Читать книгу Мои железные сапоги - Светлана Викторовна Становая, Светлана Становая - Страница 1

Илья уехал, но мне, почему-то, стало легче. Я не пыталась ему позвонить, старалась, как могла, не ждать его ждала звонка. Илья побродит по горам, насобирает материала для исследования и к осени вернётся, а я за это время должна измениться так, чтобы уговорить его начать наши отношения с нуля. Невозможно обижаться несколько месяцев, по себе знаю. Обида – это не предательство и не разочарование, значит, у нас есть шанс быть вместе. Я старательно отгоняла мысли о том, что я как раз Илью сильно разочаровала. Да, я его обманула, но у меня в тот момент не было другого выхода.

Время от времени я звонила Эвелине. Спрашивала о здоровье Мальвины – всё-таки Илья, когда женился, рассчитывал на мою помощь, и о нём.

– Людмилка компаньонку уже рассчитала, но сыну не говорит, а то они и без того на дорожку поссорились, – рассказывала Эвелина.

– Из-за меня?

– Нет, из-за собаки. Она её, кажется, за что-то не любит, пока Илья у матери сидел, собака ей туфли сгрызла.

Умница Шейла. Как только они вернутся, куплю ей самую вкусную, самую мясную сахарную косточку – от подарка для собаки Илья не сможет отказаться. Пусть точит зубы, уверена, у Мальвины ещё много хорошей обуви.

– Шейлу наказали?

– В том-то и дело, что нет. Людмила сказала, что её надо на привязи держать, раз не умеет себя вести, а Илья – что надо было обувь убрать, Шейла ещё щенок, как ребёнок, может нашкодничать. Слово за слово, сама понимаешь.

Просто Шейла чувствует отношение и по-своему выражает Мальвине своё фи. Сколько раз я забывала убрать обувь, и никогда не находила её погрызенной.

– У Ильи всё нормально, матери звонит.

– Он с Аллой? – не удержалась я от вопроса.

– В каком смысле? – уточнила Эвелина.

– Что он про неё говорит?

Эвелина засмеялась:

– Ты плохо знаешь Илью. Он о своей личной жизни вообще никогда не говорит, кстати, это Людмилу сильно раздражает. Я её понимаю. У него один ответ: всё нормально, мама, не беспокойся.

Я тоже попытаюсь не беспокоиться. Если бы он хотел, давно бы был с ней, но ведь не хотел! Тогда зачем её пригласили в экспедицию? Или сама напросилась? Нет, не думаю, Илья даже одноклассника не взял, так что уговоры Аллы ей бы не помогли. Но ведь она поехала…

Мама предложила вернуться домой, я, не раздумывая, отказалась. Пусть на даче недоставало комфорта, каждый день приходилось добираться до города электричкой или переполненной маршруткой, зато я была предоставлена сама себе. Соседи и мамины приятельницы не задавали неудобных вопросов, папа не читал нотаций, перечисляя, сколько надежд он возлагал на несостоявшегося зятя, к маме, как ни в чём небывало, не заходила на чашку чая Ольга. После всего, что произошло, отношения с мамой испортились: она не могла простить мне мимолётное неудачное замужество, я – то, что Ольгу она предпочла мне.

Жаль, что Илья не оставил мне Шейлу, с собакой на даче было бы намного веселее. Погода портилась. Я торопливо сдёрнула с верёвки бельё – досохнет в доме, осмотрела двор. Надо унести под навес всё, что может пострадать от дождя.

Звякнула калитка. Кого принесло на ночь глядя? Родителей в эти выходные не будет: у папы срочная работа, а мама, зная, что я ухаживаю за огородом и её ненаглядными огурцами, без папы теперь не приезжала.

– Привет. Не ждала?

Вот кого я точно не ждала, так это Андрея!

– Зачем пришёл? Соскучился? Я – нет. До свидания, – я развернулась, подхватила влажное бельё и ушла в дом. Андрей за мной.

– Тань, ты бы хоть зайти пригласила, всё-таки не чужие. Чаем угостишь?

– Мы с тобой хуже, чем чужие. У чужих людей претензий друг к другу нет, так что иди отсюда, чай будешь с Ольгой пить. В джакузи!

Андрей скинул с плеча поношенную сумку – по виду тяжёлая, чего притащил? Снял обувь, прошёл за мной в комнату.

– Танюшка, прости меня, а? Я, конечно, скотина редкостная, но ты же не злая, я знаю. Давай кто старое помянет, тому глаз вон?

– Это тебя – вон! Вместе с бесстыжими глазами. Нет, как тебе вообще в голову пришло сюда явиться, вроде не пьяный?

– А куда идти-то? – вздохнул Андрей и опустился на диван.

Старый диван жалобно скрипнул под его весом. Сломает, кабан такой, где мы сидеть будем? Подлокотники отваливаются, спинка перекосилась.

– К Ольге, она тебя, наверное, уже потеряла.

– Мы с ней расстались. Тань, дай чего-нибудь поесть, я с утра голодный мотаюсь.

– Обойдёшься. Нечего было сюда приматываться, я тебя не звала.

Я стояла посреди комнаты и держала раскрытой входную дверь. Путь уходит, я не хочу его видеть.

– Таняяя… – заныл мой бывший возлюбленный. – Ты же хорошая, я знаю. Ну что тебе, трудно человеку чашку чая налить? Тарелку супа? У тебя суп есть?

– У меня есть участковый. Сейчас, наверное, я его не найду, но утром напишу на тебя заявление. Это частная собственность, между прочим.

– Не, ты меня не сдашь, ты не Ольга, – засмеялся Андрей.

– Когда тебя Ольга сдала?

– Не меня, тебя. Свекровке твоей, с работой. Тань, ну дай хоть воды попить, что ли. Воды тебе для меня не жалко?

Я вздохнула. Обида и злость на Андрея давно прошла, да и вообще теперь мне было не до него. Теперь я понимала, какой огромной ошибкой мог стать наш брак. Хорошо, что он привёл ту девушку, а я застала их вместе. Тогда казалось, что на меня навалилось огромное, тяжёлое, как плита, горе. Сейчас я понимаю, что ничего ужасного не произошло. Я плакала о потерянной любви, но разве это была любовь? Если бы вдруг я застала в чужих объятиях Илью, я бы тоже убежала в слезах? Пыталась отменить свадьбу, отказалась от него раз и навсегда? Нет! Я бы влезла в то джакузи, утопила бы несчастную разлучницу и забрала своего мужчину. Потому что я без него не могу, потому, что не хочу и не буду любить никого другого. Разлучницу, конечно, я бы потом спасла – криминал нам не нужен. После такого она сама к нему близко не подошла бы, побоялась. Правда, потом будут разборки с Ильёй, только я всё равно его не отпущу. Пусть он свысока смотрит на людей, пусть у него мама – вдовствующая королева, но я люблю его. Отдать моего мужчину – всё равно что вынуть из груди сердце. Я хочу жить, но как я смогу жить без сердца?

Андрюшка нагло возился на кухне, гремел кастрюльками:

– Хозяйственная моя, я котлеты доем, ты не против? – спросил он с набитым ртом.

– Сковородкой по голове хочешь? – поинтересовалась я.

Он демонстративно отскочил в сторону, хотя в нашей кухне особо не поскачешь, запихнул в рот последнюю котлету.

– Что тебе Ольга про меня рассказала?

– Что ты такого сноба себе в мужья нашла, корона на брови сползает…

Я угрожающе показала взглядом на сковороду.

– Не смей так о нём говорить!

– Всё, всё, извини! – Андрей протянул руки в примирительном жесте. – Молчу, про твоего мачо больше ни слова.

Я захлопнула холодильник:

– Продолжай, я тебя слушаю.

– Да вроде и нечего, – Андрей включил чайник. – Мы до этого с ней из-за работы ругались, но, когда узнал про тебя, обалдел. Разве так можно?

– Кто бы говорил, нашёлся порядочный! Вы с Ольгой друг друга стоите, между прочим. Откуда ты про мою свекровь узнал?

– От Ольги, откуда же ещё? Знаешь, это было последней каплей. Я её словно другими глазами увидел, а что увидел, мне не понравилось.

Андрей тяжело вздохнул, заглянул в пустую сковороду:

– Тебе тоже надо поесть, похудела, глаза ввалились. Так нельзя, желудок испортишь и вообще тебе вредно. Можно я макарон сварю? Не возражаешь?

Я не возражала. Мне было очень интересно узнать, что же заставило Ольгу и Андрея пойти на кардинальный конфликт. Это при их неземной любви, где даже подлость нашла достойное оправдание!

Вытягивать из Андрея информацию оказалось не просто. На вопросы он лаконично отвечал да или нет, а то и вовсе пожимал плечами, мол, не о чём говорить. Я добавила в макароны щедрый кусок масла и открыла банку со шпротами – ничего, наестся, будет более разговорчивым, я его знаю.

Всегда поражалась Андрюхиным пищевым пристрастиям. Он мог есть что угодно с чем угодно, ему всё нравилось и всё было вкусно. Гречка, рыба, огурцы и чеснок? Отлично! Макароны по-флотски вприкуску с карамелькой? Замечательно! При таком режиме питания ни одна калория не откладывалась на его идеальной фигуре – бицепсы, трицепсы, кубики и прочие атрибуты красоты мужского тела присутствовали в полном объёме. Привлекательности добавляла улыбка, открытая и добродушная. Где-то я читала, что так умеют улыбаться мошенники – люди испытывают к ним доверие и теряют бдительность.

– Ты как поросёнок, – засмеялась я. – Мечешь всё подряд, лишь бы побольше было. Живот не заболит?

– Поросята, знаешь, какие падучие? – не обиделся он. – Я нежный поросёнок, молочный, меня надо от сквозняков беречь и кормить правильно, а то сдохну.

– Откуда такие познания? – удивилась я. – Ты же вроде городской, с Ольгой на отдыхе познакомился, на море.

– Ага, на двух морях, – усмехнулся он. – Хочешь, расскажу?

Я кивнула.

– Только сначала в сарайку за дровами сгоняю. Ночью прохладно будет, я по сырости чувствую, надо подтопить, а то замёрзнем, будешь потом кашлять.

Нет, он не поросёнок, он настоящая свинья! Наглость зашкаливает! Мало того, что явился без приглашения, ещё и ночевать здесь собирается!

– Поел? Бери свою сумку и на выход, – рассердилась я. – Быстро.

– Тань, ну ты чего? Жалко тебе дивана? Хочешь, вообще в сарае лягу, чтобы тебе не мешать? Тань, мне правда ночевать негде.

– Твои проблемы. Уходи.

– Сейчас дождь начнётся, в такую погоду хозяин собаку не выгонит.

– Зато я тебя выгоню. Убирайся. Ночевать здесь ты не будешь, не надейся. Хватит того, что я тебя вообще в дом пустила.

– Таня, Танечка, ну что ты как змеюка, честное слово? Жалко тебе крыши над головой? Готова человека ночью под дождём оставить, да?

Я взяла его сумку – действительно тяжёлая, и вышвырнула за дверь.

– Калитка там! – показала я.

Андрей вышел, зябко поёжился – во дворе изрядно похолодало и, не обращая внимания на сумку, вышел на улицу. Закрыл калитку с той стороны, лёг в траву у забора.

– Ну и пожалуйста. Буду спать под забором, – заявил он.

Натянул на голову куртку, отвернулся.

Я ушла в дом, закрыла дверь на засов, включила телевизор. Пусть спит, раз мозгов нет, мне-то какое дело?