Читать книгу Чудная Деревня - Татьяна Анатольевна Нурова - Страница 1

Первая часть.

Жаль, что дети не рождаться только в счастливых семьях?

Так уж получилось, что я не была любимым ребенком. Родители поженились молодыми. Вместе прожили недолго. И счастливо разбежались. А я осталась как упрек, не состоявшийся семье. Может поэтому, я росла , замкнутой и самостоятельной.

После развода родители разменяли трехкомнатную огромную квартиру в центре Тамбова – на две однокомнатных на окраинах. Подальше друг от друга. Мать моя сетовала на то, что в однокомнатной квартире с ребенком своего личного счастья она не построит. Из- за, этого она злилась на себя, на меня. А. Потом долго плакала о своей несчастной жизни. Да и я, – как говорила мама, ко всем моим недостаткам была еще и странной.

Ложь я чувствовала сразу и у любого человека. И с детской непосредственной могла сказать материной приятельнице – Ты врешь. – За что и получала. Наказывали меня часто. Хоть я и старалась меньше попадаться матери на глаза.

Жизнь вдвоем с матерью стала у нас совсем не веселой, и она решила отправить меня к своей матери в деревню.

Бабушку я никогда не видела. – Моя мать в свое время сбежала из дома и в суматохе городской жизни не вспоминала о доме – где выросла.

Я же еще нигде никогда не была. Даже в Тамбове окружающим меня миром была детская площадка во дворе и небольшой парк рядом. Дорога мне показалась, очень длинной и я очень устала. Да и было, мне на тот момент лет пять. И я считала себя ну совсем взрослой.

Несколько пересадок. Сначала мы сели на большой автобус в Тамбове. Кресла были большие и мягкие, и я сразу уснула и проспала до Морши. Город я не запомнила. Мы быстро пересели на маленький чихающий автобус с жесткими креслами. Дорога была грунтовой и пыльной. Автобус постоянно подпрыгивал и, чтоб не упасть мне приходилось держаться очень крепко. И за окном я видела только мельканье ярких пятен.

Наконец автобус высадил нас на обочине, за которой стеной шел лес. Очень – огромный. Я не сразу увидела грунтовую дорогу, и знак с названием села Аласово. Казалось, дорога упирается в деревья – но когда мы шли дальше лес раздвигался. Это было страшно и красиво одновременно. Но до села нужно было еще дойти. Мы шли и шли-по дороге, которая изгибалась среди деревьев. Вошли в село – когда стало темнеть.

Лес вдруг закончился – возникли дома освещенные редкими фонарями. Мне дома показались очень красивыми. Все они были разные. Кирпичные и деревянные они просторно раскинулись и утопали в цветах. Широкая дорога разделяла село. Тротуар, с-двух сторон, был густо обсажен, цветущими кустами. А людей почти не было. Мне после большого шумного города это было в диковинку. И запах весенний чистый. Запах шел от цветущих садов, смешивался с запахом от кустов и травы. Мы прошли через все село – до самого края, снова начинающегося леса. Люди поглядывали любопытно из окон. Да и те, кто нам встречался по дороге – останавливались и с любопытством смотрели на нас, но заговаривать не спешили.

Бабушкин дом был самым крайним. Сразу за домом темнели огромные деревья густого мрачного леса. За небольшой изгородью оказался просторный двор, и древняя – рубленная, темная от времени изба, с небольшими окошками.

Дверь в дом распахнулась и на крыльцо вышла невысокая очень худая женщина. И еще она показалась мне очень старой. Простое лицо и уставший, но очень спокойный взгляд.

Надежда? – Ты ли это!– Обратилась она к моей матери. С кем это ты приехала? -

Это Елена моя дочь сказала мать. Непривычно тихая, – она подтолкнула меня к бабушке.

– Да она еле на ногах стоит. Устала. Растерянно сказала бабушка. И, взяв меня за руку – повела в дом. Мы вошли в просторную комнату.

Она была такой необычной. Беленые стены. Большая печь у стены. Маленький диванчик с очень высокой спинкой. Небольшой стол с двумя табуретками и около печи железная кровать. Домотканые половички на крашеном полу. На окне белые шторы – задергушки. Перед печкой еще дверной проем закрытый яркими шторками. За дверью крохотная комната с двумя кроватями . На стенах над кроватями плюшевые коврики. На одном олени пили воду из озера – а на другом были лес и горы. Мне все понравилось, и я почувствовала себя очень уютно и спокойно.

Мать с бабушкой сразу зашептались – а я очень устала. Слишком много впечатлений для одного дня. Присела на диванчик и почти сразу уснула. Как меня раздели и уложили,– я не запомнила.

Утром, когда я, проснулась, матери уже не было. Уехала первым автобусом твоя мама. – Сказала, входя в комнату бабушка. – Вот давай знакомиться. – Теперь нам, жить – вдвоем долго. – Я не знаю, как вы там жили с матерью в городе. А здесь запомни, работы у меня много и ты будешь мне помогать. И слез и капризов я не потерплю.

Странно,– хоть бабушка и разговаривала со мной строго. Мне это понравилось. Она разговаривала со мной без раздражения или сюсюканья. Как с взрослой.

Бабушка была очень немногословна, и, я видимо, пошла в нее. И как ни забавно звучит, мы сразу привыкли, и приняли друг друга.

Да и работа по дому меня не пугала. Тем более, что без криков и ругани даже была в радость.

В селе на меня смотрели с любопытством. Некоторые особенно любопытные кумушки даже пытались меня расспрашивать. Очень всем было интересно послушать про мою мать. Которая жила и работала – виданное ли дело, аж – в Тамбове. Но я молчала-дичилась. Я была чужой для селян и непонятной. И тут же получила прозвище гордячка городская. Много о себе думает, шептались кумушки. Принимая мое нежелание говорить за гордость. И бабка и внучка слова лишнего не скажут. Молчуньи странные.

В этом же году бабушка отвела меня в школу. Мать забыла привезти мои документы. А. Бабушка решила, что я справлюсь – да и не хотела, чтоб я сидела одна дома. Отведя меня в школу, сказала, что мне уже семь лет. И меня без особых вопросов, определили в первый класс. С одноклассниками у меня тоже как то отношения не сложились. Даже на фоне самостоятельных сельских детей я была не по возрасту взрослой. Учеба давалась мне легко и особенно когда я научилась читать, то книги с их придуманными мирами полностью мне заменили отношения со сверстниками.

В селе была, очень замечательная библиотека и мне, почему то разрешали брать любые книги. Не пытаясь ограничивать по возрасту.

Мои одноклассники какое то время дразнили то брошенкой , то подкидышем. Для села, где сильны семейные уклады. Я оказалась сиротой при живых родителях. И это в глазах детей и взрослых делало меня изгоем и предметом насмешек. Я понимала, что если я поддамся то – отношение ко мне таким будет всегда. И поэтому все уроки я, сидела, не пытаясь с кем то заговорить. А после уроков, молча складывала учебники, в рюкзак и гордо подняв голову, неторопливо шла домой. И только однажды, перешагнув порог, я заплакала. Бабушка сразу поняла причину моих слез и приобняв сказала.

– Терпи и больше не плачь. Ты не виновата – что так складывается твоя жизнь. Тем более, никто не знает – какая, она у тебя будет дальше. Может лучше всех.

– А пока терпи и никому не показывай свою слабость. -Закончила она разговор.

Бабушка моя никогда никого не обсуждала или осуждала. Каждому свое всегда говорила она. Ее уважали. Частенько соседки забегали обсудить с ней свое личное, зная, что дальше это не пойдет. Я все это понимала интуитивно и перенимала. Дразнить меня быстро надоело. Я, показала характер, и меня оставили в покое.

Кто, знает, как и из чего складывается наша судьба. Несколько лет пролетели как один день. Я росла. И интересовалась всем – что происходит вокруг меня.

Тамбовская область – это глухие непроходимые леса – красивые пруды и озера, полноводная и загадочная река Цна. Где в каждом районе свои легенды и сказки. А в каждом селе живут колдовки , ведьмы , а за околицей бегают волки оборотни. Наши места тоже издревле славились обилием нечистой силы. Тем более что на дворе был конец 90 х годов. И гадалки экстрасенсы – целители вещали с каждого утюга. Но это где то далеко – а тут вот оно таинственное рядом. Я, была любопытна – как и все дети. – А, таинственное меня, интересовало особенно.

К тому же – сельчане, болтая и сплетничая, никогда, не обращали внимание, на детей, которые крутятся под ногами. И стоя в очереди в магазине, или же летним вечером около бабок на скамейке – можно было слушать страшные рассказы и сказки. А еще прямо рядом с бабушкиным домом жила Мария целительница. А чуть подальше гадалка Ефросинья. Был у нас и колдун Ефим. А в самом начале села жило сразу несколько знахарок. И у всей этой братии были свои клиенты и часто к их домам приезжали из города люди на дорогих машинах. Из города.

И мне было любопытно, как – они это делают. Разводят руками или шепчут заклинания. Я часто размышляла об этом и приставала с вопросами к бабушке. Ну а к кому еще. Сначала бабушка просто от меня отмахивалась, но постепенно я ее допекла расспросами о целительнице Марии. Тем более Мария часто прибегала к нам домой пошептаться с бабушкой. А меня при этом из комнаты всегда выставляли.

– Да какая она целительница раздраженно сказала бабушка.

Я снова завела разговор и допекла ее особенно

– Силы у нее нет. Так, где то – что слышала. Что то видела. Завелась бабушка. – Просто, – дурит, – она людей,– у нее это хорошо выходит. Да и зелья ее – трава с огорода. Так людям головы заморочит, и ведь верят ей. Да и сильно то больные к ней не идут. Она ж, понимает, что навредить может. – Если видит болезнь, так к врачу отправляет. – А здоровым городским бабам делать нечего, вот они по гадалкам и ходят. – Они верят и им помогает. Обман один. Так что не забивай Елена голову ерундой всякой и учись лучше.

Я расстроилась. Значит только обман. Бабушка помолчала немного. Потом присела на диванчик и, вздохнув, сказала.

– Не все лгуны. Есть люди с даром. Но это проклятье.

Как проклятье не утерпела я. Ведь, это же, – так здорово, – уметь такое делать.

Послушай меня, продолжила бабушка и не перебивай. – Я знаю, о чем говорю. В нашей семье есть дар и из- за, этого все наши несчастья.

Я,– даже, – наверное, дышать перестала. Еще никогда бабушка не разговаривала со мной так откровенно.

– Даже те в семье кого дар не коснулся обычно маетные и несчастные. Продолжала между тем бабушка. Ты свою мать вспомни, не с кем ужиться не может. Да и моя жизнь только трудности и невзгоды. Бабушка улыбнулась. Я ведь в молодости красивой была. Думала только о хорошем. Дед твой Петр с войны пришел сильно болел. У него несколько ранений было и все тяжелые. Любава знахарка хорошая настоящая. – Она в то время никого не лечила. Нельзя было. А мне помогла. – Петра, на ноги поставила. Может, с другой он бы и долго прожил. А вот так получилось, что в меня влюбился. У нас мужчины долго не живут. А вот нам женщинам наоборот,– век отмерян куда больше. Как насмешка. И хоть у меня дара не было. А все одно семейное проклятие никуда не делось. Родила я трех дочек. Вера – Любовь и Надежда.

Я онемела. Я думала, что моя мать у бабушки единственная дочка. А бабушка продолжала

– Мы хорошо жили. Петр – был,– рукастый и работящий. Не пил никогда. Все в дом – все для нас. Старшей Вере в двенадцать лет дар пришел, а подчинить его она не смогла и сгорела за неделю буквально.

Как?– снова не удержалась я. –

Как огонь в крови. У нее жар начался. Я – Любаву позвала. Она очень ей помочь пыталась. Но Вера не достаточно сильной для дара оказалась. Не смогла его подчинить. Неделю в горячке пролежала и умерла. – И вся наша жизнь гореть начала как в отместку. Петр недолго Веру пережил. Люба дочка уже большой была. А Надежда маленькой совсем. Она это время только по рассказам знает. – Люба после смерти сестры и отца дома просто находиться не могла. Еле – еле до семнадцати лет дотянула да и сбежала из дома. И нигде ей долго покоя не было. Дар отомстил. Дочери мои злые выросли – завистливые. Люба на севере живет – все – мается. – И муж хороший и детей четверо. Сын и три дочки. Злости и вздорности в ней очень много. И свою семью она этим отравляет. И сама это, понимает, и поделать ничего не может. – И Надежда такая же. Так же из дома в Тамбов сбежала. И вроде что ей нужно. Она ведь сейчас одна и жилье есть и работа и сама пригожая. А счастья нет. И мужчины рядом с ней долго не могут. Убегают. Вот так внученька.

А настоящих ведьм и колдунов разных много. Их день это ночь. Они здесь рядом с нами живут – только попасть к ним сложно. Они людей не любят – их поселение колдовством от обычных людей закрыто. Приходят только тогда их зовут. Но это тоже уметь надо. Они, многое умеют, и многое знают – но свои секреты берегут. Да и бесполезно это для обычного человека и опасно.

А Ефим, колдун который у нас в селе живет тоже без дара – не удержалась я.

Нет, внуча сила есть только не большая. И это хорошо. У Ефима только мелкие гадости хорошо получаться. А на большее пыжился – пыжился и не смог – вот и злиться на людей сильно. Вот его и бояться все. Как обидеться он на кого, – так напакостит. И настоящие колдуны его не признают и к себе не пускают, а от этого он лютует просто, а всю злобу на людей выплескивает. Зависть его жгёт. А сам подняться не может. Вот и пьет горькую – и под ишь, ты, здоровья хватает. А ну его к ночи вспоминать. Поговорили – и хватит и больше пока не надо. Да языком нигде не болтай! Закончила разговор бабушка.

Да бабушка меня удивила. – Даже мне про нашу семью ничего никогда не рассказывала. Даже то, что у меня и тетка родная есть и сестры и брат. Нужно хоть про них расспросить. Но бабушка уже не захотела ничего рассказывать и отправила меня спать.

Утром бабушка начала день как обычно и видно было, что жалеет она о вчерашней откровенности. Я поняла, что бесполезно пока о чем то, ее расспрашивать. Мне с ней хорошо и спокойно, а что там будет дальше – посмотрим.

Я стала меняться после двенадцати лет. Со мной, что то происходило. И я не могла словами выразить то, что чувствовала. Изменения были небольшими. То вдруг запахи душили меня. – То зрение, становилось острым, и я видела очень далеко несколько секунд. Иногда, я, слышала чьи, то голоса – хотя никого рядом не было. Меня это пугало сначала. А потом привыкла и успокоилась.

Мы так и жили вдвоем с бабушкой. Мать приезжала за все это время только раз – привезла документы мои. Жаловалась, что жизнь у нее, по- прежнему, неустроенная. Посмотрела на меня равнодушно – вздохнула.

– Была бы возможность я бы тебя взяла. А так тебе тут будет лучше.

Быстро собралась и ушла.

Время было сложное дурное. И хоть лихие девяностые уже подходили к концу. Но повсеместный бардак, – дележка собственности и все прочие радости перестройки, дошли и до села. Пенсию частенько не платили. Колхоз развалился, и остались селяне без работы. Выживали за счет огородов и скотины. Многие подались в города на заработки. Село вот только процветающее вдруг опустело и главное – люди стали вдруг резко злыми. Только в нашем селе. Несколько пьянок, – закончились смертоубийством. Такого вообще никто не помнил, что б было. Да, пьяниц, на селе не было отродясь. А тут чуть ли ни в каждом доме стали гнать самогонку, да и сами упивались до смерти. Если с едой у нас с бабушкой было нормально – все – таки, курей держали и огород. Картошка то уж точно всегда была. А вот ягоды и яблоки приходилось бабушке почти за бесценок отдавать перекупщикам. Меня требовалось еще, и одевать – росла я быстро. Да и на школу деньги надо было. Но я никогда не видела бабушку расстроенной или плачущей. Иногда смотря по телевизору новости. Она говорила.

– О, мы хорошо живем и главное здоровы. Еще бы сил хватило тебя вырастить. А больше мне и ничего не надо.

Весна что- то не спешила. Вроде вот тепло даже солнечно утром, но вдруг небо затягивало, и сыпалась ледяная крупа. Школьникам, которым, не надо было, сдавать экзамены учителя выставляли оценки в конце апреля, у всех огороды и у учителей тоже. Наш класс задержали в школе на вторую смену. Уроки продлили, что бы успеть закончить год и сразу выставить годовые оценки. Ух, как я торопилась домой, а потом вспомнила, что бабушка просила хлеб купить – пришлось еще в магазин вернуться. Я ухитрилась промочить ноги – так торопилась, что в лужу наступила. Вся испачкалась и замерзла. Я шагала по тротуару и уже когда до дома вот- вот, рукой подать – почувствовала взгляд. Обернулась. Около своего дома стояла старушка – баба Маня. Я поздоровалась. Старушка мне нравилась. Она никогда не сплетничала и всегда искренне интересовалась мной и всегда со мной заговаривала, если я проходила мимо.

Ой, баб Маня – а я вас и не увидела. Извините меня, замерзла я сильно и домой хочу.

– Да знаю я все Елена,– поговори со мной минутку мне очень надо. Пришлось мне вернуться.

– Вы без пальто замерзнете ведь.

– А ничего – махнула рукой баба Маня. – Мне уже все можно. Ты Елена меня выслушай да домой беги.

Я, засунув руки – поглубже, – в карманы куртки. – Наклонила голову к старушке.

– Скоро твоя жизнь перемениться и только от тебя будет, зависеть – как ты будешь жить. – Думай, прежде чем, что то делать. А главное ты бабушке Татьяне Ивановне как, придешь, скажи. – Виновата я перед ней сильно. Всю жизнь каялась – а боялась сказать. Боялась, что не простит. Тогда перед войной я в Чудную деревню, бегала. И все, что случилось,– потом мой грех. – Я всю жизнь его замаливала пусть и она меня простит. Так и скажи.

Я растерялась. Баба Маня такая всегда рассудительная и, спокойная – а тут столько эмоций.

– Не смотри на меня так. Ты сейчас единственная кто передать мои слова может. Хочу спокойно уйти – продолжала старушка. Единственный раз я оступилась, и камень на душе всю жизнь ношу. Прощай. Беги домой и передай обязательно.

Я быстро пошла – а потом не выдержала и обернулась. Баб Мани уже не было. Ох и день сегодня тяжелый и баб Маня все не шла из головы. Странная она, какая то. И мне чего – то непонятного наговорила. А все из головы прочь – домой в тепло.

Бабушки дома не было. И печка прогорела почти. А, ночь холодная будет. Я подкинула дровишек. Поставила чайник и пошла, чистить сапоги и куртку. Пока я возилась с одеждой да на стол накрывала, услышала, как стукнула дверь. По шагам узнала бабушку. Пока она – снимала верхнюю одежду, я стала говорить.

– Баб, я тут недавно, когда домой шла. – Баб Маню встретила. Она просила очень,– обязательно тебе передать.

Я торопливо стала ей пересказывать разговор со старушкой.

– Баб да что ты так долго.– Пойдем чай пить. Я так замерзла. Бабушка что случилось. Только сейчас я, заметила каким, вдруг бледным стало – ее лицо.

Она села за стол и внимательно посмотрела мне в лицо.

– А, не врешь ли ты мне Елена.

Ох, я возмутилась даже. А оно мне надо.

Бабушка замялась было видно, что она растеряна. – Так Маня утром рано умерла. Как ты утром в школу убежала, ко мне пришла Светлана внучка ее.

Попросила чтоб я сегодня помогла собрать Маню , и позже я снова уйду читать над ней. Священника в селе не было и если кто – то умирал, старушки собирались и до похорон читали возле гроба псалтырь. Теперь я растерялась и напугалась. Но как же это. Я ведь точно ее видела и говорила с ней.

– А что у вас произошло перед войной?– Ты мне расскажешь. Бабушка опешила.

–Это не твое дело. Что было – то было, и только нас касается. Да и знала я все и простила ее давно. Маня сама себя наказывала. Ладно – не бери в голову. Одна то дома не побоишься или, может, со мной пойдешь.

– Нет, сразу открестилась я. Не хочу.

Поужинали мы молча. У каждой из нас были мысли невеселые. Бабушка ушла, а я стала убирать посуду со стола. Страха не было. Только удивление. И усталость, все-таки, взяла свое – я пошла спать. Думала, что не усну, но состояние было, как упала и провалилась во тьму. Проснулась рано, за окном было, еще темно. Какое то время просто лежала, тихо всматриваясь в темноту. Вдруг мне показалось, что вокруг меня танцуют тени. Это было не страшно, а красиво. Потом тени замелькали быстрее. Я услышала, как скрипнула дверь. Бабушка вернулась. Я хотела встать и вдруг – жар охватил мое тело. Огонь во мне перетекал волнами. И было очень больно. Мне показалось, что я слышу, как скрипят мои кости от напряжения. Я попыталась встать и потеряла сознание.

Я была окружена плотным туманом. Тело горело. А грудь казалось, сдавливали обручи, и дышать было тяжело. Я слышала голоса – но слов не понимала. Я чувствовала прикосновения к своему телу – но не могла открыть глаз или что то сказать. Сколько это продолжалось? – Мне показалось, что целую вечность. А потом вдруг, отпустило, и боль ушла.

Кто держал мою голову, и я почувствовала влагу во рту. С каждым глотком мне было легче и я, наконец, – смогла открыть глаза. Надо мной склонилась женщина, но рассмотреть, я ее не могла. Черты лица расплывались. Тело ломало как от тяжелой работы, и я немного поворочалась и уснула. Проснулась – за окном снова темно.

– Ну, вот отошла – раздался певучий голос. Я повернула голову.

– Меня Любава зовут. Женщина симпатичная худенькая. Вот Татьяна – а ты боялась – продолжала далее Любава. В дверях стояла бабушка. Она с такой болью смотрела на меня.

– Что со мной просипела я. Гортань как наждачная бумага.

Это сила тебя заполнила – а ты испугалась. Вот неладно и вышло. Не говори ничего пока. Вставай. Тебе нужно расходиться. – Любава стала говорить строго. – Мы с Татьяной вещи твои собрали. И нам скоро нужно уходить. – Я, не пойду, заупрямилась я. – Как я бабушку оставлю? Да и куда зачем.

– Ох, какая ты вредная. А бабушка так тебя нахваливала. И пойдешь ты как миленькая – иначе помрешь – говорила Любава. А Татьяна и без тебя справиться, и отдохнет от тебя.

Сил спорить не было. Любава тормошила меня как куклу. Подавала приготовленные вещи и следила, чтоб я все правильно одела.

– Но скажи хоть куда пойдем? – спросила я.

– Елена. Мы идем в Чудную деревню. Там мой дом. Любава запнулась и продолжила. Вот дойдем и я тебе все расскажу. На все твои вопросы отвечу. А пока нет. Идти долго. Хозяин лесной спит, короткую дорогу открыть некому. Поэтому и долго. – Она почти подтащила меня к столу.

Бабушка тоже включилась в разговор. Елена так надо. – Слушай Любаву во всем. – Она теперь за тебя отвечает. За меня не волнуйся. Я буду ждать тебя. Ты же знаешь, что всегда можешь вернуться ко мне. Она встала и обняла меня, а теперь давай не рви мне сердце. Одевайтесь и идете. Скоро рассвет и не нужно никому знать, куда вы ушли.

Мы стали одеваться. Любава помогла одеть мне туго набитый рюкзак, но не тяжелый.

На мой немой вопрос сказала. – Все тяжелое я к себе взяла. Мне привычно. А ты больна. – Главное чтоб дошла.

Вышли из дома. Еще темно. Я пошла к калитке – но Любава потянула за рукав к огороду. Через огороды сразу в лес и ни увидит никто. Я обняла бабушку и мы пошли. Любава шла уверенно, а я старалась не отставать от нее. За огородами она вывела на твердую тропинку.

И через несколько минут мы вошли в лес. Я до этого как то в лес никогда не ходила. Вроде и рядом. А как то я его побаивалась. В лесу еще лежал снег – но дорожка была сухой и утоптанной. Почему то я думала, что будет все сложней. Любава, – шла, легко и – споро. Надо же уже далеко не молодая – а двигается просто замечательно, привычно. Любаву я немного, рассмотрела, пока собирались. Высокая худощавая. Лицо не яркое – но симпатичное. Светлая короткая коса. И главное яркие серые живые глаза. Мне даже показалось, что глаза у нее в темноте светятся.

Больше всего я, думала, почему мы так быстро и главное тайно уходим из села. Потихоньку я вошла в ритм движения. Я, видела, что Любава может идти быстрее – но не хочет загонять меня. Почти, сразу, когда мы вошли в лес – стало светать. Шли ну точно больше двух часов. Я уже стала уставать, – но отдохнуть не просилась.

Любава обернулась. – Уже почти пришли, и ускорилась.

Пройдя вперед обернулась, и с любопытством смотрела, как я подхожу. Что- то она задумала, показалось мне. И вдруг я оказалась как в густом киселе. Пытаюсь шевельнуться и не могу. Вот чего она ждала. Почему то я разозлилась. Непонятная болезнь. Да еще меня из дома заставили уйти – да еще тайно. Горечь расставания с бабушкой. Все это подняло во мне волну гнева, – и я дернулась резко раз другой и вывались как куль – Любаве под ноги.

– Ох и сильна ты будешь. Восхищенно сказала Любава. Питирим столько сил вложил, закрывая дорогу с Аласово. А ты просто продавила его защиту.

А если б я не прошла?– спросила я зло.

– То я б тебя провела. Хотелось мне глянуть, что ты можешь. – Да не куксись – мы пришли. Любава взяла меня за руку и буквально несколько шагов, и я обалдела.

Лес не кончился , – он просто стал редким. Мы, стояли на холме – а внизу раскинулась деревенька. Небольшая совсем. Домов двадцать. Дома на значительном расстоянии друг от друга. Каждый дом плотно обсажен кустами шиповника. Дома все бревенчатые и очень нарядные. Дорожки между домами аккуратно отсыпаны щебенкой и затейливо изгибаются от дома к дому. Несмотря на раннюю весну вовсю цвели у каждого дома первоцветы, подснежники, ландыши вперемешку с яркими кустиками явно декоративной травы. А вдали за деревней между редким лесом тянулась серебристая нитка реки. Холм был крутым , – но на спуске были аккуратные ступени из бревнышек.

Спустившись с холма,– по дорожке, петляющей между деревьями, прошли недолго – и вышли к Любавиному дому. Я восхищенно вздохнула. Просторный дом был сложен из огромных в обхват бревен. Венчала дом высокая крыша с большим окном. Терраса тоже бревенчатая пристроенная к дому – высокое широкое крыльцо. Небольшой чистый двор, отсыпанный щебнем. В зарослях шиповника перед домом небольшой проход и калитка низенькая на щеколде. Вошли во двор. Перед домом колодец. Вправо от дома виден сруб бани. Между домом и баней проход в сад.

Любава меня поторопила – Потом все рассмотришь. – Пойдем в дом, а то у меня хоть и хозяйство небольшое,– а присмотр нужен.

С крыльца вошли в террасу. – Терраса широкая – застекленная. В дальнем углу террасы печка небольшая – видимо для готовки летом. Огромный деревянный стол, по сторонам которого – резные скамейки. Дверь в дом,– из массивного дерева – тяжелая. Высокий порог. В доме большую комнату делили пополам две печи. Русская и для готовки с большой варочной плитой. Между печами кирпичная кладка до середины комнаты – видимо, что бы разграничить пространство. Полы без щелей гладкие ровные. В передней части стол небольшой, но тоже массивный, – стулья под стать. Тяжелые – резные. Буфет и деревянный диван с широкими подлокотниками. Вся мебель резная. Я провела рукой по спинке стула. Какая красота. Птицы цветы и листья – переплетались затейливым узором.

– А то – отозвалась Любава . – Такой красоты больше ни у кого нет. Жил тут у меня как то Андрей – колдун он. Сюда пришел еле живой. – Ух, то помяли его знатно. Думала не выхожу. Но живучий оказался и несколько лет еще здесь жил. Любава мечтательно заулыбалась. – Оказался он мастером –умелым и рукастым. С деревом хорошо ладил и все мне переделал. И мебель мастерил – такую красоту сделал. В этой половине сразу за кирпичной стеной была лестница, ведущая на чердак. Удобная красивая. Тоже Андрей сделал, продолжала Любава. Ты там наверху и жить будешь. Андрей там все утеплил и теплую комнату сделал и такую красоту навел. А я не люблю, наверх – шастать, – а тебе хорошо там будет. За лестницей я сплю – сказала Любава.

Я заглянула – там стояла резная кровать и ближе к окну шкаф. Мне очень понравилось просторно и уютно. По всему дому висели подвязанные к потолку пучки трав. Пахло очень приятно.

Ну, иди наверх и вещи пока разбирай, – а я печь протоплю да поесть надо. – Поторопила меня Любава. – Столько прошли, да тебе еще отвар сварить.

Я поднялась по лестнице. Моя комната. Она была просто великолепна. Огромная светлая. Два окна в пол. Одно окно выходило на деревню, а второе в лес. Обстановка простая. На одной стороне резная кровать и сундук. Комната делилась трубами от печей. У окна кресло деревянное, резное, широкое, а на второй половине пусто. В стену был вделан шкаф и стеллажи. На стеллажах стояло несколько толстых книг. Все они оказались по ботанике.

– Ну как тебе, Любава подошла незаметно и, улыбаясь, – наблюдала за мной. Все понравилось?

– Очень. – Ответила я.

Любава подошла к окну, выходящему на деревеньку. Здесь особенно место. Вот мы пришли уставшие. – Ты вообще на ногах еле держалась, – а сейчас вон как бегаешь. – Точно я ведь даже не заметила. Так мне плохо было,– а все прошло и настроение легкое.

Особенное место – Повторила Любава. – Раньше в наших лесах было много берегинь. – Они следили за порядком и в лесу и на реках. А это место было их любимым. Они здесь часто собирались и отдыхали. А потом ушли разом.

– Почему?– Спросила я.

– Да кто ж теперь знает. Берегинь почитать перестали – вот и ушли, а это место осталось. И такие как мы здесь поселились и стараемся сохранить это место. Сила в этом месте большая и нам подходит. Кто на покой сюда уходит доживать помаявшись – по белу свету. – А кто и пожить – отдохнуть да сил набраться. Но мы,– закрыли деревню, от чужаков и здесь ты будешь в безопасности. Все – все расскажу,– сказала Любава – хотя я только рот открыла. Между делом все расскажу.

А пока тебе отдохнуть и осмотреться надо. Главное запомни. Здоровайся со всеми, а домой никого не зови. В дом, – к кому – если не позовут – не входи. Не расспрашивай никого. Правила у нас простые. А там потихоньку сама разберешься.

От печи дом разогрелся. Мы, поели, и Любава убежала – а меня оставила на хозяйстве осваиваться. Я помыла посуду, нашла ведро с тряпкой и принялась за уборку. А закончив, хотела пойти посмотреть двор и сад – но усталость и слабость брали свое. Я поднялась в свою комнату, разложила вещи, присела на кровать и уснула.

Проснулась я, раздетая и в кровати. За окном серо – но видимо раннее утро. Потянулась до хруста. Так хорошо и свободно я давно себя не чувствовала. И еще я знала, что моя жизнь изменилась. И я относилась к этому – как будто, так и надо. Любава уже встала. Я, слышала, как она возиться внизу. Гремит посудой. Я, быстро оделась и спустилась вниз.

– Доброе утро! Доброе отозвалась Любава. – Ох, и сильна ты девонька. Я думала, что ты с отвара после еды сразу уснешь – а ты и убрать дома успела – беги пока. Туалет за домом. – А умоешься в бане. Полотенце я там положила. Шевелись.– Завтрак уже почти готов. Любава при свете керосиновой лампы собирала на стол.

Обернулась я быстро.

Любава улыбалась. – Знакомься с Прошкой . У печи стоял странный мужичок . Маленький . Одет в лапти и штаны забавные в поло сочку. Белая длинная рубаха. Светлые волосы копенкой – нос картошкой и маленькие хитрые глазки.

– Ишь, – уставилась, неприятно проскрипел он. И не поздоровалась. – И смотришь так на меня прямо,– насмехаешься. А. Сама не пойми что.

– Хватит – оборвала его Любава. Это не пойми что – а Елена. – И жить она здесь будет. Я ее ученицей беру. – А справиться то – за ехидничал мужичок. – Сила то, есть – а дальше.

–А дальше и посмотрим. Любава глянула на меня и сказала. – Не бойся его. Это наш домовой Прошка. Много воли взял. А ты Прошка не вздумай Елену обижать. Лучше б помогал. А то ругаться каждый может.

Любава – не удержалась я,– А в бабушкином доме был домовой?

Был, как не быть. Просто людям они не кажутся. А тебе теперь надо ко многому привыкать.

Наш домовой оказался с характером. Постоянно скрипел и зудел на меня. А когда Любавы не было в доме – следил за мной и поучал. Елена – ну что ж ты так- то полы моешь, и тряпку плохо выжимаешь. – Из – за, тебя скоро пол коробом пойдет.

Я в ответ молчала.

И это его больше заводило. Конечно, он придирался и ревновал меня к Любаве. Ведь все внимание она отдавала мне.

Когда он выдыхался – я говорила ему. Прошка . – Ну что ты сердишься ? Ведь втроем веселее жить.

– Что ж тут веселого – огрызался он. Но постепенно привык и стал мне помогать. Подполье было глубокое и крышка тяжелая, – а главное я боялась туда лазать. И Прошка, всегда, все доставал ,что мне нужно было. Он много чего делал по дому. Когда мы не успевали он и дома убирал, и печь к нашему приходу растапливал. Приятно, когда,– входишь в дом, вечером уставшей. – А в доме тепло и чисто.

Прошка, был первый мой знакомец,, – из – нечисти. И,– я приняла его просто как будто, так и надо.

Любава относилась ко мне как к дочери,– а мне не избалованной вниманием было приятно. Она была всегда рада мне. Она постоянно, говорила – и мне нравилось слушать ее напевную речь. Работы у нас было много. На мне была влажная уборка, и вода в баню. В бане в крышу еще был вдет бак с лейкой. И наливать его надо было часто. Баню топили по субботам, а ополаскивались каждый день. А иначе как – вся основная работа с ранней весны в деревне на улице. И к вечеру мы были уже грязными,– а вечером в дом приятно было заходить чистыми и свежими. Баня была с большим предбанником. И там же каждый день мы на руках простирывали повседневную одежду.

Я потихоньку втягивалась. Хотя сначала было, не – легко. Столько я не ходила. Только сошел снег, и зазеленела трава мы стали ходить к лесу на холмы – собирать травы.

– Потом далеко ходить будем, говорила Любава.

А пока собирали рядом. Кроме трав еще собирали хворост. За лето его тоже надо было насобирать столько – чтоб хватило на всю зиму. Утром мы завтракали. Любава кормила курей. Я быстро протирала полы, и мы уходили. Холщевые само шитые рюкзачки, несколько тряпиц чистых и веревочки перевязывать пучки.

Мы поднимались на опушку и Любава, показав на какой ни будь кустик – подробно объясняла. Как его взять и от каких болезней использовать можно. Сухие ветки что попадались мы тоже увязывали в вязанки и набрав достаточно – шли домой. Кроме трав собирали набухшие почки с деревьев. Травы перебирали в маленьком домике за баней. Домик был, что вроде летней кухни. Сруб собран из бревен, и с парой небольших окон. Маленькая печь, что б в холодные дни можно было подтапливать – стол и умывальник. Большая часть комнаты завалена соломой.

Любава перебирая травы говорила. – Здесь летом живут те, кто лечиться приходит. На сено кину матрацы, и ночевать здесь хорошо.

Там же мы и обедали. А потом работа в саду – огороде. Вечером, ополоснувшись, шли в дом. Прошка к этому времени топил печь. Поужинав – делали зелья настойки и мази. Любава подробно показывала, как правильно растереть и смешать травы. На каждое зелье свой наговор. Его надо было выучить и правильно произнести. И в каждый наговор нужно было добавить силу,– а иначе это будут просто слова.

– Нужна постоянная концентрация и голова – как говорила Любава – должна быть свободной. То есть никаких посторонних мыслей.

Сначала было трудновато. Я часто сбивалась. Слова наговоров смешили меня. – На море, на Окияне, на острове Буяне – стоял камень Алатырь…

Но Любава очень терпеливо одергивала меня и начинала все заново. Любава силы была невеликой, а у меня ее было много – но пока полноценно она мне не подчинялась.

– Ничего говорила Любава. – Ты будешь хорошо лечить. – Ты можешь. И сила твоя разовьётся. Только не лениться.

И правда – первые сваренные мной зелья были обычными. А потом я стала чувствовать, что когда я читаю заговор – по рукам в зелье течет огонь. Он и делает отвар лечебным. Вернее сказать мы делали ( пока у нас не было больных)– заготовки. Травяные сборы, которые потом пойдут в состав определенного зелья.

Под крыльцом стоял большой ящик с аптечными пузырьками. От маленьких на пятьдесят милилитров до – литровых. Я приносила бутыльки домой. Тщательно мыла их и просушивала. Готовый отвар вливали и пузырек. Название отвара подписывали на заранее нарезанные бумажки и намертво приклеивали к пузырьку. Полки с настойками занимали одну стену в Любавиной половине комнаты. И были плотно занавешены темной тканью, чтоб на них не падал солнечный свет. Еще Любава рассказала мне, что мы уже не совсем люди. Луна теперь наше солнце.

– И, – общаться с нечистью ты, – будешь теперь чаще чем с людьми. – Важно держать слово, – если что пообещала – то хоть умри, но сделай. – Ибо если нарушишь слово – то веры тебе уже никогда не будет. И,– главное уметь молчать и больше слушать , особенно когда ты неопытная. И в этих отношениях важно соблюдать Покон. – Свод правил, между нами, – и, нечистью. – Учись и слушай и запоминай все – поучала она меня. Я тоже попала в этот дом девчонкой маленькой совсем. Мы близ Морши жили. Родители умерли, уж я и не знаю от чего. А родных больше у меня не было. Моя наставница себе искала как раз себе помощницу. Да ей и сказал кто – то про меня сиротку ненужную. Она пришла, глянула на меня да молча за руку, взяла и увела сюда.– Катериной звали ее. И стала Катерина мне ближе всех. Обычно знахарки дочкам своим передают наследство. А вот ни у Катерины детей не было. И меня бог ребенком не наградил своим. Зато вот тебя взяла. Знать судьба наша такая.

Когда лес зазеленел, Любава сказала мне

– Пора тебе с лесным хозяином знакомиться. Зимой он спит и когда, просыпается,– очень первые дни сердит. Пока весь лес не проверит. Порядок не наведет. Ходить к нему не нужно.

А лесной хозяин – это кто? Поинтересовалась я.

– Леший это – влез в разговор Прошка. К нему с уважением надо. А,– то будет кружить по лесу. Или. Вообще не пустит. – И главное он хлеб любит. Ему ж его,– где в лесу взять. Наставительно рассказал Прошка.

Хлеб Любава пекла в русской печке . Очень вкусный. Обычно на всю неделю и он никогда не сох или портился. Караваи всю неделю лежали на полке у печи под тонким полотенцем. На следующие утро мы пошли не как обычно по опушку, а за садом была тропинка в лес. Пройдя немного – вышли с Любавой на полянку. Любава достала хлеб и поклонилась.

– Здрав будь лесной хозяин!-

Я тоже поклонилась.

– И вам здравствуйте! – Из – за дерева вышел забавный старичок. В валенках, фуфайке и старенькой ушанке.

– Как отдыхалось и все ли в порядке у тебя – продолжала Любава.

– Да вроде нормально все отозвался дед. А кто это с тобой Любава?

– Вот Елену привела с тобой познакомиться. Ученицей моей будет.

–Ох, ты ж как. – Меня зовут, Архип Пантелеевич обратился он ко мне. Никак ты из чародейских кровей. Я думал, вас всех уничтожили. – Ан – нет. Не тушуйся девонька. Просто уж не думал, что увижу в своем то лесу. Значит – не всех посекли, кто от Лады пошел. А я и рад этому. Дочери у нее все хорошие были.

– А за что тогда выбили ? – спросила я. Старик нахмурился. А за компанию. У чародеев сила большая – особенно в злых руках. Змеевичи, Кащеевичи разные – лютые они все были и есть. В общем, боялись чародеев сильно. Чародеям доступно больше чем кому либо. И сила эта зависть побуждает. От того и тебя здесь прячут. Чародеи уж больно живучи, как их не истребляй. – А вы – дочери Лады должны равновесие блюсти. Ну да ладно. Часто видеться будем – наговоримся еще. С этими словами старичок быстро исчез.

Вернулись домой – и я сразу спросила Любаву. А о каких чародеях лесной Хозяин говорил.

Любава призадумалась – ты же сказки читаешь.

Я закивала головой.

Вот продолжала она. – В сказках много того что было по настоящему. Змеевичи пошли от змея Горыныча. Кащеевичи сама понимаешь от,– Кащея – бессмертного. – А, еще есть,– волшебники,– которые род ведут от Соловья разбойника. Все они силу получили от темных богов. Зла много творили и в сказки попали,– чтоб люди о них не забывали. А много я и не знаю – закончила она разговор.

Травы собирать – та еще работа. Есть,– и колючие травы. Некоторые травы режут руки как бритвой. И ядовитые. А, какие, – надо брать,– с корешком. А железо они не любят. Копать такой – надо деревянной лопаткой. Ядовитые травы Любава заворачивала в тряпицу. Что б, не смешалось с чем. Еще мы собирали росу – о – это еще та забота. Вставали очень рано, чтобы собрать до первых лучей солнца и только в определенные дни. Заполнить маленькую баночку было нереально трудно. Уходишь с поляны мокрой и продрогшей. И. Мне показалось, что мы собрали совсем немного.

– Но Любава была довольна. Я столько никогда не набирала, радовалась она. Нам теперь на все хватит.

Работы было много. Как то между делом посадили огород. Вычистили небольшой сад. Я белила стволы яблонь и груш, – а Любава отпиливала лишние ветки и поросль. Недалеко от нашего дома была просека. Почти дорога. Летом в сухую погоду по ней можно было проехать и на машине – дорога вела в маленькую деревушку Баево – а оттуда уже грунтовка на город Морша. И вот однажды когда мы вернулись из леса – то увидели у дома старенькую Ниву.

– О, к нам приехала на лечение Наталья – обрадовалась Любава. Будешь помогать ухаживать за ней. Она моя давняя знакомая, а с твоим даром – поможем ей. – Я, то ей лучше помогаю, чем врачи в больнице, а вот вылечить совсем не могу. А ей с каждым годом хуже и хуже.

Мужчина помог выбраться из машины – полной женщине. Она двигалась очень скованно и шла с трудом. Суставы на руках и ногах были раздутые и отекшие.

Я поздоровалась, и понесла травы, на сортировку – а Любава осталась договариваться с приезжими.

Переговорив – мужчина стал, споро – вытаскивать из машины мешки свертки и носить их в дом. Перетаскал все – попрощался с женой и уехал. Женщине трудно было от боли идти, и Любава помогала ей дойти до летнего домика. Отвлекись пока – сказала она мне.

– Приготовь постель – нашу гостью растрясло. – И поможешь мне лекарство приготовить. Приказала Любава.

Я быстро принесла постельное белье. Любава достала матрац. Сено в домике сбили в плотную кучу – сверху застелили матрац. Я заправила простыню, принесла подушку и одеяло и развела печь. Гостью ощутимо знобило. Любава уложила ее.

– Ты отдохни часок, а там и мы все приготовим.

В доме Любава сказала Прошке – домовому, что бы он разобрал и разложил все, что привезли нам гости.

А мне пояснила – Платит, каждый, чем может. Кто продуктами – а кто деньгами. Кто сколько может. Некоторым вообще нечего дать – но и их лечу. Мы для людей иногда последняя надежда. – А Наталья всегда много привозит и, муку, и сахар с крупами.

Прошка шурша пакетами, заскрипел – Вона и конфеток и пряников – сколько в этот раз положила. Видимо совсем ей плохо.

– Да уж точно, не – легко. У нее кости больные и отеки – из, – за этого. Ей, надо – сперва отвар,– приготовить. – Боль снять – а потом мазь и зелье. Сказала Любава.

И мы принялись за работу. У нас были заготовки – настойки из ядовитых трав. Они все были подписаны и хранились отдельно в маленьком сундучке. В отвар шли многие из них, и Любава внимательно наблюдала за мной, что б капли лишней не упало. Рецепт я прочитала заранее. И теперь, один за другим ингредиентом – заполняла эмалированную чашку, стоящую на огне и проговаривала все, что делаю вслух. Помешивая варево – деревянной лопаткой. – А Любава, следила, что б я не ошиблась.

Все – теперь питье закипало, и я стала читать заговор и на последних словах и затворяю своей волей – я почувствовала, как огонь во мне стекает в отвар и цвет питья стал молочно сверкающим. Видимо жалость к Наталье дала питью необычную силу.

Любава очень была удивлена. – Я слышала, сказала она.– Что сила придает такой цвет – но видеть не видела, – моих то сил на такое не хватает.

Прошка решил, что сначала нужно опробовать на нем. Любава дала ему выпить глоток.

И Прошка довольно улыбнулся. Это правильный отвар.

– Вот хорошо то, как обрадовалась Любава. – Увидела сама болящую,– и приготовила как надо. У меня такой никогда не получался. – Правильно я тебя к себе взяла. – Будешь лучшей знахаркой. С этим мы стали готовить мазь и зелье. Второй раз сила уже послушно стекла с моих рук. Мазь и зелье – имели глубокий насыщенный цвет.

– Пойдем к Наталье, сказала Любава. Я дам отвар, а ты руки и ноги Наталье смажешь мазью и если что почувствуешь – мне потом расскажешь. Так и сделали. Отвар Любава перелила в стеклянную баночку. Примерно одну десятую отвара отлила в стакан и разбавила водой.

Такие отвары,– сказала она – даю сама и никогда не даю с собой. Травы здесь ядовитые дозировка строгая нужна, а то выпьет болящий, больше – да помрет.

Когда мы вошли к Наталье в летний домик – она лежала бледная, было видно, что ей легче не стало. Любава осторожно приподняла ей голову и влила отвар.

– Пей, скоро легче станет. А потом я присев на постель осторожно стала мазать безобразно распухшие руки. Намазав обертывала чистыми тряпицами. Сначала я ничего не чувствовала – а потом снова огонь побежал по рукам и я увидела красные мерцающие пятна. Они буквально были во всем теле Натальи. И я, подумала, что если это не сможем вылечить, – то Наталья скоро умрет. Огонь с моих рук тянулся к этим пятнам и как бы прижигал их. Они бледнели. Но их, было – слишком много. И вдруг усталость накатила на меня.

Любава, увидев это – резко дернула меня за руку. – Все на сегодня хватит – Пошли в дом.

– А ты Наталья лежи – я позже зайду к тебе. Распорядилась Любава.

Мы, пошли в дом. Меня – тошнило, и кружилась голова. Любава стала расспрашивать меня, что я видела. Я как могла ей все рассказала.

Любава задумалась, потом сказала. Ты сразу много сил отдала. Сегодня, иди, отдыхай. А я за Натальей присмотрю. За раз такое не вылечить. Утром также ей поможешь – только сил много в нее не вливай. А то и тебе и ей плохо будет. Болезнь застарелая. А если все пойдет нормально, то она поживет тут сколько надо.

Я еле до кровати дошла, но мне было приятно, что я могу помочь и знала, что Наталье стало значительно легче. Утром я встала здоровой, – и отдохнувшей. И сразу побежала вниз узнать как дела у Натальи. Любава радостно возилась на кухне. Все хорошо я только от Натальи сказала она, только увидев меня.

И правда ужасные отеки на ногах и руках сошли. Наталья улыбалась.

–Так хорошо сегодня спала – рассказывала она мне, пока я мазала ей руки и ноги. И на ноги встала боль терпимая. А то я так устала колодой себя чувствовать и обузой в семье. Я прислушалась к ней – краснота не исчезла – но стала меньше.

– Вы вылечитесь – вдруг вырвалось у меня – Полностью.

Наталья засмеялась. Это невозможно. Я столько докторов обошла, что мечтаю только, чтоб боль была терпимей.

Я не стала спорить. Дня три спустя – Наталья – стала выходить во двор.

– И как вы тут живете вдвоем в лесу. Страшно ж, наверное. Спросила она меня.

И я поняла, что она видит только наш дом.

Спросила у Любавы, а та сказала. – Наш ведьмак Питирим так мороком закрутил. Ко мне, часто – болящие – приезжают и лишнего им видеть не надо. – А то ведь будут сплетни, да сказки – про деревню нести. А так они едут к Любаве лекарке. Которая одна в лесу живет.

Наталья была моей первой пациенткой, и я видела, как ей с каждым днем становиться лучше. Она свободно ходила,– нагибалась. Унылое выражение ушло с лица, и она оказалось еще молодой женщиной и довольно симпатичной. Я столько огня в нее влила.

– Она теперь точно болеть ничем не будет и проживет дольше, почему то подумала я.

Через две недели я уже не видела красных клякс. Тело Натальи светилось ровным розовым цветом. И я, решила, что – Наталья полностью выздоровела. Муж Натальи, приехав за ней, сначала не узнал ее – а потом восторженно оглядывал ее со всех сторон и благодарил Любаву.

После Натальи к нам стали тянуться, как говорила Любава – болящие.

Но, тяжелых больных, как Наталья пока – не было. Кто жил день два. А. Кто, – и, побольше- иногда неделю. Любава радовалась. И тому, что она может помогать со мной лучше и также что нам много чего стали приносить за лечение.

Иногда вечером довольный Прошка сортировал и раскладывал подарки ,

–а Любава (если приносили ) деньгами – то она их складывала в шкатулочку. – И говорила. Вот как хорошо. Осенью Елена тебе все новое купить надо, а то в зиму ты без ничего, – да и мне можно что ни будь, прикупить будет. – И продукты нам теперь в зиму не покупать. Все есть.

В Любаве я никогда не чувствовала лжи или зависти. Даже если она ругалась – то, не со зла – и я на нее никогда не обижалась. И, хоть,– жилось мне хорошо,– я все равно тосковала о бабушке.

Любава чувствовала это и говорила. Нельзя тебе к ней. Терпи.

Где то в середине лета я первый раз познакомилась с соседом. За это время что я жила в Чудной деревне – обитателей ее я видела только издали. И как то вечером зашел ведьмак Питирим. Я поздоровалась с ним – он в ответ небрежно кивнул. Высокий статный мужчина уже в возрасте. Седые волосы темные пронзительные глаза. Борода короткая седая. Одет просто и нарядно. Светлые брюки и белая рубашка. Все чистое и наглаженное. Наша деревня была без электричества, и наглаженные вещи вызвали мое удивление. На меня он смотрел с интересом – но со мной не заговаривал. Он сел к столу.

–Чаем угостишь Любава?

Я быстро накрыла на стол – налила им чай. И меня Любава взглядом отправила к себе в комнату. Проговорили они долго. А когда Питирим ушел – Любава позвала меня.

– Ты ему понравилась, сказала она, и он зимой будет тебя учить. Да и с другими договориться. Она радовалась. – В школу ты ходить не будешь, и из – за этого я переживала. А Питирим говорит, всему здесь научим, и потом аттестат получишь. Он договориться.

Спорить бесполезно – я и не пыталась. – Пока за меня все решали взрослые. Кроме, приема больных, – мы, так же ежедневно – ходили в лес. Да и вокруг деревни были заросли лещины, облепихи, кизила. И все это надо было набрать и наготовить на зиму. Хвороста мы собирали много. Зимы были морозными. Да еще Питирим помог – натаскал нам много небольших сухих деревьев. Я топориком обрубала сучья и тонкие ветки. А потом Любава распиливала толстые стволы и колола – а я укладывала все в поленницу.

И люди к нам, по прежнему шли. Тем более как Наталью излечили к нам и из города стали иногда ездить. Сарафанное радио. Знакомые – друзья – родственники по цепочке рассказывали о лесной усадьбе и живущей там знахарке Любаве. Это притом что к нам было очень сложно добраться и ходили к нам в основном из близлежащих деревень. Ближе к осени мы с Любавой тоже отправились в город, сначала пешком в Баево, а из Баева поехали на автобусе в Моршу. Мы походили по рынку – потом по магазинам. Любава набрала мне вещей и обуви на зиму. Еще толстых тетрадей и мелочи: ручки, карандаши. ( По списку Питирима). Пришлось еще взять пару больших сумок в которые мы плотно уложили наши покупки. Мы так нагрузились, что я со страхом переживала. -Как же мы с Баево дотащим это все до дома по лесу. Но нам повезло. Любава встретила, какую то свою знакомую и та сказала, что к нам собираются ехать супружеская пара с больным ребенком. Дорогу они знают плохо. Она позвонила, быстро договорилась и нас прямо из магазина забрали. Супруги были уже в возрасте. А ребенок лет пяти. Поздний. Мальчик был бледен и вял.

– Мы к каким только его не возили врачам, а он все чахнет. Плохо ест. Почти не спит. Кричит во сне. Анализы у него хорошие. И по обследованию все в порядке – причитала мать. А ему все только хуже.

Любава села впереди – а мать с мальчиком и со мной на заднем сиденье. Машину потряхивало. Мальчишка как кукла сидел между нами. Я взяла его за руку и удивилась. Такого я еще не видела. Голова и шея ребенка были затянуты чернотой. И эта чернота расползалась. Любава заметила мой удивленный взгляд и когда мы приехали, отправила меня в дом, – а сама пошла, устраивать приехавших гостей на ночь в летний домик. Вернулась быстро.

– Ну что ты увидела. Спросила она.

Я рассказала.

– Порча эта сильная. – Такую черноту на смерть делают. А сможем ли мы снять. Ладно. Если не сможем, попрошу Питирима помочь. Только он большие деньги берет, – грустно проговорила Любава.

Свои вещи я отнесла к себе, что б, не мешали, а остальные покупки стал разбирать Прошка.

Мы стали собирать травы на снятие порчи.

Любава все сокрушалась – Я такого раньше не делала. Поможем ли.

Прошка даже заскрипел.– Что ты причитаешь то. – Ты раньше и зелий таких не делала. И, людей вспомни, – как долго лечила, и помочь многим не могла. – А сейчас. С силой Елены со всем, справляетесь. И здесь справитесь.

Наговоров и отваров на снятие порчи несколько. Мы, начали,– с самого простого. Сварили. И пошли поить мальчишку. Он лежал бледный обессиленный. Пить наотрез отказался, но Любава меня удивила, велела мне покрепче его держать. Зажала мальчишке нос и влила отвар в рот одним глотком. А я, обняв его, непроизвольно ожгла пламенем своей силы. Мальчишка дернулся и затих. Ему стало легче. Родители его нервничали,– но не вмешивались. Видимо мы уже точно были их последней надеждой. Я, положила ребенка на кровать. Он очень был легкий и слабый. И вот – щечки его порозовели, он приподнялся и попросил есть.

Любава обрадовалась. – Ой, минутку я быстро еду соберу.

И побежала в дом. Я пригляделась к ребенку. Чернота не ушла, но размер сократился, и она стала не такой густой. Любава принесла еды. Родители стали суетиться вокруг мальчика. А я очень тихо рассказала Любаве что увидела. Любава обратилась к родителям малыша.

– Ему стало лучше. Но порча не ушла. Нужно несколько дней.

Порча – удивился отец. Чушь какая.

Ну, – вам виднее отрезала Любава. Просто так такую порчу не делают. Значить есть кому. Такую порчу на смерть делают , а уж кого вы обидели так, я не знаю. А если в это не верите, то и ехать сюда не надо было. Вам решать. Устраивайтесь. А мы отдыхать пошли. Утром еще отвар дам да посмотрим, как будет.

Только мы вышли – отец мальчика выскочил за нами.

– Любава, а сколько вы возьмете за лечение – спросил он.

– Сколько дадите – ответила Любава. Я никогда не назначаю цену. Кто сколько может столько и дает.

Мужчина озадачено смотрел на нее. Разве так бывает? – Мы,– уже столько маемся. – Столько проплатили за лечение и без толку.

Ну – я что скажу.– Любава уже сердилась. – Это ваше дело.

А если мы не будем платить – не унимался мужчина.

Любава пожала плечами – Я все равно помогу.

Мужик хмыкнул и пошел к семье. Утром,– когда мы встали, и Любава понесла им завтрак – они уже были все на ногах. Мальчишка выглядел лучше.

– Он спал хорошо – радовалась его мать. И утром как встал, играет.

Мы сварили новый отвар. Любава собирала наши рюкзаки.

– Скажи им, – что мы уходим до вечера в лес – сказала она мне.

Я пошла, понесла отвар мальчишке. Сегодня он уже не капризничал. Выпил все одним глотком. Я погладила его по голове. Огонь уже стремительно тек по моим рукам без усилий. Чернота рассеивалась, – но полностью еще не ушла.

Мы ушли с Любавой в лес. Грибы пошли в лесу, нам их надо было много набрать. Пока ходили по лесу – Любава переживала, что гости уедут, не закончив лечение. Но видимо, увидев результат, они решили лечение пройти до конца. Они прожили у нас еще около недели. Мальчишка днями носился по двору и саду. Видно, было – как ему надоело лежать. Мать его очень помогла нам с грибами. Чистить их и надевать на толстые нитки для сушки – та еще работа. Да и супруг ее, помаявшись, переколол все дрова, – натаскал воды для бани и душа. Темнота в голове ребенка светлела и наконец,– разошлась.

Когда они уехали. Любава показала мне толстую пачку денег. – Отец ребенка заплатил. Я еще столько за работу никогда не получала. Да и не бралась никогда за такое. Ей было и приятно и страшно.

Осенью мы простились с лесным Хозяином на зиму.

Архип Пантелеевич спросил нас, будем ли мы ставить елку на Новый год.

– Я сразу отказалась. – Жалко сказала я ему – лучше возле дома елочку посадим и будем ее наряжать.

Хозяин довольно заулыбался. Хорошо, что губить на забаву не хочешь.

Придя из леса, увидели во дворе маленькую пушистую, замечательную елочку. Она плотно сидела в земле около крыльца как будто здесь и росла. Подарок лесного Хозяина.

Осень дождливая и ветреная размыла дорогу в Баево, – а люди все равно к нам шли. В Баево даже услуга платная появилась – довезти на тракторе желающих попасть к нам. Пришлось срочно утеплять летний домик. – Мы быстро покрасили и законопатили окно. Щели в бревнах на стенах и потолке тоже проконопатили и все побелили. Полы покрасили. Поставили две кровати железные старинные,– но еще крепкие которые хранились у Любавы под террасой . Хорошо хоть дров натаскали с запасом. Топить то два дома тяжеловато. А в наш дом чужих людей, – Любава пускать не хотела. Я теперь только помогала Любаве при осмотре больных и варила им отвары – а она уже возилась с ними до выздоровления.

Постепенно, я знакомилась с обитателями деревни. Справа ближе всех к нам жил ведьмак Питирим. Дом у него был небольшой, но ладный.

Дальше от него жила колдунья Агриппа. Она была похожа на сказочную бабу – Ягу и я ее немного побаивалась. Дом у нее был просторный , украшенный весь – деревянной резьбой. Я, при встрече с ней всегда с ней здоровалась. А она делала вид, что меня не замечает.

Дальше от нее жил кузнец Михей. Кузница была пристроена к небольшому дому. У него единственного весь двор был завален железом. А в кузне он как мне казалось и жил. Чистота в кузне у него была идеальная. Все развешено , разложено аккуратно. Мужик он не большой, но кряжистый с широкими плечами и руками как лопатами. И лицо под стать. Тяжелое. Но при этом он был очень добродушным. А какие красивые вещи он делал на заказ. Подсвечники, столики, цветы, а главное он делал ножи. Ножи очень необычные. Для,– Людей знающих. (Знающими – называли людей, – которые знали о нашем существовании.) Никогда даже не думала, что из металла может получаться такая красота.

Еще дальше колдун Иван Ванович. Маленький – ехидный и очень раздражительный мужчина. Но он никогда не отказывал соседям в помощи. И как говорила Любава – у него хорошие связи там. " Где там она ни уточняла". В Чудной деревне он жил наездами. Дом у него был большой в два этажа. Очень простой и аккуратный. Дальше стояли два дома, но их хозяев я еще не видела. Не все жители жили здесь постоянно.

С левой стороны в нескольких домах жили ведьмы. Старшей ковена , была Анфиса . Худая высокая дама без возраста. С породистым лицом и прямой гордой осанкой. Любава говорила, что она из аристократов. У нее дом был очень большим в два этажа. С ней в доме еще жило несколько ведьмочек. Во дворе дома Анфисы стояла большая красивая беседка – увитая виноградом. В беседке – большой круглый стол с огромным блестящим самоваром. Летом ведьмы любили там чаевничать . Все остальные дома по улице принадлежали ведьмам из ковена Анфисы. У ведьм было хозяйство большое. Они держали и коз и коров. Я ведьм всех пока запомнить не могла. Так ближнее Анфисыно окружение. Ведьмочек много было молодых. Они часто – куда- то уезжали туда- сюда с большими сумками. Любава называла их птичьим базаром. Мне нравилось ходить мимо них. Уж очень они красоту наводили у каждого дома. А – цветов сколько. И цвели они у них до морозов. Дальше живущих соседей я пока не знала.

Осенью после уборки урожая, обитатели деревни озаботились вдруг моим образованием.

Ведьмак Питирим, – оказалось – что он бывший земский врач. Он стал учить меня основам медицины, латыни и биологии. Питирим, к купленными Любавой тоже привез связку общих тетрадей и несколько пачек карандашей и ручек. Писать и делать зарисовок пришлось много. В учебе мне поблажек не делали.

Английский и преподавала мне ведьма Анфиса.

А математику и физику – ну кто бы мог подумать колдун Иван Ванович.

Уроки русского языка и литературы преподавала ведьмочка Алла, живущая в небольшом доме рядом с Анфисой.

И еще почти на берегу реки стоял отдельно от всех маленький, но высокий терем пятистенок. – За глаза его называли маяком. Там жила старушка Анна Леонидовна. – Которая стала учить меня магическому искусству.

К учителям обычно я приходила на весь день. Меня только отпускали пообедать. – Да и то я выпросила это время. Приятно было просто пробежаться до моего дома туда и обратно. Размять ноги и скинуть сонную одурь от сваливаемых на меня знаний. Нет, мне нравились, мои учителя, но требовали от меня непомерно много и я просто уставала. Мне даже пришлось зелье для себя варить для улучшения памяти. Но я втягивалась постепенно. Тем более – иногда, учителя мои тоже устав от меня,– рассказывали истории из своей жизни. Да и им тоже бывало скучно,– и поэтому их учительство тоже было способом развеяться.

Особенно мне нравилось ходить к Питириму. – Он оказался потрясающим учителем. И, в его доме, была – хорошая библиотека, – которой он разрешал пользоваться. И наказанием для меня – был запрет на книги. Если вдруг видел, что я плохо усвоила материал. Рассказывая о травах – он всегда рассказывал и об обратном эффекте. То есть можно не только лечить – но и убить. – Даже казалось бы, самым безобидным набором трав.

– Ты будешь, не деревенской знахаркой говорил он – а Целительницей. Тебе подвластно многое. И поэтому анатомию, и симптоматику основных болезней ты должна знать. Тем более я тебе пока даю упрощенный материал.

Когда он видел что, я устала – то устраивал перерыв на чай. И рассказывал. – История нашего края уникальна. Я родился и выучился на врача в Петербурге. Семья моя, была небогатой, и к концу учебы я стал сиротой. Потом попал в неприятности и оказался здесь. Тогда тут глушь дикая была. И стал наследником ведьмака. Пожил и прикипел душой к этому краю. И хоть пришлось мне по миру поездить – всегда сюда возвращаюсь. У нас столько мест уникальных даже я за всю жизнь свою еще не везде побывал. Леса тамбовские раньше огромные были не проходимые. – Берегинь много было в лесах. Девы лесные всем помогали. Без них лес чуть не умер. Тяжелым ударом был их уход в навь. С наших лесов и многие стаи волков оборотней – потом по всей стране расселились. А уж, нечисти,здесь было сколько. – Только от нас недалеко есть два источника с живой и мертвой водой. Раньше к ним даже люди ходили свободно. Сейчас к ним дороги закрыли – вот вырастешь. – Может и будет у тебя возможность – к ним попасть. И травы редкие у нас есть. К нам одно время колдуны и ведьмы со всей страны нашей необъятной – зачастили. И пришлось нам заповедные места прятать от чужих людей.

– Вот весной я тебя свожу в одно такое место – пообещал он. Там, прямо из под снега цветок выходит. Красивый. Листья ажурные. Бутоны золотом отливают. И просто его не возьмешь. Не так возьмешь его – растает он. А если возьмешь надо сохранить суметь. Сила в нем для женского лечения огромная. – А река наша, сколько тайн и богатств – хранит, и не перескажешь.

Дав мне отдохнуть и расслабиться, снова усаживал за учебники

Анфиса, глава ковена ведьм – была очень строгой и властной. Она не признавала никаких обстоятельств мешающих ее урокам. Но я ей понравилась – я почувствовала это. И она занималась со мной дополнительно.

– Ты когда вырастешь – говорила она. – Уедешь от нас, и ты не должна быть дикаркой.

Поэтому она обучала меня основам этикета. Это и общение и правила за столом,– поведение в ресторанах. И как организовать прием гостей. Она, – как и Питирим, постоянно говорила, что у меня должно быть другое будущее. И для этого я должна уметь говорить и вести себя в любом обществе правильно. Я только вздыхала и то тихо. Да я и понимала что Анфиса права. Она много лет была в дипломатическом корпусе страны – работала переводчиком. Правда я не очень поняла, когда это было до или после революции.

И она говорила еще – сегодня ты в лесу травы собираешь, а – может завтра – будешь, хозяйкой большого дома с прислугой или – да мало ли. Жизнь такая штука и, – такие иногда, фортеля выбрасывает. А ты главное должна быть на высоте в любой ситуации.

Английский сначала шел тяжеловато. У Анфисы было много художественной литературы на английском языке. И очень было сложно обучаться на Шекспире, Диккенсе и Джони Голсуори в подлиннике. В доме Анфисы ( как говорила Любава, все было, – по- городскому). Красивая мебель. Ковры на полах. Кухня и столовая отдельно. Ещев доме Анфисы, была огромная гостиная – в которой она устраивала музыкальные вечера.

В деревеньке не было электричества. И зимой было скучновато. И поэтому музыкальные вечера пользовались огромным спросом. Все жители собирались вечером в гостиной. У стены стоял строгий черный рояль. К нему усаживалась в вечернем платье в пол ведьма Лидия Андреевна. Гости рассаживались полукругом на стульях и маленьких диванчиках. Красивые свечи в высоких напольных подсвечниках создавали необыкновенную праздничную атмосферу. И звуки классической музыки звучали волшебно. Расходились все с приподнятым настроением и звуки музыки еще долго звучали у меня в голове.

Лидия Андреевна тоже хотела обучать меня, но к счастью я оказалась лишена музыкального слуха.

Анфиса не отпускала меня на обед когда я приходила к ней на занятия. Она обязала сервировать меня стол к обеду. Анфиса усаживала меня за стол – следила, что бы я сидела правильно. И умела обращаться со всеми столовыми приборами. И распоряжалась подачей блюд. Как развлечь гостей и, много много – всего, что я пока считала просто ерундой . Но послушно запоминала и старалась правильно ходить , садиться пока видит Анфиса. Отойдя подальше от ее дома, я тут же вела себя как обычно.

Я больше всего побаивалась сначала Иван Ваныча. Уж, очень он,– был очень за нудным. Да и математика особенно мне не давалась.

Поэтому помучившись со мной, он вынес вердикт. – Курс обычной школы ты получишь – а больше оно тебе и не надо.

А с физикой у меня сложилось. Тем более законы магии и физики были похожи. Иван Ваныч заметив это подобрел. Когда я, лучше, – узнала его оказалось, что он очень неплохой человек и потрясающий рассказчик. Он долго преподавал в Тамбовском университете, и занудство это было скорее профессиональным, как и многих педагогов. В его доме было много альбомов с репродукциями известных художников. Его хобби – были легенды о проклятых полотнах. И я, открыв рот – слушала его рассказы. Особенно, почему то меня поразила история картины «Неизвестная» художника Ивана Крамского. Может потому что мне нравилась женщина, изображенная на картине. Она была такой необычной элегантной. И всегда мне было интересно, о чем думал художник, когда писал ее. И что вызвало у него такой силы эмоции, что картина стала беспокойной.

Самыми интересными и сложными пока – были занятия у Анны Леонидовны в "маяке». Начала обучения она с истории и созданию различных амулетов и оберегов. – Мы говорила она – то есть те, кто может использовать магическую энергию. Не пользуемся обычно амулетами. Нам нужно уметь правильно использовать свою энергию и не зависеть от амулета. Но знать это необходимо. А вот оберегами пренебрегать не стоит. Они бывают разными. Оберегом ты можешь надежно закрыть свой дом. – Но в первую очередь амулеты и обереги это наш доход. Мы их продаем и чем искусней мастер то и цена выше. Поучала она меня.

И она стала обучать собирать амулеты из простых и доступных материалов. Бисер, коряги, камушки – веточки – все шло в дело.

– Ты потом сама, решишь, из чего ты их будешь делать. Главное научиться основам. Ведь многие превращают в амулет свои любимые драгоценности. Материал значения не имеет – закончила она рассказ об амулетах.

И пока только ознакомительно основы демонологии. Она рассказывала о составлении пентаграмм. Оказалось их множество и для разных целей. От вызовов духов до оберега дома. Объясняла значение символов и важность их точного изображения при колдовстве.

– Учить все мы будем в следующем году, говорила она.

И заставляла набивать руку, постоянно рисовать кистью и тушью линии, круги и просто буквы алфавита. При составлении пентаграмм и начертании символов нужна твердая рука до автоматизма. В жизни будут разные ситуации и часто просто неподходящие условия и срочность, от которой будет зависеть твоя жизнь. В голове у меня после ее занятий пока была просто каша.

Но Анна Леонидовна говорила. – Просто – зубри и тренируй кисти рук, на плавность и точность линий. Потом все уляжется в твоей голове как надо.

Занятия с наставниками были куда сложней, чем в школе,– но мне нравилось. Хоть мне и иногда казалось, что такой объем информации я просто не смогу осилить и разочарую своих учителей.

Больные приезжали к нам до начала декабря. Потом ударили морозы, да и снега навалило. И дорога к нам закрылась. Чему мы с Любавой обрадовались. Деревню занесло снегом, и только лабиринт прочищенных дорожек соединял дома извилистыми петлями. На Новый год многие мои учителя уехали в город. И мне устроили небольшие каникулы. Чему больше меня обрадовалась Любава. -

– Настряпаем и наготовим с тобой. А то ведь тебе и этому учиться надо. Вот будет, у тебя свой дом, а ты у меня неумеха. – Что делать будешь? – Продолжала она причитать.

Между делом мы чаевничали. Тихие посиделки у печи. Прошка на чай выбирался и с важным видом слушал наши разговоры, а иногда и встревал.

Любава как то стала рассказывать о моей семье. – Твоя бабушка была красавицей – говорила она. Уж после смерти дочки и мужа как замерзла. Да и дочек избаловала. Говорила ведь ей что не нужно,– а она – одни они у меня остались. – И,– выросли, дурные, – да ленивые. Что одна – что другая. Она во всем проклятье винила.

– А я, думаю, что ленивые были и поэтому никак нигде и не уживаются. И ни с кем.

– А кому охота около себя видеть злую бабу.

– Да все за нее делать. – И. С, людьми вокруг себя, – грубые и неприветливые.

– Чего там себе они решили что особенные. Когда Вера умерла, ждали что им дар перейдет. Даже ведь между собой перессорились.

– Каждая из них ждала, что получит дар и чародейкой тут же великой станет. У них ведь искры есть.

– Я обоим учиться предлагала. Но нет. Надо все и сразу.

– А не получилось так и обида на весь свет и на меня тоже.

– Вот ты у меня молчишь да делаешь. Хотя сила у тебя большая.

А искру тоже раздуть можно. – Но работать надо.

– Волшебство, оно, – лентяев не любит. Подвела итог Любава.

Перед самым Новым годом Прошка притащил, откуда то коробку с новогодними игрушками. Игрушки были очень старыми и большей частью побитыми. Но нас это не расстроило. Мы очистили около елки во дворе снег и как могли ее нарядили. На новый год мы наготовили много вкусностей и чаем встретили его дома у печи. Нам было хорошо.

А утром я вышла во двор и ахнула. Под елкой лежали свертки и коробочки в красивой обертке.

Любава вышла за мной и, смеясь, сказала. Вон тебе, сколько Дед Мороз подарков принес.

И хоть я знала, что Дед Мороз существует и он далеко не такой добрый как в сказках. Карачун, – злой дух. Повелитель холода и морозов. И зимой когда самые морозы стоят и метели вьюжат.– Его слуги заманивают,– кружат – усыпляют – одиноких путников. Вытягивают тепло и превращают в тени. В новых слуг. Подарков от него мне бы получать очень не хотелось.

А вот подарки под елкой я уже догадывалась от кого. Любава помогла все занести в дом и все утро мы все вместе открывали их и радовались им.

Красивый подсвечник это от кузнеца Михея. Его мы поставили на стол и долго любовались красотой и изяществом линий. Подсвечник на три свечи был в форме старого дерева – его ветки и были подставкой для свеч.

Свечи тоже нашлись в подарках. Это Анфисы подарок. Большие свечи,– разных цветов и с цветочной отдушкой. Я видела такие в доме ведьмы.

Толстая книга редких растений – это подарок Питирима.

Шикарный яркий тяжелый альбом с репродукциями – Иван Ваныч.

Дорогой набор мелованной бумаги с кистями и тушью нескольких цветов – Это Анна Леонидовна.

А вот тонкий серебряный браслет и серьги это точно Любава. Когда мы ездили с ней в Моршу, я долго любовалась этим комплектом в витрине.

Я молча подошла к ней, и – поцеловав в щеку, прошептала ей – спасибо. Любава тоже растрогалась. Прошка довольно сказал. А. – Я, говорил, и понравиться, и догадается.

Я тут же все одела на себя.

От Прошки тоже был мне подарок – красивый пряник. Сам пек, – похвалился он. – И видишь, как разукрасил.

Пряник действительно был красив – а главное большой. Я положила его на стол. Ох, даже жалко такую красоту есть.

Ничего я еще могу – отозвался тут же Прошка.

Спасибо – я поклонилась ему. Значит, чай с твоим пряником все попробуем.

И тут же подумала о своей бабушке. Мы не ставили елку – но каждый раз в новогоднюю ночь, бабушка под утро клала мне под подушку кулек с конфетами. И я всегда ждала этого и радовалась. Даже сегодня утром подняла подушку – а вдруг. Бабушка старалась побаловать меня по своему, и я ценила ее заботу. За бабушку я стала беспокоиться больше. Меня тянуло к ней домой.

Мы пили чай с Прошкиным пряником и нахваливали его. Подарок и впрямь оказался вкусным. Потом еще открыли оставшиеся подарки. Этот Новый год был самым ярким в моей жизни. У меня была семья.

А в ночь на Рождество я увидела бабушку во сне. Она звала меня и просила срочно прийти к ней. Я проснулась в растерянности. Сон не шел из головы. И я оделась и спустилась вниз. Было далеко за полночь. Любава тоже проснулась. Я стала ей рассказывать о том, что видела и сказала.

– Мне нужно к ней идти. Любава не стала спорить.

– Нужно так нужно.– И у меня сердце жмет. Не стала спорить Любава.

Мы, тепло оделись,– взяли лыжи и пошли. За деревней пристегнули лыжи – нашли проход на Аласово и потихоньку пошли. Любава первая . Она знала дорогу хорошо, а я еще плутала- поэтому и шла за ней. Еще не рассвело когда мы подошли со стороны огородов к бабушкиному дому. Дыма из трубы было не видно, и я забеспокоилась. Порог занесен снегом. Что бы войти я быстро почистила снег у входа. Зашли в дом. – Дом уже остывал, но тепло еще было. Бабушка лежала одетая на кровати. Очень бледная, – она, услышав нас – открыла глаза.

– Елена я так надеялась тебя увидеть – тихо прошептала она. Хорошо, что ты ее привела Любава.

Любава постояв около бабушки – печально помотала головой.

–Отходит, сказала она мне.

Я села на кровать и взяла бабушку за руку. Тело ее светилось ровным серым цветом. Она не болела. Она просто умирала от старости, и помочь я ей ничем не могла.

– Хорошо, что ты здесь – повторила бабушка. Слушай меня внимательно, времени у меня совсем нет. Под подушкой пакет – Заберешь его. Это все для тебя. И, сразу уходи с Любавой. Как я отойду. Главное посмотрела на тебя и все что надо отдала.

– Любава – позвала она ее. Ты ведь не оставишь мою внучку.

– Не переживай Татьяна – Я позабочусь о ней. Успокоила ее Любава.

– Хорошо – снова прошептала бабушка. Про Елену спрашивали. Так что уводи ее сразу.

– Я, попрощалась,– а мое тело и соседи похоронят. Прошептала она. Я обняла бабушку.

– Я, очень люблю тебя, сказала она, и постарайся прожить так, чтоб я тобой гордилась. После откинулась на подушку.

И я, поняла, что она мертва.

Любава обняла меня за плечи.

– Она была уже очень старой и легко ушла – сказала она. Не всем дают такую спокойную смерть. Положи пакет, что тебе приготовила бабушка в рюкзак.

– Да, может, еще чего возьмешь – на память.

– А я быстро до соседки сбегаю, я ее хорошо знаю . Оставлю деньги и попрошу чтоб позаботились о теле. Она все сделает как надо. А ты собирайся и сразу уйдем. Сказав это-Любава убежала.

Я наклонилась над бабушкой – поцеловала ее. Взяла пакет – из под подушки. Потом – оглядела дом. Сняла иконы и завернула их в чистое полотенце. Иконы были очень простые – но бабушка ими сильно дорожила. И тоже положила их в рюкзак. Потом, взглянула последний раз на тело на кровати – пошла к выходу.

Любава уже входила в калитку.

– Я обо всем договорилась. – Сказала она.

– Известят твою мать и похоронят хорошо.

И мы пошли обратно. Я чувствовала, что моя жизнь снова изменилась. Я оглядела село с холма и подумала, что сюда я больше не вернусь. И что меня больше ничего не держит.

К себе мы вернулись к обеду.

Я поднялась в комнату и вытряхнула все из пакета на кровать. В пакете лежала книга и фотографии, и коробочка в которой были дедовы медали и ордена. Просмотрела фотографии – их было немного. Бабушка и дед молодые. – Две дочери по бокам и маленькая – моя мать на коленях деда. Еще фото бабушки, она совсем юная. И еще бабушка со своей матерью и братьями. У нее было – два брата. – Оба рано погибли. Взяла книгу. Книга большая толстая с кожаным переплетом. Открыть я ее не смогла. Спустилась с книгой к Любаве.

Она посмотрела и сказала

– Книга закрыта чарами. И откроется только кровью.

Я взяла нож и резанула руку. Кровь закапала на книгу. Капли тут же впитывались, как будто их и не было – а книга не открылась. Любава дала мне полотенце.

– На, затяни. – Сказала она. Вечно бежишь вперед. Тебе она еще не откроется. Мала ты еще. В книге этой история твоей семьи и заклинания. Открывают кровью и даром. А ты его только – только подчинять начала. А надо полностью овладеть. Так что пока убери на полку. – И давай поедим – Помянем Татьяну. Хорошим она была человеком. В Рождество умерла, и значить сразу на небо ушла.

Жизнь потекла дальше, и мне уже казалось, что я всегда жила так. Обучение продолжалось до весны – и мне уже было не так трудно. Я втянулась. Да и сравнивать мне было особо не с чем. Я росла и забывала о том, как было раньше. Настоящее занимало меня больше.

Питирим как то зашел ранней весной и сказал – снег сходит, завтра поведу тебя, золотой цветок брать. К четырем утра собирайся. Любава засуетилась.

– Меня он тоже – водил, сказала она. Только я, уже взрослая была. Ты его слушай внимательно. Питирим много тайных мест в лесу знает. И где что растет. Он все тут в округе обходил и много спрятал от чужих взглядов. А золотой цветок нам бы хорошо. У меня он уже давно закончился. Одного цветка на много лет хватает.

Я, всю ночь, ворочалась – представляла себе какой он красивый. К приходу Питирима уже была собрана. Оделась плотно и удобно. Снег уже днем превращался в жижу. Все таяло. А ночи были морозными. И утром было скользко. Но я бодро шагала за Питиримом. Несмотря на возраст – двигался он легко и быстро. Изредка хитро оглядывался на меня – успеваю ли я за ним. Но я не отставала. Идти было сложно, тропинки не было. Хорошо хоть снег лежал плотной коркой и не проваливался. Сначала лес был редким. Потом стал все плотнее. Деревья густели, и пройти становилось сложнее. Наконец мы уперлись в стену из стволов деревьев. Так плотно они смыкались, и даже, кое – где, срослись. Питирим остановился.

– Видишь три сросшихся дерева.

И на первое из них, он, резко хлопнув по стволу ладонью, поставил магический знак и повернулся ко мне.

– Что бы это место тебя запомнило, сказал он – поставь тут свою метку.

– Как – удивилась я. Меня, этому не учили.

– Ну, представь первую букву своего имени и напитай силой.

Я, посмотрела на дерево – сосредоточилась и увидела горящую светом букву Е.

– Умница – похвалил Питирим. Теперь это и компас для тебя и ключ. И к тому же цветок магический и ты теперь будешь знать – когда он зацветет. В, следующий раз, уже, если будет нужно, то пойдешь одна.

Потом из-за пазухи достал пару темных очков. Одни протянул мне.

– Одевай и слушай внимательно. Цветок, когда зацветает. Он мороком закрывает все вокруг себя. Если без очков взглянуть увидишь несколько цветков – а прикоснёшься к фантому. Настоящий тут же погибнет. И молчи. Я возьму – а ты все запоминай. Сложного ничего нет.

Мы одели очки – и он шагнул прямо в среднее дерево и прошел – я за ним. Прошли и оказались на небольшой поляне. Прямо перед нами светился необыкновенной красоты цветок. Питирим сначала расстелил перед ним кусок плотной черной материи. Достал из ножен на поясе серебряный нож и срезал цветок. Уложил его на ткань – плотно замотал и протянул мне.

– Все можешь снять очки. Срезаешь только серебром. И еще что бы следующий цветок вырос на этом месте нужно отдать часть себя.

Он резанул руку, и окропил место, где взял цветок. Протянул нож мне. Я, тоже резанув ладонь отдала свою кровь и заживила порез. Выйдя с поляны так же Питирим, оставил отпечаток ладони. А я напитала силой первую букву своего имени.

–Теперь сюда никто кроме нас не войдет – сказал Питирим. Цветок этот очень редкий. – Он считается легендой – даже среди таких, – как – мы. По этому, и говорить никому о нем не надо. Потом, может быть, приведешь сюда свою наследницу. Цветок положишь в темное прохладное место ровно на год. А потом только будете им пользоваться.

– Питирим спросила я а Любаву ты ведь тоже водил и не оставил ей ключ.

Он вздохнул. У нее по сравнению с нами сила небольшая и вход запечатать она не сможет. Я водил ее раз, чтоб просто показать и пару раз приносил ей цветок. – А ты сама все можешь делать.

Я, прикоснулась к чуду. И, увидела, чудо – волшебное – недоступное. Питирим – когда мы уже подошли к деревне посмотрел на меня и засмеялся.

– Я так же первый раз не мог выразить ничего словами. Это прекрасно.

С весной пришли хлопоты по дому и огороду. Только лесная дорога очистилась и снова пошли к нашему дому люди за помощью. Теперь вместо продуктов Любаве чаще платили деньгами. Она даже стала откладывать на будущее, но и на текущие расходы нам хватало. Мы стали чаще ездить в Моршу. Мне очень нравился этот старинный город. Тихий – красивый. Даже сходили с Любавой в краеведческий музей и на выставку живописи. Мне все нравилось. И особенная атмосфера музея. И картины с красотами нашего края. Даже толкотня в магазинах. Находившись по городу, заходили в какое ни, будь кафе – перекусить и отдохнуть. А потом возвращались в наш дом – где было покойно и тихо.

Дар мой раскрывался постепенно. Питирим не зря заставил меня вызубрить анатомию внутренних органов. Я, – стала различать, что конкретно болит и беспокоит человека. И еще я стала видеть ауры людей. У хороших и сильных людей аура переливались ровным золотистым или голубым цветом. Все пороки людские также вспыхивали яркими темными всполохами. У кого то больше, у кого то и поменьше. А были и те, у которых природный цвет ауры был забит багровыми пятнами гнева, чернотой – злости и зависти. Их, – лечить мне и не хотелось.

Любава сердилась на меня за это.

– Ты никому не должна отказывать в помощи. Иначе ты тоже будешь подобна им. Нельзя никого судить.

Я слушалась – но все равно некоторые люди мне были очень неприятны. И я стала закрываться от них как бы коконом. Мысленно представляла свои очертания и наливала контур силой.

Питирим, увидев это сказал.

– Правильно, надо учиться закрывать себя. – Ты постоянно должна держать защиту. Нужно не только научиться защищаться – но и держать это постоянно. Привыкнуть как ко второй коже. – Пока ты прилагаешь усилия для чего либо. А у тебя это должно быть доведено до автоматизма. Тогда и твои способности будут под контролем.

А держать долго мне пока не удавалось и приходилось постоянно контур обновлять заново.

Лето и осень прошли как обычно. Дом лес – огород. Поток больных. А зимой добавились учителя.