Читать книгу История одной семьи. Книга вторая - Татьяна Мартин - Страница 1

ГЛАВА 1

ВЗРОСЛЕНИЕ

1.1 Первые огорчения

Итак, я открываю следующую страничку своей жизненной книги. Мне неполных 17 лет. Позади детство и десять школьных лет, где было все предельно ясно и понятно, где жизнь шла по заранее заведенному расписанию. Первое сентября – это начало учебного года, красивый праздничный день, букеты цветов, смех, радость встречи с учителями и одноклассниками. Затем праздничность начала школьного года потихонечку перетекала в школьные будни с домашними заданиями, контрольными работами. Золотая осень сменялась пасмурными дождливыми днями. В ноябре наступала небольшая передышка, каникулы и вторую четверть мы встречали первым снегом. Утеплялись в зимнюю одежду, готовили санки, лыжи. Вторая четверть – самая короткая, и в конце ее один из самых любимых праздников: Новый год, к которому мы готовились заранее; праздничный концерт, нарядное платье, затем каникулы. В середине каникул было Рождество. На Рождество бабушка всегда пекла вкусные пироги. Она была мастерицей. Школа нас воспитывала атеистами, и мы не признавали этот праздник, но это не мешало мне уплетать бабушкины пироги за обе щеки. Каникулы всегда пролетали как-то очень быстро и надо было опять возвращаться в школу. Третья четверть была самой длинной и напряженной. Но мы находили возможность по выходным брать лыжи и наслаждаться легким морозцем и сверкающим под солнцем снегом. Проходило время, и зима постепенно теряла свою крепость. Пригревало солнышко, по городу бежали ручьи талого снега, оживала природа. Заканчивалась третья четверть, и вновь передышка – весенние каникулы. Мы прятали зимнюю одежду в шкаф подальше и с наслаждением переодевались в демисезонную.

Были годы, когда в апреле становилось по-летнему тепло и мы шли в школу в одних форменных платьях. В четвертой четверти учебное напряжение спадало, в основном повторение пройденного материала и подготовка к заключительным контрольным работам и экзаменам. Потом летние каникулы и опять с приходом первого сентября все повторялось, но только одной ступенькой выше.

Увы в жизни нет ничего постоянного, все когда-нибудь заканчивается. Закончился и этот период в моей жизни. И что теперь дальше?! Такое ощущение, будто я бежала по дороге, добежала до перекрестка и теперь надо выбирать куда бежать дальше.

Еще со школьной скамьи я знала, что хочу учиться дальше, чтобы получить высшее образование. Правда, о том какую именно профессию выбрать, я не имела ни малейшего понятия. В школе мне легко давались все точные науки, в старших классах я увлекалась химией, ходила на занятия химического кружка, и учительница по химии прочила мне «химическое» будущее. О гуманитарной специальности я как-то не думала. Правда в последнее время я полюбила писать сочинения по русской литературе.

– Бабуль, я наверно буду подавать документы в политехнический институт, – начала я свой разговор с бабушкой как бы советуясь.

– Я люблю математику, физику. Не знаю вот только какой факультет выбрать. Все говорят, что сейчас самая модная специальность – это радиотехника.

– Элечка, к сожалению, я ничего не могу тебе посоветовать. Я мало разбираюсь в новых профессиях. Отстала, постарела. Я могу пойти вместе с тобой, когда ты пойдешь сдавать документы. Кстати, когда ты собираешься?

– Я думаю через неделю. Сначала надо будет зайти в школу и взять характеристику-рекомендацию. Затем сфотографироваться.

– Элечка, может ты посоветуешься с дядей Володей, твоим крестным. Он все-таки помоложе и может дать тебе правильный совет.

– Мы что-то давно не были у них, -продолжила разговор бабушка. – Раньше мы часто к ним ходили. Когда не хватало денег, мы занимали у них, и они никогда не отказывали нам. Помнишь, как Юра (ихний старший сын, прим. автора) жил у нас во время зимних каникул, когда вы были еще младшими школьниками.

Не откладывая в долгий ящик, я подготовила нужные документы и одним июльским утром мы с бабушкой поехали в институт. К дяде Володе я так и не собралась съездить. Бабушка осталась сидеть на лавочке в скверике недалеко от института, а я пошла искать приемную комиссию. Я вошла через парадный вход в вестибюль и по мраморной лестнице поднялась на второй этаж. В коридоре было многолюдно. Стояли толпы таких же соискателей как я. Я немного растерялась. Первый раз я решала серьезный вопрос сама без бабушки. Но тут я увидела знакомое лицо. Это была Ольга Криштоф из нашего класса. Она пришла к нам в школу, когда мы уже учились в последнем десятом классе. Она была не одна, рядом с ней стоял ее отец. Он помог нам найти нужную комнату, где принимали документы на радиотехнический факультет. Оля тоже решила поступать на эту специальность. Мы встали в очередь и через какое-то время подошли к столу, где принимали документы. Я попала к женщине средних лет. Она просмотрела мой аттестат зрелости, характеристику, попросила подписать фотографии и все это положила в папочку, на которой написала мое имя. Затем она выписала мне направление на медицинское обследование в институтскую студенческую поликлинику и объяснила, как ее найти. Оля тоже уже сдала документы и ожидала меня на выходе. Олиному отцу надо было возвращаться на работу, и он не мог пойти вместе с нами, но мы в один голос сказали, что мы уже не маленькие и сами сможем найти поликлинику. Мы вышли на улицу, Я нашла бабушку, которая по-прежнему дожидалась меня в скверике.

– Ба, нам с Олей надо идти в поликлинику, чтобы пройти медкомиссию. Ты наверно иди домой и приготовь что-нибудь покушать к нашему возвращению.

Проводив бабушку до остановки и посадив ее на трамвай, мы пошли искать поликлинику. По дороге мы оживленно обсуждали предстоящие вступительные экзамены. Навстречу нам шли люди и в какой-то момент я услыхала как кто-то сказал вслед: “смотри уже 44 год поступает в институт!» Боже сколько воды утекло с того времени! Для тех, кто это сказал, мы были еще зеленые воробушки, которые уже собирались вылететь из гнезда. А сейчас будь я на их месте я бы воскликнула: «смотрите уже 92 год собирается лететь в свои дали». Да, время идет вперед и ничто не может остановить и повернуть его вспять. Грустно…

Мы прошли осмотр почти у всех врачей. Остался только глазной кабинет. У меня и у Оли были проблемы со зрением и поэтому посещение этого кабинета мы оставили напоследок. В то время для поступления в технический ВУЗ были большие ограничения по зрению. С боязнью мы вошли в этот кабинет. Естественно, я не смогла прочитать тот ряд букв, что требовалось для прохождения, а очки я забыла дома. Правду сказать, очки мне не очень помогали и поэтому я не носила их постоянно. У меня был врожденный астигматизм и очень слабое зрение в правом глазу, к тому же он немного косил и при напряжении это вызывало дрожание глазного яблока. В левом глазу у меня было хорошее зрение вначале, но ему приходилось брать двойную нагрузку и со временем в нем зрение тоже снизилось, но все-таки было лучше, чем в правом. Я очень завидовала тем, у кого было хорошее зрение. Мне же эта проблема мешала всю жизнь. Врач сказала, что она не может подписать мое медицинское заключение без очков. Я вся сникла. Ольга тоже не смогла прочитать нужный рядок без очков, и врач ей сказала тоже самое, что и мне. Но тут раздался Ольгин торжествующий голос: «А я помню свои диоптрии!» Что–то было в этом возгласе такое, что не понравилось врачу, возможно нотки скрытого злорадства или затаенной радости, что одним конкурентом меньше. Я тогда по наивности не обратила на это внимание. Врач выслушала Олю и сказала, что с таким зрением и даже с очками она не может допустить ее к поступлению в политехнический институт. А затем повернувшись ко мне сказала, что ждет меня завтра с очками в своем кабинете. На следующий день я снова была в ее кабинете и получила ее подпись, хотя я и в очках не дотягивала до нужного лимита. Видно, вчерашний Ольгин поступок изменил ее отношение ко мне. Напоследок она все-таки не вытерпела и сказала, что Оля не может быть хорошим товарищем, есть в ней этакая червоточина внутри. С Олей я после этого не виделась некоторое время, но через знакомых узнала, что она все-таки поступает в политехнический. Родители или кто-то еще надавили на врача, и та подписала справку. Так что закон законом, но есть и другие двери. Закон для таких девочек как я, за которыми не стоят широкие плечи.

К моему горькому сожалению и стыду я не набрала нужных баллов для поступления и не прошла по конкурсу. Я так волновалась на экзаменах, что даже свою любимую математику сдала посредственно. Вступительные экзамены – это как лотерея, если повезет, то вытащишь счастливый билетик, а мне пока не очень-то везло в этой игре. Было очень неприятно стоять в очереди для неудачников за своими документами, а затем возвращаться домой с плохой новостью. Стыдно перед бабушкой, стыдно перед соседями. Мне казалось, что весь мир осуждающе смотрит на меня. Это был позор. Вот тебе и начало взрослой жизни! Сразу щелчок по носу. Бабушка старалась меня успокоить.

– Ну что-ты так расстраиваешься. Ну не прошла по конкурсу, но ведь это не самое страшное, не конец жизни. Поступишь на следующий год.

В этот же вечер пришла к нам Оля. Мне было стыдно признаться, что я не прошла и поэтому я ей сказала, что еще ничего не знаю и утаила от нее, что видела объявление, что всех поступивших приглашают завтра к 9 утра на собрание. Она сдала экзамены лучше меня и полагала, что у нее есть вероятность поступить. В глубине души мне было завидно, и я всей душой желала ей тоже не поступить. Она и вправду не поступила, и обвинила меня в этом, так как я не сообщила ей о собрании, и она вовремя не пришла и поэтому потеряла место. Я не думаю, что причина была в этом, но привычнее всего винить в своих неудачах кого-нибудь, но только не себя. После этого неприятного разговора наши пути разошлись, и я больше никогда не встречала ее. От одноклассников я слыхала, что ее все-таки устроили в институт. Дай Бог ей удачи на ее пути.

Мне было досадно терять целый год, и я подумала может мне попробовать поступить на вечерний факультет. У нас с бабушкой состоялся разговор перед этим.

– Ба, как ты думаешь, может мне попробовать поступить в этом году на вечерний? Но у меня совсем не будет времени помогать тебе по дому. Мне придётся днем работать, вечером учиться, а еще домашние задания…

– Эля не беспокойся за это. Иди и учись.

На следующий день я опять пошла в политехнический институт подавать документы. Я понятия не имела принимают ли еще документы на вечерний и когда будут экзамены. В институте было тихо и пусто. Экзамены закончились, а до начала учебного года еще было время. Я не знала у кого мне узнать, куда идти. Увидела комнату, на которой было написано: «Приемная комиссия». Дверь была полуоткрыта, и я несмело зашла во внутрь. Там была только одна женщина, которая раскладывала папки с документами на полки. Увидев меня, она обернулась и вопросительно посмотрела. Я сказала, что хочу поступать на вечерний факультет. Она не понимающе посмотрела на меня и буркнула, что прием всех документов на этот год закончен. Я так и не поняла, что ее ответ относится только к дневному отделению или вообще ко всем, но мне было стыдно переспрашивать и я ушла. Я не очень огорчилась, потому что где-то в глубине души я все-таки хотела учиться на дневном факультете.

1.2 Год на заводе. Июнь в пионерском лагере

Итак, учеба в институте пока откладывалась по крайней мере на год и теперь было время подумать, что делать дальше. А дальше надо было начинать трудовую деятельность. Первое, что я сделала, это пошла в школу и взяла свое направление на завод: «Кинескоп». Этот завод шествовал над нашей школой и поэтому наши выпускники направлялись туда на работу. Находился он в том же районе, что и школа, только чуть дальше от дома. В отделе кадров я заполнила все необходимые документы и получила направление на медицинское обследование. Опять медицинское обследование! К врачу в кабинет была небольшая очередь. Впереди меня была женщина с дочкой моего возраста. Мы разговорились. Меня несколько удивила мама этой девочки.

– Слава Богу, наконец-то Ульяна (так звали эту девочку) закончила школу. Теперь надо удачно выдать ее замуж. – как показалось мне, с облегчением произнесла эта женщина.

– А как же учеба в институте? – удивилась я.

Но мой вопрос повис в воздухе. Про себя я подумала, что все-таки главное сначала получить образование и специальность, а уж потом… Хотя в словах этой женщины была своя истина.

Через несколько дней, утром позднего августа я шла на свой первый рабочий день. На проходной я предъявила свой новенький пропуск, повернула вертушку и оказалась на территории завода. Завод занимал целый квартал. Он значительно расширился и модернизировался за последние годы. Раньше здесь в основном производились электролампочки, но, когда в городе построили завод по выпуску телевизоров, его перепрофилировали на выпуск кинескопов. Остался только один цех, где продолжали выпускать электроламповую продукцию.

Меня определили работать в металлозаготовительный цех. В этом цехе штамповали детали для электронно-лучевой трубки. Как сейчас вижу себя с косичками, в коротеньком платьице, стоящую при входе в цех. А в цеху стоит такой шум и грохот, что, чтобы услышать друг друга, надо было почти кричать в ухо. Вместе со мной в этот же день пришло еще пять девочек, вчерашних школьниц. Нас распределили на две смены. В цехе был трехсменный график работы, но нам не было еще 18 лет и поэтому по закону мы не должны работать в ночную смену. Мы подходили под категорию малолеток и рабочий день был на один час короче. Мне вообще повезло, мне ни разу не пришлось работать в ночную смену. Я считаю, что работать ночью – это противоприродно и не производительно. Ночью организм должен отдыхать.

В цехе в основном работали женщины. Они сидели за станками и пинцетами вставляли заготовки в матрицу. Нажатие педали и пуансон, входя в матрицу формирует деталь нужной формы. Затем деталь направляется на обезжиривание, травление и гальванизацию, а затем в цех сборки электронно-лучевой трубки. Поставили нас учениками к более опытным работницам. По началу было страшно садиться за станок, часто вместо детали под пресс попадал пинцет. Но постепенно днем за днем мы осваивались в цехе, приобретали квалификацию. Единственно, что мне очень досаждало – это непрерывный шум и грохот в течение всего рабочего дня. Попав в такую непривычную обстановку, я стала худеть. Я была среднего телосложения, а похудев я стала стройнее и это мне понравилось.

Мы шесть новеньких как-то незаметно сдружились и даже организовали танцевальный ансамбль. Руководителем ансамбля стал Саша. Он тоже работал в нашем цехе. Саша был невысокого роста, некрасивый, но, когда он начинал танцевать, он преображался и становился прекрасен как Бог. Он жил в танце. Было удивительно, что, с таким талантом он делает на заводе. Мы выступали на всех больших и маленьких мероприятиях, проходящих в цехе, на заводе, в городе. Назвали мы свой ансамбль «Березка». Нам специально шили костюмы для выступлений, о нас писали в заводской газете.

Кроме того, я записалась на подготовительные курсы по русскому и английскому языку для поступления в институт и перешла работать только в первую смену. В это же время со мной стали происходить какие-то непонятные вещи. Я как бы видела и слышала себя со стороны. Это было очень неприятное ощущение раздвоения личности. В этом раздвоении я как бы была я и не я, как в нереальности. Я никому не говорила об этом, даже бабушке. К врачам тоже не обращалась, боялась, что не смогу правильно объяснить, что со мной происходит. Почти целый год это меня преследовало, а потом все потихоньку прошло само собой. Интересно, что же это было со мной?

Днем за днем, неделя за неделей шло время и как-то незаметно подошло лето. Однажды меня и еще нескольких девушек из нашего цеха вызвали в заводской комитет комсомола и предложили нам поработать в заводском пионерском лагере пионервожатыми. Я и Ульяна согласились. Я уже говорила раньше, что вместе со мной тогда в цех пришло еще пять девочек. Мы дружили все вместе, но больше всех я сдружилась с Марией и Ульяной. Мария была худенькая невысокого роста девушка. Жила она с родителями в восточной части города и ей приходилось довольно далеко добираться до работы. Несколько раз она приглашала меня к себе в гости. Там я познакомилась с ее мамой. Это была верующая семья и в комнате у них я увидела иконы на стене. Меня это конечно несколько шокировало, так как в школе мы получили другое воспитание. Ее мама оказалась легким в общении, приветливым человеком и сразу же расположила меня к себе. Она сказала, что может по почерку определить характер человека. Это меня очень заинтриговало, и я написала несколько предложений. Через несколько дней Мария принесла мне записку от своей мамы. Я не помню все дословно. Единственно, что я хорошо запомнила, это то, что я очень веселый и общительный человек, но мои жизненные обстоятельства не позволяют этому полностью раскрыться. Я этому не поверила, так как думала о себе по-другому. Но повзрослев я поняла, что Мариина мама была все-таки права. Виной моей стеснительности и несмелости все-таки были жизненные обстоятельства.

С Ульяной мы в основном общались на работе. Дома у нее я не была ни разу, хотя она жила недалеко от завода. А тут оказалось, что мы вместе будем работать в лагере и поэтому нам надо было совместно с ее родителями обсудить некоторые вопросы. Ульяна дала мне свой адрес и примерно рассказала, как найти ее улицу. Бабушка пошла со мной. Мы шли пешком и всю дорогу говорили о каких-то пустяках. Пока дошли до нужной улицы наступил вечер, стемнело. Мы стали искать Ульянин номер дома. Мы нашли дом номер 7, затем какая-то заброшенная усадьба, пустырь и следующий дом номер 11. А где же 7а?

Мы прошли по улице несколько раз, но нужного номера не было. Тут мы увидели в одном из дворов женщину и очень обрадовались. Мы поспешили к ней и спросили нужный нам номер. Она показала на то место, рядом с пустырем, о котором мы подумали, что это заброшенная усадьба. Мы подошли к этому месту поближе, и я начала звать Ульяну. Она появилась, как бы выросшая из-под земли и пригласила следовать за ней. По лестнице, которую мы не заметили в темноте, мы спустились куда-то вниз и оказались в освещенном жилом помещении. Оказывается, что Ульянины родители лет десять назад арендовали этот участок и начали строить своими силами дом. Но пока смогли только построить нижнюю полуподвальную часть и отделать для жилья две комнатки и кухню, где и жили всей семьей. Кроме Ульяны в семье были еще две младшие сестры и брат. Отец работал на стройке, а мама была домохозяйкой. Ульяна была самая старшая. Семья жила материально сложно и у них не было достаточно денег, чтобы закончить стройку. Семья встретила нас радушно, и моя бабушка стала обсуждать с Ульяниной мамой вопросы, касающиеся нашего отъезда. Правда они разговаривали на разных языках. Русском и украинском, но кажется хорошо понимали друг друга. Ульяна познакомила меня с другими членами семьи. Ихний отец был очень необщительным человеком и почти не принимал никакого участия в беседах. Все три сестры внешне очень отличались друг от друга, а брат еще был настолько мал, что я не обратила на него никакого внимания. Мы с Ульяной немного переживали о предстоящей работе. Мы брали на себя большую ответственность за большую группу детей. Фактически мы тоже еще были детьми. Единственно, что нас успокаивало, что мы там будем ни одни. В каждом отряде будут воспитатели, а это опытные учителя. Всю дорогу назад домой мы с бабушкой с теплотой вспоминали эту гостеприимную семью. Забегая вперед, хочу сказать, что дружбу с этой семьей я пронесла через годы.

В начале июня мы поехали в лагерь. Приехали накануне заезда. Познакомились с директором лагеря и коллегами. Меня определили в четвертый отряд, в возрастную группу от 7 до 9 лет. Воспитателем в моем отряде был назначен мужчина около 30 лет, который преподавал литературу в одной из школ нашего района. Особо хочется сказать о месте, где находился этот лагерь. Это небольшой поселок, недалеко от Львова. Самое замечательное, что поселок расположен рядом с сосновым лесом, в котором в основном и располагались все пионерские лагеря. В лесу росли высоченные сосны. Воздух был напоен запахом хвои, особенно это чувствовалось, когда смола разогревалась на солнышке.

Первую ночь на новом месте я спала плохо. Очень волновалась перед предстоящим днем. С 8 утра мы стали ожидать приезда детей. Гуськом потянулись заводские автобусы. Около медпункта выстроилась очередь. Врач и медперсонал начали принимать детей и распределять их по отрядам. Каждый отряд селился в корпусе – кирпичном доме, в котором было четыре спальни для детей и одна комната для воспитателя и пионервожатого. Но так как воспитатель в моем отряде был мужчина, мы никак не могли с ним делить эту одну комнату, поэтому он любезно предложил мне эту комнату, а сам поселился в комнате у мальчиков. Постепенно спальни начали заполняться детьми. Обе комнаты для девочек и одна комната для мальчиков заселились очень быстро. А тут опять подошли девочки. Их селить было некуда, оставалась только одна свободная комната на мальчуковой половине. Я побежала к старшей пионервожатой спросить, что делать. Она сказала поселить всех, кто будет подходить в той свободной комнате временно. Позже они разберутся. Это «временно» оказалось на всю смену. Так у нас в отряде было две комнаты девочек. Одна комната мальчиков и одна смешанная. Хорошо, что дети были еще маленькие и никто из родителей не возмутился этому. Я полюбила своих ребят. Я читала им книги перед сном, участвовала в играх, помогала готовиться к празднику открытия лагеря и многое другое. Работа была круглосуточной. Не все конечно было гладко. Дети есть дети. Бывало, не слушались и порой приходилось повышать голос. Я до того докричалась, что потеряла голос и пришлось говорить шепотом. Вот было раздолье для моих шалунов!

На праздник Открытия лагерной смены приехало много родителей. Родители наших с Ульяной подопечных удивлялись, что мы такие молодые и как нам можно доверять, но увидев, что их чада в порядке, успокоились. Был концерт, а вечером большой костер в лесу на открытой поляне. Громко потрескивал хворост в костре и яркие языки пламени лизали сухую древесину. Взрослые и дети тесным кольцом сгрудились вокруг костра. Позади костра стояла густая темнота и, казалось, что-то таинственное вот-вот появится из нее. Было ощущение, что мы стоим на краю мироздания, еще миг и тебе откроется самая главная тайна всего сущего. Кто-то запел: «Взвейтесь кострами синие ночи…» И тут эту песню подхватило множество детских голосов.

Было уже поздно и детям пора было спать. Мы дружненько, отряд за отрядом направились в лагерь и вскоре сон сморил разгоряченных необычным днем ребят.

В течение лагерной смены нам был положен один выходной день. Мы с Ульяной решили съездить домой в ближайшую субботу. Решили ехать самым первым утренним рейсовым автобусом. Но сразу после ужина прибежала ко мне Ульяна и сказала, что через час едет машина из лагеря во Львов за продуктами, и она уже договорилась, что мы можем поехать с ними. Уже стемнело, когда мы выехали на дорогу. Мы с Ульяной сидели в кузове, а в кабине вместе с шофером был еще один мужчина – экспедитор. Мы с Ульяной начали обсуждать лагерные дела. Поговорили про мальчишек, которые никак не хотели слушаться и что с ними делать. Потом какое-то время ехали молча, каждый думая о своем. В первом отряде пионервожатым работал некий Гена. Он был на несколько лет старше нас и тоже работал на заводе в механическом цехе. Что-то нравилось мне в нем и в душе я симпатизировала ему. В эту минуту я подумала о нем. И тут Ульяна, как бы прочитав мои мысли, заговорила о нем.

– Эля, я заметила, что тебе нравится Гена. Но я думаю, что он не стоит твоего внимания. Он ведь очень легкомысленный. Да и потом посмотри на его лицо. Оно такое широкое и плоское как лопата. Неужели тебе может нравиться такой парень?

Для меня, то, что она сказала, было как ушат холодной воды. Я даже не нашлась, что ответить. Я почувствовала, как загорелись мои щеки. Хорошо, что было темно и это было не видно. Я что-то пролепетала в ответ: «Откуда ты это взяла?» Я не успела продолжить, как машина вдруг остановилась посреди дороги. Мы с Ульяной разом замолчали и вопросительно посмотрели друг на друга. Почему машина остановилась? Вокруг лес, темнота, безлюдие, два здоровых мужика в кабине. Кто его знает, что у них на уме. Мы испугались не на шутку и решили, что будем убегать в лес, если что. Машина стояла, в кабине было тихо. И когда наша паника достигла пика, машина вдруг потихоньку тронулась с места и уже не останавливалась до самого города. Нас довезли до Ульяныного дома. Я слезла с машины вместе с ней. Водитель предложил довезти меня тоже до дома, но я не рискнула ехать одна. Я была напугана той непонятной остановкой посреди леса. Может это были пустые страхи, но лучше от греха подальше. Ульяна вызвалась проводить меня до дома, и чтобы веселее было возвращаться домой взяла свою младшую сестру.

1.3 Вторая попытка поступления в институт

В пионерском лагере я отработала первую смену и вернулась на завод. Такая была договоренность с комитетом комсомола. Я вновь собиралась поступать в институт и поэтому не могла оставаться дальше работать в лагере. Как и в прошлом году решила подавать документы в политехнический институт на тот же факультет. Сдала документы и получила направление на медицинское обследование. Но на этот раз мне не повезло. В кабинете окулиста была другая женщина врач. Она не знала моей прошлогодней истории и безжалостной рукой поставила свой вердикт, что я не имею достаточного зрения, чтобы поступать в этот институт. Всю дорогу домой слезы застилали мои глаза, в сердце была обида и все вокруг было в черных тонах. Рушились мои надежды. Политехнический институт для меня закрыт. Что делать? Казалось, что больше нет никаких дорог. В таком настроении я пришла домой. Бабушка, увидев меня в таком состоянии, всплеснула руками.

– Эля, что случилось? Почему ты плачешь?

– Ба, мне не подписали медицинскую справку по зрению, мне закрыта дорога в политехнический институт.

– Ну и зачем так расстраиваться.

– Ба, как ты не понимаешь! Все рушится! Куда я теперь буду поступать? – воскликнула я плача.

– Ну подожди, не плачь. Давай спокойно подумаем. Может что-нибудь и придумаем. Ты наверно проголодалась. Давай я тебе разогрею супчик.

Кушать не хотелось. Видно, от всех этих переживаний я потеряла аппетит. Но как не странно бабушкино спокойствие передалось и мне. Я постепенно успокоилась и стала искать выход из этой ситуации. Я подумала про Университет. Может поступать на математический или физико-математический факультет? Мне нравились эти предметы еще со школы, но что отпугивало меня в этом решении, это то, что надо сдавать экзамен по украинской литературе и языку, в котором я была не очень сильна. Кроме того, мне не нравилась перспектива работать учителем в школе после окончания Университета. В ту минуту я не знала, что после Университета можно работать и в науке, и в прикладных институтах. А еще, конечно, я переживала за медицинскую комиссию по зрению. А вдруг и там тоже такие же жесткие требования как в политехническом? Все-таки несмотря на все – это я решила пойти в Университет. Так с этим решением я пошла на работу.

На следующее утро я поехала в Университет. Он находился в центре города в старинном здании с большими колонами, растянувшимся на целый квартал. Перед главным входом на другой стороне улицы был большой парк. В этом здании и до советской власти находилось учебное заведение. В Университете я была в первый раз и сразу запуталась в его многочисленных переходах. После множества расспросов нашла то, что искала. В приемной комиссии физико-математического факультета меня встретила средних лет женщина. Первое, что я спросила – это могу ли я со своим зрением поступать на этот факультет и показала ту справку, которую получила в поликлинике политехнического института. Женщина взяла мою справку, сказала подождать м вышла из комнаты. Видно, она пошла с кем-то посоветоваться. Вскоре она вернулась и стала мне что-то объяснять, что на этом факультете мне будет трудно учиться с таким зрением и посоветовала мне поступать на биологический факультет. О биологическом факультете я никогда не думала и этот совет был совершенно неожиданным для меня. Посоветоваться мне было не с кем и поэтому ничего не решив с Университетом я вернулась домой. Бабушка сразу поняла, что у меня опять что-то неладно. Она переживала, что у ее дорогой внучки не все так гладко как бы хотелось. Ей хотелось мне помочь, но как? И тут я вспомнила, что у нас когда-то на квартире жили студенты из лесотехнического института.

– Бабушка, помнишь у нас когда-то жили ребята из лесотехнического института?

– Да, я что-то припоминаю. Может тебе сходить туда и все узнать?

Я так и сделала. На следующее утро я взяла свои документы и опять пошла пытать судьбу. Я примерно знала, где находился этот институт. Общественный транспорт туда не ходил, и я пошла пешком. Погода была теплая, дул легкий ветерок и приветливо светило солнце, было приятно пройтись. Дорога заняла примерно тридцать минут. Наконец-то я подошла к институту. Здание было расположено на пригорке и с улицы к главному входу в институт надо было подниматься по ступенькам. Когда-то в этом здании был женский монастырь. Рядом раскинулся роскошный фруктовый сад. Вокруг стояла такая тишина, что казалось, что воздух звенит и только пение птиц нарушало это. Все это произвело на меня приятное впечатление и в таком приподнятом настроении я вошла в здание. Очень легко нашла помещение приемной комиссии, которая находилась на первом этаже в большой комнате, где принимали документы на все факультеты. Факультетов в институте было четыре: лесоинженерный, технологический, инженерно-экономический и лесохозяйственный. Я выбрала лесохозяйственный, так как боялась, что на другие факультеты меня не примут по зрению. О будущей специальности было весьма отдаленное представление. Самое главное, что документы приняли и допустили к вступительным экзаменам. Пока я сдавала документы услыхала как кто-то рассказывал страшную историю, что вчера в ванне утонула девушка со второго курса технологического факультета. Она принимала ванну и одновременно читала книгу. Было темновато, и девушка на край ванны поставила настольную лампу. Тут она неловко повернулась, и лампа упала в воду. Лампочка разбилась и ее мгновенно убило электрическим током. Эта история меня потрясла и врезалась в память. Тишина, пение птиц в фруктовом саду, и эта история о гибели незнакомой девушки! Вот такая разноречивая ассоциация осталась в моих воспоминаниях о первом посещении этого института.

1.4 Вступительные экзамены. Моя школьная подруга Валя

Итак, вопрос с выбором высшего учебного заведения решился. Впереди были вступительные экзамены. На следующий день я достала учебники, накануне купила справочник для поступления в ВУЗы и начала

подготовку к экзаменам. Первым было русское сочинение. Я любила писать сочинения, особенно на свободную тему. Иногда мои сочинения учительница зачитывала на уроке, но как всегда досадная ошибка по грамматике не давала мне возможности получить отлично. Я повторила грамматику и пересмотрела некоторые литературные произведения. Отпуск на работе не стала брать. Думала, если не поступлю, то хотя бы воспользуюсь отпуском.

Сочинение я написала на хорошо. Как всегда какая-то грамматическая ошибка. В этот раз я так не нервничала на экзаменах как в прошлом году. Наверное потому, что уже появился некоторый опыт, а во-вторых, все мои нервы ушли на поиск, куда пристроить свои документы. А еще я подумала, что если мне суждено учиться в этом году и в этом институте, то я буду. Вторым экзаменом была письменная математика. Примеры и задачи для моего варианта я легко решила. В нашей школе, когда я училась в девятом классе, к нам пришла новая учительница по математике. Она была очень строгая и знающая и заставляла нас решать задачи и примеры повышенной сложности. За это я ей очень благодарна. Студентка, сидевшая сзади меня, крепко засела с решением, и я стала ей помогать, подсказывая правильное решение. Это заметили учителя, принимающие экзамен и сделали мне замечание. Я не стала больше искушать судьбу, быстренько закончила свою работу и вышла из аудитории. Я получила четверку, хотя все было решено правильно. Придрались к качеству рисунка. Я еще раз убедилась, что вступительные экзамены – это лотерея. Уже будучи студенткой, я проверила это правило на практике. На первых уроках математики нам были даны проверочные тесты. Я написала на отлично, а некоторые студенты, которые на вступительных экзаменах получили отличные оценки не смогли сдать этот тест. Тогда я поняла, что вступительные экзамены – лотерея.

Следующим экзаменом была устная математика. Откровенно говоря, я уже устала готовиться к экзаменам, и перебарывая себя снова и снова открывала книгу. Так было и в это воскресенье, когда к нам в дверь постучалась Валина мама. Я удивилась, увидев ее заплаканные глаза и опухшее от слез лицо. Бабушка была в соседней комнате, и Валина мама прошла к ней. За неплотно прикрытой дверью я услыхала как она упрашивала бабушку пойти куда-то с ней. Бабушка быстренько собралась, и они ушли.

С Валей мы учились с первого класса. В пятом классе после перевода в другую школу мы с ней учились в разных классах, я в “А”. Она в “В”. В восьмом классе наши классы соединили вместе, и мы опять стали учиться в одном классе. Мы жили недалеко друг от друга и дружили, вместе проводили свободное временя, вместе ходили в танцевальный кружок. Одно время даже жили вместе. Но после окончания школы как-то разошлись наши с ней пути. У нее была своя жизнь, у меня своя. Еще на выпускном вечере она познакомилась с юношей, которого привел на наш вечер кто-то из наших мальчиков. Свидания, первая любовь, увлеченность друг другом. Там уже не было места для бывших школьных подруг. Осенью этого мальчика забрали в армию, и он поручил своему ближайшему другу Борису опекать свою подружку. Оставил козла стеречь капусту. Теперь все свободное время Валя стала проводить с Борисом, они вместе ходили в театр, кино, парк. Я помню, как Валина мама говорила моей бабушке.

– Я такая спокойная. Боря берет Валю из дома и приводит домой. Мне не надо беспокоиться, что она по темноте возвращается домой одна.

Но однажды бабушка, возвращаясь от Валиной мамы, столкнулась с ними во дворе Валиного дома и увидела, как она обнималась и целовались с Борисом. Вернувшись домой, она поделилась со мной.

– Зря Ольга (так звали Валину маму) так доверяет Боре. Я их застала, когда они обнимались и целовались. Ольга наивно думает, что Боря только сторож для своего друга.

Так оно и случилось. Когда в тот вечер бабушка вернулась домой, она рассказала мне о том, что случилось. Накануне в субботу вечером Боря, как всегда, зашел за Валей, и они пошли погулять. В этот вечер Валя не пришла ночевать домой. Мама Вали не спала всю ночь, выглядывая дочку и не знала, что и думать. Отец Вали в это время все еще работал в Польше, и они жили только вдвоем. Можно представить в каком отчаянии была мать, в голову лезли истории одна страшней другой, что она скажет мужу, если с дочкой случилась беда. Еле дождавшись утра, она стала разыскивать дочь. От знакомых узнала, что она жива и здорова и эту ночь провела в Бориной квартире. Родители Бориса в это время отдыхали на юге, и он на правах хозяина устроил вечеринку для друзей. В этот вечер Валя выпила лишнего и быстро опьянела. Борис отвел ее в свою комнату и уложил на постель. Забыв про гостей, он начал горячо обнимать свою подружку, а та, забыв про всякую осторожность поддалась нахлынувшим чувствам. Боря давно стал ей близок и дорог и в эти минуты она не могла и не хотела думать о всех последствиях этого шага. Искушение было так велико, что она и не заметила, как стала его женщиной.

После случившегося Вале стыдно было смотреть в глаза матери, и она решила не возвращаться домой. В то время потеря девственности до свадьбы для девушки было большим позором. Когда Валина мама вместе с моей бабушкой нашли Борину квартиру и позвонили в дверь, им открыл Борис, а в конце коридора они увидели Валю. Они зашли в квартиру, и Валина мама стала кричать и ругаться. Валя стояла, молча потупив глаза и на лице не было и кровинки. Когда ее мама остановилась на минутку, она тихо произнесла, что они с Борисом решили пожениться и она не собирается возвращаться домой. Валина мама пыталась силой увести Валю домой, но та стояла на своем. Бабушка, пытаясь избежать большого скандала, уговорила Валину маму вернуться домой и успокоиться. Уже у нас дома с Валиной мамой случилась истерика и бабушке пришлось отпаивать ее валерьянкой.

Когда Борины родители вернулись домой из отпуска, и узнали о случившееся, они быстренько решили вопрос с официальным оформлением брака. Так Валя стала женой Бориса. Ее мама долго не могла смириться с этим и только рождение внучки примирило их. Наша прежняя дружба с Валей давно дала трещину, еще сразу после окончания школы, а с ее замужеством почти прекратилась. У каждой из нас появился свой круг общения, свои заботы. Мы изредка встречались, но прежней теплоты и близости уже не было. Однажды я зашла к ней, когда у нее родилась дочка. В то время она жила у мамы. Малышке было всего два месяца и меня поразило как Валя лихо справляется с такой малюткой, которую и на руки взять страшно, чтобы что-нибудь не повредить. Потом я случайно встретилась с ней, когда ее девочке было уже 5-6 лет. В это время ее мама и папа уже уехали со Львова. Они поменяли квартиру на Сумы, родину Валиного папы. А Валя с Борисом купили себе кооперативную квартиру и жили отдельно от его родителей. Валя пригласила меня в гости. Их дом был довольно далеко от меня. Я долго собиралась и наконец-то решила поехать. Я приехала, но увы дома их не было. Пришлось мне уехать не повидавшись. А потом я так и не выбралась съездить. Позже я узнала от наших общих знакомых, что Валя развелась с Борисом, вышла второй раз замуж за военного и уехала с ним за границу, то ли в Венгрию, то ли в Германию. Где она теперь, что с ней?! Интересно было бы узнать, как сложилась ее дальнейшая судьба, все-таки когда-то мы были близкими подругами. Но увы проза жизни такова, что иногда наши жизненные пути с бывшими друзьями расходятся так далеко, что практически больше никогда и не пересекаются на этой земле. А жаль!

Это отступление увело меня на много лет вперед. Но я хочу быть последовательной и возвращаюсь опять в то лето 1962 года. Остальные вступительные экзамены я сдала легко и у меня был высокий проходной балл. Я была почти уверенна, что поступила в институт. Как будущая студентка я должна была несколько дней отработать в институте. В то лето было закончено строительство нового студенческого общежития и его спешили открыть к учебному году. Мы мыли окна, полы, выносили мусор, убирали во дворе. Было интересно знакомиться с будущими однокурсниками. Мы были молоды, и работа была нам не в тягость. То там, то тут раздавался смех, а то и песня. Мы девочки поглядывали на наших мальчиков и немного кокетничали. Один раз я случайно подняла голову и встретилась глазами с юношей, который что-то делал напротив меня. Меня поразили его глаза. Они были такие ярко синие и бездонные, что казалось можно утонуть в этой синеве. У меня даже что-то екнуло в груди так заворожил цвет его глаз. Надо же природа так одарила этого юношу. Мне стало даже завидно. У меня же цвет глаз не был однотонным: около самого зрачка был разбросан желтоватый цвет, который дальше переходил в зеленый и завершался серым овалом, заключающим радужную оболочку. К сожалению, я этого юношу в институте больше так и не встретила, но запомнила его красивые глаза.

Почти до самого начала учебного года я продолжала работать на заводе. 28 августа год назад я пришла в этот цех и 28 августа я уволилась. Был прожит целый год с заводом. Пожалела ли я, что потеряла целый год учебы в институте?! Наверно нет. Год был интересным, наполненный новыми впечатлениями и событиями. Было немного грустно расставаться со своими друзьями, которых встретила на заводе. Но впереди была учеба в институте, новые друзья, впечатления и это скрашивало грусть расставания.

Глава 2

Студенческие годы, Первая любовь

2.1 Начало учебы в институте. Первый курс

Я студентка лесотехнического института. 31 августа в институте было общее собрание студентов, на котором по ежегодной традиции отмечался «День первокурсника». Я шла на это собрание несколько волнуясь, предвкушая новый поворот в своей жизни. Невольно всплывало сравнение, как чуть более десяти лет назад вот так же шла первый раз в первый класс. Все в жизни повторяется, но только на новом, другом витке. На этот раз на мне не был одет белый форменный передник, а в волосах не был завязан большой бант, на мне было одето новое платье, специально купленное для этого события, и взрослая прическа, но в руках по-прежнему традиционный большой букет цветов. Но самое главное в эти минуты я чувствовала это до боли знакомое ощущение, ощущение, что я иду на встречу своей новой жизни.

Во дворе института была толпа людей. Сначала я нашла свой факультет, а затем и свою группу. Я увидела знакомые лица, с которыми познакомилась во время работы в общежитии и присоединилась к ним. Вскоре началась торжественная часть. С приветственной речью выступил ректор, а затем, после всех выступлений, старшекурсники передали нам первокурсникам ключ «знаний», который мы должны были пронести через все годы учебы в институте и передать его первокурсникам. Торжественная часть закончилась, но мы не спешили расходиться. Мы знакомились со своими одногруппниками, с преподавателями, деканом. Нам показали, где мы можем найти расписание занятий и расположение аудиторий. Мы все это тщательно записывали и запоминали, но все равно на следующий день первого сентября мы как утята бегали друг за другом, в поисках своей группы и аудитории. Все было в новинку и интересно. Теперь у нас были не уроки, а пары, т.е. два урока вместе с небольшим перерывом между ними. После пары был 30 минутный перерыв.

В первый день занятий у нас было три пары и много новой информации. С непривычки под конец занятий даже разболелась голова. Домой я возвращалась усталая, но довольная своим первым днем в институте. Погода была великолепная, по-летнему тепло, яркое солнце. Листья на деревьях уже начали приобретать разноцветную окраску. Есть особая прелесть в этих первых днях осени. Уже нету той изнуряющей духоты, воздух чист, прозрачен и напоен тем особым ароматом спокойствия и умиротворения приближающейся осени. Одним словом «бабье лето»

Бабушка встретила меня с вопросом:

– Ну как тебе первый день учебы в институте?

Я была настолько переполнена чувствами, что сразу было трудно ответить на этот простой вопрос.

– Ба, я так устала. Можно я немного отдохну, а потом все тебе расскажу.

– Ну иди приляг, а я пока разогрею тебе покушать.

Уже вечером, сидя в сумерках перед открытым окном, я начала делиться с бабушкой своими впечатлениями о первом студенческом дне.

– Ба, ты представляешь, я уже студентка. Я уже взрослый человек и в это трудно поверить. – С гордостью в голосе произнесла я.

– Ой, Эля! Время так неумолимо идет вперед. Ты и не заметишь, как пройдут эти пять лет учебы. Мне кажется, что только вчера я была молодой девушкой, а сегодня уже бабушка и имею взрослую внучку.

Мы замолкаем на секунду. Боже как бабушка была права! Иногда кажется, что время так тянется медленно, а оглядываешься назад и видишь, что годы щелкают как мгновения.

Потянулось день за днем мое студенческое время. Приходилось очень много работать, чтобы вовремя сдать задания по лабораторным и расчетным работам. Все у меня получалось, кроме работы по черчению. Когда я училась в школе, бабушка, чтобы сберечь мое зрение, просила соседского мальчика делать эту работу вместо меня. Но в институте я твердо решила все делать сама. Я просиживала до полуночи за работой, и бабушка мужественно сидела со мной, чтобы мне не было скучно, хотя я видела, что ей это уже дается нелегко, возраст. Я очень благодарна своей дорогой бабушке за эту поддержку.

По черчению нам задали начертить шрифт. Это довольно кропотливая работа. Как мне казалось, я приложила все усилия, чтобы выполнить это, но что-то у меня не получалось и каждый раз преподавательница находила новые неточности и возвращала мне это назад. У меня уже опустились руки, и я начала паниковать. Но тут мне на помощь пришли мои однокурсники. Кто-то дал почти законченную работу, в которой я дочертила кое-какие детали и поставила свое имя. Работу приняли наконец-то, и я вздохнула спокойнее. Вот что интересно, черчение стало одним из моих любимых предметов и впоследствии я никогда не имела никаких проблем с этим. Скажу больше, черчение оказалось моим кормильцем в далеком будущем. Но об этом позже.

С каждым днем крепчала дружба в нашем маленьком студенческом коллективе. В нашей группе было больше мальчиков, примерно только третью часть составляли девочки. Большинство были приезжими и жили в общежитии. Между девочками и мальчиками установились очень уважительные отношения. Меня избрали комсоргом группы. Я ответственно отнеслась к своим обязанностям и стала организовывать всякие культурные мероприятия. Мы вместе ходили в кино, театры, на концерты, помогали отстающим, в общем дружили и в учебе, и в отдыхе.

Я сдружилась с одной девушкой, Аней, приехавшей из Белорусии. У нее была яркая внешность, особенно выделялись на ее белоснежном лице большие темнокоричневые глаза с длинными пушистыми ресницами. Она нравилась мальчикам и чувствовала это. В конце сентября в нашей группе прибавилось еще двое студентов – юношей. Они были приняты в институт условно, т.е. при условии, что кто-то не явится на учебу и будут свободные места. Один из них был маленького роста. Фамилия у него была Дмиш, и мы по ассоциации прозвали его «мышь». А второй – среднего роста, черноволосый и довольно привлекательной внешности. Его звали Степаном. Был он местный, родом из небольшого села недалеко от Львова. Он мне сразу понравился. В перерывах, когда мы с Аней уединялись где-нибудь у окна, он подходил к нам и заводил разговор. Ане он видно тоже нравился, к тому же она считала, что только она одна может нравиться мальчикам, поэтому всегда перехватывала инициативу разговора. Я в этом случае отходила в тень и не мешала им. Потом, когда мы сдружились со Степаном поближе, он мне сказал, что подходил к нам только из-за меня, а я почему-то всегда больше отмалчивалась и отходила в сторону.

Я вообще была очень стеснительная девушка и почти не имела опыта общения с мальчиками. Наверное потому, что я росла без отца. Отец для девочки нужен не меньше, чем мама. С ним она приобретает свой первый опыт общения с противоположным полом. Всего этого я была лишена. Теперь же попав в группу, где большинство мальчиков, я постепенно стала находить с ними общий язык. Со временем мне даже стало легче общаться с мальчиками, чем с девочками. С мальчиками я всегда могла найти тему для разговора, так как я много читала, ходила в театры, слушала музыку, а вот с девочками, особенно когда заходил разговор о моде, о стиле одежды, о косметике, я пасовала. Жили мы с бабушкой в небольшом достатке, моя стипендия и несколько квартирантов, вот и весь доход. У меня просто не было возможности приобретать дорогие и модные вещи. Я правда старалась одеваться в рамках приличия, что-то перешивалось, что-то покупалось подешевле. Но я не была докой в этих вопросах. Я так понимаю, что во мне был этот комплекс бедности, который мешал мне блистать в обществе девушек. В жизни нет мелочей. Все взаимосвязано, и, когда в цепи не хватает даже одного звена, возникают всякие комплексы и чувства ущербности и неуверенности.

Кстати, об отце. Он жил по-прежнему на Крайнем Севере. После развода с мамой единственно, что связывало меня с ним, это ежемесячное получение алиментов. Мы с ним не переписывались, да и с мамой после ее отъезда в Крым я тоже потеряла всякую связь. Доходили редкие слухи через маминых подруг, с которыми она поддерживала связь, что Витя и Мила живут с отцом, а остальные дети с мамой. Той зимой, когда я закончила школу и работала на заводе мы с бабушкой неожиданно получили от отца телеграмму. Он сообщал, что приезжает во Львов. Последний раз я его видела еще ребенком, шесть лет назад, а теперь я уже была взрослой девушкой. Я помню, его приезды были событием для нас. Он всегда был редким гостем в нашем доме. И вот теперь он приезжает вновь. С ним в моей жизни не было связано много событий. Мы не были родственно близки. Так номинально значилось, что у меня есть отец. Правда с ним не были связаны и те огорчения, которые были связаны с мамой. Хотя в той истории с вселением в нашу квартиру чужой семьи была и его доля вины, но все это было позади и уже не чувствовалась так остро. Как всегда, в подарок он привез какие-то пустяки. Он отличался патологической жадностью, но покушать хорошо он любил и поэтому они с бабушкой пошли сразу на базар и купили много всякой вкусной еды. Бабушка приготовила роскошный обед. После обеда я одела свое платье, в котором была на выпускном вечере, и папа сделал несколько фотографий. Вечером мы с ним гуляли по зимнему городу, был легкий морозец и под ногами хрустел снег. Я расспрашивала его о жизни на Севере. Он мне рассказывал о своем увлечении рыбной ловлей и моржевании, о длинной полярной ночи и коротком полярном лете. Все это мне было очень интересно и ново. Мы говорили на нейтральные темы и старались не касаться того, что могло бы вызвать не нужную боль. Но один неприятный разговор между ним и бабушкой все же произошел. Заговорили про алименты. Бабушка вспомнила как у нас отняли половину денег. Он стал оправдываться, что в этом не было его вины, так как инициатором всего была Надя (моя мама). Это было так правдоподобно, что бабушка даже пожалела его, и, когда он предложил отозвать исполнительный лист и обещал присылать нам деньги сам до исполнения моего восемнадцатилетия, бабушка поверила ему и согласилась. Он сказал, что он занимает высокую должность и ему неприятно перед коллегами, что с него высчитывают алименты. Он еще хотел продлить бронь на квартиру, но у него не было с собой документов с места работы, и он попросил бабушку заняться этим вопросом, когда он вышлет ей необходимую справку. Он что-то начал говорить, что без брони у нас могут отнять эту квартиру, так как ордер был на его имя. Бабушка согласилась заняться этим.

Он пробыл у нас недолго и через пару дней засобирался в обратную дорогу. Мне не хотелось, чтобы он уезжал так быстро, и я сказала ему об этом. Но он сослался на то, что отпуск заканчивается и ему надо быть на работе. Я вызвалась проводить его на вокзал. Вокзал для меня всегда был таинственным местом и связан с путешествиями в новые неизведанные дали. Мне хотелось быть с отцом до самого отхода его поезда. Кто его знает, когда будет наша следующая встреча и будет ли?! Но он настойчиво выпроваживал меня домой. Явно, он что-то хотел скрыть от меня. Вернувшись домой, я рассказала об этом бабушке. Она предположила, что он поехал не в Москву, как собирался, а в Крым к Наде и хотел скрыть это от нас. В этот вечер его отъезда я почувствовала невыносимую боль в сердце. Не знаю, что сказалось, то ли этот неожиданный его приезд, его поведение на вокзале и ощущение расставания, то ли все это вместе, но мне было трудно дышать. Бабушка, увидев мое состояние, испугалась, принесла валерьянку и накапала в стакан несколько капель. Чтобы отвлечь меня от грустных мыслей, предложила поиграть в карты. Постепенно капли подействовали и меня стало клонить ко сну. Утром я почувствовала себя немного лучше, но сердце болело, и я пошла к врачу. Оказалось, что с сердцем было все в порядке, но в результате волнений у меня возникли спазмы на нервной почве. Врач посоветовала попить успокоительных каплей и переключить свое внимание с грустных мыслей на что-нибудь радостное. Это был очень мудрый совет, но в молодом возрасте трудно следовать ему и только с возрастом начинаешь это понимать. Чтобы закончить эту тему, я хочу сказать, что бабушка выполнила просьбу отца и отозвала исполнительный лист. Правду сказать, что отец обманул нас и свое обещание не выполнил; он нам не прислал больше ни рубля. Единственно, что бабушка не сделала, она не стала возобновлять бронь на квартиру, а начала хлопотать, чтобы эту квартиру переписать на мое имя. Сколько пришлось походить моей старенькой бабушке по государственным учреждениям, сколько оббить порогов, сколько покланяться, прежде чем она добилась, чтобы выдали ордер. Нам выдали ордер на две фамилии, на мою и бабушкину, так как площадь квартиры превышала норму только для одного человека, а семьей бабушка и внучка не считались. Теперь уже никто не мог нас побеспокоить, квартира была нашей. За это мой низкий поклон моей бабушке. А с отцом мы встретились еще раз много-много лет спустя на его 70 летнем юбилее. В то время он уже вернулся с Севера и жил в Казахстане. Но об этой нашей последней встрече я расскажу позже.

2.2 Моя первая любовь

Декабрь в институте оказался самым напряженным месяцем. Подходил конец семестра и надо было сдать много зачетной работы. Все у меня было успешно сдано, но по черчению мне поставили удовлетворительно, что конечно меня огорчило. К экзаменам я подготовилась хорошо и все предметы сдала на отлично. Как отличница я стала получать повышенную стипендию. Это было небольшое прибавление в деньгах, но все-таки прибавление к нашему скудному бюджету.

После зимних каникул я записалась в институтский танцевальный ансамбль. Мне всегда нравилось танцевать, еще со школьных времен, а потом и на заводе в цеховом ансамбле. В институтском ансамбле мы в основном разучивали народные танцы, а затем выступали на сцене во время праздников. Всегда очень волновались перед выступлением, но зато приятно было слышать рукоплескание зала в случае успеха. После концерта обычно были танцы. Во времена нашей молодости танцевальные вечера – это было то особое место, которое располагало к общению и симпатиям. С замиранием сердца девушки ждали приглашения к танцу. Было приятно, когда тебя приглашали, особенно если это был тот юноша, который тебе нравился. Музыка, приподнятое праздничное настроение, симпатичные молодые улыбающиеся лица, все это поощряло к возникновению взаимности между юношами и девушками. Проще сказать – это была та площадка, где можно было встретиться с противоположным полом и завести знакомство, а может и любовь и, чем черт не шутит, даже пожениться.

На одном из таких вечеров мы как-то незаметно сблизились со Степаном, моим одногруппником. Степан пригласил меня на один танец, потом на другой… Мы не заметили, как провели почти весь вечер вместе. В конце вечера он предложил проводить меня домой. Мы шли по вечерним улицам, обсуждали наши институтские дела. Иногда наши руки касались друг друга и такое тепло и радость разливалась по всему телу! Нам было хорошо друг с другом. Не могу сказать, что у нас возникли стабильные отношения после этого вечера, но какая-то невидимая ниточка протянулась между нашими сердцами. Встречаясь на лекциях или в институтских коридорах, мы говорили о разных пустяках, но глаза были красноречивее, чем слова. Чувствовалось, что нас тянуло друг к другу. Иногда он провожал меня домой после занятий. Однажды моя бабушка увидела нас вдвоем.

– Эля, кто этот юноша?

– Это мой однокурсник.

И я рассказала бабушке все, что знала о нем.

– О! Да он местный! – В один голос воскликнула бабушка и соседка тетя Оля, которая была в это время у нас в гостях.

Дело в том, что хотя в Советском Союзе говорилось, что у нас нет национальных проблем в государственном масштабе, что мы одна народность «советский народ», на бытовом уровне все это было не так. Местные украинцы называли русских «москалями», а русское население и даже украинцы восточных областей презирали всех западных украинцев и называли их «местными». Поэтому дружба между русской девушкой и местным парнем не приветствовалась. Бабушка и тетя Оля с обеих сторон стали воспитывать меня, убеждая прекратить всякую дружбу со Степаном. Я оказалась между двух огней. С одной стороны я была послушной бабушкиной внучкой, а с другой Степа мне очень нравился, и я не могла отказаться от дружбы с ним. Как-то на перерыве между лекциями ко мне подошел Степа и спросил, что я буду делать сегодня вечером. Я сказала, что у меня будет репетиция в танцевальном кружке с 4 до 6 вечера, а потом я буду свободна.

– Я приду встретить тебя после репетиции, и мы пойдем в кино. Хорошо?

Я не могла ему отказать и утвердительно кивнула головой, хотя в душе я помнила, что он «местный». Два противоречивых чувства боролись во мне. Я хотела и боялась этой встречи.

Я пришла на репетицию, но оказалось, что по каким-то причинам ее отменили. До назначенной встречи было два часа. Ждать долго и я, обрадовавшись, что у меня есть причина избежать этой встречи, пошла домой. Но по дороге домой сомнения не покидали меня: «а правильно ли я поступила, что не дождалась Степана?» Весь этот вечер я не могла найти себе места. Памятуя негативное отношение бабушки к Степе, я боялась, что он может прийти к нам домой. Но он не пришел. Потом я узнала, что Степа приходил на свидание как мы договорились. Принес мне большой букет желтых роз. Узнав, что занятия танцевального кружка отменили, он стал искать меня по всему зданию. Убедившись, что меня нет, он с досады выбросил букет в мусорный ящик и пообещал для себя больше никогда не приносить мне цветы.

На следующий день, встретив меня в институте, он даже не поздоровался со мной. Я подумала, что нашей дружбе пришел конец. Вот и хорошо! Это было решение вопроса о дружбе с «местным» и мир с бабушкой, а с другой стороны, сердце щемило от тоски. Я сама того, не сознавая уже тянулась к нему всем своим существом. Единственно, что меня отвлекало от грустных мыслей, это окончание семестра и приближение весенней сессии.

Я опять постаралась и сдала все экзамены на отлично. После экзаменов у нас были запланированы ознакомительные экскурсии по ботанике. Нам как будущим лесоводам необходимо было ознакомиться с растениями, кустарниками, деревьями в их природном виде. Вокруг Львова и даже в самом городе было много не тронутых кусочков природы. На следующий день после последнего экзамена мы собрались на конечной остановке трамвая. Идти надо было 2-3 километра. Утро было прекрасное. Светило солнце. Было тепло, но не жарко. Мы с веселым гомоном тронулись в путь. Как-то незаметно рядом со мной оказался Степа. Сначала мы перебросились несколькими незначительными фразами. Вспомнили то неудачное свидание. Время прошло, и острота обиды сгладилась. Я объяснила ситуацию и попросила прощение, что не подождала его. В общем мы помирились с ним и сразу на душе стало так тепло и легко, как будто вся тяжесть моего поступка сразу ушла из сердца. Целый день мы провели на природе, выполнив весь план запланированных экскурсий и целый день мы были со Степой рядом.

С первого июля наша группа поехала на производственную практику. в леспромхоз недалеко от Львова. Нас поселили в общежитие, которое располагалось в 2х этажном кирпичном здании с высоким чердачным помещением. В здании было несколько комнат. В одной из них на втором этаже поселили всех девочек первого и второго курса. Комната была большая светлая. Там стояло в ряд более двадцати кроватей и почти все были заняты. Питались мы в столовой леспромхоза. Кормили нас бесплатно. С утра, после завтрака мы уходили на работу. Нам была определена делянка, где был высажен молодой лес, и мы ухаживали за этими деревцами, пололи, грабили, окучивали. Работа требовала физических усилий, но это не было тяжело для молодого тела и даже приятно размяться после годового сидения в аудитории. По вечерам и в воскресенье было свободное время. Каждый мог заниматься своим любимым делом. Мы с Аней любили ходить гулять. Леспромхоз расположен в небольшом селении и основным местом для прогулок была железная дорога, проходящая рядом с поселком. Мы как козочки прыгали по шпалам, которые уходили далеко за горизонт. Создавалась иллюзия бесконечности. Я понимаю, что это было опасное занятие, но молодость любит рисковать. Другим рискованным делом было загорать на крыше. Через чердачное окно мы вылазили на крышу и отдавались во власть жарких солнечных лучей. Где-то далеко внизу был замощенный двор. Крыша была слегка покатая и надо было быть очень осторожным, чтобы не свалиться вниз. Мороз пробирается по коже, когда вспоминаю как мы рисковали. А еще мы читали, крутили хула-хуп, пели песни и спали, досыпая те недоспанные ночи во время учебного года. Часть наших мальчиков уехала на практику в Сибирь в лесоустроительную партию. Степа тоже поехал туда. Я часто думала о нем и в мыслях торопила время, чтобы побыстрее наступило первое сентября, когда я смогу вновь увидеть его.

Так прошло две недели моей практики. Как-то после завтрака ко мне подошел наш руководитель практики и сказал, что меня вызывают в институт для работы в приемной комиссии. Это известие порадовало меня. Откровенно говоря, мне уже начало несколько надоедать однообразие нашего существования в этом леспромхозе. Я вернулась в общежитие, собрала свои вещи и ближайшим рейсовым автобусом уехала во Львов.

2.3 Перехожу на другой факультет. Павел

Приемная комиссия располагалась в том же помещении, что и в прошлом году. Прошел год, когда я первый раз неуверенно входила в эту комнату, боясь, что мне откажут в приеме документов, а теперь сама принимала документы у абитуриентов. Работая в приемной комиссии у меня, была возможность более детально ознакомиться со всеми специальностями, которым учили в нашем институте. Я начала понимать, что лесохозяйственный факультет, на котором я училась, в будущем предполагает работу в леспромхозах или в лесоустроительных партиях. Все это вдали от больших городов. Что же я буду там делать, я, которая привыкла к жизни в большом городе. Я отчетливо поняла, что это не для меня. «Эля, надо что-то делать» в мыслях думала я. Я выяснила, что более всего мне подойдет механико-технологический факультет. Правда, там был еще инженерно-экономический, но я почему-то не воспринимала эту специальность всерьез. Хотя в сущности – это была хорошая специальность и большие возможности в будущем для устройства на работу. Но если бы мне мой сегодняшний опыт и тогда. Увы, этого не было, и не было хорошего советчика. В то время я исходила из того, что мне нравятся точные науки и механико-технологический подходит как нельзя лучше. В деканате моего будущего факультета я узнала, что перевод с факультета на факультет возможен, только мне надо будет досдать два экзамена: по математике разницу и начертательную геометрию. На досдачу мне давался месяц времени. За математику я не волновалась, там был не большой объем, а вот начертательная геометрия – это был совершенно новый предмет! Это был риск, но в душе я была немного авантюристкой и решила рискнуть.

Определили меня в группу МА, группу механизации и автоматизации. В то время в нашей стране вопрос механизации и автоматизации производственных процессов как раз входил в моду и был очень востребованным. Все газеты и научные журналы пестрели статьями на эту тему. Поэтому во многих технических вузах началось обучение по этой специальности. В общем, сама не ожидая этого, я попала в струю. Впоследствии в институте по этой специальности даже был организован отдельный факультет. Когда я пошла подписывать переводную бумагу у декана Лесохозяйственного факультета, мне пришлось пережить несколько неприятных минут. Декан мой перевод подписал и в сердцах сказал, что, если бы он знал, что я сбегу от них после первого курса, он бы вместо меня в прошлом году принял бы парня. Увы. В жизни не все бывает так как мы хотим.

Итак, половина работы по переводу была сделана. Оставалось устроиться на работу. Дело в том, что эта группа, в которую я перевелась, была с производственным обучением в течение трех семестров. Это были нововведения хрущевской эпохи. Студенты дневного отделения днем работали на производстве, а вечером – учились. Что это давало? Вопрос на засыпку. Это никак не было связано с будущей специальностью. Но надо. При переводе декан моего нового факультета сказал, что этим вопросом я должна буду заняться самостоятельно. Я вспомнила про свой родной завод «Кинескоп», взяла в деканате все необходимые документы и пошла в отдел кадров завода. Мне предложили работать уборщицей в металлозаготовительный цех. Я уже почти согласилась, но тут неожиданно в отдел кадров зашел старший мастер моего цеха, Иваньков. Он сразу узнал меня и стал расспрашивать про институт и что привело меня сюда. Я рассказала все ему и сказала, что меня определяют работать уборщицей.

Он повернулся к инспектору отдела кадров и сказал.

– Ольга Константиновна, нам в цеху очень нужны штамповщицы. Элю я знаю, она у нас начинала работать после школы и хорошо работала, а потом пошла учиться в институт. Я думаю, что она не забыла еще своей рабочей профессии.

– Ну как не забыла, – с улыбкой он обернулся ко мне.

Я утвердительно кивнула

– А Вы хотите ее в уборщицы, – продолжил он, подмигнув мне.

Так был решен вопрос с производственным обучением. Я опять возвращалась в свой рабочий коллектив на целых полгода.

За всеми этими делами я не заметила, как пролетел август и наступило Первое сентября. Начинался новый виток моей жизни. С утра работа на заводе, затем вечером учеба в институте. На заводе я окунулась в свою прежнюю работу и как будто не было этого года учебы. Но что-то все-таки неуловимо изменилось; может быть, я повзрослела и по-другому увидела этот цех и работу в нем. За время моего отсутствия в цехе появились новые лица. Я подружилась с одной новенькой девушкой по имени Марта.

В институт на занятия теперь ходила вечерами. Помню свой первый день в новой группе. По расписанию я нашла, где должна была быть моя новая группа. Я заглянула в аудиторию. Там было много народу, и все сидели уже по местам. Мне было страшно пройти под взглядами множества незнакомых глаз, и я осталась стоять в коридоре, дожидаясь звонка, чтобы зайти вместе с преподавателем. Но тут из аудитории вышел чернявый, невысокого роста парень и пригласил зайти меня в аудиторию. В аудитории было две группы, одна наша, а вторая с лесоинженерного факультета. В основном это были мальчики и среди них небольшим вкраплением были девочки. В нашей группе нас, девушек, было четверо вместе со мной, на лесоинженерном всего одна. Хотелось мне того или нет пришлось привыкать к мужскому коллективу.

Учились мы по распорядку вечернего факультета четыре дня в неделю по две пары в день, кроме среды. Среда была выходным днем. Возвращаться приходилось поздно вечером. Было немного боязно идти одной по темным улицам. Казалось, что у каждого дерева тебя поджидает бандит. Я поделилась своими страхами с бабушкой, и она стала приходить встречать меня на пол пути домой. Вместе было идти веселее. Вместе с новыми заботами по текущей учебе на мне висела обязанность досдачи двух предметов. Математику у нас преподавала Юданина, еврейка по национальности, прекрасной души человек. Ко мне она отнеслась с симпатией. Помню, как она шутила по моему поводу.

– Ребята, вы совсем замучили Элю всякими поручениями. Смотрите какая она бледненькая.

На одном из занятий я подошла к ней и попросила дать мне задание на досдачу экзамена. Она внимательно посмотрела на меня и сказала, чтобы я не волновалась за это, а просто выполняла текущую работу.

– Учи и выполняй то, что мы сейчас проходим, а там будет видно. Я вижу, что ты хорошо справляешься с предметом, и я думаю, что зачту тебе досдачу автоматом. Я не хочу, чтобы ты дополнительно волновалась. Ведь экзамен – это дополнительное волнение. Не так ли?! – улыбнулась она мне.

С математикой не оказалось проблем. А вот с начертательной геометрией было сложнее. Надо было выполнить всю программу первого курса. Там было много задач и две курсовые работы. Преподавательница по этому предмету была очень суровой женщиной. Я уже сталкивалась с ней на первом курсе в первом семестре. Она преподавала нам черчение. И я помню, как я мучилась, особенно с заданием по шрифтам.

Выяснилось, что за месяц это сдать не реально. Ирина Петровна, так звали преподавателя начертательной геометрии, составила мне план работы над этим предметом. Каждую неделю я буду получать задания и затем сдавать выполненную работу. Этот план предусматривал работу над предметом постепенно в течение семестра. Я пошла к декану, объяснила ситуацию и мне разрешили продлить досдачу этого предмета до конца семестра. Староста нашей группы решил мне помочь. Он попросил Володю Ромашева, у которого была пятерка по начертательной геометрии, взять надо мной шефство. Но, когда бы я не подходила к Володе с вопросами, ему всегда было некогда, было видно, что эта дополнительная нагрузка ему никак не нужна. Он отделывался общими замечаниями, а мне была нужна реальная помощь. Я просто не знала с какой стороны подойти к начертательной геометрии, которую для себя я определила как “чудовище”. Среди студентов тогда ходила поговорка: «сдал начерталку – можно влюбляться, сдал сопромат – можно жениться». Правда до сопромата у меня было еще время, а вот начерталка… И вот тут на помощь мне пришел Павел. Он тоже учился со мной в одной группе. Как-то во время перерыва он подошел ко мне и сказал.

– Эля, я хочу тебе помочь. Мы будем каждую задачу решать вместе на черновике, а затем ты будешь перечерчивать на чистовик. Я могу приходить к тебе домой в свободное время.

Павел был родом из небольшого Закарпатского городка. Учился по направлению с Чинадеевского комбината. Он был среднего роста, чернявый и стройный как тростиночка. Я ему, видно, понравилась и он захотел помочь мне. Мы с ним стали часто встречаться и очень сдружились. Мы часами обсуждали разные темы, интересующие студентов того времени. На некоторые вещи у него были очень консервативные взгляды. Например, он совершенно не приемлил женский макияж, был противником общественной работы, сторонился комсомольских нагрузок, но добросовестно помогал мне в освоении начертательной геометрии. Часто он мне повторял.

– Ты со мной дружишь, пока я тебе нужен. А сдашь свой «хвост» и забудешь про меня.

Он интуитивно чувствовал, что у меня к нему чисто товарищеское отношение, а он хотел большего. Увы, он был прав. Для меня он был просто очень хорошим товарищем. В то время мое сердце было занято другим.

А тот другой придя на занятие и не увидев меня, написал записочку моей подруге Анюте.

– Аня, почему я не вижу Кого-то?

Она перевелась на другой факультет. Теперь она учится вечерами. Среда у нее выходной день. Сегодня как раз среда и ты ее можешь найти дома после работы.

В этот день я пришла уставшая с работы и решила немного отдохнуть, прежде чем браться за учебу. Дел было по горло. Павла я в этот день не ждала. Я прилегла на кровать и не заметила, как уснула. Вдруг открывается дверь и бабушка, будя меня, говорит.

– А у нас гость.

Я смотрю, а из-за бабушкиного плеча выглядывает такое знакомое и милое Степино лицо.

– Здравствуй Эля, – говорит он мне с улыбкой – видишь я нашел тебя, хотя ты и попыталась сбежать.

И видя мое смущенное и еще не проснувшееся лицо добавляет.

– Я пошутил.

Целый вечер мы с ним говорили и не могли наговориться. Он рассказал мне о своей работе в Сибири, а я о том, как прошло мое лето. Вся работа была отложена. Бабушка предложила нам поужинать, а потом я проводила Степу. Ему надо было успеть на электричку, так как на учебу он доезжал из дома. Мы договорились продолжать нашу дружбу. В свободное время мы с ним ходили в кино или встречались на танцевальных вечерах в клубе нашего института. Все было хорошо, пока однажды судьба не свела вместе Степана и Павла у моих дверей. Я не ожидала Степана в этот день и договорилась с Павлом о занятиях по начерталке. Я попыталась объяснить Степе, что Павел мой сокурсник и помогает мне в учебе, но он приревновал меня к Павлу, обиделся и ушел. Прошел почти целый месяц с того случая. За все это время мы ни разу ни встретились с ним даже случайно. Учились мы теперь на разных факультетах и даже в разное время. Сердце сжималось от тоски при воспоминании о нем. Единственно, что спасало – это учеба и нехватка свободного времени на грустные размышления.

2.4 Степан, армия. И опять размолвка

Было начало ноября. Суббота. На улице холодно, над городом нависало серое небо. Чувствовалось, что зима уже не за горами. Я решила никуда не ходить. Сидела дома и занималась математикой. Решала задания, заданные на понедельник. Случайно выглянула в окно и увидела, как к нам во двор зашли двое ребят, один маленького роста, а другой… Я не могла поверить своим глазам – это был Степа. Мое сердце забилось так сильно, что казалось, что его стук был слышен в соседней комнате. Я слыхала, как бабушка открыла им дверь и позвала меня. Я вышла из комнаты. Щеки мои пылали огнем от смущения. На пороге стоял Степа и с ним Дмиш, мышь, как мы его звали между собой. Я встретилась взглядом со Степаном и поняла, что очень соскучилась по нему. Тут я услыхала, как он что-то говорит мне.

– Эля, меня забирают в армию. Мои родители устраивают мне проводы, и я очень хотел бы пригласить тебя.

– Бабушка, разрешите, пожалуйста Эле поехать со мной. – с просьбой в голосе он обратился к моей бабушке. – Я ручаюсь, что ее там никто не обидит. Вечер будет у меня дома в селе, где живут мои родители.

– Я не очень хотела бы отпускать Элю, не зная куда. Но если она хочет ехать, я не буду препятствовать, при условии, что ты пообещаешь мне позаботиться о ней. – Миролюбиво разрешила бабушка.

Я стояла оглушенная. Во-первых, Степу забирают на целых два года. Это было очень грустно. А, во-вторых, я была счастлива, что опять вижу его и он помнит обо мне. Наступила пауза и я увидела, что все ожидают моего ответа.

– Я очень хотела бы поехать, но я стесняюсь твоих родителей и родственников. Если было бы можно взять с собой Аню, я бы чувствовала себя увереннее. – сказала я.

Я увидела, как радостно засветилось Степино лицо. Мы решили, что прямо сейчас Дмиш пойдет в общежитие за Аней и мы все вместе встретимся на вокзале. Я стала собираться в дорогу. Электричка отправлялась в 6 часов вечера и у нас еще было достаточно времени. На вокзал мы приехали вовремя, там мы встретили Дмиша, но одного без Ани. Он не нашел ее. Она куда-то ушла с подругами. В первую минуту я расстроилась, но решила раз я собралась, то поеду. До нужной станции мы ехали почти два часа. Когда сошли с поезда, то сначала зашли к Степиным друзьям, это было нам по пути, а затем все вместе двинулись по проселочной дороге. Была такая темень, что не видно было куда ступает нога. Небо было все покрыто облаками, через которые не было и проблеска луны. Фонарей на этой дороге тоже не было. Я крепко держалась за Степину руку. Ступал он уверенно, так как знал эту дорогу хорошо. Наконец-то появились огоньки, еще немного пути, и мы зашли на подворье, где жила Степина семья.

Во дворе, несмотря на холод, стояло много народу. На пороге дома нас встретили Степины родители. Степа представил меня им. Его отец протянул мне руку и улыбнулся, а мама глянула на меня изучающим взглядом. Видно, Степа уже что-то говорил обо мне. Затем меня начали знакомить с другими родственниками и друзьями. Познакомилась я и со Степиными сестрами: одну звали Слава, она была на три года младше его и училась в соседнем городке в швейном училище; вторую звали Леся, ей было всего 8 лет. Сначала Леся дичилась меня, а потом освоившись прилипла и не отходила от меня весь вечер. На столах было много еды и выпивки. Много было сказано напутственных слов в Степин адрес. Вечеринка затянулась на всю ночь, но я совсем не чувствовала усталости.

Первая электричка во Львов отправлялась в 6 часов утра. До станции было неблизко и поэтому решили выйти пораньше. Все вышли из дома и во дворе образовалась толпа. Степы не было рядом со мной, и я не много растерялась, я подумала, что в этой суматохе он забыл про меня. Но тут я увидела, как он пробирается ко мне и на сердце потеплело, значит он помнит обо мне, и я важнее для него всех его друзей. Слава тоже ехала во Львов вместе с нами, а еще Степин дядя с женой и сыном, которому было года 3-4, они тоже жили во Львове. Дядя был младшим братом Степиного отца, был он намного моложе и Степа относился к нему как к товарищу. Мы все простились со Степиными родителями и с гостями и тронулись по темной проселочной дороге в обратный путь. Вот наконец-то и станция. Станция – это только одно название, так небольшой домик. Мы вошли во внутрь. Там было теплее, чем на платформе. Вскоре подошла наша электричка и мы сели в вагон. Я села рядом со Степой. Мое плечо касалось его, и я почувствовала, как тепло его тела согревает меня. Монотонный перестук вагонных колес начал убаюкивать меня, и я почувствовала, что засыпаю. Моя голова склонилась на его плечо, и я задремала. В полудреме я чувствовала, как его щека касается моей, я чувствовала его дыхание на моем лице и от этого он становился мне все ближе и ближе. По моему телу разливалось тепло блаженства. Такая близость между нами была впервые за все время нашего знакомства. Мне было так тепло и уютно, что хотелось, чтобы эти минуты продолжались бесконечно долго. Но увы всему приходит конец. Наш поезд остановился. Мы приехали во Львов. Вышли из вагона, и я потянулась взять его под руку, но он в это время поднимал свой рюкзак и забрал свою руку. Мне как-то стало неловко, сразу разрушилась та близость, которая установилась, между нами, в поезде и я отошла от него. Он заметил, что я немного приобиделась и сам взял меня под руку. Но те волшебные минуты исчезли. Как хрупки эти мгновения; неловкое движение, слово и …

С вокзала мы всей гурьбой поехали к Степиному дяде на квартиру. Степа с дядей собрались идти на призывной пункт. Я хотела идти вместе с ними, но они отговорили. У них там решался вопрос со Степиной отсрочкой от армии. Никто не был уверен, что что-то получится из этого и поэтому устроили ему проводы, так на всякий случай. Все должно решиться на призывном пункте. Дядина жена предложила нам со Славой немного подремать. Я легла на диван, закрыла глаза, но сон никак не шел. В голове прокручивались картинки такой необычной прошедшей ночи. Постепенно сон сморил меня, и я не заметила, как уснула. Проснулась я от негромкого разговора. Это вернулись Степа и дядя со сборного пункта. Все уладилось и Степа получил отсрочку.

Мы все очень обрадовались этому. Теперь Степа может продолжать свою учебу в институте. Но оказалось, что после получения повестки в армию, он пропустил много занятий и очень отстал в учебе. Староста его группы посоветовал ему взять академотпуск, чтобы не портить общую картину успеваемости в группе. Я умоляла Степу не брать академотпуск, а поднатужиться и все догнать, договориться с деканатом об отсрочке зачетов и экзаменов, да что угодно лишь бы не терять год. Я даже поставила ему ультиматум, если он не послушается меня, я больше не хочу его видеть. Мы с ним поссорились и перестали видеться. Сердцу было очень больно. Когда болит голова, рука, нога… можно выпить успокоительную таблетку и боль отступит. Но когда болит душа, где найти такую таблетку, чтобы успокоить эту боль?!

Моим спасением была учеба. Близился конец семестра, надо было сдавать зачеты и готовиться к экзаменам. Начертательную геометрию я освоила с помощью Павла и все задания сдала успешно. Работать приходилось все выходные напролет. Но иногда среди всей этой суеты как яркое пятно всплывали воспоминания проводов Степана в армию, проселочная дорога и его щека рядом с моей в поезде.

Зкзамены сданы на отлично. Впереди две недели каникул. Зима в этом году снежная. На улице приличный морозец. Светит солнце и просто грех не пойти погулять. Я решила пойти в кино. Звала бабушку, но она не захотела идти по морозу. Вернулась я домой замерзшая, но довольная. Щеки пощипывало от мороза, а подбородок, казалось, приклеился к воротнику. Дома было тепло и щеки в тепле разгорелись еще больше и были как две помидорины. Во всем теле была свежесть и бодрость.

– Эля, а тебе письмо. Откуда-то из Сибири. Я правда не разобрала от кого, – сказала бабушка и протянула мне конверт.

Я взяла письмо, торопясь разорвала конверт и увидела в конце подпись: «твой Степан». Это было приятной неожиданностью.

– Бабуль, это письмо от Степы. Он уехал в Сибирь, в тот леспромхоз, где работал летом на практике. Все-таки не послушался меня и потерял целый год учебы, – говорила я, продолжая читать письмо.

– Он пишет, что там сейчас очень холодно, снег, тайга и тишина. Я так и не поняла, что он там делает зимой. Пишет, что сейчас идет подготовительная работа по лесоустройству, а основная работа начнется летом. Он собирается пробыть там до конца лета и вернуться только к началу учебного года.

«Интересно бы побывать в Сибири!» мечтательно произнесла я это вслух.

– Ты все еще думаешь о нем? Смотри не ошибись. Мне тоже не понравилось, что он не послушался тебя и взял отпуск. А теперь вот еще и в Сибирь забрался. Сколько у вас там в институте ребят, а ты влюбилась в такого непутевого. – Посетовала бабушка.

Я слушала бабушку, а мыслями была там в далекой Сибири рядом со Степой. Сразу же в этот вечер я ему написала ответ. Начинался следующий этап нашего общения, теперь в письмах. Наше с ним общение за эти два года менялось по синусоидальной кривой, то поднимаясь до вершин, то опускаясь до самого низа, и теперь опять начинался подъем.

2.5 И вновь Степан

Учеба продолжалась своим чередом. Мы закончили «практику» и перешли на нормальный дневной график учебы. Начинались занятия в 8 утра. Каждый день было три пары, иногда четыре. Я уже привыкла к своей новой группе и теперь было смешно вспоминать тот свой первый день, когда я стеснялась войти в аудиторию. По-прежнему ходила в танцевальный кружок и иногда приходилось выступать на праздничных концертах.

В то время в стране было увлечение кукурузой – «королевой полей». Дело в том, что наш уважаемый секретарь Коммунистической Партии Никита Сергеевич Хрущев съездил в Соединенные Штаты Америки и увидел, что кукуруза там даже очень хорошо растет, дает большие урожаи и поэтому там нет проблем с кормом для скота. Вернувшись домой, наш великий реформатор и знаток сельского хозяйства решил, что вместо традиционных для страны зерновых: пшеницы и ржи надо сажать кукурузу. Решение было совершенно непродуманным и необоснованным, но пришла команда из центра и в низах взяли под козырек и началось… Везде и всюду поменяли план посева и стали сажать только кукурузу. Кукуруза стала «королевой полей» и ее участие было непременным атрибутом всех концертных выступлений. Но оказалось, что в нашем климате кукуруза так не росла как в Америке, то ли сорт ни тот, то ли почва другая. Когда собрали урожай, оказалось, что нечем кормить ни людей, ни скотину. Встала проблема с хлебом. Хлеб стали выпекать непонятно из чего, он был черный, липкий и совершенно несъедобный. Булочки начали выдавать по талонам и были большие очереди. С этой поры я перестала есть хлеб. Что тоже неплохо. Традиционно хлеб был основной пищей для нашего народа. Начались недовольные разговоры, но страх Сталинских репрессий в недавном прошлом укоренился в душах людей и поэтому это недовольство ограничивалось лишь разговорами на кухне. Забегая вперед, хочу сказать, что в октябре этого же 1964 года в один прекрасный день мы услыхали по радио, что Никита Сергеевич Хрущев смещен со всех постов и отправлен на пенсию. Первым секретарем был назначен Леонид Ильич Брежнев и буквально на следующий день с прилавков магазинов исчез этот безобразный хлеб и появился нормальный, а с ним и другие продукты; масло, крупа, вермишель и т.п. Откуда это взялось так сразу сказать трудно, но таковы были политические игры нашего правительства. Наш народ, конечно, обрадовался этим переменам, успокоился и опять начал всматриваться в коммунистические дали.

А мы со Степаном продолжали переписываться. Он писал мне о Сибири, о работе, а я про Львов, про институтские будни. Как-то я решила пойти в фотосалон сфотографироваться. Фотография получилась хорошей, и я решила ее послать Степе. Я была несколько смущена, что посылаю свою фотографию парню и, чтобы как-то прикрыть свое смущение, я написала, что дарила эту фотографию своим подругам и заодно решила послать и ему. Но он воспринял эти мои слова буквально и обиделся. Об этом я узнала из его ответного письма. В своем письме он вернул мне мою фотографию и мое письмо с подчеркнутыми красным карандашом словами: «дарила эту фотографию своим подругам и заодно решила послать и ему». Там была приписка, чтобы я подумала над своими словами, кто он есть для меня и моем отношении к нему. И что он не есть, между прочим. Меня в свою очередь повергла в шок его реакция и то, что он прислал мне назад мою фотографию и мое письмо. В злости я разорвала все это на мелкие клочки и не ответила на его письмо. Позже я получила еще одно письмо от него, но не став читать, выбросила его в мусорный ящик. Больше он мне не писал, и я ему тоже. Опять в наших отношениях появилась трещина.

Во время летних каникул я устроилась работать в пионерский лагерь завода Львовсельмаш, который находился в Брюховичах. Об этом красивом месте я уже писала раньше. Я подумала, что немного лишних денег нам не помешает. А кроме того, я помнила свою работу вожатой в пионерском лагере тзавода «Кинескоп» и помню, что мне понравилась эта работа. Первая смена прошла хорошо, и я осталась на следующую. В августе пришло приглашение на свадьбу от Дины. Дина, когда-то училась во Львове в кулинарном техникуме и жила у нас с бабушкой на квартире. После окончания учебы она получила направление на работу в свой родной город Казатин и уехала. Во Львове у нее жила тетя и двоюродная сестра, и когда она приезжала их навещать, то всегда заходила к нам. И вот теперь она выходит замуж. Я отпросилась у директора пионерлагеря и поехала в Казатин, на свадьбу. На свадьбе не было много гостей, в основном родственники и немного друзей со стороны жениха и невесты. Приехала и Динина тетя со Львова. Погода была очень хорошая, во дворе был небольшой навес, под которым были поставлены столы с едой и питьем. После первых тостов и криков «горько!» включили музыку. Сначала традиционно был танец жениха и невесты, а потом, победив застенчивость, начали танцевать гости. Меня тоже пригласили танцевать. Я танцевала с удовольствием и неплохо. В перерыве между танцами, я зачем-то забежала в дом и услыхала обрывок разговора: «… ей 19 лет, живет она с бабушкой, учится в институте, очень хорошая девочка». Это разговаривала Александра Кондратьевна, Динина тетя с молодым человеком, с которым я недавно танцевала. Сначала я не сообразила, что это разговор обо мне, а когда поняла мне стало стыдно и я незаметно вышла наружу. После услышанного мне было стыдно смотреть на этого молодого человека и, когда он опять пригласил меня на танец я под каким-то предлогом отказалась. На следующий день мы уезжали, и я была рада этому. Сватовство не состоялось, несмотря на хорошую характеристику, данную мне Дининой тетей. На обратном пути я простудилась и вернулась в лагерь с больным горлом. Там я провалялась в постели почти неделю и решила вернуться домой, тем более что мне за дни болезни ничего не платили.

Лето прошло и опять наступила пора возвращаться к учебе. Не верилось, что так незаметно пролетели два года учебы и я уже на третьем курсе. 27 сентября мне исполнялось 20 лет, круглая дата, переход в третий десяток. В честь этого события мы с бабушкой решили устроить праздник. Я пригласила несколько своих школьных подружек, с которыми еще поддерживала связь, были мои однокурсники с моей новой группы, был и Павлуша. Боже мой его уже нет на этом свете! А тогда он был молодым человеком, и очень мне симпатизировал. Мы были с ним хорошими друзьями, но не более с моей стороны. Сердце мое томилось по-другому, которого не было рядом. Из моих школьных подруг была Валя со своим мужем. Все конечно были поражены ее выбором. Был он некрасив собой, один глаз – искусственный, следствие случайного падения с дерева когда-то в детстве. Об обстоятельствах ихнего брака я уже рассказывала раньше. Теперь у них уже росла дочка и только рождение внучки примирило Валину маму с зятем. Еще были две сестрички Шимановские. С младшей я училась в одном классе, звали ее Таня. Полгода назад с ней произошла неприятная история. Она возвращалась домой с работы. До автобусной остановки надо было пройти через небольшой скверик. Уже стемнело и почти не было прохожих. Неожиданно ей преградила путь толпа подростков. Они напали на нее, избили и изнасиловали. С трудом она добралась домой. Здоровье ее поправилось, но пережитый ужас тех минут оставил след. В первое время она боялась выходить одна из дома даже в светлое время суток. На дне рождения она больше молчала, Она как будто стала старше на много лет и знала то, что нам девчонкам было еще неизвестно.

Мы пели, танцевали под пластинки, смеялись тем беззаботным смехом молодых. Мне было трудно осознать, что мне уже 20 лет. Это казалось уже так много.

– Мне уже 20 лет, – восклицала я! – Бабушка, ты веришь, что твоей внучке уже 20, что она уже не та маленькая девочка, а взрослая, совсем взрослая. – спрашивала я бабушку.

Это был замечательный день рождения.

Перед Октябрьским праздником наш институт устраивал праздничный вечер в Оперном театре. Я там была со своей подругой Аней, с которой мы продолжали дружить хотя уже учились на разных факультетах. Сначала была торжественная часть, а потом спектакль. Закончился праздник, и все пошли к выходу. Уже у самых дверей я увидела Степана. Он стоял в пол-оборота ко мне и разговаривал с девушкой, которая стояла рядом с ним. От Ани я уже знала, что он вернулся в институт и учится на втором курсе. Я прошла мимо, даже слегка отвернувшись и делая вид, что не заметила его, хотя в душе поднялась целая буря чувств, в том числе и ревность: он стоял с девушкой.

– Ба, ты знаешь кого я встретила сегодня в театре! – это были мои первые слова, когда бабушка открыла дверь.

– Я видела Степана. Он был с девушкой и, по-видимому, не заметил меня.

Бабушка, жалея меня, начала успокаивать и говорить, чтобы я забыла его непутевого. Да, ум подсказывал – надо забыть, а сердце, упрямое сердце все время возвращалось к тому моменту в поезде, когда моя голова лежала на его плече, а его руки держали мои руки, согревая их своим теплом. Эти воспоминания опять всколыхнули во мне казавшиеся забытыми чувства с новой силой и в неравной схватке стала побеждать душа.