Читать книгу Стенания. В Центре Небытия - Святослав Сергеевич Благовест - Страница 1

Стенания. В центре небытия.

Часть 1. Прелюдия.

1.1 Стенания.

Пустота. Кромешная тьма. Мир перестал существовать. Лишь гудящая тишина давала понять, что это еще не конец. Тяжелый, и не понятно с чего, липкий воздух не давал дышать полной грудью. Каждый вздох приносил страдания, словно не хватало воздуха или наоборот его было слишком много. В легких нестерпимо жгло и в тоже время приятно холодило. Голова сильно давила изнутри. Ощущение, что мозг опух и продолжает разбухать, а черепная коробка скоро не выдержит такого давления и разметает вокруг все ее содержимое без остатка.

Раскинув мозгами – у Петра проскочила мысль: «Неужели я умер?! Но почему тогда я все чувствую и осознаю. Я думаю! Значит, я существую. Или это только восприятие моего сознания, а меня уже нет на самом деле… Да, что же тут происходит, Черт возьми!?!»

Петр лежал на животе на чем-то жестком и бугристом, по ощущениям – напоминало булыжную мостовую. Он захотел ощутить свое тело, все ли с ним в порядке и попробовал пошевелиться, но сделать этого не смог. Складывалось впечатление, будто его тела не существует, и шевелить, собственно, уже не чем, но включив «внутреннего контролера» – Петр мысленно просканировал свое туловище и конечности. Тогда он сделал вывод, что все составляющие его тела – на месте. «Но в чем же дело? Почему ни одна конечность не поддается моей воле, словно я парализованный. Или может я в порядке, но меня связали, да так сильно, что не могу пошевелить даже пальцем…»

Тогда он попробовал сделать движение головой, но и здесь у него ничего не получилось. От безысходности и не понимания ситуации, в которой он оказался – Петр внутренне напрягся и закричал, что есть мочи, приложив огромные усилия, чтобы разжать челюсть и разомкнуть губы. Только крика его не было слышно, чему он очень удивился, но отметил для себя тот факт, что ему удалось открыть рот и выпустить из себя воздух. «Не пойму, мне, что удалили связки или залили уши воском?

Петр сосредоточился на своем внутреннем слуховом аппарате и прислушался к окружающему пространству. Тишина была настолько сильной, что даже звенела. Но иногда были заметны чуть слышимые шорохи. Они были очень тихие, но все равно различимы сквозь бесконечно-бесшумный звон. Что это за шорохи, Петр пока не мог понять, но что-то они ему напоминали. «Что ж, я слышу, значит, мои органы слуха в порядке. Это уже хорошо!» Попытался обнадежить сам себя Петр. «Но что же тогда случилось с моими связками? Почему я не могу извлечь звук? По крайней мере, я могу открывать рот, хоть и с неимоверным усилием».

Определив, что он делал для этого – Петр сконцентрировался уже на своем речевом аппарате и, направив воздух из легких на связки, попробовал что-нибудь проговорить, но вместо слов у него получилось только невнятно простонать. «Ну вот, какой-никакой, а звук получилось издать. Надо поднапрячься посильнее – тогда глядишь, и говорить смогу и возможно получиться позвать кого-нибудь на помощь». Но чем больше и сильнее он напрягал свои связки – тем труднее и хуже у него получалось что-либо исполнить. То стон получался совсем тихим – то просто выходил воздух, чуть хрипя.

Наконец обессилив, Петр оставил попытки что-либо сказать и расслабился, чтобы передохнуть и продолжить вновь. В этот момент он попытался вспомнить, что же с ним происходило до этого, и каким образом очутился здесь, в этом не понятном месте, где он не в силах даже управлять своим телом. Но в голову лезли какие-то спутанные мысли и обрывки воспоминаний, которые он никак не мог связать в единую цепочку и разобраться в этой ситуации. Словно во сне пришло к нему видении последнего фрагмента из его памяти: как он идет по знакомой ему улице, вдруг сознание озаряется ослепительной вспышкой и Петр падает лицом на землю. Это воспоминание было настолько реальным и ярким, что он даже дернулся и сделал движение руками, словно хотел их подставить перед собой, чтобы амортизировать падение. И тут он поймал себя на мысли, что ему каким-то образом удалось пошевелить руками, причем без малейшего мысленного усилия над ними, словно машинально получилось. Петр замер и прислушался к себе, но ничего больше не происходило. Тогда он напрягся изо всех сил и, направив всю энергию и концентрацию на правую руку – с большим усилием, заставил ее чуть-чуть приподняться и подвинуть к себе, так чтобы кисть оказалась напротив его лица. Рука с трудом поддавалась его приказам, словно это был хорошо выполненный протез, которым еще только предстояло научиться пользоваться с достаточной проворностью, чтобы никто не догадался, что эта рука искусственная. Было еще такое ощущение, что этой руки нет на самом деле, и чувствуешь ее как будто по инерции, аккурат, как фантомная конечность. Она чешется, по ней бегают мурашки и даже сводит мышцы, тогда как ее уже нет на самом деле, лишь только шрам от ампутации. По крайней мере, Петр себе это так представлял.

Он попытался осмотреть руку, но в непроглядной тьме, ему этого не удалось. Как бы сильно он не вглядывался и не таращил глаза. Затем Петр, собравшись с мыслями, попытался упереться о правую руку и попробовал приподняться. Ему даже удалось немного приподнять голову, но тут же ощутил острую боль, пронзившую его затылок, и несоизмеримо тяжелая голова рухнула обратно, ударившись о пол.

«Боль! Прекрасно! Я чувствую боль – значит, я действительно еще жив». Подумал Петр. По крайней мере, ему показалось, что он чувствует боль. Так как после удара и столкновения головы о пол – боль непременно должна присутствовать. «Но, что же тут все-таки случилось Ребятыыы и где я Черт возьми, нахожусь?»

На миг он прислушался, ему показалось, что он снова услышал то ли шорох, то ли отдаленный гулкий голос. Но ничего больше не услышал, только непрекращающийся звон в ушах и чем сильнее он прислушивался – тем сильнее нарастал звон. Звон стал превращаться в нестерпимый скрежет, плавно поднимая уровень шума на несколько децибел в секунду, что еще больше начинало давить на мозг, и сознание было готово уже вот-вот помутиться. При этом трудно было что-то расслышать извне. Уши заложило так же, как при перепаде давления, когда быстро поднимаешься на высоту. Но сейчас слух притупился на столько, словно Петр совершил мгновенный скачек во времени и пространстве.

От сильно пересохшего горла – сглотнуть ему получилось только после того, как он сильно напряг свой язык и горло. Это спасло его. Гул резко прекратился, и наступило облегчение, которое воспринималось как радость после излечения неизлечимой болезни.

Обмякшее и неподатливое тело списало все его попытки снова подняться на – нет. Сил больше не было. Ни оставалось больше ничего, как лежать, покорившись настигнутым обстоятельствам. Единственное, что давало возможность действовать – это способность размышлять. Петр направил остатки своей энергии на попытку вспомнить, что же с ним все-таки произошло, и вдруг он услышал опять этот шорох и этот звук был уже совсем рядом.

1.2 На Земле.

Поздний вечер. Очередной теплый, майский день подходил к завершению. Солнце уже закатилось за горизонт, спрятавшись от людей, чтобы вновь неожиданно выскочить с другой стороны земли через несколько часов. Словно шутя над человеческой нерасторопностью, пока они еще сладко спят в своих постелях, не подозревая о том, что восход начался на несколько минут раньше и «Ярило» уже подглядывает за ними, проникая лучом света в окна их домов.

Петр шел к своему дому по краю поселка, вдоль границы лесного массива и не подозревал, что завтрашний рассвет увидеть ему уже не суждено. Казалось бы, ничего не предвещало грядущей беды. В воздухе пахло весной, природа пробуждалась от зимней спячки. Уже распустились яблони, вот-вот должна была зацвести сирень. Могучий ветер, устав от дневных скитаний, решил передохнуть, расположившись на ковре из крон деревьев, взбивая листья на ветвях как подушку для большего удобства, от чего те лишь изредка шевелились и подрагивали.

Обычный, невзрачный поселок городского типа, ни чем не отличавшийся от других провинциальных поселений, каких сотни тысяч находится на земле, территориально именуемой как – Россия.

Петр бы в превосходном расположении духа и в приподнятом настроении напевал свой любимый романс:

Я встретил Вас – и все былое

В отжившем сердце ожило;

Я вспомнил время, время золотое -

И сердцу стало так тепло…

Уж очень нравилась ему эта песня, особенно в исполнении Дмитрия Хворостовского, как впрочем, и все его творчество. Но сейчас эта композиция была как ни как кстати. Радости Петра не было предела, ведь сейчас он был по-настоящему счастлив – его мечта осуществилась. Все о чем он не переставал думать и неустанно грезил – была Мила.

Петр прокручивал ее имя, в голове смакуя каждую букву, и превозносил ее к лику самых известных ему цариц и богинь: Нефертити, Афродита, Венера и так далее.

Конечно же, Мила Валерьевна Прелестова не являлась представительницей королевских сословий и тем более мифическим божеством. В ее роду даже не было ни одного потомка дворянского происхождения. По традиционному общественному мнению считалась всего на всего среднестатистической студенткой ВУЗа, в который ездила из поселка в город на пригородном электропоезде каждый будний день.

Но Мила была поистине хороша собой: стройная фигура и очаровательное милое лицо, пышные темные волосы и глубокие карие глаза с выразительным и чувственным взглядом. Перед ее красотой ни один представитель сильного пола не мог оставаться равнодушным. Ее плюсом была не только красота, но и добрый, покладистый характер – поэтому люди тянулись к ней, любили и уважали.

Петр уже проходил вдоль забора соседнего участка, за углом которого находился его дом. Ему до сих пор не верилось в чудо, которое случилось с ним. В Милу были влюблены практически все парни поселка и ВУЗа, в котором она училась. Но Петру повезло, что она предпочла именно его. Прошло лишь пару недель с того счастливого дня, когда они начали встречаться и казалось теперь, что это счастье будет длиться вечно.

Завернув за угол, выходящий на родную улицу, Петр прошел мимо раскидистой черемухи, как вдруг услышал быстро приближающиеся шаги позади себя, но, не успев обернуться, его настиг сильный удар в затылок – тяжелым тупым предметом. Он не успел ничего почувствовать в этот момент. Только сознание, на мгновение ярко вспыхнув – растворилось, провалившись куда-то в пустоту.

1.3 Стенания.

Воспоминания прокручивались в больной голове как на проекторе черно-белого немого кинофильма или пролетали как будто слайды, запечатлевшие определенное событие в жизни, только в хаотичном порядке. Складывалось ощущение, что все они были не его, чьи-то чужие мысли, чужая память. Чувство подмены становилось все сильнее и сильнее и Петр, чтобы не свихнуться от этого, начал рассуждать логически. «Неужели надо мной ставили какие-то эксперименты по внедрению ложной памяти?! Потом выбросили сюда как неудавшийся подопытный экземпляр. А может это только часть эксперимента и самые худшие опыты еще впереди, а это место, где я нахожусь – вольер для испытуемого…» Все эти мысли навеяли на него все подавляющую тоску.

Затекшее тело, лежащее в одном положении, давало чувство дискомфорта и Петр, пребывая в своих мыслях, повернулся на бок и подложил руку под голову. «СТОП!!!» На мгновение он оказался ошарашенным этим телодвижением, точнее тем, с какой легкостью ему удалось это сделать. Ведь до этого тяжело было даже глотать, а движение рукой – просто предел его возможностей. Петр вновь прислушался к своему телу, прочувствовал внутренне каждую конечность и каждый палец. Он попытался пошевелиться снова, но организм словно парализовало, казалось вот-вот и паралич схватит его органы дыхания или сердца, и тогда уже точно «пиши пропало». Но легкие выполняли свою функцию в автономном режиме не прерываясь. Как и сердце, неумолимо билось в груди, выстукивая свой ритм, не сбиваясь хотя бы на долю секунды.

«Но как же мне удалось так легко перевернуться на бок? Так, что я для этого сделал, надо бы разобраться. Ох, и не нравиться мне все это Ребятыыы…» И тут он вновь услышал этот шорох, совсем рядом, где-то наверху, над ним. Он стал представлять и сравнивать, что же этот звук мог ему напоминать, очень уж характерным и до боли знакомым, был этот шорох. Походило, как на скрежет камней при трении друг о друга, при обрушении со скалы, только уж очень резкий и непродолжительный по времени было это звучание. Но камни как бы не сыпались, а наоборот, словно выстраивались очень быстро в нагромождение.

Приподняв голову, Петр прислушался, вдруг удастся еще что-то расслышать. И тут опять осознал, что ему удалось без особых усилий приподнять голову, но она тут же упала на подложенную под нее руку. Как будто она не принадлежала телу и болталась сама по себе на шарнире. «Ну, прям беспредел какой-то Ребятыыы». Только и смог проговорить про себя Петр. Мысли снова каруселью закрутились в его голове. Навалились «кучей всего» на его сознание-песчинку, угрожая завалить своим всеобъемлющим естеством его разум изнутри, но тут же улетучились, канули в неизвестность, откуда, собственно, и появились. Состояние при этом такое же, если подумать обо всем сразу – после чего происходит полное исступление, больше нет смысла думать еще о чем-то…

Но новый шорох заставил его даже вздрогнуть, потому, как он был совсем рядом, словно за соседней стеной и было еще что-то, что напоминало крик. Этот крик Петр слышал уже не раз прежде, причем вне этого места. И когда этот ор повторился, ему без сомнения показалось, что этот протяжный, полный страха, обиды и отчаяния – крик, принадлежит до боли знакомому человеку. Вот только кому именно, Петр вспомнить так и не смог. От чего тоска вновь навалилась на него всей массой, не оставив ему ни единой надежды на какое бы то ни было – прозрение…

1.4 На Земле.

Константин Николаевич Позадовский был, конечно, человеком сугубо недалеким. Весь его кругозор ограничивался: спортивной одеждой, крутыми «тачками» из компьютерных игр, красивыми девушками модельной внешности с разворотов гламурных журналов и электронно-долбящая музыка с песнями не несущими в себе никакой полезной смысловой нагрузки. Но было у него одно качество, которым он сильно гордился – вера в Бога. Ну, по крайней мере, он так считал, что верует. И даже пытался нести слово Божье среди своих «дружков» на районе. Но «братва» туго, что-либо в этом соображала и всегда пыталась «отмочить» какую-нибудь остроумную, на их взгляд, шутку в адрес Кости на этот счет. Бывало дело доходило до драки, когда трудно передаваемая по замыслу мысль из святого писания в купе со специфическим жаргоном из подворотен – Костя пытался процитировать доходчиво и понятно, но «пацаны» зачастую падали плашмя держась за животы от неудержимого приступа смеха. «Во, Позадовский, во жжёт…» От чего Костя приходил просто в неистовство и пытался доказать свою правоту, уже с помощью кулака. Но им же быв поправ – отправлялся курить, забившись в угол. Тем самым, его дружки, давали ему понять, что у них есть свое мнение и не надо их «лечить». Во время подобных столкновений была еще одна чудная «фишка», а именно боевой клич Константина, с которым он шел в атаку, дико вопя и отчаянно вереща. Очень высокий по тембру голос при протяжном крике просто «давал петуха» срываясь на фальцет. Сей факт еще больше забавлял и раззадоривал нормальных «пацанов», которые, собственно, и дали ему прозвище – «свирепый бройлер». Это, естественно, приводило Костю в свирепую ярость, когда он слышал в свой адрес эту кличку. Но чтобы не давать им лишний раз повода для массовой драки, Константин, не делал из этого трагедию и оставался в стороне – обиду затая. И не дай Бог, кому-то из малолетних подростков при нем, хоть отдаленно, упомянуть это прозвище – тогда наказание было бы суровым и безвозмездным. Как правило, Позадовский не устраивал публично-показательных «казней», а вылавливал своего обидчика, подкараулив в сумерках, когда тот оставался один и тогда нападал сзади и уже давал понять, что с ним шутки плохи.

В целом, Константин Николаевич Позадовский не отличался положительным характером, как и спокойным темпераментом. Его похождения и хулиганские поступки часто обсуждало и порицало местное общество. Поэтому никто из жителей поселка недоумевал, как же ему удалось обворожить Милу Прелестову, которую все боготворили, считая ее ангелом воплоти. Какими правдами и неправдами он уговорил ее встречаться с ним. Хотя она была еще по-детски доверчива и наивна и крайне неопытная во взаимоотношениях с молодыми людьми. Но вскоре поняв, какую ошибку она совершила – дала делу обратный поворот. Решила прекратить с ним какие-либо отношения, после того как он ударил ее, будучи в нетрезвом состоянии, безосновательно приревновав Милу к ее двоюродному брату Семену, с которым любила иногда посидеть в своей комнате наедине и поболтать по душам. Но Косте не дано было этого понять и таким образом намекнул ей, что не стоит его дурачить. А когда узнал, что Мила хочет порвать отношения с ним – поклялся обязательно отомстить. Тому, кто захочет в будущем с ней встречаться – сильно не поздоровиться.

1.5 Стенания.

Чувство безысходности. Ощущение покинутости. Все кажется безнадежным, все видится нереальным. Петр находился в крайне подавленном состоянии. От непонимания ситуации, в которой оказался – он чувствовал себя совершенно разбитым. Он не мог ничего поделать и как-то исправить это дело. Все старания его, направленные на то, чтобы понять суть происходящего, не давали плодов и хоть какого-то мало-мальски вразумительного ответа. Только одна деталь стала его сильно волновать – как же ему удается иногда так легко изменять положение своего тела, которое практически ему не подвластно. Петр начал анализировать те моменты, когда ему удавалось шевелиться. «Если я целенаправленно пытаюсь двигаться – то все действия приходится делать с большим трудом и усилием, что приносит совсем мало результата, но стоит мне отвлечься, как тут же, не осознавая и независимо от себя, с легкостью, будто нахожусь в невесомости, чуть ли не кувыркаюсь вокруг своей оси как на токарном станке». Такой расклад вещей – сбивал его с толку. Выходило так, что все реальное, естественное и рациональное – не имеет смысла, потому как нереальное, запредельное и иррациональное – поддавалось действительности. Т.е. все, что раньше было логично и действовало по закону природы – теперь являлось чем-то абсурдным, абстрактной выдумкой – какой-нибудь плоской псевдонаучной теории. Мир стоило теперь воспринимать фантастической проекцией. Картина с сюрреалистическим, переплетенным в гротескно-причудливой форме сюжетом. Где у власти находятся – волюнтаризм эмоций и плюрализм бытия.

Петр Сергеевич Неверин никогда не верил в сверхъестественное и во все, что выходило за рамки разумного, а ко всем религиозным учениям, например: относился как к «опиуму для народа» или как к СМИ – средство манипуляции идиотами. Для него только точные науки были реальностью. Только то, что можно было математически доказать и логически объяснить – и сотворение мира и происхождение видов. А все остальное, он считал нелепым издевательством над общественным разумом, воздвижением толпы в заблуждение, самообманом недалекого ума – людей, которые пытаются таким образом уйти от житейских проблем и от реальной действительности. Выдумки, не имеющие никакого научного подтверждения и по-настоящему аргументированного доказательства. Библия? Сказки для взрослых! Хитроумный инструмент узкого круга посвященных лиц для управления массами. Самая грандиозная теория заговора.

По сему, все происходящее, никак не вписывалось в его идиллическую картину мира, от чего он все больше входил в стопор и тем самым затруднял свое, и без того тяжелое, положение. Вдруг, его как обухом ударило – пришло озарение. Он вспомнил выражение – «ноги сами несут». «Ведь когда мы ходим, не задумываемся о том, что надо постоянно передвигать ноги. Мышечная память уникальная вещь, ей можно абсолютно довериться. Она никогда не подведет». С сознанием этого, Петр сконцентрировался на одной мысли. «Надо думать о направлении поставленной цели, а не о средстве к ее достижению». И тут же осознал, как же ему сейчас не хватает самого любимого и дорогого человека, ради которого еще стоило бороться и искать выход, даже в такой безвыходной ситуации.

1.6 На земле.

Ночь. Умиротворяющее спокойствие. Легкое стрекотание сверчков. Отдаленные звуки ночных птиц. Из раскрытого настежь окна в комнату льется свежий весенний воздух. Отсвет полной луны заливает пол в комнате и лишь краешком осторожно касается кровати, дабы не потревожить двух влюбленных созданий, которые мило лежат в обнимку под одеялом. Несмотря на поздний час – сон не приходил к ним, даже после продолжительных любовных утех, страстных соитий и бурной кульминации. Петр гладил голову Милы. Проводил рукой по ее роскошным волосам, стараясь делать движения как можно нежнее и убаюкивающее. Мила приподняла голову и, потянувшись к Петру, нежно поцеловала его в губы. Затем глядя ему в глаза искренне сказала:

– Я люблю тебя, милый!

– Я тоже очень люблю тебя, – вторил ей Петр.

– Даже не представляю теперь своей жизни без тебя!

– Поверь мне. Я никогда тебя не оставлю. Я всегда буду с тобой.

– Спасибо Господу Богу, что подарил мне тебя! – Произнесла она, положив голову ему на грудь. – Только благодаря его великой милости – мы с тобой можем быть вместе, не смотря ни на что.

– Да?! – Изумился Петр. – Ну, тогда спасибо и Дьяволу, что не вмешивается в его волю.

– Конечно! Бог велик и всемогущ и никто не в силах ему помешать. – Проговорила Мила, сперва не поняв, к чему он клонит.

– Наверное, гордится собой. Как бы ему не лопнуть от собственной значимости! – Саркастически произнес Петр.

– Зачем ты так иронизируешь? – С долей обиды спросила Мила. – Ты не согласен с его догмами или просто считаешь, что он не прав?

– Ну, во-первых, нет никакого Бога! И Дьявола тоже нет. И уж тем более: Аллаха, Будды, Кришны и иже с ними – тоже нет. Всех их придумали люди, чтобы морально защитить себя от могущества этого мира и поставить себя во главе природы, как будто это свыше им дано. Типа могут повелевать всем с позволения их божков. Во-вторых, как тебе – во-первых? А в-третьих, рая и ада тоже нет. Есть только небытие. Вот!

– Вот? – Удивилась Мила. – Если бы Бога не было – тогда все было бы зря! Скажи мне, для чего же тогда человек: строит, творит, созидает? Чего ради людям нужна: будняя суета и великие открытия, домашний очаг и рукотворные чудеса света, простое общение с близкими людьми и проникновенность шедевральных произведений музыки и литературы? Зачем человеку все это нужно?

– Ну, это естественно. Человек существо – социальное и он стремится к гармонии, к согласию и любви к ближнему своему. А ради любви он готов творить и создавать шедевры.

– Так вот, все эти чувства и есть олицетворение Бога! Нам только кажется, что все, что мы делаем – это для себя. На самом деле все для Господа Бога, все во благо Всевышнего.

То есть получается: войны, убийства и другие злодеяния, творимые людьми – это тоже про его честь?

– Нет! – Совсем обиженно воскликнула Мила. – Все плохие поступки делают невежественные люди, которые не верят в Творца и в то, что он их создал для благочестия и великодушия, чтобы они несли добро и любили друг друга. А вместо этого, эти негодяи, сами себя возносят к лику творцов имеющие право: твердить свои законы, распоряжаться судьбами других людей, изменять ход истории в свою пользу. Отсюда и выливаются все эти бесчинства, весь этот беспредел, происходящий в мире.