Читать книгу Февраль 100 лет тому опять - Татьяна Олеговна Волкова - Страница 1

В глазах все рябило. Революционный Петроград бурлил и вскипал цветными знаменами. Пузырился рекламными стягами на окнах и перетяжках, трепетал радужными пучками на мостах, словно пышными хохолками какаду. На первый взгляд было не совсем понятно, праздник ли это, или трагический перелом эпох. Время, как всегда, рассудит. А пока нужно было действовать.

На улицах творился бардак и агрессивный маркетинг. Промоутеры раздавали флаерсы за большевиков, меньшевиков, пацифистов и какие-то совершенно немыслимые партии, жаждущие искупаться в пене дней и вынырнуть из мутной воды с золотым червонцем в зубах. На углах улиц стояли ростовые куклы большевиков, бомбометателей и императорских гвардейцев. Куклы были снабжены примитивной анимацией и яростно вращали глазами, помахивали маузерами и жонглировали искрящимися бомбометательными снарядами. Граждане жадно хватали пропаганду, собирали коллекции. Всем было понятно, что со временем эта макулатура будет представлять исключительную историческую ценность. Нижние этажи были заклеены листовками в несколько слоев, дворники не успевали обдирать несанкционированные плакаты. Под ногами шуршали комья революционных газет, афиш, постановлений и декретов.

Черные – это анархисты, желто – полосатые, георгиевские с орлом – монархические, белые с синим крестом – андреевские, красные… Милюков поморщился и нажал «выбрать свой флаг». После долгих и мучительных раздумий, Милюков выбрал либеральный триколор с белой, синей и красной полосами. Остальные флаги были еще хуже. Теперь нужно было выбрать партию. Левый, либеральный, рыночный. Последовательный выбор привел к окошку партии эсеров. Он нажал кнопку «зарегистрироваться. Хороший выбор, перспективный. Лоббировать в этом ключе можно было бесконечно. Что особенно приятно, у эсеров был доступ к бирже. Милюков любил играть по высоким ставкам. Игра на бирже в рамках общей революционной игры обещала максимальные, немыслимые, запредельные ставки. Такие, что потомки в двадцатом поколении прокутить не сумеют и землей владеть будут. Вся Россия на кону, господа, не осмелитесь ли? Можно, конечно, получить и штыком в живот. Но такой риск есть у всех, так почему бы не сыграть напоследок? Те, кто нагло клевещет о трусливой либеральной интеллигенции, просто не понимают масштаба происходящего. Журналистским пройдохам, и тем более большевикам не дано государственное стратегическое мышление. Именно либералы первыми готовы броситься грудью на амбразуру, но при условии максимально выгодных дивидендов такого поступка. Назвать либералов трусливыми может только очень неосведомленный человек. В груди каждого либерала бьется горячее и самоотверженное сердце. Холодный расчет, подкрепленный пламенной верой. Делайте ваши ставки, господа.

Вдумчиво подобрав внешние параметры, внушительную фигуру и аккуратную седую бородку, Милюков нацепил пышный красный бант на отворот сюртука и вышел на улицу. Путь его лежал в Государственную Думу, украшенную огромной параболической антенной на вершине старой водонапорной башни. Мимо шикарного Елисеевского, Императорского Пассажа, Метрополя и Гостиного Двора. У витрины Елисеевского Милюков не удержался и заглянул в сияющее нутро продуктового. Нежные срезы ветчины ласкали глаз, горы шоколада в глубине магазина манили золотистой фольгой оберток. В огромном бассейне на дне развратно и безнадежно разевал розовую зубастую пасть осетр. Пузатый золотистый карп старался держаться подальше, но и его участь была предельно ясна. Низкое солнце выскользнуло из-за тучи и озарило все нестерпимым светом, на миг превратив толстые стекла в колоссальных размеров зеркало.

Милюков уставился в сияющую витрину и рыгнул от удивления, потому что отражение изобразило свинью. «Свободу учредительному собранию!» – проверещала обезьянка над ухом. Милюков погрозил ей пальцем, и она убралась. Рядом с продуктовым стояла угрюмая хлебная очередь, уходящая далеко на Малую Садовую. Контраст был так велик, что Милюков невольно поежился и поправил красный бант, развернув его немного пошире. Очередь проводила его угрюмым и в целом, безразличным взглядом. Это был плохой знак.

Метрополь выставил в витринах обширную пряничную деревню с кремлем, на острых вершинах которого рубиновым огнем сверкали звезды. К звездам и окнам домов было подведено электричество, и они сверкали и переливались сквозь разноцветную сахарную глазурь и нежные марципановые лепестки небывалых райских цветов. – С огнем играют – покачал головой Милюков, распихивая крестьянских детишек, сосредоточенно сосущих заледеневшие варежки перед витриной.

Гостиный Двор был увешан специально обученными говорящими попугаями в кольцах, которые картаво выкрикивали революционные лозунги, поддерживая боевой дух в мельтешащей толпе. Текст лозунгов можно было тут же заказать у приказчика, прогуливающегося между колонн в подозрительного вида шинели с содранными лычками.