Оглавление
Стефан Цвейг. Мария Стюарт
Вступление
Действующие лица
Глава первая. Королева с колыбели
Глава вторая. Юность во Франции
Глава третья. Королева, вдова и все же королева
Глава четвертая. Возвращение в Шотландию
Глава пятая. Камень приходит в движение
Глава шестая. Великий политический рынок женихов
Глава седьмая. Второй брак
Глава восьмая. Судьбоносная ночь для Холируда
Глава девятая. Преданные предатели
Глава десятая. Роковое стечение обстоятельств
Глава одиннадцатая. Трагедия страсти
Глава двенадцатая. Путь к убийству
Глава тринадцатая. Quos dues perdere vult
Глава четырнадцатая. Безвыходный ход
Глава пятнадцатая. Низложение
Глава шестнадцатая. Прощание со свободой
Глава семнадцатая. Плетется сеть
Глава восемнадцатая. Сеть затягивается
Глава девятнадцатая. Годы в тени
Глава двадцатая. Последний раунд
Глава двадцать первая. История заканчивается
Глава двадцать вторая. Елизавета против Елизаветы
Глава двадцать третья. «В моем конце – мое начало»
Эпилог
Отрывок из книги
Ясное и очевидное объясняет само себя, а вот тайна способна пробудить творчество. Именно поэтому исторические события и личности, окутанные дымкой неизвестности, постоянно требуют переосмысления и просятся на страницы книг. Фактически классическим примером столь неиссякаемой притягательности тайны исторической проблемы может послужить нам трагедия жизни Марии Стюарт. Вряд ли во всемирной истории найдется другая женщина, которой было бы посвящено столько литературных трудов: драм, романов, биографий и дискуссий. За более чем три сотни лет она снова и снова манила поэтов, будоражила умы исследователей – ее образ снова и снова, с неиссякаемой силой требовал все нового и нового изображения. Ибо такова природа всего запутанного: стремиться к ясности подобно тому, как тьма стремится к свету.
Но сколь часто и противоречиво ни пытались бы представить и истолковать жизненную тайну Марии Стюарт, поистине не найдется женщины, которую изображали бы настолько по-разному: ее то представляли убийцей, то мученицей, то глупой интриганкой, то дивной святой. Удивительно, однако, что разнообразие ее образов обусловлено не недостатком дошедших до нас материалов, а поразительным их избытком. Число сохранившихся документов, протоколов, актов, писем и отчетов насчитывает тысячи тысяч: за минувшие три сотни лет процесс доказательства ее вины или безвинности начинался заново несчетное множество раз. Но чем тщательнее изучаешь источники, тем болезненнее осознается с их помощью спорность всех исторических свидетельств (а значит, и изображения). Ибо даже если подтверждена их давность и архивная подлинность, это вовсе не значит, что документ надежен и по-человечески правдив. Случай Марии Стюарт со всей очевидностью демонстрирует нам, насколько сильно может разниться описание современниками одного и того же часа, одного и того же события. И вот уже документально подтвержденному «да» противопоставляется документально подтвержденное «нет», на любое обвинение найдется оправдание. И ложное настолько спуталось с правдивым, а выдуманное – с реальным, что поистине любую точку зрения можно представить с достаточной убедительностью: если хочется доказать, что была она тоже виновна в убийстве своего супруга, можно привести дюжины свидетельских показаний, равно как и в том случае, когда угодно представить ее непричастной; для любого, кто захочет расписать ее характер, все краски смешаны уже давно. Когда же к этой сумятице доступных сообщений примешать еще политическую заинтересованность или национальный патриотизм, образ исказится еще сильнее. И без того в природе человеческой заложено, что, если уж зашла речь о споре о бытии и небытии двух людей, двух идей, двух мировоззрений, весьма непросто избежать искушения занять какую-то из сторон, признать ее правоту и неправоту другой, назвать одну виновной, а другую – безвинной. Если же, как в описываемом нами случае, сами изображающие принадлежат к одной из воюющих сторон, религий или мировоззрений, их однобокость фактически предопределена с самого начала; как правило, все авторы-протестанты без устали взваливают всю вину на Марию Стюарт, а католики – на Елизавету. Писатели-англичане, за редким исключением, выставляют ее убийцей, а шотландцы – безвинной жертвой подлой клеветы. Что же до самого спорного объекта дискуссий, «писем из ларца», то одни столь же непоколебимо клянутся в их подлинности, как другие ее опровергают. И так каждая мелочь пропитана политическими пристрастиями. Возможно, именно поэтому неангличанин или нешотландец, в крови у которого нет этого предубеждения и зависимости, способен быть более объективным и беспристрастным. Возможно, ему скорее удастся подойти к этой трагедии, с одной стороны, с пылким, а с другой – непредвзятым интересом.
.....
ДЖОРДЖ БЬЮКЕНЕН, гуманист и воспитатель Иакова VI, составитель наиболее злобных пасквилей против Марии Стюарт
Генрих II (1518–1559), с 1547 г. король Франции
.....
