Читать книгу Искатель. 1992. Выпуск №5 - Стивен Кинг - Страница 1

Роман

– Послушай, Бетти, тебе это ничего не даст, – говорил Хэролд Милсом прерывающимся от волнения голосом. – Разве что мимолетное удовлетворение. Потом ты всю жизнь будешь раскаиваться – я в этом уверен.

– Дорогой, ты просто ничего не понимаешь, – возразила Бетти. – Я должна это сделать. Такой шанс предоставляется раз в жизни. Сотни, да что я говорю, тысячи девушек пожертвовали бы ради такого всем на свете. Прошу тебя, не обижай меня из-за… из-за этого.

Милсом смотрел на нее, как смотрит простой смертный на богиню. Она и была настоящей богиней: юная, чистая, в ореоле сияющей красоты, которая причиняла Милсому нестерпимую боль, – это было видно по его глазам, по тому, как он стиснул зубы, точно пытаясь эту боль унять.

– Если говорить откровенно, то, мне кажется, Хэролд, я обладаю всеми данными, чтобы стать настоящей звездой. Да, да – звездой.

– Дурочка, ты всего лишь одна из многих тысяч, которые растрачивают впустую время и силы, расхаживая с идиотским видом по сцене и подлизываясь ко всяким грязным старикашкам, наивно полагая, будто от них что-то зависит. – Милсома явно прорвало. – Те же только и думают о том, как бы переспать…

– Хэролд!

– Да, понимаю, я груб. – Милсом попытался взять себя в руки. – Прости меня, Бетти, я не хотел тебя обидеть, но мне стало невмоготу, когда я подумал, что из тебя сделают шлюху, растопчут твою душу, доведут до отчаяния и вышвырнут вон. Поверь мне, это так и случится.

– Какой же ты глупый… – Бетти снова стала сама безмятежность. – Некоторые достигают вершин – вспомни хотя бы Вивьен Ли или Джин Симмонс. Они, как и я, начинали с нуля. Нет, у меня даже больше шансов – ведь я выиграла конкурс и…

– Лучше бы ты в нем не участвовала!

– Опять ты, Хэролд, за старое. Сам знаешь, это ничего не даст. Первый придешь поздравить меня с победой.

Внезапно Милсом схватил девушку за плечи и встряхнул. Она ничуть не испугалась – ведь они вместе росли.

– Послушай, идиотка, тебе никогда не удастся одержать победу. Тебя водят за нос. Никакой актрисы из тебя не выйдет. Тебе давно пора это понять и перестать делать из себя посмешище. Тебя выжмут, как лимон, и вышвырнут на помойку. И тогда тебе будет грош цена.

– Хэролд, мне больно, – ничуть не изменившимся голосом сказала Бетти.

Он и не подумал разжимать пальцы.

– Пожалуйста, отпусти меня. Ты делаешь мне больно.

Он разжал пальцы, убрал руки с плеч девушки и отошел в сторону, не спуская с нее глаз. В них снова появилась мука.

– Лучше б ты умерла! – в сердцах заявил он. – Послушай, Бетти, будь благоразумна. У меня теперь хорошая работа, и мы с тобой заживем припеваючи. Годика через два, а если хочешь, и раньше, мы сможем пожениться. Ты ведь создана для семейной жизни, а не для того, чтобы дрыгать ногами в каком-нибудь паршивеньком кордебалете или угождать мерзким старикашкам, у которых только и на уме, как бы…

– С меня хватит, – заявила Бетти.

Она повернулась и пошла прочь. В ее походке была природная грациозность, что тоже причиняло ему боль. Теперь девушка оказалась к Милсому спиной, но перед глазами стояло ее лицо. Казалось, вместе с ней от него уходит сама жизнь.

– Бетти! – хрипло окликнул он девушку и невольно сделал шаг в ее сторону.

Она даже не обернулась.

Милсом было устремился за ней, но внезапно остановился. Дорога шла слегка в гору, Бетти уже была почти у самой линии горизонта, вся в дымке золотистых летних сумерек. По обе стороны дороги высились деревья, за ними шла детская площадка, а еще дальше раскинулись заросли кустарников, среди которых уже бродили занятые поисками укромных уголков парочки. Дальше начинались улицы Комона, ведущие к небольшим частным домам этого пригорода Большого Лондона. Дома были выстроены из потемневшего от времени желтого кирпича и выглядели такими нарядными в последних лучах заката. Но это был обыкновенный обман – стоит спрятаться солнцу, как их желтизна тут же поблекнет.

На горизонте зловеще теснились темные облака.

Бетти шла по усыпанной гравием тропинке, держа путь в сторону этих домов, – мимо орущих и визжащих на площадке детей, мимо сторожа, который отдал ей честь, приложив ладонь к островерхой кепке, а потом долго смотрел вслед. Как и те трое юнцов, держащие путь в Комон. Один из них издал разбойничий свист. Услышав его, Хэролд Милсом побелел и стиснул кулаки.

Он сделал еще один шаг вперед, не сводя глаз с юнцов, – до них было ярдов сто.

– Успокойся, Хэролд, – сказал подошедший сзади мужчина.

Милсом резко обернулся.

Возле кустов стоял высокий тощий парень с длинной шеей и большим адамовым яблоком. Скорее всего он прятался за кустами и слышал все, что было сказано между Милсомом и Бетти.

– Какого черта ты здесь делаешь, Тик? – Милсом осатанел от злости и с удовольствием бы выместил ее на первом встречном. – А ну-ка говори: ты давно здесь торчишь?

– Успокойся, старина, – поспешно сказал Тик. – Это общественная земля, верно ведь? И я имею полное право…

– Ты давно здесь торчишь?

У Милсома сорвался голос.

– Нет. К тому же, парень, как тебе известно, я мухи не обижу. Советую тебе не принимать все близко к сердцу. Бери пример с Бетти. – Он заискивающе улыбнулся. – Что толку терять голову? Да она сама вернется, когда поймет, что ты был…

– Значит, ты торчал здесь все время. – У Милсома опять сорвался голос. – Ах ты паршивый шпион! Да я сейчас расквашу тебе рожу!

– Не тронь! – испуганно воскликнул Тик и поднял руки, пытаясь защититься.

Увы, напрасно.

Улары посыпались в лицо, грудь, живот. У Тика сразу же заплыл один глаз, во рту появился соленый привкус крови. Он хватал ртом воздух и звал на помощь, но свирепые кулаки молотили безостановочно.

Милсом оставил Тика в покое, лишь когда тот оказался на земле, и пошел, не разбирая дороги. Трое юнцов, один из которых свистел вслед Бетти, поспешили на место происшествия.

Тик рыдал, заливаясь смешанными с кровью слезами.

Час спустя Бетти хлопнула дверью и направилась в сторону пустыря. Дорогу ей освещали редкие уличные фонари. Конечно, не слишком приятно идти через пустырь, но это самый короткий путь к шоссе, а следовательно, к автобусу, который всего за полчаса доставит се в Уэст-энд. Бетти шла очень быстро. За ней вроде бы никто не увязался.

Хватит с нее Хэролда, убеждала себя девушка. Очень жаль, что он ее не понимает. Стоит Хэролду настоять на своем, и она очутится в жалком домишке, окруженная оравой детей, – ведь он не раз говорил ей, что хочет иметь большую семью. Ладно, ну и что дальше? А вот что: два раза в неделю кино, очередь везти в школу своих и соседских детей, ко всему прочему расплывшаяся фигура. Да, да, такова цена счастливого материнства. Нет, нет, это не для нее, королевы красоты Южного Лондона, которой обещана небольшая роль в отечественном фильме. А там видно будет. Кто-кто, а она в себе уверена. Увы, ни родители, ни Хэролд этой уверенности в ней не поддерживают.

С вершины холма было видно шоссе, освещенное зеленоватым светом фонарей. Вон там, слева, она совсем недавно разговаривала с Хэролдом… Внизу, в небольшой ложбине, очень темно – там самое темное место на всем пустыре. Стоит Бетти в нее спуститься, как ей становится не по себе и она невольно ускоряет шаги. Сегодня же страхи были какими-то подсознательными. Девушке казалось, будто она плывет на невидимом облаке, в голове возникали дивные мечты о славе кинозвезды, о красавцах героях, с которыми ей предстоит играть в кино, о муже-кинозвезде, толпах поклонников, триумфальном возвращении домой в Тэлхем на Хиндл-стрит. О, ее скромные тихие родители еще будут очень гордиться такой дочерью, а Хэролд Милсом нежно поцелует в щечку и попросит прощения.

На пустыре была непроглядная тьма, если не считать далекого зеленоватого света фонарей.

Внезапно в мечты ворвался чужеродный звук, и Бетти сбилась с шага.

Она тут же его выровняла, стиснула кулаки и припустила быстрее, утопая каблуками в вязком торфе. Не надо смотреть по сторонам, нужно идти только вперед и вперед. Кажется, там кто-то есть, а? Может, сова?.. Говорят, на пустыре живет сова. Нет, она больше никогда не будет ходить по ночам одна этой дорогой. Хотя глупо из-за каких-то дурацких страхов терять целых двадцать минут, идя кружным путем. Скорей бы попасть в Уэст-энд – там много театров и все в ярких огнях. Она больше не в силах сидеть дома и слушать рассуждения отца о том, что лучше парня, чем Хэролд Милсом, ей не встретить, проживи она хоть сотню лет, или постоянное ворчание матери, считавшей дочку помешанной и предрекавшей ей всяческие несчастья из-за ее внешности.

Снова этот звук.

Будто кто-то тяжело дышит…

На этот раз она обернулась.

Было темно, но она разглядела белое пятно – лицо мужчины или женщины. Кто-то куда-то спешит… Побежал…

– Нет, – прошептала Бетти, – не надо…

Она тоже припустила бегом. Каблуки зацепились за траву, и она споткнулась. За ней кто-то гонится… Все ближе, ближе и дышит все громче. Девушке хотелось закричать, но горло сдавил спазм, Бежать, бежать из последних сил…

Бетти была уже на вершине второго холма. Здесь чуточку светлей, видны не только эти зеленые уличные фонари, но даже желтые огни домов и магазинов, очертания крыш и деревьев. Теперь она в безопасности или почти в безопасности. Какая же она дурочка – поддалась панике. Нужно только ни в коем случае не замедлять шаги…

Каблук завяз в земле, и Бетти упала.

Она не ушиблась, но ее снова с головы до пят охватил ужас. Девушка попыталась подняться на ноги. Воздуха не хватало, а удары собственного сердца заглушали шаги неизвестного преследователя.

Ей удалось подняться на колени. Но тут на нее упала черная тень.

– Нет! – завопила она. – Н-е-т!!!

Горло сдавили чьи-то пальцы. Как больно… Бетти отчаянно колотила ногами, руками, но боль не ослабевала. Ей и так уже нечем дышать. А пальцы сжимали все крепче и крепче.

Померк свет.

Грудь Бетти пронзила острая боль. Она понимала, что теряет сознание. Казалось, кто-то со свистом накачивает воздухом ее голову. Больно, ой, как же больно! Нет, просто невозможно терпеть…

И тут боль, страх и все остальное растворились в кромешном мраке.

Убийца наклонился, схватил девушку за лодыжки и поволок по траве в сторону темнеющих неподалеку кустов.

– А где же Уэст? – спрашивал инспектор уголовной полиции Тернбул. – Он что, всегда появляется после десяти?

– Он вчера засиделся допоздна, – пояснил сержант.

– Не пойму, почему Уэсту всегда так везет? – не унимался Тернбул. – Мне и раньше говорили, будто Старик танцует под его дудку. А если поладишь с Чэтуортом, считай, тебе подкинут дельце с убийством. Да, скажу я вам, все это весьма и весьма странно.

– А я скажу, что вам бы лучше помолчать, – заметил сержант.

Тернбул, судя по всему, последовал его совету. Он подошел к столу Роджера Уэста, одному из пяти в огромном помещении офиса, и уселся в кресло. Никто из присутствующих не сказал ему, что это равносильно святотатству – весь Скотленд-Ярд считал, что Тернбул сам напрашивается на неприятности.

Тернбул был очень даже не глуп, и если бы не его тщеславие и вечное злословие по поводу окружающих, наверняка мог бы сделать блестящую карьеру в Ярде.

Итак, он восседал в кресле Уэста и читал рапорты из полицейского участка Тэлхема об убийстве девушки по фамилии Бетти Джелибранд. В рапорте говорилось, что это была привлекательная блондинка, следовательно, прессе есть чем поживиться. Тернбул внимательно вчитался в рапорт.

Сержант куда-то вышел, а два старших инспектора старательно игнорировали Тернбула. На столе у Роджера зазвонил телефон. Тернбул схватил трубку.

– Это Тернбул… О, сэр, доброе утро. – Услышав, как изменился голос Тернбула, оба инспектора оторвались от своих дел и обменялись понимающими взглядами. – Нет, сэр, его еще нет… Нет, сэр, думаю, его нет вообще… Да, да, как только я его увижу, непременно передам.

Он положил трубку и посмотрел на ястребиный профиль одного старшего инспектора и широкую спину другого.

– Это был сам великий сэр Гай Чэтуорт. Мне показалось, он слегка недоволен.

Ему никто не ответил.

Тернбул метнул злобный взгляд в сторону своих коллег и снова потянулся к трубке. Прежде чем заняться изучением изложенных в рапорте скудных сведений о Бетти Джелибранд, он велел телефонистке поставить его в известность, когда старший инспектор Уэст войдет в здание Ярда. Хмыкнув, бросил на стол прочитанный рапорт, вынул из кармана пачку турецких сигарет и закурил.

– Джим, ты не возражаешь, если я открою окно? – секунду спустя поинтересовался у своего коллеги старший инспектор с ястребиным профилем.

– Давай я помогу тебе, – буркнул его коллега.

Тернбул притворился, будто погружен в чтение.

Прибыл сержант, спустя две минуты еще один. Теперь в офисе было пять человек. Наконец открылась дверь, и на пороге появился Роджер Уэст.

В повадках Уэста ощущалась порывистость, но не поспешность. Словно ему не терпится разделаться с текущей работой и немедленно приняться за другую.

Присутствующие в офисе разом взглянули на Уэста и улыбнулись – все они видели, как посмотрел Роджер на сидящего за его столом Тернбула. Сам Тернбул ничего не заметил. Несмотря на распахнутое настежь окно, в офисе стоял крепкий запах турецкого табака. Все четверо полицейских затаились в предвкушении представления: сейчас Роджер распечет подчиненного, рассевшегося как ни в чем не бывало за его столом, к тому же тот отравляет воздух табачным дымом.

Уэст, широкоплечий мужчина шести футов, с правильными чертами лица и светлыми волнистыми волосами, получил в Ярде прозвище «Красавчик». Он весело подмигнул всем четверым и направился к Тернбулу. По его лицу нельзя было определить, что у него на уме.

Наконец его тень упала на Тернбула. Тот поднял глаза и в удивлении уставился на своего шефа. Похоже, ему даже стало слегка не по себе.

– Меня дожидаешься? – поинтересовался Уэст.

– Э-э… да. Принес тебе вот это. – Тернбул не спеша поднялся и взял со стола рапорт. – Работенка в Тэлхеме. Убита девица девятнадцати лет. Вернее, задушена. – Тернбул снова чувствовал себя на коне – детектив с бесстрастным лицом, которого ничем не удивишь. – Следов изнасилования не обнаружено. Жертва, по всей вероятности, поцарапала убийце лицо и руки. Если верить показаниям трех абсолютно разных людей из этой округи, девчонка была смазлива. Местная королева красоты.

– Ну да? – недоверчиво буркнул Роджер.

Рассказывая, Тернбул вышел из-за стола шефа, и Уэст наконец смог сесть.

– Сэр Гай выразил пожелание, чтобы ты отправился в Тэлхем, – доложил Тернбул. – Он несколько раз тебе звонил.

– Я от него, – бросил Уэст. – Ты поедешь со мной.

У Тернбула блеснули глаза.

– Замечательно. Я….

– Нам предстоит поупражняться в логике и дедукции, – продолжал Уэст. – Только, пожалуйста, не забывай, что имеешь дело с людьми, ладно? Помягче с родителями девушки.

– К черту родителей, – бросил Тернбул. – Меня интересует ее приятель, этот Хэролд Милсом.

– Серьезно? – Уэст внимательно посмотрел на коллегу. – Надеюсь, он тебя не разочарует. Свяжись с Комоном и доложи, что мы едем. А после взгляни, готова ли моя машина, ладно? По дороге сюда сломался насос. Если механики все еще возятся, возьмем, что дадут. Не думаю, чтобы нам пришлось кого-то догонять.

– Можем взять мою, – с готовностью предложил Тернбул – у него был мощный «ягуар».

– Нет, спасибо, – отказался Уэст.

Тернбулу это определенно не понравилось, по он лишь пожал плечами и удалился. Когда за ним закрылась дверь, Уэст помахал у себя перед носом рукой, разгоняя табачный дым, посмотрел на окна, закурил сигарету из вирджинского табака и принялся просматривать рапорты. Минут через десять зазвонил телефон.

– Але?.. Да, Тернбул, я сейчас спущусь.

– Красавчик, что ты не устроишь этому типу взбучку? – поинтересовался старший инспектор с ястребиным профилем. – Его нужно время от времени осаживать.

– Зачем же осаживать хорошего человека? – Улыбка на лице Уэста свидетельствовала о том, что к Тернбулу он не питает никаких чувств. – Увидимся позже. Отправь срочные депеши в Комон.

– О'кей.

Ястребиный профиль улыбнулся.

– Пожалуйста, сделай вот еще что. – Уэст задержался на пороге. – Отыщи дела всех девушек, убитых за последние три месяца. Я имею в виду нераскрытые дела, ладно? Только ни в коем случае не показывай их мистеру Тернбулу.

Уэст захлопнул за собой дверь.

Он шагал широкими неотапливаемыми коридорами Ярда, небрежно насвистывая. Спустившись в большом лифте, сбежал по каменным ступенькам лестницы на тротуар. Тернбул стоял возле зеленого «морриса» Уэста.

– Замечательно, – кивнул Уэст, – Поехали.

Девушка лежала на мраморном столе в холодном, плохо освещенном морге полицейского участка Мидл Комон. Снаружи с шумом проносились машины, однако внутри стояла тишина. Сторож морга, успевший за свою долгую службу привыкнуть ко всему на свете, включил над головой девушки лампу.

– Так лучше? – поинтересовался он у Уэста.

Уэст с Терибулом, не отрываясь, смотрели на труп Бетти Джелибранд.

– Кто-то потеряет покой и сон, – заметил Тернбул. – Настоящая красотка.

Уэст смерил коллегу испытующим взглядом и занялся изучением синяков на шее девушки. Их было много – темные, посветлей, – они указывали на то, что совершено зверское убийство. Он смотрел голову Бетти, обнаружил, что кое-где с корнем вырваны волосы, – очевидно, когда девушку тащили в укрытие, ее волосы цеплялись за кусты. На лодыжках тоже были синяки от пальцев.

– Обрати внимание: несколько спущенных петель на чулках, но ни одной дыры, – сказал Тернбул. – Знаешь, о чем это говорит?

– О чем?

– О том, что у этого типа холеные руки. Физическим трудом он не занимается. Вероятно, коротко подстригает ногти, может, даже обкусывает их. Попробуй-ка взять ее за лодыжки и потащить. – Тернбул продемонстрировал все наглядно, точно перед ним было не человеческое тело, а пластиковая модель. – Обязательно останутся на чулках дыры, здесь же их нет. Да в ней не меньше десяти стоунов[1]. Ядреная кобылка, однако…

– Он мог быть в перчатках, – бесстрастным голосом констатировал Уэст.

– В перчатках – и такие синяки? – Тернбул указал пальцем на шею девушки. – Уверен, ты сам так не считаешь. – Он фыркнул. – К тому же ночь была теплая. Да, не слишком густо, а?

Они еще полчаса провели в офисе морга наверху, разглядывая фотографии и слушая рассказы о родителях девушки, ее коронации на конкурсе красоты в Южном Лондоне, ее надеждах, планах, о приятеле по имени Хэролд Милсом и прочие подробности из биографии, казавшиеся значительными для местных полицейских и скучными для Тернбула. Потом поехали на пустырь, который на самом деле был небольшим парком без ворот и ограды.

Пышная зелень дышала свежестью, – в том году в мае выпало много дождей, сейчас только начался июнь. Под теплым солнцем распускались цветы рододендронов – розовые, красные, багровые. Полицейские образовали с помощью веревки полукруг, в котором оказались и рододендроны. Толпа глазела на переодетых сыщиков, обследовавших цветущие кусты, куда наведалась смерть.

Уэст зашел за ограждение, Тернбул следовал за ним по пятам. Они разглядывали место, где лежало тело, – оно могло пролежать там много часов и даже дней, если бы не шустрая собачонка и ее старый хозяин, решивший, что песик нашел носовой платок.

Они видели след, оставленный телом девушки, когда его волокли, – за колючие кусты куманики и боярышника цеплялись ее волосы…

– По-моему, давно пора побеседовать с этим ее приятелем, Милсомом, – изрек Тернбул с едва скрываемым нетерпением. – Она получила титул королевы красоты, что вовсе неудивительно с такой фигурой и внешностью, и бросила этого парня, верно?

– Возможно, ты прав, – кивнул Уэст. Он определенно никуда не спешил.

Тернбулу пришлось сделать над собой усилие и умерить свой пыл.

– Вовсе не в наших интересах, чтобы он смылся, а?

– Ты так думаешь? – Впервые за все время в глазах Уэста появились насмешливые искорки. – Что это, обвиняющий перст?

– Ты сам знаешь, что убийца – опасный тип. Если это на самом деле Милсом, нам бы не мешало знать, где он сейчас.

– Мы узнаем об этом в самое ближайшее время, – пообещал Уэст, – На самом же деле… – Он не договорил, поскольку полицейский, охраняющий территорию за веревкой, оставил отчаянно жестикулирующего мужчину и направился к ним. – А, да ладно, это не столь важно, – бросил Роджер Тернбулу и шагнул навстречу полицейскому.

Он не спускал глаз с мужчины, который продолжал что-то говорить и размахивать руками. Тот был молод и приметен – распухшие губы, заплывший глаз, поцарапанный лоб и порванное ухо. Роджер обратил внимание, что у мужчины тонкая шея и большое адамово яблоко.

Констебль приложил ладонь к козырьку.

– Прошу прощения, сэр, – тут один человек хочет вам что-то сказать.

– Вы его знаете?

– И да, и нет, – ответил констебль. – Его фамилия Картер. Тик Картер. – Казалось, констебль вот-вот ухмыльнется. – Здешний старожил. Он говорит…

Тик Картер вдруг перепрыгнул через веревку и неуклюже поспешил в их сторону.

– Я знаю, кто это сделал! – заорал он так громко, точно вокруг были глухие. – Эта свинья Милсом, вот кто! Вчера вечером они здесь поскандалили. Еще как поскандалили. И он… он чуть меня не убил. Взгляните на мое лицо! Нет, вы только взгляните…

– Успокойся! – рявкнул констебль.

– А я что говорил? Я его унюхал! – ввернул Тернбул.

– Я бы на твоем месте говорил потише, – посоветовал Уэст Тику Картеру, – Ну-ка, расскажи подробней.

Тернбул уже держал наготове блокнот и ручку. Ручка тут же забегала по бумаге. На его физиономии появилось выражение, можно сказать, злорадного удовлетворения.

Через десять минут Уэст, Тернбул и один из местных полицейских держали путь в магазин на Тэлхем-Хай-стрит, где работал Милсом. А еще через десять минут они уже знали, что он сегодня там не объявлялся.

Милсом снимал квартиру по соседству. Хозяйка беспокоилась, что жилец не ночевал дома.

– Мистер Хэролд Милсом скоро окажется у нас в руках, – уверенно заявил Тернбул, – Мы отправили за ним погоню, и он от над никуда не уйдет. – Тернбул улыбнулся Роджеру. – Я был уверен в этом с самого начала.

– Интуиция? – снисходительно поинтересовался Уэст.

– Слишком громко сказано… Сам знаешь, что это такое. Ты тоже определяешь их на расстоянии.

Тернбул сидел рядом с Роджером в машине и самодовольно улыбался. Они застряли в пробке часа «пик». Теплый вечерний воздух был пропитан выхлопными газами и бензиновыми парами, косые лучи заходящего солнца золотили городской пейзаж. Их машина двигалась по крайней полосе – Роджер собрался свернуть влево и выбраться из пробки.

Тернбул – импозантный парень, размышлял он. Такие пользуются успехом у женщин. У него золотисто-каштановые, волнистые полосы, гладкая кожа и бронзовый загар – похоже, любит проводить время на солнце. Часто улыбается, обнажая при этом крупные белые зубы, Болтают, будто Тернбул – сын богатого австралийца, решивший сделать карьеру в Ярде и стремительно восходивший по служебной лестнице, Так оно или нет на самом деле, никакого значения не имеет. Тернбул ездит на мощном «ягуаре», а такую машину может позволить себе разве что помощник комиссара Скотленд-Ярда.

Впереди медленно полз автобус.

– Фью! – громко свистнул Тернбул, и Роджер от неожиданности резко повернулся к нему. Мотор заглох.

Он тут же его завел, успев приметить сворачивавшую за угол девушку. Тернбул, разумеется, тоже на нее глазел. И она того стоила. На девушке было ярко-синее платье, схваченное в талии широким белым поясом, большая белая шляпа с низко свисающими полями и огромная белая сумка в руках. Ее фигуре позавидовала бы любая манекенщица, и она, черт возьми, об этом знала. Как и о том, что почти каждый встречный мужчина глядит ей вслед.

– Да, ну и штучка, – отметил Тернбул, не сводя с девушки глаз… – Но та кошечка, держу пари, еще смазливей.

– Какая?

– Малышка Бетти Джелибранд.

Уэст ничего не сказал. Заметив, что машины впереди пришли в движение, он шмыгнул в образовавшийся просвет. Они не обменялись ни единым словом до самого Ярда, Тернбул напевал незнакомый Роджеру мотивчик.

Возле здания мальчишка-газетчик зазывал прохожих;

– Разыскивается мужчина! Читайте об этом в газете! Читайте в газете о последнем убийстве!

Он задорно улыбнулся полицейским.

– Наглый гаденыш, – проворчал Тернбул. – Вот когда-нибудь возьму и оборву ему уши.

– Хоть ты и полицейский, все равно это будет расценено как нарушение правопорядка, – заметил Уэст. – Пожалуйста, поднимись и напиши рапорт.

– Может, сделаем это вместе?

– Нет. Это твое дело.

Тернбул обиделся. Когда они расстались, Роджер прошел в свой офис и позвонил помощнику комиссара, но Чэтуорта на месте не оказалось. Роджер достал из пакета, который принес с собой, фотографии, разложил их на столе. На них была Бетти в короне королевы красоты Южного Лондона, Бетти с другими участницами конкурса, Бетти с отцом и матерью. Она была единственным ребенком в семье. Рядом лежали две фотографии Хэролда Милсома. Люди, знавшие его, клялись, что сходство с оригиналом стопроцентное. Если верить фотографиям, Милсом – симпатичный мужчина лет тридцати с орлиным носом и гривой волос.

Один из приятелей Милсома утверждает, что у того темные волосы, карие глаза и смуглая, оливкового цвета, кожа. Похоже, он пользуется симпатией у окружающих. До сегодняшнего дня Милсом торговал изделиями из кожи в небольшом магазинчике в Тэлхеме. Роджер припоминал десятки людей, с которыми они беседовали, работодателя Милсома, его сослуживцев, подчиненных, квартирную хозяйку. Последняя чуть ли не рыдала от горя.

Потом он вспомнил Джелибрандов – потрясенных, подавленных, едва живых от обрушившейся на них страшной беды. Отец лишился дара речи, мать, напротив, стала неестественно говорлива. Оба чувствовали себя виноватыми – в ту ночь у них случился скандал, после которого Бетти ушла из дома. Если бы она не ушла в ту ночь из дома…

В разговоре с родителями Бетти Тернбул проявлял нетерпение.

Его интересовали подробности о Хэролде Милсоме. Тернбул находчив, насторожен, хитер и очень настойчив. О, это толковый малый, и его единственная ошибка была в том, что он ограничился Милсомом.

Роджер Уэст внимательно изучал фотографии…

Бетти была настоящей красавицей, куда красивей победительниц других конкурсов. Кстати, выигранный ею конкурс очень значительный. Его устраивает Конуэйз, солидная корпорация, производящая мыло и стиральные порошки. Таких конкурсов проводится двенадцать: четыре в Лондоне, пять в городах Англии, по одному в Шотландия, Уэльсе и Северной Ирландии. Финалистки получают значительные шансы завоевать весь мир.

Да, девушка была воистину красива, и Милсом наверняка от этого страдал. Тик Картер, которого как выяснил Роджер, еще со школьной скамьи прозвали Клещом, тоже производил впечатление озлобленного человека, но, по общему признанию окружающих, не любил врать. Были и другие свидетели, в том числе те три юнца, наблюдавших, как Милсон набросился на Картера.

Иногда все идет как по маслу, и тот, на кого с самого начала падает подозрение, оказывается виновным. Тернбул твердо уверовал в то, что на этот раз все именно так и есть. У Роджера подобной уверенности не было, однако он понимал, что его скепсис вызван самоуверенностью Тернбула. Чего греха таить, он недолюбливал инспектора Тернбула и надеялся, им не придется слишком долго работать вместе, и тем не менее проявлял исключительную беспристрастность суждений. Да, Тернбул отличается впечатлительностью, догматик, страдает ограниченностью, но смышлен и очень добросовестен. Достаточно короткой команды – и Тернбул натравит на Милсома весь Ярд.

Открылась дверь, и вошел Ястребиный профиль.

– Привет, Красавчик. Удачный денек?

– Средненький.

– Только что имел честь лицезреть их милость сэра Ради Уоррена Тернбула, – сказал Ястребиный профиль. – Жалуется, что ты заставил его писать рапорт, авторство которого присвоишь себе. Советую держать его на коротком поводке. Что касается меня, то я бы ни за что не упустил такой возможности.

– Смотри, как бы он тебя не укусил. – Роджер усмехнулся. – Добыл что-нибудь для меня?

– Ты о чем?

– Об убитых девушках.

– Господи, разумеется, – Ястребиный профиль плюхнулся в кресло и стал копаться в бумагах на столе, – За три месяца девять случаев. Вот, взгляни: – Он протянул Роджеру пачку рапортов. – Но вряд ли это тебе здорово поможет. Трое зарезаны ножом, одна утонула, еще одну убили тяжелым предметом, троих задушили. Да, нам бы жилось куда легче, кабы не было на белом смете этих сексуальных приманок, – заметил Ястребиный профиль почти серьезно.

– Всех без исключения?

– Ну, пусть их останется совсем немного.

Роджер просмотрел рапорты. Кое-что из написанного там он помнил, о другом имел лишь смутное представление. Одно из описанных убийств как две капли воды похоже на убийство Бетти Джелибранд – была задушена миловидная девушка из той же среды, мотивы преступления все еще оставались неясны. На теле убитой не обнаружено никаких следов сексуального насилия.

И вдруг Роджер присвистнул от изумления. К рапорту была приложена подробная схема местности, где было обнаружено тело, на ней указан путь, по которому волокли задушенную девушку, чтобы спрятать ее в кустах. Если не считать показаний избитого Тика Картера и исчезновения Хэролда Милсома, все один к одному. Фамилия убитой – Хилда Шоу, убийство произошло в Тотенхеме, весьма похожем на Тэлхем.

Распахнулась дверь, и в комнату влетел Тернбул.

– Рапорт готов, – доложил он с порога. – Будешь читать или можно подшить к делу?

– Просмотрю, – сказал Роджер.

– Благодарствую, сэр. – Тернбул с трудом сдерживал ярость. – Поправь, если что не так. Звонили из Челси – вроде бы Милсома видели там. Может, мне туда смотаться?

– Может быть, – не без колебаний ответил Роджер.

– О'кей.

Тернбул вышел, хлопнув дверью.

Роджер принялся читать рапорт – он был написан блестяще. Этот малый хорошо владел стилем (чего не скажешь о большинстве его коллег по Ярду), точен в формулировках. К тому же умен и даже хитер. Здесь ничто не говорит, что Тернбул считает доказанной вину Милсома. Напротив, он рекомендует местной полиции ускорить расследование по выявлению приятелей Бетти Джелибранд. «У привлекательных девушек вроде погибшей, как правило, много приятелей», – пояснял он, что являлось единственной ошибкой, ибо было рассчитано на публику.

Внизу листа стояла жирная подпись Тернбула.

Роджер едва заметно улыбнулся и написал: «Прочитано и одобрено» – и поставил свои инициалы.

Нужно непременно повидать Чэтуорта, а также пролистать дюжину аналогичных дел. В последнее время он без остатка отдается работе. Быть может, следует передать это новое дело об убийстве Тернбулу и окружной полиции Тэлхема, но, черт побери, не дает покоя аналогичное происшествие в Тотенхеме. Ту девушку тоже волокли за ноги и…

Роджер снова уткнулся в рапорт из Тотенхема – он весь построен на сугубо фактическом материале и дает полную картину случившегося. Что там насчет чулок?.. Ага, все то же самое: «Слегка повреждены нейлоновые чулки на убитой».

Он набрал номер телефона архива.

– Подберите мне все, что сможете, по делу об убийстве Хилды Шоу. Тотенхем, шесть недель тому назад, – сказал он.

– Слушаюсь, сэр.

– Мне не посылайте, я сам зайду.

Сказав это, Роджер сам удивился. Ну конечно же, ему не хочется, чтобы Тернбул догадался о ходе его рассуждений. Пускай это останется для него тайной.

Тут его вызвал Чэтуорт, дородный детина с бурно седеющей густой шевелюрой, очень смахивающий на оказавшегося не на своем месте фермера. Его кабинет оформлен в ультрасовременном дизайне – сплошь черное стекло и хромированная мебель. Да, Чэтуорт явно боится отстать от времени.

– Будем надеяться, что вы на правильном пути, – проворчал шеф, попыхивая небольшой манильской сигарой. – Тернбул еще не доложил, как там у него дела с этим Милсомом?

– Пока нет.

– Кстати, по поводу Тернбула. Он что, на самом деле такой, как о нем тут поговаривают?

Роджер давно ждал этого вопроса.

– У меня создалось впечатление, что Тернбул очень квалифицированный работник, сэр, По крайней мере рапорт он составил безукоризненно.

– Вот как? – Чэтуорт задумался. – Хорошо. Я просмотрю этот рапорт.

Роджер отправился к себе.

Скоро шесть. Денек выдался тяжелый, и вечер хотелось провести дома. Его жена, Джанет, периодически ругает Ярд, в котором ее муж, как ей кажется, днюет и ночует и где на него наваливают самую ответственную работу. Стоит Роджеру провести один-единственный вечерок дома, и Джанет наверняка успокоится. Он черкнул записку и только потянулся было к шляпе, как зазвонил телефон.

– Уэст слушает. Да, я буду с ним говорить. Хорошо, подожду.

Он пошарил левой рукой, нащупывая сигареты. Тернбул уговорил кого-то из местных полицейских набрать номер Ярда и позвать к телефону старшего инспектора Уэста. Тернбул определенно считает себя большой шишкой, а следовательно, не может тратить попусту свое драгоценное время.

– Это ты, Красавчик? – раздался в трубке голос. – Говорит Тернбул. Кажется, он у нас в руках.

– Милсом?

– Да. Он на крыше церкви, Брикли-стрит, Челси, возле Чейн-Уок. Но он вооружен.

– А ты уверен, что это Милсом? – не спеша переспросил Роджер.

– Конечно, уверен. Я решил, ты должен быть в курсе событий. Лезу за ним.

– Нет, оставайся внизу, – отрывисто приказал Роджер. – Поставь окружение и жди меня.

– Но ведь…

– Я сказал – жди! – рявкнул Роджер и, бросив трубку, кинулся к двери.

Церковь была намного выше домов в округе. Ее изящная стройная колокольня смотрела на широкую и спокойную Темзу, подпоясанную тремя мостами, на расположенную неподалеку каменную громаду тепловой станции Бэттерси, из широкой трубы которой валили клубы плотного белого дыма и медленно плыли над крышами убогих домишек на противоположном берегу реки.

Полицейские осаживали толпу зевак. Уже успели поставить знак объезда. Роджера остановил замотанный, но вежливый констебль. Это был пример терпеливости и педантичности, что присуще лондонской полиции в моменты ответственных испытаний..

– Прошу прощения, сэр, проезд закрыт, – сказал констебль. – Развернетесь, второй поворот направо и…

– Я Уэст.

– Кто?.. О, мистер Уэст. Прошу прощения, сэр.

Роджер ехал по опустевшей улице, чувствуя на себе завистливые взгляды подростков. Толпа насчитывала человек сто или даже больше. Повсюду сновали газетчики. Впереди высилась колокольня в обрамлении строительных лесов. Свернув за угол, он увидел группку местных полицейских и отряд пожарных в стальных шлемах, уже готовивших выдвижную лестницу. Словом, все, кроме Тернбула, были на своих местах.

Роджер затормозил возле пожарной машины, и к нему приблизился добродушный толстяк – суперинтендант местной полиции.

– Приветствую, Красавчик. Вижу, не теряешь зря время.

– Привет, Тедди. Где мой посланник?

– Тернбул, что ли?

– Он.

Полицейский скорчил гримасу.

– Внутри. А скорее всего уже на крыше. Его не удержишь.

Выходит, Тернбул не повиновался его приказу. Терпимость и терпеливость – качества похвальные, но к Тернбулу рано или поздно придется применять самые крутые меры. Может, прямо сейчас. Роджер кивнул суперинтенданту и направился к распахнутым настежь церковным воротам. Тедди шел рядом, на ходу просвещая коллегу из Ярда. На крышу можно было взобраться и изнутри церкви, и снаружи – не так давно колокольня пострадала от взрывной волны, и теперь ее ремонтировали. Что касается самой церкви, то она почти не пострадала – всего несколько дыр в крыше. Похоже, Милсом попросил здесь убежища, а его опознал проходивший мимо констебль и поднял тревогу. Пока прогремел один-единственный выстрел: стреляли в констебля, который находился в церкви.

– Внутри? – изумился Роджер, не веря собственным ушам.

В церкви стоял полумрак. Все окна, кроме одного, были застеклены обыкновенным прозрачным стеклом, Окно же позади алтаря сверкало и переливалось в лучах заходящего солнца, нимб вокруг запечатленного на нем в радуге разноцветных стеклышек Христа отливал золотом.

– Пуля попала в дверь ризницы, – пояснил суперинтендант. – Наш человек вошел сюда через ризницу, а Милсом в это время как раз взбирался на крышу.

Крышу поддерживали толстые дубовые стропила. В некоторых местах был натянут зеленый парусиновый тент, чтобы не протекало внутрь. Толстые стены из серого камня говорили о прочности божьего храма.

Возле ступенек алтаря стояли два полисмена без касок.

– Вряд ли он станет спускаться здесь, – полушепотом сказал суперинтендант. – Но все-таки нам лучше быть наготове.

– Правильно. Когда Тернбул вошел в церковь?

– После разговора с тобой.

Его нигде не было. Полицейские сообщили, что он зашел за алтарь – оттуда вела лестница наверх.

– Милсом на крыше, поэтому здесь можно спокойно подняться, – сказал суперинтендант.

– Верно, – кивнул Роджер.

На секунду в церкви повисла звенящая тишина.

– Тернбул! – негромко окликнул Роджер. Усиленное сводами эхо его голоса заметалось от стены к стене. – Тернбул!

Из ризницы вышел человек.

Возможно, это была всего лишь игра света, но человек производил впечатление бесплотного существа. К тому же на его бледном лице застыло выражение какого-то странного безразличия к происходящему. Серая сутана и воротничок говорили о том, что это священник.

– Где я мог его раньше видеть? – ломал голову Роджер.

Священник приблизился к полицейским.

– Я знал, что вы будете шуметь, – спокойно сказал он, – Здесь у нас не кричат.

– Вы правы, – согласился Роджер. – Извините. Не видели Милсома?

Священник вдруг зажмурил глаза, точно ему сделали больно, но тут же открыл их и сказал, глядя на Роджера:

– Нет.

В манерах священника было что-то такое, что заставило Роджера усомниться в искренности его ответа, но он не стал анализировать свои впечатления.

– Жаль. А кого-нибудь еще видели?

– Нескольких полицейских, в том числе того, который полез на крышу.

Роджер нащупал в кармане оружие. Нет, он не любит его носить, но, когда тот, за кем охотишься, вооружен, оружие необходимо. Ему вовсе не хотелось стрелять ни внутри церкви, ни даже на ее крыше, однако на потемневшей от времени дубовой двери ризницы была отчетливо видна отметина, оставленная пулей.

– Я полезу наверх, – сказал Роджер суперинтенданту. – Мы постараемся, сэр, причинить вам как можно меньше неудобств, – заверил он священника.

Не переставая гадать, почему этот человек посеял в нем сомнения своим категоричным «нет», и размышляя о том, может ли солгать святой отец, Роджер повернулся спиной к священнику и стал взбираться наверх. Теперь его мысли вернулись к Тернбулу – в мужестве этому парню не откажешь: у него нет оружия, а Милсом, как известно, вооружен.

Роджер взбирался выше и выше.

Сверху все казалось маленьким, даже миниатюрным – скамьи, блестящий бронзовый орел на аналое, резные сиденья на хорах, свежие цветы на алтаре, фигурки людей.

«Я видел священника раньше», – снова подумал Роджер и тут же дал себе слово смотреть вверх, а не вниз.

Сквозь прикрытые парусиной дыры в крыше проникал свет.

Роджер отодвинул рукой материю и без труда очутился на крыше. Глаза ослепили лучи яркого предзакатного солнца.

Поблизости было основание колокольни в стальных лесах. Ни Милсома, ни Тернбула он не видел, правда, его поле зрения ограничивал небольшой деревянный сарайчик, сооруженный прямо на лесах, – он напомнил ему огромное воронье гнездо. К нему вели две деревянных доски над узкой пропастью между крышей церкви и колокольней.

Внизу серели крыши домов, переливалась в солнечных лучах широкая лента Темзы. Тепловая станция беспрестанно выплевывала в атмосферу клубы белого дыма.

– Тернбул! – позвал Роджер.

Ответа не последовало.

– Тернбул!

Послышался скрип, после чего в дверном проеме сарайчика показалась голова Тернбула. На солнце его волосы отливали медью. Роджер заметил, как злобно блеснули его глаза.

– Какого черта ты кричишь? Он… – Тут Тернбул понял, кто его звал, и прикусил язык. – Извини. – Он перешел на шепот, – Кажется, я загнал его в угол.

– Где он?

– С другой стороны сарайчика, – все так же шепотом сообщил Тернбул. – Хочу выломать несколько досок и добраться до него. Боюсь, как бы он не сиганул вниз – предпочел бы видеть его повешенным. Позволь заняться этим мне, ладно?

– Нет. Иду к тебе.

– Послушай, не надо, – запротестовал Тернбул. – Я уже здесь, и мне легче это сделать. К тому же есть опасность, что…

– Ну-ка отойди в сторону, – велел Роджер.

Тернбул метнул в него злобный взгляд.

Это оказалось на самом деле опасно: две тонких доски длиной в десять футов между двумя строениями, а под ними потрескавшаяся от жары земля и покрытые зеленцой мха могильные камни. Одним словом, верная смерть. Милсом притаился где-то позади этого сарайчика… Нет, нет, Милсом нужен ему только живым, а Тернбул наверняка не станет вступать в переговоры с тем, кого считает преступником.

Роджер осторожно ступил на доски.

Ему пришлось сохранять равновесие с помощью рук. Расстояние казалось прямо-таки бесконечным. Тернбул не спускал с него свирепого взгляда, но уже протягивал ему руку.

Роджер был на полпути, когда раздался выстрел.

Он его слышал и даже, похоже, видел вспышку. Ногу пронзила жгучая боль. Екнуло сердце. Под ним были трава, надгробия, люди, желоба… Он начал туда падать.

Каким-то чудом удалось схватиться за стальную перекладину. Вцепившись в нее, он повис над бездной. Суставы плеч заломило от нестерпимой боли.

Нет, в таком положении он долго не продержится – правая рука уже отказывает. Если бы ее можно было отпустить, а потом перехватиться за перекладину поудобней…

Что, если попробовать?

Нет, нет, это невозможно.

Теперь и левое плечо разламывается от боли. Он не может упереться ногами в стенку или в какую-нибудь перекладину, значит, конец… Роджер спокойно думал о сыновьях, о Джанет, точно они теперь были с ним рядом. Кажется, Джанет ему что-то сказала… Боль все усиливалась, и немудрено, ведь в нем сто девяносто шесть фунтов веса. Пальцы медленно разжимались.

Еще две-три минуты – и все будет кончено. За это время вряд ли кому-то удастся прийти ему на помощь.

– Уэст! – услышал он свистящий шепот Тернбула.

Роджер с трудом повернул голову.

– Уэст, послушай меня… – Тернбул стоял на коленях возле сарайчика. – Я сейчас. Ты держись. Я сейчас.

Он убьется.

– Нет! Не надо!..

– Держись, идиот!

Милсом, наверное, их видит и может снова выстрелить.

– Вернись!

– Держись, Уэст! – услышал он шепот Тернбула.

Великан, чтобы не потерять равновесия, двигался очень медленно. Вот он опустился на одно колено. Если Милсому вздумается стрелять, то лучшей мишени, чем Тернбул, не найти.

– Ну-ка давай мне руку, – велел Тернбул.

Уже лежа на животе на этих узких дощечках, он протянул согнутую в локте правую руку. Все ясно без слов: Тернбул хочет, чтобы Роджер поднял правую руку, и он в нее вцепится. Тогда у него будут шансы удерживать его до тех пор, пока не подоспеют пожарные с лестницей либо веревками.

Правда, Тернбул может потерять равновесие…

Или же в него выстрелит Милсом!

– Дав-вай! – хриплым голосом приказал Тернбул.

Роджер поднял свободную правую руку. Это оказалось отнюдь не легко – каждое движение усиливало тяжесть его тела. Левое плечо теперь онемело от боли. Он стиснул зубы, закрыл глаза. Пальцы Тернбула схватили и крепко сжали его кисть. Левому плечу стало чуть полегче.

– Они вот-вот будут здесь, – сказал Тернбул. – Расслабься.

Левой рукой Тернбул крепко обхватил снизу доски. Роджер заметил на его лбу капельки пота. Внизу шумел движок пожарной лестницы и раздавались голоса.

Боковым зрением Роджер видел, как по церковному дворику бегают пожарные.

А где же Милсом? Почему он не стреляет?

Почему?..

Поблизости кто-то вскрикнул.

Роджеру показалось, будто по его телу прошел разряд тока. Он вздрогнул и почувствовал, как вздрогнул и покачнулся Тернбул. И тут услышал другой звук – глухой стук. Так могло стукнуться о землю его собственное тело.

Снова кто-то вскрикнул.

Тернбул не вздрогнул, когда снова раздался крик, лишь сильнее напрягся. Роджер в невероятном волнении ждал третьего вскрика. Его не последовало, – вместо этого кто-то разразился громкими рыданиями.

– Он умер! Взгляните, он умер! – прозвучало в теплом вечернем воздухе.

Это был одинокий мужской голос. Все остальные теперь звучали приглушенно, слившись в один умиротворенный шепот. Возившиеся с лестницей пожарные говорили гораздо громче, но даже их голоса не могли заглушить этот шепот.

Пожарные действовали быстро и деловито. Они спокойно объяснили Роджеру и Тернбулу, что им нужно делать. Роджеру казалось, прошло очень много времени, на самом деле он в мгновение ока очутился на строительных лесах, а следовательно, в полной безопасности.

Тернбул затеял с пожарными спор.

– Сперва спустите вниз его, – убеждал он. – Я в полном порядке, а он белый как простыня.

Пожарные оставили Тернбула на крыше.

Теперь Роджер опирался на чье-то плечо. По левой ноге текло что-то липкое и теплое. Когда он очутился на земле, под ним быстро образовалась лужа крови.

– Положите его на землю, – приказал чей-то голос. – Нужно взглянуть, что с его ногой.

– Крови-то – как из недорезанного поросенка, – констатировал один из пожарных.

Роджеру помогли сесть на землю. Он громко застонал, когда кто-то коснулся его плеча.

– Еще что-то болит?

– Все в… порядке. Что случилось… здесь?

– Не знаю и знать не хочу, – ответил пожарник. – Осторожно…

Вскоре появились доктор и машина «Скорой помощи». Роджеру перевязали рану, наложили на плечо шину и заставили лечь на носилки. Волнами накатывала боль, усиливаясь с каждым разом.

У Тернбула был преувеличенно бодрый вид.

– Не повезло тебе, Красавчик, – сказал он, глядя на распростертого на носилках Роджера. – Не волнуйся – я лично все доложу твоей хозяйке.

– Что тут случилось?..

– Милсом бросился вниз, – пояснил Тернбул. – От него, разумеется, осталось только мокрое место. Я думаю, мы тут ни при чем.

Остальным он наверняка скажет, что Милсома вполне можно было взять живым, если бы в это дело не ввязался Уэст. Наверняка так и скажет.

– Моя вина, – пробормотал Роджер. – Если бы я не…

– Давай про это забудем.

– Увы, это не так просто, – сказал Роджер и прикусил губу, чувствуя, как накатывает новая волна боли. Его лоб покрылся испариной. – Спасибо за то, что ты сделал там… наверху.

Тернбул улыбнулся.

– Ерунда. Привет, док. Морфий имеется? Шефу требуется.

Это был хирург местного участка – седой, степенный, с полным набором необходимых медикаментов. Он достал шприц, санитар закатал рукава Роджера, и в его плоть впилась игла.

– Будьте с ним осторожны, – попросил доктор.

Санитары подняли носилки. Нет, они не были виноваты в том, что Роджеру стало нестерпимо больно. И все равно он счастливчик – жив, а ведь мог уже быть на том свете. Он глядел на строительные леса на фоне закатного неба, на доску, с которой сорвался. Неужели это он висел вон на той перекладине, причем на одной руке?.. Если бы не Тернбул, продемонстрировавший пример хладнокровия и мужества, его, Роджера, остывающим останкам лежать бы сейчас на земле. Наконец они тронулись в путь.

То место, где лежал труп, было оцеплено полицией. Роджер наблюдал за происходящим с расстояния примерно двадцати ярдов. Какой-то женщине стало плохо, и ее унесли, а священник встал на колени перед покрытыми зеленой парусиной останками. Его лицо Роджеру кого-то так мучительно напоминало…

На смену боли пришла другая волна – мягкая, убаюкивающая. Но он все еще оставался в сознании и даже гадал о том, почему Милсом стрелял в него и не стал стрелять в Тернбула. Быть может, он попросту испугался, но быстро понял, что все равно ему крышка?..

Почему он так долго раздумывал, прыгать или нет?

Роджера вывел из задумчивости голос Тернбула:

– Но мы не можем торчать здесь целый день. Даже ради вас, святой отец. – Он по обыкновению был груб и циничен. – Больше вы ему ничем не поможете. Нужно было помогать, пока парень был живой.

Бледное печальное лицо священника внезапно исказила такая гримаса боли, что даже Тернбул был потрясен и на какое-то время лишился дара речи. Должно быть, один из санитаров тоже не мог оторвать взгляда от священника – Роджер почувствовал, как опустилось на несколько дюймов изголовье носилок. Он не мог оторвать взгляда от бледного, искаженного нечеловеческой мукой лица – это был точно стоп-кадр из какого-то фильма.

– Вы видели его раньше? – спросил Тернбул священника.

Молчание длилось слишком долго. Наконец священник произнес тихо и почти бесстрастно:

– Это мой сын.

Мартин Уэст по прозвищу Копуша шагал по Белл-стрит в Челси. Когда на улицу свернула машина отца, у мальчишки загорелись глаза. В руках у него была его драгоценная бита для крикета, к которой он привязал пару щитов. Перекинув все свое добро через плечо, мальчишка припустил бегом.

Мартин влетел через открытую калитку в сад и увидел Ричарда, наблюдавшего за птичьим гнездом на дереве.

– Папа едет! – оповестил он брата.

– Здорово! – отозвался тощий и высокий для своих девяти лет Ричард и бросился на улицу. – Попроси, чтоб прокатил нас! – на ходу крикнул он Мартину.

Джанет Уэст наблюдала эту сценку из окна спальни. Она как раз собиралась позвать мальчишек домой – скоро пора спать, правда, на дворе такой изумительный вечер, что жаль их загонять в дом. Она видела, как они бегут навстречу машине, нахмурилась, потому что Роджер не притормозил. Обычно, заметив мальчишек, он останавливался и брал их в машину. Правда, иной раз сперва притворялся, будто у него не держат тормоза.

Десятилетний Мартин и его брат Ричард раскрыли от изумления рты, когда машина промчалась мимо.

– Черт возьми, что это с Роджером? – изумилась Джанет и высунулась из окна.

Машина со скрежетом затормозила и остановилась возле дома. Раз Роджер не собирается ставить ее в гараж, значит, он очень спешит. Что ж, вполне понятно, только зачем он так обошелся с мальчиками?

Из машины вылез незнакомец.

Но ведь это машина Роджера…

Мальчики бежали рядышком, не спуская удивленного взгляда с незнакомца.

А на него стоило посмотреть: высокий – еще выше Роджера – и очень импозантный. Джанет поймала себя на том, что улыбается незнакомцу. Тот решительным шагом направился к двери. У него были чудесные волнистые волосы золотисто-каштанового цвета – любая женщина позавидует. Поднявшись на крыльцо, незнакомец стукнул в дверь, а потом позвонил.

Мальчики уже были возле калитки.

Внезапно Джанет охватила тревога, и она ринулась навстречу незнакомцу – этот человек наверняка привез плохие вести. Но почему никто не позвонил и не…

Джанет с лету распахнула входную дверь.

– Значит, вы – ребятишки нашего Красавчика, да? – услышала она голос незнакомца. Он стоял спиной к двери и не слышал, когда она открылась. – Да уж, в том, что он твой папочка, вряд ли кто усомнится. – Он взлохматил волосы Мартина. Теперь Джанет видела мужчину в профиль – он весело улыбался и трепал Ричарда за его большое оттопыренное ухо, – Ну а про тебя этого не скажешь. Мама дома?

– Да, сэр, – отозвался Мартин, держась на приличном расстоянии. – Скажите, случилось что-то с отцом?

– Да, сынок, – сказал незнакомец, не переставая улыбаться. Джанет почувствовала, что он догадывается о том, что она стоит у него за спиной. – Поваляется несколько дней в больнице, потом недельку отдохнет дома. Он поранил плечо.

– Плечо! – воскликнула Джанет и подалась вперед. – И больше ничего? Вы уверены?

Она вцепилась в рукав незнакомцу.

Он повернулся к ней, хотел было что-то сказать, по так и замер с открытым ртом. Теперь он смотрел на Джанет, а мальчики с любопытством на него. Джанет видела восхищение в устремленном на нее взгляде, дети же, разумеется, ни о чем не догадывались. Даже когда тот взял ее руку и крепко сжал.

– Уверен, уверен, миссис Уэст. – Внезапно он разразился смехом, напомнив ей бронзового Аполлона. – Я сам провожал его до «скорой» – вывихнутое плечо и несколько порванных связок. Ну и рана в верхней части ноги, в мякоти. Пустяки. А та сволочь, которая во всем виновата, теперь обезврежена. – Он заговорщицки подмигнул Джанет, дескать, мальчишкам не все следует знать. – Я обещал ему, что сам сообщу вам о случившемся. Меня зовут Уоррен Тернбул. Я инспектор уголовной полиции. – Он сделал шутливый салют и ослепительно улыбнулся. В его карих глазах, все еще светилось восхищение.

Ричард залился веселым смехом – хотя этот человек и оттрепал его за ухо, мальчишка был покорен. Мартин стоял все так же поодаль и не проявлял никаких чувств.

– Вы… вы очень добры, – пробормотала Джанет. – Если он на самом деле отделался…

– Даю вам честное слово, что так и есть. Он сейчас в больнице святого Георгия, так что, право, волноваться не о чем.

– Вы меня успокоили, – сказала Джанет и тут же добавила: – Но я должна позвонить и… Только вы, пожалуйста, пройдите в дом.

Она надеялась, что Тернбул извинится и сошлется на то, что у него нет времени, но ошиблась. Тернбул, не мешкая, принял приглашение, и Джанет провела его в переднюю комнату, машинально указала на кресло, взяла телефонный справочник и отыскала номер телефона больницы святого Георгия.

Роджер, как ей сказали, вне опасности, но Джанет все равно решила съездить в больницу и все выяснить на месте. Разумеется, она сделает это, когда уйдет Тернбул. А сейчас нужно предложить ему выпить.

– Садитесь же, – сказала она.

Тернбул уселся в глубокое, изрядно потертое кресло Роджера, стоявшее спинкой к окну.

Мальчики вошли вслед за взрослыми в дом и теперь топтались на пороге.

– Что будете пить? – поинтересовалась Джанет.

– Все, что угодно, миссис Уэст. От виски до пива, – Тернбул потянулся и снова потрепал за ухо Ричарда. – Младший медника сынишка накует нам мелочишки. А ты умеешь? – Он быстро выбросил руку и схватил за нос не успевшего отпрянуть назад Мартина. В его кулаке звякнули монеты.

– О, вот здорово! – восхищенно воскликнул Ричард. – Еще!

– Послушай моего совета и никогда не проси, чтоб навсегда осталось лето, – каламбурил Тернбул. – Разнообразие лучше всего. – Он снова подмигнул Джанет и вынул изо рта шарик от пинг-понга. – Понял?

– Здорово! – воскликнул Ричард, Джанет смешала виски с содовой.

Ей наконец удалось отправить мальчиков спать. Они были ошеломлены целым каскадом отлично исполненных фокусов и трюков. К тому же Тернбул сыпал скороговорками. Он успел выпить два стакана виски с содовой и несколько раз подмигнуть Джанет, Он произвел на нее странное впечатление: в его неприкрытом восхищении ею было столько мальчишески наивного, хотя она понимала, что он отнюдь не наивен и вовсе не мальчик. В его подмигиваниях были явные намеки, рассчитанные на то, что она их поймет. Он то и дело хватал Джанет за локоть или же стискивал ее руку – все якобы по ходу фокусов, но она-то знала, что он это делает умышленно. Джанет было слегка не по себе, но этот парень столь импозантен, что даже Роджер в сравнении с ним кажется… Впрочем, Роджер – это Роджер.

Джанет надеялась, что Тернбул не станет засиживаться после того, как мальчики отправятся спать.

Он уже встал с кресла и, улыбаясь, смотрел на нее.

– К сожалению, мне пора, – сказал Тернбул. – Не скрою – я завидую Красавчику! – Он не стал объяснять, почему именно – дескать, сама догадайся. – К тому же такие славные ребятишки. Когда-нибудь я увезу их на выходной, и мы от души повеселимся. – Он протянул Джанет руку. – Au revoir[2], миссис Уэст.

Он ушел, забыв предложить Джанет отогнать машину в гараж.

Она заставила себя отойти от двери, чтобы не смотреть Тернбулу вслед. Впервые она встречается с таким удивительным человеком. Его влияние на нее оказалось столь велико, что она, можно сказать, поверила в то, что Роджеру ничто не угрожает.

Джанет позвонила в Скотленд-Ярд, трубку снял Ястребиный профиль, которого она принялась подробно расспрашивать о происшествии.

– Пустяки. Через несколько деньков будет свежей огурчика, – уверял ее старший инспектор. – Но учтите – вашему Роджеру крепко повезло. Его спас молодой Тернбул, рискуя собственной жизнью. Если бы у этого Тернбула была на плечах голова, он мог бы стать любимчиком всего Ярда. Как ваш Роджер.

– Вы хотите сказать, что Роджеру спас жизнь инспектор Тернбул? – воскликнула Джанет.

– Он самый, – подтвердил Ястребиный профиль. – А почему вы так удивились?

– Он заезжал к нам домой, чтобы сообщить про Роджера, но словом не обмолвился о своем поступке.

Старший инспектор удивленно хмыкнул.

– Коль уж Тернбул записался в скромники, то я поверю в чудеса, – изрек он. – Ладно, это не так важно. Главное, Роджер вне опасности.

Повесив трубку, Джанет окончательно уверовала в то, что с Роджером все в порядке. И все равно ей было не по себе. Не потому, что ее мучили страхи, беспокойство или даже злость по поводу постоянно висящей над Роджером угрозы… Почему – она не знала сама.

В ту ночь, когда Роджер был под действием морфия, Тернбул развлекался в каком-то полулегальном заведении, отец Милсома сидел в своем кабинете, устремив взгляд на крест, а Джанет и оба мальчика крепко спали, погибла еще одна девушка.

На этот раз тело спрятали в кустах, где оно пролежало две с лишним недели.

– В порядке, Красавчик?

– В полном, спасибо.

– Полегчало, Красавчик?

– Да, спасибо.

– Еще прихрамываешь, Красавчик?

– Всего лишь по привычке.

– Рад видеть вас в строю, сэр.

– Спасибо, Симпсон…

Он шел словно через строй – от ворот Ярда, по лестнице, через пропитанный парами сырости холл, по широкому выкрашенному зеленой краской коридору… Распахивались двери, с порога улыбались знакомые лица, сыпались одни и те же вопросы…

Наконец Роджер добрался до своего офиса.

Было около девяти утра. Со дня происшествия в церкви Сант-Клео минуло четырнадцать дней, пошел пятнадцатый. Черные тучи разверзлись, низвергая на землю потоки дождя. Он хлестал по бетону набережной, шумел в сочной, зелени платанов вокруг Ярда, стучался в окна, морщил гладь Темзы. В офисе никого не было; Роджер стоял и смотрел на реку, вспоминая ее, подкрашенную золотом заката, – такой она была за мгновение до поразившего его выстрела.

Открылась дверь, вошел Эдди Дэн. Это был здоровенный детина с большим животом. Дэй слыл в Ярде крупным знатоком по всякого рода фальшивкам.

– А, Красавчик, привет. Вижу, ты снова на двух ногах. Все нормально?

– Замечательно, Эдди, благодарю тебя, – машинально ответил Роджер.

– Знаешь, а мы по тебе скучали, – признался Эдди Дэй. – Слышал новости? Следователь закруглился с делом Джелибранд и практически вынудил присяжных сказать, что это – дело рук Хэролда Милсома, – выпалил Эдди. – У бедняги Тернбула, должно быть, дырки в ладонях.

В глазах Роджера внезапно вспыхнул жгучий интерес.

– То есть?..

– Видел бы ты, как он их потирал от удовольствия, показывая при этом всем своим видом: «А что я вам говорил?» Правда, Красавчик, нужно отдать ему должное – он не болтал языком. Наш Тернбул, видать, укоротил свой язычок. Поберегись, сынок, он теперь у нас самый лучший в Ярде сыщик. А тут еще вдобавок ко всему ты ему здорово подсобил со славой.

Подчас Эдди молол всякую чушь и вообще смахивал на дурачка, на самом же деле он был ой как хитер. Сейчас Дэй явно зондировал почву.

– Но я на самом деле ему многим обязан, – сказал Роджер.

– Вот-вот, именно на этом он и выехал: держал рот себе на замке, дожидаясь, пока другие заговорят про его подвиги.

– Похоже, Эдди, ты не злой человек. И вовсе не подлый.

– Признаюсь тебе, Красавчик, по секрету: теперь я еще больше невзлюбил Уоррена Тернбула, но многие к нему явно подобрели. Не знаю, что у него на уме, но даю голову на отсечение – что-то есть. Хотя, возможно, он попросту зарабатывает себе репутацию. – Эдди скривил губы. – Как бы там ни было, тебе, Красавчик, придется отдать это дело ему – ведь он с самого начала вычислил Милсома. Забавный он парень. И, оказывается, какой проницательный. Говорят, на его счету уже несколько подобных заслуг.

– Каких?

– Он с самого начала вычисляет убийцу, – пояснил Эдди.

Зазвонил телефон.

Дэй снял трубку, а Роджер уселся за свой стол, который был, можно сказать, пуст, ибо его работу делали другие. Если не считать нескольких рапортов по поводу уже раскрытых дел, арестов и приговоров. Одним словом, обычная рутина. Ведь преступление, как и погода, никогда не сходит с повестки дня.

Еще на его столе лежала толстая папка с делом Джелибранд, содержащая подробные отчеты о предварительном расследовании отношений прекрасной Бетти с Хэролдом Милсомом. Роджер погрузился в изучение этих материалов и тут обратил внимание на записку из архива: «Оставили для вас материалы по делу Хилды Шоу».

Он встал и направился в архив, по пути бросая направо и налево: «Благодарю вас, прекрасно». Этому утру суждено было вылиться в сплошную манифестацию доброжелательности.

Дежурного инспектора на месте не оказалось, но досье Хилды Шоу ожидало Роджера на столе. Он отнес его к себе в офис и занялся детальным изучением. Здесь все как две капли воды походило на дело Бетти, Джелибранд, плюс совершенно неожиданное открытие – за несколько недель до своей гибели Хилда Шоу тоже выиграла конкурс красоты. Какой – не говорилось, что, разумеется, не делало чести писавшему рапорт. Придется навести соответствующие справки. В половине одиннадцатого Роджера вызвал Чэтуорт.

– Рад видеть тебя живым и невредимым, – сказал шеф, как только Родлсер появился на пороге его кабинета. – Порядок?.. Замечательно. Советую в первые дни не напрягаться. Теперь, что касается Тернбула… Да ты садись, садись… Он что, влез на крышу вопреки твоему приказу?

Чэтуорт был мастером задавать неожиданные вопросы, а Роджер таким же мастером на них отвечать.

– Он был там за главного, поэтому мог принять любое решение. – Роджер улыбнулся шефу. – Мне, между прочим, повезло, что он оказался на крыше.

– Если бы его там не оказалось, беды могло бы и не случиться, – парировал Чэтуорт. – Роджер, строго между нами: Тернбул заслужил поощрение?

– Он много чего заслужил.

– А именно?

– Мне нечасто доводится работать с ним рука об руку, сэр. Однако, когда это случается, я им обычно очень доволен. Возможно, он несколько импульсивен, но знает свои слабости и не боится себя осаживать.

– Я спрашиваю, заслужил ли он поощрение? – Чэтуорт помрачнел.

Роджер пригладил свои пшеничного цвета волосы. Жаль, что шеф настаивает на ответе на этот вопрос.

– Должен сказать, сэр, Тернбул – очень хороший детектив. В дальнейшем же, поднабравшись опыта, он скорее всего станет несравненным виртуозом в своем деле. Только мне очень хотелось, чтобы…

Роджер внезапно замолчал.

– Я тебя слушаю, – подбодрил его Чэтуорт.

– Мне бы очень хотелось увидеть, как он себя поведет, зависни на нем парочка нераскрытых дел. Вот тогда я смог бы составить о нем более полное впечатление.

– Гм, дельная мысль. Спасибо, Ты уже успел просмотреть дело Джелибранд?

– Да, сэр.

– Удовлетворен результатами?

– Нет.

Чэтуорт выпрямился, и теперь просачивающийся в отверстие между лампочкой и абажуром свет освещал его снизу, отчего по его лицу скользили причудливые тени.

– Почему, черт побери?

– Был еще один такой случай…

Роджер рассказывал спокойно, немногословно. Он знал – Чэтуорт его внимательно слушает.

Когда он описал, в каком положении было найдено тело Хилды Шоу, и указал на явное сходство между двумя убийствами, его сомнения по поводу правильности проведенного расследования усилились. На Чэтуорта рассказ произвел впечатление – он даже забыл про сигару. Шеф сидел погруженный в размышления.

– Вижу, куда ты клонишь. Если Хилду Шоу и Бетти Джелибранд, этих двух королев красоты, убил один и тот же человек, он явно не мог быть Хэролдом Милсомом.

– Вот именно. Если только не обнаружится, что Милсом был знаком с Хилдой Шоу, знал местность в Тотенхеме, ну, и так далее. Придется мне поговорить с местными полицейскими и потихоньку заняться расследованием.

– Ты хочешь сказать, что об этом не должен знать Тернбул?

– Об этом никто не должен знать.

– Ладно, валяй, – разрешил Чэтуорт. – Я тут кое-что для тебя наметил – похоже, это прекрасно впишется в твое расследование. Хочу, чтобы ты проверил, как у нас налажены связи с участками на местах, то есть довольны ли они нашим обращением. – На физиономии Чэтуорта промелькнула веселая улыбка, отчего она на несколько секунд приняла детское выражение. – Люблю, чтобы люди чувствовали себя довольными, к тому же у тебя будет несколько денечков на акклиматизацию.

– Замечательная идея. Спасибо, сэр.

– Держи меня в курсе всех дел, – наказал Чэтуорт.

Роджер вышел от шефа в бодром настроении. Теперь у него будет возможность пошевелить мозгами, а за неделю вполне может проясниться, есть ли основания полагать, что оба убийства совершены одним и тем же человеком и мог ли совершить их Милсом. Если нет, то убийца этих двух девушек все еще разгуливает на свободе и от него можно всякое ожидать. Да, не исключено, что Милсом мог убить Бетти Джелибранд. Ну а если нет? Почему тогда он был в бегах и покончил с собой?..

Роджер решил выяснить у кого-нибудь из жителей Комона, поддерживал ли Хэролд Милсом какие-либо связи с Тотенхемом. Он знал, что это нужно делать без лишнего шума.

И во что бы то ни стало следует повидать отца Милсома.

Он уже собрался уходить, когда открылась дверь и в офис вошел Тернбул. До сих пор комната была как комната: пять столов, на трех из них горели лампы, за окнами мрак и дождь, но здесь тепло и покойно. Теперь все переменилось. Появление Тернбула не осталось незамеченным – на него обратились все взоры. О, этот человек знал, как следует обставить свой выход.

Он увидел Роджера, и его глаза блеснули.

– Приветствую тебя, Красавчик! Чертовски рад, что ты жив-здоров! – Тернбул направился к Уэсту, на ходу протягивая ему руку. Надо сказать, пожатие у парня крепкое. – Вижу, твой стол пуст, значит, последние две недели кривая преступлений резко пошла вниз. – Он улыбнулся. – Но это временное явление. Доволен насчет Милсома?

– Скажу тебе, отвратительное дело.

– Куда уж хуже. Вот только жаль, что не удастся его повесить. Что ж, счастливого тебе выздоровления. А мне нужно побеседовать с нашим так называемым знатоком по фальшивкам.

Он направился в сторону Эдди Дэя – не человек, а вышедший на охоту леопард.

Роджер отметил, что у Тернбула широкие плечи и замечательная шевелюра.

Преподобный Чарлз Милсом, викарий церкви Сант-Клео, стоял возле высокого стрельчатого окна, из которого открывался вид на ухоженную лужайку. Обнесенный кирпичной стеной сад с цветочным бордюром посередине, казалось, сиял всеми красками, хотя цветы от дождя полегли, Сквозь плотные тучи пыталось проникнуть солнце, поблескивая в мокрой листве и седых волосах священника. Похоже, его горе поутихло, или же он запрятал его глубоко внутрь.

– Доброе утро, старший инспектор. – Они обменялись рукопожатиями. – А я надеялся, что все уже завершилось.

– Да ну? – удивился Роджер, и викарий сузил глаза. – Завершилось и забылось. Вам этого хочется?

– Не совсем вас понимаю, – медленно начал Милсом. – Лучше, если бы забылось. Ни Скотленд-Ярд, ни следователи не послушают, что я вам ни скажи, верно? Я абсолютно уверен в том, что мой сын не убивал эту девушку. Но что мне от этой уверенности?

Роджер приблизился к окну.

– Можно закурить? – Он предложил сигарету Милсому, но тот отказался. – Не мое дело учить вас тому, как вам себя вести. Я всего лишь хотел узнать, что стоит за этим вашим «абсолютно уверен»? Интуиция? Слепая вера? Или, быть может, у вас есть доказательства?

Милсом не шевелился. Роджер отметил, как вдруг блеснули на его мертвенно-бледном лице глаза.

– Что у вас на уме, старший инспектор?

– То же, что и всегда, – сказал Роджер. – Мне нужны факты. Они необходимы мне как воздух. Мы в Скотленд-Ярде живем исключительно фактами. Исходя из них, мы можем выстроить целые дела и отправить кого следует на виселицу. Должно быть, вам будет не безразлично узнать, что, опираясь на факты, мы можем доказать еще и невиновность человека. Большинство из нас получает от этого куда больше удовольствия, чем от обратного. Как и все мы в Ярде, я заинтересован в том, чтобы как в отношении живых, так и мертвых восторжествовала справедливость. Разумеется, это не всегда бывает в моих силах. – Он напрочь забыл о сигарете. – Вы твердо знаете, что ваш сын не убивал Бетти Джелибранд, или же вы думаете так в силу ваших родительских чувств?

Роджер вдруг понял, что ведет себя почти так же бесчеловечно, как Тернбул.

– Я не могу сказать, что абсолютно уверен, – медленно заговорил Милсом, – но мне кажется, я смог бы представить вам доказательства, что он ее не убивал. – Священник говорил так тихо, что Роджеру пришлось напрячь слух. – Я разговаривал с… с другим инспектором, неким Тернбулом. После этого разговора я уже перестал надеяться на то, что меня захотят выслушать.

– Вот оно что… – Роджер представил самодовольно ухмыляющуюся физиономию Тернбула. – И что это за доказательства, мистер Милсом?

– Мне кажется, когда убили эту девушку, мой сын был здесь, – ответил Милсом.

Через полчаса Роджер покинул священника Сант-Клео, унося с собой новые проблемы. У Милсома не было никаких доказательств, что сын находился в его доме именно в то время, когда погибла девушка. Правда, он зашел к отцу вечером, был чем-то очень расстроен, даже угнетен, сказал, что с удовольствием уехал бы из Англии, и даже намекнул на то, что ему якобы пора свести счеты с жизнью.

Когда завершилось дознание, Милсом понял, что у сына есть нечто вроде алиби. После долгих изнурительных бесед с Тернбулом священник уже не делал попыток оправдать сына, считая это занятие бесплодным и даже опасным.

Итак, в вечер убийства Милсом-старший вернулся после одиннадцати с приходского собрания. Хэролд уже поджидал его дома. Он не сказал, в котором часу пришел – вошел, открыв дверь ключом, который достал из-под камня (Милсом-старший всегда оставлял ключ под камнем).

– Как он себя вел? – поинтересовался Роджер.

– Был очень возбужден. И очень страдал, – тихо добавил священник.

– Он говорил с вами о Бетти Джелибранд?

– Нет.

– Но он сказал вам, чем так расстроен?

– Я понял: все дело в несчастной любви.

– И вы решили, что по этой самой причине с ним случилась истерика?

– Да.

– Он у вас долго пробыл?

– Он закрылся в своей комнате, и я решил, что он переночует дома. Ушел еще до рассвета, но постель была разобрана. С тех пор я его больше не видел живым, – едва слышно добавил священник.

На этом они и расстались.

Потом Роджер направился в полицейский участок округа Челси. Суперинтендант с добродушным лицом проводил его в церковь. Это был седовласый малый с похожей на хохолок челкой, большим зобом и румяными щеками, судя по всему, большой любитель жизни.

– Да, Тедди, мне теперь гораздо лучше. Могу ходить на обеих ногах, да и плечо в порядке. Спасибо, – сказал Роджер в ответ на вопросы суперинтенданта о здоровье.

– Ты ничуть не изменился. Это что, визит вежливости? Слышал. Чэтуорт мечтает помирить волков с овцами, то есть Ярд с участками.

Роджер кашлянул.

– Бедняга не знает, что это безнадежное дело – в участках засилье тупоголовых всезнаек с ослиным упрямством.

– Но, но, не путай нас с Тернбулом.

– О присутствующих я не говорю, Тедди, – уточнил Роджер. – Скажи, а ты смог бы выяснить, не заходил ли кто-нибудь в дом священника за день до гибели молодого Милсома? Между семью и одиннадцатью вечера.

– Выходит, ты не удовлетворен ходом расследования? – удивился полицейский и недоверчиво посмотрел на Роджера. – Я не думаю, чтобы…

– Всего лишь обычная проверка, – перебил его Роджер. – Сумеешь это сделать для меня?

– Разумеется.

– Только не поднимай шума. А что произошло на крыше церкви после? В рапорте Тернбула об этом ни слова.

– А что там такое могло произойти? Мы с Тернбулом поднялись обследовать место происшествия. Потом мои ребята нащелкали снимков. Там, можно сказать, не на что смотреть. Оружие Милсом прихватил с собой. Оно мне не дает покоя: почему он выстрелил в тебя и больше не стрелял?

– Ты абсолютно прав. Из рапорта ясно, что никто не видел, как он прыгнул, однако вы, думаю, обследовали то место, откуда он прыгнул?

– Мм-мм, да, приблизительно. И сфотографировали его. Красавчик, что у тебя на уме?

– Скажи, а вы досконально обследовали крышу и чердачные помещения? Не могло случиться так, что Милсом был там не один?

Суперинтендант переминался с ноги на ногу возле заваленного бумагами стола и молчал. Потом плюхнулся на стул, будто ему отказали ноги, и потянулся за трубкой, чтобы успокоить расшалившиеся нервишки.

– Мне бы сроду такое в голову не пришло, – буркнул он. – Нет, мы ее обследовали не досконально. Просто проформы ради. Но ведь мне в голову не могло прийти… Да нет, ты, Красавчик, меня разыгрываешь.

– Клянусь, что нет. – Роджер улыбнулся. – Можно взглянуть на снимки?

Суперинтендант протянул ему пачку фотографий. Роджер устроился на уголке стола и стал их разглядывать. За окном вовсю светило солнце, глухо шумела в отдалении автострада, в листьях деревьев под окнами чирикали воробьи.

– А ты слышал, как ударилось о землю оружие? – внезапно спросил Роджер.

– Э… Нет.

– Оно лежало на траве, не так ли?

– Вряд ли можно было услышать удар от его падения – его заглушил удар упавшего тела, – попробовал возразить полицейский.

– Взгляни сюда, – сказал Роджер и протянул Тедди две фотографии, на которых крестиками были отмечены нужные места. Здесь четко проглядывали очертания надгробий, трава на церковном дворе, тротуар – словом, все было так, как это выглядело с высоты строительных лесов. – Тело вот здесь, на тропинке, оружие в траве на расстоянии пяти-шести ярдов от тела. Ярдов, понимаешь? Если бы в то время, когда Милсом прыгал с крыши, у него было в руках оружие, оно упало бы где-нибудь между местом падения тела и стеной церкви. Он бы попросту выпустил его из рук, а не стал бы от себя отшвыривать, так ведь? Если верить снимку, оружие упало далеко от тела, ближе к воротам. Нет, оно не могло отскочить – осталась вмятина на том месте, где оно упало в траву. Ее бы не было, если бы оружие не упало с высоты, а попросту отскочило. Если верить этим фактам, Милсом сперва бросил оружие, а потом прыгнул сам, понимаешь?

– Вряд ли бы он стал так делать.

– То-то и оно. А теперь взгляни сюда. – Роджер держал в руках снимки с изображением стальных лесов. – И вот сюда. – Он взял со стола две фотографии трупа на мостовой. – Как нам известно, на Милсоме были кожаные туфли с металлическими подковками на носках и каблуках. Если верить в то, что нам подсовывают, прежде чем броситься вниз, он шел по этим самым лесам. Почему же на металле не осталось никаких следов? Если же он на самом деле до того, как броситься вниз, балансировал на этих перекладинах, на подковках остались бы царапины, не так ли?

– У тебя потрясающее чутье, – ответил суперинтендант.

– В этом нет ничего потрясающего, – нужно лишь принимать во внимание все факты без исключения, – возразил Роджер. – Я тоже могу очутиться на ложном пути – ведь Милсом вполне мог броситься вниз с какого-нибудь другого места. Правда, над тем местом, куда он упал, всего одна стальная конструкция, следовательно, можно предположить, что он стоял именно на ней. Почему? – спросишь ты. Ведь кое-где лежат доски, образующие настилы. Зачем ходить по круглым стальным палкам, которые для этих целей едва ли годятся? Мне кажется, придется произвести эксгумацию тела.

– Что?!

– Чтобы знать наверняка, отчего наступила смерть, – тихо добавил Роджер. – Причины смерти казались нам настолько явными, что кое-что могли проглядеть. Кто производил вскрытие?

– Мэддок.

– Ну, отныне мне до гроба обеспечена его пылкая любовь. – Роджер усмехнулся. – В особенности если он обнаружит нечто такое, что в первый раз проглядел. Милсома похоронили в Челси, не так ли?

– Да.

– Послушай, а ты не смог бы произвести эксгумацию по-тихому, не вмешивая в это дело меня? – поинтересовался Роджер.

– Интересно, кого это ты так боишься. Уж не Тернбула ли?

– Я бы хотел, чтобы он не сразу об этом узнал.

– Пресса вцепится в нас волчьей хваткой.

Разумеется, факт эксгумации хранить долго в тайне не удастся. Придется делать запрос из участка, о чем вскоре узнает пресса. Правда, если работу проделать быстро, ему, Роджеру, станут известны результаты повторного обследования тела еще до того, как кто-то догадается, что за всем этим кроется. Мэддок хороший патологоанатом и наверняка не повторит дважды одну и ту же ошибку.

Да, это похоже на выстрел наугад во мраке. Если даже они попадут в цель, убийца все равно останется на свободе, а причины убийства Бетти Джелибранд будет загадкой.

В тот день Роджеру сопутствовала удача.

Тернбула услали в Норт – из участка в округе Лэйк обратились за помощью в Ярд, поэтому и эксгумация, и повторное вскрытие проводились в его отсутствие. Прессу тоже удалось обвести вокруг пальца. Толстый лысый доктор Мэддок лично доложил Роджеру о результатах повторного вскрытия. У него был усталый, подавленный вид.

– Похоже, прежде, чем столкнуть, его задушили, – бубнил себе под нос Мэддок. – Да, скорее всего так оно и случилось. Со мной был Висборн. Он заметил на горле следы от пальцев, а также слабые признаки удушения на гортани. То же самое заметил и я, приглядевшись чуть внимательней. В первый раз я допустил оплошность – мне казалось, все и без того ясно. Милсом умер незадолго до падения – у него еще не застыла кровь, – вследствие чего мы и пришли к выводу, что смерть наступила в результате падения. Что касается всего остального, то я произвел лишь беглый осмотр тела. Теперь напишу новый рапорт. Возможно, мне следует приложить к нему прошение об отставке.

– Никаких отставок, – решительно заявил Роджер. – Раз вы жаждете понести достойное наказание, то доложите обо всем Тернбулу лично. Если вы сумеете пережить этот момент, мы вас простим.

Роджер был возбужден, но куда больше обеспокоен. Итак, Милсом стал жертвой убийцы. Кто-то, спрятавшийся за помостом, задушил его и сбросил труп на землю, Тернбул это проглядел, это скажется на его репутации.

А ведь Тернбул спас ему жизнь…

Ярд с местной полицией, как говорится, перевернули все вверх дном в церкви Сант-Клео. Были обследованы все пути, ведущие на крышу, тщательно Исследован каждый дюйм, снят каждый отпечаток. Полиции помогали рабочие, ремонтировавшие церковь, – у них у всех тоже сняли отпечатки пальцев. В результате были найдены отпечатки пальцев двух человек с маленькими ладонями. Этих людей идентифицировать не удалось.

Установить, когда именно были оставлены эти отпечатки, оказалось невозможным. Их обнаружили на подступах к крыше, ведущих из церкви, на двух-трех инструментах в сарайчике, а также на кое-каких невидимых снизу перекладинах строительных лесов.

Снимки этих отпечатков теперь лежали на столе у Роджера.

Полиция опросила сотни человек. Трое вспомнили, что видели, как молодой Милсом входил в дом священника. Другим казалось, будто они видели мужчину небольшого роста, входившего в церковь уже когда там завершилась служба, то есть незадолго до трагедии. Кто-то клялся, что видел, как вечером в церковь входила маленького роста женщина в сером. Ничего обнадеживающего выяснить не удалось, тем не менее в дело занесли каждый пустяк.

Пока шло расследование, отец Милсома держался в тени. Когда оно завершилось, Роджер подъехал к нему домой. В спокойных серых глазах священника поубавилось боли. Но преподобный Милсом быстро старел.

– Вы думаете, мистер Уэст, что мой сын невиновен?

– Думаю, его виновность под сомнением, – отвечал Роджер. – Как только мне будет известно все точно, я вам немедленно сообщу.

Священник кивнул, удовлетворенный ответом. Но кто сумеет ответить на другой, еще более важный вопрос? Если его сын не убивал Бетти, почему он был в бегах?..

На Роджера со всех сторон посыпались всевозможные вопросы. Кто был в церкви Сант-Клео, на крыше? Кто убил Милсома, Бетти Джелибранд и Хилду Шоу? Что общего у этих двух девушек, кроме их красоты?

Роджер внимательнейшим образом изучил все рапорты, но так и не заметил ничего общего между девушками – разве что Хилда Шоу тоже оказалась победительницей конкурса красоты. Какого – Роджер пока не знал. Он собрался было съездить в Тотенхем, но тут на его столе зазвонил телефон.

Было три часа дня. Чэтуорт пробормотал Роджеру свои поздравления, в Скотленд-Ярде царило возбуждение, а в адрес пока еще отсутствующего Тернбула звучали саркастические замечания.

– У телефона Роджер Уэст.

– Говорит Дэлби, сержант Дэлби, – послышался мужской голос. – Тут есть кое-что для вас интересное, сэр. В саду пустующего дома в Сант-Джон-Вудз обнаружен труп девушки. Пролежал в кустах недели три. Сосед почувствовал запах и решил выяснить, в чем дело. Не хотели бы вы…

– Еду, – моментально отреагировал Роджер. – Через десять минут буду в вестибюле. Вам о ней что-нибудь известно?

– Пока нет.

По наружности девушки ничего нельзя было определить, да Роджер и не пытался. Однако в кустах была обнаружена ее сумочка, в ней ее моментальные фотографии, адрес и еще кое-что, позволившее узнать почти все, что требовалось.

Два часа спустя Роджер сидел в небольшой гостиной дома на Сант-Джон-Вудз около Риджент-Парк. Он держал в руках большое глянцевое фото погибшей девушки, которая была настоящей красавицей. С трудом верилось в то, что ее больше нет в живых – на фотографии она излучала жизнерадостность.

У ее матери, сохранившей следы некогда блистательной красоты, были испуганные и ничего не понимающие глаза.

– О, я просто не могу описать вам, что сейчас испытываю… Моя Роуз, моя дорогая маленькая Роуз… Она так радовалась, когда победила на этом конкурсе. Я никогда не видела ее такой счастливой. У меня язык не повернулся ее разочаровывать, когда она позвонила и сказала, что несколько дней не появится дома. Зачем мне было ее разочаровывать? Она сказала, что это один шанс из тысячи, и я попросту не могла…

Женщина тараторила без умолку. Она расхаживала по комнате, прикасалась к вещам, брала их в руки, ставила на место, потом вдруг замирала как вкопанная и зажмуривала глаза. И снова ходила из угла в угол, бубня одно и то же.