции, но гораздо живее. Натуральные запахи били в астрийский носик, а приемлемые тридцать девять градусов приятно холодили бледно-голубую кожу.

Именно в этой комнатке на первые два дня (а прилетел он как раз в выходные) его оставили в покое. За это время он только несколько раз открывал дверь одной эларианке, которая приносила ему еду. Её звали миссис Таскет Ярк. Она была школьным ботаником и его личным смотрителем. А ещё он почувствовал в ней милую и обходительную женщину, ещё при первой встрече, когда Кэри прилетел на школьную прилётную базу. Она пригласительно показала своей пушистой рукой на открывшийся перед ним коридор, а её лучезарные синие глаза тут же его успокоили. Кэри вообще заметил в эларианцах невероятную чуткость, доброту, и их способность улыбаться одними глазами. Из всех гуманоидов, которых он встречал в симуляторе, только эларианцы и палитоты вели себя так добродушно.

Но на этом плюсы в его первый день закончились. Ещё когда Кэри только переступил порог из челнока на прилётную базу школы, он всем своим телом ощутил, что этот период его адаптации для него будет, ой каким непростым!

Таскет Ярк вела его на четвёртый ярус корабля в корпус для проживания учеников, поздно вечером, когда по коридорам прошла только пара взрослых учителей. Но лучше от этого не было. Кэри слышал, чувствовал и видел, что все эти существа больше не были симуляцией, а то что находится за пределами стен обшивки – самый настоящий космос. За год обучения ему хорошо объяснили, что может сделать это бездушное пространство. Также не было успокоением и то, что даже среди учителей он быстро стал объектом внимания, хотя они были осведомлены о его приезде.

Но если эта небольшая пешая прогулка среди незнакомых существ с их запахами и вибрациями была просто напряжённой, то это ни в какое сравнение не шло с его первым учебным днём.

Спустя два дня отдыха, когда Таскет подошла к его комнате, Кэри уже сидел на брёвнышке в полной боевой готовности: футболка, шорты, поясок и коммуникатор. К уроку он был готов, но для начала, она решила показать мальчику саму школу.

Школа Элитария представляла из себя корабль класса «Космический лайнер» больше километра в длину и состоящая из шести ярусов. Этот огромный корабль мог путешествовать с помощью гипердвигателя по большой части просторов Межгалактической Сети. В её распоряжении были десятки планет для посещения учениками. Корабль вмещал в себя больше двух тысяч существ, среди которых были учителя, персонал обслуги, роботы-помощники РИСы (Роботизированные Искусственные Служащие), и ученики трёх учебных курсов.

Пока Ярк вела его по коридорам, он запоминал все повороты, лифты, лестницы и расстояния. Как оказалось, коридоры были полукруглыми – они шли длинным овалом в полтора километра, доходили до хвоста корабля и возвращались к носу с другой стороны.

В коридорах не было людно. Все были в данный момент на первом уроке, поэтому встречались, в основном, учителя. Каждый раз, когда рядом проходил взрослый гуманоид, Кэри непроизвольно подходил ближе к Таскет.

Эларианка взглянула на свой коммуникатор и провела Кэри в один из доков, в котором находилось несколько столиков и сидений для отдыха. Они сели за один из них около панорамного окна с видом за звёзды. Сперва Кэри не понял, почему они прекратили экскурсию, но через мгновение осознал, что она только что его спасла. Из всех кабинетов хлынули толпы учеников, которые толпились в коридоре и искали новый кабинет для следующего урока. Их были сотни.

– Боишься? – спросила Таскет.

– Нет. – соврал Кэри. Таруло учил его, что даже в стрессовых ситуациях нужно вести себя прилично и порой не выдавать истинных чувств.

– Все поначалу пугаются, – поспешила успокоить его эларианка, – Здесь много детей, которые, как и ты, пришли сюда впервые.

Все ученики периодически смотрели в свои коммуникаторы. Постепенно толпа начала рассеиваться и тогда Таскет вновь повела Кэри за собой. Пока они шли, все, от мала до велика, смотрели на него, как на диковинку. Собственно, он и был для них диковинкой. Как и для его ровесников, которые столпились в очередь у кабинета, куда Таскет его привела.

Ученики никогда не видели астрийца до этого, а Кэри, в свою очередь, никогда не видел такое большое количество живых гуманоидов вокруг себя. Эларианцы, палитоты, бисарку, рестиры, ниблы, лонуры, шестнадцатиногие тхула, безглазые кравеллы, безносые рейлука – лишь одни из тех гуманоидов, которые толпились сейчас у входа в класс истории на третьем ярусе школы Элитария. Астриец боязно попятился назад, чем привлёк ещё больше внимания.

Когда дверь отворилась, все дети начали входить в класс и рассаживаться за парты. Но только не Кэри. Он слишком запаниковал, чтобы войти. Кэри встретился с вопросительным взглядом учительницы тэнекианской расы.

– Не обращайте внимания, – улыбнулась учительнице Таскет, – Можете начинать урок. Надеюсь, вы не против, если дверь побудет открытой какое-то время?

На это учительница протестовать не стала и просто начала урок истории.

За всё это время, Кэри ничего не слушал, как, в принципе, и ученики. Он только осматривал кабинет, присматривался ко всем и делал несколько ложных движений в сторону кабинета, чтобы проверить реакцию сидящих. Этим он их и отвлекал от занятия. Из всех, хладнокровие проявляла только учительница, которая продолжала рассказывать предмет.

Только за десять минут до конца урока Кэри наконец набрался смелости чтобы зайти и сесть за последнюю парту. Из-за того, что все так впились в него взглядом, Кэри забыл, что дети не могут представлять для него угрозы. В нём включились базовые инстинкты самосохранения, которые он использовал чтобы проверять реакцию других существ на раздражители. И для него это было нормально, но Кэри этого не понял.

Это показалось ему полным провалом. Сразу после урока он попросил Таскет провести его обратно в комнату. Там он быстро набрал на своём запястии контакт Таруло и позвонил ему. В панике он заявил, что он не справится, что ему здесь не нравится, и что у него не получается думать об учёбе. Что он не может выдержать взгляда стольких существ одновременно.

Таруло сказал ему:

– Не забывай, что они бояться тебя так же, как ты их. Первый день для каждого ученика – пытка. Проходи хотя бы на один урок каждый день в течении недели.

Учитывая, что все обещания Таруло в итоге сбывались, Кэри так и сделал. Весь в напряжении он садился за последнюю парту и просто старался расслабиться. Первые дни он не думал об учёбе, не думал о том, чтобы слушать, а за стеной его всегда ждала миссис Ярк, чтобы помочь ему, если понадобится.

Иногда, после десяти-двадцати минут урока, Кэри успокаивался и смотрел, как ученики делают записи внутри файлов своих комлинков на руках. Кэри знал, как это делать, но к сожалению, он прослушивал всю информацию, которую надо записывать. Он даже плохо понимал, какая именно информация была нужной для следующего урока.

Особенно ему было боязно и неловко, когда кто-то резко вздёргивал руку, чтобы ответить, и от этого он рефлекторно дёргался. Своими дёрганьями он постоянно привлекал внимание. Но сразу после этого вновь затихал и вёл себя тише воды, ниже травы, будто пытаясь слиться с воздухом. Но что бы не случилось, он продолжал сидеть до конца урока, как и положено.

Постепенно ровный тон учительницы, за которым Кэри ранее ничего не понимал, превращался в историю становления независимости гражданских рас планеты Антаты. Огромные механические пузыри становились высокотехнологичными летательными аппаратами. А километровый лабиринт из коридоров и лестниц превращался в место жительства двух тысяч живых существ. И его место жительства тоже.

Остальные ученики тоже начали привыкать к нему. Одногруппки привыкли видеть рядом чудаковатого пугливого мальчишку, который отсиживается на последней парте и соблюдает редкостную тишину. Ученики постарше удивлялись его облику какое-то время, когда встречали его в столовой или в коридоре. Некоторые даже более внимательно наблюдали за тем, что он ест, как странно ходит, как реагирует на резкие движения. Но Кэри помимо всего нового, казался им обычным ребёнком, коими были все в этой школе, так что через несколько дней к его внешней особенности потеряли интерес. К тому же, дети, даже старшего поколения, едва ли что-то слышали об Астре и её обитателях.

А Кэри, в свою очередь, начал привыкать видеть вокруг себя ровесников других видов. Он научился слушать, что говорят учителя и что отвечают ученики. В конце уроков он стал записывать домашнее задание, а в своей комнате читать книги, писать, запоминать, хоть и не спешил отвечать, пока не спросят.

Астрийцу было заметно тяжелее, чем остальным ученикам. Но ему самому казалось, что он с этим справится. Во всяком случае, ему начало казаться, что в школе Элитария он в безопасности.

Глава 9 – Адаптация

Как только Кэри освоился, он начал очень быстро запоминать, что и где находится. Неутолимая энергия внутри астрийского тела требовала бегать, прятаться, шустро передвигаться – делать всё то, чем занимаются астрийцы. Так что как только время уроков истекало, и все ученики отправлялись отдыхать в свои комнаты, Кэри принимался за исследование корабля. Порой он бродил по нему до тех пор, пока один из РИСов или учителей не скажет ему отправляться спать. Несмотря на короткое время сна мальчика, расписание в школе у всех было одно – отбой ровно в 21:00. Однако астриец быстро запомнил, кто в какой момент времени идёт по конкретному коридору и перестал на них натыкаться.

Своё исследование он решил начать со столовой на втором ярусе. Именно сюда Таскет привела его на второй день занятий. Помимо столовой на втором этаже находились учительские кабинеты и места для отдыха гостей. Именно здесь проходила бОльшая часть всех уроков, как у младших, так и у старших учеников. Коридоры были узковатыми, чтобы вместить две тысячи школьников, именно поэтому каждому классу присылали оповещения об окончании урока по расписанию, чтобы не сталкиваться с другими классами. Всё получалось складно: сперва выходил младший класс группы А и отправлялся либо в столовую, либо в комнаты; через три минуты класс группы Б и так далее. Тем самым, школа избегала постоянной толкучки и давки, из-за которой кто-то мог пострадать. Всё было автоматизировано. Как раз то, что нужно было Кэри – он просто запоминал расписание и ходил по определённым местам в определённое время.

Когда он посетил третий ярус в одиночку, от этого было мало пользы: он показался ему обширным и без интересных деталей. Только когда там прошёл урок Введения в астронавтику, и им открыли главный ангар школы, он понял, что отсюда улетают и прилетают корабли с посетителями. К ним часто прилетали учителя с других планет, чтобы преподавать земные уроки, а ученики улетали отсюда на выходные или на каникулы к родителям. В основном ангар был заполнен простыми перевозными челноками для четырёх-пяти пассажиров, но среди них также находились продолговатые модули, для того чтобы перевозить на планеты целые классы.

Также на третьем этаже находился главный симуляторный отдел и библиотека. Таруло, которому Кэри, докладывал обо всём почти каждый день, даже не мог подумать, что у астрийца проснётся любовь к книгам. Не голографическим, а именно классическим переплётным книгам. С особенной страстью он говорил о книгах с картинками разных планет, растений, придуманных персонажей-путешественников, а иногда и реально живших первооткрывателей космоса.

Благодаря библиотеке третий ярус для Кэри стал самым любимым, не считая, разве что ботанического сада, который находился на пятом этаже, среди других учебных кабинетов. Ботаника стал одним из любимых предметов мальчика, так что неудивительно, что он быстро освоился в саду. Он не мог в нём не освоится, ведь у него такой замечательный управляющий, как миссис Таскет Ярк. Весь сад держался практически на ней одной, не считая молоденьких эларианцев-помощников, которые проходили здесь стажировку. Сад был не такой гигантский, как его вивариум, но он вмещал в себя почти две сотни различных растений. В основном они нужны были для фильтрации воздуха, проведения уроков ботаники и создания медикаментов. Здесь не было места, чтобы ходить по нему свободно – постоянно приходилось смотреть под ноги, чтобы не наступить на образцы, поэтому учеников сюда не пускали. К счастью, у Кэри была способность аккуратно пробираться через плотно посаженные растения своим лёгким шагом, так что Таскет со спокойной душой могла позволять ему смело сюда проходить.

На последнем шестом ярусе располагался церемониальный зал, который открывали только по торжественным мероприятиям. А с другой стороны этажа располагался живой уголок, в котором содержались мелкие животные приезжих учеников. Укрытия зверинца были представлены отделами, как в пчелином улье, каждый из которых был заставлен просторными ящиками с прозрачными стенами, за которыми располагался каждый зверёк. Но обычно ученики предпочитали держать зверят в своих личных комнатах, поэтому здесь находились только те животные, которые были либо опасны для других учеников, либо те, кто содержал в своих порах аллергические ферменты. Тем не менее, их здесь было немало – около сотни зверей, в основном плотоядные.

Таруло рекомендовал Кэри приходить и сюда тоже, но несмотря на обилие отзывчивых зверюшек, он так и не научился любить их. Он не понимал, почему так много детей стремятся заводить себе питомцев, и когда он приходил сюда и смотрел как ученики возятся с ними, это не особо не помогало. Но Кэри чувствовал приятную энергию, которая исходила от учеников, каждый раз, когда они приходили сюда.

Ходя по кораблю, очень редко Кэри мог увидеть директора школы – мистера Ликарта. Он был гуманоидом из расы водяных гаванских змей, который всё время ходил со своим персональным РИСом. Этот РИС нужен был, чтобы опрыскивать водой его постоянно сохнувшую чешую; вид гаванских тайпанов не мог слишком долго находиться на суше или без влаги в воздухе. Обычно астриец видел змея или рано утром, или поздно вечером, когда он отправлялся на четвёртый ярус. И каждый раз, завидев Кэри, он смотрел на него со слегка прикрытыми глазами. От этого, с виду, критичного, самодовольного взгляда, было слегка не по себе. Но Кэри тут же успокаивался, когда Ликарт кивал головой в знак приветствия, и мальчик тут же кивал в ответ. Не сказать, что астриец его боялся, но змей создавал образ существа, который всем заправляет здесь и которого принято уважать.

***

Как только с поверхностным изучением школы было покончено, астриец пошёл в разнос. Он не мог пройти в кабинеты через двери, но мог проползти внутрь по системам вентиляции или шахтам лифта. Учителя только со вздохом могли принять его параноидальную манеру детального исследования. Их успокаивало только то, что каждого ученика можно было видеть на навигаторе по их комлинкам на руках, так что они всегда знали, где он.

Тем не менее, было два места, которые ему строго-настрого запретили исследовать. Первым местом был самый нижний первый ярус. Там находилась вся аппаратура управления кораблём. Несмотря на надёжную защиту оборудования, Кэри мог застрять там, или ещё хуже – во время гиперпрыжка его могло покалечить ударной волной.

Вторым местом был обширный кабинет на втором ярусе. Все классные кабинеты имели цифровые обозначения, за исключением одного – рядом с 42-ым находился кабинет «42А». С этим местом было что-то непонятное… Учитель гуматомии мистер Овин иногда посылал одноклассников Кэри туда по одиночке чтобы передать какие-то бумажки, но никто не хотел туда идти. Все шарахались от этого места.

Как Кэри сам выяснил позже, в кабинете сидел некто, кто мог управлять всеми системами корабля, которые контролировались через технологию, занимающую весь первый ярус. И только астрийцу было запрещено туда заходить – лично мистером Овином и миссис Таскет.

Он не мог знать, но возможно, это было как-то связано с самим предметом гуматомии, потому что то, что входило в освоение этого предмета было весьма занятным. На гуматомии изучались основы введения в тела инопланетян: количество конечностей, внешний вид, кожные покрытия, места обитания. Но самым странным в этом уроке было его домашнее задание, когда ученикам выдавался портрет существа, который они должны были проанализировать к следующему занятию. И как правило, изображений этих существ не было в учебниках: они были настолько чужеродны, что ученикам казалось, будто их и вовсе не существует. Каждое из них было по-своему неприятным и жутким на вид. Суть задания была в том, чтобы осмотреть телосложение и по внешнему виду дать определение, как существо дышит, как ходит, и даже чем питается и какой у него может быть характер. Для Кэри все эти существа были одинаково страшными, так что когда ему попадалось, например, змееподобное существо с вытаращенным рылом, копьеподобными зубами и почти незаметными глазами, он отвечал: «Кровожадный и постоянно голодный». Хотя на самом деле, могло оказаться, что это обычный песчаный змей, который роет челюстями землю, питается аминокислотами в почве и почти никогда не выбирается на поверхность.

Кэри уже привык к треньканью-оповещению своего комлинка об очередном уроке. Особенно он ждал утреннего сигнала о подъёме во вторник и в четверг. В эти дни был один из его любимейших предметов – физкультура.

Преподаватель Маак`ти, из расы дрейдов, в отличие от многих учителей школы, которые были добродушны и коммуникабельны, вёл себя отстранённо. Преподавая уроки йоги, он показывал, как нужно делать упражнение правильно несколько раз. Он не делал замечаний, если кто-то делал неправильно, но не спешил, если кто-то из учеников отставал и продолжал делать упражнение, пока не получится у всех. Иногда к нему подходили ученики после уроков, которые хотели позаниматься ещё, но их просьбы он пропускал мимо ушей, и продолжал делать свои растяжки, как ни в чём небывало.

Несмотря на эту забавную нелюдимость, дети с удовольствием ходили на его уроки, потому что многим хотелось хоть отдалённо приблизиться к тому уровню, на котором раса дрейдов владеет своим телом. Будучи трёхметровыми, тощими, похожими на палки с прочными костями под натянутой бледно-телесной кожей, их ноги и руки без труда двигались во всех направлениях. Они были похожи на трёхметровых марионеток, которых поочерёдно дёргают за ниточки. Был набор обязательных упражнений, которые могут осилить все. Но после того как урок заканчивался, сам Маак`ти улетал мыслями в свой мирок и мог при этом без напряжения касаться ногой пола, а вторую тянуть ввысь на все 180 градусов; приседать до пола на одной ноге, держа вторую на весу; стоять на ноге и вытягиваться всем телом вперёд под прямым углом, держа вторую ногу в противовес туловищу. Он вытворял с телом настоящие чудеса, о которых другие гуманоиды могли только мечтать. Немногим нравился тот факт, что с этим учителем нельзя переговорить, чтобы он смог научить их таким трюкам, но только не Кэри. Его этот странный тип более чем устраивал. Мало того, что говорил этот учитель только по существу и без лишней информации, так ещё и его уроки оказались оздоровительными и успокоительными для его души и тела.

А вот мистер Ласо, из расы палитотов, напротив, был очень общительным и с удовольствием учил детей родному палитотскому языку на уроке Лингвистики.

Кэри любил палитотский язык, хотя бы потому что раса палитотов следует старым добрым традициям письма без голоручки, предпочитая всё выводить от руки на бумаге, а не в воздухе на неосязаемых страницах, но дело было не только в этом. Всё дело в том, что на письме этот язык базировался на рисовании простых символов вроде чёрточек и треугольников, но при этом каждый нужно было красить чернилами определённого цвета. И когда Кэри выучил названия цветов, для него лингвистическое рисование на уроке стало чрезвычайно увлекательным. На уроке каждому выдавался набор разноцветных чернильных пузырьков, каждый из которых нужно было вставлять в чёрную палочку и ей выдавливать на плотной бумаге разноцветные символы. Получался этакий урок рисования на пару с изучением языка. Но на всё были свои камни преткновения.

Были цвета, которые знали все – красный, голубой, жёлтый, зелёный. Но были в языке и такие цвета как користый или миларский, которые могли различать далеко не все гуманоиды. У Кэри была та же проблема: его радужка глаза интерпретировала користый как грязно-зелёный. А вот его одноклассница, девочка по имени Латис, являясь носителем этого языка, заверяла что не видит зелёный, а видит именно користый, который больше никак не опишешь. Это иногда создавало небольшую путаницу в написании. Тем не менее, многие любили этот предмет, хоть и немногим удавалось освоить его полноценно.

Однако, писать этот предмет было не единственной приятной вещью. Куда больше удовольствия Кэри доставляло его проговаривать. Как и в астрийском, в палитотском главными были буквы «л» и «с», которые использовались у носителей почти в каждом слове.

– «Лавидита лерсолка мила де лурни», – говорил учитель Ласо.

– «Лавидита лерсолка мила де лурни», – вторили ему ученики.

Вообще-то, Кэри быстро обнаружил, что простой язык из базовых слов, которым его научил Таруло чтобы быстро высказывать необходимые мысли, совершенно не вписывались в здешний межгалактический колорит. Даже дети Сети разговаривают либо на научном, либо на продвинутом языке, как и учителя. Так что астрийцу пришлось запоминать немало определений, чтобы понимать, что ему говорят.

Не сказать, что все уроки были для Кэри одинаково простыми. Такие как Введение в астронавтику, например. Поскольку все гуманоиды Межгалактической Сети имели работу, связанную с постоянными перелётами с планеты на планету, то обучение управлением простых шаттлов проходило чуть ли не с пелёнок. Устройства кораблей, их виды и классификация, выстраивание маршрутов, сами маршруты от планеты к планете. Вся теория и практика проходила в симуляторе на четвёртом ярусе школы под постоянным надзором учителя мистера Нанзарки и маленьких летающих РИСов. Кэри знал только самые основы запуска простых шаттлов, но во всём остальном не видел необходимости разбираться. Всё равно реальным шаттлом им не дадут управлять, пока они не станут старше. Не только у него были проблемы с этим предметом. Раса палитотов тоже не могла освоить астронавтику – их раса попросту не привыкла к постоянному присутствию сложных технологий на своей планете.

Урок культуроведения был самым мучительным для Кэри. Он проходил довольно редко, один-два раза в месяц и на нём происходил полёт на одну из обитаемых планет Сети. Здесь учителя вошли в понимание перед Таруло и самим астрийцем и давали ему всяческие поблажки. Ему они выбирали самые простые планеты с самыми доброжелательными гуманоидами. На этом уроке подразумевался не только спуск на другую планету, но и уважение к чужой культуре начиная от одежды, заканчивая манерой ходьбы или разговора. Это для Кэри было довольно трудно, порой даже нереально с его скромным уровнем общения со сверстниками.

Кэри казалось, будто с каждым разом преодолевать трудности становилось всё тяжелее. Поэтому он очень удивлялся, когда видел довольные лица учеников вокруг, у которых, по всей видимости, не было никаких проблем. Таруло был прав – окружение других учеников определённо шло ему на пользу. Потому что эти довольные лица помогали ему двигаться вперёд к поставленной цели и думать о том, что когда-нибудь и он сможет чувствовать себя также беззаботно.

Глава 10 – Палитотка и метаморф

Что же касалось друзей…

Кэри бы их не нашёл, если бы они сами его не нашли. Когда он только поступил в школу, то все начали проявлять к нему интерес. Чисто поверхностный. Уникум, которым он был, вместе с его постоянными проблемами, отстранением, и постоянно дёргавшимися руками из-за рефлексов, начал постепенно улетучиваться. В конце концов, он стал для всех просто чудаковатым парнем за задней партой. Но не только в этом было дело. Кэри было сложно самому искать себе друзей, потому что ему было сложно доверять кому-то. Это было и особенностью жизни на его планете и распространённой проблемой большинства новеньких учеников.

Но одна милая парочка проявляла к нему неостывающий интерес. Это были метаморф Теко и палитотка Латис.

Кэри познакомился с Теко на уроке химии. А точнее, они познакомились после того, как его эксперимент потерпел неудачу. Перед учениками стояла задача: опустить квадроцветок с планеты Чела Сэвко в жидкий фермент, который раскрывает лепестки бутона, из которого должна пойти ароматная слизь. Но этот фермент ещё нужно было правильно смешать. Все делали задание строго под диктовку и под надзором Таскет, которая подходила ко всем по отдельности. Но один из учеников резко дёрнул рукой, что заставило Кэри одёрнуть руку. Из-за этого на бутон попала расщепляющая щёлочь, которая быстро уничтожала цветок, а в воздух из пробирки хлынула жёлтая пыльца. Её жёлтые крошки начали обклеивать его с ног до головы.

Все ученики отскочили от него в дальний угол, а Таскет Ярк быстро подбежала к нему, взяла за руку и потащила к душевой кабине. Кэри жутко испугался. В таких ситуациях астриец всегда думал самое худшее. Сквозь своё бешенное сердцебиение он почувствовал, как кто-то касается его спины. Он повернулся и увидел парнишку бледно-зелёного цвета с хохолком-плавником на голове. Он водил ладонью по его спине туда-сюда, а по его полупрозрачной руке протекало что-то жёлтое.

– Теко! – учительница посмотрела на него с укором, но было уже поздно, – Откуда ты знаешь, что не заболеешь после этого?

– Я не знаю, – самодовольно усмехнулся мальчуган, – Попробую и узнаю.

– Дезинсектор справится сам, – заверила его миссис Ярк.

Она завела Кэри внутрь кабинки и сказала ему закрыть глаза. У Кэри всё ещё не прошёл приступ паники, когда дезинфектор поступал на него жалящими каплями со всех сторон. Когда капли остановились, вокруг что-то зашипело. Этот звук был не похожим на предыдущие дезинфицирующие кабинки, в которых Кэри бывал. Он крепко зажмурился и ему оставалось надеется, что всё скоро закончится.

Когда Таскет разрешила ему открыть глаза, он увидел через туманное стекло всех учеников, которые смотрели на него. Он посмотрел на свою грудь и руки – на них больше не было пыльцы.

Когда он вышел, Таскет сказала, что урок окончен пока группа зачистки всё не очистит в помещении. Ученики, посматривая на Кэри, начали расходиться.

– Ты в порядке?

Кэри повернулся и увидел Теко. В его полупрозрачном теле бултыхались пылинки.

– А ты? – неожиданно для себя спросил его Кэри.

Теко посмотрел на свою руку.

– Да, я переоценил свои силы. Кажется, эта пыльца более едкая, чем я ожидал. Но она растворится, можешь не переживать.

У Теко были блеклые жёлтые глаза. Из-за этого создавалось ощущение, будто он слепой, но он прекрасно видел. Кэри никогда раньше подобного не видел, и поспешил узнать у морфа, что именно он сделал своей рукой. Так за разговором они провели всю оставшуюся дорогу до проживального корпуса.

Как оказалось, всасывание этой пыльцы внутрь тела было не первой, и далеко не последней ошибкой Теко. Он постоянно влипал в неприятности. Не только в школе, но и по жизни. По всей видимости, это была наследственная особенность его расы.

Теко был из двух известных Межгалактической Сети видов метаморфов. Первый, метаморфы-имитаторы – они могли изменять структуру своего желейного тела и превращаться в кого и во что угодно. Их было очень сложно отслеживать, потому что они могли быть на любой планете абсолютно чем угодно. А Теко же относился ко второму виду: метаморфам-поглотителям. У него была уникальная способность всасывать внутрь себя любой предмет живой или неживой и растворять все его клетки. Так они могли питаться и обороняться, и с помощью этой способности они приобрели дурную славу. Хотя бояться их было нечего. Метаморфы были абсолютно безвредны по натуре.

Как и все метаморфы, Теко был неугомонным и задорным мальчишкой. Точнее и не мальчишкой вовсе. По внешнему виду больше четырнадцати Теко не дашь, хотя на самом деле ему было уже больше тридцати. Его раса любит проводить жизнь либо в постоянных развлечениях, либо, если захотят, в учёбе. Когда ты живёшь несколько веков, то приходится думать, как постоянно себя развлекать. Строго говоря, именно на развлечения Теко и тратил свою жизнь, пока однажды, как гром среди ясного неба, ему не пришла в голову мысль научится чему-нибудь. Так он и попал в школу Элитария.

Когда Кэри с ним разговаривал, у него было ощущение, что Теко не понимает его, так же как и он его. Морф мог очень быстро перескочить с одной темы разговора на другую, совершенно не связанную. Он постоянно звал его играть в симулятор, к себе в комнату поиграть в голо-игры. Мог ради шутки показать свои способности растворения одежды, которую ему выдавали на урок культурологии. Учителя даже испугались, что Кэри вместо учёбы научится всё время только расслабляться. Но к счастью, астриец не был настолько наивен. Свою первостепенную задачу – выучится ради выживания в новом мире, он не забывал.

Кроме того, в противовес метаморфу у Кэри в друзьях была трудолюбивая Латис.

С ней он познакомился на уроке палитотского. Хотя этот язык был одним из самых распространённых в Сети и все его любили, сами гуманоиды из расы палитотов были редкостью для общественных школ. А всё из-за того, что тела палитотов очень чувствительны к воздействию эмоций, которые они испытывали. Если эмоции были приятными и светлыми, это меняло их тела в лучшую сторону, а от грусти и депрессии они становились некрасивыми и начинали болеть. А ещё у этой расы отсутствовал ген агрессии, и они попросту не чувствовали злобы. Соответственно, если их кто-то обижал, они даже не могли дать отпор. Дети палитоты, чьи тела росли и нуждались в тишине, покое и стабильной эмоциональности, почти никогда не чувствовали себя хорошо среди детей других рас: их могли использовать, могли скинуть на них работу, посмеивались и подтрунивали. Без возможности ответить, юные палитоты находились в постоянном стрессе и грустном настроении, что плохо сказывалось на их здоровье. Система обучения пыталась создать максимально неконфликтную обстановку для всех, но палитоты в детском возрасте были слишком нежными и могли ранимо воспринять любую шутку в их адрес. Поэтому родители предпочитали держать детей подальше от обидчиков и обучать их в своих палитотских школах.

Исключениями являлись такие дети, как Латис. Ей всегда нравились другие расы, и она всегда мечтала попасть в общественную школу. Но что позволило ей это сделать, так это её необычный способ решать все проблемы своим особым путём: на любую обиду в её адрес, она либо говорила что-то приятное и ей и обидчику, либо оборачивала обиды против обидчика. Точнее Латис была одной из тех, кто умел это делать.

Это она показала ещё во время первой четверти года, когда настал черёд идти в злополучный кабинет «42А». Некоторые дети знали, кто там находится, но лишний раз предпочитали просто не ходить туда. Тогда один из учеников расы изинка попытался сбросить поход в кабинет на Латис, и не идти в это место, от которого все шарахаются. Латис радостно взяла папку с документами, которую нужно было передать и сказала:

– «Здорово! Буду самой опытной и храброй в классе!»

Само собой, изинку это задело. В тот день в классе была придумана считалка, чтобы опыт и храбрость доставались всем.

Над палитотами смеялись так же и потому что завидовали их способности не уметь злиться. Для Кэри это было удивительно: вместо того, чтобы взять пример и тоже перестать сердиться, они предпочитали завидовать. Зависть сама по себе казалась ему странной эмоцией, которую он не мог понять.

Однажды в столовой, прямо при Кэри, к Латис подошла одна девочка расы рестир и сказала:

– «Ты глупая».

Латис повернулась к ней:

– «Глупая не додумалась бы отыскать рецепт шоколадного капкейка», – и протянула ей кексик. Та, недолго думая, попробовала кекс, присела рядом, и они разговорились.

И у Латис, и у Теко была уникальная способность заводить друзей везде и со всеми, кого бы они не встретили, так что неудивительно что закрытый от всего мира Кэри стал объектом их интереса. Не то чтобы остальные не интересовались, откуда он взялся и что есть на его планете. Просто Кэри рассказывал об этом зажато и без воодушевления.

Латис и Теко же твёрдо вознамерились сделать из Кэри общительную личность. Они действовали как два сапога пара: в классе они пододвигали свои парты к его, делились обо всём, что было на других планетах, водили его в симулятор на программы с развлекательными играми, пропадали в живом уголке школы. Фактически, они проводили с ним всё учебное и свободное время, пока не приходила пора расходится по комнатам.

Они общались с ним так свободно и не напряжно, что Кэри начал чувствовать что-то похожее на внутреннее расслабление. Это чувство было непостоянным, но оно иногда посещало его. Он начал ходить на дополнительные уроки палитотского, занятия по плаванию. Благодаря Латис, которая учила его соотносить текст с картинками в книгах, пропадал в библиотеке. И именно благодаря этим двоим, Кэри наконец смог перебороть себя и пойти на урок культуроведения на другую планету. Так он впервые посетил планеты Чела-Сэвко, Глена и Силини и всё больше понимал, что от гуманоидов не его вида нет никакого вреда или дискомфорта.

Таруло не зря отправил его именно в общественную школу. Почти все виды работ гуманоидов были так или иначе связаны с другими расами. Так что главной целью всех школ было гасить весь страх и ксенофобию и максимизировать общественную деятельность с другими видами. С самых ранних лет учеников учили работать вместе, общаться, посещать другие планеты и проявлять интерес к исследованиям других видов. Поход в страшный кабинет «42А» был одним из многих заданий, где ученики должны были сами проявлять командный способ работы и учится перебарывать страхи. И именно школа Элитария была первооткрывателем во всех этих делах ещё с давних времён.