В свое время каждая статья Татьяны Глушковой (1940–2001) становилась предметом жесткой и бурной полемики. Ее работы «Традиция – совесть поэзии», «Притча о Сальери», «Чаша дружбы», «Повышенных способностей человек толпы», «Музыка России» внесли свою ноту в общую полемическую симфонию, посвященную Пушкину, Блоку и современной поэзии. Ее исследование «слова и дела» Константина Леонтьева до сих пор не утратило своей актуальности, более того, становится все современнее в своей полемике как с интерпретаторами философа прошлых лет, так и с современниками критика.
В этой книге представлены насыщенные содержанием, написанные прекрасным поэтическим языком статьи Татьяны Глушковой – проницательного, глубоко образованного критика, яростного и пристального читателя поэзии, пристрастного и неукротимого публициста.
Оглавление
Татьяна Глушкова. О «русскости», о счастье, о свободе
I. Пушкинский словарь
Притча о Сальери
Чаша дружбы. Из «Притчи о Моцарте»
Повышенных способностей человек толпы
Пушкинский словарь
«Высшее единство в высшем разнообразии» (О философии гармонии у Пушкина и Константина Леонтьева)
II. Традиция – совесть поэзии
Музыка России
Заметки о поэме «Двенадцать»
Традиция – совесть поэзии
Призраки силы и вольности
Образ поэта – образ критика (О «Свободной стихии» Станислава Куняева)
В пристальном свете русской классики
Куда ведет «Ариаднина нить»?
III. О «русскости», о счастье, о свободе
«Боюсь, как бы история не оправдала меня…»
Хищная власть меньшинства
Труден путь к большому народу
Неправый суд над родным народом. Открытое письмо Сергею Кара-Мурзе
Послесловие. Сила яростного ума
Отрывок из книги
Что – главное в образе пушкинского Сальери?
Постоянная натяжка между чувством и мыслью и даже между мыслью и мыслью.
.....
«Быть может, новый Гайден сотворит Великое – и наслажуся им…» – ожидал Сальери, все медля на этом «несносном» свете… И сбылось – «и новый Гайден Меня восторгом дивно упоил!». Но тут-то и возникает осознание врага – ясное опознавание «нового Гайдена» как «злейшего» врага! Тут-то и разгорается ненависть! Из «восторга»… А быть может, этот «восторг» и есть ненависть? Во всяком случае он причудливо, «дивно» сопряжен с великим… Великое искусство служит на деле лишь толчксм к «восторгу», не обусловливая собою его – зловещей – сути.
Это менее всего «чистый восторг» перед искусством. Подобно тому, как «творческая ночь», посещавшая Сальери («творческая ночь и вдохновенье»), не есть чистая творческая нега, а только – дикий – суррогат ее, плод экзальтации самовозбужденного мозга… («Творческая ночь» – как емко, хоть бы и нечаянно емко, это пушкинское словосочетанье!) Музыка Моцарта не просветляет души Сальери. Она возбуждает в нем разве что эстетические мысли. А ее «глубина», «смелость», «стройность» побуждают «друга Сальери» к убийству. «Восторг», которым «дивно упоил» Сальери «новый Гайден», не служит творческому вдохновенью. Он – лишь могучее условие «звездного часа» делателя, залог вдохновения антисозидательного. Он и впрямь преддверье «творческой ночи»! Тьмы… «Теперь – пора!» – решает Сальери, именно прослушав Моцартову гениальную «безделицу». И «осьмнадцать лет» хранимый «дар Изоры» идет в ход непосредственно после музыки, вслед за нею, Моцартовой музыкой… «Дивное упоенье», влекущее опоить ядом!
