Оглавление
Степан Витальевич Кирнос. Под ласковым солнцем: Ave commune!
Предисловие
Пролог
Часть первая. Край тоталитарной демократии
Глава первая. На пороге равенства
Глава вторая. Ласковые объятия Коммуны
Глава третья. Доктрина «Нового Коммунизма»
Глава четвёртая. Партийная Империя
Глава пятая. «Равные среди равных»
Глава шестая. «Коммунизатор»
Глава седьмая. Бунт в «раю»
Глава восьмая. Обращение в равенство
Глава девятая. Анархо-тоталитаризм
Глава десятая. «Апостол» Коммун
Глава одиннадцатая. Надлом идей
Часть вторая. Алое зарево равенства
Глава двенадцатая. Монолит
Глава тринадцатая. Карминовый марш
Глава четырнадцатая. Холодные сердцем, красные разумом
Глава пятнадцатая. Душа в огне
Глава шестнадцатая. Отвергнувшие «царствие коммунистическое»
Глава семнадцатая. Старый мир – добрый мир
Глава восемнадцатая. На осколках древности
Глава девятнадцатая. Организм войны
Глава двадцатая. Багряный молот
Глава двадцать первая. Сквозь «девять кругов коммунизма»
Эпилог
Об обложке
Приложение
Отрывок из книги
Времена «Континентального Раздора».
Зал яростно взревел, когда окончилась пламенная речь, наполненная до краёв бурлящим фанатизмом и демагогичными призывами. Стены, смотрящие на две тысячи человек серой мрачностью и каменной прохладой, эхом многоголосья отразили клич восхищения. Колоссальное помещение, где можно потеряться в необъятных пространствах безликой залы, имеет черты гигантской коробки внушительных размеров. Две тысячи человек ликуют сидя на креслах, обшитых тканью, которая не имеет цвета и со всех четырёх сторон их взгляды с пылкой жаждой всматриваются в центр всего – на большую площадку, выложенную мраморными плитами, поцарапанной кафедрой на ней. Все утонули в беспредельной радости, кроме одного человека. Его лик, образ лица такой же холодный и серый, как и стены в каменных палатах, на нём нет и капельки отрады и он подобен белой вороне. Его тело укутано в плащ, полотнами чёрной ткани закрывающий тело до самых туфель, сливаясь с такого же цвета кофтой и брюками. Его кристально-серебристые глаза без душевного пламени взирают на залу, эхом отражающее радостный визг товарищей.
.....
Любого, кто тут не живёт, эта картина едва бы обрадовала, если даже не показалась бы абсурдной, и даже Давиан не понимает, к чему всё это. Но он тут же успокоил все свои волнения по этому поводу, ибо вытащил из памяти слова здешнего Главы по Общественному Управлению Собственностью – «Эмоции и чувства тоже порождают неравенство, а поэтому и приняты были, на благо партийцев, постановления и законы народные, говорящие об “эмпирическом единстве”, и теперь устремлены все душевные чаяния на создание атмосферы равнения эмоционального, чтобы искоренить всякую разность в ощущении мира и его восприятии». Как только уши Давиана это восприняли, первое, что потревожило рассудок было непонимание сути сказанного, ибо это больше походило на молитвенное восхваление того, что всё красится в серые тона и люди юридически обязаны не проявлять разные эмоции. Но потом до него стало потихоньку доходить, что это ради великой цели равенства и даже принятый «Народный Табель об Чувствах», предписывающий, какие чувства и когда нужно проявлять, устремлён к единой цели – создать общество, лишённое всякого неравенства. «Какая прелесть» – подумал обо всём этом юноша, подходя к большим дверям, что отлиты из железа и раскрашены в серый цвет, с резко контрастирующими алыми восьмиконечными звёздами, которые есть восемь стрел, своим цветом символизирующие яркость всех идей и мечтаний Коммуны.
Давиан, минуя главный холл, который больше похож на большую серую коробку, с расставленными по углам диванами и столиками, приблизился к дверям, что выше него в три раза. Встав лицом к лицу с исполинами, преградившими ему путь, можно ощутить холодок трепета перед одним из самых малых проявлений могущества Коммуны. Протягивая дрожащий большой палец к сенсорной панели, Давиан восхищается тем, как тут всё устроено – монументальность в каждой вещи врывается в душу чувством уважения к Коммуне. Как только отпечаток был отсканирован на тёмно-синей поверхности, массивные слитки железа заскрежетали и поспешили отвориться, быстро отворяясь, и через секунду Давиан уже спускался по холодным бесцветным ступеням, и мимолётно окинув взглядом дворик.
.....
