Читать книгу Лунный Экспресс - Татьяна Ивановна Кривецкая - Страница 1
ОглавлениеГлава 1. Снеговичок
Это случилось в конце февраля. Позавтракав, я, как обычно, ушёл в свой кабинет, сел за письменный стол и начал сочинять новую сказку.
Работа, как назло, не клеилась. Наверное, виной тому была оттепель. С утра светило солнышко, весело посвистывали синички и чирикали воробьи, думая, что уже наступила весна. С крыши текло, падали и звонко разбивались подтаявшие сосульки. Этот звон и пение птиц мешали мне сосредоточиться.
Я отодвинул клавиатуру, подошёл к окну и приоткрыл его. В комнату ворвался свежий ветерок, поиграл с занавеской, пошуршал бумагами на столе. Не обнаружив для себя ничего интересного, ветерок вылетел обратно.
Я постоял некоторое время у окна, с высоты третьего этажа глядя на улицу. На нечищеном тротуаре таял снег, превращаясь в грязную кашу. Прохожие месили «кашу» ногами, утопая в ней по щиколотку и отпуская нелестные замечания в адрес нашего дворника. Добродушная чипированная собака радостно носилась туда-сюда и требовала от прохожих подачки. Вот она перебежала через дорогу в маленький скверик напротив моего дома, побегала между деревьями, поискала что-то возле мусорного ящика и остановилась перед стоявшим у одной из лавочек снеговиком.
Точнее, это был не снеговик, а маленький снеговичок. Ребята, которые его здесь поставили, судя по всему, не отличались терпением и трудолюбием, а может быть, просто спешили. Снежные шары, из которых состояло его туловище, были слеплены кое-как, один глаз оказался выше другого, а нос-морковка был повёрнут набок. Вместо приятной улыбки лицо снеговичка было искривлено страдальческой гримасой, было видно, что он не испытывает восторга от своей внешности. Хотя, возможно, такой печальный облик снеговичок имел потому, что тоже начал таять.
Собака обнюхала снеговичка и присела рядом, пристально глядя ему в лицо. Издали казалось, что они разговаривают.
– Гав-гав?– вопросительно произносила собака и замирала в ожидании ответа.
Потом снова: – Гав?
Мне показалось, что снеговичок шевельнулся и выражение лица его слегка изменилось.
«Этого не может быть! – подумал я. – Да он же просто тает!»
Ну чем не сюжет для новой сказки! Я вернулся за стол и начал печатать первые строки. Но что-то снова потянуло меня к окну.
Посмотрев в сторону скверика ещё раз, я, к своему удивлению, не обнаружил там ни собаки, ни снеговичка. В том, что собака убежала, конечно, не было ничего удивительного, но куда делся снеговичок? Не мог же он так быстро растаять!
В полном недоумении я снова сел за стол и попытался продолжить работу, но смог записать только один абзац. Мысль об исчезнувшем снеговичке не давала мне покоя.
«Должно быть, кто-нибудь из прохожих пнул его ногой, и снеговичок развалился», – сообразил, наконец, я. Странно, что такая простая мысль не пришла мне в голову сразу. Наверное, я слишком долго не был на свежем воздухе. Хорошо бы прогуляться, но по такой погоде недолго промочить ноги и заболеть.
Я ещё раз выглянул на улицу. Нет, не пойду, слишком мокро! И всё-таки, от снеговичка должен был остаться какой-то след: снежная кучка возле лавочки и, разумеется, морковка, бывшая носом. У меня дальнозоркость, я должен был разглядеть оранжевое пятно на снегу. Но морковки возле лавочки тоже не было. Возможно, её утащили и расклевали птицы. Вон они, вороны, сидят на дереве! И почему меня так заботит судьба какого-то жалкого снеговичка? Пора перестать думать об этом и заняться делом.
Вздохнув, я направился к столу с твёрдым намерением продолжить работу, но неожиданно в дверь позвонили. Я пошёл открывать, уверенный в том, что пришла тётя Люба, моя помощница по хозяйству. Наверное, как всегда, забыла ключи.
На пороге стояла чипированная собака и рядом с ней – тот самый снеговичок!
– Здррр-гав!-ствуйте! – отрывисто пролаяла собака, с трудом произнося человеческие слова. – Хав!-лодильник ррработает?
Я настолько растерялся, что смог лишь кивнуть в ответ.
– Дав!-вай, быстррро!– скомандовала собака и проследовала на кухню. Снеговичок прошлёпал за ней, оставляя на полу небольшие лужицы. Они подошли к моему холодильнику, собака подставила снеговичку спину, и тот забрался в морозильную камеру, выбросив оттуда пакет с цыплёнком.
– Что вы делаете?! – возмутился я, но собака взглянула на меня большими добрыми глазами и проворчала с укоризной:
– Рррастает ведь парррень! Не будь э-гав!-истом!
Вильнув хвостом, она пошла к двери. Я попытался задержать её. Говорящая собака! Ведь этого не может быть!
– Ещё как может! – сказала собака. С каждой новой фразой она говорила всё лучше и лучше. – Ррради спасения ближне-гав! не только за-гав!-варить, а даже и запеть можно!
На пороге она обернулась:
– Всегав!-то до четвер-гав! Поезд пррридёт в полнолуние, смотррри, не прозевай!
– Какой поезд? – не понял я, но собака уже сбегала по лестнице.
– Сне-гав!-вик в курсе! – донеслось снизу.
Совершенно обескураженный происходящим, я вернулся на кухню и заглянул в холодильник. Снеговичок спал, привалившись к заиндевелой стенке. Наверное, он здорово переволновался из-за неожиданного потепления. Я не стал его будить и закрыл дверцу. Теперь я уж совсем не мог работать. Живой снеговик, собака, обладающая даром речи, какой-то поезд! Неужели всё происходит на самом деле? Может быть, это моя фантазия так разыгралась? Я заглянул в морозилку ещё раз. Снеговичок был на месте и крепко спал, только перевернулся на другой бок и подложил под голову пачку пельменей.
Тётя Люба позвонила и сообщила, что не сможет прийти сегодня: попросили посидеть с внуком. Но завтра будет обязательно.
Я поставил выброшенного незваным гостем цыплёнка на разморозку и сел за компьютер. Может быть, связаться с кем-нибудь из друзей и рассказать о своих проблемах? Нет, пожалуй, пока не стоит. Надо подождать до завтра, когда придёт тётя Люба. Если старушка ничего не заметит, значит, что-то не так со мной.
Чтобы отвлечься, я посмотрел последние новости. В мире и в стране всё было спокойно, и я тоже слегка успокоился. Подумаешь, живой снеговик! В наше время столько фантазий стало реальностью! В моём детстве о компьютерах и смартфонах с их безграничными возможностями никто и помыслить не мог, простой кассетный плеер был пределом мечтаний. А что сейчас! А что дальше будет!
Через некоторое время я вернулся на кухню, чтобы приготовить себе обед. Посолил и поперчил цыплёнка, отправил его в духовку. Ещё раз подошёл к холодильнику, приложил к дверце ухо. Внутри было тихо. Я не стал беспокоить моего гостя и ушёл в свой кабинет ждать, когда изжарится цыплёнок. Через полтора часа раздался сигнал таймера, и я поспешил выключить духовку.
Цыплёнок получился ароматный, с хрустящей золотистой корочкой. Я выложил его на блюдо, вооружился ножом и вилкой и отрезал аппетитную ножку.
Внутри морозильной камеры раздался шум, дверца приоткрылась, оттуда дохнуло морозным паром.
– Можно и мне кусочек? – скрипучим голосом попросил снеговичок. Так скрипят подошвы ботинок на снегу.
– Он горячий! – предупредил я, уже ничему не удивляясь.
– Ничего, я здесь остужу! – уверенно произнёс снеговичок. – Вы только на вилочку наколите!
Я отрезал ещё кусочек цыплёнка для моего гостя. Белая снежная рука с четырьмя пальцами высунулась из морозилки и почти выхватила у меня вилку с угощением.
– Будьте добры, хлебушка подайте! – попросил снеговичок.
Я подал ему ломтики хлеба на блюдце.
– Косточки куриные можете сюда складывать.
– Я и с косточками съем! – за дверцей послышалось громкое чавканье.
– А я думал, снеговики только мороженое едят! – пошутил я.
– Это снежные бабы сладкий лёд любят! – парировал из морозилки скрипучий голос. – А мы, снежные мужики, всё едим! Нам, снежным мужикам, сила нужна!
– Вот как! – всё это было так забавно, что я не мог удержаться от улыбки. – А я хотел Вам предложить ещё чаю с сахаром и пирожное!
Четырёхпалая рука снова высунулась из морозилки.
– Давайте! Только чай похолоднее! Молоком разбавьте!
Поев и выпив чаю, снежный мужичок подобрел и разговорился. Приоткрыв дверцу, он начал жаловаться на погоду:
– Просто беда с этим глобальным потеплением! Нам бы, снежным фигурам, ещё стоять и стоять, да глаз людям радовать! Ан нет – придётся уезжать раньше срока!
Я не стал разубеждать не очень-то привлекательного снеговичка относительно его внешности. Пусть думает, что и впрямь радовал кому-то глаз. Меня больше интересовало, как, куда и, главное, на чём он собирается уезжать.
– Как же Вы не знаете? – удивился снеговичок. – Лунный экспресс отправится в четверг, ровно в ноль часов сорок пять минут, с вокзала в парке имени Митрофанова. Ну как же Вы не знаете? Это ведь каждая собака знает!
Я пожал плечами. Не было в этом парке никакого вокзала! Разве что детский аттракцион с паровозиком, но и тот работал только с мая по сентябрь. Тем не менее, я согласился проводить туда в четверг моего необычного гостя.
К ночи слегка подморозило, и я вывел снеговичка на балкон подышать свежим воздухом. Просидевший целый день скрюченным в морозилке, снеговичок расправил плечи и задышал полной грудью.
– Пожалуй, я здесь переночую, – сказал он.
Я оставил снеговичка на балконе и пошёл спать.
Утром, едва забрезжил рассвет, мой снежный гость, опасаясь за своё здоровье, снова попросился в холодильник. Я помог ему забраться в камеру и вернулся в свою постель – досыпать.
Истошный крик, донесшийся с кухни, заставил меня вскочить с дивана. Кричала тётя Люба. Сегодня она, вопреки традиции, не забыла свой ключ, и я не услышал, как она вошла в квартиру.
Наверное, обнаружила снежного мужика! Натянув спортивные штаны, я бросился на помощь. Тётя Люба, закрыв голову руками, стояла посреди кухни. Принесённая ею хозяйственная сумка валялась на полу, продукты рассыпались. Снеговичок, высунувшись из морозилки, бомбардировал старушку пельменями из пакета.
– Не дамся! – надсадно скрипел он. – Не возьмёшь!
Споткнувшись о кочан капусты, почти в падении я дотянулся до дверцы и захлопнул её, затолкав агрессивного мужичка внутрь.
– Тётя Люба, с Вами всё в порядке? – обратился я к своей домработнице.
Она открыла лицо, огляделась с опаской.
– Простите, я не предупредил Вас…
– Знаете что, молодой человек! – сказала тётя Люба, приходя в себя. – Я уже стара для таких шуточек! Готовьте себе сами!
И, повернувшись ко мне спиной, гордо прошествовала к выходу.
– Тётя Люба, не уходите, пожалуйста, я всё объясню…
Но оскорблённая женщина ушла, не пожелав меня выслушать.
– Что ты наделал! – набросился я на снеговичка. – Как ты смеешь хулиганить в чужом доме?!
Вежливо обращаться к нему после такого безобразного поведения я не мог.
– А чего она?! – проскрипел недовольно снеговичок. – Я спал, а она хвать меня за ногу! Цыплёночек, говорит, мой! Какой я ей цыплёночек!
– Тётя Люба – пожилой человек, плохо видит! Не знала про тебя!
– Так и я не знал! Думал, ты здесь один живёшь!
В общем, произошло недоразумение, в результате которого мы со снеговичком перешли на «ты».
До четверга оставалось ещё два дня, в течение которых мне пришлось обходиться без помощи тёти Любы. Во всяком случае, я убедился, что всё происходящее со мной – не сон и не галлюцинации, и снеговичок вполне реален.
Глава 2. Вокзал Полной Луны
Но вот наступил, наконец, вечер четверга. Мы со снеговичком поужинали вместе в последний раз и ровно без четверти двенадцать вышли из дома и направились пешком в парк имени Митрофанова. У подъезда нас ждала говорящая собака, которая тоже решила проводить своего друга.
Температура воздуха ночью опустилась до минус двух градусов, и снеговичок чувствовал себя вполне уверенно. Он гордо вышагивал по пустынному тротуару, аккуратно неся большой пакет с собранной в дорогу провизией. В пакете лежали запечённая в фольге курочка, пяток варёных яиц, колбасная нарезка, солёные огурчики, яблоки, пряники и вафли. Должно было хватить на дальнюю дорогу.
Уличные фонари светили тускло, и редкие прохожие не замечали снеговичка, наверное, принимали его за вторую собаку.
Пройдя под арку, мы оказались на территории парка. Собака побежала вперёд по центральной аллее, мы со снеговичком последовали за ней. В парке было ещё темнее, чем на улице, дорогу освещала лишь поднимающаяся из-за деревьев ярко-жёлтая луна. Мы дошли до искусственного озера, где уныло стоял на сваях летний ресторанчик «Поплавок». На берегу, около мостика, ведущего к ресторанчику, копошилась какая-то голубовато-серая масса. Приглядевшись, я с изумлением обнаружил, что там находится множество живых снеговиков. Снеговики и снежные бабы различных форм и размеров, снежные медведи, кролики, тюлени и прочие, а также просвеченные насквозь лунными лучами ледяные скульптуры.
Все эти существа беспокойно поглядывали наверх. По толпе то и дело пробегал тревожный шёпот.
– Ах! Луна спряталась за тучи!
– Неужели Он не спрыгнет?
– Мы не сможем получить билеты! Без билетов нельзя!
– А следующее полнолуние только через месяц! Мы растаем, растаем!
Наша собака первой подбежала к собравшимся.
– Кто последний гав!-в очеррреди? – спросила она.
– Вон тот морж, – указала корпулентная снежная дама с двумя громоздкими чемоданами.
Толстый рыхлый снежный морж дремал поодаль. Казалось, всеобщее волнение его не касалось.
– Мы зав! Вами будем! – гавкнула собака прямо в ухо спящему моржу. Тот приоткрыл один глаз, снисходительно кивнул усатой мордой и продолжил дремать. Усы у него были из старой сапожной щётки.
За нами очередь занял снежный кролик с остекленевшими от страха глазами. Его бил озноб.
– Ну когда же придёт по-по-поезд?!– заикаясь, вопрошал он, обречённо уставившись в пространство.
Глядя на трусливого кролика, многие снеговики также начали дрожать.
– Прекррр-ав!-тите панику! – зарычала на толпу говорящая собака. – Поезд пррридёт по ррр-гав!-списанию!
– Да, Вам-то хорошо говорить! – набросились на неё снежные фигуры. – Вы-то, небось, из костей и шерсти, Вам-то что мороз, что жара – всё едино, а нам-то…!
– Я тррретий год эти поезд-ав! пррро-гав!-жаю! – гордо заявила собака. – Ещё ни ррразу сбоя не было! Пррр-гав!-да!
Уверенная речь собаки несколько успокоила снежных пассажиров.
Вслед за кроликом подошла целая семья снеговиков: снеговик-отец, снежная баба-мать, пятеро деток-снеговичков мал мала меньше, и с ними снежная собачка. Папаша-снеговик, навьюченный поклажей, весь взмок от быстрой ходьбы и, тяжело дыша, вытирал гладкую лысину клетчатым платком. Мамаша нервно поправляла сбившийся шиньон из видавшей виды банной мочалки. Детишки, несмотря на позднее время, шумно резвились, вызывая неодобрительные замечания присутствующих. Снежная собачонка сразу же стала лаять на нашу собаку. Короче, было весело.
Луна между тем поднялась совсем высоко. Облака рассеялись, и сияющий лунный диск с тёмным пятном, напоминающим склонившегося над бочонком зайца, показался во всём своём величии. Луна, как в зеркале, отразилась в озере, покрытом тонкой коркой льда. В этот миг произошло нечто совершенно невероятное! Проекция лунного зайца на льду вдруг стала объёмной, соскочила с лунного отражения и лёгкими высокими прыжками начала перемещаться к берегу. В передних лапах лунный заяц нёс свой бочонок, поэтому движения его скорее походили на движения кенгуру. Но это несомненно был заяц.
Добравшись до ресторанчика, лунный заяц легко перемахнул через бордюр и оказался внутри помещения, которое в тот же миг озарилось ярким светом. Заяц уселся посреди пустого зала, поставил перед собой бочонок, перевернув его вверх дном, и трижды стукнул по нему деревянной колотушкой. Гулкий звук эхом разнёсся по всему парку.
– Граждане пассажиры! Приобретайте билеты в лунной кассе! Лунный поезд прибудет через десять минут!– зычным голосом объявил заяц, потрясая пачкой билетов.
Снеговики, забыв про очередь, толкая друг друга, ринулись в зал. Самым прытким неожиданно оказался усатый морж.
– Прошу соблюдать порядок! – потребовал заяц. – Иначе никто никуда не поедет! Жужу, помоги, будь другом! – обратился он к говорящей собаке.
Той, видимо, было не впервой заниматься такого рода деятельностью. Заливисто лая и покусывая снеговиков за ноги, она очень быстро выстроила всех в новую очередь.
Лунный кассир ловко отрывал билеты и с помощью своей деревянной колотушки ставил на них светящуюся печать. Счастливые обладатели билетов спешили на посадку в направлении, указанном светящейся стрелкой, волшебным образом возникшей на стене.
Наша очередь подошла достаточно быстро. Вплотную приблизившись к странному кассиру, я смог рассмотреть его как следует. С виду это был обычный заяц, только шкурка у него была однотонная, дымчато-серая, и слегка туманная, размытая, как на рисунке акварелью, заяц как бы растворялся в окружающем пространстве. Глаза у зайца светились холодным лунным светом.
Кассир оторвал билет и занёс над ним свою печать.
– Фамилия, имя, отчество? – спросил он у моего снеговичка. Тот растерялся.
– У меня этого нет…
– Билеты именные, – сказал заяц. – У нас с этим строго. Говорите скорее, не задерживайте очередь!
Снеговичок беспомощно взглянул на меня. Надо было выручать друга!
– Чуковский Корней Иванович! – ляпнул я первое, что пришло в голову. Не удивительно, что я вспомнил любимого писателя, ведь назвать всё происходящее иначе, чем сказкой, было невозможно.
Лунный заяц посмотрел на меня подозрительно.
– Да-да! – подтвердил я. – Полный тёзка!
Заяц сморщил нос в недоверчивой ухмылке, но билет проштамповал. Платить за проезд не требовалось. И правда, какие на Луне деньги!
– Третий вагон-рефрижератор, 18-е место, – сообщил он. – А Вам куда? – обратился он ко мне.
– Я провожаю, – объяснил я. Заяц кивнул туманной головой.
– Следующий!
– Нам, пожалуйста, отдельное купе! Два купе! – попросил папаша-снеговик. – Снежко – Шаровичи. Альберт и Матильда с чадами…
Мы с собакой проводили Корнея Ивановича на посадочную платформу, к дощатой лодочной пристани. Мимо пристани проходила проложенная вокруг озера подтаявшая и подмороженная лыжня, блестящая в лунном свете. Снежные пассажиры столпились на пристани в ожидании поезда. От их тяжести несколько досок треснули и провалились. В образовавшейся дыре застрял морж, и пришлось вытаскивать его общими усилиями.
Лунный заяц, закончив выдавать билеты, в несколько прыжков оказался на платформе и, став на её край, поднял засветившуюся красным огнём колотушку. Вдали послышался гудок, и вскоре по лыжне, как по рельсам, выкатился из-за тёмных деревьев серебристый поезд. Движущий поезд локомотив по форме напоминал космическую ракету. В кабине сидел машинист, одетый в скафандр космонавта. К «ракете» были прицеплены несколько вагонов с ярко освещёнными окнами.
– Нумерация вагонов с головы поезда! Прошу пассажиров занять свои места! – зычно провозгласил заяц.
– Все по гав!-гонам! – рявкнула Жужу.
Снеговики, опасливо косясь на собаку, начали посадку. Мы с Корнеем обнялись на прощанье.
– Никогда не забуду твоей доброты! – с чувством произнёс мой снежный мужичок и прослезился. Мне тоже было жаль расставаться с новым другом, за эти несколько дней я успел к нему привыкнуть. Но ничего не поделаешь, ехать надо, наступающая весна не пощадит снеговиков!
Обнявшись также и с Жужу, Корней Иванович предъявил свой билет проводнице – вороне и, махнув на прощанье четырёхпалой рукой, исчез в тамбуре вагона. Вскоре он появился в светящемся окне своего купе, и, не дожидаясь, пока поезд тронется, по-хозяйски разложил на столике взятые в дорогу продукты и тут же принялся за холод-ную курицу.
Снежные фигуры расселись по вагонам, на перроне остались только лунный заяц и мы с собакой. Заяц посмотрел на Луну. Я тоже поднял голову. Пятна на лунном диске исчезли, вместо них был циферблат со стрелками.
– До отправления поезда две минуты! – объявил заяц. До чего же мощный у него голос! – Прошу провожающих покинуть вагоны!
Это он сказал на всякий случай. Провожающих, кроме нас с Жужу, на лунном вокзале не было. Заяц уже поднял колотушку и приготовился дать сигнал к отправлению, как вдруг откуда ни возьмись к платформе подкатила на сноуборде запыхавшаяся рыжая обезьяна в вязаном жилете и полосатом шарфе.
– Один плацкарт до Африки! Пожалуйста! – выпалила она, соскочив с доски.
– Остался только спальный вагон! – ответил заяц.
– Какой угодно, хоть багажный! – умоляюще воскликнула обезьяна.
– Назовите Ваше имя!
– Жозефина Пуатье! – отведя взгляд в сторону, представилась обезьяна. Явно соврала. Наверное, сбежала из цирка.
Лунный кассир проштамповал билет и протянул его обезьяне.
– Двенадцатый вагон. Место любое занимайте.
– Куда же она поедет? – я не мог промолчать. – Ведь поезд со снеговиками идёт в те края, где круглый год мороз?!
Лунный заяц таинственно улыбнулся, сверкнув глазами.
– Каждый едет, куда хочет, – многозначительно произнёс он.– Куда душе угодно!
Подняв зажёгшуюся зелёным огнём колотушку, он дал сигнал к отправлению. Обезьяна вскочила на подножку своего вагона. Невидимый оркестр заиграл прощальный марш, и поезд тронулся. Уезжающие снеговики радостно махали нам из окон.
– Едем мы, друзья,
В дальние края,
Будем жить при минусе и ты и я! – дружно пели они, перекрикивая звуки марша.
Необычный поезд несколько раз обогнул озеро, разгоняясь всё сильнее, и неожиданно исчез, рассыпав вокруг трескучие искры, как будто сгорела бенгальская свечка.
Лунный заяц устало вздохнул.
– Ну, счастливо оставаться! – попрощался он со мной и собакой. – Следующий рейс ровно через четыре недели. Если хотите, можете приобрести предварительные билеты. В любую точку пространства и времени, в любой уголок вашей мечты.
Я и Жужу покачали головами.
– Ну, если надумаете – милости прошу! Позвольте откланяться!
– До свидания! – сказали мы с собакой.
Заяц подхватил свой бочонок и запрыгал по льду озера. Достигнув лунного отражения, он стал плоским, как вырезанный из бумаги силуэт, и слился с лунным диском. Как будто закрылась книга. В тот же миг на Луне появилось знакомое пятно в форме зайца.
Глава 3. Билет в детство
На следующее утро, проснувшись, я уже воспринимал происшедшее как забавный сон. Этот сюжет, однако, стоил того, чтобы его записать, что я и поспешил сделать. Закончив печатать первую главу, я вышел на балкон.
Оттепель продолжалась. Крыши домов уже полностью освободились от снежных шапок, по тротуарам ещё бежали проворные ручейки. Морозы теперь вряд ли вернутся. Хорошо, что снеговики успели уехать в свои ледяные края.
Я вспомнил слова лунного зайца о том, что на волшебном поезде можно отправиться куда душе угодно. Неужели это возможно? Разве только в сказке. Но где я находился вчера, если не в сказке?
В скверике напротив я увидел Жужу, бегающую с другими собаками. Я окликнул её и помахал с балкона рукой. Она остановилась, повернулась ко мне и помахала в ответ хвостом. Нет, это точно был не сон.
Однако сказка требовала продолжения. А почему бы не прокатиться в волшебном поезде, подумал я. Вот только куда?
Поразмышляв об этом несколько дней, я решил посоветоваться с тётей Любой, с которой к тому времени успел помириться.
– Тётя Люба! – спросил я старушку. – Хотели бы вы отправиться в путешествие? И куда?
Она посмотрела на меня удивлённо.
– Эх, милый мой! Какие уже путешествия в моём возрасте? Мне бы на лавочке посидеть, да косточки погреть на солнышке. Вот если бы молодость вернулась, тогда конечно, с удовольствием прокатилась бы куда-нибудь, в Сочи или в Ялту!
Сказав это, тётя Люба загрустила, наверное, вспомнила, как загорала когда-то в Сочи. Я тоже вспомнил детство, море, турбазу, на которой отдыхал с отцом. Вспомнил, как папа учил меня плавать. Вспомнил, как однажды ночью был сильный шторм. Утром мы с папой пришли на пляж и увидели, что пляжа нет – он был смыт волнами. Не было ни кабинок, ни зонтиков, ни лежаков. Надувную горку, приносившую радость детям и неплохой доход её владельцам, тоже унесло в море. К утру шторм начал утихать, но волны всё ещё были большими. Они грозно накатывали на берег и затем отступали далеко в море, оставляя на галечном дне охапки морской травы и всякий мусор: коряги, щепки от сломанных шезлонгов, пластиковые бутылки, потерянные кем-то резиновые тапочки, недоеденные чебуреки и прочее.
Конечно, купаться в такую погоду было невозможно, хотя некоторые смельчаки всё же решились покувыркаться в грязных волнах. Папа объяснил мне, что так делать нельзя, и мы просто пошли прогуляться вдоль берега и подышать свежим воздухом. Множество чаек также дефилировало по размытому пляжу в поисках добычи.
Мы остановились на площадке у края бетонной набережной. Сзади выгнулась подковой скала, защищающая площадку от ветра. Отсюда было удобно наблюдать за морской стихией.
Вместе с нами на площадке находились ещё несколько человек, среди них один мальчишка примерно моих лет со своим отцом. Этот мальчишка мне почему-то сразу не понравился. Он был очень толстый, розовощёкий, круглый как апельсин. Сходство с апельсином к тому же усиливала оранжевая ветровка. Отец этого оранжевого «колобка» был, напротив, мужчиной сухопарым и подтянутым, даже удивительно было, как у такого спортивного папаши может быть такой чрезмерно раскормленный сынок. Они снимали шторм на видео.
У берега боролся с волнами сломанный зонтик. Море словно играло с ним, то уволакивая с собой, то снова выбрасывая на камни. Это было забавно.
– Папа, смотри! – внезапно вскрикнул толстый мальчик, направив вниз свой пухлый палец.
Его отец тут же передал видеокамеру сыну и спрыгнул с бетонного блока вслед за отхлынувшей волной.
Мы с моим папой переглянулись и засмеялись:
– Зачем ему этот сломанный зонтик? Наверное, хочет прикрыться, чтобы не унесло ветром, как воздушный шарик!
Но спортивного мужчину не интересовал зонтик. Наклонившись и подобрав что-то, он успел ловко взобраться назад до прихода очередной волны.
– Держи, Мишенька! – гордо произнёс он и вручил сыну огромную, размером с узбекскую дыню, бело-розовую, изощрённо закрученную перламутровую раковину.
Оранжевый мальчик радостно схватил толстыми руками добытый отцом морской трофей и прижал его к груди.
– Ух ты! – торжествующе вскрикнул он. – Молодец, папка!
Несколько любопытных зевак тут же окружили Мишеньку, чтобы рассмотреть раковину поближе, кто-то попросил разрешения сфотографироваться с ней.
– Пожалуйста! Пожалуйста!– широко улыбаясь, говорил Миша, довольный своей значимостью. Возле него выстроилась целая очередь.
Я взглянул на своего папу. Он был явно расстроен, закусил губу и старался не смотреть мне в глаза. Ведь чудесная раковина могла быть нашей, если бы мы были внимательны и не увлеклись так этим злополучным зонтиком. Мы ведь и стояли ближе. Папа, конечно, чувствовал себя виноватым передо мной, а ещё его, конечно, удручало то, что другой папаша оказался круче.
– Хочешь тоже сфотографироваться?
Зачем он это спросил? Ясно ведь было, что я не хотел этого делать!
Я повернулся и пошёл прочь от пляжа. Папа побрёл за мной. Мы оба молчали, настроение было испорчено до конца дня. На следующий день шторм утих, мы снова купались и загорали, и катались на катамаране, и ели мороженое и пахлаву, и всё было очень здорово. Но эта раковина, такая большая, такая розовая, переливающаяся, вся в морских брызгах! Я так и не смог её забыть! И мой папа, кажется, тоже, потому что когда мы иногда вспоминали об этой поездке, он сразу же старался переменить тему разговора.
Я подумал о том, как хорошо было бы вернуться в прошлое, на то самое место, и изменить ситуацию. А, собственно говоря, почему бы и нет? Взять билет в лунный поезд и махнуть на денёк в детство!
Между тем весна уже вступила в свои права. Остатки снега были съедены солнцем, земля ощетинилась густой зелёной травкой, на проводах перед нашим домом расселись и запели прилетевшие с юга скворцы. По вечерам, выходя на балкон, я смотрел на неуклонно растущую луну. На её серебристой поверхности уже хорошо были видны уши лунного зайца и его бочонок. До полнолуния оставалось меньше недели, но я всё-таки продолжал колебаться и не готов был сделать решительный шаг.
Неизвестность всегда пугает. Кто знает, куда на самом деле отправится волшебный экспресс? Что, если лунный кассир лукавил, говоря о возможности путешествия в мечту? Встретить бы кого-нибудь из тех, кто уже покатался на этом поезде и вернулся! Что бы они рассказали?
Я бы, наверное, и дальше продолжал сомневаться, если бы не Жужу. Я встретил её у нового торгового центра, недавно открывшегося неподалёку от моего дома. Выглядела собака весьма жалко. Шерсть её свалялась клочьями, большие выразительные глаза потускнели и слезились. Передвигалась бедняга на трёх ногах.
– Жужу, дорогая, что случилось? – спросил я обеспокоенно.
Оказалось, несчастная собака попала под колёса мотоцикла. Байкер промчался, даже не заметив, что сбил животное.
– Причём на «зебре»! – возмущалась Жужу. – Я не нарушала пррр-гав!-вил!
Я предложил собаке свою помощь. Привёл её домой, вымыл в ванне, перевязал лапу, накормил. Аппетита у Жужу не было, её лихорадило, видимо, повысилась температура.
– Завтра отвезу тебя к ветеринару, – пообещал я, укладывая страдалицу на мягкий коврик.
Она покачала головой.
– Не нужны мне ваши вррр-гав!-чи! Послезав!-тра уеду в Страну Гончих Псов, займусь тррр-гав!-волечением!
Я, конечно, поинтересовался, что это за страна такая. Оказалось, что туда регулярно ездят поправлять здоровье все окрестные собаки. Самой Жужу ещё не приходилось там бывать, но Шарик, и Полкан, и Рекс – все как нельзя лучше отзываются об этом замечательном месте.
– Твои знакомые собаки ездили туда на лунном поезде? И все вернулись? – уточнил я.
– Кто-то вернулся, а некоторым так понрав!-вилось, что получили гррр-ав!-жданство и остались, – утвердительно ответила Жужу.
Ну, раз так, решил я, то почему бы и мне не прокатиться на лунном экспрессе!
В ночь полнолуния мы с моей лохматой подругой отправились в парк Митрофанова. Бедная собака едва ковыляла, поэтому идти пришлось долго.
Над парком сияло звёздное небо, большая оранжевая луна отражалась в воде прямо посередине круглого озера.
«Как же заяц доберётся до берега? – с тревогой подумал я. – Ведь он может утонуть!»
Мы подошли к знакомому ресторанчику. Несмотря на тёплые дни, он ещё не работал. Похоже было, что хозяева его забросили.
Внутри ресторанчика собралась самая разнообразная публика. Здесь было много животных: собаки, кошки, хомяки, коза, поросёнок… По перилам нервно прыгали белки, под ногами медленно ползали черепахи. Ночной воздух был наполнен мяуканьем, блеянием, хрюканьем и лаем. Не очень – то приятная компания для дальнего путешествия. Я подумал, что следовало бы отложить поездку.
Людей в зале ожидания не было, кроме меня и пожилой супружеской пары. Я подошёл к ним и вежливо поинтересовался, куда они направляются.
– Мы провожаем нашу Пенелопу, – печально ответил мужчина.
– Дочку? – я огляделся, ища Пенелопу взглядом.
В руках у пожилой дамы была корзинка, накрытая клетчатым платком. Дама приподняла платок, и я увидел маленький круглый аквариум с плавающей там золотой рыбкой с прекрасным хвостом, похожим на шлейф парадного платья императрицы.
– Пенелопа едет в Жемчужную Лагуну, к своему жениху. Они познакомились по Интернету, – сказала женщина.
Как рыбы ухитрились выйти в Интернет? И как они общались, не умея говорить? Это было выше моего понимания. К сожалению, расспросить об этом подробнее я не успел, потому что животные завыли, заблеяли и залаяли ещё громче. Очередь пришла в движение, все засуетились, начали толкаться и выяснять, кто за кем занимал.
Оказалось, лунный заяц уже успел переместиться на Землю и плыл к берегу верхом на своей ступке, подгребая пестиком, как веслом.
Причалив к пристани, он отряхнулся, громогласно поприветствовал собравшихся и приступил к выдаче билетов.
Подошла наша очередь. Лунный кассир проштамповал билет для Жужу и поднял на меня свои серебристые глаза.
– Проводить пришли? Или всё-таки поедете?
Я набрал полную грудь воздуха и решительно выдохнул:
– Турбаза «Приморская», 20 августа …года!
Заяц улыбнулся туманной улыбкой и протянул мне билет:
– Я и не сомневался, господин сказочник, что рано или поздно вы захотите отправиться в путешествие!
Я криво улыбнулся в ответ. Теперь, когда билет оказался у меня в руках, мне почему-то стало не по себе. Но отступать было уже поздно.
– Выходить нужно строго на своей остановке, – предупредил меня лунный заяц. – Проводник Вам объявит. Счастливого пути!
Мы вышли на платформу. Вскоре раздался протяжный сигнал, и поезд-ракета выкатился на окружающую озеро беговую дорожку, на месте которой зимой была лыжня. Я попытался разглядеть в серебристой кабине машиниста, но увидел только блестящий шлем космического скафандра.
Лунный заяц объявил посадку. Пассажиры поспешили к своим вагонам. Проводница-кенгуру проверила наши билеты, я помог Жужу забраться по ступенькам и сам поднялся вслед за ней.
Внутри вагона было очень чисто и пахло озоном. В уютном купе полки уже были застелены белоснежным бельём. Жужу улеглась на нижнюю полку, я присел рядом с ней и наблюдал, как садятся в вагон наши попутчики.
Гималайский медведь с аккордеоном, два вертлявых пуделя с розовыми бантами, грузная неопрятная свинья со множеством набитых провизией пакетов – я с ужасом ждал, что кто-то из них окажется нашим соседом по купе. Но все они проходили мимо, и я облегчённо вздыхал.
Наконец раздался лёгкий стук, и в полуоткрытой двери показался крот в чёрных очках и с тростью. Он был так мал, что я не сразу его заметил.
– Скажите, это третье купе? – тонким голоском спросил крот, тыча перед собой своей тросточкой. – Я правильно рассчитал?
– Да-да, заходите! – воскликнул я, радуясь, что это не медведь с гармошкой и не свинья. Хотя я вовсе не имею ничего против свиней, медведей и прочих существ.
Крот, ощупав полку напротив, ловко взобрался на неё, цепляясь когтистыми розовыми лапками за одеяло.
– Заранее приношу извинения за неудобства, которые могу Вам причинить, – пропищал крот. – Я ведь почти ничего не вижу. Но очень скоро всё изменится. Я еду в Радужную Долину, где все слепые кроты обретают божественный дар зрения.
– Что Вы, что Вы, не беспокойтесь! – вежливо ответил я. – Вы всю полку займёте?
– Таковы правила, – вздохнул крот. – Один пассажир – одно место. Хотя тут все мои родственники уместились бы.
Ещё один наш сосед, вошедший следом за кротом, оказался существом совсем уж необычным. Конечно, в нём не было бы ничего странного, если бы он стоял на витрине кондитерского магазина. Но он был живой, двигался и разговаривал. Впрочем, в сказках разговаривают все кому не лень: и вещи, и животные, и мой знакомый снеговичок, так что удивляться тут нечему. Это был шоколадный заяц.
Он вошёл в купе как-то боком, словно опасался чего-то и подозрительно оглядел всех присутствующих. Молча вскарабкался на полку и сел рядом с кротом, сверля меня недоверчивым взглядом. На зайце был надет плащ из пластикового пакета с капюшо-ном, прикрывающим голову.
Не выдержав этого пронзительного взгляда, я отвернулся к окну. Посадка почти закончилась, на платформе оставалась лишь группа черепах, которые двигались так медленно, что проводница, не выдержав, начала хватать их по одной и забрасывать в вагон. Втянув головы в панцири, черепахи катились по коридору, смеясь и выкрикивая что-то нечленораздельное на своём черепашьем языке.
Последней в вагон попала Пенелопа в аквариуме. Хозяева со слезами вручили её проводнице.
– Не беспокойтесь, доставим в лучшем виде, – успокаивала пожилых супругов кенгуру.
– Провожающим покинуть вагоны! Лунный экспресс отправляется через две минуты! – раздался голос лунного зайца.
У меня снова захватило дух. Ещё не поздно спрыгнуть с этого поезда!
Но невидимый оркестр заиграл прощальный марш, и поезд тронулся.
Мы поехали вокруг сияющего серебром озера, к центру которого плыл на своём бочонке лунный заяц. Поезд постепенно набирал скорость, всё замелькало, завертелось в сплошном вихре и исчезло в наступившей темноте. Не слышно было шума колёс, казалось, поезд оторвался от земли и летит куда-то в неведомое пространство.
Глава 4. Мои попутчики
В вагоне зажёгся свет. Из соседних купе слышалась возня, пассажиры старались устроиться поудобнее. Чей-то визгливый голос (скорее всего, это была свинья) требовал у медведя уступить нижнюю полку. Тот не соглашался.
– Косолапый невежа! В каком диком лесу Вас воспитывали?! В приличном обществе принято уступать дамам! – возмущённо визжала свинья.
– Ни за что не уступлю! – невозмутимо отвечал медведь. – Я старый заслуженный артист! А ты молодая, залезешь как-нибудь.
Конфликт быстро погасила кенгуру. Кажется, она перевела свинью в другое купе.
Странно, но эта перепалка сразу меня успокоила. Все пассажиры вели себя вполне естественно, никто не боялся ехать в неизвестность.
«Это же просто сказка!– подумал я. – В сказках всегда всё кончается хорошо, чего же мне бояться!»
В купе заглянула проводница, спросила, будем ли мы пить чай. Уставшая Жужу уже спала, уткнувшись носом в подушку, а я заказал себе пару стаканов, чтобы промочить пересохшее от волнения горло.
– Печенье, вафли, шоколад? – предложила кенгуру, заглянув к себе в сумку. При слове «шоколад» наш сосед – заяц нервно дёрнулся.
– Не волнуйтесь, Иван Кузьмич! – мило улыбаясь, успокоила его проводница. – Все сладости без вишенки, производство московской фабрики.
– Я не уверен, что нахожусь в безопасности, – нахмурившись, отвечал Иван Кузьмич.
– Слово лунного зайца – лучшая гарантия безопасности, – улыбнувшись ещё шире, сказала проводница. – Спокойно ложитесь спать. Первая остановка – Ваша. На рассвете будем в Свитбурге.
Кенгуру принесла чай в подстаканниках, большие стаканы – для меня, и очень маленькие, совсем игрушечные – для крота и Ивана Кузьмича. Усевшись за столик, мы с моими соседями по купе стали пить чай. Крот всё время промахивался мимо рта, обливал себя и сидящего рядом зайца и рассыпался в извинениях. Иван Кузьмич сверлил меня тяжёлым взглядом и за всё время чаепития не произнёс ни слова.
– Послушайте, уважаемый! – не выдержал я. – Перестаньте смотреть на меня как на врага! У меня нет ни малейшего желания съесть живую шоколадку, да ещё такого мизантропа, как Вы! Лучше расскажите мне свою историю! Я – писатель-сказочник, и, возможно, наша беседа принесёт взаимную пользу.
Взгляд Ивана Кузьмича смягчился. Он глубоко вздохнул и сбросил свой капюшон. Я ахнул от неожиданности. У шоколадного зайца были откушены оба уха, одно полностью, а второе – наполовину.
– Теперь Вы понимаете, почему я перестал доверять людям? – довольный произведённым эффектом, спросил он. Я смог лишь кивнуть. Ничего не видящий крот, как ни в чём не бывало, продолжал грызть вафельку и пить свой чай.
– Я всё расскажу, но только Вам, – сказал заяц. – Конфиденциально.
Допив чай, мы взобрались на свои верхние полки. За окном была чёрная пустота, в которой мерцали редкие звёзды. Казалось, Земля осталась где-то далеко, и наш поезд летит в космическом пространстве.
– Сладкий город Свитбург, – начал свой рассказ Иван Кузьмич, – лучший город на свете! Моё решение покинуть его и отправиться в большой мир оказалось весьма опрометчивым, и чуть было не стоило мне жизни! Я получил серьёзный урок, и впредь уж не буду таким легкомысленным! А всё – телевидение, его магическая сила! С тех пор как в Свитбурге установили телевизионный экран, все только и смотрели туда, разинув рты. Какие грандиозные шоу, какой блеск, какое веселье! Не то, что наша спокойная размеренная жизнь! Да, у многих закружились головы. Я тоже был ослеплён этим блеском. Надо Вам сказать, что мы в Свитбурге создали свой театр, и я являюсь автором мюзикла, имевшего большой успех. Как творческая личность, я хотел поближе познакомиться с вашей культурой, подучиться, так сказать, приёмам и методам… Но реальность оказалась совершенно не такой, как я себе представлял. Вместо тёплого приёма меня чуть было не съели заживо. О, этот страшный рот! И ведь этот нехороший человек даже не поинтересовался, есть у меня внутри вишенка или нет!
– Какая вишенка? – не понял я.
– Ну вот, Вы тоже не знаете! Как же так! Ведь это всем должно быть известно! У всех обитателей Свитбурга внутри находится чудесная вишня! Благодаря ей, собствен-но говоря, мы и живём. У всех – у пряничных человечков, у шоколадных зайцев, у марципановых поросят! Даже у колобков! Волшебные вишни выращивают в садах Фруктополиса и привозят на фабрику славного города Кухена, где и вкладывают в кондитерские фигуры. Да как же вы этого не знаете?!
– То есть, в каждом шоколадном зайце есть такая вишенка? – с ужасом спросил я, вспомнив нескольких съеденных лично мною двойников Ивана Кузьмича.
– Нет, конечно, не во всех, – успокоил меня мой собеседник. – Только в моих земляках.
– Но как же отличить живую фигуру от обычной шоколадки? – недоумевал я.
Безухий заяц посмотрел на меня с лёгким презрением.
– До чего же вы, люди, недогадливы! Как вы отличаете живое от неживого? Для начала надо убедиться, что кондитерское изделие не шевелится, не моргает глазами и не разговаривает. Ведь это проще простого!
– Но тот, который, извините, отъел Вам уши, должно быть, ничего не знал о вишенке и просто не заметил, что Вы шевелитесь, – предположил я.
Иван Кузьмич слегка призадумался.
– Пожалуй, вы правы, – вздохнул он. – Когда этот человек грубо схватил меня и порвал мой концертный костюм из фольги, я, честно говоря, впал в ступор от страха. Все члены мои онемели, как будто я подвергся заморозке. Я смог пересилить себя и предпринял попытку вырваться, но только после того, как лишился ушей. Человек испугался и швырнул меня под стол.
– Ну, вот видите! Если бы Вы раньше дёрнулись, то и уши были бы целы, и костюмчик.
Шоколадный заяц снова вздохнул.
– Теперь уж ничего не изменишь. Как говорится, знал бы заранее – подстелил бы сладкой соломки! Но теперь всё позади, утром я буду дома, там меня подлечат, отольют в формочку новые уши. Хорошо, что сейчас полнолуние, и я успел попасть на поезд.
– Как же Вам удалось выбраться? – спросил я.
– Достаточно просто, – объяснил Иван Кузьмич. – Я долго лежал под столом. Потом пришла уборщица, вымела меня веником и вместе с другим мусором бросила в корзину. Потом корзину вынесли на помойку и вывалили её содержимое в мусорный контейнер. Мне удалось выбраться наверх из-под завала. Я сидел на краю контейнера и горько плакал. Была ночь, ярко светила луна. Вдруг мне послышалось, что меня кто-то зовёт. Я поднял глаза и увидел лунного зайца. «Эй, братишка, поезд отходит через полчаса!» – сообщил он, направив на меня луч лунного света. Мне было всё равно, куда ехать. Уличные коты проводили меня до вокзала в парке Митрофанова, и там я с радостью узнал, что могу вернуться домой.
–– Да уж, натерпелись Вы лиха! – посочувствовал я. Ничего себе история! Надо будет записать всё, пока не забыл. Иван Кузьмич начал рассказывать мне ещё про сладкий город и его жителей, про Лимонадную реку и Карамельные сады, про пряничные домики и стада марципановых барашков, про кондитерскую школу и фонтан на Театральной площади, про стадион с зелёным мармеладным полем…
Поезд мерно покачивало, и я заснул, не дослушав моего попутчика до конца.
Когда я проснулся, полка моего соседа была уже пуста. За окном сиял розовый рассвет, снаружи доносились петушиные крики. Я выглянул в окно. Поезд стоял у миниатюрного вокзала с надписью «Свитбург». Приглядевшись, я понял, что здание вокзала сделано из халвы, а название станции написано шоколадом по белой глазури. За вокзалом текла река с золотистой пузырящейся жидкостью, наверное, лимонадом, через реку были переброшены великолепные мосты из печенья и сладкой соломки. За рекой сверкали карамельными крышами пряничные домики. Над крышами вертелись на палочках и отчаянно кукарекали разноцветные леденцовые петушки. Гора, у подножия которой был расположен город, искрилась в утренних лучах сахарной вершиной. По зелёному мармеладному склону, как клочки сахарной ваты, разгуливали маленькие барашки.
– Какая сказочная картина! – восторженно воскликнул я. – Какой чудесный городок!
– Ах! – пискнул с нижней полки крот. – Как жаль, что я не могу лицезреть эту красоту!
Поезд тронулся, оставляя позади сказочный сладкий город.
Я спустился вниз. Жужу спала, тяжело дыша и поскуливая. Нос у неё был горячий.
– Скоро ли собачья остановка? – спросил я у проводницы, выйдя в коридор.
– Сначала Медвежья Падь, потом Грязи, дальше Радужная Долина, и за ней – Страна Гончих Псов. К полудню доберёмся.
– Нет ли в поезде ветеринара? Моей подруге, похоже, совсем плохо.
– Сейчас объявлю по громкой связи, – забеспокоилась кенгуру. – И сообщу на станцию, чтобы прислали карету скорой помощи.
Вскоре из соседнего вагона подошёл доктор – важный длинноногий аист с надетым на клюв старомодным пенсне. Пощупав пульс Жужу, он озабоченно покачал маленькой головкой.
– Требуется срочная госпитализация, – заявил он. – Весьма неразумно было отправляться в путь в таком состоянии. Вот, дайте ей пока аспирину.
Жужу послушно проглотила таблетку и снова впала в забытьё.
– Ничего, – сказал аист. – Организм молодой, крепкий. Выдержит. Только постарайтесь не шуметь, пожалуйста.
Я пересел на полку к кроту, благо места было достаточно. Проводница принесла чай, и мы стали завтракать. Я ел припасённый бутерброд с копчёной колбасой и сыром, а крот достал ланч-бокс размером со спичечный коробок. Едва он открыл этот коробок, как оттуда полезли во все стороны жирные червяки и личинки. Я отшатнулся от столика и чуть было не подавился своей булочкой.
– Предупреждать надо! – задыхаясь от отвращения, прошептал я.
– Простите! Извините! Я сейчас всё приберу! – виновато пропищал крот. Ноздри его раздулись, волоски на бархатном носу хищно зашевелились. С невероятной для слепого существа ловкостью он начал хватать расползающихся по столу червяков и отправлять их себе в рот. Воздух в купе наполнился чавканьем и хрустом.
– Вы бы поаккуратнее как-нибудь! – сделал я ему замечание, не скрывая своей брезгливости.
– Прошу прощения! Тысяча извинений! Не могу! Вкусно очень! – пищал крот отвратительным дискантом.
Мне страстно захотелось пришлёпнуть маленького обжору ладонью и одним махом прекратить это безобразие, но я сдержался. У всех свои недостатки, надо быть терпимее к окружающим.
Я вышел из купе в коридор и встал у окна, разглядывая мелькающие за окном пейзажи. Некоторое время после Свитбурга за окном был сплошной туман, в котором ничего не было видно, теперь же поезд мчался по лесу. Лес был дремучий, ёлки и сосны стояли вдоль дороги стеной, сплетаясь ветвями, как будто обнявшись, словно не хотели никого пускать в свои владения. Солнечные лучи почти не проникали сквозь эту стену, казалось, что снова наступили сумерки.
– Медвежья Падь! – сообщила проводница. – Готовьтесь на выход!
Медведь с аккордеоном неловко вывалился из купе.
– Спасибо, лапочка, за привет – за ласку, за чай – за сахарок! – обратился он к проводнице. – Прости, если что не так!
– Всё нормально, дядя Гималай! – отвечала кенгуру. – Удачных Вам гастролей!
– Что ты, милочка! Нельзя желать артисту удачи! – возмутился медведь.
– А как же? – растерялась кенгуру.
– Надо сказать «сломай ногу» или « иди ты в пасть волка»! – объяснил Гималай.
– Ну, тогда идите в пасть волка!– весело пожелала проводница.
– Чтоб он сдох! – радостно ответил медведь, выходя из вагона. На узенькой площадке среди хвойных зарослей артиста уже встречали поклонники его таланта – косматые бурые медведи с букетами цветов и горшками мёда.
Тоже мог бы быть неплохой сюжет. Я пожалел, что не оказался в одном купе с дядей Гималаем. Наверняка он много гастролировал по свету, и ему было что порассказать. Не то что этот крот – неприятный маленький зверёк.
Поезд тронулся. Я вернулся в купе. Крот к тому времени успел разобраться со своим завтраком. На столе было чисто.
– Вы не сердитесь на меня? О, я так неловок! – заискивающе пискнул крот. В зубах у него застрял кусочек лилового дождевого червяка.
– Ничего страшного, – буркнул я, влезая на верхнюю полку. Сидеть рядом с кротом совсем не хотелось.
– Мне так тревожно в этом большом мире! – пожаловался крот. – У нас под землёй совсем другие порядки. Там, в подземных ходах, прорытых в мягкой почве нашим трудолюбивым народом, так уютно и тепло! Наши кладовые полны запасов, жирные черви лежат в них штабелями. Знаете, мы откусываем червям головы, чтобы обездвижить.
– Давайте без подробностей! – попросил я.
– Ах, простите! – пискнул крот. – Я совершенно не знаком с вашим рационом! Мы, кроты, традиционно питаемся червями! В день мы должны съедать половину своего веса. То есть, если мой нынешний вес около восьмидесяти граммов, то мне необходимо сорок граммов червяков.
– Хватит уже про червяков! – разозлился я. – Что же Вам не сиделось в своей норе, раз там такие комфортные условия?
– Мои родственники тоже отказались меня понимать! – посетовал крот. – «Куда ты едешь, неразумный, зачем?!» – смешно сморщив нос, передразнил он кого-то из своего кротовьего семейства. – Все привыкли жить во мраке, никто не стремится к свету! Изменить образ жизни нелегко. Новизна всегда пугает.
– Как же Вы-то решились на такой подвиг?
– Случай, просто счастливый случай! Группа туристов отдыхала на лесной опушке рядом с моей норой. Я только что выбрался на поверхность из своего кротового холмика и подслушал их разговор. Это были художники-пейзажисты. Они говорили о картинах, о кисточках и красках, о том, как правильно смешивать цвета. Для меня их беседа была непонятна, но с каким чувством они обсуждали свою работу, с каким вдохновением! Как они восхищались окружающей природой, игрой света и тени, блеском солнца! Я не мог остаться равнодушным, странные чувства овладели моим сознанием. Они постоянно повторяли слово «красота». Это слово засело у меня в голове. Как будто я неосторожно ухватил муравья и тот укусил меня за язык. «Красота, красота, красота!» Я всё время повторял это новое слово. Что же это такое? Что значит «цветовая гамма», «перспектива», «композиция»? Я догадался, что всё это как-то связано со зрением. Ведь я, вопреки бытующему среди людей мнению, всё же не совсем слеп: различаю свет и темноту, могу фиксировать глазами движение предметов, распознавать большие объекты в ограниченном радиусе. Прежде мне было вполне достаточно этого. Но художники смутили меня. Оказывается, окружающий мир гораздо богаче и интереснее, чем может представить себе скромный подземный житель! Как же так?! Почему я должен быть лишён радости познать этот мир во всём его великолепии? Разве это справедливо?
