Читать книгу Дело случая - Татьяна Михайловна Василевская - Страница 1
ОглавлениеИнтуи́ция (позднелат. intuitio «созерцание» от гл. intueor «пристально смотрю») – способность человека понимать и проникать в смысл событий и ситуаций посредством единомоментного бессознательного вывода, озарения. Интуиция основана на человеческом воображении, эмпатии и предшествующем опыте. Иногда интуицию называют «чутьём» и проницательностью.
Глава 1
Когда распределяли квартиры в новом доме, никто не хотел, как водится, брать первый этаж. А вот баба Катя хотела. Потому как большой балкон, расположенный достаточно высоко, чтобы нельзя было влезть с улицы. И с этого балкона можно, на радость себе, демонстрировать окружающим свой талант по выращиванию цветов. А что?! Если есть чем, почему бы и не похвастаться? Всю жизнь прожили в тесной квартирке, где место для увлечения Екатерины Андреевны было ограничено двумя узкими подоконниками. И то любительница цветов умудрялась выращивать в сделанных мужем ящиках такие чудеса ботаники, что все непременно подмечали: «Какие у Вас цветы, Екатерина Андреевна. Просто чудо! Надо же, как Вам удаётся, в городской квартире?!» А вот, так и удаётся, было бы желание…
А тут такой простор! Да тут, имея талант, оранжерею можно устроить. В общем, баба Катя сразу сказала своему старику: «Берем первый!». Муж не возражал. Не имел такой привычки. Да, ему с больной ногой на первом-то даже и лучше.
А когда балконно-цветочное царство было уже вполне достойно обустроено, дочь привезла из поездки по Италии матери подарок – две куклы с фарфоровыми личиками, в искусно сшитых из атласной ткани нарядах. Прямо настоящие произведения искусства. Одна кукла изображала даму в старинном платье, а другая паяца. Красота неописуемая! А красота должна быть рядом с опять же красотой, рассудила баба Катя. И подарок дочери поселился по соседству с цветами, чтобы уж совсем поразить всех проходящих по улице мимо цветущего балкона.
Каждый вечер окна «дивного сада» непременно запирались. А то ведь мало ли. Пьянь какая-нибудь или хулиганье чего-нибудь напакостят. Возле дома, то и дело, собирались развеселые компании ночных гуляк.
И так два года прожила баба Катя, радуясь как все удачно получилось. Что называется, с чувством полного душевного удовлетворения. Переполненная гордостью за своё творение.
Накануне деда забрали в больницу. Давление подскочило, так что танометр зашкалило. Баба Катя, разумеется, отправилась на скорой вместе с мужем. Дело было уже под вечер и пока то да се, назад ехать было уже поздновато. Больница находилась далеко. Дочь, вызванная матерью и приехавшая в больницу на своей машине, уговорила мать поехать к ним с ночевкой. Правда, когда врачи уверили взволнованных родственниц, что состояние больного вполне удовлетворительное, баба Катя с беспокойством вспомнила, что второпях забыла закрыть окна на балконе. Дочь махнула рукой, мол ерунда. Что может случиться? Кто полезет на её драгоценный балкон? Что лестницу что ли специально принесут? «Мам, ничего не будет. Не переживай. Будут твои цветы в целости и сохранности». Старая женщина все же беспокоилась, но что поделаешь. Не ехать же ночью. Дочери с зятем утром на работу. Да и вообще, скажут – чудит старая. Ночь в гостях у дочери Екатерина Андреевна провела беспокойно. Ворочалась в кровати и так почти и не спала.
А ведь переживания-то оказались не напрасными! Цветы, правда, никто не тронул. Росли себе. А вот итальянские куклы пропали. Позарился кто-то. Или из баловства сперли. Шпана, одно слово.
Баба Катя так и застыла напротив своих окон. «Вот же, сволочи!». Прямо слезы на глаза навернулись. Это же надо. Влезли паразиты такие! Но, слезами горю не поможешь. Взяв себя в руки, Баба Катя решительно рванула к дверям подъезда, возле которого на лавке расположились пенсионерки, не занятые ни цветоводством, ни какими-то другими полезными увлечениями помимо ежедневного наблюдения за входящими-выходящими и, в обязательном порядке, следующего за этим «перемывания» им костей.
Баба Катя сообщила о случившемся с ней несчастье. Но толку от старых клуш оказалось мало.
– Дак, тут и наркоманы эти и пьяницы. Кто-то из них видать… – прошамкала одна из старух.
– Да может ещё чего забрали? Деньги-то нужно проверить, на месте? – с горящими любопытством глазами подключилась другая. На сморщенном личике отражалось сочувствие щедро сдобренное с трудом скрываемым торжеством. Событие! Будет что обсудить. Удачный день выдался!
Баба Катя махнула рукой.
– Нет у нас никаких денег дома. Да и дверь балконная закрыта…
– Так может её взломали, – чуть ли не с надеждой предположила старуха высказавшая предположение насчет исчезновения денег. – Ты, Кать, проверь, вдруг чего ценное-то пропало…
Не удостоив «глупую курицу» ответом, баба Катя поспешила домой.
Разумеется, никакую дверь никто не взламывал. И никаких ценностей в квартире, в любом случае, не было. Екатерина Андреевна решительно набрала номер полиции. После недолгой беседы стало ясно – никто никаких кукол искать не станет. Баба Катя чувствовала злость, обиду, раздражение. Ну как так можно оценивать – незначительный ущерб или значительный?! Вот для неё он ещё какой значительный! Ясно, что и куда серьезней преступлений полно. Но ей-то от этого, что легче что ли?
– А вечером вчера или ночью никто здесь не куролесил? – спросила она у пенсионерок, вновь выходя к подъезду.
Старухи переглянулись.
– Да, молодежь тут шумела, смеялись, девки, парни… уж темно было. Я выглянула, да ничего не увидела. Глаза-то слепые. – Продребезжала соседка с третьего этажа, окна которой выходили в сторону подъезда.
– Кать, ну что ничего больше не пропало?! – все с той же надеждой в голосе уточнила та, что предположила взлом и крупномасштабное ограбление.
– Не пропало… – буркнула баба Катя.
– Ну дак, значит, это молодежь нахулиганила. Они молодые-то теперь все наглые…
Бабки, как по команде, закивали седыми, похожими на одуванчики головками и начали высказывать многочисленные упреки в адрес «нынешних молодых», всех сплошь без стыда и совести и тд.
Баба Катя отошла от подьезда, размышляя что все таки можно предпринять чтобы попытаться возместить свой «незначительный ущерб». Надежды мало, но вдруг… Взгляд скользнул по находившемуся в некотором отдалении несимпатичному строению, где раньше располагался склад, а теперь здание уже больше года пустует. И жильцы дома называют его «нехорошим местом». Потому как всякая шушера там собирается. Местная шпана.
Надежды было и впрямь мало, но может все же повезет. Может те кто похитил её собственность отправились догуливать в «нехорошее место» и там и бросили кукол-то. Им то они зачем?
Баба Катя направилась к зданию склада.
Обойдя исписанный любителями граффити облезлый фасад, женщина осмотрела внутренний двор. Ржавые листы железа. Мусор. Гнилые доски. Пара потрепанных пластиковых кресел. Множество разбросанных по земле бутылок. Шприцы. Баба Катя поморщилась.
Дверь ведущая в здание была слегка приоткрыта и баба Катя заглянула внутрь. Света пробивавшегося через разбитые окна и проломленную в нескольких местах крышу было достаточно чтобы рассмотреть основательно загаженное посетителями внутреннее пространство помещения бывшего склада.
Сердце радостно подпрыгнуло. Обе куклы валялись на полу прямо у входа. И судя по всему не особо пострадали. Баба Катя с кряхтением наклонилась за своими вновь обретенными сокровищами.
«Вот паразиты!» – качая головой, проврчала она, имея ввиду тех кто заставил её понервничать в результате их глупой, бессмысленной выходки. Когда старая женщина распрямилась, прижимая к груди свою находку, её взгляд уперся в находившееся почти напротив входа окно, превратившееся теперь в дыру в стене, даже уже без оконной рамы.
Женщина охнула и неловко попятилась. Возле окна на составленных друг на друга деревянных полетах лежало неподвижное, словно ещё одна огромная кукла тело. Потемневшее, раздувшееся лицо было обращено в сторону двери. Приоткрытые губы раздвинулись в страшном оскале.
«Батюшки!…» – хватаясь свободной рукой за сердце прошептала баба Катя, после чего раскрыла рот и огласила окрестности истошным воплем во всю силу своих лёгких.
Глава 2
– Эй, стажер! Ты тут сейчас все уделаешь, – ворчливо сказал Сидор Егорович Ручимский скептически глядя на своего подопечного. Вот ведь удружило ему начальство. Подопечный, то есть стажер, выглядел так, словно сейчас он либо грохнется в обморок, либо и впрямь «все уделает». Юное веснушчатое лицо было бледным до зелени. Взгляд обычно смешливых глаз застыл. Рот искривился в страдании.
Сидор Егорович мысленно выругался. Послал Бог чудо на его голову.
– Стажер, ты давай-ка, выйди на улицу…
В стеклянных глазах промелькнул проблеск разума. Мальчишка сглотнул и изобразив слабое подобие улыбки, поплелся к выходу.
Сидор Егорович провожая взглядом тощую спину юнца неодобрительно покачал головой.
– Вот нахрена таким мамкиным сынкам в полицию идти? – проворчал он. – Следователь, мать его…
– Да мне кажется он парнишка неплохой. Вроде толковый, – добродушно ухмыльнулся врач. – Тут ведь привыкнуть надо. Сами такими были…
– Ну, да, – скривившись как от зубной боли проворчал Ручимский. – Что там?…
Следователь кивнул на тело и снова проворчал:
– Будь она не ладна эта проверка. Совсем с ума все посходили! Целую бригаду из-за неё отправили ради обычного торчка…
Следователь невнятно выругался. Врач снова усмехнулся. Сидор Егорович сегодня даже самого себя превзошёл. Всем недоволен, все не так. Возраст, судя по всему, даёт себя знать… Даже жалко стало мальчишку-стажера. Совсем его загнобит наставник-то. Характер ещё тот.
Осмотрев тело, медик повернулся к застывшему в ожидании окончания «процедуры» следователю и почти весело сказал.
– Вообще, предварительно, могу сказать следующее. – Он ухмыльнулся. Сердитый насупленный вид коллеги «по цеху» его забавлял. – в общем и целом похоже на передозировку. Но! Но! – он многозначительно поднял указательный палец вверх. – Некоторые признаки, ну и ещё интуиция, подсказывают мне, что тут дело не в наркотиках. Да и шприц, судя по всему, был введён в область шеи. Место, скажем так, не самое типичное. Вон в месте прокола небольшая ссадина.
Доктор указал на то место, где на коже виднелось небольшое пятнышко с крошечной полоской из свернувшейся крови.
Ручимский с неприязнью покосился на коллегу, который выглядел жизнерадостным и не переставал улыбаться, как будто он не осмотром трупа занимается, а где-нибудь на пикнике приятно время проводит.
– Да! Сидор Егорович и ведь интересно что шприца-то нет… – звонкий мальчишеский голос за спиной следователя тоже звучал вполне себе бодро.
– Ну, конечно! Ещё один эксперт! – огрызнулся Ручимский. – Смотрю тебе прямо полегчало…
– Немного, – сказал парнишка, смущенно улыбнувшись. Сильно оттопыренные уши смешно торчали в стороны на короткостриженой голове. «Эк, какой ушастой!» – говорила про таких лопоухих бабка Ручимского. Давнее воспоминание немного приглушило начавшееся доходить уже до предела раздражение, в котором пребывал следователь весь сегодняшний день.
– Кто-то ему явно помог чуток сократить его жизненный срок, – ухмыльнулся врач. – Я прямо стихами заговорил! Может сменить профессию?!
Медик весело рассмеялся.
– Вот, радость-то! Собрались в приятном месте, хорошей компанией, чего бы не повеселиться… – уже и впрямь со злостью огрызнулся следователь. Эксперты, поэты. Просто конкурс талантов. Шапито на выезде. – Только ещё одного убийства мне для полного счастья не хватало. Заняться-то нечем…
Врач, продолжая посмеиваться, отошёл в сторону, уступая место специалистам уже из другой области криминалистики, не имеющей отношения к медицине.
Во внутреннем кармане потрепанной выцветшей почти до неопределимого цвета ветровки трупа лежал браслет. Совсем тоненький. Розовое золото, о чем свидетельствовала имевшаяся возле малюсенького замочка проба. Звенья браслета были разорваны. Очевидно владелица обо что-то зацепилась украшением и браслет упал с руки. А нарик его нашел. Видимо собирался хоть сколько-то получить за него в ломбарде, да не успел. Помер. Других вещей, своих или чужих при покойном не было. Правда, установить личность удалось быстро. Местный участковый, опоздавший к самому началу действа, опознал. Ныне покойный был ему хорошо знаком, в связи с неоднократными обращениями соседей, по поводу шума и всевозможных «безобразий», устраиваемых торчком и его знакомыми, такими же как и он сам. Проживал нарик недалеко от заброшенного склада. Иваницкий Денис Игоревич. Тридцать четыре года, безработный. Жил один. Мать умерла несколько лет назад. Есть сестра, но уже давно живет в другом городе у мужа. Соседи неоднократно писали жалобы на покойного и его приятелей и потому «известием о том что этот крендель помер, явно расстроены не будут», как выразился участковый. И то что об исчезновении подобного «кренделя» никто не заявил было вполне понятно. Близких нет, а не близкие только порадовались, что неприятный сосед, вот счастье-то, ведёт себя смирно и таких же неприятных друзей-приятелей к себе не водит.
Заниматься расследованием обстоятельств смерти бомжеватого наркомана, хоть насильственной, хоть произошедшей без постороннего вмешательства ни одному человеку в здравом уме не особенно хочется. Сидор Егорович был в здравом уме. И, потому, он надеялся, что этот Иваницкий все же сам помер. И никакое расследование не понадобится. Хотя, следователь имел за плечами большой багаж, называемый опытом, и понимал, что надежда эта скорее всего «самоуспокоительная». Потому что ему так хочется. А на самом деле кто-то этого нарика отправил на тот свет так или иначе насильственным путем. Имеющиеся факты, пусть и являющиеся на данном этапе скорее даже не фактами, а предположениями, все же говорят о том, что это убийство. Только непонятно кому вообще могло понадобиться убивать такого типа. Может, конечно, умысла тут и не было. Такой контингент то и дело совершает непредумышленные, потому как не в себе люди пребывают большую часть времени. А может покойный, к примеру, кому задолжал. Но ведь с мертвого уж точно ничего не получишь. Но, опять же, контингент такой. Логика и законопослушность у них не в приоритете.
А вот мальчишка стажер явно готов ринуться в бой. Ему что торчок, что любой другой член общества. Он готов землю рыть. «Идти по следу», искать преступников, передавать в руки правосудия. Для него все это пока чуть ли не игра и представляется чем-то захватывающим, настоящим приключением. Глаза горят. Романтики охота дуралею…
И тут в голову Сидора Егоровича пришла очень удачная мысль. Чтобы мальчишка не путался у него под ногами, он ему этого Иваницкого и поручит. Хочет заниматься расследованием, пусть занимается, романтик.
Даже настроение улучшилось. Вот ведь как его озарило-то! Прямо лучше и не придумаешь.
Отправив стажёра вместе с участковым опросить свидетельницу нашедшую труп Екатерину Андреевна Золотареву (раз уж приехали на место обнаружения, отчет, по любому составлять придется, хоть убийство, хоть нет), Сидор Егорович поехал в управление заниматься серьёзными делами, а не всякой ерундой только отнимающей время, которого всегда катастрофически не хватает.
Глава 3
Екатерина Андреевна, возбужденная до крайности многочисленными потрясениями и переживаниями посланными ей за сегодняшний день, встретила служителей закона с нескрываемым нетерпением и желанием узнать подробности происшествия, участницей которого она стала.
– Я как его увидела, у меня сердце прямо зашлось от страха. Такая страсть! Ой, как вспомню… Ужас!…
– Екатерина Андреевна, – совсем молоденький мальчишечка обратившийся к старой женщине, смотрел уважительно и с сочувствием, и производил впечатление серьёзного, ответственного паренька, а не какого-то там «шалтай-болтай, не пойми что»… Екатерина Андреевна сразу прониклась к юному следователю симпатией. – Екатерина Андреевна, во дворе, или в самом здании, Вам ничего подозрительное не бросилось в глаза, когда Вы вошли. Ну, может, Вы там раньше были и что-то сегодня показалось странным, не так как было раньше…
Баба Катя помогала головой.
– Да я туда, может, раз или два и ходила-то. Там одна алкашня собирается. Никто туда и близко старается не подходить. Хоть бы снесли поскорее этот склад, что ли… В прошлом году, у женщины из нашего дома, кошка пропала, персидская. Из квартиры выбежала и в подьез, а оттуда на улицу… Вот, мы её искали. Ну и туда тоже пошли, а что делать? Да там что тогда, что сейчас все одно, хуже чем на помойке было. Тьпфу… А так, нет, не знаю. Там грязь одна… Я ж кукол искала. А они у входа прямо лежали. А потом-то я его увидела… Страсть! Как вспомню…
– Понятно…
– А кукол-то моих видать шпана из баловства сперла, а там-то и бросили, наверное тоже увидали его… Ужас! – На лице пожилой женщины вновь отразилось возбуждение. – А, может, это они его и… убили, те, кто кукол-то забрал?! Они ж чумовой все. Как напьются, такое творят…
Гоша покачал головой.
– Нет, те кто взял Ваших кукол к этому никакого отношения не имеют. Смерть наступила не менее двух суток назад. Так что воры просто испугались. Зашли на склад и увидели тело, ну и сбежали.
– Ну да, ну да… Побоялись, что их привлечь могут, наверное, да и вообще страшно. Как вспомню… – Женщина покачала головой, ощущая некоторую степень удовлетворения. Ужас конечно, но в следующий раз, может подумают, прежде чем пакостить. Небось в штаны наложили с перепугу-то. Поделом им.
– Странно, почему вообще пустующее здание в таком состоянии и никто не озаботился тем, чтобы закрыть в него доступ посторонним. Как будто специальное место для сборищ не самых благонадежных товарищей. – Гоша почти сурово смотрел на участкового. Тот развел руками.
– Этим администрация района заниматься должна и коммунальные службы. Я тут при чем? Я докладывал и не раз, что жители жалуются. Да только ничего никто не сделал…
Гоша вздохнул. Никому особенно дела не было до того, что почти рядом с жилыми домами практически настоящий притон. Тут и дети рядом, и вообще, не самое приятное соседство.
– Ладно, я понял. Тоже обязательно укажу на данный момент в отчете.
Баба Катя одобрительно закивала головой.
– Укажите, укажите. Просто замучили. Крики, грязь, ругань, да и вообще, кто их знает что там у них в головах… а теперь и вовсе, после трупа-то этого, страшно… Ох! Вот ведь напасть!… Так а что, этого-то, ну который мёртвый… убили его или он сам помер?
– Тайна следствия, – хмыкнул участковый.
– А-а-а! Ясно… – уважительно протянула баба Катя. Вот ведь все, как по-серьёзному…
-–
– Ты, вот что, стажер. – Сказал Ручимский почти благодушно, по возвращении «с задания» подчиненного. – На сегодня тебе ответственное поручение – составить отчет. Это также часть работы, которую, хочешь не хочешь, а выполнять нужно. Руководство-то считает, что это вообще наша основная задача, а все остальное так… – не упустил возможности пустить шпильку в адрес начальства следователь. – А завтра, как получим заключение медиков, займешься делом этого Иваницкого. Если, конечно, будет повод чем-то заниматься. Посмотрим, что-там медицина скажет…
Веснушчатое, немного наивное лицо просияло абсолютно счастливой улыбкой. Вот ведь и правда счастье человеку привалило! Сидор Егорович мысленно закатил глаза.
– Так точно, товарищ майор! – гаркнул осчастливленный начальником мальчишка своим звонким-презвонким голосом. Ручимский кисло взглянул на рвущегося в бой, полного энергии и веры в торжество справедливости юнца.
– Угу, исполняй. Только не ори так. Я ж не глухой. Пока…
– Так точно! – снова, правда, чуть потише, звонко-презвонко гаркнул мальчишка. Губы на веснушчатом лице растянулись в ещё более широкую радостную улыбку. Того и гляди парень просто лопнет от нежданно-негаданно свалившегося на него счастья. Даже оттопыренные уши покраснели, видимо тоже от охватившего их обладателя возбуждения.
«Ничего, поработаешь с мое, посмотрим, как ты будешь улыбаться…» – продолжая ворчать, теперь уже про себя, подумал следователь. Помимо воли отметив, что улыбка у парня хорошая. Прямо вот искренняя улыбка, даже заразительная. Чтобы не поддаться искушению и не начать улыбаться в ответ (ещё чего не хватало!), Ручимский уткнулся в бумаги, лежавшие на его столе. Работать надо. Не до веселья, неуместного и беспричинного. Стажер! Послал же Бог ему на голову ещё это чудо ушастое…
Глава 4
– Жорка! Наконец-то! Я думала тебя твой страшный начальник в наряд отправил, или что там у вас в полиции бывает…
– Привет! – смеющееся лицо с россыпью конопушек показалось в дверном проёме. – Ой, мам, пахнет как вкусно!… Обалдеть! Я ужас какой голодный!… Сидор Егорович не страшный начальник. Он просто строгий. Ну, и любит поворчать немного. Зато он отличный следователь… Кстати, представляешь! Он мне поручил дело расследовать! Самому! Здорово, правда?! Я прямо не ожидал! – спеша поделиться накопившимися за день впечатлениями тараторил Гоша.
– Поздравляю!.. Только не хватай еду руками, сядь и поешь по человечески, – пряча улыбку, сказала мать.
Гоша уселся за стол и принялся с аппетитом уплетать борщ и прочие блюда, приготовленные заботливой родительницей.
– М-м-м… Вкуснотища! Борщ вообще супер!
– Гош, ты хоть ешь на своей обожаемой работе? Желудок себе испортишь, нельзя целый день голодным ходить… – неодобрительно качая головой сказала мать.
– Уу, эм, – еле ворочая языком, с набитым ртом промычал Гоша и, уже прожевав, добавил, – сегодня, просто некогда было… День такой, дел много…
– Ясно. Но ты, все же постарайся есть, ладно? Здоровье, его потом не купишь…
Гоша улыбнулся.
– Мам, да не волнуйся. Ну, так просто получилось, говорю же.
– А вот я волнуюсь! Должен же кто-то волноваться о тебе и твоем здоровье, если ты сам этого не делаешь. Вон, совсем худющий! Глаза и уши…
– Мам, да ладно, нормальный я. Просто у меня уши большие, – Гоша засмеялся. – И, вообще, ещё никто не умер от того что раз или два не пообедал. Человек без пищи месяц может прожить…
– Надеюсь, проверять на себе не собираешься?… Ладно, расскажи лучше, что за дело тебе там поручили. Или это секретная информация? – мать тоже рассмеялась и сразу как будто помолодела и лицо преобразилось, приобрело выражение девчоночьего задора. И улыбка у них с сыном была совсем одинаковая. Искренняя, хорошая улыбка.
– Да нет, не секретная. – Юный следователь тоже расплылся в улыбке и немного смущенно сказал, – правда, пока еще не ясно до конца, убийство это или нет.
Темня бровь матери взлетела вверх и вопросительно изогнулась.
– В смысле?! Так бывает?
Гоша кивнул.
– Бывает, конечно. Ну, в общем, мы сегодня выезжали на место, где было обнаружено тело. Пока не совсем понятно была ли смерть насильственной или это гм… несчастный случай. – Назвать смерть от передозировки естественной было тоже как-то неправильно, да и не нужны матери такие уж подробности. – В общем, ждем результаты экспертизы.
– Господи, Жорка! Ну вот что тебя понесло на такую работу?! Это ж ужас, ездить на места убийств, обнаружения трупов. Бррр! Осматривать их. Кровища, всякие страсти-мордасти, экспертизы…
– Мам, ну это же очень интересная работа! И нужная!
– Да нужная, нужная, кто же спорит. Ты молодец… Просто мне не по себе, когда я все это представляю… Ну, ты как сам чувствуешь, справишься с ответственным заданием? – меняя тему поинтересовалась мать. Лицо вновь преобразила улыбка. На этот раз в ней были и беспокойство, и нежность.
Гоша пожал плечами.
– Думаю, справлюсь. – Он гордо выпятил грудь и даже слегка вскинул подбородок вверх от осознания собственной значимости. Губы у молодого следователя получившего ответственное задание снова растянулись до ушей. – У меня же интуиция. Ты сама говорила!
Мать засмеялась и махнула на него рукой.
– Мне иногда кажется, что лучше бы уж и не говорила. Я же не думала, что мои слова так повлияют на выбор будущей профессии. Теперь, получается, ответственность лежит на мне.
Гоша вновь расплылся в улыбке.
– Да ведь здорово, мам! Это как будто суперспособность. Особое чутье. Умение чувствовать то, что не чувствуют другие!
Мать покачала головой. Вот ведь совсем мальчишка еще. В голове полным-полно глупостей. Следователь! С ума сойти!
– Жорка, чутье у охотничьих собак. Какой же ты у меня еще дурачок все-таки!
– Я не дурачок, у меня, между прочим, диплом с отличием, – ухмыльнулся Гоша.
– Да, точно. Диплом с отличием. Ты у меня молодец.
– Вот, видишь. Я у тебя молодец. Я и у Сидора Егоровича почти молодец, – Гоша засмеялся, – раз уж он считает, что я вполне готов к полноценной следственной работе.
Гоша отправил в рот остатки еды со своей тарелки. Он ощущал приятное чувство сытости и общего довольства жизнью в целом.
– А когда папа возвращается? Вроде, вот-вот должен, насколько я помню…
– Он днем как раз, позвонил. Сказал, что они немного задерживаются. Был очень сильный шторм. Судам несколько дней не разрешали выходить из порта.
– Ни фига себе! Извини… Какой же шторм должен быть, чтобы даже таким здоровенным судам нельзя было находиться в открытом море? Это прям, наверное настоящее цунами.
– Ох, не знаю. Даже думать об этом не хочу. Страшно становится… Что за жизнь?! Меня окружают мужчины в форме. Отца всю жизнь жду из рейсов, волнуюсь. Теперь тебя дома нет постоянно и работа такая… Тоже сплошные переживания. А там и вовсе женишься… – Мать вздохнула, на этот раз не шутливо-притворно, а на самом деле по-настоящему грустно.
– Мам! Ну ты чего?!
– Ничего. Старею, ворчу. На судьбу жалуюсь, – улыбнулась она. – Все старушки именно так и делают. Причем, постоянно. Так что привыкай.
Гоша засмеялся.
– Мам! Какие старушки?! Тебе сорок три!
Мать сделала страшные глаза и шикнула.
– Ты что?! С ума сошёл?! Разве можно говорить женщине о её возрасте?! Никогда нельзя делать восхищаться другими женщинами ставя их в пример. Говорить что женщина плохо готовит. И произносить вслух возраст, если ей уже больше двадцати.
Гоша пожал плечами.
– Ну да, забыл, что женщины немного того… ну, в смысле, странные. Все любят усложнять… Но, вообще-то я имел ввиду, что ты еще совсем молодая. А готовишь ты просто супер! Папа ведь тоже всегда тебе об этом говорит.
– Ну, просто, он-то уже взрослый, имеет жизненный опыт и понимает, что и как нужно сказать жене, – улыбнулась мать, сдерживаясь чтобы не рассмеяться. – Но, ты у меня юный, неискушенный и искренний. Так что, раз ты так считаешь, значит так и есть и мне еще рано записываться в старушки.
Она все же не удержалась и начала смеяться. Гоша с улыбкой смотрел на неё. А еще считает, что это он маленький.
– Мам, спасибо, все очень-очень вкусно. И не потому что ты меня научила как нужно говорить, – с улыбкой сказал он, поднимаясь из-за стола и, похлопав живот, добавил, – я просто ужасно объелся.
Некоторое время спустя конопатая физиономия вновь возникла в дверях кухни.
– Мам, я в магазин, потом в спортзал. Купить чего-нибудь нужно?
– Нет, вроде, все есть. А тебе зачем в магазин? – в серых глазах промелькнуло искреннее любопытство. Сын совершенно точно не относился к любителям ходить по магазинам. Скорее, наоборот.
– Я девушке одной конфеты обещал.
Заметив многозначительную улыбку на материнском лице, Гоша помотал головой и засмеялся.
– Да, нет, мам. Эта девушка сотрудница криминалистической лаборатории. Просто я попросил проверить кое какие улики, и она сказала: «Будешь должен». Ну и сказала, что хочет конфет.
– Ясно. – Мать кивнула и усмехнулась. – Даже девушки у тебя теперь все сплошь криминалисты и прочие специалисты по расследованию преступлений и всякого такого.
Гоша развел руками и улыбнулся.
– Я ж говорю, это просто коллега. Да, и вообще, думаю, девушки занимающиеся расследованием ничем не хуже чем все прочие.
– Уверена, ты прав. Ладно, давай беги.
– Пока…
Глава 5
– Стажер!!! – вопль начальника прозвучал так неожиданно и так возмущенно, что Гоша, сидевший за компьютером, подскочил и едва не разлил на себя купленный по дороге кофе.
– Мать твою! Стажер! Ты чего, охренел?!.. – глаза у Сидора Егоровича были злые презлые. – Что за самодеятельность?! Кто всю эту хреноту оплачивать будет?! Вас чему там в академии теперь учат?!
Прооравшись начальник плюхнулся в рабочее кресло, продолжая сверлить подчинённого злобным взглядом.
– Нахрена?! Вот скажи, нахрена тебе сдался расширенный анализ тряпья этого бомжары торчка и исследование дурацкого браслета, который он подобрал где-нибудь на дороге, когда шастал по своим наркоманским делам в поисках дозы. – Голос следователя вновь возвысился. – Ещё даже нет заключения медиков! То что он не сам помер не подтверждено! Что тут непонятного?!!! Зачем тебе понадобилось тратить бюджетные деньги, причем не малые, на все это говно?! Ты чего фильмов детективных пересмотрел, или просто такой невменяемый, как вы все сейчас молодые недоумки?!
– Виноват, товарищ майор! Так точно, заключения нет, пока… Но я уверен, что оно подтвердит… Товарищ майор, у меня догадка… предположение возникло… хотел проверить…
– Ты больной?! – даже с некоторой долей сочувствия проскрипел Ручимский. – Государству не по карману проверять предположения всех малолетних идиотов, которые возомнили себя великими сыщиками!
– Так точно! Виноват! Больше не повторится.
Грозный шеф вздохнул.
– Очень надеюсь.
– Лиля не при чем, это я ее уговорил, – счёл Гоша своим долгом оградить от возможных неприятностей девушку, нарушившую, и впрямь по его просьбе, должностные инструкции.
– Лиля не при чем!… – передразнил Ручимский. – При чем твоя Лиля, и ещё как при чем! Лиля, в отличие от тебя, оболдуя, не первый день работает и что положено, а что нет, знает очень хорошо… Ладно. Молись, Шерлок, чтобы это было убийство. Если нет, получите выговор и ты и очарованная тобой Лиля. Чтобы не повадно было. И чтобы мозги использовали по назначению, а не для придумывания идиотских идей! Все, свободен!
– Есть!
Ручимский со страдающим видом махнул на стажера рукой, давая понять, что тот должен сей момент исчезнуть из поля его зрения. Гоша, не желая испытывать судьбу и нервы шефа, и без того пребывающие не в лучшем состоянии, быстро «сменил локацию» избавив начальника от своего присутствия. Расположившись в дальнем углу комнаты, Гоша начал просматривать отправленный ему совершившей должностной проступок (ради личной симпатии к новенькому сотруднику и давнишней и преданной любви к «Мишкам на севере») Лилей.
На одежде покойного было много чего обнаружено, и, надо думать, ещё гораздо больше чего не обнаружено, так как все же проводить уж совсем полный анализ Лиля, и впрямь проработавшая не один день в правоохранительных органах, даже ради симпатии и обещанной предметом симпатии благодарности, не стала. И долго, и дорого и бессмысленно. И можно запросто и впрямь строгий выговор схлопотать за такую самодеятельность со всеми вытекающими. Но, те исследования, которые девушка провела, выявили присутствие частичек крови на джинсах и на обуви. И кровь эта принадлежала не покойному. Та же самая кровь и частицы эпидермиса были найдены на браслете.
Разумеется, это могло ничего и не значить. Может, произошла драка между ныне покойным Иваницким и какой-нибудь его знакомой из той же среды «группы риска». Или же он сорвал браслет у кого-то с руки, когда находился в состоянии невменяемости. Хотя, в данном случае, крови на его одежде быть не должно, даже если он резко и с силой дёрнул за украшение. Максимум он просто оцарапал бы запястье его обладательнице.
Чтобы двигаться дальше, нужно было дождаться результатов вскрытия. Но просто сидеть без дела и ждать Гоша не мог. Его юная, неугомонная натура требовала действий. Решительных. Но, чтобы при этом эти действия не были затратными с финансовой точки зрения. А то Сидор Егорович одними воплями уже точно не ограничится.
Гоша начал просматривать сводки нарушений закона, произошедших за последнее время. Нарушений было много. Разной тяжести. Гошу интересовали заявления о нападении на женщин, девушек и девочек. То есть всех тех, кому мог принадлежать порванный золотой браслет. На всякий случай, попутно, Гоша пробегал глазами информацию и о более тяжких преступлениях.
Та самая интуиция, которая и впрямь порой подсказывала верное направление в его действиях, на этот раз, наглым образом молчала. Видимо, проявляя солидарность с рассерженным деятельностью подчинённого начальника. «Ну и ладно» – думал Гоша, в очередной раз прислушиваясь к «внутреннему голосу» и ничего не услышав. Смотреть сводки ему уже до чертиков надоело. Куча ненужной информации, от которой в глазах начинало рябить. Но раз голос внутри молчит, он решил, что для самоуспокоения, будет продолжать начатое занятие. Да и обидно останавливаться, когда уже столько времени потрачено. А вдруг, вот именно сейчас, попадется как раз та самая, нужная информация… если она вообще существует в природе эта самая информация. Вернее в сводках.
К трем часам дня, впавший в ещё большую, чем обычно, немилость стажер, явился пред начальственные очи, имея одуревший вид, но, при том, странным образом одновременно и радостно-удовлетворенный.
– Ну?! – буркнул Сидор Егорович, недовольно скривившись. Явился, не запылился… До этого момента день проходил, можно сказать, практически, хорошо, ну, нормально проходил, насколько это вообще возможно при такой работе. И вот, пожалуйста, опять это чудо ушастое. А он уж даже почти забыл о его присутствии в своей жизни.
– Разрешите доложить, товарищ майор! – гаркнуло чудо своим звонким голосом.
– Чего ты всегда орешь?!!!
– Виноват! – снова гаркнуло чудо. Ручимский поморщился.
– Докладывай. И давай без вот этих вот своих… Не в армии.
– Слушаюсь! Вернее, хорошо, товарищ майор…
– Ну! – поторопил Ручимский, которому не терпелось вновь избавить себя от присутствия шумного, раздражающего фактора, в лице балбеса стажера.
– Сидор Егорович!…
– Можешь не орать!
– Так точно! Да… Извините… В общем, отчет по Иваницкому пришёл. Смерть наступила в результате остановки сердца, которую спровоцировал введённый ему препарат. «Эсмерон», относится к миорелаксантам и используется при общем наркозе во время проведения хирургических операций для ослабления мышечного тонуса и напряженности позвоночника, А также при проведении интенсивной терапии для облегчения искусственной вентиляции легких. Но при многократно превышенной дозировке, как в данном случае, он может вызывать остановку сердца. Особенно, если у человека сердечно-сосудистые заболевания, или ослаблена имунная система, или имеются проблемы с печенью…
Сидор Егорович махнул рукой.
– Дальше. Ясно, что препарат его убил. Медицинские подробности опустим. Я уже и так после этого доклада сам могу лекции читать об этом «Эсмероне»…
– Препарат был введён посредством внутривенного введения в область шеи. При отсутствии интубации лёгких воздействие препарата усиливается, и за очень короткий срок, начиная от нескольких секунд, может вызвать отёк дыхательных путей и остановку сердца. Учитывая дозу, введенную Иваницкому, смерть наступила практически мгновенно.
Место, выбранное для введения препарата, отсутствие шприца, которым был сделан укол, на месте обнаружения тела, а также сам препарат, используемый в узкой области медицины, указывают на то что смерть была насильственной.
Сидор Егорович кивнул.
– Согласен… Тараторить, как заведенный, тоже в академии учили?… Ладно, занимайся делом, стажер. Только без вот таких вот выкрутасов, как с лабораторией. Ясно?!
– Так точно! Извините… Товарищ майор, я просматривал сводки происшествий и кое-что нашел… – глаза юного сыщика слегка покрасневшие от долгого сидения за старым, никуда не годным монитором, горели настоящим азартом.
– Ну! Давай, говори, слушаю же… – проворчал следователь.
– Смерть Иваницкого наступила, по заключению медиков, более чем за двое суток до того, как его обнаружила пенсионерка Золотарёва. То есть шестнадцатого сентября. А пятнадцатого сентября, правда, совсем в другом районе Москвы, была убита девушка. И у неё с руки, уже после убийства, был сорван браслет. Тонкий, золотой. И преступник так дёрнул что повредил кожу на запястье. Группа крови девушки, совпадает с группой крови на браслете который был у Иваницкого, а также обнаруженной на его одежде…
Сидор Егорович внимательно смотрел на своего подопечного.
– А ты, стажер, может и не такой уж оболдуй, – с некоторым сомнением в голосе проскрипел он. – Созвонись со следователем, который ведёт это дело и съезди туда. Посмотри. Изучи дело этой девушки… В общем, шевели мозгами, работай. Свободен…
– Я уже созвонился, товарищ майор! – радостно гаркнул не совсем уж оболдуй стажер. Сидор Егорович в очередной раз скривился.
– Ты меня убить хочешь? Ты чего все время орешь?!
– Извините! Привычка. В Академии требовали по форме докладывать. И четко…
– Молодцы! Хорошо требовали. Докладываешь, чётче не бывает! А теперь все, учись докладывать просто, не разрывая мне барабанные перепонки каждый раз!
– Слушаюсь!… Извините…
– Уйди, стажер… Давай, делом занимайся…
Сияя как именинник, Гоша чуть не на цыпочках отошёл от стола начальника. Жизнь прекрасна! И даже Сидор Егорович, вечно всем недовольный и ворчащий по любому поводу и без повода тоже прекрасен! Продолжая радостно улыбаться, Гоша направился в сторону выхода из управления. Он сам будет вести дело! Теперь уже точно. Сам! Ну, вообще! Круто! Супер!
Глава 6
Дорога до Отрадного была не близкой. И пока Гоша добрался до места встречи с коллегой, расследовавшим дело об убийстве семнадцатилетней Вероники Ефремовой, которой, очень даже возможно, мог принадлежать золотой браслет найденный у убиенного наркомана, он успел достаточно подробно изучить материалы дела убитой девушки.
Вероника Ефремова только-только окончила одиннадцатый класс. В ВУЗ не поступила, не добрала баллов. Собиралась поступать на будущий год. Проживала с матерью. Мало обеспеченная семья. После окончания школы девушка устроилась в расположенную неподалёку от дома спортивную школу, буфетчицей.
По отзывам соседей, учителей, одноклассников, сотрудников, спортшколы, короче всех с кем убитая так или иначе контактировала, она была очень скромной, ответственной, не конфликтной и не особенно общительной. Молодого человека не было или же никто не знал о его существовании. Но это вряд ли. Кто-то да обязательно знает о подобных вещах. Видимо и впрямь друг сердца у юной особы отсутствовал. Что и не удивительно для такой скромницы, какой она, судя по всему, была. Подруг по настоящему близких, Вероника тоже не имела. Регулярно ходила в храм. Любила животных. Хорошо пела. Браслет, который убийца сорвал с руки девушки являлся подарком матери на окончание школы. Судя по всему, матери убитой было достаточно сложно купить такой подарок. Жили они очень и очень скромно.
И вот такую девушку, которая никого в своей жизни не обидела, и которая и жить-то ещё даже не начала, можно сказать, кто-то убил. По непонятной причине. Подошёл со спины и нанёс удар ножом. Очень вероятно, что это сделал Иваницкий, который на следующий день сам стал жертвой убийства. Но зачем, зачем было убивать эту вполне милую, безобидную девочку, Веронику Ефремову? Не из-за браслета же. Ну сколько можно получить в ломбарде за тонюсенький браслетик? Ну даже для наркомана это как-то чересчур. Да и каким образом Иваницкого занесло с Юго-Западной в Отрадное? Ну, допустим, по делу. Не важно по какому. Но, вот, он приехал. И что? Взял и убил первую попавшуюся ему на улице девчонку, позарившись на не сказать чтобы особенно ценную безделушку? Может человек, находящийся в подобной степени зависимости от наркотиков совершить подобное? Наверное. Ведь, порой, именно такие поступки наркозависимые и совершают.
Гоша чувствовал, как его эта самая интуиция ворочается где-то там внутри и что-то, вроде как, хочет ему сказать. Но как-то очень-очень невнятно. А может это просто разыгралось воображение, а никакая не интуиция.
Следователь Корниец, широкоплечий здоровенный детина с грубоватым лицом и с такими же грубоватыми шутками, производил впечатление человека ответственно относившегося к своей работе. И ещё, в какой-то степени человека сострадательного. Не зачерствевшего душой окончательно и бесповоротно.
Смешливое усталое лицо то и дело расплывалось в широкой улыбке и следователь выдавал очередную из своих близких к скабрезности шуточек, и сам же громогласно хохотал над ними. А между этими «неаристократичными» приступами веселья, имевший за плечами двадцатилетний стаж работы в органах правопорядка следователь вполне искренне высказывался о том, какие сволочи, порой встречаются среди представителей человеческого рода.
–Девчонку, семнадцати летнюю ножом пырнуть. Это вот кем нужно быть? А потом этих уродов судят, валандаются с ними, все по закону чтобы, без нарушений, – смачно сплюнув, Корниец покрутил головой. – Убивать таких тварей… У убитой мать с горя слегла. В больнице сейчас. Врачи сказали шансов почти нет. Я когда с ней разговаривал, прямо вот думал, попадись мне этот гад, своими руками… – снова покрутив короткостриженой головой, следователь с досадой махнул здоровенной ручищей.
–А ты, значит, на стажировке! Ну что ж, добро пожаловать в ряды стоящих на страже закона, так сказать. Привыкай, не в сказку попал. На нашей работе такого насмотришься, что мама не горюй. Ни в одном детективе такого не покажут. – Мощная рука с силой хлопнула Гошу по спине. Корниец растянул губы в улыбке и заржал.
– А ты, я смотрю, парень крепкий, а так по виду и не скажешь. Мускулатура, прямо чувствуется, серьезная. Железки тягаешь?
– Акробатикой занимаюсь, но так для себя, не профессионально. С ребятами знакомыми в зал ходим, когда время есть…
– Молоток. Правильно, лучше спортом заниматься, чем пиво после работы возле подъезда сосать. – Здоровенная ладонь вновь приложилась к спине юного коллеги. – Ладно, пойдем, посмотришь место преступления, если интересно. Хотя, смотреть там особо нечего, сразу предупреждаю…
Корниец взглянул на часы на своей по обхвату похожей на бревно руке.
– Давай только по быстрому. У меня еще одна встреча через час, а потом начальство на ковер вызывает. Будь оно не ладно. Работать только мешают со своими докладами бесконечными. Неймется им, без их неусыпного контроля никто ж не справится, все сплошь дебилы, одни они умные… – следователь снова радостно заржал.
Место, где была убита девушка, было и впрямь ничем не примечательное, разве что, кроме отсутствия нормальной дороги. Плотно утоптанная местными жителями тропа, изрытая ухабами, проходила через небольшой пустырь, расположенный между проезжей дорогой и жилыми домами. По другую сторону этой дороги находилась спортивная школа, в которой работала убитая, автобусная остановка, а чуть дальше тоже шли дома вперемежку с разнокалиберными торговыми точками.
– Она с работы возвращалась. Даже темнеть ещё не начало. Начало восьмого… – закурив и мастерски выпуская дым ровненькими колечками, сказал Корниец. – Видимо, этот ублюдок, либо обдолбанный был, либо его ломало и крыша поехала, что позарился на никчемную побрякушку.
Следователь вновь выпустил белые колечки дыма и с чувством произнёс грубое ругательство. В тёмных глазах горел недобрый огонек. Гоша молча кивнул. Что тут можно было добавить. Девчонку жалко. И ведь так глупо, так несправедливо… Одернув себя, и собравшись, как и подобает человеку занимающемуся расследованием, а не распусканием соплей, Гоша прошелся вдоль пустыря, пытаясь представить какова и впрямь могла быть причина толкнувшая пусть и не вполне вменяемого человека на страшное преступление. Тут ведь не сказать чтобы было какое-то скрытое от глаз, глухое, безлюдное место. В любой момент мог появиться кто-то идущий со стороны остановки, или с противоположной от жилых домов. Интуиция молчала. Оставалось и впрямь единственное объяснение – полная деградация в результате приёма наркотических средств. Потеря осознания себя и своих действий до такой степени, что убивший девушку не отдавал себе отчета в несопоставимости тяжести преступления и, по сути, ничтожности «добычи», полученной в результате его совершения.
– В материалах все есть. – Сказал Корниец вновь подошедшему к нему после осмотра пустыря Гоше. – Я и с матерью говорил, и с сотрудниками спортшколы. И с классной руководительницей.
Корниец пожал плечами и ухмыльнулся.
– Привык все проверять. На всякий пожарный… Можешь почитать, но ничего особенно важного там нет. Обычная девушка. Тихая, такая, не слишком современная. Так что, причина не в ней. Случайная жертва. И это всегда особенно бесит…
Корниец пнул засохший комок земли, валявшийся на тропинке. Он был зол.
– Я понимаю о чем Вы, – кивнул Гоша. Следователь здоровяк взглянул на него и криво улыбнулся.
– Ты хороший парень, Гошан. Думаю, из тебя будет толк. Тебе не все равно. Это видно…
Здоровенная ладонь, в очередной раз приложилась между Гошиных лопаток.
– Ладно, мне на встречу пора. Нельзя опаздывать… Если хочешь подброшу тебя до метро…
Гоша отрицательно помотал головой.
– Нет, я еще тут похожу…
Корниец пожал плечами.
– Ну, как знаешь… Ты, если будут вопросы звони. Ну и вообще будем на связи. У нас дело-то, считай, практически, общее. У меня подозреваемый, у тебя жертва, а мудак один и тот же, судя по всему. – Корниец громогласно заржал и махнув рукой на прощание, размашистым шагом двинулся в сторону припаркованной у обочины дороги машины.
– До свидания, – крикнул Гоша в широкую спину. Коллега ему понравился. Нормальный мужик.
15 сентября. Вероника
… На улице было пасмурно. С утра шёл дождь и под ногами тут и там попадались лужи. Стараясь не промочить старенькие кроссовки Вероника внимательно смотрела под ноги… Нужно будет купить теплую куртку, и обувь тоже. Скоро совсем похолодает. В тонком плаще уже и сейчас прохладно в такие дни как сегодняшний. А старая куртка совсем уже никуда не годится также, как и сапоги… Как бы вот так исхитриться, чтобы сэкономить денег с зарплаты, чтобы сразу и на куртку и на обувь хватило… Налетевший порыв ветра растрепал светлые волосы. Девушка пригладила их озябшей рукой… Может, нужно было все же согласиться «подтонировать» пряди, как предлагала соседка парикмахерша? Она сказала, что волосы станут более блестящими и яркими, «получат объём» и даже лежать будут лучше. Да и свой цвет-то и правда какой-то тусклый, невзрачный. Может быть, она бы действительно преобразилась, как сказала соседка? Она ещё посоветовала делать макияж. Лёгкий. Чтобы выглядеть посовременнее, попривлекательнее. Наверное, здорово быть попривлекательнее… Нужно спросить у Отца Дмитрия, что он скажет. Может, правда… А в воскресенье как раз Отец Дмитрий попросил поехать в дом инвалидов. Будут там петь. Вот она у него и спросит, что он думает… Слегка устыдившись своих глупых мыслей о всякой ерунде, Вероника ускорила шаг. Нужно ещё ужин успеть разогреть до прихода матери. И кошкам нужно будет еду отнести, они же голодные… И обязательно нужно сегодня позаниматься, если она хочет не провалить снова поступление. Она и так почти неделю ничего не повторяла, все какие-то дела…
Сзади послышалось сопение и звук быстро приближающихся шагов. Кто-то тоже торопился побыстрее добраться до дома. Вероника почувствовала как ее с силой толкнуло в бок. На мгновение тело как будто обдало нестерпимым жаром, как из раскаленной духовки, а затем, наоборот, пришло ощущение сильного-сильного холода. И боли. И все вокруг вдруг закружилось и начало расплываться, теряя очертания, исчезая словно за пеленой дождя. Последним что почувствовала девушка было неприятное соприкосновение с холодной мокрой и твёрдой поверхностью тропинки по которой она шла…
Глава 7
После ещё одного обхода пустыря, Гоша дошёл до дома убитой девушки. Просто так. Без особых планов и надежд что-то узнать. Опрашивать соседей смысла не было. Корниец и впрямь очень ответственно подошёл к работе, побеседовал со всеми с кем только можно. Как уже успел убедиться Гоша в материалах дела вся эта информация имелась, как следователь и сказал.
Гоша побродил по близлежащим дворам. Листва начала окрашиваться золотисто-багряными тонами. Воздух был прозрачный и словно пропитанный влагой. Гоша любил осень. Именно такую. Не холодную, промозглую и тускло-серую, а светлую, нежную, с привкусом лёгкой грусти, как будто тихая-тихая мелодия наполняет пространство. Подумав про мелодию, Гоша улыбнулся и, вынув из кармана телефон, определил по карте необходимое направление.
В храме после яркого дневного света было как будто немного сумрачно. Звуки казались приглушёнными и, как и всегда, ощущалась торжественная особенность места. Гоша непроизвольно стараясь ступать осторожно и как можно более бесшумно, прошёл вглубь убранного соответствующей атрибутикой помещения.
– Святой Отец, – довольно робко обратился юный сыщик к высокому грузному мужчине, облаченному в одежду священнослужителя. Мужчина взглянул на юношу и улыбнулся. Глаза у него оказались неожиданно озорные.
– Да?…
– Здравствуйте! Я из следственного отдела…
Гоша показал удостоверение. Священник с серьёзным видом сдвинул брови, изучая документ, при этом явно старательно пряча улыбку.
– И чем я могу быть Вам полезен, Георгий Сергеевич, исполняющий обязанности младшего сотрудника следственного отдела прокуратуры?
Под густыми бровями глаза священника переполнял самый настоящий озорной юношеский задор. Надо же младший сотрудник следственного отдела! Лет-то сотруднику такого серьёзного отдела сколько от роду?
– Я занимаюсь делом об убийстве… – Гоша смущенно огляделся вокруг. Он не был уверен можно ли в храме говорить о подобных вещах. Но Святой Отец, очевидно догадавшись о причине смущения юного следователя, подбодрил его кивком головы.
– Это благое дело – искать преступников и привлекать их к ответу.
– Спасибо… – пробормотал Гоша. – Тот человек, чьё дело я расследую, очевидно, сам является убийцей девушки. Вероники Ефремовой. Она ведь ходила к Вам в храм?
Священник кивнул. На этот раз на его лице отразилась грусть.
– Да. Вероника была нашей прихожанкой… Она была очень хорошей девушкой. Всегда жаль, когда уходят совсем молодые и чистые душой. Вероника помогала в храме, когда могла. По праздникам пела в церковном хоре. У неё был очень хороший голос.
– Святой Отец, я знаю, что нельзя нарушать тайну исповеди. Но я прошу Вас ответить на один вопрос. Ведь, наверняка, Вероника исповедовалась?
– Разумеется. – На этот раз в голосе священника Гоше послышалось недовольство. Он явно не собирался нарушать обязательств и разглашать священную тайну.
– Мне не нужны конкретные подробности. Но это очень важно, иначе я бы не спрашивал. Правда.
– Я слушаю, – спокойно и на этот раз довольно холодно сказал Святой Отец.
– Вероника не рассказывала, к примеру, о каких-либо связях, скажем так, с сомнительными ммм… незаконопослушными личностями. Мало ли, случайно что-то такое произошло. Знакомство, общение, она сама могла переживать из-за этого, возможно не знала как ей следует поступить, искала совета…
Юный следователь вновь смутился.
Лицо священника словно бы разгладилось, на губах появилась улыбка.
– Тайна исповеди нерушима. Это так. Но то чего не было сказать можно. Нет, ни в чем таком Вероника не признавалась. Она была действительно хорошей девушкой. И с подобными людьми не общалась и сама не стала бы делать ничего сомнительного или дурного. Я в этом уверен.
– Спасибо, Отец Дмитрий. Вы мне очень сильно помогли!
– Я рад, что наша беседа оказалась для Вас полезной. Приходите к нам ещё, Георгий Сергеевич. Просто так, не по рабочим делам. Мы всегда рады всем кто к нам приходит. И удачи Вам в Вашем расследовании.
Быстро подкрепившись в торговом центре фаст-фудом, чего бы совершенно точно очень сильно не одобрила бы мама, Гоша позвонил Сидору Егоровичу, чтобы отчитаться о проделанной им работе. Шеф явно не пришёл в восторг от перспективы слушать доклад только-только «сплавленного» им с глаз долой стажера.
– Ты вот что, давай, заканчивай там со своими делами, и завтра все и доложишь, – проворчал Сидор Егорович, сожалея, что уж завтра-то все равно придется выслушивать что там «накопал» или «не накопал» мальчишка.
– Так точно! – гаркнул стажер. Ручимский закатил глаза и мысленно выругавшись, поспешно отключился, пока ретивый сотрудник ещё чего-нибудь не проорал в трубку. Научили его, видите ли, по форме докладывать!
Рабочий день официально уже закончился и можно было с чистой совестью ехать домой. Но Гоша решил дойти еще до спортивной школы. Чтобы, раз уж он все равно здесь, «прочувствовать», до конца, ту атмосферу, которой жила милая, скромная и безобидная девушка Вероника Ефремова. Которую убил, по не вполне понятной причине, а скорее и вообще безо всякой причины, поддающейся логике и рассудку, опустившийся, потерявший человеческий образ наркоман.
Было почти то же самое время, в которое произошло убийство девушки Вероники. К вечеру на улице стало заметно холоднее. Застегнув молнию куртки до самого верха, и спрятав руки в карманы, Гоша дошёл до крыльца спортивной школы. На несколько мгновений он прикрыл глаза, представляя, как Вероника выходит из дверей школы, проходит через двор и идёт в сторону дороги. Доходит до перехода и дальше через пустырь идет в сторону своего дома. И так и не доходит…
Никакого озарения, как и следовало ожидать, не случилось. Гоша почувствовал что начинает окончательно замерзать. Пора ехать домой. Здесь ему больше делать уже точно нечего. Завтра нужно попробовать разыскать дружков Иваницкого и попробовать их тряхнуть. А потом… Двери школы открылись и из них вышла девушка. В первый момент Гоша подумал, что сошёл с ума. Девушка была очень похожа на Веронику Ефремову. Гоша зажмурился и помотал головой, затем снова взглянул на незнакомку. Теперь, когда она находилась уже ближе к нему, «морок» охвативший его на короткое мгновение развеялся, и сходство незнакомки с убитой девушкой не казалось столь очевидным. Черты лица возможно и впрямь были немного похожи, но они были намного более яркими, более выразительными и привлекательными. Глаза горели озорными огоньками. На девушке был надет короткий светло зелёный пуховичок, светлые свободные спортивные брюки и белые, явно очень не дешевые кроссовки. Единственный из предметов одежды, в которых Гоша разбирался, вследствие увлечения спортом. Из под тонкой бледно розовой трикотажной шапочки девушки на плечи спускались блестящие каштановые волнистые пряди. На плече незнакомки висела спортивная сумка, казавшаяся слишком большой и, вероятно, ещё и очень тяжёлой для её тоненькой хрупкой фигурки. Гоша ничего не знал о случайно встреченной им девушке, но он точно знал что это самая прекрасная девушка во всем мире. Это было глупо и странно. И так замечательно. Казалось, что все вокруг стало ярче, светлее…
– У меня что-то не так? – насмешливо спросила самая прекрасная из девушек в мире.
– О… а… эм… . Нет… У тебя… у Вас все а… э… замечательно. Хорошо… отлично… – забормотал Гоша, выходя из ступора. Он покраснел и больше всего в данный момент желал провалиться сквозь землю. Вот же идиот! Вытаращился как полный кретин. А теперь заикается и разговаривает как будто он умственно отсталый. Она наверное решила, что он и правда больной на голову, или озабоченный, или…
Девушка засмеялась.
– Просто ты очень странно смотрел.
– А… э… Извини. Я эм… задумался… Ты здесь занимаешься?
Она снова засмеялась.
– По моему баулу это совершенно очевидно, – она кивнул на свою здоровенную сумку.
– О… а… А давай я тебе помогу. Можно?…
Она с улыбкой смотрела на него.
– Спрашиваешь! Да, конечно можно. Кто же отказывается от таких предложений.
В её глазах отражались огоньки фонарей. Гоша забрал сумку и изумленно посмотрел на прекрасную незнакомку.
– Как ты носишь такую тяжесть?!
Она дернула плечиком.
– Так и ношу. Привыкла.
– А что за вид спорта? Судя по весу там вратарское снаряжение. Ты же не хоккеем занимаешься? – он улыбнулся.
Она снова засмеялась.
– Нет. Фехтованием.
– О-о-о! Ничего себе! Необычно… Ну, в смысле, не самый распространённый вид спорта…
Она снова дернула плечиком.
– Да, наверное. Но мне нравится. Хотя, почти все всегда удивляются, когда узнают. Спрашивают почему именно фехтование. А почему нет?… Кстати, раз уж ты такой рыцарь, давай познакомимся. Я Инна, – она протянула маленькую тонкую кисть и Гоша осторожно пожал её. Сердце бешено подпрыгивало в груди.
– Георгий… то есть можно Гоша. Меня все так называют…
– Хорошо. Очень приятно, Гоша. Хотя, Георгий очень красиво, только очень длинно.
У неё была невероятная улыбка. И сама она была невероятная. Девушка мечты. Его мечты…
– Я недалеко живу, – сказала Инна. – Ты тоже будешь здесь заниматься? Я тебя раньше не видела.
– Н-нет… Я так, по работе приходил…
На её губах вновь появилась озорная улыбка.
– А кем ты работаешь, если не секрет?
– Не секрет, конечно. Я следователь. Вернее, пока прохожу стажировку. После академии…
– Ничего себе! – в её взгляде вспыхнуло удивление, любопытство и даже что-то вроде детского восторга. Она снова засмеялась. – Уж точно не менее неожиданно чем фехтование. Наверное, тоже все удивляются, когда узнают… И ты что-то расследуешь в нашей школе?!
– Не совсем. В смысле, не совсем в школе… В общем, мое дело оказалось связанным с делом девушки, которая здесь работала. Её убили…
Инна, услышав его слова, посерьезнела.
– А, да, точно… Совсем недавно… Когда она домой возвращалась. Ужас! Вероника. Она спокойная такая была , безобидная, бывают такие люди, какие-то прямо добродушные… Так жалко её. Когда знаешь человека, пусть даже не близко, всегда очень не по себе, если вдруг что-то случается. Воспринимаешь все более остро… – Она немного помолчала, затем на нежном личике вновь появилась очаровательная улыбка. – Папа после этого случая начал сверхактивно меня опекать. Постоянно. Звонит все время, спрашивает где я, когда домой приду… Мрак просто! Прямо замучил этими своими переживаниями.
Она засмеялась и затем добавила уже вполне серьезно.
– Это ведь все, дело случая. Столько всякого такого сейчас происходит… Невозможно все предугадать, от всего уберечься. Тогда нужно вообще из дома не выходить, а то мало ли что. Я ему говорю, а он все равно беспокоится.
Гоша улыбнулся.
– Он же папа. Родители всегда переживают. У меня мама все время спрашивает пообедал ли я. Считает, что я своё здоровье подрываю и нужно за мной присматривать как за маленьким ребенком.
Они оба рассмеялись и Гоша почувствовал что ему очень хорошо. И он уже даже не ощущает пробирающего до костей холода, а только радость и приятное волнение…
– Вот мой дом, – указывая на многоэтажку впереди них сказала Инна. – Спасибо что проводил и сумку помог донести. Мне сегодня повезло.
Она снова засмеялась задорно и заразительно.
– Скажу папе, что моя полиция меня бережет и прямо до дома доставила в целости и сохранности.
– А может, как-нибудь ещё встретимся, – с трудом проталкивая слова через сжавшееся в комок горло, выдохнул Гоша. Сердце как сумасшедшее прыгало в груди. И в голове что-то бухало и стучало.
Она внимательно посмотрела на него своим озорным взглядом.
– Как я могу отказать представителю закона и к тому же настоящему рыцарю.
Смех у неё был похож на звон колокольчика.
– У меня тренировки по вторникам и четвергам. А в другие дни я, после занятий в универе, свободна. Звони. Может, папа, наконец, отстанет. Решит, что я в надежных руках.
Она снова залилась звонким смехом. Гоше казалось что сейчас он задохнется. В прямом смысле слова умрет от счастья, что было бы верхом идиотизма. Умер от счастья! Глупее, наверное, и не придумаешь. Он тоже засмеялся, радуясь, заодно, что она не догадывается о том какие идиотские мысли возникают у него в голове.
– Окей! Я позвоню. Обязательно! – сияя радостной улыбкой одуревшего от счастья болвана сказал он. Спазматический приступ в горле, слава тебе Господи, прошел.
– Посмотрим, – кокетливо склонив голову на бок, ответила Инна. – Спасибо ещё раз! Пока!
Забрав сумку, она лёгкой походкой пошла в сторону подъезда.
– Я рада что мы познакомились! – крикнула Инна, уже открыв железную дверь, и помахала рукой.
– Я тоже рад… – прокаркал Гоша, так как горло сдавил новый спазм. Счастье странным образом на него действовало, угрожая здоровью и даже жизни.
Глава 8
– Так, а теперь рассказывай, что там у вас по делу Иваницкого, – заглянув в бумаги спросил полковник, выслушав доклад о других делах. – Там, как я понимаю, и расследовать то особенно нечего…
Полковник многозначительно посмотрел на следователя.
Сидор Егорович вздохнул. Он бы и сам с радостью закрыл это дело, хоть сей момент. Но имеются обстоятельства. И эти обстоятельства, будь они не ладны, указывают на то, что требуется продолжение расследования. Не важно кто жертва. Важно, что закон нарушен. И виновный должен быть найден. И понести наказание.
Ясное дело, что у полковника имеется своё начальство. И оно тоже, в свою очередь, требует от полковника отчет. И торопит. Потому как у того начальства есть своё, ещё более высоко стоящее. И так далее. И чем выше стоят те, кто ждет отчет, тем меньше они имеют представления о жизненных реалиях. И о том, как вообще происходит процесс расследования. Им важны показатели. Хорошей работы, разумеется. Потому что это является свидетельством что они хорошо руководят. Отлично просто. И благодаря этому отличному руководству дела и раскрываются и преступность сокращается и вообще все зашибись. А следователи и все прочие «мелкие винтики», задействованные в механизме расследования, это так, недоумки и бездельники, которые просто время тянут и государственные деньги, потому что ни черта не соображают и работать не хотят.
– Арсений Владимирович, делом Иваницкого занимается наш новый сотрудник. Георгий Орлов. Направлен к нам на стажировку после окончания академии. Вроде, толковый… Там, с этим делом все не так просто, как кажется на первый взгляд. И жертва, судя по всему, накануне смерти сама совершила убийство. Есть большая вероятность, по крайней мере. Сейчас как раз проверяем…
Полковник многозначительно поднял брови и кивнул.
– Ясно, тогда занимайтесь. Держи под контролем. Орлов молодец… И не затягивайте, сам понимаешь…
Полковник был мужик хороший. Понимающий. Не самодур начальник. И это, разумеется, облегчало непростую работу. Сидор Егорович это ценил.
– Разрешите идти?
– Иди. А стажер этот, Орлов – я просматривал его личное дело. – Полковник улыбнулся. – Академию закончил с отличием. Характеристика, хоть, сейчас на доску почёта вешай. Лучший на курсе. – Полковник улыбнулся. – Ты его там не очень клюй, а то я ведь тебя знаю.
Сидор Егорович криво ухмыльнулся.
– Ничего, нормально все. Молодёжи строгость нужна…
– Ну-ну, – посмеиваясь, сказал полковник. – Ладно, работайте…
– Ну наконец-то, где тебя носит?! – с недовольным видом глядя на подчинённого, проворчал Сидор Егорович.
– Товарищ майор! Разрешите доложить! – забыв, от неожиданности, что начальник не является поклонником «докладов по форме» громко и звонко рявкнул молодой сотрудник.
Ручимский страдающе посмотрел на юного идиота.
– Не орать можешь?! Сколько раз повторять?!… Докладывай, пока я еще хоть что-то слышу.
– Извините… Никак не отучусь. – Конопатое лицо расплылось в своей располагающей улыбке.
– А ты отучайся, – буркнул Ручимский. – Ну, и, что там у тебя?…
– Вот отчет о вчерашнем дне, – протягивая компьютерную распечатку, сказал юный сотрудник.
Сидор Егорович нехотя протянул руку за бумажками. Настрочил стажер много. Старательный, мать его. Ведь придется все это читать…
– Сегодня ездил на место убийства Иваницкого. Решил, что можно попробовать получить полезную информацию от кого-то из его знакомых… – бодро затараторил стажер.
– От таких же как он торчков? – скептически проворчал Ручимский.
– Так точно… – подтвердил предположение начальника Гоша.
– Ну и что получил информацию? – все с тем же скептицизмом спросил Ручимский. От подобного контингента вообще, в принципе, сложно что-либо получить, кроме полного бесполезного во всех отношениях бреда. Потому как они, по большей части, в неадеквате. А если и нет, так со служителями закона беседы беседовать не любят. И если нечем их уж прямо совсем прижать, то и хрен чего скажут.
– Получил, – бодро гаркнул, в очередной раз забыв о настоятельном требовании «не орать» подчинённый, бывший лучшим на курсе. Наверное, самым горластым был, с неприязнью подумал Ручимский.
– И?… – без особого желания протянул он. Ведь в убийстве однозначно никто не сознался. А так, наверняка, ерунду какую-нибудь наболтали, даже если парню и впрямь удалось кого-то из этой «братии» разговорить.
– Я побеседовал с парой приятелей Иваницкого. Они регулярно вместе предавались любимому «хобби». Насчет первого, Вадима Борискина, жильцы дома подсказали. Он в соседнем подъезде в том же доме что и Иваницкий проживает. А личность и адрес второго знакомого сообщил участковый. Алексей Земин. Имеет две судимости в прошлом и участковый с ним очень хорошо знаком, – ухмыльнулся Гоша.
– О, подходящий контингент. Две судимости, прямо сразу напрашивается предположение, насчет очень большой вероятности получения третьей.
– Да. Я тоже первым делом об этом подумал, когда узнал, – сказал Гоша.
– Ну, и чего сказали эти друзья-приятели ? – поторопил Сидор Егорович.
––
Позвонив несколько раз в дверь, и убедившись, что открывать её никто не собирается, Гоша уже собирался уходить , решив что вернется сюда позднее, после того как побеседует с другим приятелем Иваницкого. Имя, адрес и возможные места «нахождения» которого сообщил ему участковый. В этот момент двери лифта открылись и на площадку шагнул тот, по чью душу пришел молодой следователь. Сомнений в том, что это именно нужный «субъект» не возникало никаких. Внешний вид мужчины неопределимого возраста красноречиво говорил сам за себя. Замусоленная, явно очень давно не странная одежда, и как будто тоже замусоленное и сильно «полинявшее» лицо её обладателя производили довольно отталкивающее впечатление. За воспаленными веками пустой, потухший взгляд, устремленный «сквозь» окружающее. Не обращая внимания на Гошу, и молча с хмурым видом протиснувшись мимо него, мужчина прошёл к двери, в которую Гоша только что безуспешно пытался звонить.
– Добрый день, – обратился к «полинявшему» типу Гоша. Тип, словно очнувшись от транса в котором он пребывал слегка повернул голову и без какого либо выражения скользнув взглядом по незнакомцу, произнёс невнятное «У-у…», после чего «вернувшись» в транс, зашебуршился ключом в дверной замке.
– Вы Вадим Борискин?!
– Че?!… – на этот раз мужчина повернул голову и чуть более внимательно посмотрел на незнакомца. – Че надо?!
– Поговорить.
Вадим Борискин не любил незнакомцев. И говорить с ними у него желания тоже не возникало. А уж тем более с непонятным пацаном топчущимся возле его двери. Х… знает чего он тут ошивается. Единственным желанием, причём сильным, было послать не известно что забывшего здесь чувака. Раньше Вадик именно так и поступал во всех подобных случаях. Но после случившейся с ним этим летом неприятной истории, когда он, следуя своей обычной привычке послал возле магазина одного сильно борзого мужика, надо сказать, довольно небольшого и хлипкого на вид шпендика, от неожиданно ловкого и не такого уж хлипкого «оппонента», с разворота ногой в голову, Борискин как-то решил изменить «стиль общения», потому что опасался повторения подобной ситуации. Голова и так после того случая периодически болела. Что-то этот шпендик-каратист в ней повредил.
– Че надо, спрашиваю?! – повторил Вадик вопрос, соблюдая баланс между агрессией и, типа, вполне культурным желанием уточнить чего парень которого он знать не знает, собственно от него хочет.
– Следователь следственного отдела прокуратуры Орлов, – отрекомендовал себя парень.
Борискин неприязненно покосился на, как оказалось, мента. Неожиданно, кстати, оказалось. Как с каратистом. Пацан вообще на представителя власти не похож, сопляк какой-то.
– Мне нужно задать Вам вопросы касающиеся Дениса Иваницкого.
– А, че?! Ничего не знаю, и ни о чем говорить не собираюсь, – твердо заявил Борискин. Слуга закона в голову бить не будет,. А ни на какие вопросы он, как и сказал, отвечать не собирается. Ещё чего. Этим крысам слово скажешь и все, повесят на тебя все что можно, что там у них не раскрытое есть. Очень оно ему нужно. Его начинало потрясывать. И единственное чего хотелось в данный момент, так это набодяжить той дряни, которую ему удалось раздобыть и получить кайф. По крайней мере избавить организм от невыносимых приступов ощущения выворачивания всех частей тела и прочих неприятных и болезненных ощущений. А тут этот, приперся со своими вопросами. Лучше бы убийцу Дэна искал, чем к честным людям с вопросами лезть. Борискин почувствовал сильное раздражение. Нервы натянулись как струны. Ну что этого малолетнего урода принесло. Вот не было печали…
