Читать книгу Чёртова забота - Stacie Neris - Страница 1

– Вот это глушь! – восторженно протянул Марк, сойдя с поезда.

– Ленка, если это твой хитровыдуманный план, чтобы убить нас, разобрать на органы и закопать в снегу, то ты удачно подобрала место, – встав рядом, подытожил Никита и поставил сумки с вещами на снег: железнодорожной платформы под этими сугробами разглядеть было невозможно.

Солнце находилось в зените, и снег ярко сверкал и переливался, слепя глаза. По двум сторонам от железной дороги расстилались бесконечные снежные поля. Вдали то тут, то там виднелись чернеющие перелески, сливаясь в одно тёмное пятно на горизонте. Пусть погода и была ясной и безветренной, но температура за два дня пути значительно упала. Мороз больно щипал щёки, а ступни даже в зимних ботинках быстро замерзали.

Ленка подкралась к Никите сзади и запрыгнула на него, кровожадно крича:

– Конечно, я же самый настоящий маньяк! – она повалила его в сугробы и, щедро зачерпнув рукой снега, впечатала варежку ему в лицо. – Сделаю вас подснежниками, по весне распуститесь, а меня уже и след простынет!

– Ленка, не дури, – серьёзно сказал Марк и вздёрнул её вверх, хотя в душе он ликовал, что Никита получил по заслугам за ночной храп. Всё-таки понятие кармы существует.

– А я что, – возмутилась Лена, – он сам виноват.

Марк отвесил ей шутливый подзатыльник, а потом помог Никите подняться. Тот, отплевавшись от снега, огляделся по сторонам и спросил у Лены:

– Ты лучше скажи, где наша машина?

– Опаздывает, наверное, – предположила та, – сейчас бабушке позвоню и уточню.

Бабушка подняла трубку сразу, будто дежурила у телефона и не отходила от него ни на шаг. На вопрос о том, где же деда Женя, который обещал подбросить их до деревни, она ответила, что если он до сих пор не приехал, то, скорее всего, ещё дрыхнет в доме своего брата после ночной попойки. Пообещав покарать непутёвого мужа, она извинилась и поручилась, что тот будет у станции через час.

– Класс, – саркастично заключил Никита.

– И что теперь делать? Мороз под минус тридцать, – заметил Марк.

– Будем ждать, – выдохнула Лена и уселась на сумку с вещами.

Машина деда Жени показалась в поле даже раньше, чем через час. Видимо, бабушка устроила ему такую трёпку, что тот постарался поскорее сбежать из дома. Лена помнила: когда она была маленькой, деда Женя всегда уходил на пару часов в лес, если ругался с бабушкой, и говорил, что женщина в гневе – самое страшное зрелище, которое ему приходилось когда-либо видеть.

– Нак-конец-то, – стуча зубами от холода, процедил Никита, когда чёрный «Москвич» подъехал к станции.

Дверь машины со скрипом распахнулась, и наружу вышел худой бородатый старик, одетый в тёмно-коричневый тулуп, шапку-ушанку и высокие валенки.

– Леночка! – радостно позвал он и подошёл к ней, чтобы крепко обнять. – Как выросла, а как похорошела! Хоть расскажи, как в ВУЗе дела, сильно устаёшь?

– Деда Женя, мы тут уже давно стоим с ребятами. Замёрзли жутко! Пусти в машину, а потом я тебе всё-всё расскажу.

– Ой, что это я, – деда Женя смутился и, погладив её по щеке напоследок, отстранился. Затем он перевёл взгляд на Марка и Никиту, оглядел их с ног до головы и скомандовал: – Тащите сумки в багажник и бегом на задние сиденья. А ты, Леночка, на переднее садись.

Парней долго уговаривать не пришлось: они уже не чувствовали пальцев ног и, кажется, обморозили щёки. Деда Женя галантно открыл перед Леной дверь и усадил её на переднее сиденье. Когда все загрузились в машину, он выкрутил печку на полную мощность и включил радио. Не успел он нажать на педаль газа, как сзади раздался вопрос:

– А почему вы так опоздали? На улице вообще-то мороз, – возмутился Никита и тут же получил от Марка ощутимый толчок в бок.

Деда Женя глянул на него через зеркало заднего вида и усмехнулся.

– Как звать тебя, юноша?

– Меня Никитой, а его, – он указал рукой на друга, – Марком.

– Меня Евгением Михайловичем величают, но можете обращаться ко мне просто – деда Женя.

– Приятно познакомиться, деда Женя, – Никита лучезарно улыбнулся, за что опять получил локтем в бок.

– Так почему ты опоздал? – повторила вопрос Лена. Она уже несколько минут старательно растирала ноги через джинсы, подозревая, что теперь может сильно заболеть из-за переохлаждения. Ну и додумалась же – надеть тоненькие колготки и обтягивающие джинсы в мороз!

– Счастье у меня вчера случилось, – с теплотой в голосе начал рассказ деда Женя, – недели две назад я аппарат самогонный починил. А вчера, вот, отстоялся ржаной самогон после второй перегонки, так я решил пробу снять. Хорош получился! Градусов сорок пять, не меньше! В ложке горит! Пошёл я, значит, к брату отмечать, да и напились мы там, что греха таить, – он виновато глянул на Лену, а потом расцвёл в улыбке и продолжил, – но самогон хорош, даже голова не болит! Будет теперь к Рождеству у нас с вами качественный домашний алкоголь.

Никита присвистнул. Марк хмыкнул.

– Вот приедем, я вам на пробу налью, отогреваться будете, – приговаривал деда Женя, – из-за меня же, из-за дурака, замёрзли.

– Ничего, деда, – Лена махнула рукой, – главное, что сейчас мы в тепле и едем домой.

– Не, главное, что нам перепадёт бухло, – мечтательно протянул Никита, но, увидев вскипающего Марка и осуждающий взгляд Лены в зеркале, поторопился исправиться, – кхм-кхм, то есть главное, что нам окажут гостеприимство. О как!

Деревня встретила их тишиной. Они проехали целую улицу, но насчитали всего лишь три дома, из труб которых валил дым. В последние годы люди стали бросать хозяйство, уезжать на заработки в сёла и города, и отдалённые деревни начали постепенно вымирать. Лишь старики не покидали места, где прожили всю жизнь, надеясь, что остаток дней проведут в покое и выверенном годами порядке.

Когда машина остановилась у ворот покосившегося домика с зелёной крышей, бойкая, ссутулившаяся от тяжёлой работы старушка в распахнутом пожелтевшем ватнике выскочила на улицу. На ней было надето красное шерстяное платье, которое она очень берегла и носила только по большим праздникам. Седые волосы были гладко зачёсаны и собраны в тугую косу.

– Приехали! – воскликнула она и бросилась к машине. – Леночка, радость моя, иди сюда, я тебя обниму!

Лена вышла из машины, и старушка налетела на неё, чуть не сбив с ног. Они так и простояли, обнявшись, пока парни выгружали сумки из багажника.

– Ну что ты, баб, – Лена поглаживала старушку по спине, успокаивая, – пойдём в дом, а то сейчас замёрзнем совсем.

– Пойдём-пойдём, – легко согласилась та и отпустила её. Обернувшись и глянув на Марка и Никиту, стоящих с сумками наперевес, она направилась в дом и позвала их за собой: – Мальчишки, не отставайте.

Заходя внутрь, Марку пришлось пригнуть голову, чтобы не удариться лбом о дверной косяк. Самым первым, что привлекло его внимание в комнате, оказалась застеленная сверху одеялом большая русская печь. Она стояла прямо напротив двери, и, судя по тому, что в комнате было очень тепло, её уже давно растопили. Старики спали на ней круглый год и никак не хотели ложиться на клетчатый диван, что стоял слева от печи. Потому его обычно раздвигали для гостей, если те оставались на ночь. Никита ненароком улыбнулся: ему вспомнилось, как он вместе с отцом во время ремонта разбирал похожий диван, оставшийся после смерти бабушки. Всё в этом доме будто застыло в прошлом, и для каждого легко находился предмет, который заставлял бы испытать ностальгию.

На белёных стенах в рамочках висели чёрно-белые и цветные фотографии. Марк присмотрелся к одной их них и удивился, узнав в женихе и невесте на фото дедушку и бабушку Лены. Они счастливо улыбались, держа друг друга за руки, а позади них был тот самый дом, где они жили по сей день. Фотографий было настолько много, что Марк обнаружил их даже на дверце холодильника, который стоял в дальнем правом углу.

Простенькая кухонная столешница и настенный шкаф уместились между печью и холодильником. Старушка немедля направилась туда, чтобы нарезать вяленого сыра. Ей казалось, что она слишком мало поставила на стол, и всё старалась добавить чего-нибудь ещё, чтобы порадовать внучку и её друзей.

Деда Женя забежал с улицы и, не сбавляя скорости, в валенках и тулупе вбежал на чердак. Лестница находилась справа от входной двери и скрывала под собой дверку во вторую комнатку – спальню, – где, кроме двуспальной кровати, старой советской тумбочки с телевизором, шкафа и иконостаса в углу, больше ничего не было. На окне висели узорчатые бледно-голубые занавески, которые бабушка сшила вместе с Леной, когда учила ту обращаться со швейной машинкой. Лене было тогда лет семь, и она ярко помнила, как исколола тогда все пальцы, закрепляя иголками подогнутый край ткани.

Деда Женя спустился с чердака, держа в руках радиаторный обогреватель, и отнёс его в спальню. По ночам там становилось прохладно, и иногда, в сильные морозы, дальняя стена покрывалась у потолка тонким узорчатым льдом. Чтобы внучка не замёрзла, деда Женя позаботился о ней заранее. Не дожидаясь вечера, он включил обогреватель, пододвинул его ближе к кровати и оставил дверь открытой, чтобы сюда шло тепло из главной комнаты.

Вскоре все расположились, переоделись, отогрелись, и старушка пригласила гостей за скромный стол, который пришлось пододвинуть к дивану из-за нехватки стульев. Она представилась Людмилой Дмитриевной и сразу же начала допытывать то Марка, то Никиту вопросами об учёбе и работе. Но особенно её интересовало, есть ли у таких прекрасных молодых людей дамы сердца. Лена, наблюдая за этим допросом с пристрастием, только посмеивалась, зная, что Марк и Никита начали встречаться ещё с первого курса и до девушек им дела не было уже лет пять точно.

Деда Женя, как и обещал, налил каждому по рюмке ржаного самогона, всё приговаривая: «Самогон хорош, голова от него не болит!». Себе же он поставил гранёный стакан и наполнил его до краёв.

– Ну что, выпьем за ваш приезд? – сказал деда Женя и торжественно поднял стакан.

Никита потянулся через весь стол, чтобы чокнуться, и случайно угодил локтем в холодец.

– За приезд! – повторила Лена и прежде, чем чокнуться, привстала, чтобы не повторить ошибку Никиты.

До позднего вечера в доме было шумно. Лена рассказывала об учёбе на последнем курсе архитектурного, а Никита то и дело перебивал её, чтобы поведать какие-нибудь смешные истории из общажной жизни. Когда он чуть не проговорился про то, как год назад перед походом на пары они втроём употребили некоторые вещества, запрещённые в России, Марк заставил его заткнуться, сильно ущипнув за бедро. Через ватные штаны.

Старики с радостью слушали о городской жизни, задавали много вопросов, но когда речь заходила о них самих, о деревне, то они грустно вздыхали и были немногословны. Им не хотелось портить всем настроение, говоря о своей тяжёлой жизни: о государственном произволе, маленьких пенсиях и об отсутствии местного врача, из-за чего приходилось ездить за сорок километров от деревни в соседнее село, чтобы выписать рецепт на мазь от больных коленей. Потому деда Женя умело переводил тему на производство самогона, обещая парням показать завтра свою чудо-машину. Людмила Дмитриевна же благодарно ему улыбалась и торопилась что-нибудь спросить у молодёжи.

В полночь все, кроме Лены, легли спать. Она сидела в кровати и читала «Портрет Дориана Грея», теребя пальцами короткую чёрную прядку, всё время выскакивающую из хвоста. Всего неделю назад Лена подстриглась на манер корейских поп-певцов и до сих пор никак не могла привыкнуть, что собрать все волосы резинкой в хвост или пучок больше не получалось без заколок. Не то чтобы она никогда коротко не стриглась, наоборот, на первом курсе она побрилась наголо, а потом следующие пять лет отращивала каре.

Ей нравились эксперименты со внешностью, потому она не боялась вычурно одеваться и носить яркие цветные линзы, скрывая зелёный цвет глаз. Септум она решила снять перед поездкой в деревню, чтобы не шокировать бабушку и дедушку, но, к сожалению, семимиллиметровые туннели в ушах спрятать не получилось. Хорошо, что пока деда Женя не топил баню, а то пришлось бы ещё объяснять бабушке наличие вытатуированных крыльев на худой спине и десяток рисунков на остальных частях тела.

За стеной послышались шаркающие шаги, и дверь в комнату приоткрылась. На пороге появилась Людмила Дмитриевна.

– Баб, а ты чего не спишь? – удивилась Лена, отложив книгу.

– Поговорить с тобой хочу. С глазу на глаз, – на последней фразе та понизила голос. Закрыв за собой дверь, она прошла к кровати и села на самый краешек. – Мальчики мне ничего не говорят. Хоть ты скажи.

– Что сказать? – Лена непонимающе прищурилась.

– Вокруг да около ходить не буду. Леночка, кто из этих мальчиков твой? – аккуратно поинтересовалась она.

Лена прыснула со смеху, проигнорировав шиканье бабушки.

– Никто, баб. Они оба всего лишь мои друзья. Не больше.

– Как же так? – бабушка искренне недоумевала. – Они такие все красивые, стройные. Неужели тот чернявенький цыганёнок тебе не нравится?

– Марк, что ли? – Лена скривилась. – Насмешила.

– И рыжик тебе тоже не нравится, как я понимаю?

– Нет, баб. Не нравится.

– Но у него такие милые веснушки!

– А ещё он дурачок, – ответила Лена и усмехнулась.

Она вновь взяла книгу в руки, показывая этим, что разговор продолжать не желает. Бабушка цокнула языком и встала с кровати. Идя к двери, она бормотала:

– Вокруг неё такие парни, а она… эх, молодая, глупая. Ну ничего, пройдёт время и…

Как только бабушка вышла, Лена закрыла книгу, положила её на пол и, дотянувшись до выключателя, погасила свет. За окном блеснули два жёлтых глаза. Возможно, стоило испугаться, закричать или позвать кого-то на помощь, но Лена настолько устала за день, что всего лишь пожала плечами, отвернулась от окна на другой бок и заснула.

Наутро её поджидал неприятный сюрприз: заболело горло. И заболело оно настолько сильно, что даже пить воду мелкими глотками было неимоверно тяжело. Нос заложило, голова раскалывалась. Перед глазами всё плыло.

Узнав, что внучке плохо, Людмила Дмитриевна сразу же сунула ей подмышку градусник, а после перевернула всё в кухонных шкафчиках в поисках лекарств. Кроме просроченного на год парацетамола, больше ничего найти не удалось. Марк проверил все сумки, которые они привезли с собой, на наличие жаропонижающих, но нашёл только два пакетика смекты. Как только Лена глянула на градусник, показывающий 37,9, то решила, что терять ей больше нечего. Выпив таблетку парацетамола, она вернулась в кровать. Только её голова коснулась подушки, мир вокруг погас в одно мгновение.

К обеду за окном разыгралась буря, несмотря на то, что ещё час назад ничего не предвещало беды. В прогнозе погоды обещали, что сегодня будет потепление и ветер достигнет только двух метров в секунду, что совершенно разнилось с происходящим. Марк и Никита думали, как в такую метель можно добраться до врача, а деда Женя сидел за столом, потягивал самогон и был непривычно задумчив. Людмила Дмитриевна сидела на кровати Лены и измеряла её температуру каждые полчаса. Отметка на термометре неумолимо росла и, когда наступил вечер, остановилась на 39,2.

Ни смородиновый компот, ни растирания спиртом не помогали. Лоб Лены горел, а пальцы рук и ног стали ледяными. Ночью она начала бредить и метаться по кровати. Людмила Дмитриевна плакала, виня в болезни внучки себя, и кричала на деда Женю, чтобы он ехал в больницу за врачом. Деда Женя объяснял ей, что в такую бурю ехать в село – это самоубийство. Марк сидел в ногах у Лены и разминал её ступни, а Никита метался по дому и был готов выть от того, что ничем не может помочь.

Оставив Лену с Марком, Людмила Дмитриевна вышла из комнаты. Она прошла к дивану, села на него и сгорбилась, обхватив голову руками. Никита аккуратно опустился рядом и приобнял её за плечи.

– Лена выкарабкается, она сильная, – подбодрил он Людмилу Дмитриевну, чувствуя, как она содрогается от беззвучных рыданий.