Читать книгу Забытые легенды Египта - Светлана Геннадьевна Шорохова - Страница 1
ОглавлениеУлицы древнего города. Ночь. Монотонные удары в гонг. Крики людей, мужчины с оружием в руках собираются на улицах.
Золотые чертоги.
Просторный коридор, белые стены покрытые золотыми фресками, колонны, упирающиеся в мраморный потолок, кушетки с мягкими подушками. Юный бог Птах увлекает за собой игривую и смеющуюся Бастет, которая постоянно пытается выскользнуть из его рук.
ПТАХ. Бастет, мы всё равно должны ему сказать. Ты же знаешь, он вспыльчивый. Он рассердится, если мы промолчим. Почему ты не хочешь ему говорить?
Бастет улучает момент и тут же ложится на золочёную кушетку, невзначай спихнув ему под ноги пуфик. Она приподнимает ножку и разглядывает её.
БАСТЕТ. Птах, тебе что, нечем заняться? Ножка. Смотри, какая ножка. Тебе нравится?
ПТАХ. Бастет, я задал тебе вопрос.
БАСТЕТ. Я тоже.
Юноша улыбается.
ПТАХ. Нравится.
БАСТЕТ. Тогда зачем тревожить отца нашего? Все боги и так в курсе.
ПТАХ. Именно поэтому и стоит. Ра вдвое сильнее рассердится, если узнает не от нас.
БАСТЕТ. А почему ты думаешь, что он не знает? Все-все боги знают, а отец наш нет? Мы с тобой уже столько времени вместе. Какая разница! Неужели кто-то попытается разлучить нас?
Небо над горизонтом светлеет. Толпы людей, покидающих город, они с криками идут по песку. Их становится больше, из соседних селений присоединяются ещё и ещё толпы.
Птах присаживается рядом с Бастет. Она дурачится.
ПТАХ. Я бы не хотел, чтобы подобные мысли могли возникнуть у кого-нибудь. Тебе стоит только улыбнуться, и он даст согласие на что угодно. Бастет, я хочу видеть тебя своей женой.
БАСТЕТ. Мррр, я согласна.
ПТАХ. Ты будешь воистину прекрасна в свадебном облачении. Твои волосы украсят лилии. Твои ушки утяжелят золотые серьги. И газовая ткань, что окутает твой стан, будет манить не только мой взгляд… (подхватывает её за талию, увлекая с кушетки) Но для этого нужно, чтобы Ра одобрил наш брак.
БАСТЕТ. Мяу… Ну, хорошо, раз ты так настаиваешь…
Люди идут по пустыне к высоким скалам и ущелью в них. Только мужчины, все с оружием. Они подбадривают себя криками и не останавливаются.
Бастет первая приоткрывает массивную створку ворот и заглядывает в просторный зал, где в центре на троне сидит Солнцеликий Ра. Его глаза закрыты, он неподвижен, словно спит. Бастет улыбается, следом заходит Птах. Они идут к трону.
ПТАХ. Отец! Отец наш!
Бастет, видя, что Ра молчит, присаживается на подлокотник трона.
БАСТЕТ. Мрррр!
РА. Бастет.
БАСТЕТ. О Солнцеликий Ра!
ПТАХ. Отец, мы с Бастет пришли сказать тебе, что любим друг друга, и просим твоего благословления, чтобы создать союз…
РА. Брак?
Бастет спрыгивает с подлокотника и возвращается к Птаху.
БАСТЕТ. Мяу.
РА. Что за шум?
Люди идут по ущелью. Дорога не широкая, они торопятся, почти бегут. Горизонт алеет, край солнца вот-вот покажется над горизонтом.
Двери в зал Солнцеликого Ра с грохотом распахиваются, вбегает Тот.
ТОТ. Солнцеликий, люди подняли мятеж против тебя!
Ра едва заметно ведёт бровью. Бастет и Птах тут же отодвигаются.
РА. Что?
ТОТ. Люди говорят, что стал ты слишком стар, Всемогущий. Что растерял силу свою и больше недостоин править ими. Они решили свергнуть тебя.
РА. После всего, что сотворил я для них? Они решили поднять оружие против меня?
Небо над головами людей начинает темнеть, не смотря на то, что красный диск солнца показался над горизонтом. Поднимается ветер. Тревожный крик птиц, стервятники торопятся улететь прочь. Но люди бегут дальше сквозь ущелье.
ТОТ. Творец наш, они уже близко. По камням ущелья стучат их сандалии, вот-вот выйдут они к нашему дому. Велика власть твоя, прикажи им вернуться в свои дома…
РА. Нет, Тот, они смели усомниться в силе Солнца! Тогда познают его величие и непобедимость! Я покараю их.
Камни покрываются трещинами, начинаются сыпаться со скал на головы людей. Земля начинает сотрясаться, она раскаляется, слышен глухой рокот. Солнце всходит быстрее, чем должно и красным диском висит в небе.
ПТАХ. Ты сразишься с ними, о Ра? Отступят они, увидев величие твоё. Смирятся.
В зале тоже темнеет, но от Ра исходит свет, от которого всё вокруг начинает плавиться. Колонны покрываются трещинами. Бастет замечает это первая.
РА. Нет, они восстали один раз, осмелятся снова. Я вселю в их сердца такой ужас, что не посмеют они даже помыслить слово недостойное…
Голос Ра грохочет. Люди в темноте под камнепадом жмутся в щели и закрываются щитами. Сам тронный зал погружается в кромешную тьму, только Урей на короне Ра источает жгущий алый свет.
БАСТЕТ. Отец!!!
Глаза Ра расширяются. Он приходит в себя от гнева и тяжело опускается на трон. Свет возвращается в зал, небо над головами людей светлеет, камнепад прекращается.
РА. (сдержаннее) Не спущусь я к ним, но пошлю дитя своё.
БАСТЕТ. Кого же, о Солнцеликий? Кто сможет остановить их?
РА. Слабы вы, дети мои. Не воинами создавал я вас. И занят светлоглазый Гор, сражается с демонами. Но по воле моей явится из тьмы новое дитя гнева и мести. Покарает она людей и будет сеять ужас в сердца посмевших увидеть её.
Ра разворачивается и поднимает руки. Пространство перед ним начинает искажаться, открывается брешь в первобытный хаос.
РА. Встань же, дитя моё, Секмет! Пробудись из покоя и тьмы и открой глаза свои!
В темноте неземного пространства проступают очертания женщины. Она идёт, почти крадётся, постепенно формируясь из тьмы и хаоса. Доносится её хриплый голос.
СЕКМЕТ. Слышу тебя, отец мой Ра. И подчиняюсь.
ТОТ. Великий Ра, опомнись…
РА. Птах, принеси моё оружие!
РА. Дочь моя, будь мечом возмездия в руках моих и покарай нечестивцев, посмевших ослушаться воли богов. Ты – воплощение мести моей, терзай их, пока все реки Египта не станут алыми от крови. Навеки запомнят они твой гнев. Ступай.
Опустившись на колени Птах протягивает Ра жезл, на конце которого закреплено острое изогнутое лезвие. Секмет принимает оружие у Ра и несколько мгновений его разглядывает.
СЕКМЕТ. Да свершится воля твоя, отец мой, Ра.
Секмет стремительно направляется к распахнутым дверям, и все Боги торопятся отодвинуться от неё подальше.
ТОТ: Великий Ра, она ведает жалость?
РА: Нет. Они не заслуживают жалости. Я создал их и дал им мир, защищённый от зла. Пусть же познают страх.
Золотой Чертог, у ступеней, ведущих к огромным золотым воротам, толпа. Они беснуются, но боятся. Когда первый из них ставит ногу на первую ступень, ворота начинают открываться.
БАСТЕТ: Солнцеликий, я слышу крики не ярости, а страха. Она льёт кровь на ступени нашего дома.
РА: Такова её суть. Кровь – её вода и пища.
ТОТ: И сколько ей надо, чтобы насытиться?
Ступени и скалы залиты кровью. Следы жуткого побоища. Все мертвы. Секмет идёт по ущелью с окровавленным жезлом.
РА: Вся, что есть.
ПТАХ: Она идёт в поселения. Она разрушит дома, убьёт женщин и детей. Великий Ра, я не могу этого видеть. Она уничтожит мою суть.
БАСТЕТ: После неё не останется места любви. Не останется тех, кто будет постигать знания.
ТОТ: Она уничтожит нас, о Ра.
Под светом неподвижного красного солнца Секмет добирается до поселений и убивает всех до последнего живого. Её ноги утопают в мокром от крови песке.
БАСТЕТ: Останови её, Великий Ра. Люди молят тебя о прощении. Ты же слышишь. Ты не можешь не слышать. Они раскаялись. Не отводи свой взор. Великое Солнце светит всем.
РА: Я услышал вас, дети мои. Вы любите людей. Но я не могу отменить свой приказ. Тот, ты можешь её остановить?
ТОТ: Я попробую, Солнцеликий… Я наполню Великий Нил вином и пивом, чтобы вода стала красной. И сколько бы ни выпила твоя грозная дочь, этого хватит.
Воды Нила багровеют и пенятся. Секмет, покинув опустевшее поселение, входит в воду по колени и начинает пить. Она жадно пьёт до тех пор, пока всё не начинает плыть перед глазами. Она выходит на берег и падает.
Золотой чертог. Покои. Секмет спит на расстеленных шкурах. Рядом лежит её жезл. На расстоянии от неё сидит Бастет, которая с любопытством её рассматривает. Секмет просыпается.
БАСТЕТ. Приветствую тебя, кровавая сестра моя.
СЕКМЕТ. Кто ты?
БАСТЕТ. Моё имя – Бастет. Я – богиня…
СЕКМЕТ. (перебивает) Что со мной произошло?
БАСТЕТ. Ты едва не уничтожила всех людей. Мудрый Тот опоил тебя вином, чтобы ты остановилась.
СЕКМЕТ. Как он посмел вмешаться!
БАСТЕТ. Ра приказал ему.
СЕКМЕТ. Ра? Он приказал… остановить… меня?
БАСТЕТ. И ты проспала два людских поколения. Говорила я Тоту, что вино будет слишком крепким…
СЕКМЕТ. Ра… приказал? (глухое рычание, выкрик вверх) Великий Ра!
БАСТЕТ. Боюсь, он не ответит тебе.
СЕКМЕТ.: Почему?!
БАСТЕТ. Он не хочет с тобой разговаривать. Мне кажется, он боится твоей одержимости, которая некогда была частью его самого.
СЕКМЕТ. О чём ты говоришь… Великий Ра, ответь мне! Я требую твоего ответа!
По стенам полу прокатывается дрожь. В двери покоев вбегает Птах.
ПТАХ. Бастет, что ты здесь делаешь? К ней нельзя подходить!
СЕКМЕТ. Боитесь меня?!
ПТАХ. Уходим немедленно!
БАСТЕТ. Я всего лишь хотела поговорить…
СЕКМЕТ. Если я убью вас, он ответит мне?!
Птах загораживает Бастет собой, Секмет надвигается на них.
СЕКМЕТ. Я выполняла его волю! Так за что он так возненавидел меня?!
БАСТЕТ. Секмет…
СЕКМЕТ. Разве не он сам создал меня такой? Прочь! Убирайтесь! Иначе кровь ваша омоет двери его зала!
Она сама бросается к двери, бежит по коридору, пока не оказывается у дверей тронного зала. Секмет ударяет по ним, но двери не открываются. Она стучит и бьёт по ним, но двери не подвижны, и в коридоре больше никого нет.
СЕКМЕТ. За что… почему ты не отвечаешь мне… почему не уничтожил меня…
Секмет покидает Золотой Чертог и бежит в горы.
СЕКМЕТ: Великий Ра больше не говорил со мной…
Секмет заходит в поселения, но любой толчок в плечо или грубое слово вызывают у неё вспышку ярости и она начинает убивать.
СЕКМЕТ: Все боялись меня. И люди, и боги.
Секмет сидит на песке и смотрит на скалы, за которыми скрывается Золотой Чертог.
СЕКМЕТ: Я понимала почему. Но не понимала, почему отвернулся отец, волю которого я исполняла.
Секмет идёт по берегу реки.
СЕКМЕТ: И тогда я решила сделать это сама. Упокоить своё тело на дне Великого Нила.
Глубокая ночь. Секмет входит в воду и идёт, пока не погружается по грудь… А за её спиной на песке в бедной простой одежде сидит Тот, на коленях которого лежит ворох ткани.
ТОТ. Тебе так тяжело жить?
СЕКМЕТ. Что?
ТОТ. Ты ведь не пытаешься перейти эту реку вброд, выбрав одно из самых глубоких мест, верно? Значит, ты хочешь уйти в неё с головой. Поэтому я спросил: неужели тебе так сложно жить?
СЕКМЕТ. Сложнее, чем умереть.
ТОТ. Послушай, река никуда не денется и вряд ли обмелеет, ты всегда успеешь осуществить задуманное. Так может, расскажешь старому рыбаку что случилось?
СЕКМЕТ. Разве это что-то изменит?
ТОТ. Возможно, нет, а возможно да. Что ты теряешь, кроме времени, которое не ценишь?
СЕКМЕТ. Его слишком много для меня.
ТОТ. А все уверенны, что его недостаточно. Что людям, что богам. Последним отмерено больше, чем первым… но только в этом и отличие.
СЕКМЕТ. Рыбак, ты считаешь, что люди подобны богам, а боги людям?!
ТОТ. Прости, если такая мысль дерзка для тебя. Но и боги подвержены тем чувствам, что толкают людей на самые безрассудные поступки. Может, так задумано великим Ра, а, может, и нет. Одно различие неизменно: богам отмерено больше времени.
СЕКМЕТ. Оно не имеет для меня смысла.
ТОТ. В этом мире очень многое не имеет смысла. Или имеет, только нам не осознать того величия, что заложено мудрым Ра.
СЕКМЕТ. Мне не понять даже смысла моего существования!
ТОТ. Я тоже не понимаю смысл своего, но разве это ужасно? Загадка нашего существования была всегда и останется до последнего дня этого мира. Она ещё будет терзать как худшие, так и лучшие умы людей. Но если бы у неё был ответ, разве не утратила бы она свой смысл?
СЕКМЕТ. Ты странно говоришь, рыбак… Мне трудно принять твои слова.
ТОТ. Возможно, о, яростная дева, тебе стоит начать с постижения времени. Его ценности и скоротечности. Неуловимости потока, похожего на песчинки в часах, которые не остановить. Говорят, где-то далеко в пустыне живет то ли змея, то ли богиня, о ней ходят лишь слухи, да и те почти забыты.
Тон Тота убаюкивающий, словно текущая вода. Секмет садится рядом и замирает, глядя на него.
Я слышал их, когда был ребёнком. Но точно помню, что имя ей Меритсегер, что означает «любящая тишину». Говорят, она настолько любит покой, что в неподвижности способна сравниться с многовековыми скалами. Она одна не подвержена страстям, что властвуют даже над богами.
Тот проводит перед её лицом ладонью и Секмет вскакивает, приходя в себя от транса.
СЕКМЕТ. Рыбак, ты думаешь, она сможет обучить меня покою? Меня?!
ТОТ. Если кто и сможет, то только она. Прожившая столько лет, сколько песчинок в этой пустыне. Мудрость её известна даже жрецам Солнцеликого, да простит он мне мою дерзость.
СЕКМЕТ. Так это не просто слухи?
ТОТ. Кто знает. Я не видел её, и мои дряхлые ноги вряд ли выдержат такой путь. Но ты молода, упряма. Солнце клонится к закату, а пустыня по ночам снисходительней к своим детям.
СЕКМЕТ. Я не боюсь его палящих лучей.
ТОТ. Значит, ты дойдешь быстрее других. А река и в самом деле никуда не денется. То, что не сможет сделать палящий зной, вполне сможет завершить она.
Тот вкладывает в её руки ворох ткани, который оказывается накидкой, и направляется прочь.
СЕКМЕТ. В тебе есть мудрость, рыбак. Как же стало так, что ты лишь здесь?
ТОТ. Всему своё время и своё место. Моё было здесь, а где твоё?
Тот скрывается в темноте.
Золотой чертог. Коридор.
Торопливо идёт, почти бежит Бастет. На ходу она поправляет волосы и украшения. Прислушавшись, торопливо ложится на ближайшую кушетку и придаёт себе самый скучающий вид. По коридору к ней приближается задумавшийся Птах, который замечает её далеко не сразу.
БАСТЕТ. Ну, где ты ходишь, Птах. Я тебя уже целую вечность жду.
ПТАХ. Прости, моя богиня. Меня задержал Тот.
БАСТЕТ. Вот значит как? Значит Тот тебе интереснее чем я? Может я зря тебя здесь ждала, и ты передумал жениться? Мне уже пора подыскивать другого супруга, которому будет интересна Бастет, а не Тот?
ПТАХ. Бастет, прекрати. Я советовался с ним, как уговорить Ра дать нам разрешение создать союз.
БАСТЕТ. И что же об этом может знать такой зануда как Тот? Он и одну-то женщину удержать не смог. При всём её хладнокровии.
ПТАХ. Зато он прекрасно знает Ра.
БАСТЕТ. Пусть так. Какой он дал совет?
ПТАХ. Он… предложил… начать издалека…
БАСТЕТ. Значит, я могу полежать здесь.
Слышен звук закрывающихся дверей и видно, как по коридору идёт Исида. Она держится с достоинством, но встревожена.
ПТАХ. Исида?
БАСТЕТ. Приветствую тебя, смертная сестра моя. Ты посещала Ра? А где твой муж?
ИСИДА. Он разговаривает с отцом нашим. Приветствую вас, Бастет и Птах.
ПТАХ. Ему снова потребовался совет Солнцеликого? Неужели Тот не смог ему ответить, ведь вы видите его гораздо чаще.
БАСТЕТ. Ты слишком превозносишь мудрость Тота.
ИСИДА. Осирис не советовался с ним. Есть вопросы, на которые даже мудрый Тот не сможет дать однозначный ответ. Мой муж обратился сазу к Ра.
ПТАХ. Но откуда вам знать? Ведь Тот не зря зовётся богом мудрости.
БАСТЕТ. Птах, и всё же Секмет он не сумел найти.
ИСИДА. Богиня мести не в Чертогах?
БАСТЕТ. Мы сами не видели её уже давно. Ра посылал мудрого Тота найти её, но он вернулся с пустыми руками. И кто знает, где она сейчас. И чью проливает кровь.
ПТАХ. Бастет, ясноглазый Гор или Ра увидели бы её бесчинства.
БАСТЕТ. Они очень заняты. Гору хватает и демонов нижних миров.
ИСИДА. Но такая грозная богиня не может пропасть бесследно. Она обязательно объявится…
БАСТЕТ. Мррр, да, и я знаю каким образом.
ПТАХ. Исида, скажи, с каким вопросом твой брат снова потревожил великого Ра.
ИСИДА. Я не могу об этом рассказать, я обещала Осирису.
Слышен ещё один хлопок дверей.
БАСТЕТ. Тогда, может, он сам нам расскажет?
Выходи Осирис и, не останавливаясь, проходит мимо них. Задумчив и мрачен. Бастет изумлена и обижена.
БАСТЕТ. Мяу?
ИСИДА. Прошу простить нас. Нам уже пора.
Исида торопливо уходит вслед за мужем. Птах понимающе улыбается и незаметно подсаживается к Бастет.
ПТАХ. Кажется, ответ Осирису не понравился.
БАСТЕТ. Ему полезно. Ра и так избаловал его своим вниманием.
ПТАХ. Бастет, это не лучшее место для таких разговоров.
БАСТЕТ. В таком случае, может, не стоит сейчас тревожить нашего отца? Он не в духе. Мы найдём, чем заняться.
Бастет грациозно встаёт, манит пальчиком Птаха и направляется в противоположную от тронного зала сторону. Птах со вздохом уходит за ней.
Пустыня. Полдень. Под палящими, плавящими лучами солнца идёт закутанная в накидку Секмет. Её лицо и фигура скрыты тканью. Прикрывает глаза рукой от солнца и летящего в лицо песка.
ГОЛОС: Остановись! Кто ты, дерзко нарушающий покой древней пустыни?
Секмет поднимает голову и оглядывается, но барханы вокруг пусты и безжизненны. Богиня опускает голову и делает шаг.
За её спиной на вершине бархана появляется, а потом спускается к ней молодой мужчина с огненно рыжими волосами и обожженной солнцем красной кожей, в его руках хопеш.
СЕТ. Я велел тебе остановиться.
СЕКМЕТ. Велел? Ты смеешь что-то мне приказывать?
СЕТ. Я страж этой части пустыни, никто не смеет идти дальше без моего разрешения.
СЕКМЕТ. Вот как? Не слишком ли громкие слова для человека? Ты дерзок.
СЕТ. Кто ты? Я требую ответа. Как ты смог… (Секмет скидывает с лица ткань, Сет отшатывается) …смогла так далеко зайти? Одна?
СЕКМЕТ. Мне нужна Меритсегер.
СЕТ. Где твоя колесница? Ты жрица? Какой богине ты поклоняешься?
СЕКМЕТ. Я сама себе богиня. Отведи меня к Меритсегер. Немедленно.
СЕТ. Ты слишком нахальна. Всякий, кому взбредет в голову нарушить покой древней богини без достойной причины, будет погребён в этих песках.
СЕКМЕТ. Угрожаешь мне? Убирайся с дороги, щенок. Подобные тебе не должны мешаться под ногами!
СЕТ. Ты мне ответишь за слова! Как твое имя?
СЕКМЕТ. Поверь, я скажу его тебе прежде, чем ты сдохнешь.
Сет атакует. Секмет одним ударом выбивает у него хопеш, а вторым отправляет на песок. Сет падает на спину, перекатывается и тянется за оружием. Секмет наступает на лезвие ногой и приставляет жезл к его горлу. Сет медленно поднимает голову, поднимает руки, так же медленно встаёт.
СЕКМЕТ. Я могла убить тебя сейчас.
СЕТ. Так убей.
СЕКМЕТ. Ты хочешь умереть?
СЕТ. Это лучше, чем сдаться.
Секмет опускает жезл и отходит на пару шагов. Сет бросается, чтобы подобрать меч.
СЕКМЕТ. Как твое имя, человек?
СЕТ. Меня зовут Сет.
СЕКМЕТ. Отведи меня к Меритсегер, Сет.
СЕТ. Обещай, что не навредишь ей.
СЕКМЕТ. Я не враг ей. Я хочу поговорить.
СЕТ. Не забудь эти слова, я буду следить за тобой. Идём.
Он ведёт её через барханы, в небольшое скалистое укрытие. Острые клыки скал возвышаются над песком и бросают скудную тень на большую белую змею, которая неподвижно лежит, свернувшись кольцами. Змея не шевелится.
Сет опускается перед ней на одно колено, а вслед за ним и Секмет. Змея открывает глаза.
МЕРИТСЕГЕР. Секмет… Что ищет грозная богиня палящего солнца среди этих песков и камней?
СЕКМЕТ. Покоя.
МЕРИТСЕГЕР. Разве для этого великий Ра создал тебя воплощением своей мести?
СЕКМЕТ. Я свершила то, что он приказал мне. Но множество лет с тех пор моя сила не нужна ему. Я призвана, чтобы карать людей. И должна была уничтожить всех, но он сам остановил меня!
МЕРИТСЕГЕР. Такова была его воля.
СЕКМЕТ. Он не отпускает меня во тьму… Но жить среди людей и богов я не могу.
МЕРИТСЕГЕР. Ты хочешь стать другой? Не тем, кем ты являешься?
СЕКМЕТ. Я хочу властвовать над гневом своим. Он часто сводит меня с ума, и тогда песок становится мокрым и алым от крови. Нет мне прибежища, нет покоя. Обучи меня, мудрая богиня.
МЕРИТСЕГЕР. То будет не просто. Невозможно изменить суть божества, не подвластно это мудрости или ярости. Но в глазах твоих я вижу страдание… хоть, то и не было предназначено тебе в день сотворения. Я слышала о явлении твоём и ведаю в следах ног твой путь. Ты постигла иные чувства кроме мщения. Что ж, коль такова воля твоя, Секмет, оставайся.
СЕКМЕТ. Благодарю тебя, богиня-змея.
МЕРИТСЕГЕР. Одно лишь условие. Сет – тоже мой ученик, он много лет провёл здесь, охраняя меня. Я ценю его как собственного сына. Не направляй свой гнев против него.
СЕКМЕТ. Я попробую.
МЕРИТСЕГЕР. Он бывает горд и дерзок. Иногда слишком тороплив и ещё не постиг мудрости. Но он старается. Старайся и ты.
СЕКМЕТ. Я слышу тебя, Меритсегер!.. И понимаю.
МЕРИТСЕГЕР. Теперь отдыхай, ты проделала долгий путь.
Богиня-змея медленно опускает голову и снова закрывает глаза. Секмет отходит вглубь, садится на камни, снимает плащ, оглядывается. Сет выбирается из укрытия и начинает упражняться с мечом, рубя по воображаемому противнику. Секмет наблюдает за ним, потом поднимается и сама отбивает его клинок.
СЕКМЕТ. С этой минуты я твой противник.
СET. Ты?
Секмет рывками и шлепками поправляет его ноги, руки и корпус.
СЕКМЕТ. Нет никакого толка от того, что ты рубишь воздух. Однотипные движения, предсказуемые мысли. Наносишь удары как легче и удобнее тебе самому.
СET. Я тренируюсь так уже много лет.
СЕКМЕТ. Поэтому сегодня проиграл. Даже злости недостаточно, чтобы с такими навыками выстоять в реальном бою.
СET. Я участвовал в поединках.
СЕКМЕТ. Не смеши меня. Я могла справиться с тобой с закрытыми глазами. Это нелепо.
СET. И ты, грозная богиня мести, собираешься обучить меня?
СЕКМЕТ. Я не обучалась этому сама. Но сражаясь со мной, ты поймёшь, где поступаешь неверно. Будешь искать бреши в моей защите. Это лучше, чем прыжки вокруг своей тени.
Боевая связка.
СET. Первый раз ты двигалась быстрее.
СЕКМЕТ. Тебе жизнь не дорога? Если буду двигаться быстро, могу спутать тебя с врагом.
СET. Ты во всех видишь врагов?
СЕКМЕТ. Ты слышал наш разговор.
СET. Так обучение может стать сражением?
СЕКМЕТ. Да. Но я буду стараться бить не в полную силу, у тебя есть время улучшить свои навыки.
Боевая связка. Секмет приставляет клинок к горлу Сета.
СЕКМЕТ. Ты убит.
СET. Как ты это сделала?
СЕКМЕТ. Не знаю. Таковы мои инстинкты. Мы будем пробовать снова и снова, пока ты сам не разберешься.
СET. Кажется, будет не просто.
СЕКМЕТ. У тебя сильные руки, они могут быть опасными.
Боевая связка. Секмет парой ударов отправляет Сета в полёт.
СЕКМЕТ. Но тебе не хватает разнообразия атак и реакции в защите.
Направляется за ним.
Глаза Меритсегер открыты, но богиня неподвижна.
Золотые чертоги.
На ступенях перед Чертогами сидит Тот, он пишет на небольшой дощечке иероглифы, но над каждым думает. Вокруг лежит множество других таких же дощечек. Ворота распахнуты. Выходит Ра. Он обводит взглядом скалы, несколько мгновений смотрит на Тота, потом снова смотрит в сторону. Тот делает вид, что не замечает его.
РА. Я больше не злюсь на тебя, Тот.
ТОТ. (сарказм) Я счастлив, Солнцеликий.
РА. Что-то пусто стало в Золотых Чертогах.
ТОТ. Все выполняют волю твою, о Ра. Или убрались подальше от твоего гнева.
РА. Но даже в гневе своём я не забываю, что вы все – мои дети.
ТОТ. И мы это ценим, Великий Ра.
РА. Я давно не видел Гора.
