Читать книгу Перевёртыши - Татьяна Фёдорова - Страница 1

Оглавление

ПЕРЕВЕРТЫШИ.


Основы незыблемы и постоянны,

ибо это – Основы.

Основной закон Саккара.


Глава 1. Гости из Зиндарии.


Скучное девятидневное путешествие, наконец-то, подходило к концу. Бесконечные нивы и небольшие деревеньки, выстроившиеся вдоль дороги, быстро приелись путешественникам, а купцы, в обоз к которым они напросились, спешили в Cтолицу и по сторонам давно не смотрели.

Сойдя с корабля, приезжие ожидали назойливого внимания к иноземцам, но вышло наоборот. Высокий таможенник с белыми волосами, внимательно оглядел каждого с ног до головы, даже не заглянул в их подорожные, скучающе сообщил, что носить оружие, вместе с рукоятью длиннее локтя, заезжим гостям запрещено, почти не глядя, поставил печати, и совершенно забыл об иноземцах. Купец, на корабле которого гости добрались в Саккар, в ближайшее время в Cтолицу не собирался. Он уверенно заявил, что самый богатый и разнообразный рынок в Торговом городе, и именно сюда стекаются все товары и все новости Саккара. Пришлось им самим разыскивать купцов, следующих в Столицу и договариваться о проезде. Старший каравана молча осмотрел их необременительный скарб, указал место в повозке, предупредил, что караван пойдет по кратчайшей дороге, в другие города заходить не будет, и предоставил им развлекать себя самим. На четвертый день любования, экзотический сельский пейзаж потерял новизну и стал обыденным, еще через пару дней показался нудным, а к концу путешествия вызывал зевоту. Так как еще на корабле наши гости отоспались на много суток вперед, приезжие развлекали себя перечислением сплетен о саккарцах, специально собранных дома перед поездкой. Надо отметить, вытянуть на разговор медлительных саккарцев оказалось большим искусством, которому скука путешествия быстро выучила наших гостей. И она же вынудила смириться с местной привычкой долго раздумывать над любым, даже пустяковым ответом.

Некоторые слухи вызывали только смех у купцов, другие оказались легко проверяемы и правдивы. Жители Саккара потомки трех древних племен, слившиеся в одно государство. Причем, различия в традициях до сих пор еще помнили и соблюдали только аристократы, простолюдины давно считали себя просто саккарцами, им почти все равно было, какому Клану они платят налоги. Тем более, что они были одинаковы для всех, правительство строго следило за этим. Удивила приезжих поголовная грамотность населения – обучение всех детей было обязательным и оплачивалось государством, из тех же налогов. Непривычной поначалу казалась внешность саккарцев. Их глаза оттенками больше всего напоминали каштаны – от совсем светлых, почти желтых, цвета варенного ядра, до темно-коричневых, цвета хорошо поджаренной скорлупы. Длинные светлые волосы – от совсем белесых, до цветов ржаного хлеба – большинство встреченных жителей закручивали птичьим гнездышком на голове, чуть выше затылка. А еще саккарцы не утруждали себя придумыванием названий для своих десяти городов. Главный город страны так и назывался – Столица. Названия остальных городов явно показывали, вокруг чего строится жизнь городских жителей. Например, Торговый и Гончарный – самые большие города Купеческого Клана, а самый большой город Военного Клана назывался Крепость. И да, главой семьи, по местному – дома, здесь считали женщину, и даже не представляли, как может быть иначе.

Что еще отметили для себя приезжие, хотя и не сказали этого вслух, – саккарцы чувствуют себя вполне защищенно на своей земле. Саккар, остров-государство, вытянутый с востока на запад, как язык, лежащий на поверхности океана, имел замечательную природную защиту – почти две трети его побережья окружено высокими неприступными скалами и подводными рифами. Высокая горная гряда, подковой огибающая остров, благополучно защищала жителей и от непрошеных гостей и от штормовых ветров. Теплый климат позволял собирать по два урожая зерновых и овощей за год, давая уверенность в завтрашнем благополучии. Хотя именно это благополучие и высоко развитые ремесла делали Саккар лакомым пирогом для завистливых соседей. Поэтому высокие крепостные стены, выстроенные еще их предками вдоль свободного от скал побережья, постоянно обновлялись и поддерживались в готовности. Сами саккарцы давно не задирают жителей маленьких островов, лежащих на пути к материку, предпочитая торговать перламутром и жемчугом, солью и гончарными изделиями, стеклом и бумагой с дальними соседями. Прекрасные мореходы, саккарцы, однако, давно не строят себе суда, а покупают их в Зиндарии, ближайшем материковом государстве и давнем торговом партнере. Больше ста лет назад, правители Саккара запретили самовольную вырубку своего не слишком обширного леса, заключив договор с королевством Зиндария на поставку кораблей по своим потребностям, в обмен на зерно, обильно произраставшее здесь. Так что, Саккар и Зиндарию связывают настолько давние, взаимовыгодные отношения, что даже их монеты перемешались и принимаются одинаково в обеих странах.


Большой колокол пробил шесть раз, когда купеческий караван въехал на центральную площадь города. Крепкие мохноногие тяжеловозы не спеша тянули большие фургоны, крытые полосатой желто-зеленой тканью. Трое мужчин выпрыгнули из повозки, поймали брошенные им на ходу заплечные сумки, сложили их возле ног и стали осматриваться, одновременно разминая затекшие ноги. Двое слуг, в темной, не броской одежде, споро разобрали вещи и стояли в ожидании дальнейших указаний. Третий путешественник, самый молодой и светловолосый, не скрывая любопытства, осматривал новое для него место. Площадь, хоть и называлась Главной, не была слишком большой и ограничивалась всего семью строениями. Правда, каждое строение было достаточно внушительным и по высоте и по длине, но по мнению путешественника, выглядели они слишком легкомысленно. Высокий первый этаж из огромных каменных плит, с массивными воротами и без единого окна, вдруг продолжался двумя этажами резных балконных галерей и широких окон с расписными ставнями. Молодой человек знал, что в этой стране цвет показывает род занятий и статус человека, но, как оказалось, был совершенно не готов к такому буйству красок не только в одежде, но и в строениях столичных жителей.

– Что, слишком пестро?

Приезжий обернулся на голос. Оказывается, пока он рассматривал здания и людей, снующих по площади, его самого так же внимательно осматривал местный подросток. Темно-желтые, цвета меда, сощуренные глаза и такого же медового цвета кудри, небрежно перевязанные на затылке, пухлые губы, растянутые в ухмылке. Небеленая полотняная рубаха, широкий фартук болотного цвета и в тон ему нарукавники и поножи, в руках широкая пустая корзина – скорей всего, мальчишка слуга или подмастерье. Очень дерзкий подмастерье. Едва доставая макушкой до мочки уха своего высокорослого собеседника, этот шустрый малый умудрялся смотреть на приезжих покровительственно.

– Пройдемте, господин, – мальчишка поклонился, не пряча снисходительной усмешки, и указал рукой вперед.

– Куда?

– Вам ведь нужна гостиница? Ступайте за мной. – Его голос был безупречно вежлив, но в глазах читалась неприкрытая насмешка. – Вы из Синдарии будете? Надолго к нам? – продолжил «светскую» беседу подросток.

– Из Зиндарии, – поправил молодой человек, и только теперь понял, что мальчишка сразу обратился к нему на зиндарийском. – Что, так заметно?

– Еще бы! Вы же всегда в женщин рядитесь! – мальчишка перешел на местный язык, уверенный, что гость не сможет понять его слова. Но приезжий даже остановился от удивления, пригладив рукой аккуратную светло-русую бородку:

– Я похож на женщину? – перешел он на саккарский. Мальчишка прикусил язык и забегал глазами, явно собираясь сбежать. Но один из слуг крепко ухватил его за пояс.

– Отвечай! Чем же я на женщину похож?

– Ну… в нашей стране мужчины носят колоты, а женщины одевают жилеты, как у господина, – нехотя пояснил мальчишка. Усмешку он, конечно спрятал, но лукавые искорки, нет-нет, да вспыхивали в глазах.

– Что ж, пожалуй, ты прав, – молодой человек постарался вспомнить увиденное за время путешествия. Здешние мужчины носили однотонные безрукавки с разрезами по бокам, высокой горловиной, застегивающейся на две пуговицы у середины плеча и подпоясанные широким, в ладонь, поясом. Она и называлась колот. Его жилет был сшит из черной с зелеными виньетками ткани, с глубоким треугольным вырезом на груди и разрезом сзади до талии, подпоясанный узким кожаным ремешком. Местные женщины предпочитали похожие вышитые цветным шнуром жилеты, без разреза сзади и подпоясывались узкими плетеными поясами. Мальчишка прав, хоть и кажется чего-то не договаривает.

Молодые люди подошли к наименее пестрому строению, однако не к центральным воротам, а к небольшой боковой дверце, которую мальчишка открыл своим ключом.

– Прошу, господин.

Гости поочередно заглянули в довольно узкий проход, огляделись по сторонам, на мальчишку, затем один из слуг демонстративно вынул кинжал из ножен и вошел. Каменный коридор с низким потолком освещался только маленькими решетчатыми окошками на дверях, поэтому парнишка придержал свою дверь открытой, пока гость не открыл противоположную дверь. Только после этого вошли остальные гости, а затем, подросток замкнул дверь и быстро прошел коридор.

– Здесь хозяйственные постройки, господин. Чтобы снять комнаты, Вам нужно туда, – парнишка указал рукой на широкую деревянную лестницу с резными перилами.

Путешественники огляделись. Задний двор гостиницы выглядел гораздо наряднее стороны, обращенной на площадь. Просторный двор в центре был занят двумя резными беседками и шестью большими круглыми столами, за которыми обедали различные по количеству и пестроте одежды компании.

– Кто такие? – гость кивнул на самую большую и шумную компанию молодых парней, одетых в одинаковые серые рубахи, темно-синие колоты, и нарукавники.

– Это? Лекари экзамены сдали. Третий день пируют, завтра отоспятся и в министерство, за назначениями. Так что не тревожьтесь, завтра здесь поспокойней будет.

Резко открывшаяся дверь едва не ударила одного из слуг по плечу. Крепкий медноволосый парень в светло-сиреневой рубахе и колоте темно-желтого цвета окинул наших путешественников цепким, внимательным взглядом, затем кивнул с улыбкой подростку и шагнул в сторону, пропуская вперед девушку. Та выпорхнула во двор, словно птичка из клетки, вся просто лучась от радости.

– Дин, братишка! – пока ее спутник закрывал дверь на ключ, девушка обхватила обеими руками подростка за шею и звонко чмокнула его в щеку.

– Он занят! – парень с медными кудряшками на голове за запястья развел ее руки в стороны. Девушка оглядела чужестранцев, кивком поздоровалась, и танцующим шагом отправилась к лестнице. – Я к матушке! – на ходу сообщила она.

– Вот шалая! – Дин улыбался от уха до уха, глядя вслед сестре. И тут же получил щелчок в лоб от старшего брата. Тот еще раз внимательно осмотрел гостей, кинул в корзину Дина свою заплечную сумку и ушел вслед за девушкой.

– Это мой старший брат, Син. Господин? – Дин оглянулся на гостя, который даже остановился от неожиданно пришедшего понимания. Волосы девушки мягко ложились на плечи медовыми волнами. Точно такими же, как и у гостя, разве что пожелтее. Волосы у его слуг более прямые, с красно-коричневым оттенком, но тоже едва касаются плеч. В Саккаре же все – купцы, с которыми они путешествовали, стражники на таможне, встреченные крестьяне, и вот сейчас – оба брата – завязывали волосы на затылке, иногда наподобие конского хвоста, иногда только верхние пряди, оставляя остальные волосы распущенными. Да, именно мужчины здесь отращивали волосы, женщины и девушки предпочитали короткое остригание. Поэтому мальчишка и сказал, что гости похожи на женщин.


Два дня спустя, Эрим, гость из Зиндарии, сидел за столиком на веранде, пил фруктовый чай и наблюдал сверху за жизнью постоялого двора. Не все посетители были приезжими. Многие местные приходили сюда перекусить и обменяться новостями. Эрим время от времени перелистывал зиндарийский толкователь по Саккару, проверяя, правильно ли он «прочитал» цвета одежды местных жителей. Крестьяне носили рубахи и колоты, нарукавники и поножи из темных, невыразительных тканей одного цвета. Поножи – что-то вроде длинных, до колен, льняных носков со шнуровкой. В них заправляли белые (у дворян) или серые (у низкородных) узкие штаны, которые здесь носили все, и мужчины и женщины. И мужчины и женщины здесь носят длинные рубахи навыпуск, просто у женщин они чуть длиннее. Различия в одежде составляют только мужские колоты и женские жилеты и островерхие шапочки. Именно сочетание цветов: рубаха – колот, – и показывало принадлежность обладателя не только к знати или простолюдинам, но и профессию и ранг. Высокородные господа носили двухцветную одежду не только из более дорогих тканей, но и более светлых и ярких оттенков. Пару раз прибегал слуга из соседнего купеческого дома, он был в темно-зеленой рубахе, желтых нарукавниках и желтом колоте – цвета купеческого клана. Сами купцы, степенно беседующие за завтраком в одной из беседок, одеты в шелковые желтые рубахи и однотонные изумрудные колоты. Согласно толкователю, чем светлее оттенок колота, тем выше ранг того, кто его носит.

Во двор неторопливо, будто с неохотой, вошел новый персонаж. Крепкий высокий парень лет двадцати трех-двадцати пяти, одетый в светло-сиреневую рубаху, коричневый колот, нарукавники и капюшон, быстрым внимательным взглядом оглядел двор и веранду второго этажа, почтительно раскланялся с хозяином гостиницы. Вошедший подошел к свободному столу, открыл принесенный сундучок, достал бумагу, чернила, пишущие палочки, затем надел капюшон и поднял воротник, спрятав лицо. Остались видны только его зеленые глаза и высокий лоб. Господин приколол на грудь небольшой белый прямоугольник с цифрами, поклонился группе ожидающих его горожан и сел за стол. Два пожилых ремесленника осторожно подвели к столу сгорбленную старушку, усадили рядом с человеком без лица, сами стали у нее за спиной.

– Господин? Господин?

Эрим был настолько увлечен зрелищем, что не сразу услышал, что к нему обращаются. Син подошел к нему с подносом, собираясь убрать пустую посуду, однако Исак – слуга-телохранитель – молча преградил ему дорогу.

– Подойди! – Эрим в возбуждении попытался ухватить Сина за запястье, но промахнулся. – Что там происходит? Пожалуйста, объясни мне!

Парень мельком выглянул во двор и стал собирать на поднос пустую посуду.

– Это господин Нак, помощник судьи. Матушка разрешила ему работать здесь иногда. Он помогает соседям составлять договора и прошения, или решить какие-то споры без суда.

Голос у Сина ровный и спокойный, будто отвечает давно заученный урок, но в глазах его прячется непонятная лукавинка.

– А почему он спрятал лицо?

– Лицо? – Син сильно удивился вопросу, но похоже, вспомнил, что гость иноземец, и может не знать совсем простых вещей. – Государственный служащий выполняет работу не от своего имени, а от лица государства, поэтому ни его лицо, ни ранг не имеют значения. Сейчас он просто помощник судьи, личный номер 623. Хотите еще чаю с пирожками? Похоже, Вам понравился завтрак.

– Чаю? Чай, пожалуй, да. А вот пирожков не надо, а то я скоро лопну.


Син не сумел сдержать улыбку – такая искренность гостя здесь в новинку. Пожалуй, только Ани может посоревноваться с ним в откровенности. Но у нее есть для этого причина.

– Тетушка, здравствуйте! Как Ваши колени? Вы не забываете принимать травы, что я Вам принесла? Дин! Сюда две тарелки рыбного супа, пожалуйста! А Вы, тетушка, как поживаете? Вылез наконец зуб у Вашего малыша? Дин! Пирожки и чай, пожалуйста! Дядюшка, здравствуйте! Как дела у Вашего сына? Что он пишет? – Ани, легка на помине, делает свой обход. Она подходит к каждому, получает заказ, расспрашивает об их делах, о родных, и совершенно забывает о заказе. Когда Син и Дин выносят подносы с тарелками, она ничуть не смутившись, громко заявляет:

– Я забыла – кто заказывал рыбный суп с пирожками? – и все вместе весело смеются. Син пытался несколько раз поймать ее на притворстве, но, похоже и вправду, в ее голове совершенно не держатся заказы, хотя она ни разу не перепутала жалобы или радости посетителей. Только помощник судьи не удостаивается ее улыбки. Ему она церемонно кланяется издалека и больше не замечает его присутствия. Когда все заказы разнесены, девушка садится рядом с матушкой мыть и чистить овощи. Сначала тихонько себе под нос, потом увлекаясь и все громче и громче, она начинает напевать какую-нибудь мелодию. Мелодия и ритм меняются, в зависимости от овоща, который попадает в руки девушки. Чистый, нежный голос звенит по всему подворью.

– Лам, та-та-ти-ла-лам! Там, та-та-ти, ла-ла-ти-там!


Эрим перегнулся через перила, пытаясь высмотреть певунью, укрывшуюся под навесом: – Интересно, о чем она поет?

– О чем? Просто, хорошее настроение, – помощник судьи стоит рядом с его столом, напротив телохранителя, его лицо открыто и совершенно бесстрастно.

– Вы позволите?

– Конечно, садитесь.

Эрим рассматривает своего собеседника. Правильные черты лица, твердо очерченные губы, тонкий нос и темные прямые брови – все выглядит невероятно знакомым. Кого же он напоминает?

– Вы зиндариец? – Эрим не удержался от прямого вопроса.

– Нет, и никогда не был на материке. Так что, мы не встречались раньше. – Нак позвонил в колокольчик, вызывая обслуживание.

– Простите, я не должен был спрашивать.

– Вы не первый, кто задает этот вопрос. Для саккарца у меня слишком темные волосы и зеленые глаза. Довольно редкое сочетание, но вполне возможное. Вы, кстати, тоже больше на саккарца похожи, чем на зиндарийца.

– Вы правы, – невозмутимость собеседника смущала Эрима все больше. – Один мой дед был светловолосым, а другой кареглазым, а я, в результате родился больше похожим на саккарца, чем на зиндарийца. Мне об этом все детство напоминали.

– Вы впервые в нашей стране. С какой целью?

– Собираю данные… для экзаменационной работы.

– Вы из Купеческого Клана?

– Я еще не сдал экзамены.

Слуга принес чайник и блюдо с бутербродами.

– А почему Вы без наставника? Обычно ваши неофиты сопровождают опытных купцов. Так Вы быстрее узнаете о товарообороте и совершите меньше ошибок. Угощайтесь, – Нак придвинул гостю чашку с чаем и указал на закуски.

– Спасибо. Мне хотелось собственных впечатлений, а не советов от старших. А Вы могли бы ответить на мои вопросы?

Нак взглянул на солнце, подумал и кивнул: – Пять монет, и два часа моего времени принадлежит Вам.

Эрим смущенно посмотрел на жующего собеседника: – А Вам не нужно будет прятать лицо?

– Вам нужны ответы от гос служащего или от частного лица?

– От частного лица!

– Значит, я не буду прятать лицо.

– Годится! – Эрим с радостью выложил на стол пять медных монет.


Помощник судьи рассказал много интересного, чего не было в толкователе. Что-то в толкователе было, но объяснялось неправильно, что-то было верно подмечено. Сейчас Эрим кратко записывает услышанное, стараясь сложить вместе рассказы местных жителей. «Саккарцы очень трепетно относятся к своим волосам. Короткие распущенные волосы здесь носят только женщины и девушки после четырнадцати лет. Мужчины после совершеннолетия наоборот, отращивают волосы. Короткие волосы взрослого мужчины означают, что он недавно приступил к изучению каких-то новых для него знаний. Дети до семи лет бегают с длинными косами и в одинаковой одежде, а в семь лет происходит первый обряд пострижения волос и разделение по полу. Волосы собирают на затылке, перевязывают, и обрезают на длину кулака. Поэтому по длине оставшихся волос можно судить о возрасте ребенка. После обряда дети отправляются на обучение, девочки и мальчики отдельно. Каждый город имеет два начальных училища – для мальчиков и для девочек. Цвет формы для училища придумывает и утверждает городской совет, неизменным для всех школ остаются только желтые капюшоны с воротом-трубой, закрывающим лицо до самых глаз – для мальчиков, и желтые круглые островерхие шапочки с вуалями, закрывающими низ лица – для девочек. Здесь впервые каждый получает свой номер. Строжайше запрещено называть свою фамилию и клан, которому принадлежит семья. Крестьянские и дворянские дети с семи до четырнадцати лет учатся бесплатно, все вместе и оцениваются только за личные знания и умения. В начальных училищах детей учат не только письму, чтению и математике. И крестьянским, и дворянским детям преподают историю страны, основы нескольких ремесел и правила выживания в горах, в лесу и на воде. Всех детей обязательно учат плавать, а так же распознавать ядовитые растения, грибы или морских обитателей. Дополнительно мальчиков учат стрелять из лука и управляться с пикой. Девочек учат ухаживать за младенцами, управлять эмоциями и … хранить секреты. В этой стране считают, что предназначение женщины – хранить и передавать последующим поколениям секреты семьи, секреты Клана, а затем и секреты страны.

В четырнадцать лет дети сдают экзамены и проходят второй обряд пострижения волос. Девочкам распускают волосы и обрезают у самой шеи, мальчикам перевязывают волосы на затылке и опять обрезают. Следующие семь лет обучение платное и проходят его, в основном, дворянские дети. Для них в Столице устроены четыре высших училища – военных, строителей, лекарей и законников – для сыновей вельмож, и два женских – целительниц и хранительниц – для дворянских дочек. И здесь ученики получают новые номера и опять закрывают лица. У саккарцев есть устойчивое, с легким пренебрежением, выражение – «закрывающие лица». Оно может означать как дворянских подростков, так и людей, которым не доверены никакие секреты. Дворянин низкого ранга может всю жизнь проходить в капюшоне, снимая его только во время досуга. И напротив, дворянин без капюшона – Старший в своем подразделении.

У Дина на затылке хвостик волос средней длины, ему пятнадцать. Он больше не учится, он работник на постоялом дворе. У его старшего брата Сина волосы кожаным шнурком перехвачены на затылке в короткий «конский хвост» – ему двадцать один, он недавно сдал экзамен на государственного служащего. Дворяне и хозяева своего дела носят волосы распущенными, связывая только верхние пряди, наемные работники скручивают волосы гнездышком. Помощник судьи Нак носит волосы распущенными, перевязав на затылке верхние пряди, при этом, у него одежда темных тонов – он дворянин низкого ранга. Только один мужчина в той стране не связывает свои волосы – правитель страны, его официальный титул – Господин Хранитель Печати. Его волосы скалывают золотым гребнем в форме солнца. Титул Госпожа Верховная Хранительница Мудрости носит его матушка, и именно она несет ответственность за благополучие этой страны».


Саккарцы не зря имели славу чудесных умельцев. Помимо стеклянных шаров для ламп, которые саккарские купцы с большой осторожностью вывозили на материк, здешние мастера придумали как стеклить окна – решетки оконниц получалось гораздо светлее, прозрачнее и больше слюдяных, изготавливаемых в Зиндарии. И похоже, не намного дороже. Не только дома знати и большие дома на площади имели стеклянные окна. Даже простолюдины позволяли себе несколько стеклянных окон в доме. Впрочем, Столица действительно, была самым богатым и самым чопорным городом в Саккаре. А еще она поражала гостей своей чистотой. Возможно, эта непреодолимая тяга к чистоте, привела к изобретению саккарскими мастерами самоходов, разъезжающих по городу без лошадей, с помощью человеческой силы. Деревянное сиденье крепилось между тремя колесами, самое большое из которых управлялось ножными и ручными рычагами. Сзади к самоходу крепились тележки, позволявшие перевозить грузы или людей. Зиндарийские гости не удержались, арендовали в Купеческом Доме такой самоход и два часа катались на нем по площади, усадив хозяина на место пассажира и сменяя друг друга на сиденье водильщика. К чести саккарцев, не так много зевак собралось позабавиться чудачествами иноземцев. Безделье здесь не поощрялось, и даже отпрыски самых знатных семей считали позором не получить никакой должности в Клане.

Вернувшись с площади, Эрим, по сложившейся традиции, уселся записывать свои новые наблюдения. На улице послышался легкий шум, затем кто-то стал настойчиво трезвонить колокольчиком. Эрим глянул на сидящего у дверей Исака, тот тотчас же выскочил проверить, что там. Эрим продолжил писать. «Знать этой страны делится на три Клана. Самый большой – Клан Хранителей, в него входят Лекари, Наставники, Строители и Законники. Глава клана одновременно и правитель этой страны – Господин Хранитель Печати. Военный и Купеческий кланы сотрудничают с Хранителями и друг с другом составляя подробные договора на каждую услугу. Нарушение договора хотя бы одним членом Клана считается бесчестьем для всего Клана». Осторожный стук в дверь прервал работу. Исак заглянул в комнату: – Господин, кажется, Вы должны это увидеть!

Во дворе, неожиданно свободном от посетителей, стояла самоходная повозка, груженая большими, в пол человеческого роста, круглыми глиняными сосудами. Трое мужчин в потрепанных коричневых балахонах устанавливали на нее еще один, очевидно тяжелый сосуд с плотно привязанной к ручкам крышкой. Двое других оборванцев заносили такой же, только пустой и без крышки сосуд в… нужник! С первого дня в этой стране гости удивлялись, почему местные устраивают по несколько отхожих мест во дворе, и обязательно с очень высокими помостами – оказывается, там установлены огромные горшки!

– Что… Что они делают? – Эрим ошарашенно посмотрел на Исака. Но ответил Атар, второй слуга, только что поднявшийся по лестнице. Он ходил в город знакомиться с местными порядками и теперь делится добытыми сведениями.

– Чистят нужник. Здесь категорически запрещено загрязнять страну… эмм… отходами. Поэтому, каждый пятый день заключенные объезжают все жилые дома и меняют горшки на чистые. Здесь это самое страшное наказание. Никому не позволено с ними разговаривать, поэтому двор пуст. Но самое интересное – видите? – хозяин гостиницы стоит рядом с охранником. Он получит специальные бирки, подтверждающие обмен горшков. Похоже, именно таким образом саккарцев приучили к идеальной чистоте. Сколько полных горшков, столько и бирок. Затем в министерстве финансов эти бирки можно обменять на «брикеты». Что это такое, я еще не разобрался, похоже, это какой-то особый вид топлива. Вот только зачем они хозяину гостиницы?

– Хотите, я Вам покажу? Я как раз собиралась обновить лампу в Вашей комнате, – невысокая, стройная и белокурая девушка в сиренево-желтом наряде остановилась у дверей их номера.

– Ани? Где Вы пропадали? Вас долго не было, – Эрим попытался разглядеть девушку в наступающих сумерках. Та улыбнулась:

– Вы невнимательны, господин. Ани была здесь пять дней назад, а я Ина, вторая дочь хозяйки гостиницы.

– Простите, я видел Ани только издалека. У Вас похожая одежда.

– Прощаю. Это одежда служащих дворца.

Девушка мягко покивала головой и вошла в комнату, подошла к столу.

– Вот это и есть брикет, – она показала узкий цилиндр, чуть длиннее ее ладони, упакованный в бумагу, скрепленную сургучной печатью.

– Мы используем их не только для ламп, но и для обогревателей зимой, для плиты, – они горят гораздо дольше и жарче угля, – рассказывая, девушка привычными движениями открыла дверцу в лампе, вымела кисточкой золу в соломенную чашу на столе, установила между спицами брикет, закрыла лампу и опустила рычаг вниз. Через несколько секунд стеклянный шар на верхушке лампы загорелся теплым желтым светом, мягко освещая комнату и нежное личико девушки. Иноземцы вздохнули – уже несколько дней они восхищались этим устройством и пытались разгадать его секрет, но безуспешно.

– А можно узнать, как это работает? И что находится внутри брикета?

– Господин, никогда не задавайте таких вопросов, – лицо девушки стало очень серьезным, она процитировала давно заученный урок: – Ибо это государственная тайна, а распустивший язык отправляется на переработку, не взирая на ранги.

– На переработку? Их перерабатывают? – ужаснулись гости.

– Они перерабатывают содержимое горшков, – улыбнулась девушка. Она плавно покивала головой и собралась уходить. – Приятного отдыха.

– Ина, постойте! Пожалуйста, не уходите! – Эриму очень не хотелось расставаться. Огромные карие глаза с пушистыми ресницами, маленький аккуратненький носик, милые, чуть припухшие губки, и все личико в обрамлении мягких золотистых волос было просто очаровательным. От девушки веяло теплом и уютом.

– Присядьте. Расскажите мне о дворце. Чем Вы там занимаетесь?

Девушка покачала головой: – Никто никогда не расскажет Вам этого. Ибо это государственная тайна, а распустивший язык отправляется на переработку, не взирая на ранги.


Глава 2. Тайны личной жизни.


Сегодняшнее заседание Совещательного Совета было самым угрюмым за последние десятилетия. Господин Цак – Глава Купеческого Совета – несколько раз срывавшийся до постыдных скандалов на предыдущих заседаниях, в этот раз словно уксуса в рот набрал. Его глаза быстро перебегали по лицам присутствующих, будто выискивая, на кого бы выплюнуть тот самый уксус. Но встретившись с тяжелым взглядом Главы Военного Клана, господин Цак лишь скривился еще больше и отвел взгляд. «И правильно, помолчи. Все равно, ничего путного ты не скажешь» – Военный Глава тяжело засопел, стараясь погасить закипающее раздражение. Два дня назад были похищены брикеты, которые перевозились в столицу для городской казны. По договору, охрану в таких случаях предоставляет Военный Клан, но охранники в этот раз не были опытными бойцами, за что и поплатились своими жизнями. Сейчас старший сын Военного Главы, Северный Генерал, подписавший этот договор, стоя у карты, докладывает о произошедшем Совету. Слишком издалека и подробно докладывает, пряча за многословием свою растерянность. Бросив въедливый взгляд исподлобья на Хранителя Печати, Воевода досадует – лицо правителя совершенно бесстрастно, лишь застывшие желваки выдают напряжение, но тот не останавливает излишне пространный доклад.

Военный Глава рассеянно потер ноющее колено и с раздражением покосился на пустующее кресло Верховной Хранительницы. Старуха опять не явилась на Совещательный Совет. Конечно, в ее возрасте давно пора отдыхать от дел в Обители Старейшин, но пока девчонка не подрастет, ей придется нести это бремя. Сколько сейчас девчонке? Двадцать? Тогда ей осталось протянуть только год. Когда погибли прежняя Хранительница и Командующий, то Главу Законников заменили его первым помощником, а Верховной пришлось остаться. Трехлетняя Айю, как единственная наследница, получила титул Советницы, без Обряда Испытания, а дочь Военного Главы, – вдова Командующего, – которая метила в это кресло, так и не смогла простить ей это. Воевода раздраженно посмотрел на Советницу – руки в белых перчатках аккуратно сложены на столе, голова опущена, кружевная вуаль закрывает все лицо – не разберешь, то ли спит сидя, то ли внимательно слушает. Эта пигалица с малых лет вертела отцом, как хотела. Правитель потакал всем ее капризам – подарил гостиницу ее садовнику и даровал дворянство его детям. А в четырнадцать лет наследница изъявила желание присутствовать на Совещательном Совете, хотя до тех пор никто из скрывающих лица сюда не допускался. Но Верховная поддержала ее. И теперь Военный Глава старается по-реже встречаться с собственной дочерью – прошло шесть лет, а она до сих пор плюется ядом в спину наследницы. Глупая! Она даже не подозревает, от какого бремени он избавил ее, согласившись тогда с таким раскладом. Титул Главы Дома дает ей немалые привилегии и избавляет от огромной ответственности за всю страну. Хотя… Кто знает, может, будь Верховная помоложе, такого не случилось бы? Последние два года с государственной казной происходят странные вещи – непонятным образом стали пропадать то средства, предназначенные на выплаты служащим, то товары для государственных учреждений, хотя по бухгалтерским книгам сделки проходили успешно, но вот на склад товар не попадал. Брюзгливый Глава Купеческого Совета превратился в злобного склочника, требуя чтобы Купеческий Клан одновременно и защитили, и оставили в покое. Законники проверяли каждую сделку в поисках зацепок, но ничего не нашли. Командующий почернел от недосыпания, пока не объявились таинственные помощники, которых чернь прозвала «Тени». Закутанные в темные одежды, они неслышно проникали в дома чиновников и находили подложные накладные или тайники с товаром. Восемь чиновников и двое купцов отправились чистить горшки, остальные притихли. Верховная залатала бреши, частично из имущества осужденных, частично из личных средств, частично перераспределив доходы ведомств. Глава Купцов стал еще более въедливым, а Командующий напился так, что несколько дней не мог прийти в себя – не то от радости, что сам не попал на переработку, не то от стыда, что его ведомство оказалось бессильно. И вот теперь новая беда, и задета честь Военного Клана.

Военный Глава прислушался – кажется, генерал наконец-то добрался до сути.

– Нападение произошло вот в этом районе. Дорога с одной стороны ограничена скальной стеной, с другой стороны лесной массив, где, очевидно, и пряталась засада. Это государственные охотничьи угодья, так что встретить людей там маловероятно. Погибли все пять охранников и сопроводитель. Водильщик самохода был ранен, потерял много крови, но пришел в себя. Сказал, что успел увидеть только черные тени, все случилось слишком неожиданно. Судя по следам, брикеты они перегрузили на лошадей охранников и ушли в лес. До ручья они даже не пытались скрывать следы, но дальше след пропал. Мы ищем следы и вверх и вниз по ручью, но пока ничего.

Генерал помедлил, затем, глядя в глаза Хранителю Печати, сказал: – Есть одна странность.

– Говорите.

– Лошади охранников были из государственной конюшни. Сегодня выяснилось, что все лошади на месте. Кто и когда вернул лошадей вряд ли удастся выяснить. Строгий учет там не ведется, конюхи выдают лошадей каждому, кто предоставляет нужную бирку, а принимают и вовсе без учета.

– По каким биркам можно получить лошадь?

– Знак работника Дворца, знак Законника, знак государственного Лекаря.

– Выходит, под подозрение попадает вся дворцовая охрана и городская стража?

Генерал молча кивнул. Хранитель недолго подумал, затем повернулся к Секретарю. Его слова были твердыми, выражавшими окончательное решение:

– С завтрашнего дня в конюшне будет вестись книга учета: номер лошади, кто и когда взял, когда вернул. Для городской стражи обязательны книги: кто вышел на смену, когда ушел, по чьему указанию, когда пришел. Генерал, Вы получите мой знак на опрос Старших смен дворцовой охраны. Глава Строителей, мне нужны самые подробные карты охотничьих угодий и всех прилегающих строений. Военный Глава, список складов, где нужно будет взять резервные брикеты, Вы получите от Верховной Хранительницы лично. Продолжайте искать, генерал.

Советница подняла ладошку над столом.

– Да?

– Неучтенные брикеты…

Хранитель кивнул.

– Глава Купеческого Совета, прошу Вас выделить людей в помощь для проверки отчетности по брикетам. Еще есть советы? Тогда на сегодня все.

Хранитель подошел к карте и изучал ее, пока зал не опустел. Кроме него остались

только Секретарь и Советница. Она подошла к отцу.

– Говори.

– Возможно, это не просто сделать. Во всяком случае, не сразу. Но что, если на подковы каждой лошади наносить особый знак, ну, или ее номер? В будущем это даст дополнительный контроль, хотя ничем и не поможет сейчас.

Хранитель улыбнулся Секретарю: – Тебе придется подумать над этим.

– Да, Господин Хранитель Печати.

Правитель положил руку на плечо парня: – Мы здесь одни, давай без лишнего этикета.

– Хорошо, дядя. У меня есть похожее предложение. А что, если на брикетах ставить не только печать, но и дату, и место упаковки? Тогда, чтобы отследить украденное не нужны будут дополнительные проверки всех складов, достаточно будет объявить в розыск одну партию.

– Да, Кан, это хорошая идея. Продумай ее до конца, потом мне расскажешь. А что вы думаете об этих «тенях»? Кто они? Зачем им столько брикетов? Похоже, вы оба думаете, что это нападение не последнее.

Девушка покачала головой: – Не думаю, что это те же Тени. До сих пор они никого не убивали. И наоборот, помогали раскрыть махинации. Скорей, чиновники стали бояться брать взятки, и заговорщики перешли на кражу брикетов, которые проследить будет гораздо сложнее. Кан, это прекрасная идея! Можно для каждого цеха назначить свой цвет печати, и опознавать их будет еще легче.

– Согласен, Айю. Повелитель, меня очень беспокоит это настойчивое расшатывание Основ. Зачем? Ведь Обряд Испытания совсем скоро. И пусть Старейшины выбирают достойного.

Хранитель начинает прохаживаться по комнате. Он вообще не любит сидеть на месте, а особенно, как каменное изваяние, как того требует от него этикет.

– А вы уже слышали, что Военный Клан, как и Купеческий, не стал отправлять избирательные корзины?

– Что? О Купеческом Клане я слышал, но Военные… Почему?

– Рас отказался проходить Испытание.

– Отказался? Вот ведь! – Кан крепко сжимает кулаки. Известие, которое должно бы обрадовать его, только разозлило.

– Мне доложили, что Расу пришлось перенести страшный скандал, но он не отступился. Смириться пришлось Главе Клана.

– Ого! Воевода в гневе молнии из глаз пускает! – Айю поежилась, вспоминая тяжеловесный взгляд Военного Главы. – И он смирился?

– Вот именно. – Хранитель остановился возле дочери и племянника. – Трудно поверить в такое смирение. Конечно, Рас был лучшим кандидатом от Военного Клана, но младший сын Воеводы еще не женат, и ему только тридцать два. Он имеет право на Испытание.

– Но корзины…

– Да. Корзины для голосования остались в Крепости. Это может означать, что они хотят отдать Печать тому, кого Совет Старейшин не выберет. Это либо отец Раса, либо второй сын Военного Главы. И нас ждет военный переворот.

– Но погибли люди из Военного Клана! Это не логично…

– Зато под подозрение попали сразу и дворцовая охрана, и городская стража. Одной стрелой в две шеи.

Кан опускает глаза, но продолжает возражать.

– Повелитель, я не верю, что Военный Клан так легко отдал жизни своих людей. Это не похоже на них.

– У тебя есть другое объяснение?

– Нет. Пока нет.

– Хорошо. Ты получишь мою бирку для собственного расследования. Но будь осторожен. – Хранитель вглядывается в лицо Кана – достаточно ли он понимает серьезность положения? – Кан, не забывай историю своего Клана. Пока Военный Клан занимается только обороной страны, государство процветает. Нельзя подчинять все ресурсы страны только военным целям, это всегда приводило к обострениям. Ты думаешь, Главное Правило возникло по прихоти древних Хранительниц?

Кан вздыхает: – Основы незыблемы и постоянны, потому, что это – Основы. Я помню.

– Я знаю, Кан, что тебя не радует предстоящее назначение, но это твоя ноша, и ты должен быть достоин ее. – Хранитель собирался сказать племяннику что-то еще, но вошел слуга, и поставил на стол резную шкатулку.

– Что ж, вы можете идти. Кан, я жду твои выводы.

Правитель теперь явно тяготился их присутствием, и молодые люди поспешили выйти. В холле девушка повернулась к парню: – Кан, ты давно не был у меня, я скучаю по нашим разговорам. Я знаю, ты очень занят, но может, найдешь немного времени для сестры?

– Я был у Вас всего пять дней назад, Вы весь вечер музицировали и Вам было явно не до меня. – Кан старательно подчеркнул «Вас, Вы, Вам» интонацией.

– Прости! Не сердись! – девушка схватилась за его рукав. – Каааан! Ну Каааан! – Она наклоняет голову к правому плечу и говорит «печальным» голосом. В детстве это действовало на него безотказно. – Это… это был не очень удачный день и… мне не хотелось делиться с тобой плохим настроением.

– Не думаю, что у тебя это получилось – все-таки улыбнулся Кан.

– Не сердись! А если ты предупредишь меня заранее, я приготовлю для тебя самые лучшие сладости! Ты придешь?

– Боюсь, что теперь это не скоро получится. Но я обещаю прийти, как только все разрешится.

Девушка отпустила его рукав и печально вздохнула: – Да, конечно. Я подожду. Желаю тебе удачи.

Кан немного постоял, глядя как удаляется Советница со своими телохранителями, и вздохнул – ему тоже не хватало того тепла и открытости, что были между ними в детстве.


Когда погиб его отец, Командующий Законников и родной брат правителя, они с матерью перебрались во Дворец. Ему было семь лет и Кан тогда только начал учиться. Когда каждый девятый день учеников отпускали по домам, Кану приходилось возвращаться в незнакомый двор, полный чужих людей. Пока матушка предавалась горю, мальчик в одиночестве бродил по улицам Дворца. То, что официально называется Дворцом, на самом деле походит на маленький городок со множеством строений и своей, особой, жизнью. Однажды, проходя мимо пруда, Кан заметил, маленького ребенка, бесстрашно прыгнувшего в воду. Он успел, и вытащил хлебнувшего воды малыша.

– Ты зачем туда полез? Утонуть захотел?

– Я… Я хотела достать свою туфельку.

Волны отгоняли от берега детскую туфельку все дальше и дальше. Кан посмотрел на босые ноги малышки: – А теперь ты потеряла и вторую.

Малышка кивнула: – А теперь я потеряла и вторую. Ладно, пусть туфелька остается там и станет домиком для птичек.

– Птички не станут жить в твоей туфельке.

– Почему?

Наверное, именно ее любимое «почему» и сдружило их. Она могла задать миллион вопросов, но ему нравилось быть старшим и находить на них ответы. А может, Кан просто почувствовал себя кому-то очень нужным. Он узнал, что мамы у девочки «уже нет», а собирать мозаику с няней ей неинтересно, поэтому она «ходит погулять» одна, пока кто-нибудь из взрослых не возвращает ее домой. Теперь, каждый свой выходной он приходил к пруду и всегда встречал там малышку. Каждую встречу Кан втыкал в землю девять палочек, а она каждый день вытаскивала по одной, чтобы знать, когда он сможет прийти в следующий раз. А потом его матушка приняла титул Главы Дома, и Кан был официально представлен Госпоже Советнице как член семьи. Торжественная церемония была сорвана, когда трехлетняя «советница» спрыгнула со своего высокого кресла и побежала ему навстречу. Это очень позабавило Господина Хранителя Печати и здорово разозлили матушку, для которой эта церемония была первой, подготовленной ею в новой должности. Она требовала от всех, и особенно от сына, неукоснительного соблюдения дворцового этикета. Но правитель первым нарушил правила, попросив называть его дядюшкой, когда они остаются одни. Дядя всегда был в курсе его дел и часто «ненароком» встречался с Каном, когда тот шел от пруда после встречи с Айю, чтобы вместе прогуляться по саду и поговорить о «мужских» делах. А иногда они собирались втроем, смеялись и рассказывали друг другу то, что казалось им интересным. Да, дядя и в самом деле постарался заменить ему погибшего отца. С наследницей соблюдать этикет было еще сложнее. Когда Кан впервые назвал ее «Госпожа Советница», она посмотрела на него печальными глазами, и сказала, что обязательно заболеет, если он еще раз так ее назовет. Так жизнь Кана разделилась на разные части. В одной части он учился, обретал новые знания и друзей, и был маленьким зернышком в общем колосе. В другой части у него были любящие сестра и дядя, всегда готовые поддержать его и подумать вместе с ним над любым вопросом, который его занимает. И в третьей части жизни Кана была матушка, требовательно подчеркивающая его высокий статус и никогда ни в чем не сомневающаяся.

Пока Кан учился, у маленькой Айю появились новые друзья – дети дворцового садовника. Но Кан не захотел знакомиться с ними, сославшись на этикет. На самом деле, он просто побоялся стать лишним в жизни девочки. Та почувствовала его неприязнь, сделала свои выводы, и больше никогда не рассказывала Кану о других частях своей жизни, по прежнему, посвящая каждый десятый день ему. Когда Айю исполнилось семь лет и она стала учиться, матушка, как Глава Дома, заявила, что Советница – официальное лицо, и до достижения совершеннолетия, обязана носить вуаль везде, включая Дворец, открывая лицо лишь перед Хранителями. Довольно трудно было видеть только глаза Айю при разговоре, лишь догадываясь, что сейчас она забавно морщит носик, собирая вместе золотые брызги веснушек, или сердито покусывает губу, но пришлось привыкнуть. Когда Кан перешел в старшее училище, он стал меньше времени проводить во Дворце, и больше с друзьями-подростками. Но по-прежнему, каждый десятый день он приходил к пруду, чтобы оставить короткую записку Айю и забрать подробное письмо от нее. Когда Айю перешла в старшее училище, она спрятала под вуалью все лицо и ее характер стал портиться – иногда она встречала его с радостью и засыпала вопросами о его жизни, а иногда вела себя слишком скованно и отмалчивалась весь вечер. А потом у Кана появилась еще одна часть его жизни.


Горный массив в Саккаре был довольно крутой. И хотя не так-то просто было добраться до плато с древней крепостью, даже потайная тропинка хорошо охранялась. Четырех путников в одежде дворцовой стражи всю дорогу сопровождали птичьи трели, от начала подъема и до ворот крепости. Когда Старший Охраны, единственный из всех с открытым лицом, подошел к воротам, он даже не поднял руки, чтоб постучать. Окошко в дверце открылось, охранник долго изучал закрытые лица спутников Старшего, но те даже не пошевелились, чтобы показать лица. Дверца открылась без единого слова, и путники вошли. Все жилые и подсобные помещения крепости были вырублены в скале, а относительно ровная площадка была превращена в полигон для отрабатывания боевых навыков. И сейчас молодые люди в темно-серой одежде с черными разводами, группами по шесть человек отрабатывали разные приемы под присмотром Наставников. Здесь правило скрытого лица соблюдалось предельно строго – общение допускалось только с Наставником и своей шестеркой. Никто не стал отвлекаться на прибывших, когда они поднялись по подвесной лестнице в комнату Старшего Школы. Гости вошли не постучавшись, поздоровались молчаливым поклоном. Старший Охраны опустился на стул: – Есть новости?

Старший Школы открыл ключом толстую дверцу шкафа, взял один из свитков. Все подошли к столу.

– Вот здесь мы обнаружили небольшое заброшенное поселение. Охраняется военными. Подходы мы пока ищем. Я расставил наблюдателей вот здесь, здесь, и здесь. Ближе пока не получилось – мы обнаружили посты и не стали тревожить их охрану. Вчера приезжал самоход, водильщик показал бирку, по которой его пропустили. Похоже, привез продукты.

– Самоход? Наблюдатель сможет опознать водильщика?

– Вряд ли, далеко было. Но он точно был в желтом колоте.

– Работник Дворца. Даже если мы найдем его – он ничего не скажет.

Один из охранников спросил: – А здесь есть еще какие-нибудь поселения? Может кто-нибудь «заблудиться» и «случайно» выйти на них?

– Слишком опасно. – Старший Охраны покачал головой. – Если они причастны к похищению, то будут настороже и могут убить его просто, чтобы не рисковать.

– Вдоль дороги спрятаны три поста, «случайно» пройти мимо них не получится. – Подтвердил Старший Школы. – И еще. Военные обыскали охотничьи угодья, но следов не нашли. Либо не особо искали, либо…

– Либо есть тайный проход. Военные ушли из леса?

– Еще рыщут.

– Что ж, не густо. И опять следы ведут во Дворец.


Вуд, самый молодой из наставников Школы мельком посмотрел на уходящих гостей и усмехнулся – он сразу узнал всю троицу, не смотря на закрытые лица. Да, в Школе хорошо тренируют память и наблюдательность. Столкнувшись один раз с человеком, он теперь сможет вспомнить его фигуру и походку и через много лет. А с одним из ушедших Вуд пять лет делил комнату в этой самой Школе. И попали они сюда по вине тех двоих, что тоже сопровождали Старшего Охраны. Ну, и из-за своего неуемного любопытства.

Попав в старшее училище, Вуд быстро подружился с Тимом, сыном Старшего Конюшего. Это в младшем училище строго соблюдается равенство, а в старшем очень быстро выясняется, кто чей сын, тем более, что большинство мальчишек поступают в отделения своего Клана и их семьи постоянно пересекаются вне работы или учебы. Сын младшего судьи, может, и не ровня сыну Старшего Конюшего, но Тима это не беспокоило, и он не стал менять жребий выпавшей ему комнаты. Оказалось, что они любят одни и те же книги и очень похожи характерами и темпераментом. Часто бывало, что один из них начинал фразу, а другой ее заканчивал. Они понимали друг друга без слов, даже когда видели только глаза напарника над воротом капюшона. На второй год обучения, именно Тим первый обратил внимание на еще одну парочку неразлучных учеников. Если на теоретических занятиях они никак не выделялись, то на военной подготовке всегда плелись в хвосте. Остальные мало обращали на них внимание, так как быстро узнали, что они сыновья простолюдина, попавшие в высшее училище по прихоти наследницы. Братьев ничуть не смущало такое пренебрежение, им вполне хватало общества друг друга. И после отбоя, когда начиналось всеобщее веселье, оба года учебы они даже не выходили из своей комнаты. Может, это и насторожило Тима? Братья считались двойняшками, но один был явно слабее физически, и второй старался его незаметно опекать. Сначала Тим предложил Вуду понаблюдать за парочкой, а потом сравнить увиденное. Именно Вуд заметил, что Рин, один из братьев, страдает странной забывчивостью – каждый раз, тот навык, что отрабатывался вчера, сегодня он разучивал снова. Это и держало братьев в отстающих. Хотя Сину, второму брату, такое повторение явно шло на пользу. Может, это была уловка Рина, чтобы помочь брату? Однажды, наблюдая, как Син спрыгивает с лошади, Тим удовлетворенно хмыкнул.

– Что? – встрепенулся Вуд, – Что ты увидел?

– А ты посмотри сам, тебе ничего это не напоминает?

– Ну, смешно немного, но он многое делает не как все.

– Угу. Именно так слезает с лошади моя сестра.

И вот тут у Вуда открылись глаза.

– Садясь на лавку, Син не откидывает фалду колота, а подбирает ее под колени. Но именно так садится дома моя сестра.

– А моя, так же, как Син любит переплетать ноги и прятать ступни под лавку.

– И размер ноги Сина намного меньше, чем у любого парня в нашей группе.

– А руки? Ты видел его руки?

– Моей сестре никогда не пришло бы в голову учится фехтовать, или рукопашному бою!

– Эти двое – простолюдины!

– Мы должны их проучить! – решил Вуд, и Тим не стал возражать.

Друзья стали следить за братьями, выжидая удобный момент и все больше убеждаясь в своей правоте. И однажды им удалось застать «братьев» возле хозяйственных построек и совершенно одних. Вуд и Тим заступили им дорогу.

– Эти простолюдины совсем обнаглели!

– Мало того, что они приперлись в дворянское училище, они еще и девчонку сюда протащили!

Как и ожидалось, Рин шагнул вперед, закрывая собой Сина.

– Это вы меня девчонкой назвали?

– Да нет, вот ту неженку, что прячется за твоей спиной.

Син молча вышел вперед и стал в стойку. Вуд и Тим переглянулись – в рукопашном бою они считались в числе лучших в группе, и эти двое им явно не соперники. Да и драться с девчонкой никто из них не собирался. Разве что, попугать. Но отступать, похоже, «братья» не собирались. Пришлось играть свои роли дальше.

– Сначала мы проучим вас, а потом оттащим к Старшему Наставнику.

– Когда вы будете чистить горшки, знание законов вам очень пригодится!

– А ты уверен, что Старший Наставник не знает, кто они? Их даже поселили в соседней с ним комнате.

Тим и Вуд обернулись. За их спинами стояли двое старшегруппников. Их лица, конечно были закрыты, но их номера были известны всем. Кан и Рас – самая высокородная и самая озорная парочка друзей-соперников на все училище.

– Я слышал, эту комнату обычно отдают сыновьям Хранителя, на время учебы. – Голос у Кана лениво-насмешливый.

– Распустивший язык отправляется на переработку, не зависимо от ранга. – Син говорит тихо, но твердо.

Это похоже на предупреждение. Но Кан не изменил ни позы, ни насмешки в голосе: – А разве я сказал лишнее? И вообще, кыш отсюда, малявки, вам давно пора сидеть за уроками.

Син и Рин уходят, даже не взглянув на соперников. Но Тим и Вуд, свернув за угол сарая, не сговариваясь, разворачиваются и осторожно выглядывают из-за угла. Знаменитая парочка вытащила из кустов котомки с одеждой и сейчас переодевалась в сиренево-зеленые одежды писарей.

– Кан, а ты что, знаешь этих малявок?

– Нет, конечно! Ляпнул первое, что пришло в голову – надо же было от них избавиться.

– Похоже, ты ковырнул очередную тайну.

– О том, что их обучение здесь оплачивает Советница? А что, есть кто-то, для кого это тайна?

Парни переоделись, осмотрели друг друга и перемахнули через забор.

– Вуд, если их поймают в чужой униформе, что им будет?

– Если поймают – лишат дворянства и выгонят из Клана.

– Они станут простолюдинами?

– Угу. Если их поймают.

Кто знает, как сложилась бы жизнь мальчишек, если бы они остановились, раскрыв только один секрет. Но мимоходом брошенные слова Кана только раззадорили их. Комната «братьев» была последней в ряду, и действительно, имела общую стену с домом Старшего Наставника. Когда друзья подошли к комнате, в ней как раз погас свет. Не придумав ничего лучше, мальчишки решили войти, и «разобраться на месте». Осторожно вошли в маленькую прихожую – такая же как у всех, вот только полка для обуви совершенно пуста. Тим осторожно приоткрыл скрипнувшую дверь, но на скрип никто не отозвался. Ребята вошли и огляделись. Две кровати, стол, пустой шкаф для одежды, полупустой книжный шкаф – комната как у всех, за исключением пустоты. И «хозяев» в комнате не было. Мальчишки заглянули под кровати, исследовали пол, осмотрели одежный шкаф. Ничего. Вуд подошел к книжному шкафу и попытался сдвинуть его. Не получилось. Но Тим толкнул шкаф с другой стороны, и он слегка отодвинулся в сторону. Тим нажал сильнее, и шкаф отъехал в сторону, оставив в стене проход, завешенный с той стороны стены плотной тканью. Вуд протянул руку к занавеси, но остановился, услышав из комнаты голос Старшего Наставника: – Ну и что теперь с этим делать?

– Не знаю. Я надеюсь, Вы придумаете, Наставник. Любопытство и наблюдательность еще не преступление. – Кажется, это голос Сина.

– Хорошо, я займусь этим. Идите.

Портьеру слегка колыхнуло ветром. Мальчишки притаились, прислушиваясь к шагам в комнате.

– Веди их сюда. – Громко сказал Старший Наставник, и кто-то с силой втолкнул мальчишек в потайную комнату. Они оглянулись – за их спинами стоял один из охранников училища. Когда он оказался в этой комнате они даже не заметили.

– Что скажете?

Мальчишки сцепили зубы. Сейчас они вспомнили не только о том, что распустивший язык отправляется на переработку, но и то, что семья заключенного лишается званий и привилегий, и приравнивается к простолюдинам.

– Вам есть, что мне рассказать? – Молчание.

– Хорошо. С этого момента вам не позволено выходить из комнаты, пока не заговорите.

Охранник взял мальчишек за плечи и развернул назад. В комнату они вошли сами. Не сговариваясь, Тим и Вуд уселись на пол, прислонившись спинами к кроватям. Разговаривать не хотелось. На душе было ужасно гадко и стыдно. Стыдно смотреть другу в глаза, за то, что потащил его с собой в опасное приключение. Стыдно перед родными, которых они так глупо подставили. В комнату вошел охранник, поставил в углу ночной горшок и ширму, и вышел, даже не взглянув на них. Больше их не беспокоили. Пол ночи они просидели на полу, затем Тим встал и лег на кровать, отвернувшись к стене. Вуд немного походил по комнате, затем, решив, что хуже уже не будет, тоже прилег, хотя заснуть так и не смог. Весь следующий день их никто не беспокоил. Они то лежали на кроватях, то молча, по очереди, слонялись из угла в угол. Вуд пытался читать, Тим разминал мышцы, но оба не проронили ни слова и старательно отводили глаза. Вечером охранник отодвину книжный шкаф и кивком головы позвал их в комнату Наставника. Ребята вошли, остановились посреди комнаты, потупив головы.

– Ну? – Старший Наставник явно скучал, глядя поверх их голов.

– Мы зашли в комнату поболтать с друзьями, никого не было, и мы собрались уходить, как вдруг нас кто-то втолкнул в Ваш кабинет, – глядя исподлобья отчеканил Тим.

– Вот как? Обернитесь.

Мальчишки обернулись и остолбенели: к стене под углом были прикреплены два больших прямоугольных зеркала. В одном отражалась комната, в которой они провели ночь, в другом улица перед дверью.

– Эта система зеркал позволяет наблюдать то, что находится за моей стеной. Что скажете теперь?

Ребята вздохнули, уставившись в пол.

– Идите. – Они удивленно переглянулись. – Назад в комнату.

На третий день к их невеселым мыслям добавилось урчание голодных желудков. Но больше всего хотелось пить. Тим нашел в столе шашки, но Вуду было не до игры, и Тиму пришлось развлекаться выстраивая башенки из фишек. Ночью им даже удалось заснуть. Когда на следующий вечер охранник вошел в комнату, мальчишки, лежа на кроватях, вяло играли в шашки. Старший Наставник ждал их комнате, сидя перед столом, на котором стоял кувшин с водой и две наполненные чаши. Головы кружились, губы потрескались, в ушах звенело, но мальчишки молчали, изо всех сил стараясь отвести взгляды от воды. Наставник взял одну из чаш и сделал громкий глоток, внимательно наблюдая за пленниками. Еще один громкий глоток, еще один. Медленно допив воду, Старший Наставник поставил чашу на стол, и наполнил ее из кувшина.

– Пейте!

Ребята не шелохнулись.

– Ну что ж, вы сами сделали свой выбор. Теперь пути назад у вас нет. Пейте.

Кажется голос у наставника подобрел? Или это кажется от звона в ушах?

– Пейте, и внимательно меня слушайте.

Вот так они с Тимом очутились в Школе. Они оказались здесь самыми молодыми учениками, и их Наставником стал сам Старший Школы. Изнуряющая физическая подготовка неожиданно прерывалась лекцией или практическими занятиями на природе. Записывать ничего нельзя, хотя есть специальный предмет – каллиграфия – где они изучали характеристики почерков и учились менять свои. Когда после первой тридцатидневки их отпустили домой, выяснилось, что отца Вуда повысили в ранге, а семья получает дополнительный брикет в десятидневку. Их семье пришлось переехать в другой дом, где комнату для Вуда выбрал сам Старший Наставник. Родные старательно делали вид, что ничего удивительного не произошло, но Вуд несколько раз ловил на себе тревожный матушкин взгляд. Что изменилось в семье Тима, Вуд не спрашивал. Произошедшее навсегда отбило охоту задавать лишние вопросы. Постепенно ребята втянулись, появился интерес. Хотя таланты у них оказались разные. Вуд сейчас самый молодой из Наставников Школы, а Тим стал телохранителем Советницы. Иногда приятели встречаются в городе за выпивкой, болтают о девушках, книгах, новых товарах, слушают городские сплетни. Но они никогда не говорят о работе и не вспоминают в разговоре о прошлом. Школа научила подмечать малейшие детали, но до времени, держать их при себе. Вуд уверен, что Тим сейчас вполне доволен своей судьбой. Впрочем, и Вуд ни разу не пожалел о перемене в своей жизни.


Глава 3. Смута.

Эрим поднял с земли скомканный лист бумаги и быстро сунул его в карман. Как всегда, он со слугами бродил по городу, стараясь подметить удивительные или просто интересные особенности местной жизни. Вот например, планировка города. Главная площадь, и впрямь, считается центром города, а вокруг нее, как цифры в солнечных часах, расположены кварталы, названные по роду деятельности их жителей. Большинство строений в городе одноэтажные, поэтому город раскинулся на большой площади, и услуги водильщикков самоходов очень востребованы. Каждая улица в городе имеет свою «лицевую» и «заднюю» часть. Широкая лицевая часть ограничивается с двух сторон заборами из слоеного камня, высотой от «до пояса» до «выше головы». Чем богаче и знатнее горожанин, тем выше забор его двора. На лицевой части улиц множество народа шествует по своим делам. Задняя же часть считается безлюдной. На нее выходят стены домов без окон и пристроенные к ним заборы. Эти проулочки довольно узки – если встретятся всадник с пешеходом, пешему придется прижиматься к стене. Задние части улицы облюбовали подростки для своих разборок и «темные» личности – несколько раз наши путешественники встречали там людей, низко опускавших голову и стремительно исчезавших при появлении посторонних. Проходы между дворами одной улицы настолько узки, что можно дотянуться от стенки до стенки, просто расставив в сторону руки.

Трехэтажные дома стоят только на Главной площади. Самый большой – длиной во всю ширину площади, Дом Правительства. Дальше по площади, примыкая с двух сторон к Дому Правительства, расположены два Гостевых Дома. Они предназначены для иноземных посольств на время их прибывания, и большую часть времени пустуют. Следующими, на разных концах площади стоят здание Военного Ведомства и Городская Управа. Замыкают круг домов Городская гостиница, где сейчас живут наши гости, и Купеческий Дом, откуда ведется управление всем Кланом. Это самые большие дворы в округе.

Эта прогулка зиндарийцев оказалась довольно короткой. Сегодня весь город гудит – ночью кто-то обклеил всю рыночную площадь листовками. Городская стража поспешила их сорвать, но без особого успеха – перед каждым приклеенным листком собиралась толпа, которую приходилось расталкивать, так что многие успевали прочесть написанное. Вдобавок, листовки были не только приклеены на стены лавок, но и разбросаны по всему городу. Люди подбирали их, прятали, и зачитывали вслух, как только стража отходила на приличное расстояние. Из того, что понял Эрим, листовки призывали всех на Главную площадь, требовать отставки Верховной Хранительницы Мудрости. Говорилось, что она слишком стара и давно потеряла память, но Хранитель Печати скрывает это, чтобы не расставаться с властью. Советница слишком молода и легкомысленна, именно ее ошибки привели к постоянным дырам в бюджете. Как итог – народ должен выбрать новую Верховную Хранительницу и сформировать новое правительство.

Люди повсюду обсуждали прочитанное. Одни соглашались, что в последнее время были сбои с государственными выплатами, другие вспоминали о чиновниках, отправленных на переработку, как свидетельство хорошей работы правительства. Третьи доказывали, что при мудрой Хранительнице взятки у чиновников невозможны, и Верховную стоит заменить, но Хранителя менять, все же не стоит. Четвертые вспоминали, что «Основы незыблемы и постоянны, ибо это – Основы», а переворот внесет хаос и ухудшение жизни. В общем, площадь гудела, бурлила, о торговле забыли даже купцы. Путешественники вернулись в гостиницу.

Эрим собирался отправить Исака к хозяину гостиницы с просьбой о лошадях, как вдруг увидел поспешно спрятавшуюся между хозяйственными постройками девушку. Ина, или Ани – он пока не научился различать их со спины, – закрывала лицо руками, и гость заподозрил неладное. Когда Эрим подошел с стене, за которой пряталась девушка, он увидел ее вздрагивающие плечи, и услышал тихие всхлипы.

– Что с Вами? Что случилось?

Ина быстро вытерла слезы и постаралась улыбнуться.

– Да, господин. Вы что-то хотели? – Предательская слезинка покатилась по щеке и девушка опять отвернулась, стараясь взять себя в руки.

Эрим заметил в ее руке скомканную листовку: – Вы из-за этого так расстроились? – Гость подобрал пустой ящик от овощей, поставил его вертикально и усадил на него девушку, сам присел рядом. – Исак, принеси воды.

Исак выглянул во двор гостиницы, встретился глазами с Атаром, жестом показал, что пьет воду, и вернулся на свое место, за спиной господина.

– Похоже, что люди правы, когда говорят, что вы очень близки с принцессой. Но чем все это может грозить Вам?

– Какой принцессой?

– Простите, в моей стране наследницу называют принцессой.

– Советница вовсе не глупа и легкомысленна, да и Верховной далеко до маразма. Может, физически она и слаба, но умом очень даже крепка. Не стоит верить тому, что здесь написано.

– Тем более, не вижу повода так расстраиваться.

Девушка вздохнула: – Я подумала о том, как обидно будет Советнице прочитать такое. Господин, я Вас очень прошу, не говорите моим родным…

– Простите, но я вынужден Вас огорчить, – подошедший Атар подал девушке чашу с водой. – Все уже успели прочитать листовки, хотя и старательно делают вид, что ничего не знают.

Девушка вздохнула: – Пожалуйста, не говорите моим родным, что я тоже читала.

Эрим подождал, пока девушка выпьет воду, и неожиданно сказал: – Услуга за услугу. Я спрячу Вас в своей комнате, пока не сойдет краснота с Ваших глаз, а Вы расскажете мне, как служанка могла подружиться с принцессой. Это не может быть государственной тайной!


В комнате Эрим бережно усадил девушку в кресло, а сам сел напротив нее прямо на пол. Девушка немного подумала, и наконец, решилась.

– Вы правы, государственной тайной это не может быть, но говорить об этом все же не принято.

– Клянусь! Ни одно Ваше слово не выйдет из этой комнаты.

Эрим кинул взгляд на слуг, и те послушно вышли из комнаты. Ина еще раз вздохнула, собралась с мыслями, мягко покивала головой, и начала свой рассказ.

– Когда теперешней Советнице было три годика, ее мама носила титул Госпожа Хранительница. В это время она была была беременна, и после рождения сына титул Верховной Хранительницы Мудрости должен был перейти от свекрови к ней. Титул Советницы прочили жене старшего брата правителя, который носил титул Командующий Законников. Да, господин, в нашей стране не обязательно старший брат наследует Печать. Он сам отказался от титула, и Совет Старейших принял его отказ. При этом, отношения между братьями остались самыми теплыми, они часто собирались вместе поиграть в мяч. Возле игровой площадки росла огромная липа, в тени которой любила отдыхать Хранительница. Мой отец был тогда простым садовником во Дворце, и он несколько раз предупреждал, что липа сгнила изнутри и ее нужно срубить.

Но правительница смотрела на зеленую крону, не верила ему, и не разрешала трогать дерево. Так вот, в тот злополучный день, братья играли в мяч, а Хранительница направилась в тень к любимому дереву, наблюдать за игрой. Вдруг раздался громкий треск, и половина ствола с огромной кроной стала падать прямо на женщину. Она растерялась, плюс большой срок беременности не добавлял ей сноровки. Мужчины бросились к ней, и старший брат, который был ближе, закрыл ее собой. Он погиб сразу. Толстый ствол, упавший с большой высоты, расколол его голову, как ореховую скорлупу. Правительница выжила, но упав, сильно ударилась спиной и у нее начались преждевременные роды. Очень тяжелые роды, которые она не пережила. Недоношенный мальчик родился слишком слабым, и не смотря на все усилия лекарей, через два дня тоже скончался. Вот так трухлявое дерево унесло сразу три жизни. Такая неожиданная и нелепая смерть столь значимых людей принесла хаос в жизнь Дворца, и маленькая девочка оказалась почти без присмотра. Она бродила по Дворцу где придется, пока случайно не забрела в дом садовника, наполненный разновозрастными детьми. Она играла с ними до вечера, пока стража не нашла ее. Тогда и выяснилось, кто она такая. А на следующее утро она пришла опять. Так повторялось много раз, пока нянька девочки не решила пожаловаться Верховной на садовника, сманивающего наследницу в свой дом. Верховная расспросила всех о ситуации, уволила няньку и назначила жену садовника Кормилицей наследницы. И раз моя матушка считается Кормилицей наследницы, то и мы с ней считаемся молочными сестрами. Хотя матушка и не кормила грудью наследницу, но зато любит она ее искренне, как родную дочь.

– А как же Ани?

Девушка улыбнулась: – Мы выросли все вместе. – Девушка опять покивала головой, и продолжила, – То, что Айю, осталась единственной наследницей – большая проблема для нее. Она не может получить титул Хранительницы, который получает жена Хранителя. Сейчас она носит титул Советницы, но через год ей исполнится двадцать один, а Совет Старейшин должен будет объявить нового Хранителя Печати. И судьба нашей Айю будет полностью в его руках.

– Простите, может, это глупый вопрос, но если бы дерево не упало, но родилась девочка? Что тогда было бы со всеми титулами?

Ина пожала плечами: – Я не знаю, как это объяснить, но в нашей стране мальчиков всегда рождается больше, чем девочек. Приблизительно, три к одной. Семьи, где есть две девочки, считаются благословенными самим Создателем, настолько это большая редкость. Но даже в моей семье на двух сестер пятеро братьев. Поэтому в Купеческом и Военном Кланах так много жен-иноземок. Ваши соотечественницы становятся здесь желанными женами – ведь за ними не тянется шлейф родственников, с которыми нужно считаться.

Эрим улыбнулся: – У меня три сестры и один брат.

Девушка округлила глаза: – Целых три сестры?

– Угу. Но шумят они, иногда, как все десять. Иногда мне кажется, что они могут заболтать человека до сумасшествия. И я просто от них сбегаю. Простите. А если принцесса захочет выйти замуж?

– Ей придется захотеть того мужа, которого одобрит Совет.

– Но если всего через год будут выбирать нового Хранителя Печати, зачем сейчас призывать к смене Верховной?

– Да, это очень странно. У меня есть только одно объяснение – тот, кто рвется к власти, не уверен, что сможет получить ее законным путем. Возможно, надеется на помощь новой Хранительницы.


Военный Глава второй день в задумчивости мерил шагами комнату. Кому пришло в голову свергнуть старуху меньше, чем за год до Обряда Испытания? Он сам часто общался с ней и никаких признаков слабоумия или забывчивости не заметил. Наоборот, с возрастом она стала еще проницательней. С тех пор, как женился ее старший сын, Военный Глава всегда мысленно называл ее «старуха», хотя она была старше его всего на пять лет. Это была его маленькая месть за отвергнутую юношескую любовь. Тогдашняя Айю (внучке, по обычаю, досталось по наследству бабушкино имя) была не только ошеломляюще хороша, но еще невероятно умна и обходительна. Наставники по праву считали ее звездой своего Клана. Юный Гем был далеко не единственным, кто сбегал после отбоя из казармы, чтобы просто постоять под ее окнами. И не единственным, кто напился до беспамятства в день, когда она приняла титул Хранительницы. Как бы то ни было, Военный Глава, всегда ворчливо принимавший любое ее решение, в глубине души бережно хранил память о прежней Айю и теплое к ней отношение.

Старый воин сел в кресло у окна и рассеяно потер так не вовремя разнывшееся колено. «Кто мог быть подстрекателем к перевороту? В Клане Хранителей Кан самая первая кандидатура на право Печати, и по крови, и по достоинству. Им нет смысла менять претендента. В Купеческом Клане самый властолюбивый это Глава Клана. Но хитрец Цак прекрасно понимает, что даже если он попытается подкупить весь Совет Старейших, никто не станет устраивать переворот для того десятка лет, которые которые Цак будет держаться за Печать. Главой новой династии он не станет – ни одному из его сыновей не светит даже главенство в Клане, не то, что Печать Хранителя. И без поддержки всего Купеческого Совета, никому из купеческих сыновей не прыгнуть так высоко. А на пустую забаву Глава Купеческого Совета не станет тратить и медной монеты. Так что, остается только Военный Клан. Ни один из моих сыновей, достигнув брачного возраста, не изъявил желания взвалить себе на плечи заботу о государстве. Сейчас мой старший сын – шпионы донесли – увлекся новой содержанкой и каждый вечер пропадает в Доме Веселья. Он слишком простодушен и прямолинеен, чтобы плести интриги исподтишка. Второй сын – что ж, у него достаточно и ума и амбиций, но он слишком честен и никогда не нарушит слово. Тем более, что я никогда не скрывал, что именно его вижу своим преемником. Тогда кто? Третий сын? Этот чудаковатый мальчишка (Глава называл мальчишками всех моложе пятидесяти) чуть ли не изгой в собственной семье. Он с головой зарылся в чертежи, мечтая построить самый быстрый корабль в мире. Так кто же? Мальчишка Рас, старший внук, – вот он, действительно, достоин Печати».

В истории Саккара наследники Военного Клана часто выставляли свои кандидатуры на Испытаниях за право Печати. И четырежды, в древности, становились правителями. На протяжении веков Военный Клан и Клан Хранителей соперничают за могущество с переменным успехом. Поэтому, когда Рас появился в Столице и оказался ровесником Кана, многие жены министров захотели подружиться с матерью Раса. По настоянию Вещуньи, Раса отправили в высшее училище Законников, зная, что это только усилит противостояние Кланов. И хотя на всех испытаниях мальчишки всегда шли голова к голове, врагами, как ожидалось, они не стали. Кажется, это даже сдружило их. Настолько, что, совсем недавно, когда пришло время отправлять корзины для голосования, Рас заявил, что не хочет проходить Испытания, и роль правителя ему не по душе. В своем упорстве мальчишка даже готов был отказаться от ранга, и Воевода отступил, решив дать внуку передышку на год. «А что если ему стал известен какой-то секрет, дающий Кану лазейку в открытом соперничестве? И он, все же, решил потягаться с Каном, но другим способом? Если подумать, у Кана только одно преимущество – он ближайший родственник Хранителя. И если это затея Раса, то как далеко он готов зайти? И насколько я готов ему помогать?»

Воевода потянулся к шнуру звонка, дернул два раза. Вошел второй секретарь.

– Пошли за Расом, я хочу его видеть. И возьми донесения на него.

Секретарь вышел и вошел с небольшой тетрадкой в руках.

– Есть что-то новое в его поведении?

– Новое за какой период?

– Говори!

– Последний год молодой господин каждый вечер исчезает в неизвестном направлении. Стажеры ни разу не смогли за ним проследить, он умело заметает следы.

– Почему ты сразу мне не доложил?

– Я докладывал – Вы махнули рукой, сказав: «Пусть мальчишка развлекается». Поэтому, опытных следопытов я посылать за ним не стал.

– Значит, пошлешь. Я хочу знать, где он пропадает. Пошлешь трех самых лучших. Нет, пятерых, но чтобы отследили каждый его шаг. Ступай.

Полководец возбужденно потер руки: – Неужели, мальчишка затеял Большую Игру? Что ж, прикинем, какой у нас расклад.


Заброшенная деревушка получила вторую жизнь. Первые два дома у края дороги так и остались пустыми полу-развалинами, остальные дома были отстроены заново и обжиты. Вместительная конюшня отсвечивала свежими дощатыми перегородками, а за ней начинался спуск в отработанный глиняный карьер. Две фигуры, густо перевязанные травой, распластались за кустом орешника, наблюдая, как на дне карьера усиленно отрабатывали приемы рукопашного боя до тридцати мужчин в сине-оранжевой униформе военного Клана. Услышав знакомую птичью трель, разведчики медленно отползли назад, не привлекая внимания караульного на кромке карьера. К ним присоединились еще две такие же закутанные фигуры. Крадучись, перебежками, лазутчики добрались до заброшенного дровяного сарая в лесу, огляделись по сторонам, и только затем вошли в ветхое строение. Внутри они тоже тихо постояли, прислушиваясь. Один из них поднял большую корзину с ветошью, стоявшую в углу, открывая другим узкий спуск в подпол. Спустившись последним, он привычно поставил корзину на место, закрывая вход от посторонних глаз. Небольшое помещение освещалось через широкие щели помоста, ведущего к дверям сарая, и установленного именно для этих целей.

– Говорите.

– Двадцать лошадей, на всех клеймо городской конюшни.

– Арсенал. Два десятка пик, тридцать арбалетов, около сотни болтов к ним, без опознавательных знаков, три игломета и по четыре полных обоймы к ним.

– Впечатляет.

– И на площадке не подростки-стажеры, а взрослые воины – похоже, готовятся серьезно.

– Похоже. Доложишь обо всем Старшему Школы, а мы возвращаемся.

Один из лазутчиков кивнул и повернулся к лестнице, но главный его остановил, прикоснувшись к руке: – Пожалуйста, будь предельно осторожен. Эти люди уже убили шестерых, и никто не ответил за это. Они сейчас чувствуют себя безнаказанными.

Когда корзина вновь закрыла проход, главный скрылся за висевшей поперек угла циновкой, а двое оставшихся достали из-под лестницы тюки с одеждой и переоделись в фиолетово-терракотовую униформу дворцовой охраны. Вскоре из-за циновки появилась девушка, одетая в бело-желтую форму дворцовой служащей, с кружевной вуалью на лице. Парни отодвинули одну из панелей и все скрылись в потайном проходе.


Кан пришел навестить матушку в ее покоях. Как всегда в последнее время, она оказалась очень занята и ему пришлось ждать. Прохаживаясь в ожидании по комнате, Кан нечаянно задел и сбросил со стола пару свитков. Подняв их, он увидел, что это карта Дворца и карта охотничьих угодий, с отмеченным на ней местом происшествия. Когда вошла матушка, Кан внимательно рассматривал значки на карте.

– Матушка, что это? Зачем Вам эта карта?

– Желаю здравствовать, господин Главный Секретарь.

Кан тяжело вздохнул: – Желаю здравствовать, Госпожа Глава Дома.

Матушка была единственным ревностным исполнителем этикета во Дворце. Каждое утро она наносила на лицо маску из белил, хотя именно ей, по статусу, можно было ходить с открытым лицом. Если бы не торжественные мероприятия, где открытое лицо подчеркивало высокое положение, Кан, наверное, мог бы забыть, как выглядит на самом деле его матушка.

– Как, по-Вашему, я могу управлять Дворцом, не имея карты?

– Но это не карта Дворца, это карта охотничьих угодий, а они не под Вашей опекой. И здесь обозначено место засады и нападения на обоз.

Матушка пожала плечами: – Разве я могу остаться равнодушной к такому происшествию? Я хочу быть в курсе событий. И это входит в мои обязанности. Вы давно были у бабушки?

– Откуда у Вас эта карта?

Матушка нетерпеливо дернула плечом.

– Управляющий принес. Я спросила, давно ли Вы были у бабушки?

– У Госпожи Верховной Хранительницы Мудрости? – не удержался от колкости Кан, – Вчера.

– О чем говорили?

– Ее как раз пришли навестить старые подруги, так что мы мило поболтали о том, какой замечательной была жизнь лет тридцать-сорок назад, мне рассказали несколько девичьих уловок, как привлечь внимание нужного парня, потом долго спорили, у какого из моих прадедов были такие же зеленые глаза, и решили, что мои волосы намного темнее ваших.

– Вы же понимаете, что я спрашиваю не об этом!

– А о чем?

– Как отнеслась бабушка к сплетням о листовках?

– Никак. Мы не говорили об этом.

– Ну, наверно, она не хотела показывать, как расстроена, посторонним.

– Матушка, Вы кого-то подозреваете?

– А Вы разве нет? Это же очевидно!

– Расскажите. Мне не очевидно.

– Это дело рук наследницы.

– Что? Как такое пришло в Вашу голову?

– Сын! Подумай сам! Сейчас она имеет титул Советницы, и считает себя хозяйкой страны. Через год Совет Старейшин назовет нового Хранителя, и ее власти придет конец. Вот она и старается всеми способами спровадить бабушку в Обитель Старейших, а сама, сев на ее место, будет перекраивать законы под себя.

– Это невозможно.

– Сын! Очнись от наваждения! Ты все еще считаешь Айю босоногой малюткой? Разве ты не заметил, как сильно она изменилась за последнее время? Ты ни разу не замечал ничего странного? А я всегда говорила, что девчонка – змея, сидящая в засаде! Неужели ты забыл о Предсказании?

Как всегда, от матушки Кан вышел с головной болью. Он решил прогуляться по свежему воздуху, и столкнулся со свитой Советницы. Кан направился к сестре: – Доброго вечера, госпожа Советница.

– Желаю здравствовать, господин Главный Секретарь. – Айю церемонно поклонилась и прошествовала мимо него. Похоже, два охранника и горничная, поджидавшие на дороге, заинтересовали ее больше, чем он. Да, Айю действительно, сильно изменилась в последнее время.


Глава 4. Разбирательство.


Форма дворцовой охраны – терракотовая рубаха, фиолетовый колот, черные кожаные нарукавники, сапоги и портупея – служила прекрасным прикрытием в городе, среди множества таких же охранников. Для леса она была слишком пестрой, но зато давала право не отвечать на вопросы и прятать лицо. Кан, в униформе рядового дворцовой охраны, подъехал к месту нападения. Сейчас здесь следы искать бесполезно. Кроме нескольких темных пятен в пыли он ничего не увидел. Кан направился в лес, к ручью – к тому месту, где на матушкиной карте стоял непонятный значок. Один берег довольно широкого ручья был пологим, другой представлял собой невысокий каменистый обрывчик. Кан привязал лошадь у куста и вошел в ручей. Он внимательно осмотрел вдоль каменный край утеса, затем вернулся, и осмотрел еще раз. Так и есть. Если знать, что искать, то можно найти две ровные вертикальные трещины. Кан навалился на камень у одной трещины, затем у другой – ничего. Он осмотрел стену еще раз и попробовал потянуть за толстый корень, торчащий между камнями, – и стенка поддалась! Кан потянул сильнее и обнаружил дверцу, замаскированную под стену утеса. Проход был достаточно просторный, чтобы провести лошадь, но Кан только взял из вьючной сумки лампу и игломет, накинул на плечо ремень обоймы, погладил морду лошади и вернулся к проходу.

Включив лампу, Кан осмотрелся у входа: стены выложены камнем, обильно поросшим мхом – проход, похоже, очень старый. В полу вырублены довольно широкие ступени – лошадь вполне могла по ним пройти. И судя по состоянию мха, не так давно проходом воспользовались. Кан потянул за корень, закрывая за собой дверь и скрылся. Спустя какое-то время кусты орешника, росшие на противоположном берегу ручья, зашевелились, пропуская двух человек в темно-синей, с черными разводами, форме военных разведчиков. Они осмотрели оставшуюся лошадь, посовещались и ушли. Им вслед с дерева раздалась птичья трель, немного погодя, вдалеке прозвенел ответный сигнал. Бесшумно, словно белка, с дерева спустился еще один лазутчик, в серой одежде Школы. Он подошел к лошади и внимательно осмотрел ее. Судя по сбруе, лошадь не из городской конюшни, а из дворцовой, а то как она косилась на посторонних, говорило, что хозяин у нее только один. Приблизился еще один разведчик в серой униформе.

– Уехали оба?

– Да. Один по дороге к городским воротам, другой по лесу на запад.

– Доложи. И скажи, что проход нашел еще один, в форме стражи Дворца. Лица я не видел, но судя по лошади, он не из рядовых, и сейчас он там.

Старший белкой взлетел на дерево и затих там, а младший побежал в сторону дороги и ловко взобрался на скальную стену.


Подземный ход оказался безлюдным и не слишком извилистым. Когда начался медленный подъем вверх, Кан насторожился, стал прислушиваться и опять поднял на лицо ворот капюшона. Широкие ступени привели к каменной кладке. Молодой человек налег на каменную дверь, и она медленно, но тихо отворилась. Кан огляделся. Похоже, сейчас он находился в каком-то заброшенном сарае, где-то вдалеке слышался шум голосов, но вблизи было тихо. Три стены небольшого сарая были из каменной кладки, одна – из старых, не плотно пригнанных досок. Кан заглянул почти в каждую щель. Похоже, эта стена сарая была обращена на городскую стену. Удивительно, но наружный засов легко открывался изнутри, через выдолбленный паз и стержень. Послышались шаги – несколько человек поднимались по ступеням на крышу сарая, а затем еще выше.

– Смену сдал.

– Смену принял.

Вышка! Он находится в подножии охранной вышки у стены города. Кан положил в угол игломет, обойму и фонарь, быстро забросал их густо разбросанным по полу сеном, прислушиваясь к шагам сменившийся стражи. Затем осторожно приоткрыл дверь и осмотрелся. Рядом с вышкой находилась караулка, куда сейчас вошли стражники для отдыха, а дальше – купеческие склады и рыночная площадь, заполненная людьми. Кан тихонько закрыл дверь, и с видом очень занятого человека прошел на рынок. У последнего склада сидел грязный оборванец, возившийся с лаптем, пытаясь его подлатать с помощью соломы. Но когда Кан прошел мимо, оборванец сунул драный лапоть за пазуху, вытащил оттуда целый, натянул на ногу и отправился вслед за парнем. Он не очень торопился, заглядывал жадно в каждую кадушку, пялился на дорогие товары в лавках, но при этом ни разу не упустил Кана из виду. Проводив его до городской конюшни, он сунул свой нос и туда, едва не столкнувшись с выезжающим Каном. Нищий проводил его взглядом до городских ворот, затем вошел в конюшню и показал дежурному бирку Военного Дознавателя.

– Человек, что только что выехал – что за бирка, по чьему поручению?

– Стража Дворца, по поручению Главного Секретаря.


К воротам постоялого двора острожно приблизилась женщина в крестьянской одежде, опасливо заглянула во двор. За ней следом подошел мужчина, бережно поддерживающий хромающего подростка. Он остановился, давая передохнуть больной ноге сына.

– Может, поискать что-то поменьше? Лавку какого-нибудь торговца?

Женщина покачала головой: – В большом заведении всегда работы больше. Хотя… да, ты прав, и требований здесь может быть больше. Но, я думаю, попробовать стоит.

– Вы кого-то ищете, госпожа? Господина Нака, помощника судьи? – Дин возвращался с рынка с корзиной пряностей, остановился возле них.

Женщина осмотрела его фартук, корзину: – Ты здесь работаешь?

– Да. – Дин попытался улыбкой подбодрить встревоженную женщину.

– А ты не знаешь, хозяину не нужны еще работники? Мы ищем работу.

– Работу? – Дин удивился: обычно крестьяне крепко держались за свою землю. Чтобы согнать их с места и заставить идти в город, искать работу, должно случиться что-то чрезвычайное. Дин осмотрел бледного подростка с недавно отстриженным хвостиком волос. Он был явно измучен, губа разбита, на виске огромный синяк.

– Господин, пройдемте. Думаю, парню лучше присесть. – Дин всучил свою корзинку растерявшейся женщине, закинул вторую руку парня себе на плечо и повел их во двор. Усадил мужчину с подростком за ближайший свободный столик и огляделся. Мать Дина как раз выходила из курятника.

– Матушка! Кажется, им нужна помощь.

Госпожа Юла подошла к ним, поставила корзинку с яйцами на стол: – Что случилось?

– Вот! – Дин показал на парня. – И еще они ищут работу.

Матушка осмотрела гостей, села за столик и сказала: – Для начала, принеси три тарелки супа. И подготовь комнату на первом этаже.

Женщина вернула Дину корзинку с пряностями и торопливо приблизилась: – У нас есть деньги, мы можем заплатить за еду и ночлег. – Но когда женщина увидела яйца в корзине, на глаза ей навернулись слезы.

Госпожа Юла улыбнулась: – Вот и замечательно. Присаживайтесь, отдохните и расскажите, что с вами приключилось.

Гости уже отдыхали в своей комнате, когда пришли Ани и Син. Дин позвал их в комнату, где собрался семейный совет. Там они узнали, что гости пришли из государственной деревни, где прожили всю жизнь, работая на правительство. Два года назад, в деревню назначили нового управляющего, который сразу стал устанавливать свои порядки. Ссылаясь на указания из Дворца, он несколько раз опускал расценки, одновременно поднимая нормы. Крестьяне начали роптать, но управляющий показывал им свою бирку, и говорил, что действует строго по указанию правительства. А их недовольство приравнивается к бунту и всем им грозит переработка. Самым строптивым и вовсе стал совать палки в колеса: не давал лошадей на поездку в город для продажи своей доли товара, занижал количество получаемых брикетов, да и при распределении старался оставить им самые плохие овощи и зерно. Вот и они впали к нему в немилость. Как раз два года назад, эта семья женила старшего сына, они построили ему дом и разделили хозяйство, подписав договор с управляющим на заем и рассрочку выплаты. Весь прошлый год обе семьи жили затянув пояса, стараясь поскорее выплатить долг. Но, как выяснилось, проценты по долгу оказались в три раза выше, чем сам долг. Недавно управляющий праздновал новое назначение своего сына, пригласил из города много гостей, и прислал свою охрану, чтобы забрать всех кур из их курятника, в счет погашения долга. Когда муж попытался им помешать, говоря, что ничего этого не было в договоре, его ударили, сбили с ног. Младший сын выскочил на защиту отца, стал требовать справедливости, но его избили еще больше. Они всю ночь думали, что делать дальше. А утром глава семьи пошла к управляющему и спросила, сколько еще они ему должны, и сколько стоит их дом. Возможно, если бы в доме управляющего не было столько посторонних людей, вряд ли он отдал бы им договор. Но в присутствии своих гостей, тот вынужден был признать, что долг выплачен, и их семьи ничего ему не должны. Распродав соседям остатки своего имущества, они разделили деньги со старшим сыном и ушли из деревни. Теперь крестьянская семья пришла в Столицу в поисках работы и жилья, в надежде, что со временем, им удастся забрать сюда и старшего сына с невесткой.

– Что ж, работу я им, конечно, найду. – Госпожа Юла осмотрела двор гостиницы. – Но вот мальчишке, кажется нужен лекарь. Дин, завтра с утра сбегаешь в городскую лекарню.

– Нет. Мы сделаем по-другому. – Ани говорила тихо, но твердо. – Завтра в полдень наследница поедет в Купеческий Дом. Дин, ты в это время поведешь парня в лекарню. Постарайся, чтобы наследница обязательно увидела его. Обязательно. Сможешь? – Дин кивнул.


В третий раз пустив стрелу мимо цели, Военный Глава сердито отбросил лук, развернулся и с досадой ушел со стрельбища. Он пришел сюда, чтобы отвлечься, но невеселые думы мешали сосредоточиться и его стрелы трижды отклонились от центра мишени. Такого он никогда раньше себе не позволял. Заложив руки за спину, военачальник с хмурым лицом шел по верхней площадке крепостной стены, заставляя караульных замирать от его угрюмости. Но Военный Глава досадовал не на них, а на себя. Накануне военачальник позвал двух сыновей, чтобы обсудить ситуацию без посторонних ушей. Но его старший сын, не вникая в причины вызова, с порога начал так старательно врать, глядя отцу в глаза, как много у него работы, что Военный Глава пообещал выгнать из страны ту Хризантему, у которой сын проводит целые дни в Доме Веселья, сбросив расследование на младших офицеров.

Прогнав старшего, и оставшись со вторым сыном наедине, Глава прямо спросил, кто, по его мнению, может быть зачинщиком смуты. И был сильно раздосадован, когда сын, не колеблясь, назвал Раса.

– Все знают склонность Раса к поспешным решениям – что, если он пожалел об отказе от Испытания, но гордость не позволяет признаться в этом? Да и время посылать корзины голосования уже упущено. Остается только переворот. И самое подозрительное – мальчишка каждый вечер скрывается в ремесленном квартале и ловко уходит от слежки.

– Плохие у тебя шпионы. Мальчишка каждый вечер встречается с лекарской девчонкой низкого ранга. От того и прячется, зная, что никто не одобрит этого увлечения. Возможно, Рас и порывист в своих решениях, но от данного слова никогда не отступал, даже в детстве. И ты хочешь сказать, что теперь он так возжелал власти, что с легкостью отнял жизни у шестерых охранников? Разве не ты отбирал воинов ему в подчинение? Что они говорят?

– Они ничего не знают.

– Тогда ему пришлось бы искать помощников на стороне. Судя по умениям, или в городской страже, или среди охраны Дворца. Думаешь, такое возможно?

Сын нехотя соглашается:

– Вряд ли. Только, если Рас решил отказаться от Клана. Но тогда он участвовал бы в заговоре не в свою пользу.

– А в чью? Кому выгоден переворот?

– Тогда… только наследнице. Если она решила занять место Верховной. Но листовки говорят не в ее пользу.

– А кто еще может претендовать на место Верховной?

Сын пожимает плечами:

– Может, … сестра?

– Глава Дома? Которая мысленно уже надела Солнцеликий Обруч на голову своего сына? Я скорей поверю, что она станет устранять соперников Кана, чем мешать ему пройти Испытание.

– А что если… – сын собирается с духом и выдает, казалось бы, невероятное, – Это только видимость переворота? Передать титул Верховной напрямую Советнице, минуя Хранительницу, Основы не позволяют. Но если обвинить Военный Клан в попытке переворота, то такой шаг можно оправдать необходимостью защиты самих Основ. Вспомните, отец, погибли пять охранников из Военного Клана, и только один Законник.

– Что ж, если это так, и если у них получится – и власть окажется в их семье на долгие годы, и Военный Клан потеряет свою честь и влияние в Совещательном Совете. Но тогда к этому должен быть причастен лично Хранитель. Или Советница получила власть над его личными тайными воинами. Что ж, при его потакании наследнице, такое кажется вполне возможным. Подозреваю, что они и есть те самые «Тени».

Теперь воевода был несказанно зол. С одной стороны – если догадка верна, то семья Хранителей, вопреки Основам, собирается устроить кровопролитие в стране. И только ради того, чтобы поднять статус наследницы. С другой стороны – особой необходимости в этом нет. Ведь, когда Рас отказался от Испытаний, у Кана не осталось достойных соперников. А уж Кан точно, не станет лишать сестру титула. Да и прежние решения Хранителя говорили скорее о стремлении к равновесию в стране, чем о желании власти. Значит, есть что-то еще, чего он не знает.

Воевода всегда отмахивался, когда дочь, живущая во Дворце, начинала жаловаться на интриги Советницы. А что, если дочь оказалась права? Что, если сопливая девчонка оказалась хитрей и амбициозней, а он, Военный Глава, не сумел ее разгадать? Конечно, старый воин не особо к ней и присматривался. Она всегда была ровной и бесстрастной, встречались ли они в Совете или на каком-либо празднестве. Ну что ж, наследнице уже двадцать, и она решила показать свои зубки. Если это, действительно, ее интриги. Все зацепки, которые смогли отыскать военные следопыты, вели во Дворец. Но ни одна из них не подтверждала вину наследницы напрямую. Не дожидаться же, когда та выступит в открытую и устроит в стране переворот и гражданскую войну? Военный Глава не сомневался в выучке своих воинов, но если дворцовая стража на стороне наследницы, то крови прольется немало. Кажется, городская стража пока не втянута в противостояние, но кто знает, как далеко на самом деле заговор протянул свои щупальца. Нет, этот вариант заведомо проигрышный. Нужно подстроить девчонке ловушку, пусть сама себя раскроет.

Военный Глава развернулся, и так же угрюмо зашагал в обратную сторону. Да, кровопролитие само по себе вещь ужасающая, но сейчас оно особо не вовремя, и Хранитель не может не понимать этого. Норуланд, их западный сосед, опять бряцает оружием. За последние одиннадцать лет, им удалось увеличить свои границы за счет двух соседних государств и Саламских островов. Восемь лет назад король Норуланда провозгласил себя императором, подчинил жизнь всей страны военной диктатуре, и похоже, сейчас оглядывается, в какую еще сторону направить свой аппетит. Саккар, остров-государство отделен от них океаном, но вдвое меньше по населению. И благодаря климату и большой территории может показаться лакомой добычей. А вот Зиндария граничит с ними напрямую. Король Зиндарии последовательно усиливает свою армию, скупает вооружение. Несколько раз зиндарийцы присылали послов с просьбой продать им партию иглометов. Но Верховная каждый раз ссылалась на секреты Военного Клана и послы уезжали ни с чем. Шпионы доносят, что сейчас их король подыскивает «вкусное» предложение для него или для Хранительницы, чтобы получить хотя бы пятьсот этих самострелов. Только в Зиндарии они будут бесполезны – для зарядки оружия нужны брикеты. А уж секреты брикетов Верховная никому не откроет – это Основы. Только Хранительница владеет секретом изготовления брикетов.

Игломет и в Саккаре довольно дорогое оружие, разработанное всего пятнадцать лет назад. И да, секретом его производства владеет только Военный Клан. Внешне он выглядит как металлическая труба диаметром с мужской кулак и длиной чуть больше локтя. Но стреляет эта труба железными иглами, длиной в ширину ладони. По сравнению с арбалетом, точность стрельбы у игломета меньше, хотя разят иглы на таком же расстоянии. А при «попутном» ветре и дальше. Но вся привлекательность игломета в том, что он может бесшумно выпустить сразу десяток игл, либо одним залпом, либо поочередно, на четыре счета. Ковать иглы и вкладывать их в катушки, а затем в обоймы, есть много мастеров. Но пока только четыре оружейника владеют наукой собирать иглометы. Военный Глава открыл дверь в комнату секретарей, сказал через порог: – Мне нужны карты округи, бумага, Старший Оружейников, и через два часа соберите мне генералов на Совет. – Закрыл дверь и быстрым шагом прошел в свою комнату. Пожалуй, это решение сейчас наиболее важное, девчонкой он займется на досуге.


Глава 5. Есть о чем подумать.


Дин готов был провалиться сквозь землю. Он медленно вел через площадь хромающего крестьянского мальчишку и мысленно костерил себя на чем свет стоит. Нога у Хина распухла и болела все сильнее, а он, Дин, вместо того, чтобы позвать лекаря, тащил мальчишку в лекарню. Дин прекрасно знал, что в его дом, по первому зову, явится не только городской лекарь, но и сам Старший смены. Но ему надо обязательно показать мальчишку наследнице. Дин досадливо оглядел площадь. Кортеж Советницы наконец-то выехал на площадь и медленно приближался. Дин облегченно вздохнул и остановился.

– Дорогу Госпоже Советнице!

Люди поспешно разошлись в стороны. Три самохода с высокими закрытыми балдахинами из розово-золотых полос двигались по оставленному для них коридору. Их окружали конные охранники в сиренево-терракотовой униформе и капюшонах, закрывающих лица. Вообще-то самоходы быстро не ездят, но в этот раз Дин просто изнывал от нетерпения. Увидев среди зевак Эрима, Дин, обычно дружелюбный со всеми, скрипнул зубами: – Вот ведь, увязался.

Когда лошадь передового стражника, наконец, поравнялась с ними, Дин, со словами: «Прости, парень», просто вытолкнул Хина вперед. Неожиданность и больная нога не дали мальчику удержаться на ногах, и он упал на мостовую, громко вскрикнув. Самоход Советницы резко остановился, следующая повозка едва не столкнулась с ним. Двое охранников соскочили с лошадей, подхватили Хина под руки, подняли. Люди на площади загомонили, подтянулись по-ближе, стараясь рассмотреть происходящее. Только Дин, весьма довольный собой, постарался выбраться из толпы. Не особо торопясь, и не слишком скрывая удовлетворение на лице, Дин направился к гостинице.


Ни одно из движений Дина не ускользнуло от внимательно наблюдавшего за ним Эрима. Легкий в общении и тактично любознательный, Эрим легко подружился с хозяевами гостиницы и навещавшими их детьми. Всегда помня, что он здесь только гость, Эрим больше наблюдал и слушал, и только потом задавал вопрос: – А правильно ли я понял?

Сегодня утром он с интересом наблюдал необычный спектакль во дворе гостиницы. Вместо того, чтобы пригласить лекаря в дом, как несколько дней назад, когда соседской бабушке стало плохо, вся семья хозяина гостиницы наперебой убеждали новых постояльцев, что в лекарню нужно идти только в определенное время и только к их знакомому лекарю – иначе их и слушать не станут. Затем, Дин взялся проводить приезжего мальчишку в лекарню, причем непременно сам, без посторонней помощи. Когда отец парня стал настаивать, что он тоже пойдет, госпожа Юла быстро нашла для него срочную работу. Но когда Эрим, с огромной любезностью, предложил в помощь своего слугу, Дин, добрый и веселый подросток, злобно сверкнул глазами и, чуть не волоком, потащил мальчишку на площадь. Наблюдая за местными жителями, Эрим частенько удивлялся: как с такими мягкосердечными и милыми хозяевами гостиница до сих пор не прогорела? Сегодняшнее необычное поведение всего семейства заинтриговало его и, кликнув слуг, Эрим пошел вслед за подростками. Дин явно кого-то ожидал, нетерпеливо поглядывая совсем не в сторону лекарни. Когда на площади появился кортеж Советницы, Дин успокоился и огляделся по сторонам. Заметив неподалеку от себя любопытных зиндарийцев, Дин потянул деревенского мальчишку в середину кучки набежавших зевак. Увидев недовольство на лице Дина, Эрим усмехнулся, но уходить не собирался. Он думал, что парень просто хочет скрыться от него среди людей, но тот вдруг, твердым, хорошо рассчитанным движением, просто вытолкнул хромающего мальчишку под ноги охране наследницы. Затем спокойно развернулся, и направился домой, едва не насвистывая от хорошо выполненной работы. Будто только ради этого он и пришел на площадь. Эрим кивнул Атару на парня, и тот поспешил следом за Дином. Зиндариец остался на площади с другим слугой, ожидая продолжения.

– Так! Что происходит?

Мужчина в желто-сиреневом одеянии, сидящий сразу за водильщиком, подошел к балдахину.

– Мальчишка выскочил на дорогу. Его допросят…

– Я хочу его видеть.

– Но, Госпожа Сов…

– Мне повторить? – Голос Советницы студен, как вода зимой в реках Зиндарии. Мужчина махнул рукой – Хина подвели к самоходу. Одна их шторок балдахина поднялась вверх, люди вытянули шеи, но увидеть сидящих в нем не смогли.

– Что случилось? – голос уже не так холоден, как раньше, но эмоций в нем не добавилось.

Мальчишка настолько растерялся, что одному из стражников пришлось его тряхнуть, чтобы заставить говорить.

– Я…. Я… упал… нечаянно.

– Тебя сшиб мой самоход?

– Нет, нет! Это раньше! Я как раз к лекарю шел!

– Ты шел к лекарю?

– Да… Госпожа… Простите, что помешал Вам.

Небольшая пауза, затем голос Советницы опять напоминает о стылой воде:

–Так, мы должны помочь ребенку. Посади его во второй самоход, к господину Ши.

– Но Госпожа!

– Мне повторить?

Так, скрипнув зубами, садится на свое место, а охранники, подхватив Хина за плечи, буквально поднесли ко второму самоходу. Процессия двигается дальше по площади. Подъехав к Купеческому Дому, самоход Советницы останавливается, остальные самоходы поспешно пристраиваются за ним вслед, вдоль стены. Конная охрана выстраивается лицами к зевакам, очертив полукруг вокруг кортежа и входа в Дом. Там уже ожидают несколько купцов в светло-зеленых одеяниях высшего ранга. Опять поднимается шторка и из повозки, не касаясь ступенек, выпрыгнули личные телохранители Советницы. Их одеяние – желтая рубаха, бордовый колот с капюшоном и нарукавниками, и высокие сапоги из светлой кожи, – резко контрастирует с одеждой других охранников. Только осмотревшись по сторонам, телохранители делают шаг в сторону и подают руки двум вышедшим дамам. Первая была одета в желтую рубаху и бордовый, как у телохранителей, жилет и белую островерхую шапочку. Вторая в розовой рубахе и шапочке, желтом жилете, расшитом жемчугом, и желтых нарукавниках. Лица обеих женщин закрыты кружевными вуалями. Из последней повозки выпархивают, словно птички из клетки, шесть девушек в знакомых желто-сиреневых дворцовых одеяниях и с вуалями, закрывающими нижнюю половину лица. Быстро разобравшись по парам, девушки пристраиваются вслед управляющему наследницы, как утята на прогулке. Когда вся свита пестрой гусеничкой исчезла за воротами Купеческого Дома, сборище на площади стало потихоньку рассеиваться. Но Эрим не стал уходить, напротив, решил подойти по-ближе. Что-то зацепило его взгляд, показалось очень знакомым, но он пока не осознал, что.

По совету Ина, Эрим переоделся в местный наряд и стал завязывать на затылке верхние пряди волос кожаным шнурком. Одежда стажера Купеческого Клана – желтая рубаха и темно-зеленый колот с нарукавниками – сразу же избавили его от общества любопытных зевак на улице, а хорошее знание языка подарили возможность свободно вступать в разговоры с любым прохожим. Тем более, что по внешности он, с его волнистыми русыми волосами и карими глазами, больше походил на саккарца, чем на зиндарийца. Любимая шутка его семьи – «тебя нам подбросили саккарцы». К длинной рубахе с пуговицами до самого пояса, которую не нужно заправлять в штаны, Эрим привык не сразу, а вот колот с его внутренними карманами показался очень удобным. Да и туфли вместо коротких сапожек больше подходили к здешней погоде. Теперь ничего не мешало Эриму притвориться местным жителем. Он постарался найти место, откуда можно удобно наблюдать за происходящим, не слишком привлекая внимания к своему любопытству. Его слугам, темноволосым и зеленоглазым, в этом отношении было намного сложней. Даже местная одежда не помогла бы скрыть их иноземность.

Когда на площади появился Дин, в сопровождении родителей Хина, Эрим даже не удивился, кажется, он ждал чего-то подобного, и приготовился смотреть продолжение спектакля.

– Хин! Сыночек! – голос госпожи Оха дрожит от волнения.

Шторка второго балдахина отлетает в сторону.

– Матушка! Я здесь! – Ошалевший от приключившегося, Хин кричит едва ли не на всю площадь. – Все хорошо, меня лекарь осматривает! Матушка! – Хин явно хочет еще что-то сказать, но шторку закрывают и из повозки выходит старичок с длинной седой косой и в шелковом расшитом халате с огромными, почти до земли, прямоугольными рукавами.

– Нукось! – сердито заявляет он, и охрана расступается, выпуская его. Похоже, это Главный Дворцовый Лекарь. Ина как-то упоминала, что он уже больше тридцати лет живет в Саккаре, но все так же невероятно коверкает язык.

– Ви избиваль этот малшик? Вас надо немелено аристоваль! – Палец старичка едва ли не упирается отцу Хина в нос.

– Нет, господин, что Вы, это не он! Это отец мальчика, господин! Господин, он не виноват! – Госпожа Оха раскинула руки, закрывая собой мужа.

– Не кричай мне в ухоль. Т-ц-ц-ц-ц! Малшик надо лежаль. Его нога савсем плёх. Я забираль его себе.

Дин подбегает к женщине, что-то шепчет ей на ухо, пытаясь ее успокоить. В это время открываются двери Купеческого Дома и на площадь выходит один из телохранителей Советницы. Его капюшон съехал на макушку, открывая солнцу медные кудряшки и задорные глаза. Разыскав Дина взглядм, телохранитель кивает ему.

– Вот! – Дин указывает на телохранителя рукой – Попросите милости у Госпожи Советницы, она поможет вам.

Когда на улицу выходит Советница, обезумевшая от тревоги женщина бросается под ноги лошадям охраны: – Госпожа! Пощадите моего мальчика! Накажите меня вместо него! – Ее муж и Дин подхватывают ее под руки, поднимают, но женщина продолжает плакать: – Госпожа! Пожалуйста, накажите меня и отпустите мальчика!

– Господин Ши!

Главный Дворцовый Лекарь подходит к наследнице и что-то рассказывает ей на своем шипяще-цокающем языке. Та выслушала его, сказала несколько слов ближайшему охраннику и прошла в свою повозку. Охранник спешился, помог Лекарю взобраться внутрь самохода, подсадил туда же госпожу Оха и ее мужа, грозно сверкнул глазами на довольного Дина и вскочил на лошадь. Теперь лекарский самоход оказался последним в процессии, которая торжественно покинула площадь.

Эрим медленно приходит в себя. Нет, он не мог ошибиться, он определенно узнал телохранителя, не смотря на полузакрытое лицо. Эти медные кудряшки и лукавые глаза не могут принадлежать кому-то другому. Его крепкое телосложение и бесшумную походку гость хорошо запомнил, наблюдая, как удачно Син подхватывает посуду, неловко столкнутую со стола нетрезвыми посетителями. Да и девушка рядом с ним не зря выглядит такой знакомой. Эрим вопрошающе посмотрел на Исака, но тот не понял его:

– Мальчишка явно старался спровадить семейство Советнице. И был уверен, что у него получится.

Подошел Атар – слуга, следивший за Дином.

– Так и есть, все было заранее спланировано. Мальчишка забежал во двор, кивнул хозяйке и стал вопить, что стража арестовала Хина. Родители побросали все, что держали в руках и побежали на площадь. Причем, через главные ворота. Про заднюю дверь он им ничего не сказал.

– Атар, ты видел телохранителя и девушку возле Советницы? Что ты думаешь о них? – Эрим с надеждой обратился ко второму слуге. Атар, самый старший из них и самый наблюдательный – Эрим всегда принимает во внимание его мнение, хотя и не всегда следует его советам.

– Думаю, что один из телохранителей Советницы – это Син. И девушка рядом с ним очень похожа на Ина. Ани более резка и порывиста, ее вряд ли оставят так близко к принцессе. Возможно, она была среди девушек во второй повозке.

– Ты совсем не удивлен?

– Вы забыли? Детям садовника было даровано дворянство, а значит, и право находиться в свите Советницы. Ина и не скрывает, что провела детство с наследницей и до сих пор очень близка с ней.

– А Син?

– Я ожидал подобного. Все его движения говорят о хороших боевых навыках. Он всегда настороже и его взгляд постоянно оценивает ситуацию или человека на возможность угрозы. Даже у себя дома. Это просто годами выработанная привычка. Но меня смущает кое-что. Девушки появляются в доме родных не регулярно и по очереди, но Син всегда сопровождает сестер. У телохранителя так много выходных? Похоже, эта семья действительно, на особом счету у Советницы.

– Кажется, теперь мне есть о чем подумать.


Когда Кан доложил о своей находке Хранителю Печати, тот надолго задумался. Затем подошел к полке, взял доску с шашками, поставил ее на стол и жестом пригласил Кана к игре. Кан понял, что ему сейчас предлагают разговор дяди и племянника, а не правителя и секретаря и с готовностью сел за стол. Но дядя не спешил. Он расставил свои шашки, сделал несколько ходов, и только тогда спросил: – Кан, кто сейчас занимается расследованием нападения?

– Северный генерал.

– Я спросил, кто занимается расследованием, а не возглавляет его.

Кан позволил себе улыбнуться: – Тогда Рас, внук Военного Главы.

Теперь улыбнулся и правитель. Его радовало, что племянник так легко его понимает: – Какие у тебя отношения с ним?

– По традиции, Кланы полагают нас главными соперниками. Но я долгое время считал его своим другом и до сих пор доверяю ему. Я не верю в его причастность к смуте. Интриги – не в его характере. Наоборот, он предпочитает открытый вызов.

– Вот как? Надеюсь, ты прав, – правитель какое-то время помолчал над игровой доской. – А ты можешь показать ему этот ход, но так, чтобы это не было бахвальством или услугой?

Кан подумал, кивнул: – Легко. Но почему нельзя просто сказать об этом Главе Клана или Северному генералу?

– Видишь ли, расследованием занимается Военный Клан, это дело их чести. Если показать им ход открыто, это значит показать свое недоверие к их расследованию, кинуть еще один комок грязи в их репутацию. Мне бы не хотелось обострять отношения с Военным кланом. Особенно сейчас.

– Я сделаю это.

– Но присмотрись внимательно – удивится ли Рас твоей находке.

Кан посмотрел дяде в глаза, неохотно кивнул. Они поиграли еще какое-то время, пока дядя не спросил, совершенно непринужденно: – Как ты обнаружил этот ход?

На этот вопрос Кану ох, как не хотелось отвечать! Но его заминка была почти незаметной:

– Мне попалась на глаза карта с непонятным значком в этом месте, и я решил проверить, что это может быть, – не поднимая глаз, Кан убрал с доски «убитую» шашку и слегка напрягся, ожидая следующего вопроса. Если бы дядя задал его, Кан честно ответил бы, но правитель промолчал, а затем перевел разговор на другую тему.

– Ты слышал об огненном порошке, который недавно придумали в Зиндарии?

– Только то, что начиненные им глиняные шары лопаются со страшной силой, столкнувшись с препятствием и осколки разлетаются в разные стороны пронзая все вокруг.

– Тебе стоит внимательно ознакомиться с докладом шпионов. Я думаю, что военного союза нам с ними не избежать и стоит заранее продумать, выгоды и недостатки такого союза.


Вернувшись к себе, Кан задумался – почему дядя ничего не спросил о карте? Подозревает его в неискренности или хочет, чтобы он сам разобрался с этим? Но тогда правитель должен подозревать в заговоре его матушку. Додумать ему не дали, за дверью раздался торжественный голос слуги: – Госпожа Глава Дома!

Матушка стремительно вошла в распахнувшуюся дверь, прошлась по комнате. Она явно была чем-то встревожена.

– Кан, бабушка приглашает нас к себе на чай!

– Нас? – Кан очень удивился: по дороге к дяде он встретил бабушку, гуляющую в саду и немного поболтал с ней. Ни о каком приглашении речи не было.

– Что странного, если мы с тобой вместе придем к бабушке на чай?

– Понятно. – Кан вздохнул. Матушка опять затеяла какое-то противостояние с Хранительницей, а его берет с собой в качестве щита. В последнее время матушка будто пытается что-то доказать свекрови. Та смотрит на нее, как терпеливый Наставник на отстающего ученика, и это сердит матушку еще больше.


Госпожа Верховная Хранительница Мудрости поджидала их в садовой беседке за круглым чайным столиком. Рядом с ней сидела Госпожа Советница. Судя по опущенной голове и сжатым рукам, девушка была чем-то расстроена. Увидев Кана, бабушка неодобрительно покачала головой и обернулась к служанке. Так и есть, перед столиком стоял только один стул, его здесь не ждали. Но, раз бабушка велела принести стул и ему, придется остаться. Матушка, с выражением объявления войны на лице, отвесила все необходимые поклоны и сказала все ритуальные слова. Затем, как генерал, ведущий сражение, села на изящный резной стул напротив бабушки. Кан сел напротив наследницы.

– Желаю здравствовать, Госпожа Советница.

Айю подняла на него взгляд. Выражения ее лица не было видно из-за вуали, но руки ее стали еще напряженнее. Похоже, какое-то время Айю изучала его лицо, затем опустила голову – то ли так отвечая на приветствие, то ли не желая больше видеть его. Больше она головы не поднимала, лишь иногда мягко кивала каким-то своим мыслям. Бабушка с матушкой обсуждали предстоящее празднество, а Кан перебирал в уме все дворцовые сплетни, пытаясь угадать, что же так расстроило его сестру.

– Нужно обязательно проверить количество столов для сладостей и трибун для зрителей. И попросить плотников внимательно осмотреть каждое сооружение. Народу будет много и любая поломка может привести к жертвам.

– Вам не стоит беспокоиться, Госпожа Верховная Хранительница Мудрости, мой управляющий уже занимается этим.

– Если нужна будет помощь, я могу обратиться к Главе Строителей, он выделит людей.

– Конечно. Если помощь будет нужна.

– Цветами для девушек, установкой качелей и развлечениями для детей, как всегда займется наследница, а мы с Вами…

– Может, стоит поручить качели моему управляющему?

Девушка взяла чашку и слегка приподняла вуаль, чтобы сделать глоток чая, но рука с чашкой предательски задрожала. Айю быстро поставила чашку на место и спрятала руки под столиком.

– Нет, не стоит. Слишком много ответственности на одного человека, это рискованно. Мы уже обговорили с Главным Поваром, какие сладости будут готовить, список необходимых продуктов Вам передадут, я оплачу этот счет. Ваша задача – подготовить представление.

– Конечно, я уже занимаюсь этим.

– Если нужна будет помощь, говорите.

– Если помощь будет нужна, Госпожа Верховная Хранительница Мудрости. Есть еще один вопрос, который мы должны решить прямо сейчас.

– Да?

– Наследница может изъявить желание снять вуаль и поучаствовать в ночных игрищах. Я категорически возражаю. Это не только нарушение всех норм этикета. Это бросит грязь на репутацию всего Дворца. Помимо того, что она несовершеннолетняя, «Госпожа Советница» это официальный титул и Вашей внучке не следует его очернять своими выходками. «Основы незыблемы и постоянны». Безнравственное разгуливание по ночному городу приведет к потере уважения ко всем дворянским девушкам, ведь именно Советница является примером, по которому судят об аристократии. И как прикажете ее охранять? Советница с толпой телохранителей в безудержном веселье – это будут обсуждать до следующего празднования!

Кан наконец-то придумал более-менее достойный предлог, чтобы увести Айю, но бабушка коснулась рукой плеча наследницы:

– Думаю, тебе пора заняться своими делами.

– Я провожу Вас. – Кан живо вскочил со стула. Девушка и так расстроена, а матушка еще подсыпает брикеты в огонь. Что же так огорчило сестру?

– Не стоит. У меня к тебе есть разговор. – Бабушка бросает через плечо: – Тим! Госпожа Советница идет в свои покои.

Телохранитель Айю бесшумно появился из тени дерева, молча поклонился Верховной и подал руку наследнице. Кан посмотрел вслед Айю, но Тим закрыл ее своей спиной. Верховная невозмутимо пила чай. Знает, – решил Кан. Все знает, но не скажет. Бабушка поставила чашку на стол.

– Госпожа Глава Дома, я нашла нового садовника для моего сада.

Матушка, которая во время предыдущего разговора слегка расслабилась, опять заметно напряглась: – А что же старый? Он перестал Вас устраивать?

– Да. Его больше волнуют дворцовые сплетни, чем мои розы. Велите подготовить дом на трех человек для моего нового садовника.

– Вы не можете приводить во Дворец непроверенных людей!

– Конечно. Моя охрана уже проводит проверку.

– Но, это моя обязанность – найти для Вас садовника. Вам стоило только сказать…

– Спасибо. Вам не стоит беспокоиться, я уже его нашла. Кан, я думаю, тебе будет интересно с ним поговорить.

– Зачем Кану разговаривать с прислугой?

– Как Господин Главный Секретарь он услышит кое-что интересное. Вы не будете возражать против выполнения Каном своих обязанностей?

Глава Дома молча поджимает губы. Что ж, сегодня разговора с матушкой опять не получится. Она слишком взвинчена и весь вечер будет перебирать старые обиды. Дядюшка отправился на охоту, Айю вряд ли захочет говорить. Значит, придется заниматься делами вместо отдыха. Впрочем, ему всегда есть о чем подумать.


Сегодняшний молодежный раут обещал быть скучным. Кан не явился, сославшись на занятость, так что развлекать наследницу Расу предстояло одному. Начиная с девятнадцати лет, каждая высокородная девушка допускалась к посещению молодежных раутов. Считалось, что на таких встречах девушки оттачивают манеры и правила поведения в обществе. А так как благородные девицы никогда не появляются в обществе без сопровождения брата или кузена, каждые пять дней отпрыски благородных кровей собирались на молодежные рауты в очередной дворянской усадьбе. Последние два года обучения Госпожа Советница проходит во Дворце, по специальной программе. Поэтому такие выходы «в общество» считались для нее особенно желанными. Как самой высокородной девице, наследнице полагалось сопровождение двух опекунов. Так как Рас не имел сестер и был самым высокородным, после Кана, представителем молодежи, именно ему предоставили честь быть вторым опекуном наследницы. Вообще-то, это было неслыханно – представителя Военного Клана назначили опекуном наследницы Клана Хранителей. Но этой девочке с самого рождения предсказали перевернуть все Устои этой страны. И похоже, она потихоньку начинает это делать, часто даже не осознанно. Например, вместо выбеленной правильным овалом маски на лице, наследница является на рауты не снимая вуали. Раньше Раса раздражало подобное высокомерие, но теперь ему нравится эта независимость.

За этот год, что Рас знаком с наследницей, его отношение к ней сильно изменилось. Когда внуку Военного Главы предложили стать опекуном наследницы, матушка размечталась и об их свадьбе. И дед, и отец тут же заявили, что такое невозможно – Основы запрещают одной семье руководство двумя Кланами одновременно. Но оба согласились на опекунство. Больше всего на свете, Рас не любил принуждение. Поэтому, впервые сопровождая наследницу, он готов был насмешливо критиковать каждый ее шаг, даже если это не понравится Кану. Но девушка сумела удивить его в первый же в своей жизни раут. Предполагалось, что она будет смущаться и переживать – ведь за каждым ее жестом и вздохом следило больше двадцати пар глаз. Но Айю была ровна и спокойна. Когда же Рас не выдержал, и пожаловался, что рядом с ней он чувствует себя жонглером на подиуме из-за излишнего внимания, Айю только пожала плечами.

– И причем здесь я? Они не сводят глаз с Вас. Ждут, кто из вас первым вцепится другому в волосы или пнет коленом. Кажется, Вы забыли, что представляете с Каном соперничающие Кланы? Ставлю в заклад золотую монету – если я отойду в сторону, все взгляды гостей останутся с вами. Не хотите развлечь гостей?

И пока Рас выбирал, что больше ошеломило его – предложение о закладе или подзуживание к детской драке, одинаково не сочетающиеся с титулом Советницы, Айю упорхнула к ближайшей группе девушек. Рас оглянулся на Кана, у которого по лбу белой маски пробежались паутинки морщин.

– Я чувствую себя голым на рыночной площади в разгар торжища, – тихо пожаловался Кан Расу.

– Так может, тебе еще в глаз засветить, для полноты ощущений? – чуть громче, чем следовало, отозвался Рас.

– Болтун! – Кан высокомерно повернулся к нему спиной.

Рас оглядел окружившие их белые маски, усмехнулся – свою задачу он выполнил, неприязнь показал, а дальше развлекайтесь сами. Рас подбросил и поймал в кулак золотую монетку, мысленно ставя наследнице «зачет» за наблюдательность, и решив присмотреться к ней самому, отбросив все сплетни. Оказалось, девушка имеет свой необычный взгляд на многие вещи, кажущиеся привычными, а на сарказм Раса умеет давать не менее колючие ответы. И чем дальше от них находился Кан, тем более открыто девушка выражала свои мысли. С Каном наследница спорила очень редко, хотя соглашалась с его мнением далеко не всегда. Да и Расу Айю предпочитала задавать ставящие в тупик вопросы, вместо открытых возражений. Впрочем, обладая довольно переменчивым характером, в одном Айю была неизменна – всех парней, рискнувших ухаживать за ней, она отваживала, не всегда заботясь о мягкости отказа. Рас, пожалуй, был единственным, кого наследница удостоила почти дружеского обращения. Кроме, разумеется, Кана, ее кузена.

Сегодняшний раут был посвящен новому модному увлечению – нарисовать одним росчерком, не отрывая кисти от бумаги, какой либо, но обязательно узнаваемый силуэт. Айю сделала несколько рисунков сама, похвалила несколько рисунков других авторов, затем оглянулась на Раса. Две девицы – судя по цветам одежды, одна дочь Старшего Конюшего, а вторая из лекарской семьи, – пытались заставить Раса оставить свои рисунки в их альбомах. Рас закрыл глаза – маска на его лице превратилась в пустой белоснежный овал, – явный признак раздражения. Ни один наставник не одобрил бы подобного проявления эмоций! Айю, похоже, заметила его призыв о помощи и поспешила к нему.

– Господину Расу нужно еще потренироваться, прежде, чем оставлять свои рисунки в Ваших альбомах. Пожалуйста, будьте снисходительны. А вот у сына Старшего Архивариуса получаются замечательные росчерки. Вы уже видели его рисунки?

Девушки поспешно откланялись. Из-за белых масок, наносимых на лица высшего дворянства для защиты кожи лица от солнца или непогоды, все девушки становились похожи на тряпичных кукол, которыми забавлялись дочери простых воинов в Крепости, где прошло детство Раса. Когда он прибыл в Столицу для учебы в высшем училище, то больше всего Рас возненавидел эти белые овалы вместо лиц, которыми высшая знать подчеркивала свое особое положение. Именно желание избавиться от маски, получить должность с открытым лицом, и подстегивало его во время учебы. И его всегда смешили мечтания учеников из низших рангов попасть в ранг «белоликих». Однако, необходимость сопровождать наследницу на рауты, вынуждала его каждые пять дней выбеливать лицо и самому становиться похожим на куклу.

– Господин Рас, как Вы считаете, это нападение и листовки – как-то связаны между собой? – Айю снизила голос и открыла перед ним альбом со своими рисунками, изображая светскую беседу.

Рас усмехнулся, и в который раз, подумал, что наследница неспроста носит вуаль, скрывающую выражение лица гораздо лучше белил. И еще он подумал, что Кан, с глубоким почтением относящийся к любым правилам, не одобрил бы этого разговора. Но Рас, еще с училища, ощущал веселый азарт, когда появлялась возможность хоть чуть-чуть нарушить правила.

– Доказательств пока нет, но я почти уверен, что это те же люди.

– Почему?

– По дерзости исполнения. Обычные воришки напали бы на купеческий склад. Но, чтобы напасть на военную охрану – нужна особая лихость и уверенность в себе. Так же и с листовками – чтобы подстрекать народ к бунту, нужно иметь козырные фишки в рукаве.

– А кто еще мог знать, что в этой охране будут одни стажеры?

– Что?! – наследница, похоже, подозревает Военный Клан? Рас постарался взять себя в руки: – Военный Клан не избавляется таким решительным способом от своих стажеров, даже самых бездарных.

Наследница молча кивнула и перелистнула страницу альбома. То ли согласилась, то ли изобразила для посторонних интересную беседу.

– А чтобы расклеить листовки без проблем, нужно быть знакомым с графиком обхода стражи. Вы не находите, что наш противник хорошо информирован?

– Согласен, – Рас расслабился – Айю не обвиняла, просто обдумывала ситуацию со всех сторон, как и он в последнее время. Правда, молодежный раут – место совсем не подходящее для этого. – Тот, кто все это придумал, явно принадлежит к элите.

– Но кому может быть выгодно смещение Верховной?

– Вам, например.

– Мне? – Айю с любопытством наклонила голову к правому плечу. – А зачем?

– Кого бы не выбрали в Хранители и Хранительницы, Вам в любом случае уготовано только место Советницы. Вы всегда будете только на вторых ролях. Лишь заняв место Верховной, Вы получите полную власть.

– Логично. Допустим, сведения о городской страже я могла бы получить через охрану Дворца. Но как быть с военной охраной?

– Мммм… пока не знаю. Хотя, Вам ведь предсказано перевернуть все Устои этой страны, стоит ли удивляться, что Вы решили испытать Долю? Возможно, у Вас есть шпионы в … в штабе моего отца? Мало вероятно, но я подумаю над этим.

Айю неподвижно уставилась в пустой лист альбома, явно напрягшись от его последних слов.

– Рас, как давно Вы знаете о предсказании?

– А разве это большой секрет? Я услышал о нем когда приехал в Столицу. Наверное, в училище.

Девушка покачала головой.

– В Вашем училище об этом никто не знает.

– Вы думаете?

– Уверена. Рас, Вы мне поверите, если я скажу, что это очень большой секрет? Настолько большой, что о нем знают только женщины из семьи правителя.

– Да ладно! Неужели правда?

– Что еще Вы слышали о предсказаниях?

– А было что-то еще?

– Перед смертью, слепая Провидица сделала несколько предсказаний для семьи правителя. Обо мне – лишь одно из них.

– Кажется, я слышал только это. И сейчас мне трудно вспомнить, от кого.

– Вам не кажется это немного странным?

– Вы правы. Над этим стоит подумать.


Глава 6. Подготовка к празднику.


Господин Хранитель Печати, в одежде дворцового стражника, подъехал к деревенской лекарне. Спешился, завел коня во двор. Пожилая женщина крутила рукоятку стирального барабана.

– Матушка Иса, я же просил Вас не делать тяжелой работы. Разве нельзя было нанять в деревне парня для стирки?

– Нам, сынок! Здравствуй, дорогой! Рюм, детка, посмотри, кто приехал!

Пятилетний мальчик что-то увлеченно рисовал, лежа на полу веранды. Но увидев гостя, тут же подскочил и бросился к нему: – Отец! Отец!

Мужчина подхватил мальчика, несколько раз подбросил и, смеясь, закружился с ним по двору. Мальчик потянул его к крылечку, стал показывать свои рисунки, но отец, увидев, что женщина опять взялась за ручку барабана, поцеловал его:

– Погоди, сынок. Сначала я помогу бабушке достирать, а потом посмотрю твои рисунки. Ты как раз сможешь дорисовать.

Правитель расстегнул ремень с саблей и кинжалом, повесил на крюк, чтобы мальчик не дотянулся. Снял терракотовый колот, аккуратно сложил на пол веранды. Расстегнул сиреневую рубаху и, стянув рукава, завязал их вокруг пояса. Закрутил волосы в пучок, как простолюдин, и взялся за ручку стирального барабана.

Из лекарского дома вышел подросток, помог старушке сойти с крыльца и повел ее в деревню. Провожавшая их женщина в сером платье и синем переднике лекаря остановилась на крыльце, отстегнула вуаль, закрывающую низ лица. Сначала она привычно нашла глазами сына, затем увидела мужчину, крутившего стиральный барабан. Она прислонилась к столбу веранды и стала с легкой улыбкой наблюдать, как перекатываются мышцы на спине мужа. Уже десять лет они женаты, но Юра все так же любуется его сильной и гибкой фигурой, и все так же у нее замирает сердце во время их нечастых встреч. Когда он смотрит на Юра или на мальчиков, его глаза светятся теплотой. С ним всегда спокойно и уютно. Сыновья обожают отца, но даже они никогда не спрашивают, что он делает во Дворце и когда приедет в следующий раз. Нам почувствовал взгляд жены, обернулся и счастливо улыбнулся.

– Дорогая, у меня есть целых четыре дня. Завтра Мюн придет из училища, предлагаю закрыть лекарню, отправиться на наш остров и забыть обо всем на свете.

Женщина подошла к мужу, обняла сзади, прижалась щекой к горячей спине.

– Прости, милый. Жена кузнеца не сегодня-завтра должна родить. Мне нельзя уезжать. Возьми с собой мальчиков, они будут счастливы.

Мужчина разворачивается к ней, делает «грозное» лицо, говорит низким, рычащим голосом: – А давай ее напугаем! И она родит прямо сейчас!

Юра счастливо хохочет: – Перестань! Ты не можешь быть таким жестоким!

Повелитель обнимает жену и, прижимаясь губами к ее лбу, ненадолго замирает, наслаждаясь таким простым и обыденным счастьем.

– Прости, родная. Потерпи еще немного. Совсем скоро мой заместитель сможет забрать мою ношу. И тогда мне не нужно будет столько времени проводить во Дворце. Самые важные решения должны принимать молодые. Именно так они учатся ответственности. Только молодой конь сможет затянуть тяжелый воз на высокую гору. А старики лучше всего выполняют рутинную работу, на которую у юных не хватает терпения.

Женщина улыбнулась: – Разве ты старый? Ты говоришь так, будто ты правитель этой страны.

– Правда? Наверное. Мне ведь приходится изо дня в день напоминать рекрутам о незыблемости Основ.


Ни одна из девушек сегодня опять не пришла. Эрим скучающе послонялся по двору и подсел к госпоже Юла, чистившей чеснок.

– Госпожа Юла, Ваши дочки давно не навещали Вас. Надеюсь, у них все в порядке?

Хозяйка лукаво улыбнулась: – А Вы соскучились?

Эрим смутился даже больше, чем сам мог представить.

– До празднования девочки здесь не появятся. Во Дворце сейчас очень много работы. Вот после празднования обязательно прибегут.

– А что за празднование предстоит? Можете рассказать?

– Праздник Начала Сбора Урожая.

– Как? Начало Сбора?

– Ну да. Это замечательный праздник. После него крестьянам будет не до отдыха, очень много полевых работ. Поэтому, Верховная Хранительница устраивает празднование, чтобы показать людям уважение к их труду. Из остатков старого урожая готовятся всевозможные лакомства, люди одевают нарядные одежды и угощают друг друга. На Главной Площади будет представление. Причем, крестьяне смогут прийти на площадь и получить угощение совершенно бесплатно, а вот горожанам и знати придется за что-то заплатить.

– За что именно?

– За места на балконах, хотя сладости и напитки в эту ночь будут раздавать бесплатно для всех. Скоро на площади начнут сооружать помост для танцоров и акробатов, фокусников и музыкантов. Госпожа Глава Дома лично отбирает лучших лицедеев, и это честь для них – выступить на Главной Площади во время празднования. Перед началом празднования каждая девушка может принести на выставку свое рукоделие. И горожане будут выбирать лучшую работу, положив в горшочек перед ней медную монетку. Затем монетки посчитают, и девушка, набравшая больше всех голосов будет признана лучшей рукодельницей города. Потом эти работы и монеты отдадут в городской приют, они пойдут на приданое девушкам-сиротам. В прошлом году моя Ина была признана лучшей вышивальщицей! – не удержалась от хвастовства хозяйка гостиницы.

– Правда? Вот здорово! – искренне порадовался за девушку Эрим. – А я могу полюбоваться ее работами?

– От чего же, рушники, скатерть в Вашей комнате никуда не денутся. Любуйтесь на здоровье.

Эрим прикусил губу, но госпожа Юла улыбнулась ему и продолжила:

– Как стемнеет, по всему городу зажгут множество разноцветных бумажных фонариков. На помосте останутся только музыканты, которые будут играть до рассвета, сменяя друг друга. Дети и старики пойдут отдыхать, а молодежь будет танцевать, кататься на каруселях или просто гулять, взявшись за руки. Никто не спрашивает, к какому клану ты принадлежишь и какой ранг имеют твои родители. Все поколения молодых обожают этот праздник, хотя ни один другой день не разбивает столько сердец впоследствии. А в Вашей стране есть похожий праздник?

– У нас празднуют окончание полевых работ, когда весь урожай уже собран. И по-моему, это логичнее – собрал урожай, и…

– И съел половину собранного на праздновании, – весело закончила за него госпожа Юла.

Эрим расхохотался.


Когда Кан с Дознавателем и городской стражей подъехали к дому управляющего одной из государственных деревень, перед воротами собралась толпа. Увидев стражу, люди обрадовались и расступились – теперь хоть что-то прояснится. Один из стражников сорвал с ворот приколотый к ним иглой от игломета лист бумаги и подал Дознавателю. Тот прочел и с недоумением передал лист Кану, одетому в форму простого писаря. Теперь пришла его очередь удивляться. На листке была довольно лаконичная надпись: «Без Дознавателя не открывать».

– Ну что ж, посмотрим, что нас ждет. Прошу, – Кан сделал приглашающий жест. Дознаватель махнул стражникам, те открыли ворота и въехали во двор. Двор был пуст. Позади дома из хозяйственных построек доносились крики голодной скотины, но ни один человек не вышел, чтобы накормить ее или встретить гостей. Когда охранники спешились и стали проверять служебные помещения, в одну из закрытых дверей сарая забарабанили изнутри несколько пар рук. Дверь открыли и оттуда выскочили полуодетые слуги, которые, не обращая внимания на гостей, сразу бросились к отхожим местам, едва не устроив драку перед дверьми. Дознаватель посмотрел на приплясывающих перед нужниками людей, велел оставить несколько человек охраны и обыскать жилой дом. Управляющий, его сын и два помощника нашлись сразу же. В первой же комнате они сидели на полу, со связанными руками, ногами и кляпами во ртах. Увидев стражников, все четверо стали мычать и дергаться, требуя, чтобы их развязали. Но Дознаватель выглянул в окно на очередь у нужников и велел страже осмотреть остальные комнаты, а сам присел возле стопки амбарных книг, собранных в центре комнаты. Кан тоже взял одну из книг, пролистал – отчеты о поставках продуктов во Дворец, за прошлый год. Кан взял следующую – выдача государственных брикетов, это уже за этот год.

– Господин Дознаватель, мы нашли женщин.

– Кто?

– Хозяйка дома и три служанки. Все заперты в одной комнате.

– Связаны?

– Нет.

– А горшок?

– Что???

– Горшок в комнате есть?

– Сейчас посмотрю.

Дознаватель встал и заглянул в соседнюю комнату – похоже, комната прислуги. Закрыв дверь, он велел развязывать пленников по одному и выводить во двор: – И глаз с них не спускать!

– Есть!

– Что есть?

– Горшок, господин. У женщин.

– Как они?

– Девушки напуганы и плачут, а те, что постарше – держатся.

– Тогда с них и начнем. Где здесь кабинет?

– Господин дознаватель! – Кан держит в руках одну из книг. – Пока Вы будете заниматься допросами, я хотел бы изучить записи. Я оставлю Вам расписку, Ваш человек сможет забрать их сразу же, по приезду в город.

– Но следствие только началось!

– Я знаю, и не тороплю Вас с выводами. Вы представите их лично на Совещательном Совете, после окончания следствия. А сейчас…

– Хок! Найди для Господина Секретаря стол, бумагу и писало. – Затем Кану: – Вы можете сделать выписки из любой книги, но только здесь, под охраной.

Кан нахмурился. Конечно, он может сейчас показать бирку Хранителя, и Дознаватель вынужден будет уступить. Но какие выводы он сделает из этого? В конце-концов Кан и не собирался ничего прятать или мешать следствию. Он кивает: – Хорошо. Я постараюсь не задерживать Вас. И мне хотелось бы краткую предварительную информацию о нападении.


Кан расправил затекшие плечи, посмотрел на стражника, сидящего прямо на полу у дверей. Сиреневый колот и синяя рубаха – рядовой. У офицеров колоты синие на сиреневых рубахах. На голове парня желтый капюшон с поднятым воротом – несовершеннолетний. За все время, что Кан просматривал книги, он, кажется так и не отвел глаз.

– Любезный, принеси мне воды попить.

– Простите, господин.

– Что?

– Я охраняю книги, господин.

Кан усмехнулся. Кажется, господин Дознаватель взялся за это дело всерьез. Впрочем, Верховная Хранительница сама его выбрала, значит, были основания. Кан решил немного размяться. Он прошелся по деревне, послушал, о чем судачат соседки, задал несколько вопросов. Услышав в одном из разговоров слово «тени», Кан подошел к женщинам.

– Хозяюшки, а не могли бы вы организовать перекус для стражников? Солнышко перевалило за полдень, ребята голодные. И злые, – добавил с улыбкой Кан, развязывая кошелек. – Хотя бы молока и хлеба, работы у них еще много, а начальник очень строгий.

– А человек там сколько, ты хоть знаешь? – откликнулась одна из женщин, вторая же пугливо скрылась.

– Давайте считать: господин Дознаватель, десятник, десять стражей и я.

– А ты кто будешь?

– Писарь.

– Писарь, а за всех платишь?

– Так то не мои деньги, казенные.

Женщина немного подумала, что-то посчитала в уме: – А дознаватель-то небось хлеб с молоком есть не станет? Ему, может, чего другого сготовить?

– Этот станет, он хороший дядька, не чванливый.

Женщина вынесла Кану кувшин молока и пирожки в небольшой корзинке, накрытой вышитым рушником.

– Садись милый, поешь. Я дочку послала по деревне – собрать по-быстрому, что есть у кого, накормим твоих солдат. И денег не надо, вы люди государственные, для нас стараетесь.

– Матушка, без денег нельзя, скажут – взятка Дознавателю. А почему вы думаете, что он для вас старается?

– А разве вас не Оха прислала? Правда, так скоро мы вас не ждали – когда еще она до Дворца добралась бы! Туда ведь не просто попасть, да чтоб тебя выслушали, да поверили, да Дознавателя выслали. Как же так получилось?

Кан старательно жевал, чтобы не отвечать.

– А вот у нас люди спорят – ночью – то Тени были или стража?

– Ночью?

– Сосед мой ночью на двор вышел, так говорит – показалось, будто несколько человек в темной одежде пробежали мимо забора, пригнувшись.

– Сами же говорите – показалось.

– Да нет, у Ата дочка допоздна засиделась – рушник на праздник вышивает. Так она видела, как двое людей через забор перебрались.

– Через ее забор? Может, парни женихаться приходили.

– Забор-то ее, да вот он общий с управляющим, и парни туда сиганули, а не к ней. А сосед сказывает, что не двое их было, а больше.

– А почему думают, что это Тени?

– Так ведь тихо все сделали, управляющего с людьми повязали, никто в деревне и не проснулся. Говорят, Дознавателю книги оставили, чтоб все махинации вызнать. Говорят…

– Какие махинации?

– Так ведь он, паразит, за два года расценки несколько раз понижал, и никакой бумаги не показал ни разу. Только бирку свою всем тыкал – мол, по указу Дворца делаю. А люди-то видят, сколько в его амбарах зерна остается, после того, как продовольственный обоз уйдет. Да не только зерно! Все, что мы по гос поставкам в город отправляем – он делит на трое: на склады, во Дворец, и себе. Свое он в город не возит, купцы сами к нам приезжают, по дворам ходят, излишки скупают. Да только он расценки низкие ставит, им продашь – сам ни с чем останешься. А самим в город ехать – опять же, управляющий лошадей не дает, наряды на работы придумывает, время тянет. Когда даст лошадей – в городе уже купцы из других деревень товар завезли, цены упали, и мы опять ни с чем. Оха спорила с ним, документы требовала так он ее и вовсе с земли согнал. Вот мы и ломаем голову – неужто Оха смогла до самого Правителя дойти? Как Дознаватель узнал, что ему сюда нужно?

Кан развел руками: – Простите, матушка, нам нельзя рассказывать ничего, пока следствие не закончится.

– А потом?

– Потом можно.


Кан открыл дверь в комнату и задремавший мальчишка-охранник свалился ему на ноги. Вскочил, хлопая глазами, еще не проснувшись, занял боевую стойку.

– С кем воевать собрался?

Парень опустил кулаки.

– Держи, – Кан сунул ему в руки корзинку с остатками молока и пирожками. – Ешь. Это не взятка, это забота старшего о младшем.

Парень выглянул во двор, явно выискивая офицера. Кан прошел к столу: – Моя бирка все-равно выше бирки твоего офицера. Так что ешь, я приказываю.

– А что за бирка?

Вот упрямец! Кан едва не рассмеялся: – Бирка Главного Секретаря тебя устроит?

Мальчишка смерил взглядом его одежду: зеленая рубаха и сиреневый колот с нарукавниками – рядовой писарь – и не двинулся с места. Пришлось, действительно, доставать бирку и показывать. Теперь Кан, просто из озорства, вынул обе бирки, свою и Хранителя, показал мальчишке свою. Тот сделал вид, что рассматривает, скосил глаза на вторую бирку, но Кан, улыбаясь, сжал ее в кулаке. Мельком глянув на бирку Секретаря, охранник с независимым видом вернулся к двери и сев на пол, принялся есть. А Кан вернулся к своим записям. Вот, имена двух купцов, которые делали закупки в государственной деревне, хотя это запрещено. Во Дворце продукты получали Главный Повар, управляющий Главы Дома, управляющий Советницы и ни разу – управляющие Верховной или правителя. Один раз продовольствие получил управляющий училища законников. Кан посмотрел дату – ну да, накануне выпускных экзаменов. Тоже интересно. Что ж, на сегодня хватит. Если покопаться в книгах еще, можно вычислить и размеры хищений, но это Кан оставил Дознавателю. Сложив книги, Секретарь вышел из комнаты, прошелся, осматриваясь, по дому.

– Кушайте, кушайте, господин Дознаватель! Господин писарь за все уже заплатил. Да и передохнуть Вам не мешает. Мы-то все здесь, никуда не денемся, все расскажем, что знаем.

Кан пошел на голос – женщины принесли молоко и закуски, угощают стражников. Его недавняя собеседница едва не в нос сует блюдо с холодным мясом, яйцами и зеленью Господину Дознавателю. Тот покосился на Секретаря. Кан вошел в комнату:

– Хозяюшка, пожалуйста, напишите мне расписку для отчета, чтобы нас начальство не ругало. Если тех денег не хватит, я еще доплачу, но мне нужно будет отчитаться.

– Не беспокойся, сынок, – женщина, наконец, поставила блюдо на стол и вышла. Кан сел на свободный стул.

– Перекусите. Вам нужно передохнуть. Я собираюсь в город. Пожалуйста, в двух словах, что здесь произошло?

Дознаватель налил в чашу молока, сделал глоток: – Если в двух словах – ночью в дом проникли люди, связали хозяина и перенесли из спальни в общую комнату. Затем так же принесли его сына и помощников. Ничего не говорили, ничего не спрашивали. Подняли служанок и, закрыв рукой рот, отвели в комнату хозяйки и заперли. Слуг таким же образом заперли в сарае. Затем обыскали дом, собрали бухгалтерские книги, сложили на полу и исчезли.

– Что-то пропало?

– На первый взгляд – нет. Хозяйка сейчас осматривает комнаты, но я еще и служанок попросил осмотреть, как скотину накормят, сравню, что скажут.

– Нападавшие?

– Кто говорит четверо, кто – шестеро, но больше двух сразу никто не видел. Кто говорит в сером, кто – в черном. На головах капюшоны, лица закрыты.

– Спасибо, господин Дознаватель. В контору что-то передать?

– Да. Пусть пришлют двух следопытов.


Уже вечерело, когда Кан вернулся во Дворец. Он хотел пройти к себе, но вспомнил, что бабушка обычно в это время прогуливается по саду, и решил зайти к ней. Айю и бабушка склонились над цветами, оживленно разговаривая. Кан остановился поодаль, боясь помешать. Услышав смех Айю, парень тоже улыбнулся – он давно уже не слышал ее смеха и рад был ее хорошему настроению. Решив все же уйти, Кан неожиданно столкнулся взглядом с телохранителем Советницы, скрывающимся в тени дерева. Лицо его, конечно, было закрыто, но вот взгляд – слишком внимательный, слишком знакомый.

– Кан! Что ты от нас прячешься? Подойди.

– Да, бабушка. Доброго вечера.

– Тебя сегодня не было на рауте. Что-то случилось?

– Работал.

– Смотри, какие замечательные в этом году ирисы. Айю хочет составить букеты для рукодельниц не из одних роз, как обычно, а из разных цветов. Что скажешь?

– Ну, наверное, это будет интересно.

– Насколько интересно?

– Ээээ…

Бабушка рассмеялась.

– Ладно, рассказывай. Ты ведь не цветочки нюхать сюда пришел.

– Бабушка, Вы, или Ваш управляющий – занимались когда-нибудь закупкой продуктов?

– Зачем? Меня вполне устраивает Дворцовая кухня. Я думаю, этим занимается Главный Повар или его помощник. Я в это никогда не вникала. Все, что нужно для моего двора закупает мой управляющий. Думаю, и на кухне так же.

– А если…

– А если что-то понадобится лично мне, управляющий купит из моих личных средств, но на свое имя.

– Спасибо, – Кан повернулся к наследнице.

– Я не знаю. Всеми делами моего двора занимается управляющий.

Кан улыбнулся – сейчас голос у Айю как у ученицы, не выучившей урок.

– Спасибо. Я ухожу. Айю, букет из разных цветов будет намного интересней, чем просто розы.


Глава 7. Празднование Начала Сбора Урожая.


На этот раз Эрим въезжал в город верхом на коне. Зиндарийские купцы из Стекольного города возвращались домой и Эрим передал с ними письмо родным. Всего несколько дней их не было в Столице, и сейчас путешественники не переставали удивляться, насколько город преобразился к празднику. Все дома и торговые лавки были украшены цветущими ветками, разноцветными лентами и бумажными фонариками. Все, даже самые маленькие площадки были заняты расписными качелями для разных возрастов. На Главной площади соорудили помост, а возле стен деревянные трибуны для зрителей. Люди в нарядных шелковых одеяниях наводнили город. Сегодня никто не носил нарукавники и колоты. Мужчины надели яркие рубахи с широкими расшитыми поясами, женщины – такие же яркие платья до колен с широкими юбками в складку и обшитые кружевом. Круглые островерхие шапочки девушек украсились пушистыми заячьими хвостиками либо красивыми птичьими перьями. Плоские цилиндры замужних женщин украшены вышивками и височными подвесками из бисера или плетеного кружева. Город пестрел красками. Как и сказала госпожа Юла, трудно с первого взгляда отличить к какому клану или рангу принадлежит тот или иной прохожий. Впрочем, для наблюдательного человека походка крестьянина сильно отличалась от походки воина, а громкий щебет сельских девушек явно отличался от тихой и степенной речи городских барышень. Однако, все были одинаково восторженны в ожидании предстоящего праздника. Когда колокол пробил шесть вечера, торговые лавки стали закрываться одна за другой, а люди потянулись на площадь.

Перевёртыши

Подняться наверх