Читать книгу История бродяги - Таня Смит - Страница 1

Глава 1

«Теперь, чтобы компенсировать материальный ущерб, нанесенный Вами нашему предприятию в результате некомпетентных и неправомерных действий, предлагаю подписать следующий документ, – сухо произнес человек в темном костюме и протянул Женьке густо исписанный бланк»

Женька растерянно переводил глаза с протянутых листков на сидящих в просторном кабинете представителей юридической конторы и молчал, выгадывая время. Наконец, он пробормотал: «Я принесу доверенность, она в машине, – и резво поднялся на ноги»

На кой черт была нужна эта доверенность, и что она могла изменить в сложившейся ситуации, Женька и сам не знал. Суровые дядьки в черных костюмах сделали вид, что поверили и сдержанно закивали, отпуская его за очередной бумагой. Оказавшись в коридоре, Женька выдохнул и быстрым шагом направился к лестнице. Никакой доверенности в машине у него не было, как не было и самой машины. Миновав широкие пролеты, он выскочил на улицу и затравленно огляделся. Возле отделанного мрамором крыльца курили представительные толстые чиновники с суровыми лицами, не обращая никакого внимания на взъерошенного Женьку. Кем они были на самом деле, определить с первого взгляда не удавалось, с них было достаточно и того, что оба были заняты важным разговором и по сторонам не смотрели. Женя приободрился и, стараясь держаться сдержанно и независимо, направился к резным воротам. На входе дремал охранник, тоже даже не взглянувший на проходившего сотрудника. В его обязанности входило следить за пришедшими с улицы, и поэтому невысокий парень в деловом костюме тревоги не вызвал. Свернув на проспект, Женька прибавил шагу, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не оглядываться слишком часто на оставленное место бывшей работы. Со стороны он напоминал обычного делового человека, спешащего по неотложным делам, и, если бы не колотящееся барабаном у самого горла сердце и не дрожащие в волнении кончики ледяных пальцев, возможно Женька и сам бы поверил в эту иллюзию. Однако растраченные казенные деньги мешали сохранять этот образ. Общая сумма этих денег была ничтожной даже в рамках провинциального городка, однако контора, где Женька трудился последние два года, принадлежала местной знати, не прощающей никому даже такие незначительные прегрешения. В короткий срок погасить долг не удалось и в конце концов, перед Женькой встал нерадостный выбор: либо расстаться со своей квартирой, либо отправляться в тюрьму. Оба варианта нельзя было назвать привлекательными, поэтому Женя выбрал свой, альтернативный вариант и сейчас пытался воплотить его в жизнь. Хотя где-то в глубине души он догадывался, что квартира теперь больше ему не принадлежит.

По счастью его бывшая контора располагалась на самой окраине и пройдя несколько оживленных улиц, Женька оказался возле старой заброшенной заправки, символизирующей собой границу города. Тут Женькино самообладание дало трещину и он, не выдерживая далее деловой образ, со всех ног рванул по неудобной грунтовой дороге, пролегающей вдоль трассы. Сухой южный ветер трепал густые Женькины волосы, набивался в легкие вместе с дорожной пылью и мешал набрать скорость, однако это только подстегивало Женьку. Мимо проносились разномастные автомобили и в каждом из них Женька видел погоню, но они только обдавали его жаркой волной и исчезали в пыльном мареве. Когда появлялась возможность скрыться с дороги в густых придорожных кустах, беглец незамедлительно ей пользовался. Там, в пышной зелени он позволял себе перевести дыхание, чтобы через несколько минут продолжить свой безумный бег. Конечной цели своего путешествия Женька еще не придумал, в его венах еще плескался адреналин, а страх погони гнал его вперед. Наконец, силы окончательно покинули горе преступника, и он с размаху грохнулся прямо в дорожную пыль, жадно глотая горячий воздух обветренным ртом. До самого заката провалялся он в зарослях колючих кустов, приводя в порядок слипшиеся мысли. Сейчас, когда адреналин угас, Женька смог осознать весь ужас своего положения. Сбегая от представителей администрации предприятия, а по сути, бандитов, не ведающих норм и законов, он автоматически становился дичью. Теперь замять дело, просто отдав им свою квартиру, вряд ли удастся, поскольку такого непочтительного к себе отношения бандиты не прощали никогда. Ему очень повезет, если они просто забудут про него, посчитав слишком мелким и незначительным. С наступлением сумерек, Женька решил идти дальше, понимая, что назад дороги ему больше нет.

Глава 2

«Тихон! – донесся до меня с кухни капризный голосок моей очередной подружки. – ты обещал свозить меня к морю…»

Я недовольно поворочался на неудобной кровати и помотал гудящей головой. Ничего такого я не помнил, как не помнил имя своей новой пассии, внезапно оказавшейся в моей квартире. Вчера мы весело провели время в каком-то кабаке, празднующим свое открытие, продолжив знакомство у меня дома. О каком путешествии шла речь сейчас, я не имел ни малейшего представления. Поднявшись с кровати, я прошлепал на кухню, надеясь, что зрительный контакт вернет мне утраченный эпизод вчерашнего знакомства. Однако стоящая у плиты стройная брюнетка, облаченная в мою рубашку, ничего в памяти не воскресила.

«Ты кто? – невежливо поинтересовался я у своей гостьи»

На что она весело засмеялась.

«Ну ты даешь, Тихон! Я Настя, мы познакомились вчера в «Чиполино». Неужели забыл?»

Я покаянно улыбнулся, оценивая красоту и легкость характера моей новой подружки и присел к столу, ожидая продолжения повествования. Настя поставила передо мной чашку с дымящимся кофе и беспечно продолжила:

«Ты рассказывал мне о великом открытии, которое ожидает человечество, а потом позвал к морю. – она усмехнулась. – я поверила тому, что ты гениальный ученый. Я ошиблась?»

От услышанного я мигом протрезвел и скорчил веселую гримасу:

«Ты ошиблась, милая, – как можно уверенней ответил я, – разве я похож на скучного ученого?»

Настя в ответ весело засмеялась и легко согласилась, что образ ученого мне никак не подходит.

В следующий раз мне нужно быть более сдержанным в своих пьяных откровениях, думал я, глотая отвратительно сваренный кофе. Мои научные разработки я старался держать в секрете ото всех, занося все наблюдения в старую кожаную тетрадку и пряча ее в ящике письменного стола. Кое как выпроводив настырную гостью за порог, пообещав увидеться с ней вечером, я в нетерпении отыскал ключ и неаккуратно провернув его в ржавом замке, рывком выдвинул ящик. Тетрадка была на месте, все записи тоже, а мое хвастовство вероятно ограничилось пустыми словами. Мои разработки сейчас достигли заключительной стадии, все последнее время я только сверял расчеты, в который раз выводя одну и ту же формулу. Суть моего изобретения состояла в химическом воздействии на сознание человека, я разрабатывал препарат, способный блокировать участки человеческого мозга, отвечающих за принятие решений. С помощью этого состава появлялась возможность полностью подчинять себе любое человеческое существо, делая из него послушную куклу. Естественно, я никому не собирался рассказывать о результатах, даже в случае удачного завершения моего эксперимента. Для моих друзей и подружек я оставался ничем не примечательным фармацевтом, тупо просиживающим дни на аптечном складе и комплектуя контейнеры с таблетками. Свои исследования я рассматривал как хобби, где- то в глубине души справедливо сомневаясь в их положительном результате. Для того, чтобы подтвердить или опровергнуть свои сомнения, мне требовалась самая последняя, главная часть эксперимента. Необходимо было протестировать полученный препарат на живом человеке.

Я не рассматривал в качестве подопытных никого из своих знакомых, мне нужно было отыскать такой материал, который не имел бы ко мне никакого отношения. Лежа ночами без сна и пялясь в высокий потолок своей спальни, я терялся в догадках, кого можно было бы использовать в подобном эксперименте. Я не мог подойти к первому попавшемуся человеку на улице и протянуть ему стакан с хитрой жидкостью. Мне необходимо было длительное наблюдение за испытуемым, по возможности незаметное и не привлекающее внимание. Однажды ближе к рассвету я принял решение уехать из шумного мегаполиса куда-нибудь в далекую провинцию, где обо мне никто никогда не слышал и где я мог бы безбоязненно ставить свои безумные эксперименты. С детства живя в суетливой столице я всегда мечтал о море. Я часто представлял себе маленькую хибарку, стоящую у самой кромки бескрайнего водного пространства, в стены которой с шумом разбивались бы пенистые волны прибоя. Окончательно убедившись в необходимости хибарки, я принялся рыться в интернете, отыскивая подходящий вариант. Наконец, моим глазам предстала чудная картина морского залива, украшенная скромным домиком с весьма привлекательной ценой. Быстро оформив все бумаги, собрав вещи и тщательно упаковав препараты, я отправился навстречу новой жизни.

Дом, где мне предстояло поселиться, стоял на окраине небольшой приморской деревушки, состоящей из пары десятков таких же маленьких домишек. В первую минуту я порадовался принятому решению, посчитав, что уж тут то мне никто не помешает заниматься тем, чем я планировал. Оставив вещи в единственной тесной комнатке, я отправился бродить по деревне, знакомясь с новым местом жительства. Появившись на пыльной улице, я тут же привлек внимание местной жительницы, тетки чуть старше пятидесяти, с румяным обветренным лицом.

«Ты чей же будешь?!– звонко прокричала она, обращаясь ко мне. – не Клавки ли Макарихи сын?»

Я неопределенно мотнул головой, с неудовольствием отмечая про себя бесцеремонность местной жительницы и прошел мимо. Она еще долго что -то кричала мне вслед, к чему я старался не прислушиваться. На всем протяжении пути я больше никого не встретил, кроме веселых бродячих собак, пронзительно облаявших меня по дороге. В самом конце улицы располагался небольшой магазинчик, украшенный выцветшей вывеской «Товары для дома».

Подумав, что в моем доме кроме железной старинной кровати без спинок не было ничего, создающего уют и комфорт, я решил заглянуть в магазинчик. Но видимо в деревушке было свое представление о товарах, необходимых в быту. Вся стенка за узеньким прилавком была заставлена громоздкими алюминиевыми шайками с одной стороны и разнокалиберными бутылками с нехитрым алкоголем с другой. Полюбовавшись на ассортимент, я живо представил, как чудесно сочетались бы оба этих продукта ранним утром, когда потребители будут блевать с перепоя. Так и не увидев никого, напоминающего продавца, я снова оказался на пыльной улице. В этот раз я заметил еще одну фигуру, резво перемещающуюся по дорожке. Фигура принадлежала местной жительнице, немного помоложе первой, но такой же упитанной, румяной и бойкой. Заметив меня, она так же звонко поорала мне через улицу: «Если вам нужно продукты покупать, то ступайте на ту сторону! Там как раз утрешний завоз!»

Я сдержанно поблагодарил селянку и отправился на ту сторону, глядеть на утрешний завоз. Чем бы он ни был. Через улицу мостился еще один магазин, немного поменьше «Товаров для дома», но более оживленный. Там возле единственного прилавка толпился народ, шумно переговаривающийся между собой. Увидев меня, покупатели примолкли, с интересом разглядывая новое лицо. За неполный час пребывания на деревенской улице, я отчетливо осознал, что мой первоначальный план незаметно и беззвучно заниматься научной деятельностью с грохотом провалился. Тут я не смог бы сделать ничего, не вызвав интереса со стороны сельчан. Пожав плечами, я решил все же пополнить запасы провизии, а дома обдумать свои дальнейшие шаги. Из предложенного я выбрал себе копченую курицу, булку душистого хлеба и пятилитровую баклажку питьевой воды.

Вернувшись в хибарку и сидя на жесткой сетке, расправляясь с жирными куриными кусками, я вдруг подумал о том, что, когда поутихнет эйфория, вызванная моим появлением, и местные переключат свой интерес на что -нибудь другое, я, пожалуй, смогу отыскать себе материал для завершения проекта. Убрав остатки еды и приведя себя в порядок после дороги, я снова принялся перечитывать свои записи. Теперь мое нетерпение опробовать их на практике возросло в разы. Если в Москве мои задумки казались мне баловством, то сейчас, на свежем морском воздухе я увидел в них некоторую ценность для науки. Я по-прежнему не собирался обнародовать открытие, решая попутно, чем мне заняться в деревушке, не вызывая громких пересудов. В этом населенном пункте стояла одинокая аптека, доверху заставленная баночками с зеленкой и таблетками от запора. Провизором в ней считался древний старец в замызганном халате и неожиданно модных очках в золоченой оправе. Я предложил ему свою помощь в деле реализации лекарств, на что тот с радостью принял ее, объяснив мне, что кроме него в этом захолустье читать умеет только работник почты и местный пастух. Старик охотно рассказал мне о товарах и услугах, предоставляемых аптекой и включил компьютер. Я некоторое время пытался сопоставить провизора и компьютер, тупо пялясь на эту несовместимую пару. Заметив мой интерес, дед радостно засмеялся и поведал мне, что всего лет пять назад еще преподавал в мед колледже, а сейчас пришла пора отдыхать. Я сдержанно кивнул и принялся постигать азы ведения торговли.

К моему неподдельному удивлению, аптека работала всего пару дней в неделю и у меня появлялась масса свободного времени. Все эти свободные дни я проводил, бесцельно скитаясь по пустынному пляжу, забивая в ботинки песок и мелкие камушки. Когда мне надоедало слоняться вдоль воды, я шел в свою избушку и проверял сохранность ингредиентов, надеясь, что однажды они мне все же пригодятся. На дворе стоял жаркий сентябрь, самое время валяться на пляже, однако местные видимо находили себе другие развлечения, поскольку за почти полмесяца моей новой жизни я так никого и не увидел на берегу.

С каждым днем погода становилась более прохладной, с моря все чаще задувал холодный ветер, гоня к берегу пушистые волны. Местные жители в один голос утверждали, что по- настоящему холодных дней тут не бывает даже глубокой зимой, однако по ночам мне приходилось все чаще растапливать печку, сложенную прямо в центре комнаты. Мой дом постепенно приобрел обитаемый вид. В нескольких километрах от деревушки был крупный по местным меркам курортный городишко, куда я время от времени ездил за нормальными продуктами и товарами для дома. Несмотря на скромный образ жизни, мне нравилось в этой деревне. Иногда я вспоминал шумные вечеринки и ночные клубы, но всякий раз гасил в себе порывы вернуться в цивилизацию. С наступлением настоящих холодов, я реже гулял по пляжу, предпочитая отсиживаться в натопленной хижине. В самом конце ноября, в ветреную и промозглую погоду я шел по берегу, торопясь в тепло. Внезапно привычный пустынный пейзаж был разбавлен появлением странной кучи тряпья, валяющейся почти у самой воды. Я не успел удивиться столь стремительному появлению горы мусора, как неожиданно куча зашевелилась и приподнялась, усаживаясь на мокрые камни. Подойдя поближе, я разглядел в ней очертания живого человека, беспорядочно замотанного в рванину. Постояв некоторое время, разглядывая пришельца я неожиданно для себя подошел к нему и произнес: «Здорово, приятель!»

Я никогда раньше не разговаривал с бродягами и теперь сомневался, что выбрал нужную интонацию, однако бомж зашевелился и прохрипел в ответ: «Здорово, если не шутишь.»

Темы для бесед были исчерпаны, но мне почему- то было неудобно просто развернуться и уйти, поэтому я продолжал пялится на бесформенную кучу, от которой шел нестерпимый смрад. Внезапная мысль блеснула в моей голове.

«Выпить хочешь? – спросил я, надеясь, что все бомжи отчаянные алкаши»

Вопреки моим ожиданиям, бомж помотал нечесаной лохматой головой и снова прохрипел: «Мне бы поесть…»

Мне не слишком хотелось приглашать в гости вонючего бродягу, но я согласно кивнул и направился к домику. Бомж резво поднялся на ноги и поволокся за мной, тяжело переставляя ноги в разнокалиберных стоптанных ботинках. За пару метров от моей двери он остановился и снова сел на камни. Я с удивлением оглянулся на бродягу и на мой молчаливый вопрос тот хрипло ответил: «Я подожду здесь.»

Говорил бродяга с трудом, слова, которые он с усилием извлекал из своего горла, казалось были слишком огромными и застревали при каждой его попытке их произнести. Я вошел в комнату и порывшись в маленьком холодильнике, достал оттуда остатки своего вчерашнего ужина. Вернувшись на улицу, я протянул бродяге куски курицы и хлебную горбушку. Из бесформенной кучи на миг показалась тощая крепкая ладонь, схватившая угощение, и снова скрылась в недрах тряпья. Бродяга откусил немного от куска и тщательно спрятал его за пазухой. После чего вежливо поблагодарил все так же хрипя, и с трудом поднявшись на ноги, побрел в сторону пляжа. Я снова окликнул его, думая о том, что наконец то нашел подходящий материал для завершения своего эксперимента. Бомж обернулся и бессмысленно уставился на меня.

«Подойди сюда! – попросил я и тот послушно подошел.»

Я сделал ему знак ждать меня у двери, а сам метнулся внутрь, извлекая на божий свет спрятанные ингредиенты.

Кому есть дело до вонючего бомжа, думал я, смешивая препараты, даже если у меня получиться и мой эксперимент удастся я найду способ как незаметно избавиться от этой вонючей кучи. Все равно никто не должен знать о моих исследованиях. Мысли плясали в моей голове, мешая сосредоточиться. Наконец, все было готово. Я протянул ожидающему меня бродяге пластиковый стаканчик, наполненной прозрачной жидкостью, по цвету и вкусу ничем не отличающейся от обычной воды.

«Пей! – приказал я, а бродяга с сомнением уставился на меня, не желая выполнять мои указания»

«Что это? – прохрипел он, прилагая титанические усилия.»

Я невольно подумал, что возможно он болен, и мой эксперимент может нести в себе небольшие погрешности, но это все же было лучше, чем ничего.

«Это лекарство- соврал я и бродяга нерешительно глотнул.»

Узнав в угощении обыкновенную воду, он уже увереннее допил жидкость и протянул стаканчик обратно. Но потом смутившись, спрятал его в своей невозможной куче.

Я не отрываясь следил за возможными изменениями в поведении бомжа, однако ничего не происходило. Он едва заметно кивнул мне головой и развернувшись снова побрел по сырому берегу. Я продолжал искать нюансы в его движениях, неосознанно двигаясь за ним следом. Так мы с ним шли вдоль воды довольно долго, держась друг от друга на расстоянии нескольких шагов. Бомж казалось совсем не замечал моего присутствия, продолжая бессмысленно перемещаться, волоча на себе грязные тряпки. Внезапно он остановился и замер в неподвижности, после чего странно пошатнулся и тяжело рухнул на песок. Я, забыв про природную брезгливость, со всех ног рванул к нему, наклоняясь и отыскивая на тощей шее жилку пульса. Пульс был, тонкий и слабый, грозивший оборваться в любую минуту. Скорей всего силы оставили бродягу по причине банального истощения, или же из -за его запущенной болезни, в наличие которой у меня больше не было никаких сомнений. Его грязное вонючее тело пылало огнем, а глубоко запавшие глаза выглядели больными. Возможно мой препарат был тут не при чем. Так во всяком случае мне хотелось думать. Я подхватил его легкое тело и уложил подальше от воды, спрятав его за камнями. После чего повернулся к дому, по дороге вспоминая о привезенных лекарствах. Когда я, отыскав в сумке нужные порошки, вернулся к камням, бродяги уже не было. Я отсутствовал не дольше получаса, куда мог исчезнуть больной заморенный человек за такое короткое время? Я с сомнением огляделся по сторонам, обходя все прибрежные валуны и голые кустики с колючими ветками. Бродяга исчез так же внезапно, как и появился, а я даже не успел ничего узнать о нем. Впрочем, его биография совершенно не интересовала меня, даже при мимолетном взгляде на бомжа было понятно, что он одинок и особо заботиться о его судьбе никто не будет. Побродив еще немного по привычно пустынному пляжу, я решил вернуться в дом. Там я вытащил тетрадку и сделал очередную запись, отметив в ней возможную реакцию человеческого организма на препарат.

Всю следующую неделю я часто наведывался в деревушку, прислушиваясь к местным сплетням. Я надеялся что-нибудь узнать про моего нечаянного подопытного, однако все новости в деревне ограничивались обсуждением оборванных ветром проводов во время ночного шторма. Как -то я, выходя из магазина, в отчаянии подумал о том, что неплохо бы снова встретить того бродягу и окончательно убедиться в результатах эксперимента, какими бы они не были. Не успел я оформить в голове эту мысль, как тут же уперся в знакомую кучу, стоящую возле самой двери в магазинчик.

«Что ты тут делаешь? – не смог я сдержать удивленный возглас. К счастью, вокруг не было никого, кто мог бы засвидетельствовать мою дружбу с бомжами, и я предусмотрительно отступил на пару- тройку шагов от неприятного собеседника.

«Мне нужно быть тут. – произнес бомж. Теперь в его голосе отсутствовала пугающая хрипота. Он звучал чисто и даже приятно.

Я удовлетворенно кивнул и не спрашивая больше ни о чем, отправился к дому. Пройдя почти целую улицу, я с неудовольствием и удивлением заметил, что бомж плетется следом за мной, держась на расстоянии пары шагов. Я остановился и обернувшись к замершему бомжу раздраженно спросил:

«Где тебе нужно быть? Чего ты тащишься за мной?»

«Мне нужно быть тут- снова повторил бродяга тем же чистым голосом»

«Так будь тут! – не выдержал я абсурдности ситуации и развернувшись, быстро пошел прочь. К моему несказанному изумлению, бродяга остался стоять на том месте, где застал его мой окрик, продолжая бессмысленно пялится перед собой. Тогда я, повинуясь внезапному порыву, снова приказал ему: «Двигайся в сторону берега!» Слова не были произнесены вслух, я озвучил это мысленно, чтобы вездесущие селянки не сбежались на шум. Однако бесформенная куча ожила и медленно двинулась к морю. Со стороны это выглядело как включение детской игрушки на батарейках. От неожиданности я остановился, молча наблюдая за тем, как бродяга, продолжая сохранять на лице бессмысленное выражение, прошел мимо и направился к берегу.

Если бы я знал этого бродягу немного дольше, и он был бы моим приятелем, я с уверенностью сказал бы, что он просто прикалывается надо мной. Однако это был просто бродяга, встреченный мной случайно, и ни о каких приколах тут речи не велось. Я со всех ног помчался следом, надеясь проследить его путь и найти в его поведении какую-то закономерность. Несмотря на видимую неторопливость шага, бомж оказался у берега гораздо раньше меня и к тому моменту, когда я добрался до места, терпеливо ждал меня у самой кромки воды. Я осторожно подошел сзади и заглянул в его замершее лицо. В ту нашу первую встречу, под слоем заскорузлой грязи и неровной щетины оно выглядело более живым чем сейчас. Сейчас оно напоминало маску, без единой мимической морщины и складки, застывшее в ожидании очередного приказа. Я с трудом унял застучавшее в нехорошем предчувствии сердце и сделал еще одну попытку:

«Зайди в воду! – мысленно произнес я.»

Даже если каким -то непостижимым образом бомж умеет читать мои мысли, то даже ради прикола не решиться влезть в холодную воду, стоя на пронизывающем ветру. Однако бомж, сохраняя на лице прежнее выражение, не раздумывая ни секунды шагнул в прибой. Его голые ноги в разбитых ботинках оказались по щиколотку в воде и я, уже не стесняясь в выражениях, проорал ему: «Ты что творишь, идиот?! Какого черта ты лезешь исполнять глупые приказы?! Чего ради ты полез в ледяную воду?!»

Бродяга молчал, все так же стоя в волнах и не делая попыток пошевелиться. Наконец до меня дошел тот очевидный факт, подтверждение которого я так ждал. Мой препарат работал, я управлял сознанием другого человека, все получилось! Но почему- то ожидаемой эйфории от удачного эксперимента я не чувствовал. Ради чего я вообще затеял все это?! Я мысленно приказал бродяге выбираться на берег и пробежаться по песку для того чтобы немного согреться. Бродяга послушно вылез из воды и принялся нарезать круги вдоль побережья. Я потерянно следил за колыхающейся туда- сюда кучей тряпья и думал о том, что мне теперь со всем этим делать. Наконец бомж остановился и уставился на меня. От его взгляда по моим венам пронесся ледяной смерч. Ну или как еще описать тот ужас, что вызывал теперь во мне этот человек? Любая мысль, рождающаяся в моей голове, тут же становилась призывом к действию. Желая избавиться от присутствия бомжа, я приказал ему отправляться за дровами для печки и не показываться мне на глаза до рассвета.

Бродяга послушно развернулся и скрылся из поля зрения. Я же кинулся к своим записям, пытаясь вывести формулу противоядия. Отправляясь в столь непродуманную командировку, я совсем упустил из виду, что отсутствие цивилизации имеет как плюсы, так и минусы, которых с каждым днем набиралось все больше. Понадеявшись на свои знания и не будучи слишком уверенным в успехе своего эксперимента, я теперь был лишен возможности пользоваться интернетом, хотя и сомневался, что где-нибудь в сети мне предложат рецепт избавления от действия изобретенного мною препарата. Тщетно я компоновал ингредиенты, меняя дозировку и исправляя состав, теперь я откровенно боялся, что созданный на скорую руку новый препарат даст непредсказуемые результаты. Наконец я принял единственно возможное решение, просто подождать. В любом случае, поведение бродяги не вызывает опасности и легко контролируется. К тому же походу, у меня появился неплохой слуга. Так думал я, пялясь в небольшое окошко и высматривая в нем приближение бродяги.

Как я и приказал, вместе с рассветом в поле зрения появился бомж. В его руках были неровно наломанные сучья, палки и коряги, которые отдаленно напоминали заказанные мной дрова для печки. Я мог бы собой гордиться, если конечно исполнительный бомж не обнес чей-нибудь сад нынешней ночью. Бесформенная фигура замерла возле двери, продолжая сжимать в руках мой вчерашний заказ.

Прошлая ночь выдалась ветреной и холодной, и несмотря на яркое утреннее солнце, маячившая за окном фигура заметно дрожала. Если бы я не мчался навстречу своим личным хотелкам, обгоняя свои амбиции, я наверняка бы выяснил, что вообще чувствует человек, находясь под действием моего препарата. Испытывает ли он голод, усталость, боль и как чрезмерные нагрузки скажутся на его состоянии? Все эти вопросы запоздало теснились в моей голове, вызывая чувство сожаления. Теперь все эти нюансы я должен был выяснить эмпирическим путем.

Я распахнул дверь, с любопытством рассматривая своего гостя, пытаясь обнаружить видимые изменения. Бомж стоял, протягивая мне сломанные ветки и глядя куда -то мне за спину. Я свалил принесенное возле двери и посторонился, пропуская бомжа внутрь. На дворе было нестерпимо холодно и продолжать держать за порогом своего подопытного было негуманно. Бродяга никак не отреагировал на мой приглашающий жест и мне пришлось мысленно озвучить: «Проходи в дом.»

Бродяга неловко втиснулся в тесное помещение, занял собой половину свободного пространства и вытеснил весь свежий воздух. Держать его на улице было негуманно по отношению к нему самому, а селить его в доме становилось бесчеловечно по отношению ко мне. Я решил вернуть ему человеческий облик и предложил пойти помыться. Бомж продолжал стоять, бессмысленно пялясь мимо меня.

«Иди к морю и помойся, – мысленно озвучил я, совершенно забыв про погоду за стенами тесной хижины.

Бомж послушно вышел на берег и вошел в воду, прямо в своих тряпках. Только тут до меня дошло, что несмотря на свое полумеханическое поведение, он остается все же человеком и купаться в ноябре в холодном море тоже неправильно. Я снова завел его в дом и натаскав воды, взгромоздил ведро на горячую печку.

«Раздевайся, – вздохнул я, стараясь не смотреть в сторону своего гостя. – сейчас будешь мыться.»

Бомж пялился перед собой, безвольно повесив руки вдоль тела. Видимо моя команда оказалась недостаточно четкой, решил я и внес поправки.

«Стаскивай с себя свою одежду. – усмехнулся я.»

В этот раз бродяга протянул руку к подбородку и неловко дернул за торчащий обрывок веревки, очевидно служивший ему застежкой. Тут же вся масса вонючих тряпок рухнула к его ногам, обнажая худое заморенное тело. На меня пахнуло нестерпимой вонью, но я постарался не подавать вида, продолжая отдавать команды.

«Выбрось тряпки за дверь. – приказал я, борясь с подступающей тошнотой»

Но видимо это все же было одежда, поскольку мой полуголый гость продолжал бессмысленно смотреть на стену, ожидая более четкой команды.

Я несколько раз пожалел о созданном препарате. Вместо того, чтобы управлять чужим сознанием, подчинять другой разум своей воле, мне приходилось нянчиться со взрослым мужиком, своим поведением напоминающим огромного пеленочного младенца. Придется пересмотреть некоторые компоненты препарата, думал я, пошагово руководя процессом помывки.

Когда наконец чистый и свежий бомж был облачен в мою запасную одежду и усажен на кровать, моим единственным желанием оставалось поскорее избавиться от такого нудного прислужника сатаны. Кое как прибравшись в доме, я приготовил ужин, не доверяя это бомжу и усадил того за стол.

«Ешь, – приказал я ему, наблюдая, как тот послушно сгреб руками с тарелки приготовленную еду, и запихал ее в рот, игнорируя столовые приборы.

«Возьми вилку, – вздохнул я, с отвращением думая о том, что сейчас мне предстоит обучать бомжа пользоваться предметами быта»

Теперь, когда к моему подопытному вернулось человеческое обличие, я смог хорошенько рассмотреть его. На вид ему было лет тридцать пять, тридцать семь, он был в хорошей физической форме и производил впечатление здорового человека, хоть и чрезмерно худого, если бы не огромные синяки под глубоко запавшими глазами. Его невысокий рост и подтянутая фигура немного сбавляли года, а черты лица почему- то говорили о том, что в прошлом он занимался какой- то интеллектуальной деятельностью. Это все, что я мог понять про своего гостя. Теперь мне было неловко называть его бомжом, и я спросил наугад:

«У тебя есть имя? – вопрос прозвучал глупо. Наверняка оно есть, и возможно он вовсе и не бомж, но гость не обратил внимание на странность вопроса и до меня донеслось невнятное:

«Женя»

«Как ты оказался на побережье? – снова поинтересовался я, совсем забыв об особенностях гостя»

Дальнейшей беседы не получилось. Женя все так же бессмысленно смотрел перед собой, сжимая в пальцах вилку, но так ей и не воспользовавшись. Его тело стало чистым, однако его сознание продолжало плавать в созданном мной растворе, ожидая новых команд.

Чтобы скрыть неожиданно возникшую неловкость, я вышел на улицу и со всей силы пнул ногой гору тряпья, которую Женя называл своей одеждой. Потом взял газовую зажигалку и подпалил все это за валунами. Наблюдая за тлеющей кучей, я пытался придумать, как мне вернуть Жене способность самостоятельно мыслить, клятвенно обещая себе сжечь все свои записи тоже и никогда больше не заниматься подобной херней.

Когда я вернулся, мой подопытный оставался сидеть в том же положении, в каком я оставил его час назад. Еда на тарелке давно остыла, а Женя больше не делал никаких попыток поесть еще. Я попросил его положить вилку и доесть то, что осталось любыми удобными способами. Опять моя команда прозвучала слишком сложно.

«Доешь все! – рявкнул я, уже не скрывая раздражения. Только теперь оно было направлено не на несчастного бомжа, а на меня самого. Мне почти сорок, думал я, а я вдруг возомнил себя великим ученым! Настя была права, мне совсем не подходит этот образ, скорее я напоминаю зарвавшегося школьника, в период гормонального роста, когда тот пытается доказать миру свою неповторимость. Пока я занимался самобичеванием, Женя расправился со всей едой, лежащей на столе и снова замер в выжидательной позе. Я собрал посуду и приказал Жене ложиться спать. Тут мой гость меня удивил. Вместо того, чтобы как все люди улечься на кровать, он выбрал себе темный дальний угол в доме и свернувшись самым немыслимым образом, моментально заснул. Я некоторое время пытался разобраться в хитросплетениях Женькиных конечностей, но не разобрался и свободно растянулся на кровати. В голове тут же возникли расчеты и формулы, которые казались мне настолько правильными и жизнеспособными, что я, не теряя ни минуты, поднялся и тут же принялся записывать все в старую кожаную тетрадку, с которой не расставался. Делая новые записи, я изредка бросал настороженный взгляд на спящего Женьку, все еще ожидая в нем каких-нибудь перемен, но тот только плотнее свернулся в комок и продолжал спать. Я задумался, был ли сон Женьки естественным процессом или он исполнял мои очередные команды? Если последняя мысль справедлива, то я кажется нашел способ избавиться от присутствия бродяги на некоторое время, не прибегая к насилию.

Проверив еще раз свои новые записи, я вытащил привезенные компоненты и в задумчивости уставился на пузырьки. Чтобы добиться чистоты эксперимента, мне нужно было еще некоторое время понаблюдать за подопытным, так делают все исследователи, проводя в наблюдениях годы. Но я был слишком нетерпеливым ученым, мне хотелось всего и сразу. К счастью, во мне оставалось немного здравого смысла, который отчаянно вопил мне, не торопиться, подождать еще немного. Прошло всего десять дней с того момента, когда я напоил наивного бомжа своим препаратом. Его поведение менялось, это несомненно, но совершенно не в том направлении, которого я ждал. Женька, вместо того, чтобы самостоятельно находить способы исполнения моих команд, с каждым днем становился все более беспомощным, это несомненно раздражало, но исследования есть исследования. Я прислушался к голосу разума и спрятал обратно в сумку пузырьки с составляющими компонентами.

На утро я не стал будить спящего все в том же положении бродягу, отправившись в город за провизией. Южный край продолжал удивлять ледяным ветром и сырым воздухом. Я несколько раз за утро ловил себя на мысли, что было бы неплохо вернуться обратно в Москву и вдохнуть свежий воздух цивилизации. При мысли о свежем воздухе в голове возник образ бомжа, и я с неудовольствием поморщился. Интересно, подумал я, чем занят сейчас мой материал для исследований? Неужели все еще спит, свернувшись в немыслимый ком? Я кое как затолкал подальше непрошенные мысли и набрав продуктов, направился обратно, надеясь разговорить своего нечаянного гостя. Однако, вернувшись, я обнаружил пустую комнату и широко распахнутую дверь в дом. Женьки не было. Я на всякий случай обошел все побережье, не решаясь звать его вслух, но мысленно отправляя ему приказы вернуться ко мне немедленно. Проведя в этом занятии почти весь оставшийся световой день, я почувствовал нарастающую панику. Если Женька ушел в деревню, то очень скоро местные жители разгадают особенности его поведения и пользуясь его безотказностью, примутся ставить на нем свои собственные эксперименты. От этой мысли внутри похолодело. Зная недалекость селян, страшно даже представить, куда заведут их фантазии. Я снова выбрался на берег и вглядываясь в чернеющий горизонт, мысленно призвал бомжа вернуться, уже не особенно надеясь на какой -нибудь результат. Ночь прошла в моих бесконечных блужданиях по тесному домику и мысленных приказах, просьбах и мольбах, обращенных к бродяге. Мне было не по себе от добровольно взваленной на себя ответственности за безродного бомжа, но и оставить его на произвол судьбы я не находил в себе мужества. Наконец с первыми лучами солнца, злой и не выспавшийся я снова направился в сторону деревни. Обычно в это время жители начинали появляться во дворах, приступая к своим ежедневным обязанностям. Если Женька даже просто прошел мимо, кто-нибудь из сельчан наверняка бы обратил на него внимание, а значит я все равно что-нибудь услышу о несчастном бродяге. Мое присутствие давно уже примелькалось местным жителям, и они больше не останавливали меня по дороге глупыми вопросами, однако в этот раз мое появление вызвало у сельчан оживление. Стоило мне зайти в деревенскую лавчонку, как я тут же был атакован той самой теткой, окликнувшей меня в первый день.

«Как здоровьишко? – непонятно начала она. – как поживаете?»

Я поживал нормально, но почему -то раньше эти проблемы никого из местных не волновали. Такое внимание сразу родило во мне нехорошие предчувствия, которые неизменно были связаны с моим потерявшимся подопытным. Но тетка как ни в чем не бывало продолжила свою мысль, основательно выведывая подробности моей жизни.

«Ночи то нынче какие! – причитала она, заглядывая в мои глаза. – как там у самой воды, холодно поди по ночам? Живете на отшибе, случись что и никто не хватиться!»

Мне совсем разонравился ход ее рассуждений, однако я, не подав виду, прямо поинтересовался:

«Что случилось? Кого -нибудь убили или ограбили? – я спрашивал это в шутку, однако тревожные мысли продолжали атаковать меня, и я со страхом ждал подробного ответа от всезнающей селянки»

«Господь с Вами! – всплеснула руками она, а я легко выдохнул. – скажете тоже! Все живы здоровы и вам того желают. Вот вы один совсем живете, не знаете новостей, а ведь так и жизнь пройдет мимо!»

Тревоги вернулись с удвоенной силой, и я раздраженно произнес:

«Да скажите толком, для чего вы это выступление затеяли? Какие новости?»

Но упертая баба могла бы поспорить с самыми матерыми журналистами, продающими сенсации. Она продолжала охать по поводу моего одинокого житья, уповая на то, что я злой такой от постоянного одиночества и мне нужно тепло родного человека. До меня постепенно стал доходить смысл сего пассажа и невежливо перебив словоохотливую тетку, я прервал на корню ее вдаль идущие планы.

«У меня к счастью есть родной человек, вполне теплый. – заявил я, глядя на изменившееся бабкино лицо. – она осталась дома, ждет меня и печалиться безмерно!»

Мне одновременно хотелось убить старую интриганку и тут же расцеловать ее. Все ее загадочные речи касались приезда в деревню ее племянницы, писаной красавицы и умницы, и никак не были связаны с возможным появлением бомжа. Когда я выяснил причину столь красноречивой попытки сватовства, я глубоко вздохнул и с наигранным сожалением пожал плечами: «Увы, мне действительно очень жаль, но тут ничем помочь не могу, мое сердце занято навек!»

Оторвавшись от местной свахи, я все же купил какие -то продукты и не узнав больше ничего из того, что интересовало меня, отправился назад. По дороге меня преследовала одна мысль, показавшаяся мне интересной. Если Женьки сейчас не окажется поблизости, то возможно действие препарата закончилось, и он просто сбежал. Это было бы самым наилучшим сценарием и теперь появление бродяги вызвало бы только сожаление. Но я зря тревожился, мой дом был пуст и необитаем, а осмотр прилегающей территории только подтвердил мои предположения. Оставаться дольше в неуютном доме я не видел практического смысла и достав сумку, принялся собирать раскиданные повсюду вещи. Собравшись, я для очистки совести еще раз призвал бомжа, но ожидаемого ответа не получил и облегченно выдохнув, шагнул за порог.

Пока я добирался до местного вокзала, в действительности оказавшегося одинокой будкой, имитирующей кассу, я несколько раз возвращался мыслями к бродяге, вспоминая его легкую одежку, состоящую из моих старых джинсов и застиранного свитера. Меня самого продувало со всех сторон сырым морским ветром, и моя вполне зимняя куртка мало спасала от холода. Я тогда очень неосмотрительно избавился от вонючей, но достаточно теплой одежды бомжа и теперь глубоко раскаивался в таком необдуманном поступке.

Я становлюсь сентиментальным, думал я, навсегда выкидывая из головы излишне заботливые мысли о непонятном бродяге.

Забрав со стоянки свою машину, я прогрел двигатель и повернул в сторону цивилизации.

Миновав грунтовую раскисшую дорогу, я вырулил на трассу и медленно покатился по дороге, мысленно прикидывая, где мне искать новую работу. Со времен моей учебы в медицинском колледже у меня остались приятели, частенько напоминающие о себе звонками и короткими сообщениями в социальных сетях. Один из них долгое время был моим хорошим другом, с которым мы выжрали не один литр отменного алкоголя.

«Тихон! – восторженно прозвучал в телефоне знакомый голос. – какими судьбами?! Как сам?»

Я очень вкратце пересказал свои приключения, не вдаваясь в подробности. Со стороны выходило, что я весело провел осень на побережье, вдали от остального мира. Приятель завистливо хмыкнул и невнятно пробормотал:

«У богатых свои причуды… тебе то я зачем?»

«Помоги мне с работой, друг, – прямо озвучил я, – сижу на мели… согласен на длительные командировки»

На всякий случай уточнил я, зная требовательный характер своего приятеля. В быту это был добрейший человек, трогательно подкармливающий бродячих котов и вешающий зимние кормушки воробьям. Однако, когда дело касалось бизнеса, пощады не было никому. На мое замечание, приятель усмехнулся и заверил меня, что, если мне подойдет его предложение, командировки неизбежны и договорился встретиться со мной сразу после моего возвращения в Москву. Мое настроение заметно приподнялось, и я уверенно вдавил педаль газа. В это время года южная трасса была почти пустой, по встречке изредка проносились легковушки, немного отвлекая от дремотного состояния. Прошлая бессонная ночь напоминала о себе, к тому же беспокойство о безродном бомже, так активно терзающее мою совесть еще утром, постепенно угасало, уступая место крепкому здоровому сну. Наконец, чувствуя, что в этой битве мне не выиграть, я свернул на обочину, заглушил двигатель и, уткнувшись лицом в руль, мгновенно заснул. Мой сон был недолгим, но он вернул мне способность двигаться дальше. Окончательно проснувшись, я продолжал сидеть в кресле, собираясь с силами. Из состояния нирваны меня вырвал легкий стук в боковое стекло.

«Эй, с вами все в порядке? – донесся до меня негромкий хриплый голос»

Я нехотя открыл глаза и поднял голову. Каково было мое удивление, когда возле своей машины я увидел тощую фигурку недавнего своего подопытного. На нем продолжал болтаться мой старый свитер и вытертые до дыр джинсы, которые я отдал ему взамен его тряпья. Появление бродяги невероятно обрадовало меня, и я резко распахнул дверь, выскакивая наружу.

«Женька! – воскликнул я, протягивая ему обе руки. – нашелся! Куда ты пропал тогда? Почему сбежал!?»

Мои искренние вопросы вызвали у бомжа странную реакцию. Он внезапно отпрыгнул в сторону и выставил грязные тощие руки перед собой в ограждающем жесте.

«Пожалуйста, – тихо и с усилием прохрипел он, – оставьте меня в покое. Я все вам верну, обещаю. Поверьте, эти деньги не стоят всего этого!»

Этот эмоциональный порыв лишил бродягу последних сил, и он, безвольно опустив руки, замолчал, едва держась на ногах. Я с огромным изумлением рассматривал стоящего передо мной человека и не понимал ни слова из того, что услышал. Одно я понял наверняка: фармацевтическое заклятие кончилось, и грех с моей совести снят.

«О чем ты? – поинтересовался я. – ты ничего мне не должен…»

В этом я был уверен, поскольку бродяга не только не обокрал меня, но и по моей же просьбе обеспечил меня дровами на целую неделю. Все мои деньги оставались при мне, но любопытство терзало меня, и я все еще надеялся получить внятный ответ.

Бродяга молчал и только покачивался из стороны в сторону от холода и усталости. Неожиданно у меня мелькнула мысль, что тонкий свитер и дырявые джинсы вряд ли спасут его от наступающих холодов, и я сам от себя не ожидая, снял свою куртку и протянул бомжу.

Тот помотал головой и отступил от меня на шаг.

«Мне больше ничего не нужно от вас, – хрипло, но с вызовом произнес он. – пожалуйста, оставьте меня в покое. Видите сами, я уже сполна расплатился за то, что не стоит таких страданий!»

«Ты замерзнешь, если продолжишь таскать только эти вещи. Послушай хотя бы голос рассудка! – мои слова уносились порывами ледяного ветра и не долетали до упрямого бродяги. Наконец, мне надоело уговаривать и мерзнуть, и я, бросив ему куртку, развернулся к машине. Пока я запускал мотор и грел машину, бомж неподвижно стоял на ветру, внимательно следя за моими действиями. И только когда я аккуратно объехал его тощую фигурку и вырулил на асфальт, он наклонился и подняв с земли мою куртку, торопливо натянул на себя. В зеркало заднего обзора я некоторое время наблюдал за тем, как стремительно уменьшается невысокая худая фигура моего случайного знакомца. Когда расстояние сделало бродягу невнятной точкой, я сосредоточился на дороге и переключил мысли на более практические дела.

Глава 3.

За три месяца моего отсутствия в Москве мало что изменилось. За исключением того, что наш аптечный склад закрыли и я бы в любом случае остался бы без работы. Отоспавшись и возвратив себе приличный вид, я отправился на встречу со своим возможным работодателем. Антоха, или как к нему обращались его подчиненные Антон Кириллович, обитал в районе Алтуфьево, недалеко от моего дома. Его офис занимал в высотном здании целый этаж и делал большого босса важным и значимым. На мое появление всегда сдержанный приятель отреагировал очень бурно, удушив меня в медвежьих обьятиях. После чего усадил в глубокое кожаное кресло и принялся рассказывать о моих обязанностях. Большой босс не был сторонником долгих предисловий.

Его контора занималась поставками лекарств по стране и мне предстояло контролировать этот процесс в южном регионе России. Моя будущая деятельность никак не напоминала медицинскую, а была связана скорее с экономическими премудростями, о которых я имел весьма смутное представление. Я честно признался Антохе, что скорей всего не потяну такую ответственность и хотел было уже отказаться, но приятель заверил меня, что тут требуется внимательность и умение разбираться в людях, с которыми работаешь.

«Был у меня кассир, – погрузился в воспоминания Антон Кириллович, – с виду неплохой парень, ответственный, исполнительный, но оказался нечист на руку. Помог видите ли своему приятелю, а тот кинул его. Кассир долг не погасил, пустился в бега. Ну да бог ему судья! Ты то в людях разбираешься, Тихон! Я тебя знаю, насквозь их видишь, потому и предлагаю должность. Это тебе не на складе в таблетках ковыряться. Соглашайся, приятель!»

Антоха умел быть убедительным. В конце концов, попытка не пытка, если не заладиться, могу и отказаться, так думал я, подписывая бумаги. Приступить к исполнению обязанностей мне предписывалось с начала следующей недели. Южный филиал располагался в тихом провинциальном Ейске, в заднице вселенной, но мне было все равно, где зарабатывать деньги. Антоха пообещал обеспечить меня жильем, оплатить дорогу и на первое время предоставить средства на питание. От такой неслыханной щедрости я почти поверил в чудеса и мысленно поздравил себя с тем, что в моей жизни есть добрый друг. На сборы мне отводилось три дня, и я принялся набивать сумки теплыми вещами и предметами обихода.

В ночь перед дорогой я забил в навигатор точную карту своего маршрута и убаюканный сладкими перспективами, уснул.

Дорога по трассе не показалась мне утомительной. В отличие от моего предыдущего путешествия, меня ждала настоящая работа и неплохой заработок, что значительно облегчало путь. К моему удивлению, город, где мне предстояло прожить некоторое время, находился совсем недалеко от приморской деревушки, где я жил прошлой осенью. Вспомнив причину, по которой я оказался у моря в первый раз, я глубоко вздохнул. Сейчас мне казались откровенно смешными мои нездоровые амбиции относительно научной деятельности. Хоть я и прихватил с собой все записи и волшебные порошки, но продолжать изучения не собирался, считая все это детскими забавами.

Ейск больше напоминал большую деревню, с узкими пыльными улочками и множеством частных домишек. Правда в центральной части города можно было обнаружить довольно широкую площадь, окруженную густыми деревьями, в это время года выглядевшими серо и уныло. Словом, архитектура и пейзажи не оставили в моём воображении заметного следа.

Здание, где находился фармацевтический центр, стояло на самой окраине Ейска, имело отвратительно серый цвет и в окружении голых деревьев и резного кованого забора смотрелось городской тюрьмой. Я оценил старания местных дизайнеров, украсивших парадный вход мраморными ступенями и вошел в полутемный холл. Наш офис располагался на четвертом этаже и туда тоже вела широкая мраморная лестница. В сочетании с облезлыми стенами и шаткими стульями, сбитыми в единый монолитный ряд, лестница рождала мысль о внезапных спонсорах, от души наваливших мраморного материала, из которого тут была сделана большая часть интерьера. Антоха отвел мне светлый просторный кабинет с овальным столом по центру, где вероятно проводились планерки и всевозможные заседания. Я теперь был руководителем южного филиала и первым делом нужно было познакомиться с коллективом. Вопреки моим ожиданием, коллектив был небольшой. На мой призыв откликнулись четыре тетки пред пенсионного возраста, две из которых трудились в должности комплектовщиц, а две другие исполняли обязанности бухгалтера, экономиста, материалиста, расчетчика и кассира. Кроме них в штат входили два дюжих молодца, носивших пугающе темные костюмы и являющимися юридическими представителями, и девочка секретарь, разносящая чай кофе на помятом алюминиевом подносе. Собрав подчиненных, я поприветствовал всех и представился. В туманных выражениях я описал предстоящую совместную деятельность, о которой присутствующие знали лучше меня, и отпустил всех по рабочим местам. К моему удивлению, со мной в кабинете осталась одна из теток, кажется, экономист и материалист, и привычно уселась за небольшой столик в углу.

Я включил компьютер и принялся постигать азы фармацевтических поставок. На деле, ничего сложного в моей деятельности не было, учитывая постоянный Антохин контроль и бесконечные указания. Я быстро сообразил, что через наш филиал проходит четыре склада, расположенных по другим приморским городкам, нам необходимо было отслеживать правильную комплектацию и своевременность подвоза. Ну и рассчитываться с поставщиками, если лекарства приходили в Ейск. К вечеру мне позвонил Антоха и потребовал четкого и детального отчета о моей работе. Внимательно выслушав и похвалив, он напомнил мне о служебной квартире, куда я должен был отправиться в конце рабочего дня. За рабочими хлопотами я совсем забыл об обещанном халявном жилье и теперь от души поблагодарил внимательного приятеля за своевременное напоминание.

Квартирка оказалась маленькой, однокомнатной хрущевкой, на четвертом этаже. Как сказал мне один из юристов, сопровождавших меня, эта квартира раньше принадлежала частному лицу, но контора выкупила площадь и не успела привести все в надлежащий вид. Я был не взыскательным и пообещал не обращать внимание на неудобства. Проводив любезного коллегу, я принялся раскладывать вещи. Ремонт тут действительно делали очень давно, видно еще прошлые хозяева, поскольку обои кое где начинали отваливаться, а с дверных косяков сыпалась краска. В целом, жилище производило впечатление уютного и очень домашнего, несмотря на заброшенность. Когда -то давно, еще в колледже, мне на глаза попалась книжка об эзотерике, я невнимательно пролистал ее тогда, но одна фраза из той книжки мне хорошо запомнилась. Основная ее мысль была о том, что каждое жилое помещение сохраняет присутствие своих хозяев и обладает индивидуальной энергетикой. Видимо прежние хозяева этой квартиры были очень добрыми и гостеприимными, поскольку с первых минут пребывания здесь, я почувствовал если не их присутствие, то во всяком случае, приятную, располагающую теплоту. В комнате мебели было не много, и вся она была не слишком современная, но крепкая и аккуратная. Раскладывая вещи по полкам, я заметил в самом дальнем углу смятую не то книжку, не то тетрадку и повинуясь порыву, потянулся за ней. Смятая книжица оказалась школьным дневником некоего Евгения Дергачева, учащегося местной школы. Правда учащимся этот Дергачев Евгений был тридцать лет назад, как гласила надпись на обложке, дневник служил ему в 93- 94 учебном году. Я полистал выцветшие странички и с удивлением отметил, что ученик Дергачев был очень старательным или очень умным, поскольку получал довольно высокие баллы. Усмехнувшись, я собрался положить находку на место, как вдруг откуда -то из середины дневника на пол выпала цветная фотография размером 10 на 15 см. Я интуитивно поднял ее и принялся с любопытством рассматривать неясное изображение. На фото были запечатлены четверо подростков с первого взгляда похожих один на другого. Но присмотревшись повнимательней, я естественно увидел различия. Один из них был слишком толстым и рослым, чтобы считаться подростком, однако шкодливая рожица, выдавала в нем школьника. Двое других реально видимо были братьями, поскольку оба были высокими, белобрысыми и отчаянно худыми. А последний, четвертый мальчишка выбивался из общего ряда своим внешним видом. В отличие от остальных, он был невысоким, худым, лохматым и темноволосым. Все они стояли, обнявшись за плечи и весело улыбались в камеру. Я некоторое время рассматривал друзей- школьников и хотел уже убрать фото обратно, но вдруг что -то в последнем школьнике привлекло мое внимание. Темные круглые глаза показались мне странно знакомыми, но сколько бы я не напрягал память, так и не смог вспомнить, где видел их. Разложив вещи и приняв душ, я принялся за приготовление ужина. В Ейске было много частных продуктовых магазинчиков, торгующих всякими разносолами, и с едой проблем не возникало. Разложив на столе приготовленный ужин, я неожиданно вспомнил, как совсем недавно пытался накормить бродягу, отдавая ему самые нелепые приказания. Снова усмехнувшись своей научной деятельности, я принялся за еду. И опять перед глазами возникло потерянное лицо заморенного бродяги. Интересно, думал я, что привело его к такой жизни? Ведь за все время нашего так называемого знакомства, я ни разу не заинтересовался его историей, а ему наверняка было что рассказать мне. На память пришла наша последняя встреча, и его странные слова о каком -то не возвращенном долге. Словно иллюстрируя мои воспоминания, за окном послышался шорох начавшегося дождя. В такую погоду здорово сидеть на кухне и есть горячую пищу, запивая крепким грогом, а не скитаться вдоль побережья, отыскивая посуше местечко для ночлега. Эти мысли упрямо набивались в мою голову и мешали наслаждаться новым статусом. Из просторного кабинета с овальным столом я настойчиво возвращался на промозглый морской пляж к безродному бродяге, скрывающемуся от дождя. Спасительные мысли о невозможности прямо сейчас отыскать несчастного бомжа и оказать ему помощь, не возвращали мне душевного равновесия. Кое как закончив ужин, я снова вытащил старый дневник. Зачем он мне был нужен, я не мог внятно объяснить, но упрямо перелистывал странички до тех пор, пока опять не наткнулся на фотографию. Теперь я с большим вниманием присматривался к темноволосому мальчишке на фото и с изумлением узнавал в его рожице знакомые черты. Мое воображение прибавило ему морщин, покрыло детскую мордашку неровной щетиной и стерло улыбку, и я с удивлением узнал в подростке безродного бродягу. Помотав головой, я загнал не в меру разыгравшиеся фантазии и убрав все в шкаф, отправился спать.