В книге представлены наименее изученные или мало известные у нас произведения французской прозы XIX столетия (роман, дневник, письма), переводившиеся в нашей стране в начале XX в., но забытые в силу тех или иных причин, в том числе идеологических. В поле внимания автора история литературы и теоретические вопросы, в частности, об эстетике «личного» романа и «неистового» письма, о жанровых критериях символистского романа и об истоках такого способа повествования, как «поток сознания».
Совершенно не традиционно рассматривается отношение писателей романтического движения к политической сфере жизни.
Книга обращена ко всем, кто изучает или просто интересуется зарубежной культурой, интеллектуальной историей и литературой, особенно французской.
Оглавление
Т. В. Соколова. Многоликая проза романтического века во Франции
От автора
«Личный роман» как феномен романтического психологизма
Романтическое прочтение «каменной летописи веков»
«Неистовая» словесность в кризисные годы романтизма
Творчество и политика: штрихи к портрету писателя романтика
Духовное послание «труженика мысли». А. де Виньи. Дневник поэта
Грани жизни и творческой судьбы
«Романтический Паскаль»
Французская Эгерия: заметки о Жанне д’Арк
Письма А. де Виньи русской корреспондентке
Восточное путешествие «затворника из Круассе»
Принцип «безличного искусства» В дневнике и переписке Гюстава Флобера
Эпистолярное жизнеописание Шарля Бодлера
В лабиринте чувственности и рефлексии
После «Цветов зла»
Круг общения
Силуэт эксцентричной личности
Академическая «драма»
Последние годы
Шарль Бодлер – оппонент Жан-Жака Руссо?
Загадка Жюля Барбе д’Орвильи
О жанровых критериях символистского романа
Библейские персонажи в рецепции символизма и постсимволизма
Притча о блудном сыне
Саломея
Литературный дебют на рубеже веков: Клод Фаррер
Приложение. Петрюс Борель. Мадам Потифар (Т.I. Кн. II. Гл. XIX)
Отрывок из книги
В сложном динамическом комплексе литературных феноменов XIX столетия, чрезвычайно разнообразных, эстетически богатых, нерасторжимо связанных между собой узами преемственности, все восходит к общему истоку – романтизму. И те явления, что развивались одновременно с романтизмом, например, реализм, часто интерпретируемый как своего рода антагонист романтического видения мира и творчества, и те, что возникли позднее, как эстетизм, символизм, неоромантизм, даже натурализм, – все коренятся в романтизме, которым открывается век.
Уже в самом начале столетия романтизмом были отвергнуты правила, установленные «законодателями» от искусства, литературные каноны, освященные традицией, и сама нормативная эстетика, господствовавшая со времен классицизма. Свобода, провозглашенная Французской революцией (наряду с равенством и братством), лишь частично реализованная в политическом и еще меньше – в социальном плане, переносится как высший идеал в сферу духовности и художественного творчества. Главным законом искусства утверждается свободное от правил и норм проявление индивидуального таланта автора, его оригинальность. Не случайно именно в начале XIX в. во французском языке появляется неологизм – originalité (оригинальность).
.....
Для начала XIX в. «Оберман» оказывается поистине новаторским произведением, прежде всего по проблематике, которая концентрируется вокруг протагониста – выдающейся личности или индивида, мнящего себя высшим созданием; такого рода герой утверждается романтизмом вопреки просветительской идее «естественного человека». Новацией является и романтический психологизм – самоанализ вымышленного героя через его исповедь при явной соотнесенности героя и авторского «я». Такой психологизм предполагает элементы типизации и более сложные отношения между автором и персонажем, чем в откровенной авторской исповеди, как было у Руссо. К середине 1830-х годов «Оберман» гармонично вписывается в общий контекст духовных исканий романтизма: не поэтому ли Ф.Лист, вдохновленный образом героя Сенанкура, пишет музыкальную пьесу «Оберман» и включает ее в альбом, позднее названный «Годы странствий»?
Таким образом, почти одновременно с Шатобрианом, который считается создателем первого романтического героя, страдающего «болезнью века», Сенанкур выводит на сцену еще одну вариацию этого типа персонажа, «болезнь» которого усугубляется гипертрофированно высокой самооценкой, а также более сложным умозрением и напряженными интеллектуальными поисками.
