Читать книгу Дефективная - Светлана Багрянцева - Страница 1

Жизнь в приюте не была сладкой, особенно для Мари Гезал. Она жила там с рождения, но так и не смогла смириться с тем, что как только появилась на свет, то сразу стала не нужна. Девушка слышала, что и в доме малютки о ней не особенно заботились, считали, что долго не протянет. Мари выжила всем назло.

Нашёлся благотворительный фонд, который собрал денег на операцию. Сердечко подлатали, и она стала бы вполне здорова, если бы не ещё одна болезнь. Впрочем, со вторым заболеванием жить можно.

Редкий синдром Карсанера всегда оставлял особую отметину на теле. Гезал не повезло больше всех, белое пятно почти на половину лица расползалось от края волос на лбу, пересекало глаз и стекало по щеке словно крупными потёками. Таких, как она, называли девушками.

Мари внешне была красива, но из-за болезни к ней прочно прикрепилось прозвище Дефективная. Ведь с таким синдромом даже косметику применять нельзя, чтобы не быть уродливым фриком. Омег и альф в их стране не особо жаловали.

Впрочем, её не били, а насмешки в свой адрес Мари стойко терпела. Думала, что мучиться осталось недолго. Ей исполнилось девятнадцать лет, а через два месяца она получит документ о специальном образовании. Тогда сможет выйти из приюта-колледжа. Дальше можно жить в собственной квартире и работать.

Омегу возьмут разве что официантом или полотёром. Мари почти получила образование младшего повара и надеялась на эту должность.

«Меня возьмут на работу, обязательно возьмут. Мой синдром – хорошее подспорье, ни особых дней, ни беременностей», – грустно улыбнулась Мари, идя по коридору первого этажа их приюта. Гезал только делала вид, что ей хорошо, а на самом деле хотелось выть от тоски. С её проблемами она навсегда останется одинокой. Кому нужна бесплодная супруга? Альфу в пару найти трудно.

За размышлениями Мари не заметила, как дошла до кабинета директора. Сегодня сюда по очереди вызывали всех студентов. Девушка уже знала причину, но думала, что сможет уговорить чиновников отпустить её.

Постучав в дверь, она дождалась разрешения войти, смело шагнула за порог кабинета и улыбнулась здороваясь. За массивным столом сидел грустный директор Умфра, которого отправляли на пенсию.

– Присаживайся, Мари, – ласково сказал директор и тряхнул головой, отчего два его подбородка затряслись, как желе. Девушка подавила смешок, глядя на это. Толстого Умфру иначе как бульдогом, не называли.

Последовав просьбе директора, Мари опустилась на стул и уставилась на представителя опеки, высокого седого мужчину с грозным вытянутым лицом.

– Итак, Мари Гезал, я правильно понял? – девушка кивнула. – Меня зовут мистер Сашипас. Я хочу сообщить тебе, что приют-колледж расформировывают. Принято решение укрупнить другие заведения подобного типа. Это здание мэрия уже продала. Опеке над сиротами дали время, чтобы мы вас рассовали по другим колледжам страны. Мы должны управиться за неделю.

Мари проследила, как Сашипас открывает её личный планшет, бегло читает первую страницу и хмурится. Гезал показалось, что в её личном деле написаны преступления, по которым должны немедленно судить. Взгляд у представителя опеки был, как у обвинителя на суде.

– Послушайте, мистер Сашипас, я не знаю, какой дурак в конце учебного года принял решение расформировать колледж, и знать не хочу. Мне уже есть девятнадцать лет, я могу работать. Выдайте мне документы об образовании экстерном. Что решают эти два месяца? – тихим голосом проговорила Мари, теребя от волнения пуговицу платья.

– Многое. Правительство решило, что в столице больше не будет приютов и колледжей для детей сирот. И квартиры для сирот здесь не строят теперь. Каждого выпускника распределяем туда, где в этом году сдаётся дом для таких, как ты. Это многоквартирное девятиэтажное строение с двумя подъездами. Комната восемь квадратных метров. Кухня пять квадратных метров. Маленькая уборная с душевой и унитазом. Вся проблема в том, что новостройки сдадут не раньше августа. Поэтому ты будешь до этого времени занимать койку в приюте-колледже. Завтра утром ты и ещё несколько учениц едете в Оверон. Там тебе строится квартира, – строгим тоном произнёс мужчина из опеки.

Голос Сашипаса был такой ледяной, что Мари невольно поёжилась и нервно сглотнула. Обстоятельства обязывали согласиться, только ехать в такую даль девушке вовсе не хотелось. Она предприняла попытку ещё раз уговорить Сашипаса.

– Мистер, мне же положено пособие по выходу из приюта. Я могла бы снять квартиру, пока не построится жильё, и работать где-то, – умоляющим тоном сказала Мари.

– Нет. Правительство решило, что сиротских домов в столице и рядом с ней строить больше не будут. Старые дома идут под снос. Вот, взгляни, это бумаги на твою квартиру, они готовы, – Сашипас показал официальный документ в её личном планшете. Как только дом сдадут в эксплуатацию, сразу въедешь в своё жильё. И не надо так волноваться, в Овероне хорошее заведение. Там живут только девушки. Одежда и питание на высшем уровне, помогают местные меценаты и попечители. Всё, разговор окончен, иди, – Сашипас махнул рукой на выход.

– Иди, иди, не задерживай, – директор замахал своими толстыми руками с пальцами сардельками, тоже указывая на дверь.

Мари поняла, что препираться бесполезно, а уговаривать тем более. Для многих мужчин женщина – это всего лишь красивая кукла, которая достойна ублажать мужа и не должна лишний раз рот открывать. Видимо, этот Сашипас был именно из таких особей. Да, помешанных на доминировании над слабым полом, Мари называла именно особь.

Их директор Умфру был из той же породы, потому даже мечтать не стоит, что ей отдадут на руки личный и медицинский планшеты. Её не отпустят с миром прямо сейчас. Мари должна до конца отбыть срок в приюте. Хотя в чём-то Сашипас прав, не в парке же на лавке жить, раз дом ещё не сдан?

Мари решила, что без возражения уедет на север страны и перетерпит несколько месяцев в новом заведении. Она же восемнадцать лет прожила так. Подруг не имела. Были приятельницы, с которыми общалась, но это совсем другое. Неожиданно на глаза набежали злые слёзы. Всё против неё, собственное тело, правительство, несговорчивый чиновник. Смахнув ладошкой солёные капли, Мари отправилась к себе собирать вещи.

– Эй, Дефективная, тебя куда отправили? – спросил Сайлас из её класса.

Парень подошёл слишком близко.

– Туда где вас уродов нет, это колледж для девушек, – неожиданно огрызнулась Гезал.

– Эй ты кого уродом обозвала, крыса! Тебя родители недоделали, а потом решили, что и так сойдёт. Родили чудовище дефективное, – зло сказал парень, больно оттягивая волосы и заглядывая в лицо, – Слышь, Гезал, может мне тебя трахнуть? Наплевать, что у тебя этих дней ещё не было.

Мари, попыталась вырваться, но она была слишком слабой для драки с парнем. Ростом маленькая всего метр пятьдесят, а этот гад возвышался над ней как скала.

– Сайлас, опять ты Мари достаёшь?! Отпусти её немедленно! – раздался грозный голос появившейся воспитательницы.

Сайлас нехотя разжал руку, выпуская волосы, и Мари помчалась в то крыло, где жили девушки. Было до слёз обидно, ученики сновали по коридору, и ни одна сволочь за неё не заступилась. Впрочем, так было всегда, Гезал ещё радовалась, что не отхватывала тумаков от сверстниц. Вот на новом месте неизвестно, как будет. Возможно, ещё хуже, чем здесь.

***

Автобус выделили не комфортабельный. Решили, что для таких, как они, и так сойдёт. А ведь ехать пришлось целых три дня. Ночевали всё в том же автобусе, кутаясь от прохлады в не слишком тёплое осеннее пальто. Кушать их Сашипас водил в какие-то затрапезные забегаловки, в которых пахло кислятиной и слегка протухшей рыбой. Да, с десятью воспитанниками поехал именно он и всю дорогу ворчал.

Представитель опеки рассказывал, как в этом году их напрягли с работой. Оказалось, что сирот было решено разделить на четыре категории. Крохи до семи лет жили в доме младенца. После семи переезжали в другой приют и жили там до двенадцати. В следующем заведении дети обязаны находиться до восемнадцати. И под конец сирота переезжал в тот город, где ему выделяли квартиру. Там он поступал на учёбу в приют-колледж на год.

Сашипас заверил, что заведение, в которое едут девушки, уже много лет в качестве эксперимента принимает только их. Там хорошо, преподают искусство кулинарии и учат другим профессиям.

Мари недоумевала, зачем такие сложности? По словам мужчины, детей тасовали как колоду карт. То есть, за недолгую жизнь сирота мог пожить в трёх или четырёх разных городах, прежде чем приедет на своё постоянное место жительство.

Мари повезло, она до шести прожила в доме малютки и двенадцать лет в сиротском доме. Потом поступила в общий колледж для сирот.

Гезал включила телефон и воткнула наушники в уши, чтобы не думать о горькой судьбе. В этом году какой-то богатый дядя на праздник зарождения года всем приютским подарил по дешёвому гаджету. В интернет с него не выйдешь, но позвонить и послушать музыку с карты памяти можно. Вот девушка и занималась всю дорогу этим, развлекала себя музыкой и осматривала окрестности, которые проезжали. В голову лезли неприятные мысли и накатывала тревога. Мари даже понять не могла отчего.

Она всё равно думала о своей несчастной жизни. Сетовала на родителей, которые обрекли её на тяжёлое бремя. Всё дело в том, что брошенных детей никто не любил. Люди считали, что это отпрыски опустившихся алкашей или воров, сидящих в тюрьме. А если родитель убийца и парень возьмёт гены оступившегося родителя? Именно поэтому такие, как Мари, не учились в обычных школах. Им преподавали в детском доме.

После совершеннолетия запирали в приюте-колледже ещё на год. Как бы ты ни был одарён, тебя не пустят даже на порог института. Судьба сироты окончить колледж и получить самую простую и низкооплачиваемую работу. Кому-то ведь нужно трудиться официантом, младшим поваром, электриком или чистить унитазы от засоров.

Наконец-то прибыли в Оверон, и девушка уставилась в окно. Городок был в часе езды от областного центра и оказался маленьким и неказистым. На окраине показались частные домишки, большие, похожие на сараюшки, чем на жильё людей.

Потом они проехали мимо забора какого-то завода, выбрасывающего из огромных труб серый дым. За ним был пустырь, а дальше сам город.

Узкие улочки, пятиэтажные старые домики. Всё какое-то серое и безликое, похожее одно на другое. Даже вывески магазинов отличались лишь названием, а по дизайну были как под копирку. Мари думала, что где-то в этих улочках затерялся их колледж, но они ехали, не сворачивая, и очутились за городом.

Справа от дороги виднелся коттеджный посёлок для состоятельных горожан, а они свернули налево в лесной массив, и упёрлись в огромный двухметровый забор. Автобус ждали, потому что ворота быстро разъехались, впуская их на территорию. Сашипас велел брать рюкзаки и выходить.

Мари нехотя вышла из салона и удивилась. Её новый временный дом был из трёх этажей. Белые стены и блестящие на солнце окна ослепляли. Во дворе шикарная площадка с оборудованием для занятий спортом. Начало апреля, но здесь север и кое-где ещё лежал посеревший снег. Мари поёжилась, наблюдая, как из дверей выскакивает мужчина лет сорока пяти.

– Приветствую вас, мои дорогие. Я директор Арзан Докуро, – лучезарно улыбнулся мужчина, подходя ближе.

Сашипас поздоровался. Мари впала в ступор. Как могли доверить мужчине заведение, где живут одни девушки?

– Идёмте, я подпишу, что принял сироток. Один экземпляр завезите в наше отделение опеки, я дам адрес. Городок маленький, поэтому там всего лишь один кабинет в администрации города. Работает мой брат Мико, я уже предупредил, что вы подъедете, он ждёт. Останетесь на ночь в его доме, поздно уже, скоро совсем стемнеет, – елейным голоском щебетал директор, идя вперёд.

Мари сморщилась недовольно, оглядывая всё вокруг. Ей почему-то не нравились и высокий забор, и камеры слежения на нём, и сам сладкоголосый Докуро. Тот, к слову, был высокий, подтянутый и симпатичный.