Читать книгу Прикосновения - Светлана Хорошилова - Страница 1

– Ты – единственная во всей группе, кому я сегодня не делала ни единого замечания! Быстро вникаешь, можно сказать, хватаешь на лету… – произнесла наставница.

Юля выпрямила спину от гордости, понимая, что ещё на шаг смогла приблизиться к своей мечте – стать знаменитым стилистом. Услышать подобную хвалу от известного мастера в индустрии красоты сродни награды в миллион долларов, по крайней мере для неё.

– Где ты набивала руку? – поинтересовалась наставница.

Гордость мгновенно осела, Юля почувствовала смущение, но не стала скрывать или приукрашать факты своей биографии.

– Я проработала пять лет в нашем посёлке, в местном салоне-парикмахерской.

– Где-е? – Наставница округлила глаза. – В посёлке? Я не ослышалась? – Глаза увеличились вдвое. – Хм! Значит, ты у нас, получается, этакий сельский визажист? – Бестактность по отношению к обучаемым ей была дозволена – она же звезда, популярный стилист и блогер.

Ученица залилась краской.

– Получается, что так, – обиженно пробормотала Юла, складывая свои вещи, затем приняла позицию защиты: – Наш посёлок городского типа. У нас достаточно развитая инфраструктура: есть школа, сад, бассейн, многоэтажки… Да много чего есть! К две тысячи двадцатому обещают открыть лыжный курорт.

– Ого! – наставница отреагировала с сарказмом. – Лыжный курорт, говоришь… Что ж, неплохо. Но пока курорт не открылся, мне просто интересно: кому в вашем посёлке городского типа понадобились услуги визажиста?

У популярного мастера своего дела, избалованной вниманием и далёкой от того мира, из которого приехала девушка, посёлок по-видимому ассоциировался с одними фермами. Юля попробовала разъяснить:

– У нас полно зажиточных фермеров, у которых есть дочки, которые, как и все, хотят быть на высоте. Я на Новый Год и в выпускные валилась с ног. Вы когда-нибудь делали макияж всему выпуску? С трёх утра и без перерыва…

Звезду бьюти индустрии развеселила Юлина простота, она почувствовала к ней особую симпатию, но вдруг на её телефон, обрамлённый в чехол из чёрных кристаллов, пришло сообщение. Прочитав его, она посерьёзнела, чем-то озадачилась, приступила к сборке рабочих принадлежностей. Юля молча наблюдала, как та их укладывает.

– Значит, ты захотела пойти дальше… покорять крупные города? – преподаватель курсов снова вернулась к беседе, не отрываясь от дела. – Что ж, похвально! Ты способная, у тебя всё должно получиться!

– Вы не представляете, как я обожаю свою работу! – восторженно отозвалась Юля, одевая тонкую куртку с объёмным капюшоном, не подходящую для морозного декабрьского вечера. – Ради карьеры стилиста я готова на что угодно! Я успела поучаствовать в разных бесплатных проектах, только бы привлечь внимание… – Вдруг она осеклась. – Не знаю, получится ли у меня покорять, как вы говорите, крупные города… – Девушка задержала взгляд на рекламной вывеске известного салона, что переливалась за окном. В глазах появилась тоска.

– Кабы не пришлось обратно возвращаться, – дополнила она. – Большой клиентской базой я ещё не обзавелась, а за аренду жилья платить надо – это за маленькую стрёмную комнату, за которую плата офигеть какая. За обучение платить надо, за интернет, еду и прочее платить надо… Раньше мне мама помогала деньгами, только сейчас ей пришлось уйти с работы.

Наставница прервала своё занятие, задумалась. Её взгляд долгое время сверлил глянцевый постер с изображённой на нём моделью – красавицей «на любителя», мысли кружились над головой.

– Хочешь, помогу тебе с работой? – резко повернулась она к Юле и сложила на груди руки по-деловому. – Только работа не простая.

– Спасибо, конечно… Но-о… я бы не хотела отвлекаться на что-то другое… – не думая ответила девушка. – Мне нужна работа обязательно в сфере визажа, мне надо продолжать нарабатывать опыт.

– Да ты не волнуйся, я как раз об этой сфере, – соглашаясь кивнула преподаватель. – Я тебе и не собиралась предлагать торговлю помидорами… – Она прошлась вдоль студии, в которой около часа назад активно проходил семинар – её высокие каблуки долго постукивали, нарушая образовавшуюся тишину. Наконец, она остановилась. – Хочу предложить тебе подменять меня, когда возникает необходимость. А возникать она в последнее время стала часто. Например, мне надо завтра лететь в Москву по очень важному делу, но тут поступил заказ, тоже не терпящий отлагательств…

Наставница из милой дамы вдруг превратилась в хабалку, дав волю эмоциям и громогласно подчеркнула:

– Получается, что я, блин, мать вашу, должна разорваться надвое! – Она раскинула напряжённые руки, будто перед публикой, завела их за голову, прошлась, мучаясь в поиске решений, остановилась, состроив недовольную гримасу. Тут она с силой крутанула кресло – Юля впервые увидела её такой, разъярённой, где-то испугалась, но та быстро остыла, и на её лице вновь образовалась радушная улыбка.

– Может лучше поговорим об оплате?.. – Стилист подошла к ней ближе, наклонилась к уху, несмотря на то, что в студии кроме них никого не было и тихо произнесла: – Она не просто высокая, дорогая моя, а слишком высокая – столько тебе нигде не заработать!

Внутренний голос подсказывал ученице: не соглашайся, беги домой, только сейчас она его не желала слушать.

– Так что, что надо делать? – у Юли загорелись глаза.

– Мейкап… – Супер-мастер кокетливо пожала плечом, её жест говорил: чего тут непонятного? – Ты будешь делать грим, наклеивать ресницы… Всё, как ты привыкла делать, с одной лишь разницей… – Она сделала глубокий вдох, отстраняясь, затем уточнила: – Твоими клиентами будут покойники.

Юля в замешательстве открыла рот. Сначала она не могла произнести ни единого слова – она просто мотала головой, переваривая услышанное, наконец, выдавила:

– Покойники? Да вы что?!

Ещё секунда, и она подхватит свой пакет с вещами, извинится и хлопнет дверью. Тогда преподаватель решила использовать главный приём:

– Ну ты же распалялась, мол, готова на всё ради карьеры стилиста! Вот я и приняла за чистую монету. Делаешь ты неплохо – если я тебя представлю, как свою лучшую ученицу, думаю, заказчики будут согласны на такой вариант. – Юля по-прежнему стояла, как вытянутая струна, шевелились одни зрачки, следящие за передвижением наставницы. – Жильё оплатишь – не удивлюсь, если переедешь в квартиру получше, курсы, повышения всякие оплатишь, материал – я имею ввиду для твоих живых клиенток сможешь позволить себе премиум класса.

Наставница защёлкнула гламурный рабочий кейс, оделась в дорогое меховое пальто кремового цвета, обмотала себя длиннющим шарфом – больше для пафоса, чем обогрева, продолжила:

– А для мёртвых ничего покупать не надо, не волнуйся, я тебя обеспечу всем необходимым. Снимешь с себя это сельское шмотьё… – Она подошла и брезгливо оттянула двумя пальцами с длинными наращенными ногтями ткань на Юлином рукаве. – Оденешься так, что тебя в твоём селе и не узнают! – Юлина рука разжала пакет.

Впервые её так уговаривали, заманивали, будто других визажистов не существовало, да ещё сулили огромные деньги. Если бы не высокий авторитет той, что сейчас перечисляла многочисленные достоинства нового места, Юля решила бы, что её попросту разыгрывают.

– И необязательно кого-либо посвящать в конкретику твоей работы, – продолжала говорить дама в меховом пальто, которая в данный момент искала в сумке ключи от машины. –Уверена, ты сама впервые слышишь о таком роде деятельности – здравомыслящие люди такую работу ни с кем не обсуждают. А знаешь почему? – Она нашла ключи и наклонилась ближе, чтобы посвятить в очередную тайну. – Не потому, что это может отпугнуть окружающих… Не-ет. – Покачала она указательным пальцем. – Плевала я на мнение окружающих! – фыркнула она. – А потому, что данная ниша всегда занята и туда абы кого близко не подпускают.

Наставница направила брелок от машины в воздух, пикнула кнопкой автозапуска.

– А так налетели бы все, как стая грачей, покажи им это злачное место, – не унималась она, – как пчёлы на мёд, все слетелись бы на бабки… С удовольствием пригнездились бы… поближе к кормушке.

– Я и не слышала, что покойников надо гримировать… – Юля пришла в себя.

– А ты хоть раз была на достойных похоронах? Вот представь: допустим, у состоятельного человека дочка разбивается в аварии, соответственно, на лице остаются разные неприглядные моменты. Да и привыкли её видеть с эффектным макияжем, а тут будет лежать бледная и помятая, как выстиранная простыня… И страшная, как сам чёрт.

Несведущая Юля, хлопая наивными глазками, продолжала допытывать:

– Но я думала это входит в услуги похоронного бюро, думала, они наносят…

– Кто? Старушки, какие там работают? Я же тебе сказала: дочка состоятельного клиента погибла в аварии! Значит упаковывать её с ног до головы будут только профессионалы своего дела.

– Вы мне льстите. Я скорее начинающий, чем профессионал…

Наставница сделала вид, что идёт на выход, затем резко повернула обратно, снова подошла, глядя ученице в глаза.

– Хорошо! – сказала она. – Тогда давай я приглашу кого-нибудь из НЕ начинающих, к примеру, м-м… Анастасию Прохорову! Или… э-э… как его… Герадзе! Они с удовольствием ухватятся за такой дополнительный заработок… Да! А ты как думала? Чего им стоять на семинаре и распинаться весь день допоздна? Тут всего-то работы на час… И ты свободен!

– Целый час наедине с покойником?.. – морщась пропищала Юля, следуя за преподавательницей.

Девушки оказались на улице и ощутили, как резко похолодало – мороз крепчал. Юля вся съёжилась.

– Кто ж тебя оставит с ним наедине, дорогуша? Вдруг ты к нему приставать начнёшь! – Наставница вульгарно захохотала. – Где живёшь, пугливая ты моя? Давай, подвезу тебя, а то совсем окоченеешь!

Когда юная визажистка провалилась в нагретое кресло белой иномарки, ответ был уже готов:

– А можно я для начала попробую? Если всё нормально пройдёт, в смысле, в обморок не грохнусь… тогда… Дальше, там видно будет.

Наставница повернулась к девушке с широчайшей улыбкой.

– Можно, разумеется, радость моя! Значит, согласна? На стажировку…

Юля повернулась к ней улыбаясь в ответ, одновременно у неё потрясывались колени.

– Сейчас заедем ко мне домой, – звезда визажа начала с руководящей интонацией давать указания, – дам тебе спец-чемодан для ритуалки. Там есть перчатки, маски… Хочешь, очки специальные дам? – Повернулась она к девушке, растянувшись в улыбке во весь рот – зубы у неё были большими, что вызывало ассоциацию с лошадьми.

– А можно противогаз?

Наставница снова вульгарно расхохоталась.

– Да не переживай ты так! Ты пойдёшь не одна, с тобой постоянно будет… чуть ли не за руку тебя водить человек, которая встретит и всё тебе расскажет во всех деталях. Завтра утром тебя заберёт машина – время скажу позднее. Тебе вообще не надо ни о чём думать, всё давно продумали за тебя. Ты только грим нанеси и бабки свои забери!

Когда перед Юлей открылась дверь квартиры, первое, что она произнесла: «Сразу видно – здесь живёт творческая личность!» Квартира была оформлена в стиле светской львицы: каждая стена служила фоном для очередного видео. Некоторые такие стены Юле были хорошо знакомы по тем же видео из Инстаграма со страницы наставницы. Не исключением была и ванная комната – на видео есть момент, где она купает в ней своего роскошного породистого кота. Кот настолько отолстел, что почти не сопротивлялся – а вот и он, вышел навстречу. Юля наклонилась, погладила мордатого кошару.

– Классно тут у вас! – помечтала она. Произнося комплимент, Юля представила себя живущей в подобной квартире. Она прохаживалась по ней, словно по Эрмитажу, пока хозяйка освобождалась от одних вещей и искала другие, попутно прихваливая кота.

Кейс, поспешно сунутый наставницей в Юлину руку, мгновенно вернул девушку на землю – провинциалка прикинула каким образом зарабатывалось всё это добро. Завтра её ждало испытание. Была ли она на солидных похоронах?.. Вообще ни на каких не была. Хоронили бабушку – Юля болела, хоронили отца в соседней области – Юля сдавала экзамены. Покойников в гробах видела только в кино, да и те инсценированные, не настоящие. Но о заднем ходе не могло быть и речи – Юля уже несла тот дьявольский чемоданчик, спускаясь обратно к машине. Её сопровождал голос наставницы, надорванный после долгого дня преподавания.

– Стой! – притормозила та на площадке первого этажа. – А кроме этой куртёнки другого тебе нечего надеть?

– Пуховик, – смущённо сказала девушка, пожимая плечом, – но на нём молния разъехалась…

– Ладно. Возьми ключи! Иди в машину, я сейчас!

Юля с волнением сняла авто с сигнализации, забралась на пассажирское сиденье, водрузила на колени кейс, замерла. Со стороны послышались чьи-то скрипящие шаги – в ракурсе бокового зеркала на белом фоне появилась чёрная мужская фигура, единственная на улице для столь позднего часа. С её приближением у Юли душа уходила в пятки. Крупный парень стал протискиваться между двумя машинами, стоящими на парковке, в одной из них сидела Юля. Заметив девушку он постучал пальцами по стеклу.

Всё её нутро сдавило со страху – открывать она и не собиралась, пребывая в данный момент на грани обморока. Юлины глаза при тусклом освещении панически рыскали по дверце чужого авто в поисках блокирующей кнопки – какая же из них? Незнакомец в любой момент сможет сам открыть незапертую дверь. Где же наставница, почему она так долго копается?!

– Мне бы зажигалку! – Парень изобразил жест прикуривания. – У вас зажигалки не будет? – Юля нервно мотнула головой в знак отрицания. Кнопку она так и не разобрала. Парень направился дальше, в сторону круглосуточных павильонов.

Девушка сделала долгий выдох: раз я такая трусиха, то какая мне, нафиг, работа в морге? В своём воображении она попыталась представить сам процесс новой деятельности, и тут у неё отлегло: бояться надо вон кого – всяких дядь, слоняющихся в темноте, у которых неизвестно что на уме, а мёртвые лежат себе и лежат – что они могут мне сделать? Юля усмехнулась: а действительно, чего это я испугалась покойников? Лежат они и лежат.

Водительская дверца резко распахнулась под новый Юлин приступ паники – наставница запрыгнула на сидение. В руках у неё была короткая симпатичная мутоновая шубка, которую она водрузила сверху на кейс, стоящий на коленях у Юли.

– На вот! Завтра оденешь. А то не поверят, что ты – моя лучшая ученица.

Ночь была бессонной. Юля переворачивалась с боку на бок, прислушивалась к звукам издали, долго смотрела на оконный проём, завешанный посеревшим тюлем советского производства – полгода назад она приехала покорять этот город и уже влипла в историю. А может на самом деле ей повезло? Не всем выпадает столь уникальный шанс… Невозможно заполучить что-то стоящее и при этом не испачкаться.

На утренние сборы ушло два часа – столько она крутилась перед зеркалом, возилась с причёской, примеряла шубку. Девушка почувствовала себя красоткой. Вытянутые с помощью фена тёмно-русые пряди смотрелись роскошно на мехе, как и зелёные глаза сочетались с молочно-оливковым цветом шубки. Маленькие, но пухлые губы она увеличила ещё и визуально с помощью косметических средств, глазам придала глубины, щекам натянутости. Каблуки добавили её роста, он превысил метр семьдесят.

В зеркале на заднем плане отразился чёрный кейс наставницы – Юля совсем про него забыла, давно надо было с ним ознакомиться. Профессиональный материал, разложенный в кейсе, девушка перебирала не так, как тот, который она использовала для обычных, живых, клиентов. Карандашом для живых она могла бы смело мазнуть по тыльной стороне своей руки, жидкую помаду поднести к носу, оценить запах, тональный крем так же проверить на собственной коже… Но в этот раз она вскрывала колпачки с трепетом, вглядывалась в субстанцию, ту, что прикасалась к векам навсегда закрытых глаз, палитру, предназначенную для художника, холстом которому служила особая материя – бледная кожа мёртвых.

От внезапного телефонного звонка Юля вздрогнула – то был водитель, оповестивший, что ожидает её у подъезда. За время поездки оба практически не перемолвились. Юля казалась напряжённой до предела, мужчина – на своей волне, решал какие-то проблемы через блютус, подключенный к своему мобильнику. Наконец, машина высадила девушку у торца неприметного здания. Напоследок водитель крикнул:

– Спросите Ольгу Николаевну!

Автомобиль скрылся из виду. У Юли оставалась последняя возможность «сделать ноги», она могла развернуться и бежать к остановке общественного транспорта вместе с кейсом, а впоследствии трижды извиняться перед наставницей, потому что подвела её и возвращаться к маме в посёлок, к богатым фермерским дочкам, к односельчанкам, справляющим юбилей, к невестам, выходящим замуж за фермерских сыновей. Юля всё-таки приврала, расписывая массовый поток к своему креслу стилиста – на самом деле поток был достаточным только в выпускные и новогодние праздники, в остальное время – вялотекуще. Бывали дни, когда весь парикмахерский состав страдал от безделья, не то чтобы визажист. Так стоит ли жаловаться? После этого болота ей предлагают…

Мысль оборвалась – перед её носом резко открылась дверь, на улицу выглянула высокая светловолосая женщина лет пятидесяти пяти.

– А я ломаю голову: машина уехала, но почему никто не входит? – сказала она. – Вы, наверно, Юля?

Девушку повели по коридору. Ольга Николаевна, женщина, введённая в курс дела, по ходу сопровождения приятно улыбалась, уверяя в оказании постоянной поддержки. Она была слишком худа – на границе между допустимой худобой и анорексией, но выглядела достойно, правда, консервативно. Её короткие тонкие волосы были закручены в «барашек», на шее висели длинные бусы в два ряда, с которыми она играла, громыхая и перебирая пальцами, когда пыталась найти занятие рукам.

– Всё складывается как нельзя лучше, – убаюкивала она. – Случай не сложный: мужчина, тридцать пять лет.

– Как мужчина? – Юля притормозила.

– Я и говорю: не сложный. Вам только грим нанести, да лёгкий румянец. А с женщинами, сами знаете: губки, бровки… Последний раз вставляли пирсинг в нос. Хотя и мужчины, знаете ли, бывают похлеще… Но в этот раз, слава богу, классика. Так что… быстро отделаемся! Платят хорошо, вы уж постарайтесь, чтобы он выглядел достойно.

В помещение с гробом Юля входила на ватных ногах. Это был небольшой зал, где проводились над телом завершающие работы – покойники здесь преображались, им придавали «товарный» вид. Ольга Николаевна поддерживала её на всякий случай под руку. Девушка успела заметить зажатый в ладони флакон нашатыря – сотрудница приготовилась во всеоружии.

Но в обморок никто не упал. Через минуту Юля удивлялась – чего же она могла бояться, какая глупость: накрутила саму себя. Такого клиента при жизни вряд ли она бы заполучила. И где они только ходят – эти роскошные богатые мужики средних лет…

Юля работала аккуратно, в перчатках, накладывала грим специальными спонжами. Без противогаза – в простой медицинской маске, которых в кейсе лежала целая пачка. Косметика оказалась высочайшего класса. Надо обзавестись этой маркой, думала она, только сначала уточнить: подходит ли данная продукция для работы с живыми? Может она какая-то специализированная, химозная, чтобы труп дольше не разлагался… Наставница, толком не объяснив, всучила её впопыхах – пускай, когда вернётся, соизволит провести нормальную ознакомительную подготовку по материалам, а не так спонтанно.

Мужчина получился «хоть куда». Юля представила, как он отдыхает возле бара, дымя сигарой, с бокалом-хайбол, наполненным виски, держа его этой самой рукой, которая в данный момент возлежала на его груди – на ней красовался перстень с крупным камнем. Мужчина в её воображении напоминал чикагского гангстера из тридцатых. Да, к этой ослепительно белой рубашке ему подошла бы шляпа со светлой полосой, слегка наклонённая вбок.

– От чего он умер, Ольга Николаевна?

– Нам, Юлечка, особо не рассказывают. Если только в новостях где-нибудь проскользнёт информация. А так… у нас с клиентурой разговор обычно короткий и только по существу.

Домой визажист собиралась, гордо облачаясь в шубку, будто та всегда принадлежала ей. Юля ощущала себя на высоте: красавицей, вип-мастером, элитой… Ольга Николаевна сунула в Юлин карман конверт с деньгами.

– Твой процент, – с хитринкой произнесла она.

Девушка торопилась на автобус, так как отказалась ждать предложенный обратный транспорт. В дороге её терзал интерес: сколько же там, в конверте? Она не хотела засвечивать его на людях, но, когда с волнением раскрыла дома, поняла, охваченная чувством приближающегося достатка, что мёртвых клиентов теперь она будет предпочитать живым.

Следующий клиент-мертвец напряг значительно больше – это была немолодая дама, родственники которой пожелали её абсолютного преображения. Дама была некогда известной актрисой, давно не демонстрировавшая на публике своё стремительное увядание, но публика запомнила её той, молодой и очаровывающей. Актрисе требовался густой грим, а вместе с тем полысевшим векам недоставало накладных ресниц. Юля зашла с затылка, удерживая ресничный ряд пинцетом, мысленно прицелилась. Веки давно где-то утонули, возможно, с открытыми глазами было бы за что ухватиться, но не теперь…

Визажист разрезала специальный скотч на небольшие полоски, пальцами в перчатках подхватила верхнее веко, приставила к нему пинцетом конец скотча, затем натянула и прикрепила второй конец над бровью. Так она сделала по две полосы над каждым глазом. Обошла гроб со стороны тела: ей открылось лицо со щелями между век, в которых виднелись мутные глазные яблоки, повеяло зловонием, и девушке стало дурно.

Ольга Николаевна с самого начала была отпущена для занятий своими делами, потому что Юля осмелела, ей не хотелось напрягать другой персонал, но, как оказалось, она переоценила свои возможности. Девушка кинулась искать туалет – нашла по коридору, влетела в него, подбежала к унитазу, и её сразу вырвало. На звуки отреагировала Ольга Николаевна.

Нависшая над раковиной Юля сделала знак рукой, что не стоит беспокоиться, сейчас она отойдёт. Визажист уставилась на себя в зеркало – на неё смотрели глаза живого человека, ясные и блестящие от влаги в отличии от тех, варёных, нет, скорее замороженных во льду.

– Давайте сделаем перерыв, Юлечка? Я заварю нам чай, мы с вами попьём, поболтаем, а затем вместе сосредоточимся на работе, взглянем на ситуацию по-новому… – Та только кивала. Возвращаться к телу она не была готова. Вдобавок ей требовалась перезагрузка, чтобы определиться – стоит ли вообще возвращаться.

Кабинет Ольги Николаевны наполнился ароматом сложного чая, который она составляла сама – в его аромате улавливались запахи чёрной смородины, пряных трав и возможно цветов. На столе лежала вскрытая коробка шоколадных конфет – Юля их обожала, любые, с начинкой, без…

– Поработав здесь начинаешь относиться к смерти иначе… – произнесла хозяйка кабинета, разливая по кружкам чай. Похоже, она была кем-то вроде администратора в этой ритуальной конторе: достойно держала себя, относилась к сорту людей, ничем невозмутимым, видавшим всякое, которых не прошибёшь.

– Иначе – это как? – Юля присела на предложенное место.

– С абсолютным спокойствием. У меня слово «покойник» не вызывает пугающих эмоций. Заметь, в словах общий корень: спокойствие – покойник.

Интересно, всегда ли она была такой невозмутимой, подумала девушка, или первое время пугалась так же?

– …Не вызывают никаких эмоций такие слова, как «гроб», «похороны», «могила», «венки», – продолжала администратор. – Всё это обычные будни, и смерть есть неотъемлемая часть нашего бытия. Если бы у меня были способности к этому… вашему… наложению грима, рисованию по лицу, я бы сейчас сама раскрашивала ту актрису. Причём, с удовольствием. – Юля вылупила на неё глаза. – Но я даже бровь ровно не нарисую… Взгляни на меня! – Она незаметно перешла на «ты», выставив лицо, которое в данный момент казалось смешным. – Ну как я нарисовала? Правда, криво? Одна куда-то вверх устремилась, другая… – Она заглянула в прямоугольное зеркало, стоящее на подоконнике. – Другая – прямая, как взлётная полоса! Ушла куда-то вниз, на посадку…

Обеих её слова рассмешили.

– Ольга Николаевна, хотите, когда я закончу с актрисой, сделаю вам визаж?

Ритуальный администратор даже виду не подала, насколько была рада, что стилист проявила готовность вернуться к работе, значит, похороны не сорвутся. Она вела себя непринуждённо, будто всё идёт своим чередом – сосредоточилась на теме о своих забавно подведённых бровях и о прозвучавшем предложении её накрасить.

– Даже не верится, что мои кривые брови можно сделать человеческими. – Ольга Николаевна продолжала изучать себя в зеркале, крутя головой и так, и эдак. – А знаешь что?! За это надо выпить! У меня есть прекрасная вишнёвая наливка. Жахнем по рюмочке?

Не дожидаясь ответа, она открыла створку офисного шкафа, достала фигурную бутылку из-под вермута, в которой болталась жидкость тёмно-рубинового цвета. Тремя пальцами она захватила за ножки две рюмки, перевернула их, изящно, как фокусник, поднесла и снова вернула им прежнее положение, выставляя на стол.

Наливка была умопомрачительно ароматна, женщины выпили дважды, разбавив послевкусие яблоком – единственным, что имелось помимо конфет, после чего настроение у обеих утвердилось окончательно. Продолжая любезничать, они направились к гробу актрисы. Ольга Николаевна настолько разрядила обстановку, что лицо покойной с приоткрытыми глазами стало обсуждаться в режиме искусства.

– Как-то в молодые годы мне посчастливилось попасть на её спектакль, – рассказывала она, по-светски жестикулируя. – Это был Гоголь, «Вий». Тогда ей нанесли неузнаваемый грим… Кто бы мог подумать, что он будет точно таким же, какое у неё сейчас настоящее лицо! Она играла роль старой ведьмы, то есть, получается, себя саму в будущем.

Юля снова взглянула на покойную, только теперь прицеленным взглядом, дающим оценку с точки зрения гримёра, попыталась представить её на сцене в данном образе.

– …И она же в роли молодой панночки, – продолжала Ольга Николаевна. – Так же в гробу лежала невозмутимо. Я сидела во втором ряду и мне показалось, что она действительно не дышит. Так на чём ты тут остановилась? На ресницах? Давай, клей! А я покараулю, чтобы тебе не мешали…

– Кто?

– Твои главные враги: навязчивые мысли, разыгравшееся воображение и крепко засевшее в сознании человека мнение, будто трупы могут оживать! Ерунда это всё! Сколько лет тут работаю, ни один умерший не прогулялся по нашему коридору…

– Я не из-за этого, мне стало плохо от запаха, – начала оправдываться Юля, стыдясь своего испуга.

– А-а… Так в чём проблема? – Администратор направилась в глубину зала и так же, как фокусник, достала откуда-то баллон освежителя, стала обрызгивать помещение вокруг гроба. – Ну как? Лучше?

Юля с лёгкой улыбкой, которую теперь постоянно вызывала в ней Ольга Николаевна, утвердительно кивнула и стала приклеивать ресничный ряд.

– Клей сильнее, чтоб ветром не сдуло! Завтра ветер обещали, с порывами.

Чудеса современного мейкапа помогли убавить актрисе лет тридцать. По окончании процесса визажист осмелилась уложить ей волосы с помощью разных шпилек, и образ стал законченным.

– Ты отмотала ей назад все дерьмовые годы, в которые она стыдилась саму себя, – сказала Ольга Николаевна. – Последнее время она прозябала, брошенная всеми… Тихая хроническая алкоголичка. Её давно никуда не приглашали, вот она и скатывалась по наклонной, пока не скатилась окончательно. А теперь о ней все вдруг вспомнили, когда умерла, такие похороны заказаны, со всеми почестями.

Юля обошла гроб с трёх сторон, чтобы полюбоваться проделанной работой. Сейчас она чувствовала себя более уверенно, в присутствии кого-то, кто постоянно подбадривал. Может со временем она привыкнет работать одна. Виной всему стереотипы, которые внушались с детства, и она должна с ними постоянно бороться.

Завершив дело, Юля выполнила обещание: преобразилась и Ольга Николаевна. Визажист использовала собственные средства для макияжа и часть того, что нашлось у администратора. Та с опаской приблизилась к зеркалу, долго молчала, разглядывая себя, наконец, повернулась к Юле.

– Вот что значит золотые руки! – воскликнула она. – Это талант: превращать нас, кикимор, в красавиц!

Если совсем недавно Юля задавала себе вопрос: придёт ли она сюда ещё и больше склонялась к ответу, что не придёт, то теперь восторги, вызванные Ольгой Николаевной, переманили её в противоположную сторону – не так страшен чёрт, как его малюют. Благодаря администратору Юля стала гордиться выполненной работой – мёртвые, действительно, получались лучше, чем живые. От живых у неё постепенно нарастал комплекс неполноценности, потому как в большинстве своём клиентками были девочки, часто недовольные своей внешностью, а значит и Юлиным трудом. Но мёртвая клиентура пока вполне была довольна, и учитывая, как мастер умеет такую клиентуру преображать, родственники покойников тоже были не в обиде.

Дома Юлю дожидалась квартирная хозяйка, полноватая женщина за шестьдесят, с которой они делили на двоих старую двухкомнатную квартиру-сталинку с высокими потолками. Хозяйка занимала просторную гостиную с замком в двери, Юля – маленькую спальню без замка и снимала её на заранее оговоренных условиях: никого не приводить, не курить, не выпивать, не включать громкую музыку… В общем, условия подошли.

– Юля, идём на кухню, надо поговорить, – сказала хозяйка. Девушка сразу напряглась, решив, что её собираются выставить, а новое жильё она в короткие сроки подыскать бы не успела, да ещё в холодный сезон.

– Ты дальше снимать собираешься? – новым вопросом хозяйка поставила в тупик. – Я могу на тебя положиться? Ты показалась мне девушкой серьёзной, ответственной…

Юля вспомнила слова наставницы, дескать, при теперешней зарплате она сможет переехать в квартиру получше, но, заметив обеспокоенность хозяйки и явное желание удержать постоялицу в своей квартире, Юля ответила «да».

– Вот и хорошо, – сказала хозяйка сквозь одышку. – Давай договоримся: ты пока поживёшь здесь одна, а аренду будешь гасить оплатой за коммуналку. В летние месяцы будет получаться ещё меньше, и я с тебя разницу не возьму. Ты, главное, за квартирой приглядывай!

– Да что случилось-то?

– Отец у меня болен. Еду за ним ухаживать – больше некому. А там как получится – может сразу вернусь, если быстро помрёт, а может, бог даст, протянет ещё…

Снимать квартиру одной всегда было Юлиной мечтой, так как её напрягало тесное соседство с чужими, а выполнение обязательных правил, таких как: мгновенное мытьё посуды за собой и срочная протирка придверной зоны от талого снега, просто сводили её с ума. Подыскивать более удобный вариант уже не являлось целью – новые условия аренды улучшились сами собой. Хозяйка кинулась собирать вещи – насколько она была несказанно рада говорили её слова, доносящиеся из главной комнаты:

– Те, что жили до тебя – ни на кого б не положилась! Одна могла кран за собой не закрыть, другой, парень, приходил выпимши… Была ещё одна девица… Застукала её с мужиком, выходящими из ванной нагими… Как выяснилось, доцент с кафедры. Пришлось отказать. Если ко мне все будут водить кого попало, так и вещи пропадать начнут. Слышишь? Никого не води! А то вещи пропадать начнут! И не кури здесь!

– Я не курю.

– И не шуми, а то соседи жаловаться начнут!

Хозяйка собралась за считанные минуты, похоже она давно всё собрала, ей оставалось только одеться. Юля прикинула: что бы та делала, не будь Юли? Отец хозяйки живёт далеко, вероятно, она полетит к нему на самолёте, а без человека, платящего по счетам, или с недобросовестной квартиранткой, жильё абы как не бросишь. Хозяйка напоследок подошла, глядя в глаза, будто умирала она сама, будто прощалась на веки вечные.

– Давай присядем на дорожку, – всплакнув, сказала она.

Когда они сидели возле входной двери, хозяйка Юлю пристально разглядывала.

– И что за работа у тебя такая – макияж? С такой работой разве проживёшь? Вон у соседки дочь крановщица – вот это профессия хлебная! Будет туго, узнай у неё, где можно отучиться.

– Хорошо. – Юля не стала перечить.

Хозяйка с трудом поднялась и начала выкатывать за дверь чемодан на колёсах, грузный, вещей она насобирала по ходу много, будто на несколько лет. Дай бог здоровья тому больному старику, чтобы протянул эти несколько лет, и Юля поживёт в раздольных условиях, в просторе мыслей.

Ничего себе, такой тяжеленный и покатила на остановку – наблюдала за ней Юля в окно сквозь тюль. В сложившейся ситуации такси бы вызвала… Видимо, решила сэкономить на такси. Затем Юля вспомнила, как хозяйка оказалась к ней щедра – аренда квартир в их районе, в такой же непосредственной близости к остановке и магазинам, достаточно высока, а снимать уже с апреля за летний вариант коммуналки, да ещё и одной, просто непозволительная роскошь.

Пройдясь по квартире Юля подёргала хозяйскую дверь – заперто, кто бы сомневался, затем хорошо промыла ванну, заткнула, открыла кран на полную мощь и добавила под хлещущую струю воды клубничного геля для душа. При хозяйке она не смогла бы её принять, наполненную почти до краёв – та боялась высоких платежей за воду, которые оплачивала сама. Погрузившись в ванну Юля начала мечтать: сначала о высоких заработках, затем об успешном росте в индустрии визажа, вспомнила вдруг, что не мешало бы выйти замуж, разумеется за состоятельного человека.

По прошествии нескольких дней с начала сотрудничества с похоронным бюро поступил очередной заказ – следующие дни все заказы будут Юлиными, так как наставница укатила на тропическое побережье в связи с недавней предновогодней усталостью. Ну ничего страшного, потихоньку девушка привыкнет к мертвецам.

Ольга Николаевна встретила её, как родную, сразу повела по коридору.

– Сегодня без заморочек – молодая девица, обычный грим! Поговаривают… – она поднесла ладошку к Юлиному уху, – пе-ре-доз. Ты посмотри, сколько на ней татуировок, места живого нет! – Юля в это время уже изучала с профессиональной точки зрения. – Её отец выставил главное условие: все видимые татуировки – особенно вот здесь, на шее и лице, тщательно загримировать! – Визажист уставилась на администратора с удивлением. – Ну вот так он сказал! Похоже на то, что его всегда воротило от всяких татуировок, только дочь его никогда не слушала и поступала по-своему, хотела самоутвердиться. Зато теперь он волен делать с её внешностью, что заблагорассудится, и она не в силах ему возразить… Ну что, всё ясно? Побыть с тобой?

Визажист почувствовала себя кем-то вроде старичка с болезнью Альцгеймера, беспомощного и боязливого, с которым нужно обязательно побыть. Юля гордо выпрямила спину.

– Не надо, Ольга Николаевна, я уже начинаю привыкать. Если что, я вас позову.

Администратор с удовлетворённым видом направилась к себе, колыхая светло-коричневой струящейся юбкой. Девушка взялась за богатую наркоманку. В тот момент, когда она активно наносила базовую часть, её взгляд упал на руки – из-под сложенных кистей что-то торчало. При близком рассмотрении Юля поняла – это фрагмент бумаги и продолжила своё дело. Клочок бумаги не давал ей покоя на протяжении всей работы – понятное дело: либо кто-то из близких всунул ей письмо с прощальным излитием души, либо бумажный обрывок был чем-то ценным для самой покойной.

Во время работы Юля поглядывала по сторонам. Даже если в данном помещении имеются камеры – ну кого может заинтересовать, что мастер из любопытства взглянет на содержимое рук усопшей? Ничего в этом криминального, она же ничего не крадёт. Юля решилась. Осторожно она вытянула листок и развернула его. Какое совпадение: покойницу тоже зовут Юля – первое увиденное даже обрадовало.

«Здравствуйте, Юля! Всё это время, что вы работаете здесь, я восхищаюсь вами! Ваша красота не оставила меня равнодушным, но в большей степени прикосновения ваших рук…»

Девушка перебирала губами, читая письмо. С каждым очередным словом её вгоняло в трепет. Чей это идиотский розыгрыш? Она огляделась по сторонам, затем вернулась к прочтению:

«Я беспрерывно думаю о вас, я жду, когда вы снова появитесь в похоронном бюро. Теперь я ваш вечный поклонник, я теряю рассудок, видя вас. Надеюсь, мы когда-нибудь сблизимся».

Юля нервными движениями сложила письмо и засунула его обратно в собственность трупа. Единственное, чем она могла это объяснить: кто-то из персонала обратил внимание на её боязливость, и теперь он или они, или она, подшучивают над неопытной стажёркой, при этом угорая от смеха у мониторов. Девушка решила проигнорировать глупый розыгрыш, будто ей нет до этого никакого дела и у неё мало времени, чтобы отвлекаться по таким пустякам. Ольга Николаевна удивилась, что визажистка по окончании работы отказалась выпить с ней чай, ссылаясь на срочные дела, хотя вначале казалась такой никуда не торопящейся…

К вечеру Юля забыла о произошедшем, как о недостойном её внимания. Сейчас она наслаждалась спокойным проживанием в городской квартире, о чём давно грезила на протяжении всей сознательной жизни в родном посёлке. Сейчас там стало ещё тоскливее, особенно январскими вечерами: девушка так и видела перед глазами пустую заснеженную улицу вдоль ряда частных домов, расположенных на значительном расстоянии друг от друга, – вот что оставила она в прошлом. Будущее сверкало рекламными вывесками, обещало походы по дорогим ресторанам и бутикам, сулило вечеринки со знаменитостями. Только для всего этого надо много работать и не обращать внимание на дураков.

Через день Юля снова стояла на пороге того же похоронного бюро – работать, значит, работать, сказала она себе, открывая дверь. Вместо Ольги Николаевны была другая женщина, подменяющая – Юле показалось, что она имеет родство с семьёй, владеющей фирмой, поэтому своим человеком заткнули образовавшийся пробел вместо того, чтобы нанимать лишнего сотрудника.

Девушка приступила к новому покойнику рьяно, хотела показать себя с лучшей стороны – женщина какое-то время наблюдала за её работой, затем удовлетворённо кивнула и удалилась по своим делам. Наклонившись со стороны затылка, чтобы приклеить ресничную ленту, Юля бросила взгляд на сложенные руки – под ними лежала записка. Вот идиоты, подумала она, заняться больше нечем. Если так будет продолжаться в дальнейшем, она сообщит руководству, даже предъявит сам компромат, а там пусть разбираются, чей это почерк.

Ближе к завершению она соизволила записку прочесть, чтобы, наконец, определиться: наказать шутников или не имеет смысла заниматься такой ерундой. Текст в новой записке был следующего содержания:

«Здравствуйте, Юля! В прошлый раз вы слишком быстро убежали от нас, и я не смог как следует насладиться вашим присутствием. Я наблюдаю за вашей работой, как за рождением скульптуры под вашей лёгкой рукой, под рукой настоящего творца. В прошлом письме я забыл представиться. Зовут меня Феликс. Или звали… Это уже не имеет значения. Теперь я считаю, что зря прожил жизнь, растрачивая её на удовольствия и соря деньгами отца. За всю никчёмно прожитую жизнь я никого не смог полюбить, потому как любил себя. Я играл. Играл на деньги, красивых женщин, на всё, что можно проиграть, или наоборот, с лёгкостью заполучить и снова проиграть… И только теперь я понимаю, что значит любить… Живую настоящую женщину».

– Блин! – вырвалось у Юли. – Не смешно!

Записку она не стала вкладывать обратно, а забрала с собой, чтобы впоследствии предъявить Ольге Николаевне для разбирательства – с незнакомым администратором ей было страшновато общаться.

Весь вечер ситуация не выходила из головы – как они могут насмехаться, как им хватает наглости глумиться над усопшими, вкладывая какие-то идиотские послания? А если родственники заметят во время похорон – это же скандал! О фирме появятся жуткие отзывы, начнутся выяснения, уволят виновных. Насколько она смогла вникнуть – все, кто работает в данной сфере получают неплохую зарплату, начиная с разнорабочего. Кто же осмелился рисковать «золотым» местом ради глупой забавы?

Так как она сама теперь состояла в команде, масштабное разбирательство ей было не на руку – оно могло отразиться на ней самой. Это означало, что поиск «влюблённого» шутника будет вестись аккуратно.

Прибыв на очередной вызов, Юля увидела Ольгу Николаевну, порхающую от одной двери к другой – похоже у неё было прекрасное настроение, которое она прятала в присутствии родственников покойных, чтобы не раздражать людей, находящихся в трауре. Проводив их она снова «включала» улыбку и полный набор – и как ей это удаётся?..

Юля уже приготовилась к разбирательству: она предъявит записку администратору, а возможно ещё одну, которую сегодня найдёт на теле. И шутникам не поздоровится, да ещё будет стыдно – Юля надеялась взглянуть им в глаза и пусть они провалятся со стыда. Завидев очередное тело, она уронила челюсть, ещё не подойдя к нему в упор – в руках у нового клиента, а это был престарелый мужчина, красовалась шикарная бордовая роза.

Поначалу она сомневалась, может так и положено – украшать трупы розами, откуда ей знать… Юля медленно обходила тело по-прежнему не сомкнув рта, слегка касаясь пальцами обивки гроба. При тщательном изучении розы она заметила открытку с золотой лентой, вытянула цветок, с дрожью в теле открыла её, чуть не обронила…

«Моему любимому и прекрасному гримёру от Феликса».

– Задолбали уже! Сколько это будет продолжаться?!

Девушка стремительным шагом направилась в кабинет администратора с розой в руках, её каблуки громче, чем обычно, простучали по коридору. Ольга Николаевна растерянно оглядывала: сначала цветок, свисающий вниз, затем гневное Юлино лицо, затем открытку, которую визажист начала демонстрировать, прикрыв за собою дверь.

– Кто-то из работников постоянно прикалывается надо мной! Это я нашла в руках усопшего старика. – Юля потрясла открыткой. – А ещё там, в сумке, у меня лежит записка с прошлого раза: «Юля – ты любовь всей моей жизни! Жаль, что я умер! Никогда никого не любил, а тут увидел тебя и голову потерял!» Ну что это такое?! Видно, тому, кто писал, не понять, что значит творческий процесс… Он сидит себе где-нибудь, от безделья страдает, а я не могу нормально сосредоточиться на работе!

Ольга Николаевна наконец зашевелилась: её руки теребили открытку, она то и дело опускала на неё глаза, затем вновь поднимала на Юлю.

– Не понимаю о каких таких работниках ты говоришь… – произнесла она. – В том отделе у нас продают гробы. Там Антоша работает и Валя, но они к нам редко заглядывают…

– Вот этот Антоша!.. Наверняка его рук дело!

– Не-е-е… – отмахнулась Ольга Николаевна. – Не может такого быть! Антон Борисыч – друг нашей семьи, серьёзный мужчина, представительный, всегда в костюме и галстуке. Ну что он… пацан какой-то, шутки шутить?

– Так! Кто ещё там работает? Валя… Что за Валя?

– Валечка. И она от безделья не страдает. Ей приходится и на звонки отвечать, а ещё у неё товар… И заказчики постоянно ходят, рыдают, она их успокаивает… Да когда ей? Водители, носильщики здесь не сидят… Уборщица… тоже порядочная женщина. Я совершенно не понимаю: кто это мог сделать… Может кто-то из твоих поклонников?

– Каких поклонников, Ольга Николаевна?! Нет у меня поклонников! А если были, то остались в Боровском…

– Ну вот! Приехали и чудят!

Юля опустилась на стул, издав продолжительный выдох. В создавшейся тишине она немного успокоилась, начала крутить розу в руках, поднесла к лицу, понюхала – та не пахла совсем, тронула лепестки.

– И что мне с ней делать? – спросила она.

Ольга Николаевна встала из-за стола.

– Если она тебя так раздражает, давай поставлю у себя в кабинете.

Она взяла с подоконника пустую вазу ритуального характера и направилась в туалет за водой, вернулась, отстригла ножницами лишнюю часть стебля, погрузила цветок в воду.

– А как же открытка? – встрепенулась Юля.

– Ну и что открытка? Пускай висит. «Прекрасному гримёру!» Написал бы кто: «Прекрасной Ольге Николаевне!» – я бы на самое видное место выставила!

Как всегда, администратор умела успокоить. И почему она не выбрала профессию психолога… Юля накладывала грим старику со спокойной душой, она поймала себя на мысли, что такая работа ей стала где-то нравиться – и запахов она уже не улавливает, да и не скучно здесь: любовь и розы, стихи и грёзы… Ну и пусть забавляются! Кому-то в жизни драйва не хватает.

Вечер она провела у клиентки, будущей невесты, работая над пробным макияжем, над выбором нужного образа. Езда по клиентам иногда напрягала, и Юля подумала, что теперь в отсутствии хозяйки она могла бы приглашать клиенток к себе в случаях проб, или лёгкого мейкапа для вечеринок… Тут же сморщилась: для клиенток такого уровня хозяйкина квартира – просто полный отстой! В ней воняет не выветриваемым запахом старья и кота, который по видимости жил в ней когда-то, помечая каждый угол. А учитывая давность ремонта, запахи глубоко засели где-то в обоях и плинтусах, в досках старого паркета, в древней мебели, которую давно пора отнести и выкинуть на помойку.

Невеста долго капризничала, повторяя одну и ту же фразу: «Я не так хотела». На вопрос Юли: «А как?» каждый раз отвечала: «Не знаю…» Великими усилиями, посвятив экспериментам лишних три часа, цель всё-таки была достигнута – невеста выбрала свой стиль, и Юля со спокойной, но, если говорить честно, высосанной до дна душой, отправилась домой.

Едва она успела выйти из дома клиентки как ей позвонила квартирная хозяйка. Неужели вернулась, подумала Юля, а у неё сковорода осталась не мытой.

– Юля! Мы с тобой как договаривались?! – Девушка растерялась вдвойне. – Мне только что позвонила соседка! Какая – не скажу. Ты обещала никого не водить, а у тебя в комнате мужчина! – У Юли подкосились ноги, она замедлила ход.

– Какой мужчина, Тамара Михайловна?

– Тебе виднее… Она говорит: свет в комнате горит, и мужчина ходит туда-сюда на фоне окна. Ещё и курит!

Юля остановилась посреди дороги. Прохожие обходили препятствие в виде девушки с двух сторон, при этом удивлённо оборачивались, должно быть думая: странная девушка.

– Ваша соседка явно что-то напутала! Я только иду домой и там никого не может быть. Она перепутала окна, либо этаж… Либо у неё с головой не всё в порядке! Слышите, гудит транспорт – я возвращаюсь от клиентки. Никого там не может быть, я целый день отсутствовала дома! Может она смотрела на окна третьего этажа? Или соседний подъезд?

– Наверно, у этой Тимченко точно с головой не всё в порядке, – согласилась хозяйка, сделав выбор из предложенных вариантов. – Я заметила, что она мне стала завидовать, когда я комнату сдавать начала.

– Обзавидоваться можно! – высказалась Юля, обращаясь к улице, когда разговор завершился.

Окружающих людей она больше не интересовала, так как прибавила шаг. Если в квартире действительно кто-то есть, то ей стоило опасаться, но она понеслась домой, как на пожар, чтобы проверить. Она пока не знала кто такая Тимченко, но почему-то чувствовала, что с головой у той всё в порядке: второй и третий этажи в четырёхэтажном доме сложно перепутать – это не шестнадцатый с семнадцатым в двадцатиэтажной высотке, как и подъезды – первый со вторым, разделённые рядом лестничных окон.

А если залезли воры, думала она, стоит ли так туда нестись, она же может застать их на месте, и тогда ей достанется… Чем ближе Юля подходила к дому, тем становилось тревожнее. Первым делом она уставилась на окна – в её квартире ни одно не горело, в отличие от окон всех окружающих квартир. Но вид с дорожки, идущей к подъезду, открывался сомнительный – горящий свет, бесспорно, заметить отсюда можно, но не разгуливающего по комнате человека. Юля обошла растущие насаждения палисадника, чтобы взглянуть с некоторого расстояния, снова задрала голову на окна. Да, отсюда вид был хороший, если не сказать, как на ладони и с данной позиции можно вполне реально наблюдать за людьми, находящимися в её комнате.

На протяжении десяти минут окна были по-прежнему мрачными. Юля замёрзла. Ей ничего не оставалось, как начать подниматься на свой второй этаж, крадучись, бесшумно. Перед дверью она замерла, приложила ухо, вслушалась. В квартире стояла тишина – представлялось нелепым чьё-либо нахождение в ней. Запищал домофон, кто-то стал подниматься по лестнице, звякнула снизка ключей – на лестничном марше появился сосед с третьего этажа. Остановившись на втором, он удивлённо уставился на Юлю, трущуюся возле своей двери.

– Ключи потеряла? – пришло ему на ум. Юля молча продемонстрировала ключи, которые сжимала в руке. – Чего тогда не заходишь? – Он двинулся вверх по лестнице, при этом оглядываясь.

Ещё не хватало вводить его в курс дела, посвящать в бредовые домыслы двух выживших из ума тёток – так можно стать посмешищем всего дома, и Юля решительно провернула ключ в замочной скважине. Ей открылся тёмный коридор, девушка щёлкнула выключателем, одновременно до неё доносилось, как соседи с третьего этажа воссоединились на повышенных тонах, дальше у них с грохотом хлопнула дверь, затем подъезд снова погрузился в полную тишину.

Сначала девушка проверила все доступные для себя помещения, подёргала хозяйскую дверь… Никого не обнаружив – и это было логичным, переоделась и принялась готовить ужин. Сосиски побулькивали в ковше, плёнка с них полностью сползла, пока девушка нарезала огурец с помидором, затем она подложила на тарелку к овощам кусок хлеба, выловила сосиски. Теперь она отнесёт свой незамысловатый ужин в комнату к телевизору – если б хозяйка увидела, что Юля ужинает в спальне, подняла бы шум. Лафа – это слово девушка произносила и вслух, и мысленно каждый раз с момента отъезда хозяйки.

– Вот лафа! – сказала она вслух, опуская тарелку на стол.

Всё, что происходило с ней раньше: и мутные глаза, и предупреждение, леденящее кровь, якобы в квартире посторонний, не шли ни в какое сравнение с тем шоком, который она испытала, когда заметила в пепельнице, являющейся частью многочисленного старинного декора данной квартиры, пепел.

Пепла здесь не было и не могло быть вот уже много лет, когда хозяйке поставили диагноз: астма, если Юля не путает название. Девушка протирала эту пепельницу при каждой уборке – здесь никогда не было пепла. Юлин нос активно пытался разобрать запах – да, здесь недавно курили.

Девушка резко открыла шкаф – никого, легла на пол, чтобы проверить пространство под кроватью – никого. Разозлившись, она прошлась по квартире с ножом в руке, выискивая места, куда можно кому-либо спрятаться. Ага! Внимание привлёк встроенный шкаф в прихожей – никого! Юля замерла возле хозяйской двери, приложила ухо – ну почему Тамара Михайловна не оставила ключ от своей комнаты, мало ли что может случиться… Может потечь батарея… Хотя… Зная её комбинации – ключ от комнаты наверняка она оставила какой-нибудь Тимченко. Хочешь попасть в квартиру – иди к Юле, понадобиться попасть в комнату – обратись к Тимченко. А ключ от домофона сто процентов у дальней родственницы, живущей на другом конце города.

В хозяйкиной комнате кто-то был – Юля это чувствовала. Она прилегла на живот – щель под дверью была слишком узка, но из этой щели повеяло не хозяйкиными, годами скапливаемыми вещами, а дымом от сигарет. Или сигары…

– Феликс! – зачем она это сказала?

Юля рванула в свою комнату и подпёрла креслом дверь. Сердце готово было вырваться из груди. Надо правильно дышать – девушка сделала глубокие вдох и выдох.

Через минуту она посмеялась над своей мнительностью – глупая и суеверная я! Дым от сигарет мог проникнуть в квартиру через вентиляционные ходы, или просочиться из подъезда – парень-сосед постоянно дымит на третьем этаже, а Тамара Михайловна периодически с ним ругается, выкрикивая претензии задрав голову. Эта Тимченко – сумасшедшая, которой привиделся в окне какой-то мужик. Разумеется, она не в здравом рассудке – надо быть ненормальной, чтобы завидовать тому, кто предоставил комнату чужим людям и начал делить с ними кухню, ванну и туалет.

Объяснению не поддавался лишь пепел. Юля снова вернулась к столу: сосиски давно остыли, подсохли, пепел лежал на прежнем месте. Девушка его тронула, он рассыпался. Может ей подыскать другую квартиру?

Она представила лицо несчастной пенсионерки, разрывающейся между больным стариком и своей сложившейся жизнью, которой вдруг позвонили и поставили в известность, что смотрительница за квартирой внезапно съезжает потому… будто ей видите ли померещилось присутствие покойника, запертого в комнате. Что за бред! У Тимченко с головой всё в порядке – не в порядке у Юли.

Значит, рассудим так, успокаивала она себя, курил кто-то из знакомых Тамары Михайловны – Юля с того момента просто не обращала внимания на пепельницу, а уборку в последний раз проводила, когда хозяйка ещё жила здесь. Вот он пришёл, этот знакомый, возможно сообщить грустную весть об отце, уселся в комнате квартирантки, чтобы выкурить сигарету в стороне от астматички Тамары Михайловны… Ладно. Логика восстановлена. Пора приступать к сосискам и помимо логики включить-таки телевизор, хотя любимый сериал она уже прозевала.

Девушка стала считать себя за нормального человека, не подверженного бурным фантазиям. Сразу после ужина она вымыла за собой посуду, приняла душ – пол у порога протирать не стала, так как валилась с ног, осталось заставить себя уснуть. Около получаса она лежала с телефоном в руках, посмеиваясь над разным видео, пока не заметила, что под дверью появилась косая полоска света, просачивающаяся откуда-то из остальной части квартиры… Юля в судорожном напряжении медленно вылезла из постели.