Читать книгу Громовержец - Талантбек Усоналиевич Шабиев - Страница 1

– Везут! Везут! – прокричал своим писклявым голосом мальчишка лет десяти, заметивший первым вдалеке грузовую машину, едва заметную невооружённым глазом. Чтобы взрослые ещё больше обратили внимание на него, он не переставал указывать в сторону виднеющийся машины, своим тонким, словно тростник указательным пальцем. Мальчишка был очень горд тем, что именно он первым увидел грузовик, привозивший продукты на уничтожение. Вдали, по пригородной дороге Нью-Йорка, поднимая столбы пыли ехал грузовик. Судя по тому, как не спеша и вальяжно он едет, можно было предположить, что он загружен до самых краёв кузова. Вскоре за грузовиком, из-за поворота показались две легковые машины. И сразу же молодые парни безошибочно определили, что это машины полицейских.

– Тише! Прячься! Фараоны! – закричали на мальчика со всех сторон взрослые. Поняв свою оплошность, мальчик, словно солдат на поле боя, тут же упал на землю и пополз обратно. Позже взрослые ему объяснили, что из-за его необдуманного действия коммуна могла лишиться долгожданной добычи. В ячейке коммуны было человек пятнадцать взрослых, пятеро подростков и двое детей лет десяти. Коммуной они себя назвали в знак своей ненависти к богачам, банкирам, биржевикам из-за которых, как они считали разразился экономический кризис, накрывший в то время Америку. Судя по газетным статьям, большую часть коммуны составляли жители печально знаменитого городка Гувервиля, стихийно возникшего на окраине Нью-Йорка. В ожидании прибытия машины с продуктами, одни сидели в лесочке и коротали время игрой в карты, другие дремали под деревьями. А дети с их нескончаемой энергией, не сидели на месте, а крича и смеясь бегали друг за другом. Подростки же, напустив на себя важность ходили по соседним оврагам и подсчитывали, сколько тонн продуктов было уничтожено, рассматривая давно сгнившие остатки мяса, сыра и овощей, облитых керосином и сожжённых.

Никто, из присутствующих здесь не смог бы ответить, почему уничтожаются продукты хорошего качества. «Почему же эти продукты нельзя раздать бедным, постоянно недоедавшим детям и старикам?» – спрашивали дети в ожидании прибытия этой машины с долгожданным грузом. И почему власти поджигали целые поля с вызревшей пшеницей? Из каких соображений они уничтожали тысячи голов скота, а затем закапывали их вдали от людских глаз. Почему кофе и муку тоннами вываливали в реки и моря, несмотря на то, что рядом от голода умирали сотни и тысячи людей? Видя, какой творится произвол, доведённые до отчаяния жители, печально знаменитого Гувервиля и стали нападать на машины, которые везли продукты на уничтожение. Лачуги безработных и бедных американцев, получили своё название Гувервиль, в честь правившего тогда президента Гувера, опять же не без помощи остроумных журналистов. Полиция несколько раз разгоняла бездомных, поджигая их лачуги из картонных коробок и наскоро заколоченных старых досок, но через несколько дней, городок возникал снова, потому что людям, которые здесь обитали, больше негде было жить. В таких заварушках иногда погибали один или два человека, что стало привычным делом для этого времени. Почти все из них потеряли своё жилье в разгар экономического кризиса. Это место они облюбовали ещё и потому, что отсюда можно было рукой подать до биржи труда, где они могли найти хоть какую-то работёнку на пару дней и не оставлять голодными семьи. После нескольких стычек с обитателями городка, полиция, потеряв четырёх своих людей убитыми, и имея несколько десятков раненых, решила больше не связываться с ними и оставила в покое Гувервиль и его обитателей.

Правительство, чтоб удержать инфляцию стали уничтожать излишки продуктов, но эта затея, почти всегда имела негативные последствия со стороны коммунаров. Позже, наученные горьким опытом власти, стали запрещать писать в газетах о местах и времени уничтожения продуктов, чтобы не вызвать мародёрства и столкновений с полицией. Обитатели же Гувервиля, поделив окраины Нью-Йорка на районы, и разделившись на группы, дежурили на местах, куда возили уничтожать продукты. Главари коммуны словно военные генералы, разрабатывали чёткие планы по отъёму продуктов и при этом старались обходиться без стычек с полицией.

С наступлением ночи в город со всех сторон стекались члены разных ячеек коммуны на автомобилях, чтоб обменятся с добытыми за день продуктами. В этот момент Гувервиль оживал, словно кем-то растревоженный муравейник. На небольшой пятачок выгружались продукты, затем при свете фар автомобилей, происходил их обмен и распределение продуктов. Здесь не было твёрдо установленного курса обмена, и продукты менялись по какому-то своему внутреннему курсу. За время существования коммуны никто не мог припомнить случая, чтобы при обмене продуктами были обделённые: кому-то доставалось мясо, кому-то фрукты, кому-то мука. Иногда эти продукты были с лёгким запахом солярки, но никого это не смущало. Но, бывали дни, когда властям нечего было уничтожать, тогда коммуна переживала голодные времена. Но, справедливость Гувервильцев заключалась в том, что коммуны, вернувшиеся с пустыми руками, получали свою долю. Члены коммуны были горды тем, что со времён Адама и Евы они создали, по их мнению, абсолютно справедливое общество.