Читать книгу Лёва. Через всю вселенную к своей звезде - Светлана Михайловна Король - Страница 1

«Ты достигнешь всего, чего желаешь, но при условии, что в тебе никогда не погаснет божественная искра любви и милосердия, что ты твёрдой непоколебимой волей будешь направлять свой ум к познанию истины, желать этого и бороться за это ради осуществления благ для всех окружающих тебя. Это не только право, но долг и обязанность твоя». Вронский С. А.

Глава 1.

Наступил новый день. Солнце играло с ветвями деревьев, над рекой порхали стрекозы. Природа, казалось, застыла в тёплой, ленивой истоме, радуясь, что прошёл июнь с его затяжными дождями, закончился июль с его иссушающей жарой, изнеженный август ещё только начался, а впереди ждал веселый красочный сентябрь.

Утро было уже в самом разгаре, когда наш Лёва проснулся. Проснулся он не то чтобы совсем сам – почтовый голубь в шутку щекотнул крылом сопящий львиный нос и Лёва неумолимо чихнул.

Он потер лапой нос, прислушался к смеху птиц, прикинул – а не выскочить ли вслед за голубем и не погоняться ли за насмешником, но вместо этого он сладко зевнул, тщательно потянулся до хруста в косточках и принялся читать почту, которую голубь оставил тут же, на одеяле.

В конверте, вкусно пахнущем сосновыми шишками, была записка от лёвиного дедушки, бобра, который жил по соседству – в запруде у старой сосны. В записке Бобр приглашал Лёву на пикник.

«Вот прекрасное начало для всего чего угодно, особенно если ты еще не завтракал и не знаешь даже толком есть ли у тебя кладовая или нет» подумал Лёва, ловко вскочил с кровати и выпрыгнул во двор прямо через распахнутое окно.

Он немного поразмялся, бегая за бабочками, потом умылся в роднике, тщательно расчесал свою вполне уже косматую гриву (ну, по крайней мере, он был уверен, что сделал именно это) и сразу помчался к запруде.

Он летел, не разбирая дороги, радуясь ликующей силе своего тела и ловя по пути бесчисленные приветы Леса. Казалось, все и вся знали и любили его. Ветер пел ему свои новые песни, солнечные зайцы бежали с ним наперегонки, птицы дразнили яркими крыльями, приглашая к игре. Отовсюду он слышал весёлые оклики зверей и сам не скупился на приветы. Радость жизни переполняла его, и он охотно делился ею со всеми, кто попадался ему на пути.

Примчавшись к большой сосне, Лёва увидел, что дедушка уже расстилает яркий клетчатый плед на ровной лужайке под сосной, и кинулся обниматься. Повалил Бобра на землю, спутав плед и заревел на весь Лес:

– Деда! Деда! Я так рад тебя видеть! Какой прекрасный сегодня день и как хороша твоя затея с пикником под этой чудесной сосной! Ты не поверишь, я так обрадовался, что даже не стал завтракать и сразу помчался к тебе!

– Здравствуй. Здравствуй, мой хороший, – отвечал ему Бобр, ласково улыбаясь и стараясь выбраться из пышной гривы своего внука. – Я тоже рад тебя видеть, и охотно верю тебе. Ну, давай, слезай с меня и присаживайся, я тоже не прочь отобедать вместе с тобой в этом славном местечке.

Лёва отпустил деда и тот продолжил хлопотать по хозяйству – поправил плед, достал из корзинки приборы и много вкусной еды. Бобр достаточно хорошо знал своего внука и приготовился основательно, взяв корзинку побольше и еду повкуснее.

После того, как основной голод был утолён, они развалились на мягкой траве, дав себе вволю пощуриться на солнышко, сияющее меж сосновых ветвей и послушать пение птиц. Насладившись вдоволь звуками Леса, Бобр начал делиться последними новостями и постепенно рассказ его перешёл к звёздам.

История дедушки была так интересна, что Лёва позабыл обо всем. Больше всего в жизни – больше мороженного и песен, и даже больше озорных проказ, он любил мечтать о звёздах. Каждый раз слушая один из бесчисленных рассказов о них он замирал от восторга.

Вот и сейчас, как и всякий раз перед его глазами встала вселенная – огромная и прекрасная. Он слушал, жадно ловя каждое слово Бобра, и мысленно уже парил в сверкающих туманностях глубокого космоса. А деда всё рассказывал, рассказывал и рассказывал. Его голос, спокойный и уверенный свободно проникал в сознание Лёвы, рождая фантастически прекрасные образы.

Он говорил, что звезды – это небесные ангелы, внутри у которых так много любви, что они посылают её свет далеко – далеко, даря силы, тепло и надежду каждому существу во вселенной.

Он говорил, что когда-то давно звёзд не было, и в мире царила тьма. В этой тьме, среди холода и тоски обитали заблудшие души, не ведающие радости. Они бродили в круге бесконечности, выполняя тяжёлую работу, не понимая её смысла, зная только, что, отказавшись от неё, они погибнут.

Он говорил, что однажды к ним прилетел странник из далёких миров. Увидев тяжкую жизнь несчастных, странник ужаснулся и решил помочь душам скрасить их существование, дать им радость и свет надежды. Он открыл им волшебный ларец, прикоснувшись к которому, каждая душа обретала таинственный Амулет, дарующий невиданную доселе чудесную силу, способную осуществить любое желание. Странник также предупредил, что Амулет Силы обладает невероятной мощью, и созидая может разрушить до основания все, что мешает воплотить задуманное. А потому, в придачу к Амулету он оставил им Книгу.

Душам, обитающим во мраке, очень понравился подарок гостя. Каждая получила свой Амулет и их судьбы наполнились яркими красками, обрели истинный смысл высшего творчества.

Он говорил, что жизнь, исполненная чудесной силой Амулета, дала душам так много удовольствия и так много сил, что они начали делиться своей энергией и талантами с другими существами – такими как мы с тобой. Именно в тот момент они и стали Звёздами, отдающими свой свет, свою милость и доброту другим существам. И если удастся получить Амулет Силы, дарованный однажды звездам и правильно его использовать, то можно стать очень счастливым, познав истинную силу созидания, своё призвание, смысл всей своей жизни.

– О-о-о! – Воскликнул Лева и вскочил на лапы так быстро и легко, будто его подбросило паром от вскипевшего чайника. – Мне необходимо найти этот волшебный Амулет! Это самое главное, что нужно сделать до ужина! Это даже главнее самого ужина! Деда, расскажи, ты должен знать, как их отыскать, я не смогу теперь и глаз сомкнуть пока не найду их. Я отправлюсь куда угодно и совершу любые подвиги, я сокрушу все преграды и вынесу все невзгоды – только бы найти Амулет Силы!

Лёва в упоении кружился по лужайке, вспугивая стайки бабочек. Он показывал немыслимые пике и прыжки, невиданные приёмы боя и стремительные пируэты воинственного танца. Мысленно он уже боролся со стихиями и рвался к звёздам.

Бобр, улыбаясь, наблюдал за Лёвой и не спешил с ответом. Он подождал, пока тот выразит свой восторг в полной мере и, что уж скрывать, с некоторым беспокойством подумал – что же будет, если Лёва получит волшебную силу в дополнение к той свободной, бурлящей радости жизни, которая уже была дана ему от рождения.

Наконец Лёва вернулся к деду, плюхнулся на плед и, опустошив кувшин с медово-цветочным нектаром, приготовился слушать, нетерпеливо подёргивая хвостом.

– Ну что ж, – важно произнёс Бобр, приглаживая и без того аккуратную шёрстку – вижу, что ты готов узнать самое главное о себе. Есть один древний способ определить своё призвание. Он возник, когда только зажигались первые небесные огни, и был передан жителям Леса в незапамятные времена. Знай, стоит тебе определить свой талант и прочно встать на истинный путь, ты сможешь легко получить Амулет и тебе откроется вся его сила.

– Призвание? Отлично! Пусть будет призвание. – Обрадовался Лёва, – Что это? Что за способ? расскажи мне! Нужно немедленно его применить! Что нужно сделать?

– Ну что ж, раз ты так торопишься, давай приберём за собой лужайку, и пойдём ко мне в гости – у меня есть кое-что интересное для тебя.

Бобр начал неспешно и аккуратно собирать тарелки и остатки еды, но Лёве, конечно, не терпелось узнать всё поскорее. Он быстро покидал все принадлежности для пикника в корзинку, схватил её в зубы и помчался к домику своего деда.

…

Лёва очень любил бывать у Бобра. Особенно в его уютном кабинете, где среди огромного количества книг и чудных приспособлений таилось волшебство. Оно мерцало в каждом уголке комнаты, наблюдало за ним и звало к бесконечной игре. Самой удивительной и желанной – игре в свою вселенную.

Ещё маленьким львёнком он часто гостил здесь, каждый раз испытывая необъяснимый трепет, беря в лапы книгу или рассматривая новую находку дядюшки. Лёва часами валялся на пушистом ковре погрузившись в чтение и забыв обо всем, не замечая ни времени, ни постепенно сгущавшейся темноты.

Едва Лёва ступил на порог, его окутал тёплый запах старинных книг и нетерпение его сразу утихло. Он аккуратно поставил корзину на пол у двери и прошёл прямо к массивному рабочему столу. Там, отсвечивая древним золотом, стояла прекрасная старинная сфера, вся состоящая из бесчисленных тонких дуг и прикреплённых к ним крошечных сверкающих шаров. Завороженный, Лёва подошёл ближе и услышал голос Бобра:

– Да-да, это она, моя красавица. – Дед довольно погладил себя по брюшку. – Её-то я и хотел тебе показать. Я отыскал эту сферу, когда исследовал устье нашей реки. Помнишь, я тогда несколько дней отсутствовал?

Лёва поморщился – воспоминания о тех днях вернули его в реальность. Ещё бы не помнить тот миллион порций клубничного мороженого, которые он так опрометчиво слопал оставшись один. Теперь-то он стал умнее – ни за что не станет больше есть столько мороженого, в другой раз обязательно будет чередовать с малиновым вареньем и яблочным пирогом.

А дядюшка, не обратив внимания на кислую мину внука продолжил. Он весь лучился светом и было видно, что его воспоминания о тех днях гораздо приятнее:

– В лесу скрывается множество чудес, мой друг. И эти чудеса необычайны, а порой необъяснимы, но они всегда удивительны. Они наполняют весь мир вокруг нас, остаётся лишь захотеть их найти. Вот, например, это чудо – Бобр любовно погладил загадочно поблёскивающий металл:

– Смотри – видишь, как она сделана? Эти тонкие дуги – показывают звёздные орбиты, а эти крохотные шары – и есть звёзды. А вот здесь, – Бобр показал на дуги, расположенные в центре сферы, – наше солнце, а в самом центре наш родной Лес.

– Глупость какая – разве Лес в центре всего? – удивился Лёва.

– Ну конечно, нет. Просто чтобы определить призвание, необходимо поставить в центр нашу родную планету.

– Призвание? – Лёва подпрыгнул. – Ты сказал призвание? Значит эта штуковина может указать мне путь к амулету? А-а-а! – Лёва снова впился в сферу жадными глазами.

– Ну, – смутился Бобр, – не только для этого, но я пока не совсем разобрался. А вот с призванием абсолютно всё понятно. Я нашёл древние книги, в которых всё ясно описано. Так что? Приступим?

– Давай, – сдавленно прошептал Лёва. У него вдруг перехватило дыхание. Он сгорал от любопытства.

– Ну что ж, тогда давай установим нашу сферу на то время, когда ты родился и посмотрим, что получится. Бобр взялся за ручку, которая была прикреплена у основания прибора и начал аккуратно её поворачивать, пока шар, обозначающий Лес, не занял нужное место. Затем Бобр с силой нажал на ручку, внутренние элементы сферы ожили и пришли в движение. Как только золотые дуги замерли – внутри сферы вспыхнули лучи, соединяющие некоторые планеты и звёзды. Деда довольно потёр лапы и сказал внуку, застывшему с приоткрытой пастью:

– Ага, вот и все. Теперь осталось только расшифровать и у нас будет ясная картина!

У деда так горели глаза от нетерпения, что Лёва решил не мешать ему с расспросами и подождать, пока Бобр доведёт дело до конца. Лёва молча уселся рядом и стал рассматривать сферу, её лучи, заглядывая при возможности в книгу, которой пользовался его дед. А тот, увлечённый интересным делом, даже не замечал присутствия любимца.

…

Та-ак… ну, вот, пожалуй, и всё. С расчётами я закончил – сказал Бобр несколько часов спустя.

Лёва вздрогнул от неожиданности и осмотрелся. Оказалось, что пока дед занимался расшифровкой, он задремал и теперь только увидел вокруг аккуратно разложенные листки, исписанные незнакомыми знаками и схемами. Лёва пододвинулся поближе и спросил:

– И что же ты выяснил? – Он взял один из листов и начал его изучать, потом взял ещё несколько, потом ещё и ещё. Наконец вокруг него скопился ворох бумаг и, судя по тому, что он измазал чернилами не только лапы, но и нос и даже хвост, Лёва очень старался всё понять.

– Тут так много всего написано – сразу и не разберёшься – растерянно произнёс он – расскажешь мне, что к чему?

– Эх, вечереет, – устало вздохнул Бобр, – пора звать светлячков. – Он потянулся, размял уставшие от письма лапки, встал и, подойдя к открытому окну, позвонил в маленький колокольчик, висевший рядом. – Пожалуй, пора отдохнуть и как следует подкрепиться. Пойдём-ка лучше в столовую, там и обсудим всё без суеты.

Лёва вдруг навострился и замер. Что-то недоброе почудилось ему в простых словах Бобра. «Странно, почему он не скажет сразу – ведь радостные новости так и рвутся наружу. Их совершенно невозможно удержать.» Впрочем, он сразу опомнился – «может не все так плохо, может Бобр просто хочет подразнить меня? Чтоб я побольше обрадовался. Глупости, ну в самом деле, что плохого может случится?»

Лёва легко махнул через коридор в гостиную и там, в маленькой уютной комнате, за круглым столом, освещённым мягким живым светом светлячков, поедая разнообразные вкусности, узнал, что его призвание в том, чтобы быть врачом и спасать зверей от ужасных болезней и может быть даже от смерти.

Да, Деда так и сказал – из тебя получится превосходный врач. А может быть – он торжественно поднял указательный палец и важно произнёс – может быть даже самый настоящий хирург.

Лёва при этих словах навострился было в обморок, но деда не позволил ему так легко избежать своей великой судьбы. Он пододвинул поближе к внуку яблочный пирог и взбодрил известием о том, что намерен как можно быстрее начать готовить его к серьёзному обучению.

Надо признаться, это откровение застало Лёву врасплох. Он всегда знал, что у него миллионный миллион талантов и призваний, но никогда не думал, что среди них самым главным окажется то, чего он больше всего боялся.

Лёва так растерялся, что подавился любимым десертом и закашлялся – чего никогда с ним не случалось прежде. Да что там закашлялся. Скажем прямо – ему как-то сразу расхотелось есть вообще, что совсем уж невероятно.

Деда очень довольный результатом расшифровки древних символов, даже не заметил, что внуку стало плохо. Он продолжал свой рассказ, явно гордясь призванием ставленника. Бобр углубился в описание профессии врача, обильно сдабривая рассказ собственным опытом и примерами из любимых книг, а Лёва тем временем всё больше бледнел и только нервно икал в ответ.

Наконец дед решил, что Лёва слишком устал, все-таки известие ошеломило даже самого Бобра, а потому он, по давней привычке напоил внука, словно маленького львёнка тёплым молоком и отправил в постель немного пораньше, чему наш страдалец был даже рад.

…

Всю ночь Лёва не мог сомкнуть глаз. Он представлял себя в очках, в строгом белом халате, с учебниками под мышкой, и думал, что в таком виде, наверное, ужасно неудобно охотиться на стрекоз и мчаться по первому снегу, ловя пастью снежинки.

«Нет, нет, это совершенно невозможно!» подумал он и спрятался под подушкой, словно стараясь отгородиться от жутких предсказаний Бобра.

Потом Лёва вдруг спохватился, что ему придётся самому делать уколы и совсем расстроился. Рассказы деда о лечении болезней превращались в его голове в яркие кошмары и каждый следующий пугал его все больше и больше.

К утру Лёва был совершенно измотан. Он первый раз в жизни не обрадовался щебетанью птиц и приветливым лучам солнца. Ему совершенно не хотелось начинать новый день и принимать его подарки. Наоборот, Лёве тошно было даже просто подумать о том, что придётся встать и куда-то идти. Он со страхом отпрянул, когда почтовый голубь как всегда по утрам впорхнул в его окно и оставил письмо на тумбочке у кровати.

Львёнок испугался, что теперь в каждом письме вместо приветов Леса будет что-то ужасное. «А вдруг это Медведь!? Он вчера лапу поранил… или еще кто-то заболел!? О нет! Бобр, наверное, всем уже рассказал и теперь мне проходу не будет!»

Лёва вжался в спинку кровати и смотрел на весело подмигивающее письмо словно на ядовитый коготь дракона.

Наконец, Лёва рассердился сам на себя, на свое малодушие и решил, что примет стойко любой удар новой судьбы. Он совладал с собой, схватил письмо, с рычанием разорвал конверт, растрепав его в мелкие клочки и прочитал зловещее письмо.

Пока клочки конверта лениво опускались вниз, пристраиваясь кто на кровати, кто на полу, кто на носу нашего бесстрашного героя, тот узнал из письма о том, что его друг, Змей, приедет к нему погостить в сентябре.

Читая, Лёва совершенно успокоился. Ему стало стыдно за свои страхи, и он рассмеялся, вспомнив как глупо струсил. Немного поразмыслив, львёнок сообразил, что никто вот так сразу не заставит его никого лечить. Нужно ещё очень долго и долго учиться, а за это время всё как-нибудь образуется. Все ночные кошмары разом потеряли свою власть и пропали бесследно где-то на задворках чужого мира.

«Какое дело мне до всех этих неприятностей? Еще неизвестно будут ли они на самом деле. Главное – получить волшебный Амулет и тогда …» Лёва плюхнулся обратно в ласковые объятия постели, закрыл глаза и перед его взором снова возник водоворот вселенной. Да, он получит свой Амулет Силы и легко осуществит свою самую тайную, заветную, невозможную и такую сладкую мечту.

Глава 2.

Весь остаток лета Лёва привыкал к своей новой жизни. Один за другим мчались последние, самые душистые, самые разудалые, самые теплые деньки, а он, вместо того, чтобы насладиться ими в полную меру, изо всех сил старался соответствовать образу, который старательно вырисовывал для него Бобр.

Лёва уже не набрасывался на всех, желая обняться и поприветствовать, он старался чинно и вежливо осведомляться о самочувствии и желать здоровья и даже не смеялся при этом. Он стал читать медицинские справочники, вместо того, чтобы носиться за бабочками, и, однажды, рискнул перевязать ранку кузнечику, от чего они оба упали в обморок…. Лёва очень любил деда и полностью доверял ему. Хотя конечно иногда случались и казусы – то Лёва не удержится, и громко споёт озорную песню на лугу, радуя всех вокруг и срывая аплодисменты, то забудет про и про справочники, и про обед, играя с оленями, то сочинит новую песню для перелётных птиц…

Бобр, конечно, вздыхал, наблюдая за его проделками, но не сердился – ведь Лёва казался ему ещё совсем ребёнком. Тем более что подобные шалости случались все реже и реже. Похоже, что Лёва начинал взрослеть. Он становился все сдержаннее и серьёзней. Дни, даже самые светлые, тянулись для него нестерпимо долго, а ночи не давали отдыха. Лёва чах, казалось, прежняя искрящаяся сила утекает из него. Всё чаще он оставался безразличен к обычным радостям, всё реже лесные жители слышали его песни и смех. И, казалось, будто Лёву коснулась печаль тех самых затерянных душ.

Наконец наступил сентябрь, и в гости к Лёве приехал его долгожданный гость. Лёва снова расцвёл. Казалось, все тяготы были отброшены прочь. Он дал волю забытым чувствам и бросился к своему зелёному другу словно стрела, выпущенная из давно и сильно натянутого лука. Он был так счастлив, будто с приездом Змея все проблемы, терзавшие Лёву, исчезнут сами собой.

Друзья снова играли и дурачились в полную силу, не уступая друг другу ни в чем. Вволю нарезвившись и поведав все истории, приключившиеся за лето, Лёва начал рассказывать Змею о звёздах и о том, как Бобр помогает ему обучиться премудростям науки врачевания. Не успел Лёва как следует рассказать о своих успехах как друг прервал его хохотом:

– А-ха-ха-ха! – заливался Змей. – Ха-ха-ха-ха! Ох-хо-хо! – Он смеялся так долго, что Лёва начал серьёзно волноваться за друга, но со Змеем все было в полном порядке и, вволю нахохотавшись, он, наконец, начал говорить, все ещё продолжая посмеиваться.

– Ты – врач! Ха-ха-ха! Ой, ну и насмешил! Да ты не отличишь своей передней лапы от задней, стоит только тебя этим озаботить. Ох-хо-хо!

– Тебе бы только смеяться, не такой уж я и дурак. – Лёва надулся и начал изучать свои лапы, свернулся клубком, пытаясь осмотреть все ноги одновременно, покрутился, упал и поник, совсем расстроившись. – Хотя, может ты конечно и прав. Только как же дедовы расчёты? Не мог же он ошибиться? Он любит меня и желает всего самого лучшего. Он не стал бы мучить меня, если бы сам не был полностью уверен в своих выводах. В смысле учить…

– Мучить – это ты верно подметил – хитро подмигнул Змей, и Лёва нахмурился. – Ну ладно, ладно, всё, я уже не смеюсь. Давай начистоту. Твой дед, – продолжил Змей, вдруг став серьёзным – Твой дед, конечно, очень умён и никогда ничего плохого для тебя не пожелает, но и он тоже может ошибаться. Сам подумай – если верить легенде, ты должен светиться счастьем следуя призванию, получать от своего дела огромное удовольствие и чувствовать, что ты не зря коптишь небо. Разве с тобой сейчас так? Разве ты счастлив? Или твой понурый вид и тоска, съедающая твою душу доставляют тебе радость? Нельзя так слепо доверять другим – нужно и к себе прислушиваться. Ничуть не меньше чем к деду или ко мне.

– Так что же – все неправда? Нет никаких звёздных даров, никаких призваний, и Амулет тоже не существует? Это что – просто выдумка? – в отчаянии спросил Лёва.

– Ой, ну зачем впадать в крайность. – Змей хитро подмигнул, – Уверен – и легенда правдива, и амулет существует, просто с тех пор как случилась эта история, минула эпоха, и мир вокруг давно изменился. Та сфера, которую нашёл Бобр показывает созвездия не там, где они находятся сейчас, а там, где они кружили много веков назад. Конечно, твой дядюшка ошибся в расчётах, взяв не те исходные данные. Он наверняка начитался древних манускриптов и всё напутал, не сделав поправки на то, Звёзды кружатся в своём танце, двигаясь по небосклону, независимо от того, учитывает это обстоятельство твой дед или нет.

– Что же мне делать? – спросил Лёва, плюхнувшись на траву в полной растерянности. Он немного посидел так, насупившись и, наконец, спросил – рассказать всё Бобру? Но сможет ли он поправить расчёты и не напутает ли ещё что-то?.. может быть…– он помедлил, – может быть ты знаешь, как определить моё призвание? – Лева с надеждой посмотрел на друга огромными зелёными глазами и навострил уши.

Змей аж подпрыгнул от восторга на своём пружинистом хвосте.

– Ну конечно! Я только и ждал, пока ты спросишь! Сейчас же и займусь этим! Посиди немного, мне нужна всего минута. Змей выпрямился, словно антенна, застыл, глаза его вдруг стали круглыми и большими, как лампочки и Лёве даже показалось, будто в них замерцали белые искры. Лёва попытался рассмотреть их получше и почувствовал, что его затягивает танец в глазах Змея. Мир для Лёвы исчез, остались только убегающие вдаль огни. Очнулся он через несколько секунд от щелчка по носу.

– Эй, ты что? Заснул?

Лёва встряхнул гривой и удивлённо захлопал глазами.

– Похоже на то. Змей ты что-нибудь узнал? – с надеждой спросил он.

– Эх, не знаю, чем тебя порадовать. Мне удалось узнать не так много. По правде сказать, только то, что тебе придётся самому полететь к звёздам, чтобы получить Амулет. – Змей улыбнулся и в его глазах мелькнул озорной огонёк. – Тебе предстоит увлекательное путешествие.

Лёва задумчиво пошевелил ушами и спросил недоверчиво:

– Наверное, ты все придумываешь? Я и не путешествовал никогда дальше лужайки за старой сосной. Он задумчиво посмотрел на небо и, хотя был день и кроме солнца других светил на нём не было видно, вдруг отчётливо представил себе мириады звёзд и себя среди них. Он затаил дыхание – Змей будто сумел увидеть тайный уголок его сердца – ничто и никогда не влекло его больше, чем загадочное и недоступное мерцание вселенной. Что там лесные лужайки и горные тропы – разве могли они по – настоящему манить того, кто мечтает о небе.

– Как же я доберусь туда? – Спросил он, понимая вдруг, что единственное, что его останавливало от такого путешествия, это его несбыточность. Ему и в голову не приходило, что эти сказочные мечты можно осуществить, не полагаясь на чью-то волшебную помощь. – Вот если бы я смог добыть Амулет.

– Ну, всегда можно что-то придумать. Глядишь, что-нибудь и подвернётся, если конечно тебе это действительно нужно. – Змей продолжал улыбаться. – А сейчас пойдём, обрадуем твоего деда тем, что ему не придётся больше делать из тебя грозу микробов! – И Змей, снова заливисто рассмеявшись, помчался по яркому ковру из осенних листьев в сторону запруды, увлекая за собой растревоженного надеждой Лёву, которому теперь предстояло увлекательнейшее дело – полет в космические просторы. Дело это было тем занимательнее и интереснее, что никому из жителей Леса оно еще ни разу не удавалось.

Глава 3.

Прошло лето. Затем осень, а следом за ними зима и, казалось уже, что и весна готова вот так же пройти мимо, тихо и незаметно, будто её и не было. Однако любой, кто хоть раз пережил зиму, знает, что даже самые пустые и бесцветные дни, леденящие душу и тело, когда-нибудь заканчиваются, и однажды беспечной лёгкой походкой заядлого путешественника к нам приходит тот самый День – заветный и долгожданный. День первого луча надежды. День начала новой жизни.

Так случилось, что самый главный день застал Лёву в постели. Что, впрочем, часто случалось и с другими – совершенно обыкновенными Лёвиными днями.

Весеннее утро уже закончило все свои дела и нетерпеливо ждало неспешного сменщика, а Лёва всё никак не хотел вылезать из-под пушистого одеяла. Солнце дразнило его своими лучами, посылая их в окна нашего сони, щекотало ему и нос, и уши, и всё до чего могло дотянуться, но он только упрямо отворачивался к стене и прятал пятки от парящих солнечных зайцев.

Время от времени в закрытое окно стучались птицы, вызывая Лёву на улицу, но тот и не смотрел в их сторону. Его сейчас мало интересовали весенние забавы – он пребывал в Великой Депрессии и не желал, чтобы кто-то мешал ему в этом ответственном занятии. А потому ни пение птиц, ни игры солнечных лучей, ни звенящий трепет весеннего леса не могли привлечь его внимание.

Теперь даже обычные радости лесной жизни казались Лёве такими мелкими, приземлёнными и бессмысленными, такими далёкими от светлой мечты, что он не собирался больше участвовать в них. Да что там забавы – сейчас даже встать из постели и выйти из дома, виделось ему делом ненужным, а может даже и вредным. А потому он решил навек отрешиться от всех и вся. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока не появится какая-нибудь идея. И уж точно не раньше обеда.

Тем временем обеденная пора близилась и птиц за окном собиралось все больше. Они уже не улетали, не дождавшись ответа, а усаживались на ветке дикой вишни у львиного дома и встревоженно пересвистывались. Они всё чаще стучали клювами в закрытое окно, но Лёва глубоко ушёл в свои невесёлые думы и ничего не слышал.

Впрочем, каких-либо конкретных мыслей в его голове не было. Там воцарилась гнетущая ледяная пустота, схожая с той, в которой живут звёзды, пустота, в которой нет ни пути, ни моста, ни надежды их проложить.

«…Неужели это навсегда и невозможно ничего изменить… нет, не может быть, как же так…» бессвязные мысли и образы вспыхивали тусклыми искрами и тут же гасли в прожорливой космической темноте. Вот промелькнуло разом несметное количество прочитанных за это время книг, вот взмахнули в недоумении крылья перелетных птиц, напуганными его стремлением взлететь к звездам вместе с ними, вот закружились вихрем бесполезные эксперименты и выдумки. Вдруг на краешке сознания мелькнули ехидные глаза Змея.

«Эх, только попусту взбаламутил – с тоской подумал Лёва – взбаламутил и втянул непонятно во что». Ему тут же показалось, что он остался совершенно один. «Ну его. Ещё друг называется… провокатор… пересмешник… это он мне на зло – чтобы вдоволь посмеяться над моими неудачами, как я мог так легко ему поверить».

Конечно, в глубине души Лёва вовсе не был уверен в злом умысле Змея, но ему было так грустно и одиноко, что он и святого мог бы обвинить в равнодушии. Никогда ещё ему не было так необходимо, чтобы его хоть кто-то поддержал или хотя бы выслушал. Да-да просто выслушал. Без поучений и без этого приторного жалостливого участия, на которое оказались так щедры его приятели.

Громкий и настойчивый стук в дверь неожиданно вытащил его из мрачных раздумий. Сердце у Лёвы подпрыгнуло и испуганно заметалось в груди от неожиданности. Лёва резко сел в кровати, однако и не подумал открывать. Он только рассердился из-за того, что его побеспокоили так бесцеремонно. Впрочем, непрошенный гость явно не собирался отступать – дверь снова затряслась от ударов. Птицы за окном засвистели и затрещали что есть силы, и в их нестройной песне послышалась радость. Они явно подбадривали пришельца. А тот всё стучал и стучал, да так сильно, будто хотел, чтобы дверь слетела с петель. Потом вдруг всё стихло, и Лёва услышал лёгкое потрескивание прошлогодних шишек.

Гость уходил от двери. Птицы умолкли. Тут Лёва не выдержал – любопытство победило в нем серьёзный настрой на депрессию – он тихонько соскользнул с кровати и, пригибаясь к полу так, чтобы его никто не заметил, проскользнул к окну. Прижал лапам гриву и уши, а потом осторожно, изо всех сил представляя себя невидимым, выглянул в окно одним глазом и увидел. Увидел там осторожный глаз своего гостя, который сидел у окна с другой стороны в той же невидимой позе, что и Лёва. Несколько мгновений они изучали друг друга, наконец Лёва не выдержал, прыснул смехом и помчался открывать дверь. Прямо на пороге он обнял своего лучшего друга, и лесные птахи торжествующе загомонили.

– Ну и что поделываешь? Дырку в стене глазом сверлишь? Это дело, это ты правильно, – Змей нырнул внутрь дома и мигом устроился на единственном крепком стуле возле обеденного стола. – Это у тебя, друг мой, здорово получается. – Он ловко тиснул хвостом одинокое яблоко со стола и сочно захрустел.

– Будет тебе насмехаться, – проговорил Лёва погасшим голосом. Силы снова покинули его, стоило только вспомнить о своих неудачах. Он прошёл следом за приятелем к столу и вяло плюхнулся на соседнюю табуретку, которая так жалобно скрипнула, будто вполне разделяла грусть хозяина. – Лучше расскажи что-нибудь жизнеутверждающее.

– Жизнеутверждающее, говоришь? Это я запросто, – усмехнулся Змей, – слышал новости? Один дуралей – местная гроза микробов – так упорно принялся жалеть себя, что заперся дома, перестал пускать к себе почтовых птиц и чуть было не сгорел в лесном пожаре, так и не узнав, что же произошло. Хотя может я и не прав, может он и был в курсе, кто его знает, может у него мечта такая особенная, неказистая – сгореть бессмысленно и бесславно сверля в стенке дырки и философствуя ни о чём.

Лёва удивлённо посмотрел на друга, размышляя, не свихнулся ли тот, повёл носом, вдруг вскочил на лапы и выпрыгнул из дома под грохот упавшей табуретки.

Снаружи уже был слышен глухой рёв далёкого пожара, а случайный порыв ветра услужливо донёс ему тёплый дымный дух. То был ещё не запах гари, а только его слабое предчувствие, но и его хватило, чтобы понять, что беда уже идёт и скоро окажется совсем рядом.

– Ну как, понравилась тебе моя история? – ядовито прошелестел Змей, поглядывая на Лёву из комнаты. – Достаточно жизнеутверждающе?

Лёва оглянулся, посмотрел на него бешеными глазами и рявкнул:

– Что вообще происходит? Можешь ты нормальным языком сказать?

– Я же говорю – лесной пожар. И довольно большой. Вообще-то скорее даже громадный. Впрочем, огонь ещё далеко, хоть он и движется очень быстро, ты ещё успеешь собраться и уйти. Времени у тебя полно. – Змей нарочито широко и лениво зевнул, лукаво сверкнув жёлтым глазом. – Минут пять у тебя точно есть, а может даже шесть… я бы даже сказал шесть с половиной.

– Так может не убегать надо, а помочь пожар тушить? – Спросил Лёва, вмиг осознавший масштаб происшествия.

– Нет, тебе лучше не лезть туда, это точно, – отрезал Змей, вдруг став неожиданно взрослым и серьёзным – Все, кто что-то полезное умеет, уже при деле. А тебя ещё самого спасать придётся.

Лёва нахмурился было, но быстро сообразив, что Змей в общем-то абсолютно прав, предложил:

– Давай я тогда возьму одну из лодок деда и начну перевозить на тот берег малышей. Не перекинется же огонь через реку.

– А вот это дело, – согласился Змей, – давай, упаковывай молодняк и вывози на ту сторону.

– Подожди, я сейчас, я сейчас в минуту соберусь, я уже готов почти! – Засуетился Лёва и тут же кинулся в дом собираться. Он смерчем прошёлся по комнате, бросая всё, что ему казалось необходимым в одну кучу на кровати. Змей развалился тут же, на мягкой подушке и лениво советовал время от времени:

– Верёвок захвати всяких, какие есть, да нож не забудь. Все, все бери, что там мелочиться – неровён час потеряется или сломается. – А это ещё зачем? – Удивлялся он, перебирая толстую тетрадь с непонятными записями. – Вот уж лишнее таскать, хотя разве что костёр развести сойдёт. – И, немного погодя, вспоминал – Спички-то у тебя есть? Топор возьми, пусть про запас будет, не тебе, так ещё кому пригодится, а еду и не ищи – у тебя отродясь ничего кроме варенья не водилось.

А Лёва, особо не вслушиваясь в трёп приятеля, просто схватил рюкзак, одним махом запихнул в него всё что посчитал нужным и закинул его на спину. Не прошло и тех самых шести с половиной минут, а Лева уже выскочил из дома с такой поспешностью, что звук захлопнувшейся двери, так и не смог догнать его, и только разочарованно вздохнул позади.

…

Река все так же, как и прежде неспешно и величаво переливалась волной. Её не тревожил ни шум пожара, ни гулкий стук сердца нашего запыхавшегося героя, ни испуганные голоса малышей, собранных им в поход. Что ей суета мира, ей, самой могущественной стихии в Лесу, пребывающей в гармонии вечного движения и вечного покоя. Она, как и полагается высшему существу, продолжала свой неспешный бег одновременно и равнодушная, и готовая помочь каждому, кто знает, как к ней обратиться.

Лёва знал. Ну, или догадывался, что тоже неплохо. Он любил реку и часто бывал здесь с Бобром. Прогулка на лодке была их любимой летней забавой. Он никогда не заботился о вёслах и гребле оставляя эти заботы на усмотрение Бобра, зная, что тем самым доставит ему огромное удовольствие. И впрямь, дед с удовольствием сидел на вёслах и, казалось, вовсе не уставал, будто черпая силы от самой реки. Иногда конечно и Лёва брался грести, но больше для веселья и развлечения. Лодка не слушалась его, он поднимал кучу брызг и оглушительно хохотал вместе с дедом.

Впрочем, такое бывало не так уж и часто. Обычно Лёва любовался блеском реки, случайной радугой, слушал её говор и тут же развлекал Бобра множеством историй, большую часть которых выдумывал на ходу, пугал задремавших рыб, пел песни и пускал мыльные пузыри, радуя всех вокруг.

Сейчас всё было иначе. Лёва с тревогой посмотрел на лодку и засомневался, впервые не обрадовавшись ширине реки – сможет ли он перевести малышню на тот берег. Впрочем, времени на сомнения не было. Пожар двигался в их сторону, а за один раз перевести всех не удастся. «Ну что ж самое страшное начать, а уж там как-нибудь выплывем». – Подумал он и принял такой уверенный вид, что в его умение грести поверила не только малышня, но даже и он сам.

Лёва скомандовал погрузку первым пассажирам, строго отследил, чтобы в лодку не набилось слишком много и, оставшиеся на берегу зверята, с визгом и хохотом оттолкнули лодку от берега.

Он конечно петлял и кружился, и в другое время обязательно бы запаниковал, но сейчас, он знал, как легко его паника перекинется на остальных. Всеми силами Лёва старался представить пассажирам, что это всё игра, что он так дурачится. И он смеялся и шутил, а малышня охотно смеялась вместе с ним, а те, кто остался на берегу ждать своей очереди завистливо наблюдали, прикидывая – удастся ли им уговорить Лёву повторить этот аттракцион и для них. Наконец, Лёва и сам того не замечая, стал грести вполне уверенно. Он выгрузил ребятню и довольно сносно добрался обратно. С каждым разом его мастерство крепло, но силы постепенно убывали.

Уже собралось довольно много взрослых зверей, и некоторые помогали Лёве, но спасающиеся от пожара всё прибывали и прибывали. Некоторые бросались в ледяную воду и плыли сами, но большинство боязливо жалось у берега, ожидая помощи. Лодок не хватало, и они мастерили переправу.

Вскоре не осталось времени ни на усталость, ни на испуг, ни на неуверенность в своих силах. Все смешалось для Лёвы в единый круговорот беды. Ледяная вода, вливающаяся в ноздри; крики о помощи; скользкие, норовистые бревна и бесконечный бег и по земле, и по воде и казалось даже по воздуху.

Он кого-то спасал, кто-то спасал его, он что-то плёл занемевшими, распухшими лапами, что-то к чему-то приколачивал, что-то перетягивал верёвками на тот берег и снова бежал, летел, плыл, спасал. В какой-то момент его самого погрузили в лодку, и он уже не помнил ни как они плыли, ни как его доставали, ни как уложили на одну из тёплых подстилок, заботливо приготовленных спасёнными зверями.

…

На следующее утро, едва начало рассветать, Лёву будто что-то толкнуло изнутри. Он проснулся, словно и не спал вовсе, оглядел спокойный лагерь, попробовал снова улечься, но не смог. Что-то звенело у него в груди, будто настырный будильник, и звало снова плыть на тот берег. Он тихо встал, накинул на спину рюкзак и, взяв маленькую лодку, направился к родному берегу.

Сонная река неспешно несла его лодку, уводя всё дальше от лагеря в ту сторону, откуда пришёл пожар. Только сейчас Лёва увидел каково пришлось Лесу в битве с огнём. Бесконечно тянулись жуткие остовы деревьев, мрачный берег, устланный пеплом. Дух пожара ещё не покинул этих мест. Лёва морщился от едкого дыма и вслушивался в тяжёлые вздохи леса. Лес умирал. В глубине его слышались глухие стоны деревьев и треск догорающего огня. Лес ещё дрожал в агонии, он исходил жаром предсмертной лихорадки и это было страшно. Страшно, потому что не оставалось никакой возможности не только спасти его, но хотя бы избавить от боли.

Вскоре Лёва заметил, что на берегу ещё хозяйничает огонь и среди деревьев горит маленький домик. Конечно, если бы наш герой был немного рассудительнее и осторожнее, он бы проплыл мимо, но Лёва не отличался ни рассудительностью, ни осторожностью и в отчаянном порыве помочь хоть немного, пусть это даже глупо и безрассудно, направил лодку к огню.

Выскочив на берег, он остановился в нерешительности – что же дальше? Но тут, на самом верху горящего дома ему стала видна крошечная фигурка. Огонь ещё не дотянулся до крыши, но зайти в дом было уже невозможно. И тогда Лёва, не думая ни минуты, прыгнул на самую крышу дома и это был его лучший прыжок. Он ухватился лапами за край и с запоздалой тревогой, почувствовав, как просела под ним крыша, заполз целиком.

На крыше Лёва осмотрелся. Действительно там, недалеко от трубы сидел зайчонок. Он не двигался, только огромными от страха глазами смотрел на спасителя. Лёва позвал его к себе, но тот продолжал сидеть будто в трансе. Тогда Лёва прополз ещё немного по жалобно стонущей под его весом крыше и уже схватил лапой малыша, как трухлявая от огня крыша рухнула под ним, они вместе упали вниз, прямо в жаркие объятия огня. Едва коснувшись пола, Лёва рванулся наружу и в последнем усилии метнулся в воду.

Едва оказавшись вдали от огня, малыш вдруг ожил и в запоздалой панике, вырвался из львиных лап и довольно ловко поплыл на другую сторону. Лёва тихонько взвыл и пополз к лодке.

«Эх», – думал он – «Как же прытко плывёт. Как всю жизнь плавал. И не скажешь, что заяц зверь сухопутный. Он, наверное, никогда в жизни и не думал, что умеет так плавать, может даже уже завтра снова напрочь забудет и напомни ему кто – только отмахнётся. Да – а, знать бы что доплывёт, что не схватит его судорога, что не нападёт на него панический страх глубины на самой середине реки, можно было бы и не догонять, а просто заползти в лодку и ждать, пока река куда-нибудь сама вынесет».

Размышляя так, он одновременно кое-как оттолкнул лодку, неловко влез в неё, взялся за вёсла, представляя себе, как это здорово вот так просто свернуться калачиком, подставить горящие огнём ушибы и ожоги свежему ветру и отдаться на волю реки, но не успел он начать грести, как раздался грохот.

Горящий дом окончательно рухнул, в последнем своём вздохе выпустив на волю мириады искр. Лёва от неожиданности замер и тут же сверху что-то тяжёлое ударило его по затылку. Все беды и заботы исчезли в один миг. В голове у него взорвался сноп искр, потом в глазах потемнело, и мир вокруг исчез.

Глава 4.

В сознание Лёва приходил долго. Он будто выныривал из вязкого и глубокого сна. Путаные тёмные образы оплетали, душили, что-то нашёптывали и никак не хотели отпускать. Очень медленно, осторожными тонкими струями, внешний мир просачивался в его мозг, постепенно отвоёвывая льва у тьмы. Он начинал чувствовать холод, ветер и пронзительную боль. Его качало, куда-то несло, но он ещё не скоро смог открыть глаза и даже когда ему это удалось, далеко не сразу он осознал, что происходит.

Он лежал в своей маленькой лодке, которую река несла на заботливых волнах к ей одной известной цели. Лёва попытался пошевелиться, но обнаружил, что всё его тело занемело. Каждое движение отзывалось острой болью, очень хотелось пить. И нёбо, и горло горели от жажды. Они так высохли, что казалось кожа во рту уже начала трескаться. Лёва напряг все силы, чтобы подвинуться к воде и, не успев сдвинуться даже самую малость, снова потерял сознание.

Когда он очнулся во второй раз было уже темно. Лодка неспешно двигалась вниз по реке, вёсел не было. Оставалось надеяться, что течение скоро само прибьёт лодку к берегу. Лёва очень замёрз и как ни странно чувствовал себя лучше. Он смог напиться и даже снять с себя рюкзак, в котором было немного еды и походное одеяло. Он с трудом прожевал скудную снедь, свернулся калачиком, пытаясь унять дрожь. Всё-таки он был ещё очень слаб. Всё тело болело, ребра и задняя лапа горели огнём, голову ломило. Ожоги мучили так, что хотелось снова потерять сознание и больше не возвращаться в этот мир.

К тому времени, когда лодка наконец ткнулась в пологий каменистый берег, Лёва уже совершенно вымотался. У него не было сил даже на радость. Его лихорадило, он чувствовал сильный жар и одновременно трясся от холода. Вместо чувства, облегчения он испытывал ощущение бессилия – ведь теперь нельзя было просто лежать, скрючившись на дне лодки, нужно опять куда-то ползти.

С трудом выбравшись на каменистый берег, он обнаружил вход в небольшую пещеру и направился к ней, ковыляя на трёх лапах. Каждый его шаг, каждый вздох отдавался нестерпимым жжением в груди, и острой болью в лапе, в голове стучал молот. Он надеялся, что пещера укроет его от холодного ветра и даже подумал, что было бы здорово собрать веток и зажечь костёр, но стоило ему заползти внутрь, как силы покинули его, он мешком повалился на песчаный пол пещеры и погрузился в тяжёлый сон, больше похожий на беспамятство.

…

Лёва очнулся как-то вдруг – его будто включили. Некоторое время он продолжал лежать, боясь пошевелиться и удивлённо и недоверчиво вслушивался в своё тело. Он прекрасно помнил всё, что с ним произошло накануне, но сейчас всё это казалось бессвязным сном, потому что никакой боли он больше не чувствовал. Лев открыл глаза. Мягкие лучи солнца освещали пещеру несомненно ту самую, в которую он попал во сне. Во сне ли?

– Ну, что, проснулся, путешественник? – услышал он знакомый насмешливый голос Змея – как самочувствие? Живой?

– Живой? Да я будто заново родился! – Лёва хорошенько потянулся, будто проверяя все ли в порядке и вдруг вспомнил видение из сна: – Послушай, какой прекрасный сон мне снился – будто ангел спустился ко мне в сиянии огней. Он лечил меня и говорил со мной… что-то важное говорил, только ничего не могу вспомнить – он задумчиво пошевелил ушами, – что–то о перерождении, что-то такое удивительное. – Лёва зажмурился от удовольствия и расплылся в улыбке.

– Подумаешь, сон ему приснился. На вот, поешь, – Змей подвинул Лёве корзинку с едой, – совы тебе еды принесли. Тут рядом, у дуба великана, медведи целый склад устроили. Видимо на случай глобальной катастрофы вроде вечной зимы.

От еды шёл такой соблазнительный запах, что Лёва сразу же принялся уплетать за обе щеки всё что там было. Забыв и про сон, и про друга, которому даже не предложил разделить с ним завтрак.

Львёнок действительно чувствовал себя прекрасно. Он был абсолютно здоров и бодр, будто и не было долгого напряжённого труда, будто не было тяжёлых ушибов, больше похожих на переломы, не было мучительных ожогов и лихорадки. За ночь у него не просто прошли все раны и заново обросли шерстью – он был полон живой, озорной энергией, которой не чувствовал с прошлого лета.

– Эй, как ты меня нашёл? – Вдруг опомнился Лева. – Ты же помогал пострадавшим?

– Мы вчера с ног сбились – искали тебя. Бобр и ночью хотел продолжать поиск, хорошо, что Сова весточку на хвосте принесла. И я отправился сразу сюда. И хорошо, что поспешил – ты тут совсем дошёл. Валялся на голом камне и весь трясся и от лихорадки, и от холода.

– Так это ты меня вылечил?

– Брось. Ну, что я мог… ну, развёл костёр, дал микстуру от температуры, которую нашёл в твоей вечной аптечке у тебя же в рюкзаке. Тебе и этого хватило – вон какой здоровенный. – Змей хитро усмехнулся и в его глазах мелькнули белые искры. – На тебе пахать и пахать, а ты тут цирк изображаешь. Смертельный номер – Лёва и простуда.

– Простуда? – недоверчиво прищурился Лёва, так это от простуды у меня ребра ныли и голову ломило? От простуды значит я на лапу ступить не мог? От простуды у меня вся шерсть обгорела вместе с кожей?!

– О – о! – Змей картинно выпучил глаза, – да от простуды и не такое бывает. – Знаешь, как меня прошлой зимой ломало – страшно даже вспоминать, не то что рассказывать… – Змей скривился и равнодушно добавил – не было у тебя ни ожогов, ни переломов – выдумаешь, тоже…

Лёва хмыкнул:

– Ну-ну, хватит меня дурить – я в горящем доме побывал. Упал с крыши в самое пекло – неужели ни одного ожога, ни одного ушиба не осталось бы? И при чем тут простуда?

– Ага, горящий дом – насмешил. Всё тебе привиделось – в бреду и не такое бывает. – Да ты сам подумай, как бы я тебя вылечил, будь с тобой что-то посерьёзнее? Разве я чудотворец? Как можно перелом за одну ночь срастить? – Змей вдруг заржал, захлебываясь – Может еще скажешь, я тебе на проплешины новую шерсть наклеил?! Может мне самому себе гриву отрастить, а? Раз я такой затейник и умелец.

– Значит это не ты был тем ангелом во сне, – проговорил Лёва и нахмурился. Что-то не укладывалось у него в голове с его волшебным выздоровлением. Неужели он просто бредил в горячке и никаких падений и никаких травм действительно не было? Нет, тут явно что-то не так – подумал лев. Слишком уж яркими и подробными были его воспоминания.

– Это ты прав, ангелом я и во сне не смогу стать. – Усмехнулся Змей. Кинул взгляд вглубь пещеры и вдруг торопливо засуетился. – Давай заканчивай с едой, а то лопнешь, обжора. Нужно идти. Нас ждут. Всё страшное позади, но дед твой там с ума сходит, наверное.

Лёва в ответ только фыркнул. Слушать Змея совершенно расхотелось – враль он, похоже тот еще. Ну, и, если совсем честно, ему ну вот совершенно не хотелось никуда уходить. Он был вполне уже сыт, но нарочно, чтобы потянуть время взял яблоко и начал вдумчиво его жевать, попутно разглядывая свод пещеры, в которую проникало достаточно света.

Красотища-то какая… Лёва только сейчас, наевшись и окончательно успокоившись, увидел насколько уютное и обжитое местечко выбрала для него заботливая река. Стоило ему вчера проползти хотя бы на пару шагов вглубь, ему не пришлось бы ночевать на голом камне – пол пещеры устилал мягкий ковер свежих трав – будто для него припасенных. Эх… и крошечный родник у стены. А это что? Присмотревшись, Лёва заметил на стенах и на потолке красивую роспись, сильно повреждённую временем и оттого ещё более прекрасную в своей загадочности.

– Змей, что ты торопишься, какой-то ты сам не свой. Деду моему уже наверняка сообщили обо всём. Смотри, как тут красиво – ты уже видел это? – Лёва указал другу на причудливый орнамент в центре потолочного свода.

– Да. Ничего особенного, я такие росписи сто тысяч раз видел. Ничего тут нет интересного, пойдём уже. Доберёмся до места, я тебе такие чудесные находки покажу – ты глазам не поверишь, – торопил его Змей.

– Подожди, что ты всё спешишь, – насупился лев. – Ты может и видишь это по сто раз на дню, а я впервые. Дай рассмотреть, может и есть чудеса интереснее, но такого первого раза у меня уже не будет, – и он нарочито медленно начал рассматривать рисунки на своде.

Может быть конечно Лёва и не стал изучать её так пристально, если бы Змей просто заинтересовался бы вместе с ним и опять наплёл ему кучу историй, но тут лев окончательно заупрямился и просто из чувства противоречия начал всматриваться довольно пристально.

Сначала ему было совершенно ясно, что Змей прав. Всё конечно смотрелось красиво, но только потому, что голубые и охристые краски выигрышно смотрелись на сером камне, и к тому же их здорово красили те немногие лучи солнца, что проникали сквозь вход в пещеру. К тому же, старинные росписи привлекают внимание уже сами по себе – кажется, что в каждой из них заключена тайная карта древних сокровищ. А может… может и не кажется?

Лёва и не заметил, как пасть у него сама приоткрылась от удивления.

– Змей, ты только посмотри, что здесь нарисовано – это же то самое, что я так долго искал! – В упоении прошептал Лёва. – Посмотри – это же звёзды и какие-то голубые круги между ними, а в каждом круге живые существа!

Лёву полностью поглотила сказочная история на стенах. Он тревожно крутился, выискивал знаки и подробности пути, не замечая, что его давний друг из изумрудно-зеленого постепенно становится пепельно-серым.

– Змей, Змей, это же полёты среди звёзд! Вот, посмотри – здесь всё-всё нарисовано. Вот горы, вот какой-то олень и из него что-то исходит, наверное, какой-то свет. Смотри, да вот же – тыкал он пальцем – это исходит голубой луч силы!

– Ага, или входит, какое-то голубое бревно, – ядовито отрезал раздражённый не весть чем Змей.

– Да ну тебя, разве ты сам не видишь, что это история о том, как кто-то добрался до звёзд? Вот, много зверей – они идут от оленя … олень почему-то громадный. Может это ошибка? Да нет же! – вспыхнул львёнок нежданной догадкой, – это же не олень, это гора, похожая на оленя! Ну конечно, я вспомнил! Мне дядюшка рассказывал, и даже показывал картинку. Только я не помню точно где это. А вот ещё какой-то кристалл нарисован – из него лучится сноп света, и рядом куча таких же маленьких – они обведены кругами и звери нарисованы вокруг, они протягивают лапы к кристаллам. Наверное, так они и путешествуют! Точно! Нужно найти гору оленя и там будут эти штуковины, с помощью которых можно летать.

Змей испустил сдавленный стон, но Лёва его не услышал.

– Змей, ты только подумай, это же карта! Это карта, Змей! Ты понимаешь?! Я найду этот кристалл и смогу полететь! Я полечу к звёздам на голубом луче!

– Ага, полетишь. Может и полетишь, а может, получишь голубым бревном по лбу, – проворчал Змей, но он уже сдался. Понял, что Лёву теперь ничто не остановит.

– Да что с тобой? Это же приключение, пойдём, пойдём вместе. Сей же час. – в упоении закружился Лёва. – На пожаре мы уже не особо нужны, там и без нас справятся, так давай отправим письмо, и отправимся в путь! Ты только представь – я смогу прилететь к звездам и все узнать у них про Амулет! Я получу, его и все-все мои мечты сбудутся! Да ты и сам сможешь получить такой же!

– Знаешь, пожалуй, тебе лучше идти одному – у меня есть свои дела. – холодно ответил его друг, глядя в сторону.

– Какие такие дела? Ты что? – опешил Лёва и сел на пол так резко, будто у него отнялись ноги. – Ты же сам сказал, что там все страшное позади. Или ты умеешь строить дома, готовить еду, лечить больных? Ты же путешественник, враль и забияка – какой от тебя там сейчас толк? Как можно пропустить такое приключение? Не могу тебя понять, вот как хочешь, а я тебе не верю, что-то ты утаиваешь!

– А если и так, – заносчиво вскинулся Змей, – так что? Может и ерунда это все, что я должен ради него все свои дела бросить?

– Не ерунда, не ерунда! Ты и сам знаешь, ты просто не хочешь идти со мной. – вспылил Лёва.

– Думай, как хочешь. – Змей как-то вдруг и резко стал совершенно холоден и равнодушен, – Мне некогда, я пошёл. Не волнуйся я передам всем, что с тобой всё в порядке и что ты отправился в путешествие. Не забывай посылать птиц.

Змей нырнул из пещеры и мгновенно скрылся в камнях.

Лёва оторопел. Чего-чего, а такой реакции друга он никак не ожидал. Ему почему-то стало трудно дышать. Что-то тяжёлое невидимым грузом сдавило его грудь. Он несколько минут просидел так без движения, потом встряхнулся, тихонько рыкнул, и, прошептав про себя – ну и пусть, – выпрыгнул из пещеры навстречу приключениям.

Лёва, конечно, не знал толком ни точной дороги, ни направления, но такие мелочи не могли его остановить. «Какая разница, – подумал Лёва, выпрыгивая из норы, едва накинув рюкзак на спину, – спрошу у кого-нибудь по дороге, а пока направлюсь в ту сторону, в которую указывает внутреннее чутье».

Надо сказать, чутье Лёву никогда не подводило (если он конечно давал себе труд прислушаться к нему), и сейчас он уверенно мчался на север, быстро удаляясь от родных мест, туда, где он никогда не бывал, туда, где его путешествие – он знал это точно – только начинается.

Глава 5.

Много дней Лёва шёл на север, приближаясь все ближе и ближе к заветной цели. Он похудел и немного одичал, но это его не беспокоило. Да и о чем беспокоиться – он ясно чувствовал путь и упрямо мчался по нему, не отвлекаясь ни на что. Разве могли его расстроить такие мелочи, как погрубевшие лапы и опалённая у костра грива. Наоборот, каждая трудность, возникшая по дороге, будучи преодолённой, только закаляла его уверенность в себе и придавала сил.

Бывало, что вечерами он встречал других путников и тогда отогревался у костра, который не гас всю ночь, благодарно принимал из добрых лап горячую похлёбку и жадно глотал её, всерьёз считая, что никогда раньше не доводилось ему лакомиться такой вкуснятиной. Он любовался светом не знакомых, но родных глаз вокруг, слушал как поют тихие песни у костра, и не верил, что недавно засыпал один в мягкой постели, не верил, что когда-то жизнь текла спокойно и неторопливо и главное, что ещё когда-нибудь вернётся то безмятежное время. Он рассказывал о своих приключениях, о друзьях, о пожаре щедро сдабривая истории такими важными вещами как вымысел и отвага главного героя, делился мечтами, выплёскивал себя на случайных встречных. Его часто звали остаться, но он только улыбался в ответ и на рассвете, едва проснувшись, снова шёл дальше.

…

Он увидел его ранним утром, когда солнце ещё не поднялось. Лёва только что покинул стоянку и вышел из-под покрова деревьев. Впереди перед ним раскинулось зелёное предгорье, укутанное предрассветным туманом, а вдали, на горизонте светились в предчувствии солнца величественные горные хребты. У льва сбилось дыхание от восторга. Он замер, всем своим естеством вбирая причуды туманной дымки. Лёва впитывал запахи таинственных горных троп, угадывал чистую песню ветра в надменном рокоте горной реки. Он чувствовал жизнь. И там, в самом центре её замер каменный олень, зовущий его на встречу с мечтой.

Близость, осязаемость цели так вдохновила Леву, что к середине следующего дня он был уже на месте, и тут же начал обследовать заветную скалу. Следовало найти то ли вход, то ли ещё что-то. Может какой-то тайник, где спрятаны кристаллы. Или хотя бы какой-то намёк на то, где их искать. Однако время шло, а ничего похожего так и не отыскалось. Лёва тщетно раз за разом исследовал каждый дюйм поверхности. Странно конечно, но почему-то не срабатывал даже метод научного тыка, хотя всякому известно, что нет способа надёжнее. Время от времени Лёва пытался расслабиться, отогнать все мысли и услышать зов интуиции, но что он ни делал – в голову приходили только мысли об отдыхе. Конечно, ни о каком отдыхе сейчас не могло быть и речи. Слишком уж близка была цель, а потому он обследовал оленя снова и снова, не жалея сил.

Вот он снова залез высоко на скалу, уселся, почесал затылок задней лапой и предпринял другие совершенно необходимые действия для того чтобы его озарила идея, но ничего кроме сладкой мысли об уютной лежанке у костра в голову не приходило. Чтобы не терять времени даром было решено перекусить, что он и исполнил, продолжая внимательно осматривать окрестности.

Темнело. Стало ясно, что сегодня он уже ничего не сможет найти. Лёва устало вздохнул и начал готовиться к ночлегу. Он отыскал укромное место рядом со скалой среди огромных, поросших мхом камней, приготовил постель, собрал валежник и развёл костёр. В какой-то момент ему показалось, что его убежище здорово напоминает его собственный дом – вот низкий и широкий камень, рядом с ним пенёк и несколько небольших камней, на которых удобно сидеть – так похож на стол, за которым он угощает гостей; а вот здоровенный валун за ним – на том же самом месте у Лёвы в комнате стоит вместительный шкаф, где он хранит свои сокровища, спрятанные среди полезных в хозяйстве вещей; светлячки привычно освещают изголовье; огонь костра так же приветлив, как и тот, что горит в его камине. Жаль только, что некому показать, не с кем погреться у костра, некому рассказать обо всем.

Лёва лёг на свою постель, свернулся клубком у огня и остро почувствовал одиночество. Он вспомнил своего деда. Добрый, славный. Такой умный и умелый. И до смешного неповоротливый, когда дело касалось перемен. Бобр до сих пор видел в нем всё того же маленького Лёву, которого необходимо наставлять и кормить завтраком, а лучше и обедом, и ужином. Эх, когда ещё он его увидит. Если кристалл действительно существует, то видимо ещё очень и очень нескоро – ведь звёзды так далеко.

Лёва отвёл глаза от костра и посмотрел на небо. «Интересно, помогут ли мне звёзды, если я сумею до них добраться и поговорить?» Странно, но раньше, когда шансов почти не было, этот вопрос не тревожил его, зато сейчас, он вдруг начал сомневаться. Лёва чувствовал, что полет изменит всю его жизнь. И станет ли он счастливее добравшись до цели? Что-то тёмное вдруг зашевелилось в его душе и уже совсем засыпая, он подумал: – почему Змей, так любящий приключения и путешествия, узнав о кристалле, не отправился вместе со мной – разве может быть что-то важнее и интереснее такого необычайного приключения как полёт к звёздам? Разве так уж необходима была его помощь там, на пожарище? Что же его могло остановить, не мог же он вот так, с ничего со мной раздружиться… – так он и заснул, а этот вопрос, не получив ответа, постепенно погас, как гаснут звезды с приходом солнца.

…

Проснулся Лёва от того, что кто-то уселся ему на ухо и никак не хотел улетать. Сначала он пошевелил ухом, но незваный гость, вспархивая ненадолго, садился обратно на львиное ухо, словно у него было там неотложное дело. Наконец Лёва не выдержал, сел, встряхнул гривой, и начал чесать ухо задней лапой, высматривая виновника своего пробуждения, окончательно просыпаясь и зевая.

Стоило ему увидеть на большом валуне, который накануне казался шкафом незнакомую птаху с ярко-голубым опереньем на брюшке, как у Лёвы мгновенно прошла вся сонливость. Он тут же вспомнил, что все важные детали в пещере неизвестный художник изобразил именно этим цветом.

«Это знак», подумал Лёва, рассматривая птицу, которая тоже смотрела на него с нескрываемым любопытством.

– Привет, это ты меня будила? Тебе что-то нужно?

Пичуга равнодушно щёлкнула клювом и отвернулась.

– Ну, если ничего, так может, подскажешь, не знаешь ли ты здесь какой-нибудь вход в гору? Ты ведь живёшь здесь, вдруг видела, как кто-то входит или выходит? Я уже все обыскал – может конечно никакого входа и нет вовсе? А? что скажешь?

Тут Лёва заметил конверт у своих лап.

– А-а-а, вот в чем дело, ты принесла письмо, понятно. Значит ты не местная. Значит никакого входа показать не можешь. Что ж раз так, – Лёва вздохнул и взял письмо, но вдруг снова встрепенулся – слушай тебе ведь не сложно спросить у местных птиц – вдруг кто-то знает?

Лёва с надеждой посмотрел на птаху и сам уже поверил, что кто-то из птиц конечно знает вход, но в ответ получил только мелодичную песню с открытым издевательским подтекстом.

– Эй, ты что? – удивился он – Не хочешь помогать, так не помогай, оскорблять-то зачем?

Тут пичуга разразилась таким потоком язвительных насвистываний и прищёлкиваний, что Лёва почувствовал себя полным идиотом, что, впрочем, в последнее время случалось с ним не так уж и редко. Только вот было совершенно непонятно, почему птица так реагирует. А та продолжала насмехаться, прибавляя к свисту довольно оскорбительный танец. Наконец она внезапно сорвалась с места, подлетела к ошарашенному Лёве и довольно ощутимо клюнула его в лоб, а затем, не дав ему опомнится, вернулась обратно к камню, на котором вытанцовывала до этого и тоже клюнула его где-то на уровне Лёвиной головы. После чего, ещё раз презрительно свистнув, улетела прочь.

Лёва машинально потёр лоб и уставился на камень. Постепенно до него начало доходить – почему птица так потешалась над ним.

«Не зря меня вчера так настойчиво преследовала мысль об отдыхе. Это и был ответ. Почему я сразу не доверился себе? И впрямь дурень. Ведь весь вечер без толку пялился на этот камень, удивляясь – до чего же тот похож на мой шкаф». Лёва подошёл к валуну, который действительно очень походил на шкаф, особенно тем, что в нём были чётко видны створки дверей. Письмо выпало из Лёвиных лап и, забытое, жалко скомканное упало на траву.

«Так вот же он вход. Ну конечно. Как просто. Осталось только войти».

Глава 6.

Войти оказалось ещё проще. Лёва всего только положил лапу в небольшое углубление в том месте, где у шкафа обычно бывает ручка и толкнул камень в сторону. Массивная каменная дверь валуна неожиданно легко отодвинулась и впереди зажегся мягкий белый свет. Лёва спустился вниз по лестнице и, пройдя по коридору, очутился в просторном круглом помещении без окон и без мебели, но с множеством дверей без ручек и замков.

Лёва не стал долго выбирать и раздумывать. Он смело направился к той, что была прямо перед ним. Только он подошёл к ней вплотную, как дверь бесшумно исчезла. Просто растворилась в воздухе, будто её и не было. Лёва отошёл на несколько шагов назад и дверь снова возникла из ничего, заняв своё прежнее место. Лёва осмотрел её внимательно, но ничего примечательного не обнаружил – обычная белая матовая дверь. Ну, пожалуй, слишком уж идеальная и ровная. Лёва снова подошёл к двери, та снова исчезла, и он решил войти. Из-дверного проёма тянуло холодом. Лёва просунул голову и увидел, что всё огромное помещение уставлено стеллажами с прозрачными корзинами. Да, это зрелище Лёве определённо пришлось по душе. Нюх его не подвёл. Он пришёл точно туда, куда следовало. Все корзины были наполнены отборной едой!

Только сейчас он вспомнил, что почти ничего не ел последние пару дней пути. В животе требовательно заурчало и больше он не медлил. Наоборот, он прыгнул внутрь комнаты и основательно опустошил ближайшие контейнеры. Он запихивал в пасть всё без разбора, глотал, не жуя фрукты и тут же впивался зубами в сочное копчёное мясо. Он жадно ел не обращал внимания на холод и только как следует подкрепившись, все ещё продолжая жевать, вышел наружу.

Первый удачный опыт вдохновил его на дальнейшие исследования, и он стал заглядывать во все двери подряд, скача туда-сюда. Он просто дурачился, особо ни к чему не приглядываясь, пока одна из дверей при его приближении никуда не исчезла, что пробудило в Лёве острое любопытство. Он моментально забыл про все остальные комнаты и начал исследовать ту, что заперта.

Лёва подошёл к ней вплотную, попробовал толкнуть, потом отодвинуть в сторону, но дверь так и не шелохнулась. Он внимательно осмотрел её в поисках какой-либо скрытой ручки, но увидел только, что поверхность двери неоднородна. Она, как и другие двери была матово белая, но не целиком. В центре двери выделялся большой глянцевый квадрат.

Лёва озадаченно уставился на своё отражение в глянцевой части двери, потом не удержался и приблизив морду вплотную к двери, подышал на своё отражение, от чего оно затуманилось и вдруг замерцало странно знакомыми белыми искрами. Лёва отпрянул. Искры на двери пульсировали равномерно и спокойно, Лёве вдруг показалось, что они чего-то ждут от него, что-то он ещё должен сделать. Тогда он осторожно протянул к двери лапу и начал водить по экрану с мерцающими искрами кончиком когтя.

Вскоре, забыв обо всем на свете, в каком-то восторженном вдохновении он рисовал, и искры отвечали ему мелодичным напевом. Они следовали за его лапой, высвечивая её путь по экрану и дополняя рисунок множеством уменьшенных повторений того, что он рисовал пока весь экран не покрыл мерцающий узор, похожий на те, что рисует мороз на окнах. Когда Лёва почувствовал, что закончил, он отошёл полюбоваться. В этот момент он услышал негромкий перезвон, и дверь растворилась в воздухе, предлагая войти.

Лёва всё ещё находясь в творческом трансе, легко шагнул в просторную светлую комнату, в центре которой он увидел то, что искал – на небольшом белом постаменте огромный, с Лёвину голову, ярко-голубой кристалл, освещающий всю комнату своим сиянием.

Лёва замер и несколько минут просто любовался переливами света внутри кристалла. Казалось, что в камне полыхает голубое пламя. Лёва двинулся к постаменту словно околдованный. Его неудержимо тянуло приблизиться, рассмотреть камень вблизи, почувствовать его сияние на своём теле, погрузиться в него, раствориться в нем. Чем ближе Лёва подходил, тем сильнее билось его сердце. Оно трепетало и жгло, оно умоляло – возьми кристалл, прикоснись к нему, иди быстрее, ну же, что же ты ждёшь, давай! Не выдержав такого напора желаний, Лёва одним прыжком одолел оставшееся расстояние и крепко ухватился за камень. И в следующее мгновенье кристалл распался, выпустив наружу столб голубого пламени, который мощным порывом устремился вверх, туда, где вдруг открылся проем в потолке и дальше, дальше ввысь, в самое небо, будто стремился добраться до звёзд.

Лапы и голову Лёвы обожгло холодом, но он не почувствовал его. Внутри его что-то взорвалось. Он зарычал вдруг жутко и пронзительно, не осознавая, что рычит и свалился на пол у постамента, отпустив, наконец, пламя, вырвавшееся из кристалла. Стоило львёнку убрать лапы от пламени, как всё прекратилось. Проем в потолке закрылся, а пламя вернулось в кристалл.

Лёва окинул комнату мутным взглядом и пополз наружу. Ему невыносимо было находиться здесь. Его лапы и голову жгло словно раскалёнными иглами, сердце бешено колотилось, он чувствовал слабость и тошноту. Как хорошо сейчас вылезти на поляну, -думал он, – отдаться в руки солнца, вдохнуть целебный горный воздух, напоенный ароматами мёда и трав. Надо только ещё чуть – чуть напрячься, доползти и небо вылечит меня.

…

Он долго лежал на траве, и уже приходил в себя, начиная слышать знакомые песни весны, ощущать её запахи, наслаждаясь теплом, щедро подаренным ему солнцем, как вдруг раздался оглушительный грохот, будто взорвались одновременно все запасы фейерверков в кладовой у запасливого Бобра.

Сначала Лёве захотелось убежать прочь, причём во все стороны одновременно, потом зарыться глубоко под землю и не высовываться оттуда до следующей зимы, но, взглянув на небо, Лёва позабыл обо всём.

Он остался лежать на месте и словно зачарованный смотрел на огромный сияющий вихрь, появившийся в небе. Грохот стих. Вихрь тоже постепенно угасал, уменьшался и, наконец, превратился в кольцо голубого пламени, размером с хороший дом, которое начало спускаться вниз прямо перед ним. Оно спускалось так плавно и бесшумно, в его форме и движениях было столько грации, что Лёва совершенно успокоился, забыл свои страхи, и просто ждал, что произойдёт дальше. Он смутно чувствовал, что появление сияющего круга как-то связано с тем кристаллом, который он так неосторожно пробудил, но вновь не ощущал никакой угрозы.

Наконец кольцо остановилось и зависло над самой травой, едва задевая самые высокие соцветия. Магический свет кольца притягивал Лёву, завораживал и манил, кружа голову, – «Ну уж нет, – подумал он, – это мы уже проходили. Посижу-ка я на месте и подожду, что случится дальше.»

Сияние бесшумно погасло, бесследно растворившись в воздухе, и вместо него появился сказочно красивый лис, пожалуй, слишком большой даже для очень большого лиса.

Рассматривая его, Лёва подумал, что такого красивого лиса, наверное, можно только намечтать, выдумать. Он значительно больше походил не столько на его знакомца Лиса, сколько на тот идеал, каким Лис хотел бы казаться.

Лёва подошёл ближе и тут заметил, что прекрасные голубые глаза незнакомца полны слез. Лёва растерянно плюхнулся на траву, сев рядом.

– Эй, ты что? – спросил он, несколько смущаясь, – что случилось?

– Я – прерывающимся от слез голосом прошептал лис – я… я такой дурак, – он вдруг повысил голос, видимо эти слова придали ему сил – я полный неудачник, предатель, никчёмный идиот! – вскричал он и разрыдался с новой силой.

Лёва нахмурился. С одной стороны, ему было очень жалко лиса, который начал казаться лисёнком и хотелось ему помочь, а с другой стороны он совершенно не выносил пустых самобичеваний и причитаний. А потому, совершенно непроизвольно он рявкнул довольно грубо:

– Так, хватит ныть!

На что лисёнок-лис, к его удивлению, тут же затих. И поднял на Лёву огромные, полные страдания глаза.