Читать книгу Вечные предметы - Тамара Яблонская - Страница 1

Тернистый путь самопознания

Оглавление

В предлагаемой читателю книге представлены поэзия и проза Тамары Яблонской (21.05.1947—14.09.2017), незаурядной талантливой личности, обладавшей редким по своей манере художественным почерком.

Тамара Яблонская родилась и жила в Вильнюсе, окончила философский факультет Ленинградского университета, затем более сорока лет работала в Литовской национальной библиотеке, была автором изданных в Вильнюсе трех книг стихов и книги прозы, членом Союза писателей Литвы.

Романтический настрой, свойственный юности и усиленный у литературно одаренной натуры желанием приобрести нестандартный опыт, привели Тамару Яблонскую еще в старших классах школы в парашютный клуб, где ею были сделаны несколько десятков прыжков, а затем и на Север, на комсомольскую стройку под Воркутой, на которой она проработала год, одновременно сотрудничая в местной газете, где печатала репортажи и публиковала юношеские стихи, написанные еще в традиционной манере. Эти первые публикации и бесценный опыт, полученный в экстремальных условиях, послужили основой для восхождения по крутым ступеням литературы. Поэт быстро эволюционирует, ищет свой творческий путь и индивидуальный поэтический почерк. В результате этих поисков появляются стихи без рифмовки и знаков препинания, но в первой, вышедшей в 1990 году книге стихов «Вечные предметы» еще сохраняется заглавная буква в начале каждой строки, в дальнейшем и от этого поэт отказывается. Верлибры Тамары Яблонской полны ярких неожиданных метафор и держатся на стержне смысла, выстраданного поэтом.

Тамара Яблонская была философом не только по своей базовой профессии, но и по мироощущению, недаром основное направление ее поэзии можно назвать философской лирикой. Поэта волнуют вечные проблемы бытия и сознания, осмысленные и через конкретные бытовые реалии, и через экзистенциальные размышления и ситуации.

Уже в первой книге «Вечные предметы» поэт ищет во всем высший смысл и выражает свое творческое кредо.

«Есть вечные предметы / Звезды пространство жизнь / И время неустанно стучащее в виски / Узнать их недоступные тайны / Только это важно…»

«Кто идет один по минному полю / Тот любит в жизни странные вещи /Твоя сладость в том чтобы ошибаться и плакать /Отворачиваться от правил и не переставая верить».

«Говори слова которые бьют / Пока душа еще чувствует фальшь / Страдает от боли».

«Уйду из тонкого звона рифмы / По чистой воде вверх по ручью/ Туда не любят ходить поэты /…/ Там у ледяного истока / Просыплю песок языка сквозь сито / У слов отмою забытый смысл / Когда соберу по крупицам богатство / Легко переплавлю его в стихи /…/ Мало забочусь о легкости / и уж совсем забываю об изысканности / Выше всего ценю гармонию простоты».

Тамара Яблонская подчеркивает свою любовь к старине, и в том числе к готическому стилю, который она на протяжении всей жизни наблюдала в своем родном городе, и этот стиль был близок поэту не только эстетически, но и во многом определял мировосприятие:

«Нас воспитывает готика / Краснокирпичными вертикалями / Парящими звуками органа / Все стрельчатые башни / Возносятся к небу / Лишь устремленностью духа /…/ Отсюда привычка в крови против излишеств / Неприязнь к болтовне обжорству вещам».

«…не жду вдохновения / Мешаю упрямую глину слов / Ищу таинственный смысл».

Во второй книге «В луче Луны», вышедшей в 1993 году, поэта по-прежнему волнуют тайны творчества, самопознание и мир вокруг.

«Приходят друзья в жилище поэта / где на столе забыта бумага/ с единственным словом /…/ каравай времени огромен / пока его склюют / пройдет вечность / и слово на бумаге истлеет».

«Тишину в моем доме /…/ застихотворило /…/ рука не может оторваться / от плавных строф / оживших надежд».

«Как ветер и волна / взаимодействуют в уме простые вещи / мы… расчленяем опыт…»

«Мысль /…/ милосердно прячется в тени /…/ но гонг сердца невозможно успокоить».

Поэт слушает «хоралы моря», продирается сквозь «заросли букв», берет «пьяные краски» и принимает «опиум ночи», постигает, что «вечность дирижер вселенной», есть «благородные, но слабые помыслы на тонких рахитичных ножках», «для времени / не существует спецхрана», «газеты шумят/как тучи мошкары», и признается, что «волнует /…/ постиженье тайны».

«Я движусь в неизвестном направлении / говорю в пустоту /…/ я думаю иначе / и живу в стране / которой на карте нет».

Так больно и обидно, когда рассеивается мираж и мечта об Эльдорадо, которого с таким трудом «наконец достигли», оказывается обманом: «стоим потрясенные / видом пустыни». Однако Тамара Яблонская – философ-стоик, и она не сдается, несмотря ни на что:

«Еще далеко / надо пройти пустыню / догадливые запаслись водой / скупые тянут скарб и едят ночами / наивные угощают других / солнце регулярно всходит / на свою мучительную службу / а время стоит на месте / и ворует у самых слабых / остатки надежды».

Но трудно выдержать «груз медленно зреющего смысла» и иметь мужество признать: «Пожинаю посеянное / посеяно было немного / почва оказывалась неподходящей».

В третьей книге «Бельмонт и другие пейзажи», изданной в 1997 году, Тамара Яблонская продолжает исследовать и свой внутренний мир, и окружающие реалии, во многом противостоящие ее душевному и духовному настрою.

«…природой создан / перепад высот / и бесталанность здесь успешно мирит / уют желаний / и отвагу размышлений».

Поэт любуется «рыжей кожей осени» и боится провалиться в «бездонный колодец иллюзий», чтобы не поглотила «рыхлая руда довольства», ведь перед глазами «добровольные отказники / от собственной сути». И автор знает, что «память… стреляет без промаха / белыми ядрами боли», и следует регулярно «чистить ребра событий», чтобы потом была возможность «кутаться в бархат понимания».

«…здоровые обрубки / перенесшие без боли / ампутацию крыльев / точны как часы…»

«…мой покой колеблем / даже ветром звезд».

«Стаи птиц зовут в полет», но «путы» не дают улететь. Однако к поэту прилетают музы:

«…садятся на подоконники / склевывают сомнения и усталость/ после их отлета / в воздухе тает печаль / и время долго наполнено смыслом».

От «точки отсчета» автор измеряет всё «своим тайным масштабом» и «как усталый контрабандист» возвращается «к ней / с грузом сокровищ».

«…писать буквы / то же самое что искать путь /…/ то же самое что жить».

Последняя поэтическая книга «Время мелочей» (стихи 1997—2017), которую Тамара Яблонская готовила к печати, так и не была опубликована при жизни автора. Здесь уже зрелый поэт развивает свои главные темы и подводит итоги. Вот повторяющийся мотив об ощущении внутренней эмиграции:

«…я в эмиграции / я от самой себя / в условном удалении / и в поиске основы для опор / блуждаю по кругу / вокруг центра вселенной / в области сердца».

«Моя родина дом / которого нет».

И автор осознает свое значение – для тех, кто хочет и может услышать и понять:

«Кто строит амбар / кто строит собор / я выстраиваю эскорт / из снов и слов для тех / кто не боится / и торопится / успеть к самим себе».

Название последней стихотворной книги тоже выстрадано поэтом:

«…перехожу на низкие орбиты /…/ никаких возвышенных предметов / потому что это время мелочей».

Вновь и вновь говорит автор о самом важном – о поисках смысла. Поэт пробирается «по зарослям здравого смысла/ который прорастает сквозь гранит» к истокам, к высшему смыслу бытия, и осознает, что это путь не для всех:

«…смысла ищут те / кто дерево с изгибом /кто красиво поющая птица /кто ветерок поднимающий рябь».

«Мысли всегда наказуемы / когда ни на чьи не похожи».

«Я проникаю в темные глубины / где хранится молчание».

Философский юмор помогает увидеть суть происходящего с неожиданной стороны:

«Разговоры излишни / когда есть тонкость интуиции

/…/ мы равны в том / что каждый серьезно делает свое дело / но никто не скажет что похожи /…/ я у стола / муха передо мной на стене».

Обостренное восприятие мира – в день рождения, у автора это двадцать первое число, и в этот день поэт больше всего ценит «склеивание осколков / просеивание воспоминаний» и идет «с удочкой в руке / над вязкой трясиной беспамятства».

Поэт чувствует свое неизбывное одиночество, которое стоически переносит, но сил остается всё меньше. И кажется даже, что воздух – «чаша горечи / которую следует выпить», совесть – «бессменный контролер у виска», а «самый страшный враг / чересчур близко / хрипло дышит / где-то внутри горла».

«… пустыня / в которой жалобно кричу /…/ если бы только рука / добрый взгляд /…/ но в пустыне лишь ветер».

«…по ту сторону взгляда / я одна /…/ посылаю без устали SOS /…/ с той стороны ответов не бывает».

«…осточертело / дышать воздухом обмана / питаться воздухом сплетен».

«…ем свою мистическую пищу с приправой яда / перевариваю собственную жизнь / а это голод».

Но философ-стоик не может сдаться без боя, преодолевает себя, ищет единомышленников сквозь время и пространство и обретает минуты радости…

«…в моей жизни всё решает / только дисциплина / и сильный кувырок вперед с разбега».

«…Спиноза / в тени проходящих эпох / вызывая припадки раздумий /…/ подрывает устои покоя».

«Это Равель / очищение жизни / в миг полного счастья».

В стихах Тамары Яблонской много географических названий, как вполне обычных, так и экзотических. Включенный в название третьей стихотворной книги топоним Бельмонт неоднократно встречается на географической карте (Belmont – это и деревня в Шотландии, и несколько американских городов). А странный топоним Гнеть-Ю (Гнетью) – на российском Севере, в республике Коми. В этом же ряду и Малошуйка (посёлок и одноимённая река в Архангельской области) – место, оставившее сильное впечатление в душе автора:

«В дебрях сердца точка / Малошуйка /…/ царица тайги / венчает душу светом /первобытного богатства».

Тамара Яблонская неоднократно упоминает в стихах свой родной и любимый город – это и река Вилия, и узнаваемые башня Гедемина («Башня»), костёл Святой Анны («Вильнюсский акцент»). И все-таки ее многое не устраивает в окружающей действительности, тяготит ощущение провинциальности. Поэт констатирует: «ни к чему возвращаться / в город из которого вырос…»

«…я живу… / в тусклой точке земного шара / и все время уязвляю свою душу /…/ и чтобы совсем не задохнуться / я отсюда часто улетаю».

«…вечерами когда стемнеет /…/ я стартую вытянув шею…»

И есть еще один город, оставивший особый след в душе Тамары Яблонской. Это город, где она училась в университете, ныне вновь названный Петербургом. Он неоднократно упоминается в ее стихах.

«…петербургское небо /… / развешивает спасительные / холсты туч / туго пеленает ими души /…/ уходить / становится нестрашно».

«По Летнему саду как морю / зеленоволному / плаваю в мыслях рассеянных /…/ гребу в русле памяти».

Опыт прыжков с парашютом также незабываем, и поэт тоскует по этим экстремальным впечатлениям, вспоминает «небо, дрожь перед полетом, высь, решимость». Главная забота автора – как вылечить болезнь, «которая уменьшает границы неба». А люди – это «живые грустные марионетки / машут руками неутоленно / забыв что это не крылья».

Тамару Яблонскую остро волновала тема Холокоста – Катастрофы еврейского народа, трагедии, которая оставила свой страшный след в истории ее родного города, когда в Понарах было уничтожено население «Литовского Иерусалима», как называли Вильнюс (Вильно) на протяжении нескольких столетий. «Тучи хмурые как евреи в Понарах / бредут неспешно к роковому краю». Тема Холокоста не уходит со страниц ее поэтических книг, и ощущается боль и личная причастность автора к этой трагедии. Между тем Тамара Яблонская по материнской линии происходила из старинного польского рода Потоцких, а ее отец, русский с примесью польской крови, был инспектором и преподавателем православной духовной семинарии. Так что столь острая реакция на геноцид еврейского народа вызвана не биографией автора, а сверхчувствительностью к чужой боли, когда чужая боль становится своей. Об этой запредельной трагедии – «Вильнюсская история», «Акция по ликвидации евреев», «Ноябрь», «Гетто».


Проза Тамары Яблонской открывает еще одну грань ее писательского таланта. Разнообразные по тематике рассказы, в том числе и с автобиографическими сюжетами, составляют целую вселенную, населенную персонажами, которые пытаются осмыслить свою судьбу и не потерять человеческого достоинства. Это люди, побывавшие в «горячих точках» или работающие в суровых условиях, столкнувшиеся с загадочными, непонятными явлениями или попавшие в трагикомические ситуации, совершающие нестандартные поступки или просто в чем-то не похожие на других. Изображая некоторых своих героев в моменты тяжелых судьбоносных перемен, автор использует приобретенный в юности опыт преодоления, испытания себя в экстремальных условиях. Все сюжеты психологически достоверны, даже если читателя завораживают такие экзотические названия ближневосточных оазисов, как Гхадамес и Эль-Файюм.

Мастерство автора проявляется и в умении удерживать наше внимание от начала и до конца повествования. В ряде сюжетов явно прослеживается экзистенциальность ситуаций, в которые попадают герои рассказов, а суровая правда жизни пропущена через сострадание к людям, попавшим в жернова истории.

Жизнь Тамары Яблонской трагически оборвалась, и не все ее творческие замыслы осуществились, утрачена была часть литературного архива, в том числе переводы из польской поэзии и воспоминания о Севере. В данном издании опубликованы основные произведения этого во многом уникального автора – Тамары Яблонской, творчество которой, без сомнения, обогатило современную русскую литературу.


Римма Запесоцкая

Вечные предметы

Подняться наверх