Читать книгу Не надо меня обижать - Степанида Воск - Страница 1

«Когда мне было одиннадцать лет меня изнасиловал отчим»,– написала еще одну строчку в автобиографии, и чуть не расплакалась от жалости к самой себе.

И какой дурак, вернее дура, придумала размещать на сайте-визитке порно-канала слезливые истории из жизни порно звезд?

Можно подумать, от этого народ проникнется и начнет иначе к нам относиться. Как были ханжами, так ханжами и сдохнут. Во всеуслышание хаят аморальный образ жизни, беспорядочные половые связи, а в тишине дома, за закрытыми дверями, не вынимают рук из под одеяла.

Явно не в крестики нолики играют.

– Ирма, ты написала? – Рози, а за глаза просто «мамка», сегодня была особенно зла. Рейтинги нашего канала упали еще на пару пунктов.

А во всем виноваты конкуренты, непонятно каким образом раздобывшие новую партию волонтерок славянской внешности только-только вылезших из-за школьной парты. И как они умудряются завербовать молодых дурех в таком количестве?

Скорее всего подсаживают на наркоту.

Рози, хоть и сука еще та, но с законом дружит, статьи уголовного кодекса знает назубок и не то, что не нарушает, а даже не пытается, десять раз все хорошо взвесив, прежде чем принять какое-либо решение. Ну, или просто не попадалась в поле зрение законников.

– Ага. Целых две строчки, – я показала свой листок бумаги, на котором должна была появиться моя автобиография.

– А-ну, дай посмотрю. Да. Не густо. Но начало хорошее, – похвалила меня «мамка». – Давай в том же духе, чтобы хотелось обнять и плакать. Кстати, твой папахен жив?

– Не-а. Давно сыграл в ящик.

– А то смотри, вдруг он тебя привлечет за лжесвидетельство, – хохотнула Рози.

– Оттуда еще никто не возвращался, – я оскалилась.

– Ну, ты, мать, сильна, решила не размениваться на детские обидки из-за не подаренных ко дню рождения котиков, а решила играть по-крупному, сразу бить в самое сердце. Молодец, так держать.

– Ага. Я такая, – поддержала Рози, переключившую свое внимание на Марийку в поте лица накорябавшую целый лист. И что там можно писать? Никогда не была мастерицей выдумывать, хотя меня всегда считали таковой.

А все этот гнида, чтоб он в гробу перевернулся.

– Ты пиши, пиши быстрее, а то нам надо уже завтра разместить информацию, – предупредила Рози, недовольным голосом. Угодить ей очень сложно.

– Ты же говорила, что есть еще неделя чтобы подумать, – припомнила слова, сказанные на днях.

Мне не нравилось, когда люди вначале устанавливали сроки, а потом их же сами и срывали.

– Так то когда было. Время течет, все меняется, – философски заметила женщина. – Короче, милочка, давай дописывай и иди работать. Нечего тут задницу без дела отирать, – заявила Рози.

Вот, сука. Так и хотелось высказаться вслух что я о ней думаю. Но ведь не оценит. Еще выгонит из бизнеса. А что мне тогда делать? Возраст уже такой, что не каждая студия возьмет. Всем нужно свежее мясо, а моя рожица достаточно сильно примелькалась. На третьесортные я и сама идти не хотела бы. Там девочек не только снимают на камеру, а еще и заставляют подрабатывать проститутками. Все же я звезда, пусть и порно-канала, но не продажная женщина. Хотя, некоторые не видят разницы между одним и другим. Вот моя маман не увидела. А жаль. Все же в нашей работе присутствует определенное искусство, пусть его и не все замечают.

Дописала свою автобиографию, постаравшись придать ей побольше слезливости, отдала Рози, отправившись на съемочную площадку. Сегодня мы выполняли очередной спецзаказ для одного миллионера, чье инкогнито тщательно оберегалось. Мужику нравилось самому придумывать сюжеты, а мы должны были их воплощать в жизнь. Платили за эту халтурку очень даже прилично.

***

– Сержик, как твое самочувствие? – спросила у партнера, с которым должна была сниматься в следующей сцене. Внешне он был чем-то похож на одного известного актера, играющего в боевиках, прославившегося своей великолепной растяжкой.

Парень недавно переболел гриппом. Бедняга чуть не свалился на съемочной площадке во время съемок. И как он только продержался, одному Богу известно. Последние дубли дались ему на чистом энтузиазме. Я помогала парню, как могла. Однако даже моих сил и навыков было недостаточно заставить стоять член температурившего парня. Благо в последних сценах большая часть усилий возлагалась на меня. Работать с поникшей плотью то еще удовольствие. Но мы это сделали. И теперь приличная сумма перекочевала на мой счет в банке.

На депозите набралось уже достаточно много, чтобы я могла себе позволить взять небольшой отпуск от работы. Ужасно соскучилась по сестричке. Сто лет ее не видела. Что-то в последнее время она стала слишком часто мне сниться. Наверное, ругает непутевую сестрицу плохими словами. Сколько времени прошло с нашей последней встречи? Много. Она наверняка, соскучилась. А уж я как сильно. Даже и не передать.

Я тряхнула головой, отгоняя ненужные сейчас воспоминания, и вновь включилась в разговор с партнером.

– …Пару дней отлежался. Теперь все хорошо, – услышала ответ парня. – «Малыш» стоит, словно стойкий оловянный солдатик, – пошутил он по поводу своего рабочего инструмента.

– Слышал, что нам третьим ставят какого-то новенького, у него еще фамилия известного фантаста?– передала слова ассистентки Мими. Девушка знала всех на студии. Она же и поведала мне, что мужчина не крупного телосложения, значительно мельче, чем Сержик.

– Вот, бля, – выругался Сержик. -Хочешь сказать, что сегодня мы тройничок будем снимать?

– Стоит думать, – пожала плечами, стараясь не показать всем своим видом, что терпеть не могла подобного рода сцены. Но работа есть работа и никуда от нее не деться. Если режиссер сказал, что надо делать «бутерброд», то значит придется его делать. Вот только я не могла понять задумку Родригеса. В кадре качок Сержик и субтильный мужчина, будут смотреться рядом не очень хорошо. На мой взгляд, в пару Сержику надо было брать Леона или в крайнем случае Фернандо. Но уж точно не мелкого мужчину.

– Ирма, ты только не расстраивайся, – подбодрил меня Сержик.

– С чего бы я переживала? – улыбнулась парню, стараясь не показать свое настроение.

– Ну, как же. Ты у нас звезда и вдруг тебе предлагают какого-то занюханного партнера, – посочувствовал парень.

– А ты, значит, не занюханный? – поинтересовалась у Сержика, разглядывающего себя в зеркало. Он пытался выдавить на лбу не существующий прыщик, причем так, чтобы этого не было заметно.– Тебе еще сниматься, – предупредила, зная, что на камере все огрехи кожи видны просто великолепны, а это может не понравиться Рози. Следовательно, она может зарезать гонорар. Жадная, сука. Иногда ее хотелось пристрелить.

– Я – красавчик. И ты это знаешь, – Сержик повертел головой из стороны в сторону. – А еще у меня посмотри какие сисечки, – заржал парень, принявшись играть грудными мышцами.

– Ты доржешься, что я тебе лифчик подарю,– пригрозила.

– Свой? – с надеждой спросил Сержик.

– Вот еще. Тебе, фетишист проклятый, от меня не достанется даже порванных чулков, не говоря о безумно дорогом белье. Да и, кроме того, твои сисечки, как ты выражаешься, еще не доросли до моих размеров.

Я поиграла своим богатством, приподняв руками.

– Сиськи может и не доросли, зато у меня есть совсем другое. Сержик приспустил спортивные брюки и без какого-либо стеснения достал свой детородный орган, которым и принялся поигрывать в противовес мне. Мужская плоть тут же начала наливаться кровью. Размер члена увеличивался прямо на глазах.

– Ты раньше времени дурака бы не вываливал, а то застудишь. Придется работать грузчиком. А мешки таскать это тебе не девочек наяривать, – предупредила, сама в это время поправляя чуть поплывший макияж.

– Типун тебе на язык, – Сержик больше всего на свете боялся стать импотентом. Он как-то мне рассказывал о своем самом страшном кошмаре, в котором он стал немощен и ему пришлось жить на одно пособие по безработице.

В это время в гримерную ворвался наш режиссер Родригес, коротышка с синдромом Наполеона.

– Вы еще здесь, ленивцы? А ну-ка, быстро подняли свои задницы и пошли трахаться, мои птенчики.

При росте метр пятьдесят пять Родригес называл всех «мои птенчики». Причем его совершенно не смущало, что некоторые из мальчиков были выше его наполовину и шире вдвое.

Я как можно грациознее поднялась с пуфика и поправила на себе легкий халатик, постаравшись сильнее оголить грудь. А все для чего? Чтобы Родригес лишнюю минуту пострадал. Он давно ко мне подбивал клинья, но я стоически отказывала, делая вид, что не замечаю его домогательств. Мужчина открыто не приставал, но так или иначе подкатывал, при всем при том не переходя границы приличия. Я же по мере возможности его провоцировала, но делала так, чтобы нельзя было придраться. Кажется, нас обоих устраивала подобная игра.

– Ирма, ты сегодня просто очаровательна, – сделал мне комплимент Родригес, не вынимая взгляда из декольте.

– Я всегда такая, это ты меня не замечаешь, – скривила губки, как будто обиделась.

– Звезда моя, разве я могу тебя не замечать? Ты всегда светишь, словно солнышко.

– Ну, да, особенно когда стою раком и ты заглядываешь с тыла.

– Вот всегда ты все опошлишь. Я вижу в человеке лишь все самое прекрасное.

Все же Родригес был немного другим, не от мира сего. Мужчина жил в каком-то своем удивительном мире, хотя и вращался в самом что ни на есть грязном бизнесе после проституции и наркоторговли.

– Сержик, ты идешь? – позвала парня.

Я никогда никому не говорила о том, что до жути боялась съемочной площадки. Она у меня вызывала неосознанный страх, с которым я была вынуждена жить изо дня в день. Это было сильнее меня. Ни одна живая душа не могла представить, что Ирма «Сладкие губки» ненавидела свою работу до зубной дрожи. Однако это было так. Мое тело являлось единственным источником дохода за последние десять лет и именно им я пользовалась на полную катушку.

А все почему? Потому как одна гнида, что б он перевернулся в гробу, лишил меня всякой возможности прожить нормальную жизнь, поступить в колледж, а потом и в университет. Чтобы не умереть с голода и расплатиться с долгами я была вынуждена пойти по скользкой дорожке, каждый день надеясь, что он будет последним. Впрочем, не так долго мне осталось в этом бизнесе. Когда прекрасное тело начнет увядать, меня выбросят как ненужную вещь за борт и даже не поморщатся. Я ждала этот момент, с одной стороны боясь его до дрожи, а с другой надеялась, чтобы он быстрее наступил. Тогда уже волей-неволей я буду должна что-то менять в своей жизни. И это ожидание меня окрыляло. Уж что-что, а терпеть и выжидать я могла. Мой отчим не дал бы соврать, если был бы жив, пусть ему икнется на том свете.

– Иду, моя кошечка. Все же ты была права. Не надо было давить этот треклятый прыщ. Вот что мне теперь делать? – с ужасом спросил у меня Сержик.

– Возьми у меня в верхнем ящике тональный крем и замажь. Поверь, ничего не будет видно. А в следующий раз сто раз подумай прежде чем не слушать тетю Ирму.

Я была старше Сержика на семь лет и иногда могла себе позволить этим козырнуть. С меня товарки по бизнесу всегда удивлялись, почему я не скрываю свой истинный возраст? Для меня же настоящие цифры, указанные в паспорте были значительно меньше тех, на которые я себя ощущала. Глубоко внутри я была стара, если не сказать дряхла. Хотя, я не всегда была такой. Когда-то давно мой внутренний возраст не отличался от внешнего, а даже отставал. Но в один прекрасный момент все поменялось. Я вмиг состарилась душою, разве что не умерла. Я иногда думала, что может быть это было бы даже лучше, умри я на самом деле. Но потом я вспоминала, что это бы облегчило жизнь многим. И тогда я резко желала жить. Всем назло.

– Ирма, помоги, – попросил Сержик и протянул мне тюбик с кремом.

– Ничего ты без меня сделать не можешь, – посетовала, выдавливая густую массу и нанося на лицо парню. – Вот. Уже гораздо лучше. Ничего не видно. Не переживай.

– Лишь бы Рози ничего не заметила.

– Не заметит. Правда, Роди? – обратилась я к нашему режиссеру, застывшему в дверях и наблюдающему за нашей беседой с Сержиком.

– Конечно, кошечка. Если ты попросишь, то я буду снимать только тебя одну.

– Меня одну не надо, парней не забудь время от времени показывать в кадре, а то зрители подумают, будто я сама с собой забавляюсь. Кстати, что там тебе за сюжет скинули? – поинтересовалась у коротышки.

– Не скажу. Рози запретила. Сказала, что все пояснения будут только на съемочной площадке, чтобы было более правдоподобно.

– Вот, блядь, видимо какая-то подстава, – пробормотал Сержик. – Надеюсь, меня не заставят опять изображать любовь со змеей?

Мальчики в нашем бизнесе были многостаночниками, впрочем, как и девочки. Сниматься приходилось в разных ролях, с разным реквизитом. Никого совершенно не интересовала хочешь ты или не хочешь делать то или иное действо. Если не хочешь, то можешь идти на четыре стороны, никто не держит. На твое место придут другие, более покладистые и сговорчивые. Пьедестал один, а желающих много. И пусть пьедестал был сомнительного качества и дурно пах, для многих это был единственный способ сделать свою жизнь краше и сытнее.

– Сержик, главное помни как выглядят купюры, а все остальное приложится само собой.

– Вот можешь ты обнадежить, – посетовал парень.

Мы втроем прошли в съемочный павильон, где уже находилась вся бригада. Как только мы появились, так сразу же привлеки внимание.

– Ирма, вон там стоит новенький, которого к нам пригласили, не сбрехали, – шепнул мне Сержик.

В центре съемочной площадки появилась Рози, до этого сидевшая в кресле, положив ногу на ногу.

– Раз все в сборе, то рассказываю о том, что мы будем сегодня снимать. Господин Липавски прислал очередное задание, которое, я думаю вы, девочки и мальчики, выполните с огромным удовольствием, – многозначительно произнесла женщина.

По мне так удовольствия от действа совершенно никакого, иной раз приходилось снимать по нескольку дублей одного и того же, повторяя одну и ту же сцену, потому как Родригесу не нравилось, что получалось в записи. Иной раз съемки шли часами. За это время я выматывалась, как ломовая лошадь. Изображать страсть и удовольствие можно час, от силы два, но когда это требуется делать на протяжении десятков часов, то становится просто невыносимо.

– Итак, -продолжила Рози, – декорации вы видите. В них ничего необычного. Расскажу предысторию, которую вы должны знать и все время во время съемок держать в голове.

– Можно подумать у нас что-то меняется кроме постельного белья, – послышался голос одно из операторов.

– Разговорчики в строю, – Рози. – Кому что-то не нравится как минимум могу урезать зарплату.

Все сразу же замолчали. Рози женщина была строгая, могла и выполнить свое обещание по поводу денег.

– Богатый клиент, а его будет изображать у нас Лем, – произнесла Рози, взглянув на новенького. Вся съемочная площадка перевела взгляд вслед за ней. Кто-то зацыкал, а пара смельчаков даже умудрились вполголоса прошептать сальные штучки, что не того представили богатеем.

– Еще раз кто-нибудь мне вякнет. Выгоню, – повысила голос женщина.

На площадке воцарилась тишина. Когда Рози повышала голос, как сейчас, сразу становилось понятно, что женщина зла. А злой она всегда исполняла все что говорила.

– Вот так-то лучше, – одобрительно заметила она. – Продолжим. Как я уже сказала Лем – богатый клиент, который пришел в элитный бордель для выполнения его самых тайных желаний. Он немного стесняется, но тем не менее желает получить тридцать три удовольствия.

– Это как? – не выдержала. Слишком уж долгой была подводка.

– Он хочет прочувствовать себя и в качестве девочки, и в качестве мальчика.

– Нам опять изображать тройственный союз? А Родригес потом будет плеваться, что ничего на камере не видно из-за десятка ног, задниц и всего остального.

– Нет, Сладкие губки, – я скривилась, услышав сценическое прозвище.

Не любила я его, хоть и понимала, что его наличие необходимо. Пошлое оно было и гадкое.

– Трахать тебя сегодня будут только лишь языком.

– И на том спасибо, – оскалилась. Наверняка, у Лема из-за гейской натуры эрекция на женщин была слабой. И из-за этого придется стимулировать член. Со стороны же это выглядело не очень эстетично.

Хотя, о какой эстетике может идти речь при съемке порно фильма? Что-то я стала забываться и впадать в философствование.

– Для этого у него есть нос, язык и губы, – продолжила Рози.

– А моя, моя задача в чем заключается? – подал голос Сержик, видя, что Рози на меня не шипит за уточняющие вопросы.

– А твоя милок – трахать все что движется, тогда, когда я скажу. И попробуй только не быть готовым, ссылаясь на какое-то там недомогание, – рыкнула женщина, строго глядя на парня.

Почему-то она недолюбливала Сержика. В чем была причина этого мне не ясно. Просто не любила и все. Это замечала не только я, но и другие члены съемочной группы. Сержик по этому поводу упорно отмалчивался. У меня же было подозрение, что когда-то, в самом начале между Рози и парнем был конфликт. А вот что они не поделили, можно было только догадываться.

– Ладно, не буду вас томить. Сержик будет наяривать тебя Лем, пока ты будешь ублажать Ирму, – Рози обратила все свое внимание на новенького.

– Во, бля, опять мне трахать мужика в тощий зад, – Сержику совсем не понравилась перспектива. Все же парень предпочитал стандартные отношения, даже при всей их витиеватости и необычности.

Рози сделала вид, что не слышит последнего высказывания Сержика. Иногда на нее находила вселенская благодать.

– А теперь, за работу. Всем все понятно? – народ загудел, понимая, что ничего не понимает.

Все разбрелись по своим местам. Светотехники принялись настраивать оборудование, то включая, то выключая свет. У операторов была похожая задача, так что они тоже были при деле. Гример по имени Лука усердно делал вид, что занят, в сто пятидесятый раз проводя кисточкой мне по лицу. Ассистентка Мими что-то перебирала в ящике, где хранились игрушки для взрослых и различного рода смазки. Зачастую только с их помощью удавалось доиграть сцену.

– Итак, все покинули съемочную площадку. Ирма ты должна встретить богатого клиента возле двери, показав на камеру свою радость от общения с ним. И, пожалуйста, сделай так, чтобы эту сцену мы сняли с первого дубля. Не хотелось бы ее переснимать несколько раз. Нам еще много работать, – принялся командовать Родригес.

– Ты меня с кем-то путаешь, мой генерал, – парировала в ответ, стоя возле бутафорской стены, за которой уже должен был занять позицию Лем.

– Будешь много болтать. Отшлепаю, – пригрозил Родригес, усаживаясь на свой любимый стул.– Камера. Поехали, – прозвучала команда.

На съемочной площадке все замерли, понимая, что сейчас начнется то, ради чего все собрались, а именно съемки фильма.

Я, одетая в шикарный халат персикового цвета, неспешно покачивая бедрами, прошла вдоль стены, имитируя дефиле по коридору. Прозвучал звонок. Я замерла, радостно улыбнувшись в камеру, и словно птичка, вспорхнувшая с ветки, понеслась открывать дверь.

Почему я должна была радоваться до того, как дверь откроется, мне было не понятно. Будь я на месте моей героини, я бы не радовалась, спеша к двери, а на цыпочках приближалась к ней, чтобы с осторожностью заглянуть в дверной глазок и узнать кто же стоит с той стороны.

С осторожностью дернув за ручку двери, чтобы не сорвать ее с петель, выглянула в импровизированный коридор.

Через порог от меня стоял улыбающийся Лем, одетый в черный смокинг с красной гвоздикой в петлице. По всей видимости, он тоже был безумно рад нашей встрече. Мужчина поздоровался. Я отвечая ему давным-давно заученной фразой, подумала, что не заметила когда новенький ходил переодеваться. Обычно в фильмах для взрослых не требовалось, чтобы актеры были одеты с иголочки. Достаточно было в самом начале прикрыть гениталии. Впрочем, иной раз и этого не надо было делать. Зачем лишние телодвижения?

Однако при съемках для господина Липавски надо было делать все так, как происходит в жизни. Заказчик был заядлым перфекционистом и любил, чтобы все было по правилам. Правила же устанавливались им.

– Проходите, – сделала радушный жест.

Мужчина замялся на пороге.

– Вы что-то хотели? – спросила у него.

– Да. А где…? – Лем делал вид, что замешкался, не зная как сказать.

– Еще один партнер? – «догадалась».

– Да, – засмущался мужчина.

– Он будет с минуты на минуту. А пока я могу вам предложить выпить.

На этом сцена заканчивалась.

– Стоп. Снято, – услышала и немного расслабилась, ожидая что скажет Родригес. Мне на самом деле не хотелось вновь прогонять бессмысленный текст, потому как я реально понимала, что в фильмах для взрослых не на это обращают внимание.

– А ты шикарно выглядишь в смокинге, – сделала комплимент Лему.

От удивления мужчина даже поперхнулся, видимо, не ожидал ничего подобного от меня. Прежде чем ответить, сглотнул пару раз, отчего кадык новенького дернулся вверх-вниз.

– Сп-спасибо, – он потянулся рукой к сорочке, чтобы ослабить воротник.

Внезапно я поняла, что Лем меня боится и мое присутствие его нервирует. Открытие было не самым приятным.

И как после этого играть с ним откровенную сцену? Господину Липавски надо все самое лучшее, иначе смысл платить огромные деньги за картины низкого качества.

Пожалуй, непосвященные обыватели скажут, что фильмы для взрослых все являются низкопробным видео, но те кто разбираются в теме смогут оценить разницу.

– Лем, я не кусаюсь, – улыбнулась от души, а не так, как обычно требовал Родригес, на все тридцать два зуба.

Новенький смотрел на меня как на диковинку, будто видел в первый раз.

– Я з-знаю, – мне в голову пришла мысль, которую я тут же и озвучила.

– Ты заикаешься? – удивилась. Я никогда не разговаривала с Лемом, а потому не знала его манеру речи. В принципе, от нас того и не требовали на съемочной площадке. Однозначные фразы, междометия, частицы речи в расчет не шли.

– Да, – Лем стушевался.

– Тебя это совершенно не портит, – я не знала что сказать, а потому произнесла, что первое пришлось на ум.

– Ирма, ты какого хрена не идешь на вторую точку? – судя по всему, Родригес начал терять терпение, подходя ко мне. Наш маленький Наполеон не был парнем с ангельским характером. Он мог наорать да так, что мало не покажется.

– Милый, – с придыханием произнесла, заставляя свой голос вибрировать на той частоте, от которой у мужчин по спине бежали мурашки. И это не моя выдумка, а откровения сильного пола, – я лечу на крыльях ночи. Как ты можешь мне так грубо говорить? – я подплыла павой к режиссеру.

– Ирма, ты это брось. Хватит. Со мной не надо играть в кошки-мышки, -мужчина провел рукой по волосам.

– Александр, – назвала режиссера по имени, раскрывая полы сексуального халата, – не шуми на меня.

Мои груди выигрышно смотрелись в черном кружевном белье.

Кружева были моей слабостью. Я всегда особенно тщательно подбирала сценическое «обмундирование», не надеясь на костюмеров. На съемочной площадке об этом знали и позволяли использовать свои вещи, даже если они не всегда соответствовали задумке режиссера, оставляя право выбора за мной.

– Ир-рма, – глаза Родригеса поймали в фокус мои груди, да там и «застряли». Из-за разницы в росте Александру не надо было ни опускать взгляд, ни поднимать, все самое интересное находилось перед ним.

Я томно вздохнула, приковывая к себе взгляд мужчины еще крепче. Я знала слабость нашего режиссера и пользовалась ею при необходимости. Девочки, коллеги по съемочной площадки, пытались за мной повторять, вот только у них ничего не получалось. То ли груди были другие, то ли природного магнетизма не хватало.

– Да, Александр, – выдохнула настолько глубоко, насколько могла. В такие моменты я чувствовала себя дудочкой перед засыпающей коброй.

Где-то на съемочной площадке что-то упало, раздался отборный мат. Он то и вывел Родригеса из зачарованного состояния.

– Тьфу, ты, – Александр вспомнил как дышать. – Уйди, ведьма, – отмахнулся от меня мужчина.

Я как ни в чем не бывало запахнула посильнее халат. На самом деле, при всей развратности моей профессии, я ненавидела выставлять свои прелести на всеобщее обозрение. Знала как пользоваться своей привлекательностью, но не любила этого делать. Конечно, с годами, проведенными на съемочной площадке, после сотни, а то и тысячи сыгранных откровенных сцен чувство неприятия притупилось, но все равно не исчезло до конца. И вряд ли исчезнет когда-нибудь. Спасибо одному очень «хорошему» человеку, закрепившему условный рефлекс на подсознательном уровне.

– Какой ты грубый, Александр, – отошла от мужчины в сторону.

Вторую сцену нам надо было снимать в импровизированной гостиной. В объектив видеокамеры должны были попасть: два кресла, бар, столик и пуфик перед ним. Мне требовалось усадить гостя, то есть Лема, в одно из кресел, предварительно его немного раззадорив, а потом предложить выпивку. Когда «клиент» пригубит напиток янтарного цвета, по внешнему виду коньяк, а на самом деле чай, в кадре должен будет появиться Сержик.

Для чего Липавскому нужна такая длинная «прелюдия» со сменами декораций, я не знала. По мне, все любители фильмов для взрослых смотрели их только ради трения тел одного о другое, ну, или любители массовок – большого междусобойчика. Однако свои мысли держала при себе, не желая прослыть чудачкой.

Лем занял позицию за кадром, я же, стала так, чтобы меня было видно, предварительно чуть ослабив узел пояса халата, позволяя полам чуть разойтись в стороны.

Камера должна была как бы наезжать на мою грудь, показывая ее крупным планом, а уже после все остальное. Липавскому очень нравилось разглядывать меня по частям.

– Камера. Мотор. Поехали, – скомандовал Родригес, сидя за пультом управление, на который транслировалось все что захватывал объектив видеокамеры.

Оператор, кажется, его звали Божик, принялся «наезжать» в мою сторону. Я же, уловив момент, когда камера замерла, чуть приподняла грудь руками, «поиграв» ею, представляя как подавится слюной тот, кто будет все это смотреть на экране. Меня снедали смутные сомнения, что Липавски не просто смотрит фильмы по телевизору, он смотрит их на огромном экране.

Краем глаза заметила, что Родригес показал большой палец руки, говоря тем самым, что ему нравится то, что он видит в мониторе. Еще один любитель больших сисек.

И это я еще не раздевалась.

На мой взгляд, эта сцена была крайне глупа. Ну, какая женщина, заводя в дом полузнакомого человека, будет поигрывать своими прелестями?

Однако заказчику виднее.

Оператор отошел от меня, что послужило сигналом для дальнейших действий.

Я поманила рукою в камеру, при монтаже зритель подумает, что я уделяю внимание персонажу, которого играл Лем.

– Присаживайтесь вот в это кресло, – помахала рукою в нужном направлении.

В это время Лем появился в кадре. Мужчина по задумке уже освоился и не испытывал никакого стеснения.

– Вы будете коньяк или виски? – пропела мелодичным голоском.

– К-коньяк, – заикание Лема выглядело даже мило, в рамках той легенды, которую мы разыгрывали.

Слегка покачивая бедрами, обошла вокруг кресла, в которое уселся новенький. Бар располагался за креслами.

Мужчина голодным взглядом должен был следить за мной. Потому как при наливании коньяка я прогибалась в пояснице, отчего мои соблазнительные формы обтягивались шелком халатика, а он сам задирался, обнажая ягодицы. Что должно было вызвать следующую волну слюноотделения у зрителя, смотрящего фильм.

Налив коньяк, я все тем же путем вернулась на заранее оговоренную позицию, а после томно протянула мужчине напиток, при этом должна была обязательно облизнуть свои полные губы, высунув язычок.

Ну, чистая собачка, подумала, выполняя задание. Ладно у собаки язык длинный и он толком во рту не помещается, но я то человек. Зачем постоянно показывать язык, как будто мне очень жарко и таким образом я желаю отрегулировать температуру тела. Бредовое занятие.

А кому-то нравится.

Похоже, что Лема мой шаловливый язычок тоже завел, отчего мужчина чаще задышал. Хотя, я была уверена почти на сто процентов, ему не меньше, чем мне не нравилась эта пошлая ужимка. И, вообще, может быть ему нравились здоровенные качки, типа Сержика, а не грудастые дамы, наподобие меня.

Но работа есть работа. У кого какая, а у нас с Лемом такая.

Мужчина поднял бокал с псевдо коньяком, отхлебнул. Я в это врем смотрела в лицо Лему и заметила эмоцию удивления, а потом и вовсе радости. Мои брови, в немом вопросе, поднялись вверх. Мне так и хотелось сказать «что случилось?». Однако Лем меня опередил, протянув бокал. И только тогда я почувствовала запах настоящего конька. Настала моя очередь удивляться. По всей видимости ассистент перепутала, и вместо чая, действительно, налила в графин коньяк.

Я чуть покачала головой, мол, не надо пить в кадре, это может плохо кончиться. Но мужчина то ли не заметил моего жеста, то ли посчитал что не стоит ему следовать, а может быть просто из вредности, продолжил настаивать на том, чтобы я отхлебнула из бокала. Съемка шла, если я начну возмущаться и прерву ее, то придется все переснимать заново. А это все время, которое я могла бы потратить с большим удовольствием на что-нибудь более приятное, нежели глупые телодвижения. И я приняла игру Лема.

Грациозным движением опустилась на колени около сидящего в кресле и предложила, чтобы он меня попоил из своих рук. В глазах мужчины засверкали искорки. Это было не по плану. Но и то, что делал он тоже не было в сценарии. Лем, аккуратно поднес к моим губам бокал, чтобы я отпила янтарный напиток, что я и сделала. Коньяк оказался настоящим, выдержанным. Жидкость, попав мне в рот, опалила его. Отчего я чуть было не закашлялась и раньше времени отпрянула назад. Янтарная влага тоненькой струйкой потекла по подбородку. А пара капель упала меж грудей.

Лем воспользовался этим, резко наклонившись, слизал с моего подбородка ароматные капли.

Ах, вот ты как?! Шалунишка. Играем дальше.

Я томно чуть привстала, показывая всем своим видом, что желаю, чтобы Лем очистил от коньяка не только подбородок. Он оказался совсем не глуп. И тотчас я ощутила горячий язык на своей груди. Мужчина знал толк в оральных ласках. Это стало ясно сразу же как его язык огненным вихрем закружился по моей коже. Сама того не ожидая, я начала получать чувственное удовольствие от прикосновений. Хотя обычно на меня подобные ласки не действовали. А все потому, что мозг четко понимал, это без любви, только работа. Мы же не кончаем только оттого, что моемся в душе или расчесываем волосы. А вот если в этом примет участие любимый человек, то реакция будет совершенно иной.

Язык Лема был нежен, он то скользил по коже, то совершал круговые движения, а то и вовсе едва касался крохотных волосков на теле. От съемки я даже стала получать удовольствие.

Однако все хорошее когда-то кончается. Так случилось и в этот раз. Лем закончил свое баловство, отстранившись. Мне же вдруг захотелось поблагодарить его, сделать приятное. Я запустила руку в волосы мужчины и притянула его к себе, чтобы поцеловать в приоткрытые губы. Лем с готовностью ответил на мои прикосновения. Наши языки сплелись, даря друг другу наслаждение. Это стало ясно, когда мужчина застонал. Не по сценарию. Спонтанно. Просто потому, что ему было приятно. Все же рабочий поцелуй, разительно отличается от того, когда к делу подходишь с желанием, с искоркой.

Незаметно я увлеклась, получая приятные ощущения от процесса, но при этом не забыла, что нас продолжают снимать. И чтобы сделать кадр более эффектным, разорвала поцелуй и приподняла голову вверх. Лем не растерялся, а начал ласкать языком мой подбородок, а потом и вовсе принялся покрывать поцелуями мою шею. А шея всегда была моим слабым местом. Мужчина смог отыскать те точки, от стимуляции которых по телу стала разливаться нега. От приятных ощущений, разбегающихся под кожей, настала моя очередь издать сладострастный стон.

– О, да! – воскликнула я. – Еще!

Как бы не было мне хорошо, но о ведущейся съемке забывать не стоило.

– Стоп, хватит, – заорал Родригес, отчего я вздрогнула. Лем нехотя отстранился от меня.

– И сам не гам, и другому не дам, – еле слышно прошептал мужчина.

Я улыбнулась одними кончиками губ, догадавшись, что Лема проняло конкретно.

Что ж, мне тоже понравилось, в кои то веки я получала удовольствие от процесса.

– Так, птенчики мои, все здорово. Очень здорово. Но не по плану, – Родригес оказался рядом, принявшись вышагивать из стороны в сторону. – Заказчик у нас привередливый, ему надо строго по сценарию. А что сделали вы? Я, спрашиваю? Вы – заигрались во взрослые игры. Так нельзя.

– Но ведь здорово. Меня самого пробрало, до самых печенок, – это подал голос оператор.

– Ты, вообще, заткнись, – рыкнул Родригес. – Тебя никто не спрашивает. Твое дело в окуляр смотреть, – наш Наполеон разошелся не на шутку. И какая муха его укусила?

– Молчу я. Молчу, – бедного оператора аж перекосило. Он не ожидал такой бурной реакции на свои слова.

– Александр, – обратилась к режиссеру. – Ты скажи как надо. А лучше покажи.

Ругань я не любила, и по возможности желала ее избежать.

– Что ты не знаешь как? Маленькая что ли? Или тебе надоело работать? Забыла как это делается? – чем больше беленился Родригес, тем выше поднимались от изумления мои брови.

– Здрасьте, приехали, – вырвалось у меня. – Мне может Рози позвать? В качестве арбитра? – я Александра не боялась.

– У вас по сценарию разговор и появление в кадре третьего. А вы что тут делали? – Родригес как будто не слышал меня и мою угрозу. – Быстро повторяйте сцену.

Режиссер потрусил к своему месту.

Мы с Лемом переглянулись.

Придется все начинать сначала. Хочется нам или нет, это никого не волнует.

– Он кончил, – шепнул мне Лем. – У него брюки мокрые.

– Кто? – не поняла.

– Родригес.

– Вот, бля. А мы то тут причем? – вырвалось у меня.

– Как это причем? Мы довели мужика, – подленько так хихикнул Лем. – Так ему и надо вуайеристу мелкому, – последнее замечание заставило меня призадуматься.

Похоже, что на Родригеса Лем имел зуб. По студии ходили слухи, что когда-то давно Александра якобы обвиняли в одном очень нехорошем деле. Якобы он был замешан в одной грязной истории, связанной со смертью актера. Дело было в другом городе и историю замяли, попросту откупившись от властей. Правда это была или нет, я не знала, но слухи слышала.

Во время второго прогона сцены «отсебятины» мы с Лемом уже не гнали, строго придерживаясь сценария. Когда в кадре появился Сержик, съемки в гостиной были закончены. Следующим этапом была спальня, где центральное место занимала большая кровать.

Сержик подошел по мне перед самым началом съемки следующего кадра и шепнул на ухо:

– Что это было?

– Когда? – я в мыслях находилась далеко от съемочной площадки, гадала, успею ли попасть туда, куда обещала заглянуть еще неделю назад. Подумывала, а не перезвонить ли мне и не сообщить, что сегодня у меня вряд ли получится прийти.

– С Лемом.

– Рабочие моменты.

– Нифига себе рабочие моменты, у меня встал, глядя на вас.

– Это же здорово, – рассеянно произнесла, продолжая обдумывать дальше возникшую проблему. Если до семи часов вечера не освобожусь, то точно придется звонить и переносить встречу. Не хотелось бы. Люди меня будут ждать, а я подведу.

– Ирма, ты, вообще, где? – накинулся на меня Сержик.

– А?! Что? Здесь я. Чего пристал?

– Смотри какой мне лубрикант выдали, – парень показал мне розовый тюбик, после чего поднес его к носу, понюхав.

– Наверное, и мне надо попросить, – пожалуй, вряд ли получится обойтись без дополнительных средств.

– Ты чем слушала? Родригес сказал, что в роли девочки сегодня Лем.

– Да? – удивилась. – А мне что же делать? В сторонке стоять?

– А тебе получать удовольствие.

Уточнить расстановку сил, я не успела. Родригес заорал, отчего в студии прекратились все разговоры.

– Ирма, мать твою, какого хрена ты стоишь, сопли жуешь? Быстро ложись на кровать. Хотя, нет. Пусть тебя вначале разденут. Думаю, что это будет даже лучше.

Пришлось замереть.

Родригес дал отмашку съемочной команде и… процесс пошел.

Первым делом ко мне подошел, поигрывая бицепсами и грудными мышцами, Сержик. На парня было приятно посмотреть, что в фас, что в анфас, что топлес, а «ню» так и вовсе было вне конкуренции. Природа его не обидела, подарив внушительное достоинство. По отзывам зрительниц я знала, что женская половина буквально пищала, стоило им только увидеть Сержика без одежды. Впрочем, и мужская часть зрителей та, которая любит больше смотреть на мальчиков, нежели чем на девочек, тоже с огромным удовольствием разглядывала парня во всех подробностях. Ведь Сержик прекрасно себя чувствовал как с девочками, так и с мальчиками, правда выступал только в активной роли. Хотя, ему неоднократно предлагали раскрыть свои объятья не менее брутальным самцам и дать возможность себя покорить. Однако парень все время отнекивался. Я предполагала, что скоро все же его крепость падет. Уж больно хорошие деньги предлагали ему за съемки.

Сержик сразу же потянулся к поясу моего халата, желая избавить от лишней одежды. Я не стала противиться, принявшись ласкать руками мощные плечи парня. Мышцы приятными волнами перекатывались под кожей. Все же Сержик достаточно много времени проводил в спортивном зале, отчего его фигура была хороша во всех отношениях. Мои пальчики скользили по безволосому телу партнера. Он буквально на днях прошел курс полной эпиляции кожи. Сержик еще мне жаловался как дорого это стоит, а главное как больно и неприятно в процессе и после. Зато теперь он выглядел как Аполлон, сошедший с Олимпа. А на мой взгляд, даже лучше.

Парень склонился ко мне, чтобы поцеловать. Я потянулась к нему в ответ. Наши языки переплелись. К сожалению, по сравнению с Лемом Сержик целоваться не умел. Несомненно, поцелуи на камеру совсем отличались от обычных, но почему-то Лему удалось сотворить маленькое чудо, а Сержику нет. Однако это мне совершенно не мешало играть свою роль.

В этот миг я ощутила как с моих плеч сползает халат. А буквально через секунду еще одна пара рук начинает ласкать меня со спины.

Прикосновения Лема разительно отличались от прикосновений Сержика. Они были более легкими, если не сказать воздушными и … вызывали приятные ощущения. Удивительно, но это было так.

Я так отвыкла что-либо чувствовать во время съемок, что для меня подобные ощущения были скорее в новинку, нежели постоянными спутниками нелегкой работы.

Нежные губы Лема заскользили по плечу, отчего я отклонила голову, давая возможность поцеловать себя в шею. Что мужчина и сделал, не забывая оглаживать кончиками пальцев руки и плечи. По телу побежали волны удовольствия.

В это время Сержик расстегнул застежку бюстгальтера, высвободив наружу пышную грудь, не забывая ее мять. А вот это мне было и вовсе неприятно, но я стоически терпела, понимая, что никуда от этого не деться. Законы жанра требовали определенных действий. Тем более на камере все выглядит несколько иначе, чем в жизни.

Следом за бюстгальтером, были сняты и трусики.

А съемка все продолжалась. Вначале Лем отлучился из кадра, принявшись по-быстрому избавляться от одежды, а потом его примеру последовал Сержик. Почему это должно было происходить в процессе съемок, для меня до сих пор оставалось тайной. Хотя, Родригеса о том не пытала. Никогда.

Когда оба мужчины оказались без одежды я, как и было принято в таких ситуациях, грациозно опустилась на колени, чтобы приласкать мужские достоинства. Заняв нужную позицию, томным взглядом посмотрела на оператора, при этом облизав губы. Жест был давно отработан и доходил до автоматизма.

Перед моими глазами оказались гениталии обоих партнеров по съемке. Я была приятно удивлена состоянию боевой готовности Лема.

Похоже, что на мужчин подобной ориентации зря наговаривали.

Еще раз облизала губы на камеру, чтобы в следующий момент прикоснуться ими к одному из мужских агрегатов, маячивших перед глазами. Во время съемок порно фильмов нет места брезгливости. От актеров требуется делать много чего такого, что в обычной жизни нормальный человек посчитает грязным, грубым, извращенным. Люди желают видеть всевозможные пороки, которые за время существования человечества были взращены, чтобы сравнивать с тем, что происходит в их жизни и говорить «а у нас все чище, нежнее, добрее». Но эта показушность только лишь на публику. А в действительности все обстоит несколько иначе. Зрители представляют себя на месте героев и героинь.

Мои руки с наманикюренными ногтями скользили по сочившимся влагой мужским достоинствам. Губами прильнула к одному из них, принадлежащему Лему. Плоть, находящаяся в кольце пальцев, слегка подрагивала. Движения были настолько привычны, насколько может быть привычна для человека ходьба или сон. Сержик уперся руками в собственные бедра, чуть покачиваясь вперед в такт моим движениям. Лем же положил руку на мою голову, запустив пальцы в волосы, принявшись нежно поглаживать кожу под волосами. Наверное, в другое время мне было бы приятно. И, возможно, от ласки я бы даже замурлыкала, словно кошка. Однако необходимость следовать давно заведенному канону требовала моей собранности. А ведь еще надо было изображать удовольствие на публику. Механические движения, повторяемые из раза в раз, не доставляли особой радости даже мужчинам актерам. Я как-то разговаривала с Сержиком по душам, так он мне признался, что ему приятнее просто пообниматься с любимой девушкой, нежели заниматься с нею сексом. На самом деле порноактерам не хватает истинной ласки, настоящего участия, душевной близости. Тело это всего лишь инструмент, призванный служить своему хозяину. Когда его используют изо дня в день, то инструмент затупляется, начинает терять свою чувствительностью. К концу своей карьеры многие актеры перестают получать сексуальное удовольствие в личной жизни, вообще. Видимость процесса вроде бы сохраняется, а радость ощущений полностью утрачивается. Женщины так и вовсе становятся фригидными, даже если и были сексуальны в самом начале своей карьеры. Профдеформация присутствует во всех сферах жизни.

Оператор то приближал, то отводил назад камеру. Я уже перестала обращать на это внимание, четко зная куда должен быть направлен мой взгляд. На зрителя. Именно он должен верить, что все происходящее делается ради него одного. Не всем моим коллегам удавалось поддерживать контакт с виртуальным зрителем. У меня, если судить по отзывам, все получалось просто великолепно.

Заученные движения, смена партнеров, постоянный контакт со зрителем через камеру, секунды сменялись минутами. Мне уже было неудобно сидеть на коленях, тем более пол в студии был холодный, отчего я стала замерзать. Лем, как будто это почувствовал, и потянул вверх, поддерживая под руку. За что я была ему благодарна. Ноги затекли и не желали слушаться. Сержик тут же полез целоваться, принявшись меня лапать.

Я еще подумала, что обязательно выскажу ему все по поводу грубости действий. Или же покажу в зеркальном отражении каково мне себя ощущать под его якобы ласками. Ведь на теле мужчины не меньше чувствительных зон, чем на женском.

Губы Сержика сменились другими губами, которые оказались более ласковыми и приятными на ощупь. Все таки Лем умел целоваться. И почему я об этом не предполагала?

– Стоп. Снято, – заорал Родригес.

Мы втроем с удивлением посмотрели на режиссера. Что он придумал в этот раз?

– Мои птенчики, вы опять отходите от сценария, – возмутился Наполеон местного разлива.

– Александр, в чем дело? Что опять не так? – я возмутилась. В кои-то веки мне начала нравиться моя работа, а тут такой облом в виде коротышки. В пору стать злобной мегерой. Он неудовлетворенного желания, засевшего где-то внутри, хотелось выть, а еще лучше размозжить кое-кому его дурную голову, чтобы не путался под ногами.

С такой ненормальной работой в нынешней жизни у меня не было сердечного друга. С обыкновенными людьми, не связанными с порно индустрией, я не связывалась, зная наверняка, что столкнусь с волной осуждения, а с партнерами по бизнесу сознательно не вела никаких дел. Они были такими же как и я, то есть не вполне нормальными. Отделить личное от работы очень сложно, найти же грань, их разделяющую, вообще, нереально. Вот потому я и отказалась от любой надежды встретить свое счастье. Секса мне хватало на работе, а получить толику душевной теплоты, боясь каждый миг разоблачения, было из разряда фантастики. Мое лицо присутствовало на каждом пятом диске, выпускаемом студией. Надеяться на то, что меня не узнают, было сродни шансу выиграть в джек-пот. Большинство моих коллег заводили семьи тут же на студии. Но я так не хотела. Мир порно индустрии для меня не был смыслом жизни. Когда-нибудь я надеялась покинуть его и забыть как страшный сон. Я была лучшей в своем деле, но это была только видимая часть айсберга, а под толщей воды скрывалась совсем другая я, о существовании которой вряд ли кто из моего окружения мог догадываться.

– В ваших действиях я вижу совершенно неуместную в фильме… нежность, – услышав слова Родригеса, я обмерла. Неужели так заметно?

– Сандр, ты опух? Или перегрелся под лучами софитов? – огрызнулась.

– Нашел где искать черную кошку, там где ее нет, – на съемочной площадке появилась Рози.

В кои-то веки я была благодарна провидению за помощь.

– Нет. Я тебе говорю, Липавски забракует и заставит все переснимать, – продолжал настаивать Родригес, смешно вытаращивая глаза.

Значит, все же на самом деле не приснилось, подумала я, радуясь, что не сошла с ума.

– Слушай меня сюда, Родригес, – голос Рози стал строг и назидателен. – Еще раз остановишь съемку и я найду другого режиссера. Я видела все своими глазами. И все что я видела, мне понравилось. Ничего необычного. Работа сделана добротно. Думаю, заказчик будет в восторге.

– Как ты не понимаешь…, – начал Александр.

– Все. Хватит. Разговор окончен. Или работай, или проваливай, – Рози не любила, когда ей перечили, тем более на глазах у десятка людей.

Родригес буквально кипел, сжимая кулаки от негодования. Я думала, что он набросится на Рози. Но нет. Смог удержаться.

– Хорошо. Будет так, как ты скажешь, – наш Наполеон поджал губы, переступая через себя. Похоже, что ему тоже особо некуда податься, раз держится за свое место.

– И в следующий раз не смей останавливать процесс из-за какой-то там херни, которая тебе якобы привиделась, – рыкнула Рози, отходя в сторону.

– Налицо явное несоответствие между действиями и эмоциями. Зритель почувствует диссонанс, а скажет, что фильм плохо срежиссирован, – бурчал себе под нос Родригес, не обращая ни на кого внимания.

Вот же ж, не думала, что Александр настолько чувствительный человек. Надо будет взять на заметку.

– Все по местам, – все еще злясь, произнес Родригес.

– Так нам что делать?– я уже порядком замерзла, стоя голой на площадке. Им-то что? Они одеты, а мы тут без ничего, в чем мать родила. Мужчинам рядом со мной приходилось и того хуже. Пока велась перепалка Лему с Сержиком надо было поддерживать себя в возбужденном состоянии, чтобы в любой момент продолжить работу.

– Ты ложись на кровать, – приказал он Лему. – Ты садись ему на лицо, – это уже относилось ко мне.

– А я? – подал голос Сержик.

– А ты пристраиваешься сзади к Лему. И работаешь. Работаешь. Членом работаешь, а он языком, – Родригес отправился на свое место.

Случайно повернула голову и заметила, как на лице Лема появилась какая-то эмоция, которую не смогла расшифровать. Мужчина тряхнул головой, как будто отгонял в сторону непрошеные мысли.

– Ну, что, девочки и мальчики. За работу, – глухо произнес мужчина, старательно отводя от меня глаза. – Сержик, не порви мне задницу своим болтом, – безэмоциональным голосом добавил Лем, с какой-то отстраненностью усаживаясь на кровать.

Меня озадачила подобная реакция мужчины на вроде бы обычный рабочий момент. Мы настолько привыкли к тому, что нам приходилось делать на камеру, что практически не реагировали на те или иные задания режиссера. А тут я явно видела, что Лему не хотелось делать то, что ему приказали. Однако он без слов приступил к выполнению задания.

Лем сел на кровать с краю, а после и вовсе лег, позволяя ногам по-прежнему оставаться на полу. Сержик в это время готовил свой инструмент, обильно смазывая его лубрикантом. Кажется, он вполне серьезно подошел к словам коллеги.

Я забралась с ногами на кровать, не зная как поступить дальше. Вроде все понятно, но я почему-то робела.

– Долго вы будете гнездоваться? – гаркнул Родригес со своего места.– Ирма, залезай ему на лицо, – последовала команда.

Я все никак не могла поймать взгляд Лема. Мужчина от меня прятал свои глаза, все время смотря по сторонам, но только не на меня.

Подползти к мужчине я смогла, а вот оседлать не решалась. Что-то мне останавливало.

Вроде бы привычная ситуация, но в то же время какая-то неправильная.

Лем как будто почувствовал мое смятение и поторопил.

– Ну, что же ты, давай по сценарию, – голос мужчины был глух, чего с ним до этого не наблюдалось.

Я потопталась на месте, а после все взобралась на мужчину, но только несколько не так, как того требовал Родригес Я оказалась лицом к Сержику, ласкающего свое мужское достоинство.

– Ирма, не так, а хотя… Так даже будет лучше, – одобрил мое решение Родригес.

– Камера. Поехали, – услышала команду, упираясь руками в кровать, с двух сторон от тела Лема.

В этот миг я ощутила как к внутренней стороне бедра прикоснулись жаркие мужские губы. Мурашки побежали по позвоночнику, отчего я прогнулась в спине и, не контролируя себя, застонала.

Сержик закончил с привидением своего дружка в боевую готовность и совершенно без каких-либо эмоций встал между ног Лема. Это поначалу актеры как-то реагируют на не вполне стандартные ситуации, позы, приспособления, спустя же некоторое время уже ничего не вызывает удивления. Секс становится таким же обыденным явлением жизни, как и чистка зубов. Впрочем, для порно актеров гигиена полости рта более личное, нежели секс.

И только Сержик собрался пристроиться к Лему, как в студии погас свет.

Вот секунду назад был и вдруг его не стало. Только на камере оператора светилась лампочка, и то только потому, что камера имела автономное питание.

– Что за херня? – послышалось с того места, где сидел Родригес. – А ну, срочно узнайте в чем дело. Почему нет света?

В темноте кто-то побежал, тут же послышался грохот, а следом раздался отборный мат. Причем на два голоса. Кажется, кое-кто столкнулся кое с кем.

Я замерла, продолжая находится в том же положении, что и раньше, надеясь, что перебои со светом временное явление. Однако время шло, а ничего не происходило. Я не имела в виду стоящую вокруг ругань.

Когда прошло несколько минут, а свет все не зажигался, я собралась слезть с Лема, понимая, что на сегодня съемок больше не будет. И дело было не в том, что я знала наверняка, что свет дадут, а в том, что такого раньше никогда не было. Электричество без предупреждения никогда не отключали.

Пока я раздумывала вставать с кровати или нет, Лем потянул меня на себя и… приник губами к сосредоточению женственности. Я даже охнула от неожиданности.

Попыталась встать. Но мужчина крепко держал меня за бедра.

Шустрый язык прошелся вдоль розовых складочек, вызвав волну возбуждения, пробежавшуюся вдоль всего тела.

Темнота, крики людей и… жаркие губы и язык, исследующие потаенные глубины. Это сочетание заставило остро ощущать каждое прикосновение, каждую ласку. Такого со мной никогда не бывало. Я чувствовала себя юной девушкой впервые открывшей для себя оральные ласки.

Еще одна попытка разорвать контакт с Лемом не увенчалась успехом. Кажется, он решил довести меня до высшей точки наслаждения.

А я… Я забыла когда в последний раз испытывала оргазм с мужчиной.

Нет. Не так. Я испытывала его так давно, что вовсе забыла было ли удовольствие на самом деле или имелись только лишь мои женские фантазии.

Умелый язык, ритмичные движения, чувствительные точки… все смешалось. Мужчина медленно, но верно приближал меня к разрядке. Я перестала сопротивляться, отдавшись во власть давно забытых ощущений.

А потом случилось то, что разве чудом не назовешь. Тугая пружина страсти, закрутившаяся под натиском умелых губ, распрямилась. По телу стремительной волной разлилось острое наслаждение. Я прогнулась в пояснице от переполняющих ощущений. С губ едва не сорвался стон, лишь в последний миг я смогла удержать так не к месту рвущиеся эмоции. Однако что-то все же прозвучало.

– Ирма, у тебя все в порядке? – услышала я голос Сержика.

– Да, – еле слышно ответила, боясь выдать себя с потрохами.

– Кажется, на сегодня съемок уже не будет, – посетовал парень, усаживаясь на кровать. Под его весом матрас заколебался. – Так что можешь слезать с Лема. А то он там задохнется еще, – со смешком добавил Сержик.

К тому времени я немного пришла в себя и смогла парировать, перебрасывая ногу через Лема:

– В следующий раз на его месте будешь ты.

– У него вряд ли получится побывать на моем месте, – Лем не остался в долгу.– Меня ему не заменить.

Слова, сказанные в темноте, каждый воспринял по-своему. Сержик заржал. А я … покраснела, зная, что мужчина был прав. Ведь я до сих пор чувствовала дрожь во всем теле. Мне бы свернуться клубочком и вновь пережить те ощущения, которые подарил мужчина. Я хотела насладиться каждым моментом счастья, внезапно свалившегося на мою голову. Это был подарок судьбы, на который я уже и не рассчитывала.

– Никто не помнит где лежит мой халат? – спросила, лишь бы дальше не продолжать разговор на тему взаимозаменяемости мужчин.

– Я сейчас найду, – услышала голос Лема. И он скатился с кровати.

– И как ты будешь его искать в этой темноте? – меланхолично спросил Сержик, падая спиною на матрас.

Лем не ответил. А буквально через несколько секунд на мои колени упал шелковый ворох.

– Спасибо, – только и смогла вымолвить, вложив в слово не только благодарность за найденный халат, но и нечто большее. Мне так хотелось верить, что Лем понял что я имела в виду.

***

Свет в студии так и не включили. Выяснилось, что неполадка произошла в трансформаторной будке, в связи с чем без света остался целый микрорайон. Когда починят – неизвестно.

Собираться домой пришлось в полной темноте. Лишь слабый свет от экрана мобильного телефона помог отыскать мне свои вещи. Умывалась я в туалете, в полной темноте, берегла заряд батареи. Так что со страхом думала о том, что если не смыла всю косметику, то буду похожа на черно-белую панду с кругами вокруг глаз.

Надо мной всегда потешались коллеги по работе, говоря, что обычно женщина желает превратиться из серой мышки в красавицу, я же все делала наоборот. Из знойной красавицы становилась серой мышкой, переступая порог студии.

Нет, конечно, все было не настолько плохо, уродкой я не становилась, скорее обыкновенной среднестатистической женщиной, которых много на улицах города. В редких случаях я позволяла себе выйти на улицу в боевой раскраске, разве что когда ходила на почту, чтобы отослать фетишистам свое белье. Подобного рода бизнес приносил неплохие деньги. Все же остальное время я косметику не наносила.

На самом деле я стеснялась своего занятия и, стирая с лица краску, снимала с себя личину, которую натянула почти десять лет назад, пытаясь выжить в жестоком мире.

В коридоре чуть было не столкнулась с Сержиком. Парень тоже успел переодеться и спешил на выход.

– Пока, красотка, – отсалютовал мне на прощанье, подарив воздушный поцелуй.

– Я уже не красотка, – пошутила, напоминая про свое ежевечернее преображение.

– Эх, Ирма, Ирма, ты, думаешь, я слепой, думаешь у меня мозгов нет. Я же знаю куда ты спешишь по вечерам.

– И куда? – у меня все внутри обмерло. Меньше всего я бы хотела мешать свою личную жизнь с общественной. Свой внутренний мир я оберегала со страшной силой.

– Ясное дело, к любовнику. А он у тебя ревнивый. Ведь, так? Признавайся? Небось еще и женатый. И потому ты его нам не показываешь? Скажи? Он богат? Скорее всего. Если бы не был богат, то вряд ли бы такая шикарная женщина позволила себя окучивать. Ты, Ирма, главное, не продешеви. Бери пока дают. А лучше сразу и много, – принялся поучать меня парень.

Мне же значительно стало легче, когда поняла, что никто ничего не знает о моей второй жизни. Пожалуй, я бы не пережила, если порно-бизнес, ворвется в мой мир. Тот, который я берегла как зеницу ока.

– Ты меня раскусил, – с улыбкой ответила парню. – Ну, ладно, ты иди, а мне еще сумочку надо забрать из гримерки.

– Ирма, подожди, – Сержик схватил меня за руку.

– В чем дело?

– Скажи, а что было?

– Где?

– На площадке.

– Ты о чем? – я догадалась о чем хочет поговорить Сержик, вот только желания вновь поднимать тему не было.

– Ты и Лем. Я все слышал. Как ты стонала.

– И что?

– Классно. Так натурально. Я даже подумал, что ты и в правду кончила. Ну, ты актриса, – с восхищением произнес парень. – Не даром тебе Марийка завидует. Сколько не пытается изображать на камеру страсть, а все время фальшиво выходит. А ты… Звезда. Потому-то тебя Мешок Денег и выбрал.

– Кто такой Мешок? – постаралась увести разговор в сторону.

– Как кто? Липавски. Видимо, дрочит на тебя между играми на бирже. Баб то трахать некогда. Весь в делах.

– Все-то ты знаешь, Сержик, – похлопала его по плечу. – Шел бы ты домой. А-то как баба сплетни по студии собираешь, – была у парня слабость. Любил он языком потрепать.

– Скучная ты, Ирма. Какая-то правильная. Прямо не интересно с тобой. Вот нисколечки.

– Устала я. Домой хочу. А ты меня задерживаешь.

– А с кем мне еще потрепаться. Не с Лемом же. Он какой-то молчун. Я-то и раньше с такими как он не особо, так «привет», «пока», а тут, думаю, вроде почти породнились. Если бы не свет, так, вообще, стали бы молочными братьями. А он что-то мне буркнул и дверь закрыл. Перед самым носом.

– Потому ты ко мне пристал с разговорами. Тебе просто выговориться надо, а не дают.

– Ну, да, – подтвердил парень.

– В другой раз, Сержик. В другой раз. Мне, правда, пора. Я и так уже опоздала.

– Куда это? – парень был любопытный донельзя.

Я же спохватилась, что сболтнула лишнего.

– На педикюр. Запись у меня была, – тут же нашлась.

– А я домой приглашаю. Есть у меня знакомая краля, так она по этому делу мастерица. Она мне ножки чешет, а я ей киску натираю. У нас бартер, – оскалился Сержик.

– И не надоедает тебе? – спросила со вздохом.

– Ты что? Разве потрахушки могут надоесть?– удивился он.

– Видимо, тебе нет.

Сержик бы еще целый час меня доставал, не зажгись в коридоре свет.

– Надо валить. А то припрягут, – спохватился парень.

– Это все ты виноват. Ты домой, а мне еще за сумочкой идти.

– Хочешь, я схожу, – предложил Сержик.

– Сама. Еще не ту возьмешь,– в гримерке у меня валялось несколько.

– Ну, ладно. Я пошел.

– Иди уже. Пристал, как банный лист до задницы.

Сержик козырнул мне на прощание и скрылся за поворотом. Я же пошла в сторону свой гримерки. По пути гадая, стоит ли звонить и извиняться за срыв встречи или же сделать это завтра. Все равно уже ничего не смогу изменить.

А возле гримерки я обнаружила… Лема, подпирающего стену. Волосы мужчины блестели от воды. Похоже, что он очень сильно спешил, что даже не вытер их должным образом. И теперь блестящие капли одна за другой сбегали на черный свитер с высоким воротом.

От неожиданности я даже замерла, не зная как расценивать ситуацию, в которой оказалась.

– Я думал, что ты уже ушла, – чуть хрипловатым голосом произнес мужчина, отлипая от стены.

– Ты что-то хотел? – осторожно спросила у него. Было непривычно видеть Лема серьезным и сосредоточенным. В принципе, я его-то и до этого видела только мельком. Так что не могла знать какой он на самом деле.

– Да. Вернуть тебе потерянное.

«Честь что ли?» – чуть не сорвалось с губ. Однако честь я потеряла давно, совесть, правда, осталась. Но об этом мало кто знал. На студии у меня сложился образ холодной суки, который я старательно подпитывала время от времени.

– И что же я потеряла? – даже стало интересно. Я не таясь разглядывала мужчину, словно видела его в первый раз.

Если сравнивать его с качком Сержиком, то Лем казался субтилен, однако, стоя рядом со мной, он таким уже не казался. Мужчина был выше меня на полголовы, да и телосложением вряд ли напоминал девочку. Он скорее был поджар, нежели худ. У Лема были чувственные губы, чуть припухлые, и в чьем мастерстве я уже убедилась.

Воспоминания о пережитом оргазме всколыхнули волну возбуждения, что само по себе было жутко удивительно. Вроде бы давно уже не девочка, чтобы так реагировать на мужчину.

Я продолжала осматривать Лема, подмечая то, чего не видела ранее. Легкую горбинку на носу, высокий лоб, четко очерченные скулы и пристально смотрящие зеленые глаза. Ничего этого ранее я не заметила. Для меня он был обыкновенный партнер, с которым у меня должен был быть секс на камеру. А оказалось все иначе. Секс был, но не обыкновенный и не на камеру вовсе, а для души. И это не укладывалось у меня в голове. Все как-то неправильно, не так как должно быть.

Мужчина взъерошил, все еще мокрые волосы. От воды они приобрели насыщенный цвет.

– Мне может быть раздеться? – прервал моё разглядывание Лем.

– Больше чем было, уже вряд ли получится, – усмехнулась. Слова мужчины вернули меня в нужную колею. А то я что-то совсем не к месту расчувствовалась.

– Есть много других способов.

– Не сомневаюсь, – тряхнула волосами, отгоняя наваждение. – Так что я там потеряла?

– Всего лишь сережку, – мужчина протянул открытую ладонь.

Я проверила мочки ушей. А потом рассмеялась. У меня никогда не были проколоты уши, и я никогда не носила серьги.

– Извини, но это не моя.

– Я знаю, – мужчина улыбнулся в ответ. – Но мне нужен же был повод, чтобы с тобой встретиться вновь, – выражение лица Лема вновь стало серьезным. – Я хотел тебя…

– Нет, – категорично заявила, прервав мужчину на полуслове.

– Но ты даже меня не выслушала, – удивился он.

– Я не завожу романов на работе. Я не встречаюсь с коллегами. Надеюсь, я понятно выражаюсь?

Думала Лем начнет выяснять почему, настаивать, требовать изменить свое решение. Обычно все мужчины, которые подкатывали ко мне после съемок, так себя вели. Им было невдомек, что меня не интересовали отношения с себе подобными. Они пытались выяснить кто же счастливчик, ради которого я отказываю. Вон Сержик даже выдумал мне богатого кавалера. Парень несколько раз подбивал клинья, но все время получал с моей стороны от ворот поворот.

– Да. Прости, что побеспокоил и задержал. Доброго вечера, Ирма, – мужчина улыбнулся чуть грустноватой улыбкой, подбросив в руке сережку, а после и вовсе убрал ее в карман.– Я рад был с тобой работать. Ты чудесная партнерша. Очень отзывчивая. Удачи тебе.

Все так же слегка улыбаясь, мужчина развернулся и пошел вдоль по коридору, в сторону съемочной площадки.

Что он там забыл?

– Там никого нет, – крикнула вдогонку. Не привыкла к такому повороту событий, чтобы последнее слово оставалось не за мной.

– Там есть я. И этого уже достаточно, – рассмеялся мужчина, не оборачиваясь.

– Хм. Странный какой-то, – пожала плечами, заходя в гримерку.

Взяла с тумбочки сумочку, но прежде, чем уйти бросила на себя взгляд в зеркало. Надо же, в глубине глаз появилось то, чего не наблюдалось давным-давно. Блеск. И все из-за чего? Какого-то сомнительного предложения, непонятно какого полумужика?

– Ну, куда он мог пригласить меня? В задрипанную пиццерию? Или в вонючий пропитый паб? Где от прокисшего пива уже в глазах рябит. Ведь так? – спросила у своего отражения. – Ирма, выброси из головы. Ничего он не мог тебе дать, кроме легкого перепиха вне стен студии. Там бы ему даже не пришлось долго изображать из себя великого мачо. За пределами съемочной площадки деньги не платят, там не надо напрягаться. Как получилось, так и получилось. Ты же помнишь, как это было?– пришлось кивнуть в ответ.

Когда-то давно во мне еще жила глупая надежда на счастливую личную жизнь, на нормальную семью, на любящего мужа и выводок маленьких карапузов. Пусть я и была битой жизнью, но наивность во мне еще жила. Тогда я только-только попала в порно-бизнес и надеялась, что не пройдет и года, как я смогу рассчитаться с долгами, вырвусь из замкнутого круга, пойду учиться, найду нормальную работу, а не ту, об одном упоминании которой у людей начинается глупый смех, переходящий в желание посмотреть что же я делаю и как глубоко беру в рот. Я была уверена, что могу в любой момент соскочить с иглы шального безумия, которым пропитано все на съемочной площадке. И я надеялась, что таких как я много, парни не исключение.

Я познакомилась с чудесным парнем (я так думала) по имени Стив. Он работал осветителем на съемочной площадке, а время от времени участвовал и в самих съемках. Размер члена позволял ему это. Ведь, для мужчины главное иметь выдающийся причиндал и не обрюзгшее тело, чтобы стать актером. Его лицо даже может не попасть в кадр, если уж чересчур страшное, лишь бы инструмент хорошо выглядел, не имел дефектов, и исправно работал.

Когда мы начали встречаться, Стив был внимателен, нежен, предупредителен. Мы ходили в кино, катались на коньках на городском катке, одним словом, весело проводили время. Однажды, парень предложил мне снять видео во время наших занятий сексом. Я спросила зачем ему это нужно, на что он мне ответил, что было бы неплохо в старости вспоминать какими мы были молодыми. Я согласилась. А спустя месяц после этого разговора, Стив мне сказал, что продал наше видео за очень неплохие деньги, заявив, что если мы поставим дело на поток, то очень хорошо заработаем. Мол, покупатель по достоинству оценил мою не наигранную страсть и прямо таки проникся, что готов и впредь платить большие деньги за возможность подглядывать как мы со Стивом занимаемся сексом.

Для меня известие стало большим ударом. Мне казалось, что по моей душе прошлись грязными сапогами, настолько горько и больно было от предательства Стива. Будь у меня под рукой пистолет, я бы его застрелила. Потому как боль от бьющихся внутрь розовых очков невыносима.

Еще пару раз я пыталась наладить отношения с противоположным полом вне съемочной площадки, но так и не смогла переступить последнюю черту и пустить мужчину в свою личную жизнь. Слишком сильно однажды обожглась. Больше я никому не верила. Вначале, я страдала по этому поводу, чувствуя себя в замкнутом круге, когда есть желание поделиться внутренним теплом с окружающими, но при этом испытываешь дикий страх при любом упоминании о серьезных отношениях. А потом я нашла себе занятие по душе. То, от которого я получала моральное удовлетворение. И необходимость заводить романы отпала.

Я вышла на порог здания, в котором находилась студия, и вдохнула в себя городской воздух. Сбежала по ступеням, направившись в сторону остановки маршрутного такси. Идти пешком по улицам города, со снующими вокруг жителями, не хотелось. Мне требовалась тишина. Надо было подумать.

Взмахнула рукой и тут же возле меня затормозила желтая машина с шашечками на фонаре.

– Куда вам? – открылось окно.

– Мне в сторону окраины. Адрес скажу позже, – почему-то у меня выработалась привычка сразу никогда не называть место куда еду.

После разрыва отношений со Стивом, он еще долго мне не давал прохода. Вначале пытался уговорить вновь жить вместе. Потом стал преследовать. А в конце и вовсе угрожать, что если я не вернусь к нему, то он сделает со мной что-нибудь страшное. Я не стала ждать до тех пор, пока парень воплотит в жизнь свои угрозы, и заявила в полицию. Мне терять было нечего, а вот ему оказалось есть что. В полиции меня выслушали, сразу же проводив к капитану. Мужчина меня узнал. К тому времени я была хоть и начинающей звездой, но достаточно узнаваемой для тех, кто был в теме. Капитан оказался в теме. Он-то и помог в задержании Стива. Оказалось, что парень неоднократно привлекался к уголовной ответственности за незаконное распространение фото и видео продукции запрещенного содержания. Кроме того, бывшая подружка Стива подавала на него заявление за рукоприкладство. Я обрадовалась, что у нас до этого не дошло. В итоге парень понес заслуженное наказание. И меня больше не беспокоил. Говорят, что капитан провел с ним беседу, после которой парень в течение месяца кашлял кровью. Может быть это было простое совпадение и Стив где-то неудачно упал. Кто же теперь скажет как оно было на самом деле?

Забравшись в машину, я откинулась на заднее сидение.

Устала. Как же я устала. Когда же отпуск?

Ожидание встречи с сестрой будоражило кровь. Как она меня встретит? Ведь столько времени мы не виделись.

По дороге незаметно задремала. Проснулась лишь, когда водитель стал уточнять адрес куда ехать. Я назвала, радуясь, что скоро буду дома.

Я, конечно, же могла жить в центре города и не тратить кучу времени на поездки из пригорода до работы. Но у каждого был свой фетиш. Мой заключался в жизни на тихой улочке, среди таких же тихих соседей.

– Дом двести пятый, – назвала точный адрес.

Водитель затормозил возле подъездной дорожки.

Я расплатилась с таксистом, мечтая как можно быстрее оказаться в ванной полной воды, с шапкой ароматной пены.

– Привет, соседка. Что-то ты сегодня рано? – ко мне спешил Пауль. Мужчина большой во всех отношениях. По-моему, он весил раза в два с половиной больше, чем среднестатистический человек. Характер имел склочный и неприятный. По возможности, я старалась избегать его.

– Так получилось, – я всячески старалась уходить от разговоров с Паулем. Он же изо всех сил пытался со мной сблизиться, пока жена не видит. Клара была женщиной строгих правил и не позволяла мужу заглядываться на других барышень. Однако это Пауля не останавливало и он время от времени испытывал судьбу на прочность, подкатывая ко всем одиноким и не очень женщинам на улице.

Я так жалела, что мои предыдущие соседи, чета Рексов, уехала к своим детям на побережье, продав дом Паулю и Кларе. С ними я жила душа в душу. Когда они уезжали в гости, то я приглядывала за их кошкой. А когда мне надо было куда-то отлучиться на длительное время, они поливали мои цветы. А еще мы ходили друг к другу в гости я с пирогами, а старушка Ракель пекла чудесные кексы. Она же научила меня готовить тончайшее тесто для пиццы, сообщив секрет своего семейного рецепта, передающийся из поколение в поколение.

Для Пауля и всех окружающих я работала в магазине менеджером. Это позволяло избегать вопросов за какой счет я живу. А домик я снимала, хотя могла себе позволить выкупить его у хозяев. Я практически уже собралась сделать это, но смена соседей меня отрезвила. Если они по-прежнему будут лезть в мою жизнь, то придется менять место обитания. Я и так с трудом восстановила свое душевное состояние, чтобы его разрушили какие-то никчемные люди.

– А что случилось? – не унимался Пауль, встав у меня на пути.

Пришлось остановиться и продолжить разговор.

– Приболела, – надеялась, что извести о моем нездоровье сыграет свою роль и Пауль отстанет от меня.

– Спермой поперхнулась? – участливо, с гаденькой улыбочкой на устах, спросил у меня мужчина.

На близком расстоянии я обратила внимание насколько сальная у него кожа, его волосы нуждались в хорошем шампуне, а одежда просто молила о стирке.

Клетчатая рубаха огромного размера, надетая на мужчине, еле сходилась на животе и выглядывала из штанов. Куртка когда-то в прошлой жизни имела цвет хаки и пестрела жирными пятнами, в одном из них я угадала кетчуп, а другое было похоже на горчицу. Любитель дешевых хот-догов, пронеслось у меня в голове.

К подобного рода вопросам была готова давно. Я мечтала быть не узнанной, но прекрасно понимала, что в мире высоких технологий это практически невозможно. Да. Я не красилась в повседневной жизни, носила одежду не вызывающих цветов и фасонов, старалась ничем не выделяться из таких же среднестатистических жителей города. Однако шанс быть узнанной сохранялся всегда.

Видимо, Пауль оказался любителем фильмов для взрослых.

– А Клара знает на что ты дрочишь? – улыбнулась мужчине в ответ.

Пауль сморгнул. Не такой реакции он ожидал. Мужчина сделал ко мне шаг и меня обдало его смрадным дыханием.

А он оказывается любитель чеснока, а не только горчицы с кетчупом.

– Ты не поняла, Сладкие Губки, – Пауль просто лучился от довольства самим собой. – Теперь ты будешь отсасывать у меня, чтобы я всем не рассказал, что ты работаешь не менеджером, а шлюхой.

Последнее мужчина произнес с придыханием.

– Не шлюхой, а порно-актрисой, – поправила мужчину. – А это очень большая разница. Не находишь?– я позволила себе улыбнуться и склониться ближе к Паулю. Хотя на самом деле хотелось вырвать от ужасного запаха, исходящей от мужчины. Даже на съемочной площадке, во время фистинга не стояло такой вони, как от Пауля.

– Да какая мне нах*й разница. Актриса или шлюха, мне все равно, – заржал мужчина.

– Значит, хочешь, чтобы я отсосала?

– Ага, – довольно оскалился Пауль, чьи глаза заблестели в надвигающейся темноте.

– А член-то у тебя большой? Или так, сущее недоразумение? – между прочим спросила у мужчины.

– А?! Что? Нормальный у меня член, как раз под твой рот, – Пауль уже видел, как я склоняюсь на его пипиркой.

– А это мы сейчас и проверим.

– Что прове…? Аи-й,– завопил мужчина, словно его режут.

А я всего-то ухватила его за причинное место и сжала, что есть сил, да еще и потянула на себя, вдавливая большой палец руки в нежную плоть, пусть и прикрытую одеждой. Куда и как нажимать я знала не хуже хирурга, а то и лучше.

– Отпусти, – кричал мужчина на всю улицу. Ночь вступила в свои права, от того я не боялась, что нас заметят со стороны. Разве что сбегутся на крики резаного кабана, что стоял рядом и пытался оторвать мою руку от своего причиндала.

– Слушай меня, ты, урод. Если еще раз я услышу из твоего поганого рта, что-либо подобное, то ты захлебнешься собственными испражнениями. И я не шучу. Я приду ночью в твой вонючий дом, поднимусь по скрипучей лестнице, войду в твою грязную спальню, предварительно взяв с собой раскаленный утюг, и поставлю его на твой крошечный член. Даже у улитки больше, чем у тебя. Ты запомнил, что я тебе сказала, чмо подзаборное? И попробуй только вякнуть. Капитан полиции ест у меня с рук, он даст команду своим парням и они кинут тебя к уголовникам, которые опустят тебя за две минуты, превратив твою задницу в кровавое месиво. После чего ты не только ходить не сможешь, ты даже не присядешь нормально. И, поверь, я знаю о чем говорю. Ты меня понял, урод конченый? – я шептала в ухо Паулю не хуже гремучей змеи, которую вытащили из своего уютного гнезда. Впрочем, именно ею и была. Коброй, чью территорию нарушили.

К концу моего монолога Пауль подвывал, боясь пошевелиться.

– А теперь, ступай к своей женушке. И попробуй только вякнуть. Я приду к тебе. Жди, – я резко разжала пальцы.

Пауль согнулся в три погибели, хватаясь за свое хозяйство в штанах. Кровь, приливая к органу, принесла с собой еще большую боль, чем была до этого.

– Ты. Ты, тварь! Ты мне за это ответишь, – пищал он.

Я склонилась над мужчиной.

– Ты даже не представляешь какая я тварь. И помни о своей заднице, жиртрест. В один миг она превратится в кровавую дыру.

А после, как ни в чем не бывало, обошла мужчину, направившись к своему крыльцу. Все же придется подыскивать себе новый домик. В этом районе стало чересчур вонять.

***

– Привет, – поздоровалась, когда услышала, что на другом конце заспанный женский голос ответил после длительных гудков.

– А, потеряшка объявилась, – было мне ответом.

Я переложила телефонную трубку к другому уху и зажала ее плечом. Отчего-то разговаривать мне было легче, когда информация поступала с левой стороны.

– Лёна, как ты меня назвала?– убрала мокрую прядь со лба. Я только что вышла из душа и сразу же принялась за дела.

– Потеряшка. А что? Тебе очень идет, – ответила девушка.

– Долго меня вчера ждали? – с беспокойством поинтересовалась у Лёны.

– Да, не. Я почему-то так сразу и подумала, что ты не придешь, какое-то чутье проснулось, да и там накладочка получилась. Одна из девочек пришла с кишечным гриппом и мы всем миром ее лечили.

– А что за девочка? – поинтересовалась.

– Новенькая, ты ее не знаешь. Назвалась Гелой. Но я почему-то думаю, что это не ее настоящее имя.

– Откуда такие сомнения? – посмотрела в окно, там как раз проезжала мусороуборочная машина.

– Она не сразу откликалась, когда я к ней обращалась,– поведала мне девушка.

– Так может быть она плохо слышит? – высказала свои предположения Лёне.

– Не думаю. Хотя, все может быть, – задумчиво протянула моя собеседница.

– Я постараюсь сегодня подскочить, если опять никаких накладок не случится. Вчера так и не получилось снять до конца одну из сцен,– я сильно не любила распространяться по поводу своей работы, но в этот раз без объяснений было не обойтись. Я посчитала, что поступаю очень правильно.

– Ирма, расскажи о чем фильм? – протянула Лёна.

– Ты же знаешь, что я не люблю об этом разговаривать, – суше, чем следовало, ответила девушке. Подобные просьбы звучали не первый раз, но всегда мною воспринимались в штыки.

– Вот всегда ты так, – обиделась она. – Захочу, и узнаю, – настырно заявила моя собеседница.

– Я не сомневаюсь, что узнаешь, если захочешь,– устало произнесла в ответ. -Но я не хочу ничего рассказывать.

– Но это же так интересно, – для Лёны моя работа была овеяна ореолом романтики.

– Ничего интересно там нет. Вся грубо, грязно и противно. Как ты до сих пор этого не поняла? – мне не нравилось, когда речь заходила о моей работе. Я ее втайне ненавидела. А лишние разговоры меня только раздражали, тем более, когда работу идеализировал кто-то типа Лёны. Девочки, не битые жизнью, даже не могли представить как же грязен бизнес, в котором мне приходилось крутиться. Они думали, что путь наверх устлан розами. На самом деле шипами, которые видны не сразу, а спрятаны под маской относительной пристойности.

– Да, я помню, ты мне рассказывала. Но мне все равно кажется, что…

Я не дала девушке договорить.

– Достаточно, – оборвала. – Я помню твое желание, но исполнять его не буду. Если хочешь, то можешь самостоятельно пробраться на любую киностудию, где делают порно-фильмы. Но только без моей помощи,– заявила категорично.

– Злая ты, Ирма, – Лёна обиделась.

– Да уж, не добрая это точно,– горько усмехнулась, усаживаясь на кресло.

Мы помолчали, каждая думая о своем.

– Ирма, – первой подала голос Лёна. – К нам проверяющие приходили. А может быть они были и не проверяющие вовсе. Я была занята с девочками.

– Откуда? – насторожилась.

Хорошенькая новость с самого утра. Ничего не скажешь.

– Я так толком и не поняла. Это Рина может рассказать. Она с ними беседовала.

– А что они хотели? – принялась выпытывать у девушки.

– Вроде бы что-то по поводу денег. Я краем уха слышала. Но я точно сказать не могу.

– Хорошо. Я позвоню Рине и все узнаю,– с замиранием сердца произнесла в ответ. И почему меня еще вчера не поставили в известность?

– Так на какое число мне перенести встречу?

– Я чуть позже сообщу, – известия, полученные от Лёны, отодвигали на второй план ранее задуманное. Надо было решить насущные вопросы и тогда уже определять что делать.

Я попрощалась с девушкой, гадая, насколько серьезными могут быть у меня проблемы.

Много лет назад от шага в бездну меня спасла Рина, волею судьбы оказавшаяся на лестничной площадке многоэтажного дома, который должен был стать для меня трамплином в ад. Я подозревала, что и она не просто так сидела в нише, замерзая от пронизывающего холода, почти под самой крышей высотки. По всей видимости, ее напугала я, а она испугала меня, не дав совершить последний шаг в никуда.

Мне тогда не было даже двенадцати. Рина же была на год старше. Я на всю жизнь запомнила ее слова, что смерть надо заслужить, а то, что я собиралась сделать называется иначе – бегство от проблем.

Мы подружились, связанные одной страшной тайной.

Я на всю жизнь запомнила день, когда мы с ней познакомились и причину, которая меня привела на ту лестничную площадку, открытую ветрам. Спустя несколько лет, после начала своей карьеры в порно-индустрии, я обнаружила, что мне не на кого тратить заработанные деньги. На скромную жизнь мне хватало, а большего я не хотела, но желала быть кому-то нужной. И тогда мне пришла в голову мысль помогать таким же девочкам, какой была и я много лет назад, стоящим в шаге от вечности. Так с моей подачи был создан фонд по оказанию помощи жертвам насилия, не важно какого, морального ли или физического. Я наняла пару психологов, специалистов своего дела, которые были в состоянии заставить передумать любого, кто собирался сделать последний шаг в своей жизни. Официально всем занималась Рина, она же управляла фондом. Я лишь финансировала организацию. Но именно в этом и состояла проблема. Деньги, которые я зарабатывала на студии, не всегда имели легальный след. Это и было слабым звеном. Если о моих источниках дохода станет известно, то меня могли легко упечь за решетку. И тогда сбудется мечта одного не очень хорошего человека.

Прежде чем набрать номер Рины, я несколько раз выдохнула, успокаивая не в меру расшалившееся сердце. И почему, когда я вспоминала о прошлом, по моему телу пробегала дрожь, как бы я не пыталась от нее избавиться. И вроде бы я все поняла, все осознала, что-то приняла, с чем-то смирилась, а вот искоренить в полной мере реакцию организма на определенного рода воспоминания не могла. Видимо, они засели так глубоко, что вытравить их возможно только вырвав с корнем из себя свою сущность.

– Рина, это я. Лёна мне сказала, что у вас вчера были какие-то гости, – с места в карьер начала задавать вопросы своей компаньонке.

– Да. Хотели с тобой поговорить,

– О чем?

Сердце стучало, словно сумасшедшее.

– По поводу интервью. Я сказала, что ты не желаешь разглашать свое инкогнито, – Рина зевнула. По-моему, я и ее вытащила из постели.

– Подожди, а при чем интервью, Лёна говорила о каких-то деньгах,– произнесла растерянно.

– Ну, так правильно. Они потом мне начали деньги предлагать. А я не соглашалась.

– А что они проверяли? – не унималась. У меня в голове что-то не сходилось. Вот совсем не сходилось.

– Ничего. Это Лёна перепутала. А ты уже перепугалась? – с тревогой спросила у меня Рина.

– Ага. Ты же знаешь мое положение.

– Да знаю. Но сколько раз тебе можно говорить, что надо легализироваться полностью, не надеясь, что никто ничего не узнает. Или хотя бы принять помощь со стороны. Ведь сколько уже предложений ты отвергла? – по этому поводу мы не один раз спорили.

– Я не хочу ни от кого зависеть. Ты же знаешь, – в унисон ответила Рине.

– Это не зависимость, а рациональные подход к решению проблемы. Ты одна просто все не в состоянии все потянуть. А если ты заболеешь? Или случиться что-либо еще?

– Рина, я думаю. Думаю. Но пока я не согласна с тем, что ты мне предлагаешь.

– Ну, как знаешь, но тогда не обмирай из-за каждого постороннего человека, появившегося в поле твой видимости.

– Я бы не стала делать столь резких заявлений. Я переживаю только о том, что связано с фондом. А больше ни с чем. Фонд мое детище и для меня очень дорог.

– Ну, так и доведи все до ума. Или давай я все сделаю.

– Я подумаю.

На этом наш разговор закончился. После него я еще долго размышляла на тему легализации. Может быть на самом деле привлечь спонсоров и тогда мои деньги не будут так видны на фоне чужих вложений?

Однако собственническое желание чем-то владеть единолично уходило корнями в далекое детство, когда за малую провинность меня лишали самого дорогого, именно того, что я любила.

***

На работу я собиралась особенно тщательно. А вот почему я не могла признаться даже самой себе. Я даже чуть подкрасилась, что в обычной жизни делала крайне редко, считая это пустой тратой времени.

Такси приехало с небольшим опозданием, пришлось позвонить Сержику и предупредить на всякий случай о том, что я могу задержаться. Парень жил в центре города, а потому мог себе позволить добираться пешком, в отличие от меня. Я уже сто раз подумывала купить себе железного коня, но все никак не решалась. Была у меня какая-то предубежденность в отношении вождения машин. Я считала, что это совсем не женское дело.

К моему счастью, водитель оказался опытный и сумел объехать все утренние пробки, потому я была на студии вовремя, даже еще с небольшим запасом. Как правило, по приходу я делала броский макияж и к появлению основной массы работников выглядела во всеоружии и боевой раскраске. Визажист редко подправляла мои художества, считая, что я обладаю великолепным вкусом.

В этот раз моей задумке не случилось сбыться, потому как в дверях студии я столкнулась с Лемом. Легкая куртка цвета молочного шоколада очень ему шла, что сразу же бросалось в глаза.

– Привет, – бросил он. – Как дела?

– Привет, – вторила в ответ, приосанившись. – Нормально. А у тебя?

– Пришел за расчетными. Увольняюсь.

– В смысле?– непонятно с какого перепугу у меня кольнуло сердце, а потом начало пронзительно ныть.

– Решил, что с меня хватит.

– А что же ты будешь делать? То есть, чем заниматься? – мне совсем не хотелось расставаться с мужчиной.

– Ну, уж не потрахушками в кадре это точно, если ты спрашиваешь об этом, – улыбнулся мужчина своей чуть грустной улыбкой.

– А что ты еще умеешь делать? – удивилась. Обычно в порно-бизнес приходили люди не имеющие не то что высшего образования, многие, вообще, никакого не имели. Среди моих знакомых процентов пятьдесят не закончили старшую школу, бросив учиться по тем или иным причинам. Я сама с трудом получила аттестат об образовании. Правда, причина была не в моем желании как можно быстрее покинуть школьную скамью, а в ином факторе, который мешал мне получить достойное образование. Я до сих пор мечтала поступить в университет, в крайнем случае в колледж. И не будь я так загружена на работе, то несомненно так бы и сделала. Хотя, у меня все еще впереди.

– Кроме того, как хорошо работать языком, ты это имеешь в виду? – иронично спросил мужчина. А я почему-то вспыхнула, словно маков цвет. Вот точно барышня на выданье. Но мне почему-то показалось, что Лем не просто так упомянул про язык. Он специально намекал на вчерашний инцидент.

– Нет. Я спрашивала не об этом, – чувствовала, что Лем меня провоцирует.

– А о чем же тогда?– мужчина приподнял одну бровь.

Я не знала как выразить свои мысли. Хотелось объяснить, донести, вот только чувствовала, что опять скажу глупость.

– А имя у тебя есть? – вдруг задала вопрос. Ведь, если мужчина исчезнет из моей жизни, то я даже не буду знать кого благодарить за доставленную радость.

– Что? – настало время Лема не понимать меня.

– Зовут тебя как?– сделала шаг навстречу мужчине. Отчего-то захотелось быть ближе к нему, пусть и на короткий миг.

– А зачем тебе? – и вновь ирония появилась в голосе мужчины.

– Считай это моей прихотью, – не признаваться же Лему в своих слабостях. Я ведь сохранила в памяти моменты удовольствия, полученного с его помощью. Рано утром, лежа в постели, вспоминала как мне было хорошо.

– Стефан.

– Стефан? – переспросила. – Это твое настоящее имя?

– Неужели не похоже? – зеленые глаза Лема засветились весельем.

– Необычно. Стефан Лем, – покатала на языке словосочетание. – Мне нравится, – вдруг похвалила, хотя, не собиралась. И тут же пожалела, подумав, что мужчина посчитает, что я к нему подлизываюсь.

– Я рад был тебе угодить, – это прозвучало так, как будто я задерживаю мужчину.

– Ой, извини, наверное, ты спешишь. Да и мне пора. Счастливо оставаться, – мне стало как-то неловко в присутствии Стефана. А во всем были виноваты пронзительные зеленые глаза, пристально смотрящие на меня. Как будто мужчина что-то ждал, что я должна сделать, что-то сказать.

Но вот что?

Я не знала.

– И тебе всего доброго, – вот так мы и простились со Стефаном.

Оставшись одна, помедлила прежде чем идти вглубь студии, и поймала себя на мысли, что жалею об уходе Лема. Я так и не узнала его поближе.

Встряхнув волосами, отогнала грустные мысли от себя прочь. Сделанного не вернуть, так нечего и тащить за собой прошлое.

Пройдя в свою гримерную, долго не могла настроиться на рабочий лад. Макияж, наносимый на лицо, ложился совсем не так как хотелось бы. Отчего-то дрожала рука, рисовавшая стрелки и слезился правый глаз, все время норовя испортить общую картинку.

Сержик влетел в комнату, словно ураганный ветер.

– Ты слышала? Нет. Ты слышала? – воскликнул он, не переводя дух.

– О чем? – развернулась на стуле.

– Этот педик закатил такой скандал, что Рози просто рвет и мечет, а бедняга Родригес жует свой галстук.

– Они что? Белены объелись? В чем причина столь бурных выражений чувств? И о каком педике ты твердишь? – удивленно посмотрела на парня, развалившегося на диванчике и обмахивающего себя полотенцем, будто ему нечем было дышать.

– Лем. Это все он. Каков наглец? А! Разворошил осиное гнездо и свалил. А нам теперь расхлебывай.

– Так что случилось? – я выпрямила спину.

– Не знаю что там у них стряслось, но это все он. Точно он. Марийка что-то такое слышала, о чем молчит как рыба. Но мне шепнула, что Лем знатно поскандалил с Родригесом. Еще вчера. А сегодня поругался еще и с Рози. А ты сама знаешь чем грозит отвратительное настроение нашей «мамки». Это всем тошно будет.

– Как-нибудь переживем. Не в первой.

– Ага. Тебе хорошо. С тебя как с гуся вода. А мне что делать?

– Забейся в какой-нибудь угол и не отсвечивай. Гроза пройдет, солнышко выйдет. Все будет хорошо, – ответила вполне философски. А сама задумалась что же такого сказал Лем, что вызвал целую бурю в нашем гадюшнике.

До обеда работы не было. Нас никто не беспокоил, хотя, я думала что будет общий сбор. Ведь заказ Липавски не выполнен, а, значит, надо что-то делать. Сержик по моему совету отсиживался у меня в гримерной, делая вид, что является мебелью, погруженный в какие-то свои невеселые думы. Я же неспешно листала журналы мод, в изобилии хранившиеся у меня на время вот таких простоев в работе. Уйти без команды сверху мы не могли, иначе можно было схлопотать от Рози. Потому сидели тихо, словно мышки в норке.

Когда я уже подумывала позвать Сержика в забегаловку на углу, чтобы перекусить, в гримерную вошел черный, словно туча, Родригес.

– Готовы к работе?

– Всегда готовы, – словно пионер отрапортовала мужчине. С маленьким Наполеоном можно было шутить до поры до времени, но перегибать палку тоже не стоило. И сейчас был именно такой момент, когда его нельзя было трогать. А можно было только гладить по шерстке и преданно заглядывать в глаза снизу вверх, а если повезет, как сейчас, то глаза в глаза.

– Так. Сегодня работаем по графику. Сержик и ты здесь. Значит, в пару с Ирмой пойдешь ты. Больше никого привлекать не будем, – пробурчал мужчина.

– Вчерашнюю сцену будем добивать? – спросила у режиссера, словно была не в курсе ухода Лема.

– Нет. Ее мы пока опустим. Чуть позже доиграем. Сегодня просто рабочий день.

Что это означает стало известно уже на съемочной площадке.

В принципе, ничего необычного, стандартный рабочий процесс. Для нашего порно-канала потребовалась разыграть очередную горячую сценку. И я была рада, что в пару мне поставили именно Сержика, а не какого-нибудь другого мужика. Рози частенько требовала обновить кровь, вернее сменить партнеров в кадре. У нас были как штатные актеры, так и однодневки. Те, которые появлялись однократно, а потом исчезали в неизвестном направлении. Главное, что от них требовалось, так это исполнять свою функцию, то есть хорошо работать тазом. Вот с такими партнерами я не любила работать. От них можно было мало того, что получить травму, так еще и подхватить какую-нибудь болезнь. Конечно, у нас был штатный врач, проводящий регулярные медицинские осмотры, но даже он не мог выявить все болезни на ранних стадиях или во время инкубационного периода.

Однако за не безопасный секс нам и платили. Риск входил в условия работы. И все об этом знали.

– Ирма, ты долго будешь стоять в дверях? – на студии были сооружены несколько декораций, в одной из которых мы должны были сниматься.

– А что я должна делать? – с небольшой задержкой спросила у Родригеса.

– Ты меня совсем не слышала?

– Прости, Александр, я замечталась,– тут же покаялась.

– Дома будешь мечтать. В постели. А здесь надо работать, – режиссер явно был не в духе.

– Будет сделано. Дома. Мечтать.

– Ох, и договоришься ты мне, – пригрозил Родригес. – Повторяю еще раз для замечтавшихся. Вы семейная пара, бурно ссоритесь по поводу покупки новой кровати. У вас доходит чуть ли не до мордобоя, и на самом пике ссоры, ты, Сержик, опрокидываешь Ирму на спину и принуждаешь ее сексу. Ты же, Ирма, вначале сопротивляешься, но не сильно, а после входишь во вкус и соглашаешься. Работаем с обоих сторон. Суть вы поняли, в процессе разрешаю импровизировать. Главное, чтобы все сделать с первого раза. А то мне еще за монтажом следить и проконтролировать выкладку на сайт. Одним словом, время ограничено. Зато потом вы будете свободны, – обрадовал нас Александр.

– Если опять наставишь синяков, сделаю тебе засос на причинном месте или расцарапаю спину, – предупредила Сержика.

В прошлый раз после подобной импровизации я неделю не выходила на съемочную площадку. Сержик перестарался, шлепая меня по заднице. И так увлекся, что не рассчитал силы. В итоге у меня на ягодице появилось красочное свидетельство богатырской силушки парня. Он потом долго извинялся, даже мои любимые духи подарил, но с очередными съемками пришлось несколько повременить.

– Хорошо, дорогая. Как скажешь, – смиренно произнес Сержик, подарив мне воздушный поцелуй.

У меня закралось подозрение.

– И кого ты в этот раз охмуряешь? – слишком уж наглядно Сержик со мной заигрывал.

– А вот не скажу. А то ты опять меня раскритикуешь. Ты же не хочешь мне ничего рассказывать о своем бойфренде, вот и я не буду.

– Как знаешь, – пожала плечами, ожидая когда Родригес даст команду о начале съемки.

Она естественно, была произнесена внезапно. Операторы, а сегодня их было двое, должны были как-то умудриться снимать одновременно и крупный план, и панораму, стараясь друг другу не мешать. Я не знала как у них это получится, впрочем, меня интересовало совсем другое. Надо было выглядеть естественно и достоверно. А для этого следовало приложить достаточно усилий.

Вначале все шло хорошо. Мы с Сержиком обсуждали достоинства матраса, я демонстрировала как на нем можно прыгать. Парень не соглашался, считая, что для кровати это не главное. Наша перебранка вошла в острую фазу. Мы стали ссориться, я принялась размахивать руками, выражая свое недовольство. И совершенно случайно зарядила ладонью по лицу Сержику. Останавливать съемку было нельзя. Потому я сделала вид, что испугалась. А парень не придумал ничего другого, как кинуть меня на кровать и … начать связывать руки моими же чулками.

Я терпеть не могла быть связанной, начав беситься и вырываться уже по настоящему, не забывая играть на камеру. Однако разве с горой мышц возможно совладать? В итоге я оказалась стоящей на коленях со связанными одним чулком руками, а другой соединял руки и мою лодыжку. Так что при всем желании я не могла вытянуться во весь рост и перекатиться на спину.

Проникновение было грубым, воскресив в памяти давно забытые воспоминания. От боли я застонала. Сержик, кажется, наконец, понял, что переборщил с грубостями, сменив быстрый темп на более размеренный. Конечно, разница ощущалась, но сделанного уже не воротишь. В памяти то и дело всплывали мои крики, когда-то давно слетавшие с губ.

«Нет».

«Не надо».

«Прошу тебя».

«Пощади».

«Я сделаю все что ты хочешь, только не связывай меня больше».

Тело отказывалось мне повиноваться, а, требуемая по закону жанра улыбка, каждую секунду грозила сползти с лица.

Когда же это кончится? Этот кошмар длиною в полтора десятка лет. Я снова и снова переживала свое прошлое, которое казалось было погребено под огромным слоем пыли.

Сержик вошел в раж, вспомнил о словах, сказанных Родригесом до начала съемки. В итого я ощутила еще одну вспышку боли от нового проникновения. Физическая боль не шла ни в какое сравнение с болью душевной. В сознании смешалось прошлое и настоящее.

«Прошу. Не надо», – шептали мои губы.– «Только не так».

Пытка прошлым продолжалась. Откуда-то из подсознания лезли и лезли кадры жизни, от которых леденели руки, а тело наливалось свинцом. Я изо всех сил боролась, стараясь не подпускать жуткие воспоминания, но они все равно просачивались словно яд, отравляя мое существование в настоящем.

Когда Сержик уже должен был кончить, а это должно было быть более чем наглядно и на камеру, то оказался напротив, держа наперевес свой детородный орган. Парень переменился в лице, увидев мои глаза. Только тогда он понял – что-то пошло не так, как задумывалось.

Нет. Сцену мы доиграли, вот только какими усилиями? По крайней мере, я работала на одном лишь упорстве.

Потом Родригес мне скажет, что это была моя лучшая сцена, что в моих глазах читалась страсть и боль одновременно. Что я была бесподобна, как никогда раньше. Но это все потом. А в тот миг мне хотелось просто перестать существовать. Исчезнуть. Раствориться. Стать невидимой.

Когда все закончилось, и на съемочной площадке погас свет софитов, Сержик еще долго просил у меня прощения за допущенную грубость. Оказывается он даже не мог подумать, что обыкновенное связывание, часто практикуемое не только на съемочной площадке, но и в обычной жизни, возымеет такой серьезный эффект, после которого я буду сама не своя.

Девочки на студии меня долго отпаивали сладким чаем, потому как я не могла согреться, меня всю трясло в ознобе, как будто я заболела.

Зато Родригес был доволен. Он так и сказал, что разрешает Сержику заниматься самоуправством для достижения более сильного результата.

И вправду, видео с нашим участием поднялось в рейтинге по количеству просмотров за один день на самую верхнюю строчку. Это был успех. Вот только никто даже не догадывался, чего мне стоило загнать своих демонов назад.

***

Домой возвращалась совершенно разбитая. Мне даже не помог коньяк, которым Марийка пыталась меня накачать под самую завязку. Буквально после второй рюмки все что было выпито попросилось наружу. Я еле успела добежать до уборной. Мой ослабленный организм воспринимал только воду и то в небольших количествах.

Сержик, виновник моего плачевного состояния, ходил из угла в угол гримерной с видом побитой собаки. Я даже предположить не могла, что парень так расстроится. Хотя, от его беспокойства мне было ни холодно, ни жарко.

Один лишь Родригес был безумно счастлив отснятому материалу. Еще бы ему не радоваться, живые эмоции прекрасно «читались» через экран и дорогого стоили. Наше новое видео буквально било все рекорды по просмотрам. Такого не наблюдалось достаточно давно. Вот потому Александр радовался словно ребенок, узнавая у Мими о количестве просмотров фильма чуть ли не через секунду. Об этом мне рассказала та же Марийка, снующая словно подводная лодка между моей гримерной и монтажной. Я подозревала, что она и Родригесу носит последние сведения о моем самочувствии. Лишь одной Рози не было видно, она куда-то умотала после скандала с Лемом. Это мне шепнул на ухо Лука, наш гример, заскочивший на минутку узнать как обстоят дела у звезды студии, как он меня окрестил.

В итоге я задержалась на работе чуть ли не до самого вечера. Меня совсем не прельщало оказаться дома с зарождающейся депрессией. Потому я и оставалась на студии среди людей до тех пор, пока не нашла в себе силы справиться с паникой, накатывающей волнами. Я уже знала, что ни в коем случае после подобных приступов не стоит нырять в одиночество, это грозило еще большим расстройством. Лишь люди, своей массой, какими бы они не были, хорошими или плохими, добрыми или не очень, могли спасти меня от усиливающейся с каждым мгновением жалости к самой себе.

Подобное состояние я хорошо изучила за многие годы жизни. И знала как с ним бороться. Однако на душе все равно было не спокойно, даже тогда, когда я поняла, что меня отпустило и сумеречное состояние оказалось позади. Что-то не давало мне покоя. Сколько я не пыталась разобраться в себе, у меня ничего не получалось. И это меня нервировало.

Распрощавшись со своими коллегами, я вызвала такси и поехала домой. Уже почти подходя к двери дома, обратила внимание на кое-что необычное. То, что не свойственно моему жилью.

От неожиданности я остановилась.

Когда же до меня дошло в чем дело, то я стала потихоньку закипать, понимая чьих рук дело.

На моей двери большими буквами желтой краской было написано «шлюха», а на перилах крыльца висели раскрытые презервативы, а несколько из них было приколото кнопками к двери.

– Вот, гнида, – я не сомневалась кто сделал надпись и разбросал резинки. – Ну, ты мне за это заплатишь, подонок. Ты еще пожалеешь, что связался, вонючий потрох.

Я не оглядываясь по сторонам, взошла к себе на крыльцо, открыла дом и прошла внутрь. В чулане у меня хранилась початая банка с краской по тону схожая с цветом входной двери. Я взяла ее и кисть. И, не переодеваясь, принялась закрашивать свежую надпись. По всей видимости, Пауль ее нанес совсем недавно. Краска хорошо скрывалась под новым слоем.

Все презервативы я собрала в ту же банку, в которой была краска. Ее оставалось еще прилично.

После окончания малярных работ, я, не раздумывая ни секунды, отправилась в гости к соседям. Время подходило к ужину и я не сомневалась чем именно они занимаются.

Звонить в дверь я не стала. На мое счастье, она была открыта. И я без всяких проволочек прошла внутрь дома. В гостиной обнаружила не только чету Гебсов, но и совершенно незнакомых мне людей. По всей видимости, у соседей был званый ужин. И когда только Пауль успел сделать свое грязное дело?

Когда я появилась в дверях, рассерженная, словно тысяча чертей, лицо Пауля вытянулось, превратившись из раздавленного блина в блин круглый. Маленькие глазки мужчины распахнулись. Я никогда ранее не видела их столь большими и удивленными.

– Господа, прошу прощения, что помешала, – начала я с порога.

– Ирма, какой приятный сюрприз! – первой отреагировала Клара, поднимаясь из-за стола. – Что тебя к нам привело?

– Твой муж кое-что у меня забыл, – я зло зыркнула в сторону Пауля.

Кажется, он стал потихоньку понимать, что я задумала.

– Ирма, нет, – мужчина принялся медленно подниматься из-за стола, вытягивая руку вперед.

Я легким движением выплеснула прямо в лицо Паулю краску вперемешку с презервативами, один из них завис на волосах мужчины.

Тут же достала телефон и сделала несколько снимков на камеру, а так же короткое видео.

Все произошло настолько быстро, что никто не успел среагировать. Лишь вопль мужчины, продирающего глаза от краски, известил о достижении мною цели.

– Что это такое? Надо вызвать полицию, – гости Гебсов вскочили из-за стола.

– А теперь слушайте меня, – повысила голос настолько, что все присутствующие в комнате замерли. – Если не хотите, чтобы видео и снимки попали во все социальные сети, где вы несомненно станете самыми обсуждаемыми личностями на короткий период, то лучше молчите о том, что произошло. А ты, выкормыш крысы, еще раз появишься возле моего дома, станешь «девочкой», как я тебе и обещала. Ты меня понял? Это было последнее предупреждение, в другой раз тебе даже пояс верности не поможет.

Я обвела глазами Гебсов и их гостей.

– Ко мне вопросы есть? Если нет, то я пошла закрашивать то, что этот в презервативах нарисовал на моей двери, – зло глянула на Пауля. – Кстати, заявите в полицию и в социальных сетях ваше видео появится еще быстрее. Так что вам решать, быть или не быть «презервативному скандалу».

– Ирма, за что вы его так? – подал голос незнакомый мужчина. – Вы же такая знаменитая женщина.

А вот еще один любитель порнушки выискался.

– У Пауля спросите, – кивнула в сторону соседа. – Кстати, Клара, не хотела говорить, но видимо придется. Если твой муж и дальше будет увлекаться порно-фильмами, то у него и вовсе стоять не будет. Ученые проводили исследования и доказали данный факт. Порно оно, как наркотик. С каждым разом нужна все большая доза.

Я не знала так ли это на самом деле, мне надо было запугать соседей настолько, чтобы больше не повадно было лезть в мою личную жизнь.

А с переездом придется ускориться. Ясное дело, жить рядом с Гебсами мне больше не хотелось.

Больше вопросов со стороны гостей не возникло, как и возмущений. Пауль потихоньку обтекал, Клара же бросала на него гневные взгляды. Кажется, им предстоял не один разговор по душам.

Уже уходя, я слышала краем ухо, как женщина спрашивала у мужа, что такого он мне написал, а так же откуда мужчины меня знают. Ответа я не слышала, потому как плотно притворила дверь.

У меня даже настроение поднялось, когда я шла к себе домой.

Уже на пороге я услышала телефонную трель. По всей видимости, кто-то звонил долго и настойчиво, причем уже не в первый раз.

Я поспешила в кухню и схватила трубку.

– Алло, – произнесла, запыхавшись.

В трубке слышалось чье-то дыхание, но не более того.

– Алло. Алло, – еще раз подала о себе знать. – Вас не слышно.

– Ирма, это ты? – услышала до боли знакомый голос из прошлого.

Теперь уже молчала я, не зная что и ответить.

– Ирма, не молчи, – тон голоса говорившей начал меняться. Я знала наверняка, что если и дальше буду играть в тишину, то моя собеседница сорвется на визг.

– Алиса, что тебе нужно? – я постаралась не выдать ту бурю чувств, что бушевала внутри меня.

– Сколько раз тебе говорить, чтобы не называла меня Алисой. Я для тебя мать.

После услышанного я усмехнулась.

– Это ты так считаешь. У меня же по этому поводу совершенно иное мнение.

Злость на родительницу до поры, до времени сидевшая глубоко внутри меня, вновь дала поросль.

Да что же сегодня за ужасный день? На работе полное дерьмо. Стоило прийти домой, а там дверь обесчестил толстый мудак, которого трудно назвать мужиком. Так мало мне этого, еще и мамаша объявилась. Последний раз она звонила мне лет пять назад, чтобы высказать какая я гнилая дочь. Кто-то из доброжелателей просветил Алису чем я зарабатываю себе на хлеб. А раньше, значит, ее это не интересовало. Лицемерка чертова. Ненавижу.

– Все равно, я ею была, ею и останусь.

– Это твои проблемы, – я сжала трубку с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Была бы моя воля, я бы саданула телефон об пол только бы не слышать голос из прошлого. Но не даром я тренировала выдержку, в данный миг она мне очень пригодилась.

– Ирма, ты все еще злишься на меня?

Я чуть не икнула от неожиданности.

– Глупый вопрос, – глухо произнесла в ответ, не желая вновь входить в одну воду дважды. Что было, то прошло.

– Ну, признайся хоть сейчас, что тогда ты все выдумала, – а вот после этих слов мне хотелось просто завыть. Раненой белугой.

– Я не хочу об этом говорить, – все же собралась бросить трубку, чтобы больше никогда не слышать голос матери. Да и не мать она мне, разве нормальная бы так поступила как она?

Алиса как будто догадалась о том, что я собираюсь сделать.

– Ирма, Ава в больнице.

Короткая фраза прозвучала громом среди ясного неба.

– Как в больнице? Что с ней?– от волнения у меня перехватило горло.

– Приезжай, ты ей нужна, – как всегда сухо сообщила Алиса.

Сколько я себя помнила, никогда мать меня не обнимала, не ласкала, не говорила добрые слова. Она меня даже доченькой никогда не звала. Как будто я ей была чужая. Впрочем, наверное, так и было на самом деле. Для матери я была досадной помехой, которая мешала ее личному счастью. Рано забеременев от случайного партнера, она не придала значения средствам предохранения, а после секса не озаботилась провериться на наличие беременности. Узнала о том, что под сердцем носит ребенка, только тогда, когда почувствовала шевеление. Делать аборт было поздно, да и ее родители настаивали на родах. Она и доносила меня до сроку, не один раз пытавшись скинуть плод. Это я узнала уже будучи подростком от бабушки. Царство Небесное старушке, хорошая была женщина. И как только от нее могла родиться Алиса? Чего только моя мать не делала, и прыгала, и в горячей ванной лежала, даже пыталась прорвать плодный пузырь, чтобы вызвать преждевременные роды. Однако я сидела крепко и родилась в срок. Но на этом мои страдания не закончились. Мать с трудом переносила кричащего младенца, всячески затыкая рот, чтобы не слышать моего ора. А у меня всего лишь были колики, отсюда и многомесячный постоянный плач.

Я диву давалась, как в младенчестве она меня не задушила, или не оставила где-нибудь на высоком столе, чтобы я упала и долбанулась головой. Наверное, переживала, что не умру сразу и тогда ей придется возиться еще и с инвалидом. Естественно, ни о какой ласке со стороны матери речи не было. Меня редко брали на руки, почти никогда не прижимали к груди. А ведь я хотела. Я тянулась. Спасибо бабушке, хоть она давала мне это.

Помню один момент из детства, мать стоит на пороге, собирается на свидание, я подхожу к ней, протягиваю руки, хочу, чтобы она меня взяла, она их отталкивает и захлопывает дверь прямо перед носом. И как мне только пальцы не прищемило? Я не знаю.

Став чуть старше, я поняла, что выпрашивать у матери доброе слово или объятия смысла нет, и перестала это делать. К тому времени я пошла в школу и у меня появились друзья, с которыми я и проводила все свое свободное время, ища поддержку у них, а не дома.

А в конце первого класса случилось грандиозное событие, которое перевернуло мой и без того шаткий мир. Алиса вышла замуж. Наконец таки, как говорила бабушка. Мать и ее доводила своими постоянными загулами в поисках женского счастья. Алисе хотелось, чтобы у нее было все как у всех. А это означало обязательное наличие мужа. В конце концов ее желание исполнилось и она нашла Иси. В далеких предках у него были индейцы, а его имя обозначало «олень».

Иси практически не был похож на своих родичей и мало кто мог предположить, что тяга к лесу у мужчины прямо таки зашкаливала. Он работал инструктором в бойскаутской организации. Тренировал молодежь, готовя их к жизни в экстремальных ситуациях.

Поскольку к тому времени я уяснила, что в жизнь маменьки лучше не лезть, то появление отчима восприняла так же индифферентно. Есть и есть. Мне то какая разница. Лишь бы меня не трогал и позволял учиться в свое удовольствие. Я мечтала закончить школу, отучиться в колледже и пойти работать в детский сад.

Он же всячески пытался со мной подружиться то в кафе поведет, то на детскую площадку, то в кинотеатр. Игрушки дарил. Постоянно. Мать прямо таки ревновала меня к Иси, стараясь сделать так, чтобы он меньше уделял мне внимания, а больше ей.

Это я сейчас понимаю почему она всячески меня шпыняла и наказывала за малую провинность, лишая то похода в кино, то сладкого. А тогда я могла только забиться в свою комнату и плакать, он несправедливости мира.

– Ирма, ты меня слышишь? Ты приедешь или нет? – голос Алисы вырвал меня из невеселых воспоминаний.

Мне хотелось помотать Алисе нервы, заявив, что я подумаю. Но тут была совсем другая ситуация. Ава в больнице, значит, случилось что-то серьезное. А если учесть, что Алиса вспомнила мой номер и позвонила, то произошло на самом деле что-то из ряда вон выходящее.

– Приеду.

– Когда? – требовательно спросила женщина.

Этот ее безапелляционный тон меня бесил до глубины души, вот просто выворачивал наизнанку.

– Закончу свои дела и приеду, – не стала называть конкретное время.

– Ирма, какой ты была черствой, такой и осталась. Твоя сестра лежит под капельницей, обвитая проводами, а ты не можешь бросить свою никчемную работу. Какая же ты неблагодарная. Сколько я в тебя вложила? И как ты мне ответила? – принялась причитать Алиса.

Из всего монолога я вычленила одно, отбросив остальное, Ава в больнице и ей очень плохо. Случилось что-то страшное. Этого мне было достаточно. Больше говорить с матерью у меня не было сил и желания. А уж тем более слушать ее нотации, которые с каждым разом обрастали какими-то бредовыми претензиями ко мне. Я не считала необходимым оправдываться перед Алисой, а тем более пытаться изменить ее мнение о себе. Для меня, как мать, она умерла давно. Теперь я воспринимала женщину, как совершенно постороннего человека. Для нее в моем сердце не было даже самого малюсенького уголка. Она сама его вытравила кислотой нелюбви и желчью недоверия.

– Я приеду, – и положила трубку.

Мои руки тряслись. Все же я несколько переоценила свои душевные силы. Бесследно ничего не проходит. Разговор с Алисой выбил меня из колеи, а известия об Аве заставили волноваться.

Телефон опять зазвонил. Я не сомневалась кто меня вновь беспокоил.

Ну, уж нет. Больше сегодня я не готова слышать голос Алисы. Главное я поняла. Аве требуется моя помощь. И она ее получит. А мать пусть разбирается со своим недовольством старшей дочерью самостоятельно. Перетопчется.

Я решительно выдернула шнур телефона из розетки. Номера мобильного телефона она не знала. Я ей его просто не сообщала. У Авы был, но я была больше чем уверена, что сестренка зашифровала его в телефонной книге таким образом, что Алиса вряд ли найдет.

– Так. Надо собрать вещи. Срочно. И узнать расписание рейсов. А еще предупредить на студии, что улетаю, – произнесла вслух, думая кого же предупредить о своем отъезде.

Сказать, что Рози была недовольна, это не сказать ничего. Она прямо таки вспылила, узнав, что беру отпуск. Правда, потом успокоилась, когда поняла, что я не собираюсь переходить на другую студию, о чем она подумала в первую очередь, когда услышала о моем отъезде. Думала, что я ее дурю.

После звонка «мамке» позвонила Сержику и сказала, что меня не будет, попросила докладывать мне все что будет твориться на студии после моего отъезда. Парень слезно обещал исполнять мои пожелания, чувствуя за собой должок. На моей работе следовало держать руку на пульсе, чтобы не было никаких сюрпризов по возвращению.

Следующим абонентом была Рина. Ее тоже следовало поставить в известность о моем отъезде.

– Когда ты летишь? – Рина как всегда была немногословна.

– Через пять часов. Быстро соберу чемодан и в аэропорт. Билет уже заказала.

– Возьми успокоительные. И не возмущайся. Я знаю что тебе они не нужны, но пусть будут. Вдруг понадобятся, а без рецепта ты их вряд ли где найдешь, – предупредила меня подруга.

– Я сама справляюсь, – криво улыбнулась, помня свою тихую истерику на съемочной площадке.

– Не спорь. Я тебе плохого не посоветую. С Алисой будешь встречаться?

– Придется.

– Сними номер. Не вздумай жить дома. Это нарушит твое душевное равновесие, – Рина была как та курица наседка. Старалась предвидеть все на свете.

– Я и не собиралась.