Читать книгу Палач - Татьяна Олешкевич - Страница 1

Оглавление

Моим бабушкам, дедушкам, маме и папе..

А также девочке, жившей на балконе,

моим цыганским предкам

и всем сомневающимся в том,

что они имеют право на счастье,

посвящается..


Просто я понял, что жертва ожесточается и сама становится палачом.

Дэниел Киз


БЛАГОДАРНОСТИ


Так получилось, что, когда я начала писать, странствовала. Поэтому первые благодарности будут тем, кто дал крышу над головой, поддержал и позволил книге состояться:


Юлии и Дмитрию, владельцам замечательного поместья «Ворон» в одноименном селе в Крыму недалеко от Судака


Дмитрию Утяшеву, основателю компании Concert.ru


Алексею Логунову


Дмитрию Денесюк


Татьяна Вильчевской


Марине Кириной, моей подруге, за то, что рядом в горе и в радости


Оксане и Михаилу Костандян. Михаилу еще одно отдельное спасибо за то, что когда-то познакомил меня с кайтсерфингом, и пожелание процветания бренду kitemagazine.ru


Наталье Галуза – за настоятельную рекомендацию, наконец, сесть писать книгу, потому что именно Наташа в свое время была уверена – у меня получится, и выписала пару подъемных пенделей


Роберту «Робсону» Рубени, моему другу, владельцу звукозаписывающей студии W Music International и руководителю департамента менеджмента студии Андрею Киселеву -за возможность записать аудио версию книги


Наталии Гуськовой – за вдохновение


Alice Lizard – за потрясающую песню Reminiscentia, ставшую гимном истории, которую вы скоро начнете читать. Песню можно услышать в аудио версии книги, дослушав ее до конца


Анне Марулевой, красивой женщине и опытному фотографу – за получившуюся обложку


Станиславу Зеленскому, моему другу и партнеру по школе – за дизайн обложки


Эллине Кузнецовой, стильной женщине, видеографу – за диджитал поддержку проекта


Олесе Гурьяновой – за помощь в регистрации прав


Андрею Гурову, моему брату, по совместительству юристу – за правильные советы во всех областях


Станиславу Есенину, моему другу и профессиональному маркетологу – тоже за правильные советы


Учредителям и администрации московского ресторана Bellagio – за помощь в организации презентации: теплый прием и отличную итальянскую кухню


Улыбаюсь вам, друзья, всем сердцем. Светитесь и светите, рядом с вами очень хорошо..


Кому? О чем? И зачем написана эта книга?! – спросите вы. Каждому, кто запутался, сомневается, ищет свой путь, нужны ключи. Книга полна ключей. Она о человеке, о женщине. Хотя, я твердо уверена, что душа не имеет пола. Это великое чувство юмора Творца – поместить души в разные тела и обстоятельства, вроде, как дать одно игровое поле, но снабдить разными по цвету и форме фишками и фартом, зачитав правила игры, которые каждый поймет по-своему, хотя правила просты, и тот, кто исказит их, вряд ли сможет жить в радости.


Наша героиня в поисках счастья. И, вроде, вот оно, осталось ухватить за хвост и, заплетя в браслет, надеть на руку, демонстрируя всем и каждому. Но каждый раз невидимый палач поднимает меч и рубит нить – счастье испаряется, едва коснувшись ее. Как разыскать и обезвредить палача? Встретить своего человека, найти свое дело и место под солнцем, подарить радость жизни себе и близким, вырастить счастливых детей – ответы на эти вопросы находит наша героиня, меняясь от ключа к ключу. И тем, что нашла готова поделиться.


Что есть в книге? Секс, наркотики, рок-н-ролл, взлеты и падения, секреты построения бизнеса, кайт и мотоцикл, любовь и не любовь, кино и путешествия, юмор и трагедия, кулинарные рецепты и все остальное, что еще должно быть в человеческой жизни..


PS: На месте главной героини может быть любой человек.


ПРОЛОГ


История Анюты.

«Выше голову!», – сказал палач, одевая петлю.

Станислав Ежи Лец


История Таты.

Вот почему, оказывается, вы вообразили себя королевой:

потому, что вас назначили палачом

Клайв Стейплз Льюис


История Яны.

Палачи роднятся с палачами. Значит вырождаются? Возможно

Станислав Ежи Лец

Глава 1.

Яна и Сергей.


Женщина лежала с закрытыми глазами и трогала сухие губы сухим шершавым языком. Она знала, если откроет глаза, останется в такой же кромешной тьме, как и с закрытыми, но к головной добавится еще и режущая боль от соприкосновения сухих слизистых роговиц с воздухом. Она лежит здесь довольно давно, но что это за ящик, не знает. Вытянула руки.. ноги.. вроде они ни во что не упираются. Матрас или что-то мягкое, на чем она лежит, достаточно большой. С огромным усилием согнувшись пополам, женщина продолжила исследования. Там, где заканчивается матрас – слева, справа, за головой – стена; там, где ноги, вроде есть еще какое-то пространство. Стена находится и над ней, метрах в полутора от матраса.


– Меня зовут Яна, – удалось прошелестеть губами, и стало легче. Она откинулась на матрас. Страх внутри шевельнулся и уткнулся сухим шершавым носом в низ живота. Яна представила, как сухая розовая плоть в месте, где ее коснулся страх, потрескалась. Она попробовала улыбнуться. Кожа на губах натянулась и лопнула. Женщина почувствовала вкус соли. Подумала: «Кровь». Потрогала соль языком – не кровь, какие-то комочки. В уме медленно проплыло слово: «Пилинг».


– Пи-линг, – она попробовала рассмеяться навстречу смешному слову, но из горла вырвалось карканье. А из трещин на губах посыпалась соль.


«Я обезвожена», – поняла Яна. Поэтому во мне нет крови. Ей не хотелось открывать глаза. Она знала, что, если откроет, то может снова увидеть их. Она не знала, кто они. Но знала, как зовут ее главного мучителя – Роман. Почему она здесь, и что они хотят, ей было неизвестно. Лежа в темноте, чтобы занять себя чем-то, Яна стала вспоминать свою жизнь.


Последние годы она отчаянно боролась за то, чтобы создать семью.


– Если вы сейчас же что-то не предпримите, – сказала уверенная в себе врач-гинеколог, – останетесь старой девой без проблеска надежды на материнство. Женский век короток. Пока фигура позволяет, ищите мужа!


Мужчины! Яна испытывала необходимость доверять им. Встречая, как ей казалось, подходящего, она сразу доверяла ему безгранично себя всю: мысли, чувства… и.. ей особенно нравилась высшая степень доверия – отдать в пользование свое тело. «Есть ли лучшее доказательство близости для мужчины, чем разрешение женщины войти внутрь нее. Ведь оттуда до сердца всего каких-то пару сантиметров», – Яна уже не помнила, с какого момента эти мысли вдруг прочно укоренились в ней, как руководство к действию. А зря. Этот момент мог бы стать ключом к двери в ее личное счастье. К другой двери. Не к той, за которой она сейчас находилась.


Слова про короткий женский век она слышала не впервые.


– В 20 лет ума нет и не будет, в 30 лет денег нет и не будет, в 40 лет семьи нет и не будет, – постоянно слышала она от отца.


Эта дурацкая поговорка превращала ее жизнеспособные клетки в мертвые. Боясь превратиться в развалину раньше времени, она шла на эксперименты с личной жизнью, которые зачастую не приносили ничего, кроме разочарования… Все, что у нее пока получалось – это коллекционировать формулировки, с которыми ее бросали.


Первым в списке разочарований был Сергей. История их началась довольно романтично и даже в каком-то смысле правильно. Пара познакомилась в студии звукозаписи, куда Яна приехала, чтобы проследить за озвучкой рекламного ролика. Погода в тот октябрьский день была отвратительная и актриса, чей голос должен был звучать в ролике, на запись не явилась. Когда Яна, уже надев на ноги бахилы и вооружившись чашкой с горячим чаем, входила в кабинку к звукорежиссеру, ей пришло сообщение от актрисы: «я заболела, сорриии».


– Это нормально? – спросила женщина у звукорежиссера.


– То, что вы не здороваетесь? Не уверен.


– Зануда, – улыбнулась Яна.


– Приятно познакомиться, я – Сергей, – звукорежиссер протянул ей руку.


Яна пожала ладонь.


– Так что там у вас случилось, товарисчь Зануда?


– Яна. Зови меня Яна, – поправила женщина.


– Красивый голос, Яна, – начал подкат Сергей.


– Ничего особенного. Кажется, я зря приехала. Озвучки не будет, озвучиватель загулял, – она протянула Сергею телефон и тот прочел сообщение.


– От актрисы, – пояснила Яна.


– Подумаешь. Звоните в агентство, скажите, что сами озвучите.


– Это не моя прерогатива. Голос утверждали на общем совете в присутствии клиента.


– А вы скажите, что, если с вашим голосом клиенту ролик не понравится, мне за работу платить не надо.


– А за аренду студии?


– И за аренду студии тоже. Она моя. Но, если ролик понравится, вы подпишите со мной эксклюзивный договор и станете моим фирменным голосом. Идет?


– Почему я должна становиться вашим голосом, если голос понравится клиенту? В предложении нет прямой логики.


– Потому, что с вами и вашим голосом буду работать я. Голос ваш. Работа моя. С актрисой договор у кого? У агентства. А с вами на озвучку договор будет с кем? Со мной. В вашем рабочем договоре есть запрет на сторонний доход?


– Вроде нет.


– Вот и скажете в агентстве, что давно озвучиваете ролики, а то, что они вас, как актрису озвучания проморгали – их проблемы. Ясно?


– Ясно. Если ролик понравится, агентство потеряет процент, который оно получает от актрисы, его заберете вы. Верно? Вы также возьмете за работу и аренду вашей студии, как и планировалось вначале. Однако агентство не упадет лицом в грязь перед клиентом, сдав работу вовремя.


– Агентство ничего не потеряет. Оно не будет платить актрисе, которая не приехала.


– Так. Если актрисой становлюсь я, значит агентство не заплатит мне?


– Верно. Раз вы все равно приехали, почему бы вам просто не получить бесценный опыт в виде работы с профом? А? Опять-таки, если все получится, в будущем, я буду подкидывать вам работу.


– Ффух.. Какой долгий разговор.


– Это потому, что вы – Зануда. Вам всегда надо все так долго выяснять?


– Пока не пойму, что к чему.


– Звоните уже, Яна – Зануда.


– С условием!


– О! Боги! Каким условием, Яна-Зануда?


– Вы будете называть мне просто Яна. Без зануды.


– Хорошо, Просто Яна без Зануды.


Яна фыркнула и набрала номер руководителя проекта. Все получилось, как и говорил Сергей. Ролик понравился, его утвердили. Все стороны остались довольны.

Потом Яна еще пару раз приезжала в студию озвучивать по мелочевке всякую всячину, пока не пришел заказ на аудиокнигу.


– Тебе придется здесь поселиться, если решишься, – сказал Сережа. – Я, так понимаю, что работу в агентстве ты не оставишь, значит книгой нам придется заниматься по ночам. Справишься? Точно будешь мало спать в ближайшие пять-шесть недель.


– Попробую.


Яне нравился Сережа. А Сереже нравился Янин голос. В восемь она заканчивала работу, в девять уже была на студии. До трех ночи Яна и Сергей трудились. Озвучивание книги предполагало не просто чтение вслух написанного. Это была серьезная творческая работа. Они разобрали «по косточкам» характеры героев книги и их поступки. Придумали, как будут звучать все голоса в Янином исполнении, включая голос автора. После Сергей зафиксировал проделанную работу в виде аудио файлов. В начале каждой смены Яна слушала себя в записи, вспоминая, как должна звучать. Это была настоящая актерская игра, вдохновляющая и заряжающая энергией. Переключаясь с одного персонажа на другой, Яна менялась в лице, менялись ее жесты и настроение. Работая, казалось бы, на износ на двух работах, женщина не чувствовала усталости. Она полюбила свой голос. От комплиментов Сергея подросла ее самооценка. Яна будто скинула с плеч десять лет. Глаза горели, походка стала легкой. На улицах мужчины то и дело оборачивались ей в след. Да, и в агентстве дела пошли в гору: Яне удалось заполучить нескольких крупных клиентов из тех, что раньше размещали разовые заказы, на полное рекламное обслуживание.


Как-то под утро пошел мокрый снег. На тротуаре то тут, то там зияли черным январские городские лужи. Женщина вызвала такси, чтобы ехать домой со студии и стояла в ожидании его.


– Яна, – ее звал Сергей.


Оказывается, она ждет довольно давно. За это время, Сергей уже успел прибраться, все выключить и тоже выйти на улицу.


– Ты замерзла? Тебя подвести?


– Да! – крикнула Яна и спешно пошла ему навстречу. Сережа, вместо того, чтоб идти к машине, почему-то тоже пошел навстречу ей. Они столкнулись в центре лужи, где Сергей подхватил ее на руки. Глаза оказались на уровне глаз, а губы на уровне губ.


– У меня ботинки на толстой подошве, встань на мои ноги, – прохрипел Сережа.


Два человека стояли посреди лужи, носочки ног женщины – на носках ног мужчины. Они целовались. А потом он отпустил ее, и она оказалась по щиколотку в воде.


– Черт. Надо срочно везти тебя домой. Иначе заболеешь и охрипнешь.


Сергей снова подхватил ее на руки и отнес в машину. Расположившись на сиденье с подогревом Яна сняла обувь и колготки. Сергей положил ее ноги себе на колени и протер спиртовыми салфетками.


– Есть хочешь? Может, в кафе заедем?


– Спать хочу, – сказала Яна. – Завтра рано вставать.


Они поехали к ней, по дороге захватив пару сэндвичей в «Азбуке вкуса». Дома Яна на скорую руку сварила глинтвейн. Мужчина и женщина сидели за маленьким столом друг напротив друга. Свет не горел, горели свечи. Было ясно, что домой он уже не поедет. Как и ясно то, что спать они лягут вместе.


Теперь ее жизнь выглядела так: подъем, секс, совместный завтрак, работа в агентстве, секс в звукозаписывающей студии, озвучка книги, секс дома перед сном иногда без ужина, сон. Вскоре книга была сдана заказчику, гонорар получен, Сережа нашел новый заказ и уехал в тур с какой-то рижской группой, но не давал Яне скучать. Их телефоны постоянно звенели, гоняя туда-сюда веселые сообщения.


Приближалось 23 февраля. После работы Яна с удовольствием шлялась по торговым центрам, выбирая Сереже подарок. В конце концов остановилась на прямоугольнике из прозрачного стекла, вставленном в черную раму. На стекле черной краской был нарисован тюлень в красном купальнике. Вернее, от купальника на тюленихе был только верх, а в месте плавок курчавился черный треугольник. Надпись под рисунком гласила: «Как далеко не уплыви, тебя найдет тюлень любви».


Он позвонил в дверь на рассвете 20-го. Без дополнительного предупреждения.


– Сережка, – вскрикнула Яна и обвила его руками и ногами. – Какой офигенный сюрприз..


– Я хотел знать, чем ты у меня без меня занимаешься по ночам, посему решил свалиться нежданом. Ничего?


– Сваливайся на меня всегда.


– Будет исполнено, – Сергей повалил Яну на пол, не снимая ботинок и куртки.


Через полчаса она голая в его куртке готовила ужин, а он рассказывал ей про поездку.


– Что будем делать 23-го? – спросила Яна.


– Поеду деда поздравить.


– Тогда, вот тебе мой подарок, откроешь день в день, – Яна протянула ему коробку. Сережа чмокнул ее в щеку:


– Спасибо, Януш.


– Я хочу от тебя ребенка, – сказала Яна.


– Давай сделаем, – легко ответил Сергей.


Этой ночью они делали ребенка два раза.


До 7 марта время пробежало незаметно. И хоть Сережа больше не приезжал, его присутствие было во всем: в тапочках в коридоре, в полотенце и зубной щетке в ванной, в любимой кружке на кухне, подушка хранила его запах, а в шкафу лежали чистые футболки, трусы и носки. Сообщения продолжали легко бегать от Яны к нему и обратно. Вечером, накануне праздника, Яна вдруг забеспокоилась: как так, завтра же 8-е, она ждала, что любимый позвонит, чтоб обсудить, как провести день. Яна набрала номер Сергея, он не ответил, и она зачем-то полезла в Инстаграм. Впервые набрала в поисковике «Сергей Ветров». Вылетела его страничка. Вот Сережа в студии, вот у пульта в большом концертном зале, вот в аэропорту с кофрами оборудования, это что за девочка лет пяти? Яна долго смотрела на фото, потом решила не гадать. Взяла телефон и написала смс: «у тебя есть дочь?». Ответа не было два дня. Кое-как протащился в поздравлениях от знакомых мужчин Международный женский день. 9-го днем он позвонил:


– Привет.


– Привет, Сережа.


– У тебя есть дочь?


– Я думал, ты знаешь.


– Ты в разводе?


– Я женат.


В глазах Яны стало темно, боль будто свела виски вместе, ввалив их внутрь головы. Он что-то еще говорил. Но она уже не слышала. Через неделю ночью Ветров приехал. Мужчина и женщина сидели в машине:


– Ян, ну нам же хорошо вместе, правда? Какая тебе разница женат я или нет?


– А, если я забеременею?


– Если это случится, тогда и будем решать.


– Сережа.. Ты.. Ты.. Ты понимаешь, что должен был дать мне выбор!


– Какой именно выбор?


– Ты должен был сказать, что женат. Зная это, я бы имела возможность решить, хочу ли стать твоей любовницей.. или остаться просто коллегой, возможно, другом. Если бы я решила стать любовницей, я бы понимала, что надо держать чувства в узде. А сейчас они у меня к тебе просыпаются.. Такие крохотные салатовые росточки пробили почву и тянутся к солнцу по имени Сергей Ветров.


– Так это же прекрасно.


– Прекрасно, когда их можно развить по спирали вверх, когда есть возможность каждый день любить и узнавать друг друга лучше, когда есть, куда расти! А сейчас я должна убить эти ростки. Залить отравой! Раундапом*.


– Почему?


– Потому, что у тебя жена и дочь! Потому что, если мы с тобой будем про чувства, тебе нужно будет сделать выбор. И, если ты выберешь меня, будут страдать две ни в чем не повинные девочки.


– Я понял. Извини. Я правда думал, ты знаешь.


– Откуда? Если ты мне не сказал.


– Ну не знаю. Ты же как-то недавно узнала.


– Я в инсту твою залезла.


– Ну, так залезла бы раньше. Все женщины так делают.


– Но я, видимо, не все.


– Ты не все, Януш. И у меня тоже чувства. Проснулись..


– Какие?


– Не знаю.


– Что ж.. придется нам с ними по одиночке справляться.


– Значит, это все?


– Все, Сереж. Зайди забери вещи, я пока на улице погуляю.


– Зануда ты, Яна. Просто зануда.


До конца апреля женщина таскалась на работу и обратно в состоянии полусна. 1 мая в агентстве по случаю Дня труда случился корпорат. Яна сильно напилась. Рука как-то сама взяла телефон и написала: «не знаю как, но я хочу быть с тобой». И он приехал. Засунул ее в полубессознательном состоянии в машину и отвез домой. Держал голову, пока она блевала. Стоял с ней вместе под контрастным душем. Потом они лежали в постели, обнявшись:


– Жена сказала, что больше не хочет детей. Родишь мне мальчика?


– А ты на мне женишься?


– Женюсь.


Яна подняла на него глаза. В них он прочел вопрос: «когда?».


– Женюсь, но не сразу. У меня все как-то запуталось.


Они попробовали сделать мальчика. Один раз. В эту ночь. Потом он снова исчез. Через неделю позвонил:


– Я лечу в Египет.


– Работать?


– Дочку вывезти отдохнуть.


Яна не стала спрашивать, только ли дочку или кого-то еще. Ведь он сказал заветное слово «женюсь». Через две недели пришло сообщение: «ты дома? я вернулся». «Я дома», – ответила Яна. Сидя через час на ее диване, Сережа сообщил:


– Я люблю свою жену, мы с тобой должны расстаться.


Яна спокойно открыла входную дверь. Он спокойно вышел, не закрыв ее за собой. Яна легла на диван, еще пахнущий им, и пролежала до вечера. Боли не было. Дверь оставалась приоткрытой. Мгновение, и женщина выскочила в подъезд, из подъезда – на улицу.. и побежала в сторону парка.. Через время сбросила темп. Яне не хотелось выглядеть сумасшедшей. «Пусть лучше думают, что я бегунья»: лицо приобрело глуповатое выражение, ноги в тапках стали красиво касаться асфальта, имидж спортсменки немного поддержал спортивный костюм.


– Яна, – у входа в парк на скамейке с коляской сидела соседка.


Не добежав до соседки пару метров, Яна вдруг рухнула на газон и разревелась.


– Иван, нам нужна помощь, – сказала соседка в телефонную трубку.


Через пару минут откуда-то вынырнул длинноволосый мужчина, неся в руках три порции мороженого. Сначала был разговор в режиме вопрос-ответ, в процессе которого Яне удалось немного прийти в себя и не только рассказать историю, но и проанализировать для себя некоторые моменты. Потом пришел черед соседей рассказывать.


– Жена старше меня на 13 лет, – начал Иван.


– Как и Сережа меня, – вставила Яна.


– Не перебивай..


– Хорошо.

– Так вот, когда мы встретились, я об этом не подозревал. Когда стали жить вместе – не думал. А, когда спустя 8 лет у нас не получилось завести детей, захандрил.


– Тебе надо сделать ЭКО, – сказала жена Ивана. – Как я! А Сергея умолить дать тебе сперму и стать отцом. Забеременеешь, может у вас все и наладится.


– Я даже представить не могу, что после сегодняшнего разговора обращусь к нему с такой просьбой.


– А ты пока ни с чем не обращайся. Поезжай в центр репродукции, пообщайся, там и решение придет, – резюмировал Иван.


Яна не стала откладывать. На следующий день Галя уже записала ее на прием. А через день они вместе сидели в кабинете врача.


– Галина, новую подопечную привели, – обрадовалась доктор.


– Я вам так благодарна, Татьяна Ивановна. Это знаете, как для меня было.. Будто долгие годы стоишь у окна и видишь лишь осеннюю грязь, а потом вдруг что-то происходит и начинает идти снег. Сначала тревожно, а когда снег все наконец покрывает белым, приходит успокоение. Так и у меня с беременностью вышло. Как только вы подсадку сделали, и стало ясно, что плод прижился, такое же успокоение пришло


– Вы хотите стать мамой, Яна? – спросила Татьяна Ивановна.


– Очень, – ответила Яна. – Но у меня нет партнера.


– У нее есть… – перебила Галина, но Татьяна Ивановна ее остановила:


– Желания Яны достаточно. Остальное сделаем мы.


И понеслось. Татьяна Ивановна заполнила карту, произвела осмотр, выдала направление на всевозможные анализы и кучу коробочек с лекарствами:


– Вы уже принимали гормоны, Яна?


– Нет.


– Предупреждаю, ваше состояние может немного измениться. Появится небольшая.. мм.. нервозность.


– Я справлюсь, – сказала Яна, а Галина утвердительно кивнула, как бы подтверждая.


После визита к Татьяне Ивановне Яна, имея уже на руках счет на двадцать тысяч рублей, отправилась в договорной отдел.


– В общей сложности выйдет около трехсот пятидесяти, – сказала ей девушка из договорного. – Но вы не переживайте. Платить будете по мере совершения с вами тех или иных действий.


– Галя, я не готова, – ахнула Яна.


– Мамой хочешь стать – ищи возможность. Процесс запущен, – ответила соседка и подмигнула.


И Яна взяла кредит. Анализы выявили переизбыток гормона ТТГ. Женщину направили к эндокринологу.


– Я выпишу Вам L-тироксин. Будете пить по 125 мг утром натощак за 30 минут до еды. Когда беременность наступит, сдадите еще раз анализ и мы подкорректируем дозу.


– А она наступит?


– Обязательно, – утвердительно кивнула доктор.


Потом был визит к маммологу. УЗИ молочных желез показалось доктору условно удовлетворительным.


– Когда родите, обязательно приходите на повторный прием.


– Я правда рожу? – обрадовалась Яна.


– У нас все рожают, – улыбнулась доктор.


Из центра Яна летала на работу и домой на крыльях. Несмотря на то, что ей приходилось закидываться огромным количеством таблеток и подавлять какую-то странную не то агрессию, не то плаксивость, настроение чаще удерживалось на шкале «позитив». После сложной процедуры, проводимой под наркозом, предназначенной для выявления проходимости маточных труб, ей выдали какой-то металлический цилиндр, велели использовать его непременно в десять вечера и наконец назначили дату забора яйцеклеток.

С момента первого визита в центр прошло чуть больше месяца. Яну так взяли в оборот, что она и опомниться не успела, как наступил день, когда ей необходимо было решить, кто же будет отцом ребенка. Звонить Сергею не хотелось. Но и жалеть после о чем-то, что не сделано – тоже. Поэтому женщина написала сообщение: «привет, Сережа, я решилась на ЭКО». Через секунду пришло ответное: «поздравляю!». Яна сидела на диване и смотрела на телефон. Можно было позвонить, попросить приехать, «умолить его дать ей сперму», как посоветовала Галина. А что потом? Заставлять любимого человека делать выбор между женой и дочерью, которая уже есть и ею с малышом, которого еще нет? Погрузить его в этот ад? Яна расплакалась. Решение никак не приходило. Она достала из сумки цилиндр. Покрутила в руках, не в состоянии сообразить, что это вообще такое. В истерике и попытках разобраться с инопланетным предметом прошло часа полтора. В конце концов Яна сдалась, выпустила из рук цилиндр и уселась на пол. Женщину трясло, она в натуральную выла, пока в стену не заколотили.


– Прекрати, ты всех пугаешь.


Яна с цилиндром помчалась на голос. Позвонив в соседскую дверь, сунула странный предмет в руки какого-то студента.


– Ты не знаешь, что это?


– Некая штуковина. Откуда она у тебя?


– Дали в медцентре.


– Так позвони в медцентр, и пусть тебе объяснят.


– Они уже закрыты.


– Странные люди, выдают черте че, ничего не объясняют. А сама почему не спросила?


– Не догадалась.


Сосед подвел Яну к компьютеру.


– Сейчас в интернете посмотрим.


Набрав в поисковике название, написанное мелкими буквами поперек цилиндра со словами «как использовать», сосед уже через минуту смотрел видео инструкцию.


– Поднимай футболку.


Яна послушно подняла. Сосед нажал на одну из сторон странного цилиндра, как на кнопку шариковой ручки. С другой стороны, как стержень у ручки, выскочила тоненькая игла. Так незнакомый парень почти на два часа позже наконец сделал Яне заветный укол рядом с пупком. На утро Яна еле узнала себя в зеркале. Лицо опухло и стало бордовым. Она плеснула в него ледяной воды и позвонила в агентство:


– Можно, я сегодня не приеду?


– Ты ведешь крупных клиентов, их нельзя просто так бросить на сутки, не можешь приехать, работай дома. Вечером отчитаешься, – сказал начальник.


Когда на следующий день Яна в такси ехала в центр, вдруг позвонил Сергей:


– Яна, кто будет отцом ребенка?


– Не знаю, я еще не решила.


– Тебе не кажется, что это какая-то инфантильная позиция.


– Хочешь стать отцом? Уже поздно. Надо было заранее сдать анализы и сперму. Ее там надо как-то готовить что ли..


– Ты даже толком не знаешь, на что идешь. На тебя это не похоже.


– Тебе не кажется, что сейчас не время меня троллить?


– Я тебя не троллю. Ты знаешь, что такое ребенок?


– Не что, а кто, – разозлилась Яна.


– Ты представляешь, как и на что будешь его поднимать? – спросил Сергей, проигнорировав предыдущую Янину реплику.


Яна растерялась. Она ни разу об этом не подумала.


– Слушай, я и не такие задачки в жизни решала. Посмотри вокруг. Полно мамочек, и не все они замужем. Справляются как-то. Значит, и я справлюсь.


На самом деле в этот момент Яне стало страшно. Страшно не за то, что она не справится. Страшно, что с ней произошли такие резкие перемены. Раньше она бы сто раз все продумала и подготовилась. Гормоны так затуманили мозги, что Яна ни то, что ни одной книжки не купила о том, как протекает беременность и о том, что надо знать в первые месяцы после рождения малыша, она даже в интернет ни разу не заглянула, чтоб понять, как подготовиться и сколько денег отложить. Сумма кредита аккурат покрывала контракт на ЭКО. Что Яна скажет в агентстве, помогут ли ей финансово. «А.. будь, что будет», – решила она.


– Дура ты. А я думал, что умная. Позвонила бы заранее, все бы решили. Но раз ты сама, я откланиваюсь.


Яну рвануло. Она снова разрыдалась.


– Сама. Я сама, – твердила она, глядя на экран телефона. Сергей уже отключился.


В клинике ее проводили в одноместную палату, выдали одноразовый халат, трусики и шапочку. После провели в операционную.


– Есть аллергические реакции на наркоз? – спросил врач-анестезиолог.


– Вроде нет. Странно, что вы раньше не уточнили, – спохватилась Яна. – А вдруг есть?!


– Не волнуйтесь, у меня огромный опыт, – ответил врач и сделал женщине укол в вену.


Уже замутненным взглядом Яна увидела, как в операционную входит Татьяна Ивановна.


– А вот и наша будущая мама, – улыбнулась репродуктолог, и Яна погрузилась в сон.


Очнувшись в палате, она увидела на столе абсолютно одинаковые картонные папки.


– Проснулась, – радостно пропела сотрудница центра. – Пришло время выбрать папу.


– Какого папу? – мозг никак не включался. – Где я?


– Выпей сладкий чай, сейчас придешь в норму, – женщина протянула Яне кружку с Микки Маусом.


– Это не моя кружка.


– А где ваша?


– Не знаю. Я ее не вижу. Ее здесь нет, – мозг реально отказывался работать.


– Тогда возьми нашу и успокойся. Все хорошо. Ты в надежных руках.


Яна взяла кружку. Через какое-то время она кое-как пришла в себя.


– У тебя осталось совсем мало времени. Ты долго отходила от наркоза. Я буду показывать тебе фото, и ты скажешь, кто тебе понравился. Этот человек и станет отцом твоего ребенка. Скорее. Мы правда опаздываем.


– Смотри. Мужина, 36 лет, айтишник, – сотрудница протянула Яне фото коротко стриженого малыша.


– Это что?


– Детская фотография. Мы не можем показывать взрослые. Все доноры сотрудничают с нами на условиях анонимности.


– Черт, – выругалась Яна.


– Нельзя быть с таким настроением. А ну быстро улыбнись, – женщина взяла Яну пальцами за подбородок и попробовала растянуть ей губы в улыбке. – Сама, сама давай. Улыбайся!


Яна послушно улыбнулась. На следующем фото был кудрявый малыш 42-х лет, военнослужащий. Яна отклонила кандидата. Потом был 23-летний студент медицинского института. И наконец 29-летний актер.


– Бери военнослужащего, – посоветовала сотрудница. – У него хорошие результаты. Уже пять деток родилось.


Яна вгляделась в лицо: мягкий подбородок, карие глаза, фигурка, склонная к полноте.


– Вы его видели? Он толстый?


– Ну.. скажем так.. не худой.


– А актер?


– Актер ничего так. Подтянутый. Веселый. У него карьера пока не особо складывается, но парень не унывает. Харизматичный, пробивной такой. Один малыш от него уже есть.


– Давайте актера, – устало сказала Яна.


Сотрудница нажала на кнопку. В палату вошла другая сотрудница. Первая протянула ей папку с документом на актера.


– Чего так долго? Мы уже почти не вписываемся, – зло прошипела вошедшая.


– Во что не вписываетесь? – спросила Яна.


– Не думайте об этом, – ласково сказала первая сотрудница.


– И что теперь?


– Теперь вы едете домой и ждете. Как только вызреет эмбрион, вам позвонит наш эмбрионолог и пригласит на подсадку.


– А когда он позвонит?


– В течение пяти дней.


Дни тянулись медленно, Яна испытывала нетерпение и в то же время была полна светлой радости. Один раз к ней зашла Галина.


– Ну как?


– Не знаю. Быстро как-то все, – ответила Яна.


– Это хорошо, что быстро. Дай Бог, чтоб с первого раза. Я одиннадцать ЭКО сделала, перед тем, как наш Акимушка появился.


– Чтооооооо? – лицо Яны застыло, глаза округлились, тело обмякло, Галя с трудом успела ее подхватить.


– Тебе не сказали? С первой попытки может не получиться.


– Нет. А ты почему не сказала?


– Это должна была сделать Татьяна Ивановна. Ладно. Не волнуйся. Она врач опытный. У нее я с первого раза забеременела, а до этого была у другой.


Яну немного попустило. Прошло пять дней. Эмбрионолог не звонил. Тогда она сама набрала номер центра. Ее соединили с нужным отделом:


– Рябов, – сказал строгий мужской голос.


– Здравствуйте. Я Яна..


– Наконец-то, – перебил эмбрионолог. – Думал, не дождусь уже вашего звонка.


– Я даже фамилию не успела назвать, откуда вы знаете, что именно моего звонка ждете.


– У меня только один Янин эмбрион никак не вызреет. Если до завтра этого не случится, придется вам все сначала начинать.


– Но мне сказали, что все будет в порядке. Что вы позвоните и назначите дату подсадки.


– Делать мне нечего, клиенткам звонить. Звоните. Завтра. До свидания. И не нервничайте. Вы в хороших руках, – завершил звонок Рябов.


Утром он позвонил сам.


– Доброе утро. Ваш эмбрион умер. Вам надо снова пойти к репродуктологу и решить, когда будете делать следующее ЭКО.


– Доброе утро. Благодарю.


Яна легла на диван. Потом написала сообщение Сергею: «эмбрион умер». Ответа не последовало. Вместо того, чтоб идти в медцентр, она пошла в супермаркет и купила две бутылки вина.


Яна вынырнула из воспоминаний. Эти две бутылки стали первыми, но отнюдь не последними из тех, что стали спасать женщину от тяжких мыслей и чувств. В подвале стало холоднее. Яна укуталась в одеяло. «Странно, что здесь такое мягкое и теплое одеяло», – пронеслось в голове. «Наверное, я им для чего-то нужна, раз обо мне так заботятся», – трепыхнулась мысль, и Яна провалилась в сон.


ххх


В кабинете следователя районной полиции горел свет. Майор Кукса Виктор Павлович протянул папку с делом своему помощнику:


– Яна Владимировна, 44 года. Не замужем. Детей нет. Исчезла 1 января 2020 года. Посмотри на фото. Что скажешь?


– Бесцветная какая-то. Глаза грустные. Менеджер в рекламном агентстве средней руки. Судя по всему, особым капиталом в виде золотых слитков не обладает. Кому такая могла понадобиться?


– Мда.. Безнадега.


Глава 2.

Анюта и ее семья.


Не вылезая из-под пухового одеяла, Анька засунула в рот крупную ягоду малины: тарелочка с ней стояла на маленьком самодельном столике рядом с раскладушкой. Солнце ярко светило сквозь виноградные листья. Через раскрытое настежь окно, дедушка подавал бабушке, стоящей внизу, резиновый зеленый шланг. Шланг крепился в кухне к водопроводному крану и тянулся на балкон через коридор и спальню. Балкон находился на втором этаже. Прямо под ним бабушка разбила грядки с астрами. Скоро последнее в жизни Аньки школьное первое сентября. Каждый год девочка ходила в школу с букетом выращенных бабушкой цветов белого, лилового, сиреневого, бордового цветов, слегка горьковато пахнущих и таких родных.


«Включай!» – крикнул деда куда-то вглубь дома. Шланг завертелся, выпрямился, и из него полилась вода. На балкон вышла улыбающаяся мама. Анька зажмурилась от счастья и спряталась в белоснежном коконе хрустящего пододеяльника.


– Анюта, вставай, скоро гости придут. Надо обсудить меню.


Обсудить меню к празднику было любимым Анькиным занятием. К семейным праздникам готовились заранее: бабушка жарила в кипящем масле пирожки с разными начинками, дедушка варил фирменные щи, тетя Катя, мамина старшая сестра делала холодец, картофельники с грибным соусом и пекла медовик. Маминым фирменным блюдом было мясо по-французски – аппетитные кусочки свиной вырезки, покрытые хрустящей сырной корочкой.


Особенно Анька любила бабушкины пирожки с тушеной кислой капусткой. Улучить минутку, когда на кухне никого нет. Выхватить из миски золотистый горячий пирожок. Положить на него кусочек ледяного, специально, для этого случая, заброшенного в морозилку, сливочного масла. Полюбоваться пару секунд, как оно тает, стекая молочными каплями на руку, и забросить хрустящую вкуснятину целиком в рот. Оглядеться по сторонам. Прибрать следы «преступления» и отправиться в большую комнату сервировать стол. В большой комнате, а именно так ее называли в семье – не «зал», не «столовая», а «большая комната» – стояли два застекленных серванта. Две больших любви Аньки. В одном были книги – собрания сочинений Джека Лондона, Майна Рида, Алексея Толстого, Валентина Катаева, Стефана Цвейга, Франсуазы Саган, Александра Дюма и выбивающаяся из общей тональности серия романов Анн и Сержа Голон про Анжелику, зачитанные Анькой «до дыр». Во втором – посуда, привезенная дедушкой со всех уголков мира. Тончайшие салатные тарелки из Польши, на которых пары танцевали краковяк. Чайный сервиз из Японии, переливающийся, как хамелеон, всеми оттенками зеленого, желтого и розового. Рифленые рюмочки под водку из Швейцарии. Роксы под виски из Шотландии. Бокалы в виде тюльпанов на тонюсеньких ножках под игристое из Франции. Супница и суповые тарелки со сценками крестьянской жизни из Китая. На верхней полке в центре стояла кукла официантки из ресторана в Праге в пышном кружевном подъюбнике, поверх которого было надето розовое шелковое платье и белоснежный передник. Темные волосы женщины почти полностью скрывал высокий прямоугольный головной убор. Синие глаза смотрели прямо на Аньку, которая любила по долгу стоять рядом, представляя себе историю жизни не куклы, а взрослой красивой женщины, живущей где-то в Чехии.


В большой комнате собирались на праздники большой семьей. Ни у кого из членов семьи никогда не возникало вопроса, что делать на Новый год, 8 марта, 1 мая, 23 февраля, в дни рождения и на крестины. У бабушки с дедушкой было трое детей: две дочери и сын. У каждого из них были семьи и дети. А у старшего сына уже и внуки. Так было заведено: Анька сервировала стол, выставляя на него посуду из серванта. Ей были знакомы все нюансы процесса. Не просто «вилочки слева, а ножи справа». Она знала, где и как должны располагаться все предметы фраже*, где по правилам должны стоять салаты, где напитки, где хлебная корзина, как и в каком количестве на столе могут стоять свечи и другие украшения, составляла букеты цветов для центральных ваз или перевязывала ленточкой крошечные букетики, прикрепляя их к именным карточкам, стоявшим рядом с тарелками. Каждый раз, а таких разов было многое множество, ей удавалось удивить членов семьи новым причудливым способом складывания тканевых салфеток. Это мог быть обычный веер, удав, птица, роза. Сначала девочка подсматривала способы в интернете, а после стала придумывать свои. Пока она занималась столом, ее братья и сестры носили с кухни блюда и напитки. К шампанскому, винам и графинчику водки всегда присоединялась бутылочка односолодового шотландского виски «Lashkevich». Лашкевич – фамилия дедушки. Он что-то сделал полезное для Шотландии, и в честь него было выпущено 10 тысяч бутылок первоклассного напитка на одной из ведущих винокурен страны.


После застолья традиционно проходил концерт, в котором все принимали участие. Анютина мама рисовала стенгазеты, каждый раз с разным названием. Не изменен был стиль: к фотографии головы каждого члена семьи пририсовывалось нечто: тело животного или человека невиданной профессии, и следовала эпиграмма. Фотографии наклеивались на ватман заранее, а рисунки и четверостишья появлялись в день общего сбора. Над ними Анютина мама колдовала, закрывшись в спальне, пока остальные суетились, распаковывая подарки и привезенные к столу блюда. Концертное действо начиналось с рассматривания газеты. Взглянув на ее оформление, дедушка смекал, какая по настроению лучше подойдет музыка. Садился за фортепиано и осуществлял музыкальное оформление, под которое шло обсуждение очередного маминого шедевра. Обычно все хохотали, но бывали и странные реакции. Анька замечала их, но не придавала значения. Праздники приносили ей только радость и было странно, что кто-то может не радоваться вместе с ней. Тем более, и Анюта была в этом уверена, ее мама всем желает только добра. Позже, повзрослев, девочка поняла, что многое в ее жизни могло сложиться по-другому, будь она более внимательна к этим реакциям. Ну, а после концерта, все играли в карты – в тысячу. Ставка была символическая – 50 копеек за очко. Но бои были не шуточные. Выиграть хотелось каждому. А еще дедушка всегда записывал на телефон все выступления, пожелания, высказывания, курьезные случаи. Записывал, а после сортировал и архивировал. Хотел, чтобы история семьи сохранилась для потомков.


Сегодняшний день для Аньки, так она любила себя называть, был особенным. День рождения, на который впервые в доме бабушки и дедушки соберется не семья, а ее друзья. Бабушка с дедушкой заранее договорились вечером пойти к соседям поиграть в карты, а мама поможет накрыть на стол, проведет викторину и уйдет на свидание. Если бы бабушка могла читать Анькины мысли, она бы расстроилась:


– Никакой Аньки, – сказала бы бабушка. – Тебя зовут Анна. Можно Аня или Анюта, но никакой Аньки.


Родители Анюты расстались, когда ей было одиннадцать. После развода девочка сама решила жить с бабушкой и дедушкой. Сначала один раз осталась ночевать, потом другой, потом осталась на пару дней, а потом попросилась остаться навсегда. Ей было невыносимо находится в новой квартире, в которую они въехали с мамой после развода. Невыносимо не потому, что квартира была плохая. Просто Анюте было невмоготу осилить столько новых «картинок жизни». Знакомые с детства стены квартиры бабушки и дедушки ее успокаивали. Кроме того, Анюта понимала, что маме нужен кто-то. А ей, Анюте, этот кто-то не нужен. Она не хотела «запрещать» маме встречаться с мужчинами, но и становиться наблюдателем новой маминой жизни тоже не желала. За последние четыре года мама однажды успела побывать замужем, однажды развестись и сейчас встречалась с прекрасным мужчиной, с которым кажется дело не шло к свадьбе, но и расставанием не пахло. Вместе они не жили. Просто проводили много времени и иногда ночевали друг у друга.


– Мамусь, а можно обсудить меню, лежа в постели.


– Конечно можно. Только бабушке об этом не рассказывайте, – подмигнул Аньке и маме деда.


В семье были строгие правила, заведенные бабушкой. И не очень строгие – дедушкой. Из строгих самым важным было то, что постель исключительно для сна. Хотя, балконный топчан вроде как не считался официально кроватью, о чем Анюта постоянно напоминала бабушке, выторговывая право валяться на нем с книгой или экзаменационными вопросами. Но утром надо было встать, убрать постель, умыться, почистить зубы, позавтракать и лишь потом приступать к делам. Сегодня в честь праздника на все были послабления. Второе правило гласило – никогда ни при каких обстоятельствах не кричать. Даже, если нужно было просто позвать к телефону или привлечь внимание, кричать из одной комнаты в другую запрещалось. Надо было прийти и тихо-спокойно сообщить, что случилось. Стоило ли говорить, что в доме не было ни ссор, ни скандалов. Все решалось мирным путем – путем переговоров. И эти переговоры никогда не откладывались на потом. Третье правило: если что-то пошло не так, это обсуждается в момент, когда что-то пошло не так. Четвертым правилом была пустая раковина и корзина для белья. Посуда мылась, а белье стиралось в моменте. Накапливать посуду, белье и негатив запрещалось. Пятое правило, если кто-то хотел сесть за стол – пусть даже в кухне, пусть даже просто выпить чаю, обязан был опросить всех, находящихся в доме, не хотят ли они к нему присоединиться. Таким образом, любые перекусы всегда собирали всю семью вместе. Телефонами в доме пользовались крайне редко – только, когда кто-то звонил или самим надо было срочно позвонить. Поэтому застолья никогда не превращались в wifi party. Семья либо обсуждала что-то насущное, либо смеялись над историями из жизни. Обсуждать других людей в их отсутствие тоже было запрещено. Разговоры касались только присутствующих, что вполне всех удовлетворяло: ведь так внимания у каждого члена семьи, находящегося за столом, было предостаточно. У дедушки в правилах отсутствовало слово «запрещено», он просто всегда предлагал присоединиться: присоединиться к нему во время утренней зарядки, во время вечерней прогулки «для обязательного подсчета созвездий на небе и проверки, не сбежал ли куда Орион», присоединиться к написанию поздравительных открыток. Перед каждым праздником дедушка клал на стол в большой комнате стопку открыток и собственноручно писал родным, друзьям и знакомым пожелания. Всем непременно разные – от сердца, предварительно, как бы невзначай, обзвонив и выяснив, у кого как идут дела. Иногда к открыткам присоединялись небольшие сувениры, которые дедушка тоже сам укладывал в коробочки или мастерил свертки, виртуозно владея техникой упаковки и ловко обращаясь с лентами разной ширины, сооружая всевозможные банты.


– И чем ты хочешь кормить гостей? А то я на привоз убегаю.


– Мамочка, а сделай нам «Шапку Мономаха».


– Анютка, моя хорошая, она почти готова. Я, как чувствовала, что ты ее захочешь. Думаю, сделаю на всякий случай. А когда безе печь поставила, прямо голос твой услышала: «хочу «Шапку Мономаха», мамочка».


– Я так тебя люблю, моя хорошая.


– Еще что?


– Давай что-то такое.. Такое.. Чтоб и традиционное и удивить.


– Давай.


– Предлагаю картошку по-африкански, – вступил в разговор деда.


– Папа, вот это новости. Что еще за картошка такая? – легонько щипает мама дедушку.


– Наташа, купи молодую кругленькую, чтоб одинаковая вся была. Я ее помою, и кожуру ножичком надрежу так, чтоб она в мелкую клеточку получилась. Смажу сливочным маслом, натру солью и чесночком. Воткну в каждую по сухой гвоздичке и на пергаменте в духовке запеку. Будет красиво и идеально подойдет к твоему французскому мясу. Мы так в Алжире делали. А Алжир, между прочим, первая африканская страна, завоеванная французами. Уверен, моя картошечка станет идеальным приобретением для твоего мяска, – улыбнулся дедушка. Хотя… и тут дедушка задумался и произнес фразу, над которой в свою очередь задумались мама с Анютой. – Нет, ничего хуже, когда одни вдруг решают путем войны доминировать над другими. Пусть лучше наши мяско и картошечка дружат, стремясь к общей цели доставить удовольствие твоим гостям. В общем, принимаете предложение?


– Принимаем. А еще что ты интересного готовил в командировках, дедушка?


– Вот еще можно такой десерт приготовить. Наташенька, ты купи жирной сметаны и пару лаймов. Взобьем сметану с цедрой и соком лаймов в миксере, добавим сахарной пудры. Тебе, Аннушка, будет позволено рюмочки мои взять и выложишь слоями. Взбитую массу, свежую малину, снова массу, снова малину, еще раз массу, посыплешь молотым миндалем, украсишь одной ягодкой малины и сверху немного сахарной пудры. Будет, как мороженное, только с кислинкой. Перед подачей надо в морозилку минут на 5 поставить.


– Ага, значит у внучки важный день, а про бабушку все забыли. Какие вопросы остались не решены?


– Салаты, бабуль.


– Хм.. Салаты должны быть легкими и разноцветными. С чего праздник начнешь, так он и задастся. Начинать надо с ярких красок. Давай салат из хурмы сделаем. Миндаль в блюдах есть?


– Есть в десерте, Томочка.


– Хорошо, Юра. Раз миндаль в списке продуктов есть, делаем так. Заливаем миндаль кипятком и, как остынет, очищаем от кожицы. Купи, Наташа, свеклу с ботвой. Ботва на салат пойдет, а из клубней холодный свекольник пусть будет. В супнице нашей красивой на стол поставим. Ботву помыть, руками нарвать. Открыть мою баночку прошлогодних соленых огурчиков. Нарезать соленые и свежие огурчики. Ботву выложим в глубокую тарелку, на которой китаянка веером любуется, туда же хурму, два вида огурцов, миндаль и копченость какую-нибудь. Грудиночку свиную ты точно еще на привозе хорошую успеешь отхватить. Ее тоненько порезать. Взбить в миксере сметану с солью, укропом и чесноком и заправить салат.


– Не очень ли смело, бабушка?


– В самый раз. А если кто напугается, тому можно обычный овощной предложить – микадо*, лучок ялтинский, редис, огурчики, петрушка и каперсы для разнообразия. Оливковым маслом заправить и готово. И сколько красок на столе: оранжевая, розовая, зеленая. Предлагаю перец болгарский желтенький запечь. Тогда еще один цвет добавится.


– Каперсы. Ты в своем репертуаре, ба.


– Каперсы растут у нас в степи. Это наш продукт. Поэтому, мой репертуар вполне патриотический. Не то, что дедушкин, с его буржуйскими замашками.


Так, в теплой дружеской обстановке, бабушка, дедушка и Анюта собрали маму на рынок и приступили к приготовлениям. Вернее, старшее поколение отправилось на кухню, а Анюта стала примерять обновки. Мама сшила ей новый брючный костюм: белую майку-сеточку с фиолетовой горловиной и фиолетовые в белую полоску бананы. А бабушка связала пару легких, как паутинка, свитерочков кремового и бирюзового цвета и темно-коричневую плотную юбку колокол. Дедушка дополнил подарки золотыми часиками на тоненьком кожаном ремешке no name. Видно, что долго искал: ни в одном магазине или интернет- каталоге Анюта их раньше не видела. В этой одесской семье мало любили подарки, сделанные не своими руками. Купить что-то в магазине считалось верхом невнимания. Подумаешь, пошел в магазин и купил – для этого ума много не надо. Придумать, предугадать, тайно смастерить – дело другое.


Когда гости собрались, стол в большой комнате был накрыт льняной скатертью, в центре горели несколько свечей, создавая уют, а на всех возможных поверхностях в квартире разместились легкие закуски и напитки. Основные блюда томились на кухне, ожидая своего часа. Мама выкатила в центр комнаты старинный складной столик с нарисованным олимпийским мишкой, усыпанный крошечными подарочными коробочками с привязанными к ним карточками с номерами. Такие же карточки висели на лентах, прикрепленных к канату, который натянули пришедшие Сережа с Мишей, между сервантов. Анютину маму обожали все ее друзья. Не каждому так повезло с родителями, не всех готовы были спокойно выслушать, что-то посоветовать и взять за свой совет ответственность, как это могла сделать тетя Наташа – Анина мама. К тете Наташе по любому поводу бежали все. Ей, бывало, друзья Анюты звонили чаще, чем самой Анюте. При появлении мамы раздались аплодисменты. Сережа крикнул: «У меня есть тост!». Сильно покраснел, опустил глаза и почему-то пробормотал:


– Давайте выпьем за моих родителей.


Все рассмеялись.


– Всенепременно, Сережа, – мама изобразила лихое па, похожее то ли на поклон, то ли на прыжок, в общем, два в одном. – А пока, традиционная викторина.


Так было заведено, к Анюте приходили с подарками и уходили с подарками. Следила за этим тетя Наташа. Она готовила каверзные вопросы: кто не мог ответить, что-нибудь исполнял и в любом случае получал свой приз. Первой участвовать вызвалась Лилька, закадычная Анютина подруга. Вообще у нее их было две: Лилька и Славка. Лильке завязали глаза, дали в руки ножницы, она долго и смешно щелкала по воздуху, наконец срезала карточку с номером четыре. Мама сверилась со списком вопросов и прочла:


– Какой зверь в детском возрасте находит камушек-талисман и хранит его всю жизнь?


Лилька смутилась.


– Будут подсказки.


– У зверя есть шерсть.


– Очень смешно, тетя Наташа. А еще?


– Зверь умеет плавать.


– Раз-два-три-четыре…,– хором закричали ребята.


– На английском этот зверь зовется «otter».


– Сдаюсь.


– Это выдра. Что предложишь взамен?


– Сначала расскажите про камушек.


– Выдра в юном возрасте находит камушек. Умные ученые из Оксфорда пока не установили, по каким именно признакам выдра его выбирает, но она оставляет его себе и бережет всю жизнь. Камушек хранится в складочке на ладошке выдры.


– А зачем выдре камушек?


– Чтобы раскалывать ракушки моллюсков, которыми она питается.


Лилька уселась на поперечный шпагат. Мама выбрала на столике коробочку с номером четыре и протянула Лильке. Та решила открыть ее дома. Лилька вообще была странная. Все остальные ребята вскрывали свои коробочки мгновенно, но не Лилька. Она, как и мама увлекалась шитьем, часто прибегала с рулонами миллиметровки и просьбой помочь что-то просчитать в формулах, имеющих отношения к выкройке. Мама кроила «на глаз» и формулами не владела. Это была такая игра: в ней мама долго смотрела на миллиметровку, вздыхала, что «не в силах это осилить» и они долго обсуждали Лилькины планы, понимая обе, что именно в этом весь сакральный смысл встречи. После девятого класса Лилька единственная бросила школу, поступив в ПТУ на швею-мотористку. Не в колледж, на дизайнера, а именно в ПТУ. Папа Лильки работал на зоне, тренировал овчарок, а мама была медсестрой. Лилька мечтала, что в ее одежде однажды известные мировые модели пройдут по улицам знаменитого золотого квадрата* в Милане. Папа Лильки требовал забыть эту затею, а когда понял, что Лилька уперлась, сказал, что не даст ни копейки. И ей пришлось поступить на бюджет. Со сплошными тройками многое не светило, поэтому девочка выбрала то, что, как ей казалось, приблизит ее к мечте. Упертая была малышка, и Анькина мама в нее верила.


Вторым был Сережа. Ему достался вопрос про амбидекстра. С легкостью подбросив несколько мандаринок в воздух, он продемонстрировал, что практически таким и является – то есть одинаково владеет обеими руками, Сережа отхватил airpods.


– Почему модель атома называется планетарной? – этот вопрос достался Машке.


– Я за нее, – выскочил вперед Миша. Ухаживал Миша за Машей давно, но как-то топорно, все время демонстрируя свое превосходство.


– Жги, – Маша в ярости швырнула Мише свой номерок.


– Потому что у атома вокруг ядра вращаются электроны так же, как это делают планеты вокруг солнца.


– А ты знал, что Земля вращается вокруг солнца со второй космической скоростью, а если разгонится до третьей, может слететь с орбиты в поисках другого солнца?


– Да, ладно тебе, Анька. Ты гонишь, – загалдели ребята.


– А, если на Землю поставить гигантскую ракету, которая будет двигать ее в сторону от солнца, то Земля может улететь в космос гораздо раньше, – в замешательстве промолвила Анина мама. Ребята замолчали. – Давайте посмотрим, что досталось Маше-Мише.


Коробочка с подарком взлетела в воздух, Миша остановил ее носком ноги и несколько раз подбросил, после чего поймал и передал Маше. Маша торжественно достала из нее блеск и старательно накрасила Мише губы.


Славка сразу отказалась отвечать на вопрос.


– Я прочту стихи, – сказала она.


Ребята уже к этому привыкли. Славка часто выкладывала у себя в Инстаграм стихи, начиная со слов «посвящается ему». Вот и сейчас она тихо произнесла:


– Посвящается ему. Стихи Ники Турбиной.


Не я пишу свои стихи?

Ну, хорошо, не я.

Не я кричу, что нет строки?

Не я.

Не я боюсь дремучих снов?

Не я.

Не я кидаюсь в бездну слов?

Ну, хорошо, не я.

Вы просыпаетесь во тьме,

И нету сил кричать.

И нету слов…

Нет, есть слова!

Возьмите-ка тетрадь

И напишите Вы о том,

Что видели во сне,

Что было больно и светло,

Пишите о себе.

Тогда поверю вам, друзья:

Мои стихи пишу не я.


Славке прилетела пара сережек со слониками из белой эмали. Кто такой ОН, никто не знал. Многие думали, что ОН – выдуманный персонаж. Только Анютина мама знала, что ОН – существует. Но где он, и как его зовут, это была Славкина тайна. Славкины родители тоже развелись. Но Славка при этом была еще младенцем. В данный момент ее папа ходил в рейсы и менял любовниц. А мама была директором ресторана и глубоко замужем за дядей Колей. Славка и Анюта долго вынашивали план, как познакомить Славкиного папу и Анютину маму. Представляли, как будут жить большой дружной семьей, спать в одной комнате и долго секретничать по ночам. Познакомили, но чуда не случилось. Папа Славы и мама Анюты почему-то решили дружить.


– Кстати, а он придет? – шепнула Славка Анюте на ушко, когда мама ушла, и все уже расселись за столом, предварительно совместно и шумно водрузив на него еду.


– Нет. У него, как праздник, всегда что-то случается. То брат заболеет. То.. я даже вспомнить не могу все его причины. Сегодня, как ты поняла, заболел брат.


– Так брату же 12. Что за болезнь такая, если он не в состоянии дома один побыть? А где родители?


– Не знаю. Отстань.


– «Шапка Мономаха» будет?


– А то..


– Как твоя мама ее делает?


– Сначала печет много маленьких безе, потом выкладывает из них пирамиду, щедро промазывая масляным кремом. Сверху грецкие орешки, как ты успела заметить.


– Это все я знаю, но есть ведь какой-то секрет. Я пробовала, у меня так, как у нее не получается.


– Секрет есть. Мама добавляет в готовый крем пару капель розовой воды.


Когда поздно вечером бабушка и Анюта пошли провожать маму домой (а семья не могла не собраться в полном составе к окончанию вечеринки: ведь надо было засвидетельствовать свое почтение Анютиным друзьям), шагая, как обычно, в ногу, бабушка лукаво произнесла:


– Ну-ка, девочки мои, кто угадает загадку: идут вместе мать с дочкой, мать с дочкой и бабушка со внучкой. Сколько всего человек?


– Трое, – смеется Анюта. Бабуль, почему ты так часто спрашиваешь одно и тоже.


– Традиция, моя хорошая, – шепнула мама себе под нос. И Анюте на ушко: – А он был?


– Был, – сурово произнесла бабушка. – К подъезду подходил. Это тебе передал. – И протянула Анюте использованную пластмассовую баночку из-под крема.


– Что там?


– Не знаю, дома посмотришь. – Темно больно, вдруг это что-то выпадет. Беги, Наташенька, дальше одна, а мы с Анюткой назад пошагаем, устала я немного.


Анюта обняла маму, а бабушка обняла их обеих. Анюта была счастлива в кругу своих, крепко сжимая в кулачке странную коробочку.


Глава 3.

Одна – это красиво.


Оторва. Бесстрашная. Без башни. Тата мчалась по «трешке» на Honda CBR 600F, виляя между машин и не сбавляя скорость меньше сотки. В ушах наушники. В наушниках Lazy Love Tanukichan. Под Tanukichan скрывалась 30-летняя Ханна Ван Лоун – сверстница Таты. Пронзительный голос летел поверх шипящих гитар, наложенных на неспешный бит драм-машины. То, что нужно, чтоб прокачать Тате мозги. Заложив мот вправо, Тата свалилась с ТТК* на заправку. Не снимая наушники, кинула карту VISA в окно кассирше, проорав:


– До полного.


– Чего вы кричите, девушка, – сказала кассирша.


– Что? – снова крикнула Тата, видя, как шевелятся губы у женщины, но ничего не слыша, кроме музыки.


Кассирша показала пальцами на свои уши.


– Поняла, – крикнула Тата и выдернула наушник.


– Хэй, хэй, впереди Harley, – Тата развернулась на 180 градусов и увидела колонну чуваков в джинсовых экипах с элементами кожи. Она небрежно отсалютовала рукой, держащей две массивных перчатки с серьезной защитой, и вернулась к тому, чем была занята.


Тата ввела пин-код, забрала карту и вернулась к мотику. Худенькая. Даже, имея под курткой «черепаху», массивные наколенники и мотоботы, она казалась хрупкой. Тата обожала Suomi: итальянский бренд мотоодежды появился в 1997 году. В 2012 шестикратный чемпион мира гонщик Макс Бьяджи разработал для Suomi супер-шлем, агрессивный и легкий, весом всего 900 грамм, шлем назвали Mr.Jump. Именно он защищал гениальную голову Таты. Через пару минут Тата уже обогнала колонну обладателей легендарных Harley Davidson, с трудом переборов желание поднять вверх средний палец. Подав влево, выскочила на Ленинградку и, увеличив скорость до 180 км/ч, через 15 минут была дома.


Тата жила на ранчо в лесу, недалеко от новой платной трассы Солнечногорск-Шереметьево. Спрыгнув с мотоцикла и потрепав по гриве золотистого халкетинца, кивнула конюху и скрылась в шале. Шале было скромным: всего одна комната, разбитая на зоны барной стойкой. Из крохотной прихожей вела дверь в просторную ванную. «Что-что, а ванная должна быть большой и обязательно с окном», – считала Тата. Окно из ванной выходило в березовую рощу, что позволяло нежится в пене, наблюдая за развитием событий в мире птиц. Ну чем тебе не фильм BBC про природу России? В комнате по одну сторону располагался кухонный дубовый гарнитур, стеклянный обеденный стол и два стула, а по другую огромная «французская» кровать, кресло и плазма. Справа от кровати висела картина с маками, нарисованная акварелью. Из зоны кухни шла дверь на веранду. Несмотря на то, что веранда выходила все в ту же березовую рощу, большую часть пространства занимали цветущие растения в горшках: петуньи разнообразных оттенков сиреневого, красная герань, розовые гиацинты, желтая примула и бегония. Прямоугольный стол, две скамьи и мангал завершали картину. Окна спальной зоны выходили в манеж, где отдыхали после тренировок кони. Их у Таты было три. Компанию халкетинцу составлял белоснежный орловский рысак и серая в яблоках кобыла. Тата стянула с себя экип, включила новости РБК, и даже не взглянув на плазму, нырнула в ванную комнату и встала под контрастный душ. Небрежно смахнув капли с тела, натянула на себя цветастый сарафанчик и босыми ногами прошлепала в кухню плеснуть себе бокал вина. Тата любила то, что производилось на винодельне Ca Botta: Италия была ее слабостью. Выбор пал на терпкое красное по имени Anton*. Выпив залпом пол бокала, Тата налила еще, выключила новости и уселась на веранде. Звонок мобильного прервал ее мысли:


– На следующей неделе дует, – сказала трубка. – Погнали в Благу*, катнем.


Звонила Аня Шапошникова. С ней Тата иногда выбиралась покататься на вейке за катером в Строгино. В этот раз речь шла о кайте. Тата перевела взгляд на конюшню. Там в подсобном помещении хранились ее доски, кайты, пенки, туристические палатки и всякая всячина, предназначенная для «дикого» отдыха. Рядом в гараже дожидался белый Wrangler*.


– Могу выскочить дня на четыре. Делим руль на двоих?


До Благи от Москвы было полторы тысячи километров. Раньше Тата легко проходила их в одно лицо. В последнее время на подъезде к споту* ей нравилось открыть бутылочку игристого и пить шипучую влагу прямо из горла, позволяя веселым ежикам щекотать небо.


– Ты, как обычно Москва – Ростов, я – Ростов – Блага, – пропела трубка.


– Идет, завтра порешаю с делами и послезавтра на рассвете за тобой заеду.


Тата была главой двух крупных бизнесов: круизной компании «Скайлайт» и школы телевидения, театра и кино «Прайд». Услуги: путешествия, образование и… удовольствие – то, что всегда будет востребовано, решила Тата шесть лет назад и не прогадала. Обе компании давали ей возможность жить так, как она хотела. А хотела она созидать и получать за это щедрое материальное вознаграждение. Проведя назавтра два совещания, просмотрев текущую почту и балансовые отчеты, Тата закинула в джип палатки для себя и Шапы, оборудование, саму, собственно, Шапу, то есть Аню Шапошникову, и они отчалили на юг страны.


Блага их встретила шумно. Под прогноз прилетело и прикатило десятков шесть райдеров. Когда колеса Wranglera въехали на песок Бугазской косы, она уже вся пестрела палатками. Девушки воткнулись между тусовкой из Самары и анапстерами.


Анапстеры, спортсмены из Анапы – молодые, дерзкие и невероятно талантливые сторожилы косы. Тата обожала наблюдать за тем, как они катаются. Их было шесть человек: пятеро ребят и одна девочка. У каждого был свой реально неповторимый стиль. Макс любил слабый ветер, при котором вода была похожа на зеркало, фотографически отражающее в себе небо и прибрежные камыши. Он накачивал самый большой по размеру кайт и выходил на воду, когда там почти никого не было. Как Максу удавалось прыгать «без ветра», мало кто понимал. Высокий, длинноногий Макс скользил по воде, практически не поднимая брызг и взмывал в небо, неожиданно без всяких усилий, изгибая ловкое тело в бэкроллах* и фронтроллах*. Смуглый, кучерявый, похожий на цыгана, Яша был дерзким райдером. Закуривая папироску (где ему удавалось раздобыть Беломор, одному небу известно), лихо зажав ее губами, он уходил на воду, прыгая с берега. Яше нравился чоп*. «Кучерявый брюнет ушел в белые барашки», – иногда отмечала про себя Тата. Генза, загорелый пергидрольный блондин, был любителем сложных трюков. При этом и катался, и прыгал он почти на прямых ногах. Странно смотрелось то, как он отталкивается от воды, не сгибая ног. Было в этом что-то противоестественное и притягательное. Хуан, в миру Илья, и дядя Веталь, он же Виталик, были классическими спортсменами, с той разницей, что Веталь весил килограмм 100 при росте почти в два метра, а Хуан килограмм 60 примерно при росте метр семьдесят. Хуан и Веталь выходили на воду одновременно и выполняли трюки синхронно. Добиться такой синхронности им помогали ежедневные изнурительные тренировки и собственная система опознавательных жестов, с помощью которой они общались на воде. Их взаимопонимание оказывалось за гранью Татиного понимания, и она с искренним восхищением всегда смотрела на эту пару, открыв рот не в переносном, а в прямом смысле. Украшением у анапстеров была Ксения. Коньком Ксении были затяжные высокие прыжки и полные фантазии фигуры. То она снимала доску с ног и закидывала ее за голову, при этом делая поперечный шпагат. То смешно поджимала ноги в коленях, а доску клала под мышку. Ксения часто участвовала в соревнованиях и почти всегда забирала приз зрительских симпатий. Анапстеры жили в домиках на сваях. В мае они обычно рыли в песке глубокие прямоугольные ямы, вколачивали туда по периметру струганные бревна, на вершине бревен делали настил, а на настиле устанавливали палатки. Таким образом у них получались двухэтажные жилища. Па первом этаже – прохладное убежище для дневного отдыха, а на втором продуваемая легким ветром палатка. Легким потому, что убежища свои анапстеры устанавливали сразу за стеной тростника так, чтоб сильные ветра, необходимые для катания, гасли, попадая в прилиманные заросли. В остальном анапстеры были аскетами. Обычно они жили на косе до начала ноября. А потом разбирали свои жилища и отдавали на хранение в гаражный кооператив то, что можно будет использовать в следующем году.


Самарцы были франтами. Они приезжали в конце июня и уезжали в конце августа. В центре их лагеря обычно стояла просторная белая «медуза». Медуза была модная. Сшитая из ткани под названием oksford. Знаменита эта ткань был своей износостойкостью. При правильном хранении медуза из оksford могла прослужить от 10 до 15 лет, но и стоила она соответственно. Под медузой стоял большой стол с двумя столешницами: прямоугольной нижней и круглой вертящейся верхней, как в китайских ресторанах. Конструкция стола позволяла сервировать тарелками для еды нижнюю прямоугольную столешницу, а блюда ставить на верхнюю круглую, чтобы за ними не приходилось тянуться. Захотел картофельный салат с противоположного конца стола, крутанул столешницу, и он уже перед тобой, накладывай и наслаждайся. Рядом с медузой стояло несколько квадроциклов для передвижения по косе. Свои навороченные джипы самарцы берегли. К одному из квадриков был привязан оранжевый кожаный диван. У дивана было две функции, он служил своеобразной «ватрушкой» для катания по песку днем и зрительным залом вечером. В безветрие самарцы натягивали экран прямо у кромки воды, включали проектор и устраивали просмотры культового кино под звездами. Добротные палатки располагались под защитой Land* и Range Rovers*. Коньком самарцев было катание к судам, стоящим на рейде и птичьим островам, находящимся в паре километров от берега. В соревнованиях они традиционно регистрировались в дисциплине long distance – прохождение длинной дистанции на скорость.


В обоих лагерях было достаточно свободных мужчин, но Тату интересовал лишь эстетический аспект. Ей нравилось смотреть, как загорелые мускулистые самарцы орудуют топориками, заготавливая дрова для вечернего барбекю. Иногда они с Шапой присоединялись то к философским беседам анапстеров под косячок другой, то к кинопросмотрам самарцев под односолодовый Macallan*. И все.. Тате нравилось быть одной, а Шапа была влюблена в друга Таты – Халка.


В жизни Халка звали Евгений. Его тело было грандиозным. Вылитый Халк. Только не зеленый, а веснушчатый. Медные волосы доходили до плеч и вились, карие глаза и пухлые губы разбили сердце не одной залетной блондинке из тех, что не катались, а жеманно тянули ножки в купальниках, поджариваясь на солнце с редкими заходами в воду. Но Халка они не интересовали. В 5 утра он вставал на пробежку, питался протеиновыми коктейлями и цитировал в зависимости от настроения то Заратустру, то профессора Преображенского. Шапа поймала его в свои сети с помощью предложения вместе тренироваться на закате и ловкими акробатическими элементами: сальто с места, колесом и шпагатами. А отношения с Татой Халк давно выстроил из принципа: лучше хорошая дружба, чем плохой секс. Почему с Халком должен был быть плохой секс, Тата не понимала, но соглашалась. Такой расклад ее вполне устраивал.


Халк обещался подтянуться к вечеру. Девушки накачали кайты и вышли на воду. Кататься Тата любила автономно, поэтому преодолев полосу новичков, вышла в открытое море. Вода была ледяной и полной медуз. Длинный гидрокостюм защищал от холодных брызг. Но руки и ноги Таты были голыми. Она не признавала ни гидротапок, ни неопреновых перчаток. Ей нравилось чувствовать доску босыми ногами и шершавость планки под пальцами. Каталась девушка хорошо и падать была не намерена. Но у судьбы на нее были свои планы. Когда Тата первый раз прыгнула unhooked*, что-то пошло не так. Она приземлилась, надела петлю на крюк, но крепление крюка оторвалось от трапеции, и кайт, взмыв в воздух, сильно потянул Тату вперед. Тата упала с доски, успев прихватить ту за ручку, и полетела вслед за кайтом. У нее было два выхода: отстрелиться*, но тогда она, скорее всего, потеряла бы кайт из-за неполадки с креплением; или лететь вслед за ним, пытаясь на сильном ветру смотать стропы* и дотянуться до баллона*. Тата выбрала первый вариант. И кайт поплыл в море. Вдруг, как по мановению волшебной палочки, ветер начал стихать. Девушка приняла решение плыть за кайтом на доске, решив, что без волны вскоре его нагонит. Это было решение-приключение и ей оно понравилось. Запев:


– Врагу не сдается наш гордый варяг, – Тата начала сильно грести.


Ей казалось, что вот еще совсем чуть-чуть и она дотянется до баллона, но скромный порыв вдруг подхватывал кайт и относил дальше. Так происходило довольное долгое время, пока Тата не решила наконец остановиться и оглянуться по сторонам. Над головой носились чайки. Ни с одной стороны берега видно не было.


– Класс, – присвистнула Тата.


Кайт она тоже потеряла из виду. Мотнув ногами под водой, имитируя прыжок, Тата подбросила корпус вверх над водой и в метрах в трехстах увидела, что кайт наконец к чему-то прибило. Пока она в запале плыла, было не холодно. Сейчас стало понятно, что еще немного, и тело может свести судорога. Хорошо, что на глубине не было медуз. Как ей удалось проскочить склизкий кусачий суп, она уже не помнила. Сил почти не осталось. Тата легла на доску поперек, сильно зажмурила глаза и произнесла:


– Я лежу на надувном матрасе в теплой морской прозрачной воде, мне очень хорошо, – пару раз глубоко вдохнула и выдохнула, пошевелила конечностями, вроде норм.


Девушка открыла глаза и увидела прямо перед собой кайт. Его выбросило на птичий остров. Ветер полностью стих. Тата вышла из воды, вытащила кайт на сушу и села. Тело щипало, и ее трясло мелкой дрожью. Ноги и руки посинели, увеличились в размерах и смешно торчали из гидрокостюма.


– Класс, – присвистнула Тата.


И начала хохотать. «Так и до истерики недалеко», – прозвучал в голове ее же голос. Тата закрыла глаза и сосредоточилась на дыхании. Вдох-выдох-рраз, вдох-выдох-двва, вдох-выдох-трриии, вдох-выдох-четырре.. На тридцатом выдохе ей наконец удалось взять себя в руки. Открыв глаза, Тата задохнулась от восхищения. Справа от нее, буквально в двадцати сантиметрах от правой лодыжки, в гнезде начали вылупливаться из яиц птенцы.


– Так, вот, почему острова называются птичьими, – прошептала она.


Чайки вили здесь гнезда и откладывали яйца, после выкармливали потомство и «отпускали» повзрослевших птенцов в свободное плавание. Над островом кружили десятки птиц. То тут, то там на земле раздавались писки. Повсюду трескались в гнездах яйца и появлялись в слипшихся перьях головки. Глазки смотрели прямо на Тату.


– Крутой подарок после затяжного марш-броска, – вымолвила девушка.


Усталость, как рукой сняло. С одной стороны острова Тата заметила брод. Она вылила из кайта лишнюю воду, сдула и смотала его, положив на доску, закрепила трапецией. Стянула с себя гидру, и нагая немного обсохла. Подсох и гидрокостюм. Снова его натянув, Тата отправилась в брод по подводной косе, прихватив с собой оборудование, и минут через 20 оказалась на материке. На встречу ей вышел рослый детина с пузатым винным бокалом на длинной ножке, наполненным прозрачной жидкостью.


– Кипяточком балуетесь, почки попросили, – улыбнулась Тата.


– Текила, – пробасил детина.


– Дашь хлебнуть?


– Из одного бокала? Не боишься узнать мои мысли.


– Они и так предельно понятны. По сему, не скупись и дай согреться.


Жидкость обожгла внутренности и Тата мгновенно согрелась.


– Где я?


– В Веселовке.


– Класс, – присвистнула Тата. – До Благи докинешь?


– Так я же выпил.


– Ты выпил так, что не можешь ехать? Или так, чтоб ДПС боятся?


– Второе.


– Не ссы, если что, я за все заплачу.


– Богатая?


– Не бедная.


– Ну-ну…


Он повел Тату к белому Gelentwagen*. Детину звали Вадик. Гелик был тестя. Сам детина был из Сочи. Приехал в эти края, как он сказал, развеяться и научиться кататься.


От Веселовки до Благи на машине ехать около получаса. Тата и Вадим весело болтали и слушали Стаса Михайлова. Сочинец был поклонником сочинца. Тата не возражала: ей было все равно. Когда они прибыли в лагерь, солнце начало закатываться. Шапа сбилась с ног, пытаясь выяснить, где подруга. Понимая, что девушки не в состоянии позаботиться об ужине, самарцы позвали их за стол, разрешив прихватить с собой Вадима. Мужики налепили манты и предложили запивать их «Beluga». Водка была холодная. Рюмочки заблаговременно отправились самарцами в морозилку и теперь, запотевшие ждали, пока их наполнят. После мантов на столе появился торт «Птичье молоко».


– А вы типа с подругой за фигурами не следите? – заржал Вадик, когда Тата отправила в рот первый кусок «Птичьего молока».


– Следят, но другим способом, – ответил ему голос из-за спины.


– Женька, ты приехал! – Тата вскочила и с места запрыгнула на Халка, обвив его бедра ногами.


– Еейный хахаль? – спросил Вадим.


– Мойный, – ответила Шапа. – Еейный друг.


– Это хорошо, – успокоился Вадим.


Через час все разошлись. Шапа с Женей отправились спать к ней в палатку. А Тата – в свою. На косе было незыблемое правило: никто ни по какому поводу не мог залезть в чью-то палатку, потревожить спящего в ней человека. Коса обеспечивала безопасность всем своим жильцам. Едва Тата потянула за молнию, чтоб закрыть вход, как в палатку протиснулся черный кот.


– Привееет, Север, давненько тебя не было.


Местный Север проживал на косе много лет и часто приходил поспать то к одному, то к другому спортсмену.


– Ты сегодня со мной, ну, заходи, – Тата втащила кота в палатку и застегнула молнию до конца.


Она проснулась ночью от того, что ее кто-то душил. Вернее, не душил, а обнимал сзади, но так крепко, что она задыхалась.


– Ты кто? – громко спросила Тата.


– Вадик, – ответили сзади.


– Где Север, Вадик?


– Нафиг тебе север, вылезай лучше из своего спального мешка, и давай доставим друг другу немного удовольствия.


– Ключевое слово «немного». Вали к своей жене в Сочи, Вадик. Где Север?


– Если тебе так нужно знать, где север, идиотка.. – Вадик наконец отпустил Тату и потянулся за телефоном. – Я сейчас посмотрю по компасу.


– Идиот ты! Ты мог раздавить кота. Женяяяяя! – крикнула Тата.


Не успел Вадик взять телефон, как молния палатки расстегнулась, и огромная рука, схватив детину за ногу, выдернула наружу.


– Ты попутал чувак?! – взвился Вадик.


– Попутал? – Халк подошел к медузе, вытащил ее основание из песка и воткнул назад так, что медуза встала, как вкопанная, будто ее только установила парочка строителей, предварительно основательно поработав лопатами.


– Я понял, – прошипел Вадик и пополз в сторону парковки.


– Ты как? – спросил Женя.


– Вот мудак, Севера прогнал.


– Посплю-ка я на улице, – Халк вытащил из Аниной палатки пенку* и расстелил ее на песке между палатками девушек. – Хватит с тебя на сегодня, а то завтра прыгать нормально не сможешь. А завтра последний день, между прочим, дует: прогноз поменялся.


– Спасибо, солнышко, – Тата чмокнула Халка в нос.


Следующий день был прекрасным. Ветреным. Солнечным. Вода была теплая. В ночь Тата поехала в Москву, оставив Аню с Женей докручивать романтик на косе.


Глава 4.

Анюта и Денис.


Анюта впервые увидела Дениса в пятом классе. Его родители купили квартиру в высотке за домом бабушки с дедушкой. Денис хотел остаться в своей школе, но мама настояла на переводе. Так, однажды утром Анюта и Денис встретились в кабинете истории. Что было дальше девочка не очень помнила. Лишь ее губы часто шепотом произносили: «Новиков». Она примеряла к себе его фамилию. У Дениса был японский рюкзак с люминесцентно-оранжевыми карабинами. По нему Анюта вычисляла его в толпе и стремилась удрать в противоположную сторону. Денис же наоборот. Если выпадал снег, и пацаны выстраивались у выхода с желанием «накормить» девчонок, он выбирал Анюту. Мяч в спортзале из его рук всегда летел Анюте в голову. Однажды он выплеснул ей в лицо воду из банки на уроке живописи и придумал мерзкое прозвище «писклянка». Денис не был ни хулиганом, ни троечником. Он вполне прилично учился, профессионально занимался футболом и обожал миттельшнауцера по имени Флэгги. Это Анюта странно влияла на него. Временами казалось, что он ее ненавидит. Анюта была отличницей, побеждала на олимпиадах, круто танцевала потому, что с пяти лет была солисткой одесского ансамбля народного танца, и при этом в графе поведения у Анюты торжественно процветал «неуд». Этого феномена никто не мог понять. Вроде девочка ничего специального не делала. Подумаешь, повела всех в зоопарк после флюорографии вместо физики. Но ведь флюорографию делали в пяти метрах от зоопарка и в понедельник. Грех было не воспользоваться такой возможностью тем более, что в понедельник вход для школьников бесплатный. Да, и было это лишь однажды. В основном Анюте доставалось за правду. Никто не любил правду, учителя особенно. А Анюта иногда очень тактично могла отметить:


– Зря вы поставили Коле «три». Он в материале. Просто вы так давили авторитетом, Маргарита Петровна, что он стушевался. Дайте ему еще шанс.


Или:


– Вы не вправе запретить ставить «Программу» Сьюзан Янг в школьном театре. Если материал должен быть про суицид, спешу заметить, что мотивы подростков нас волнуют больше, чем мотивы взрослого мужчины по фамилии Желтков*.


Однажды вечером у Анюты зазвонил телефон.


– Привет, что по физике задали. У меня айфон накрылся. Пришлось временно кнопочный телефон купить. Нет выхода в интернет, чтоб посмотреть.


– Привет, кто это?


– Новиков.


– Я не совсем в курсе, но сейчас проверю и перезвоню, – прошептала Анюта, удивляясь своему ответу, ведь физику она сделала еще в обед.


– Я сам перезвоню.


Через пару минут они уже болтали обо всем, забыв про физику. В этот вечер он перезванивал четыре раза. Напоследок бросил:


– Пока, Нюра. А ведь мы протрепались почти пять часов. Кажется, это рекорд.


Анюта отключилась. В прямом смысле. Забилась в уголок топчана, подвернув под себя ноги. В комнату тихо вошла бабушка.


– Ты чего, девочка?


– А вдруг он меня любит, а я его нет. Ему же тогда будет больно.


Впервые бабушка ничего не сказала в ответ, прикрыла Анюту пледом и тихо вышла с балкона.


Ночью Анюта твердо решила не давать Денису шансов, пока не разберется в своих чувствах.


Перед первым уроком Новиков протянул ей записку. «Давай встречаться», – прочла Анюта. И пока думала, что ответить, записку вырвала чья-то рука.


– Шо вы мажете ее этой мазью, Новиков. Она ею уже мазалась. Ей эта мазь не подходит, – заржала Марго Консу.


Консу была теннисисткой. Самой крупной девочкой в классе. Она в основном дружила с мальчишками. В начальной школе Марго и Аня были подругами. Потом Марго ушла в спортшколу. После травмы на европейских соревнованиях вернулась, но отношения заново не сложились.


Больше Новиков с Анькой в школе не заговаривал. Дни летели за днями. Прошел один год. Потом второй. Много было событий. Но отношений Анюты и Дениса они не затрагивали. А где-то с полгода назад начались звонки. Кто-то звонил и молчал.


– Я вас не слышу. Наберите еще раз, пожалуйста, – произносила Анюта в надежде услышать низкий голос. Но тщетно.


Перед окончанием десятого класса к ней подошла Консу. Жду тебя после уроков на пятом этаже.


– Зачем?


– Узнаешь.


На пятом Анюту ждал сюрприз. Как только девочка шагнула с освещенной лестницы в затемненный коридор, сразу покатилась на пол, споткнувшись о чью-то ногу. Потом кто-то поставил ее на колени. Она увидела перед собой джинсы и кроссовки Консу. За ними были еще чьи-то ноги. Кроссовок Марго оторвался от линолеума и ударил Аню по лицу. Раздался смех. Потом чьи-то руки подняли и поставили Анюту на ноги. Анюта провела языком по зубам. Все на месте. Хорошо. Потрогала лицо. Оно опухло. Посмотрела на руки и увидела кровь.


– А теперь ты бей, – услышала Аня голос Консу. Опустила глаза и увидела Зимину.


Зимина была ниже Ани. А сейчас Аня была еще и на небольшом каблучке. Правда правая нога ее была обута, а левая стояла на полупальцах. Вторая туфелька слетела во время падения. Зимина подпрыгнула и ударила Аню кулаком по лицу. Аня отследила, как медленно повернулась ее голова вбок и вернулась обратно.


– За что? – прохрипела Аня.


– Новиков, – зло выплюнула Зимина, – оставь его в покое.


– Новиков? Класс. Он в покое, Зимина.


– Отличной мазью вы решили ее намазать, – услышала Аня голос Дениса. – Из-за меня, напрасно, Зимина, тебе не светит. Отойди, Консу.


Аня повернулась ко всем спиной и, как была в одной туфельке, так и пошла к лестнице. На пятом царила тишина. Никто не двинулся с места. Аня вышла на улицу. Уже стемнело. Боли не было. Слез не было. В голове только не переставал крутиться вопрос: за что? за что? Он догнал ее за квартал до дома и молча пошел рядом. Так они дошли до подъезда. Аня набрала код, и в этот момент он ее обнял. Обнял сзади и сильно прижал к себе, зарыв свой нос ей в волосы.


Так они и стояли. Молча. Неизвестно сколько. А потом он ее отпустил и ушел.


Наутро зашел, проводить в школу.


– Я хочу звать тебя Нюра.


– Почему?


– Хочу звать тебя так, как никто не зовет.


Аня пожала плечами:


– Хорошо.


Ей было почти все равно. Ночью был семейный совет. Взрослые решили в школу не ходить, дать пройти времени, посмотреть, как будут развиваться события.


– Что ж, у тебя есть те, кто там не был. Жаль, правда, что ты пошла на встречу одна. И жаль, что мы тебя учили, что девочки не дерутся. Надо было им вмазать. Но сейчас важно показать, что ты не боишься и спокойно закончить год. А главное, эта ситуация сейчас четко расставит все на свои места, и тебе станет понятно, кто и как к тебе относится. А это лучше, чем начинать жизнь сначала в новой школе, где все будут под масками, – подытожила бабушка.


– Найду тебя в WhatsApp. Если будешь откуда-то поздно возвращаться, пиши: если смогу, встречу.


– Хорошо.


В школе на Анюту налетели Лилька со Славкой:


– Давай им подляну подстроим. Рюкзаки сожжем. Или одежду порежем во время физры. Но Аня сказала «нет». Так ее учили в семье: или в лицо или никак. А в драке участвовать она была не готова. Да и выяснять было нечего.


Денис стал иногда забирать ее с танцев, из гостей:


«я освободилась»

«адрес?»

«Шевченко 22»

«скоро буду».


Пролетел май, пришел июнь. А с ним и Анютин день рождения.


Аня заперлась в ванной и открыла коробочку. В ней оказался среднего размера камушек, похожий на бриллиант. Она решила показать его дедушке.


– Хороший подарок. Упаковка неподходящая.


– Это и правда бриллиант?


– Правда. Рекомендую тебе выяснить его происхождение.


Денис позвонил утром:


– Идем на море.


– Идем.


– Зайду минут через пятнадцать.


– Куда идем? – спросила Аня, когда они уже шли в сторону Аркадии.


– На плиты. Сегодня все будут.


И правда, народу собралось человек двадцать. Обычным местом тусы считался самый конец каменных конструкций. Никто друг с другом не созванивался. Просто все знали, где все будут и подтягивались по двое-трое. Кинули полотенца и сиганули в воду. Выбравшись, Денис присоединился к партии в клабр*, а Аня легла с книгой. Подтянулись еще пара человек. Ксюха с Лешей и младшим братом Веталем. Ксюхе было лет 25. Аня слышала, что та съехала от родителей на квартиру, где еще с двумя подругами Нинкой и Натахачкой занималась проституцией. А Леша был мужем Жени, мастера по маникюру, миниатюрной стриженой блондинки, которой с ними не было. Ксюха нагнулась и поцеловала Дениса в губы. Сняла сарафан и села рядом в одних плавках. Ее животик повис над ними несколькими складочками. Леша сел сзади, и оба беззастенчиво стали заглядывать ко всем в карты, комментируя игру и ходы. Аня сильно напряглась. Что-то противное и очень больное появилось внутри. Чтоб успокоиться, пришлось уткнуться в книжку. Когда через пару глав подняла глаза, увидела, как Леша гладит Ксю вокруг соска, иногда его пощипывая. Лица Ксю Аня не видела, но видела, как у той округлилась и обмякла спина. Все были увлечены игрой. «Я что одна это вижу,» – удивилась Анюта. Она не могла оторвать глаз от Ксюхиного соска и Лешиных пальцев. Между ног стало щекотно и очень приятно. Анюта откинула назад волосы, и в этот момент к ней повернулся Денис. На нем были очки с зеркальными стеклами. Аня не могла видеть глаз, лишь застыла, чувствуя, как по всему телу льется тепло.


Это случилось в тот же вечер. Они были в гостях у Димона. Дима с Лилькой пекли блинчики на кухне. По телеку шел «Титаник» с Ди Каприо, когда Денис, никак не предупредив, быстро встал на колени, снял с нее трусики и стал нежно водить теплым языком по ее нижним губам. Анюта задохнулась. Она не могла пошевелиться. Это было.. Офигительно.


– Я думал, ты меня ударишь, – прохрипел Денис.


– Я хочу еще, – шепнула Анюта.


Денис захватил губами ее клитор и стал посасывать.


Анюта нашла в себе силы. Сняла футболку. Расстегнула лифчик. Дотянулась до руки Дениса и положила его пальцы на свой сосок. Денис оторвался от клитора и посмотрел ей прямо в глаза. Так, смотря в глаза, он обеими руками поднял ее грудь, лаская большими и указательными пальцами соски.


– Где ты так научился?


– Потом расскажу, – Денис стянул с Анюты юбку.


– Нюра.. Я хочу с тобой трахаться.


– Сейчас? – прохрипела Аня.


– Сейчас и всегда.


Анюта не ответила. Она широко раздвинула ноги, откинула голову и продолжала смотреть ему глаза, как бы взвешивая в уме, хочет ли она того же. Денис снова стал лизать ее между ног, периодически спрашивая:


– Хочешь? Хочешь? Отвечай.


– Хочууу, – прохрипела она.


Тогда Денис встал, как ей показалось, одним движением сорвал с себя футболку и джинсы, надетые на голое тело. И Аня впервые увидела перед собой член. Не впервые увидела член. А впервые увидела его вживую. К слову, когда она еще училась в четвертом классе, они с Лилькой и Славкой обнаружили у Славкиного папы дома книжку с фотографиями, на которых мужчина и женщина трахались в разных позах. Они часто смотрели видео и играли с подругами в любовников. Но живой член – это было офигеть, как красиво и мощно. «Красиво и мощно», – крутилось у Анюты в голове. Он положил ее и лег сверху.


– Я знаю, я первый. Я постараюсь нежно.


Он взял член в руку и постучал по ее клитору. А потом стал им по клитору водить. Из Анюты хлынула смазка. Она дотянулась до члена и рукой ускорила темп. Денис усмехнулся.


– А ты по ходу голодная, Нюра.


Он вставил головку члена ей во влагалище.


– Скажи, если будет больно.


И стал вставлять член глубже, периодически то погружая его внутрь, то возвращаясь назад. Аня поднялась на лопатках и смотрела на происходящее широко раскрытыми глазами. Вдруг член вошел очень глубоко, и Аня резко откинулась на подушку, в глазах потемнело. Он подложил ей под спину руку и стал накачивать собой. Темнота в глазах прошла, появились белые точки. Анька ничего не видела, действительность превратилась в размытое пятно, когда пришла в себя, поняла, что двигает бедрами навстречу члену. Денис улыбался. И, когда Ане показалось, что ее сейчас порвет от удовольствия, он вынул член и кончил ей на живот. Лег сверху и коснулся губами губ. «Мы первый раз целуемся,» – мелькнуло у Ани в голове.


– Люблю тебя, – прошептала она.


Он не ответил. Их языки ласкали друг друга. Влажный член снова стал набухать между их животами. Денис скользнул ниже и снова вошел в нее. В этот раз его рука подхватила Аню под спину и, притянув, он посадила ее к себе на колени. Она была сверху. Ее грудь терлась об его грудь. Язык искал язык. Они трахались. И оба получали от этого удовольствие.


– Ну, вы даете, – восхитилась Лилька. – Закончите, приходите есть блины, – она закрыла за собой дверь.


Еще два раза они трахались. А потом веселые и счастливые завалились на кухню.


– Вы, так долго, будто впервые, – прокомментил Дима.


Аня хрюкнула.


– Не будем обсуждать. Это личное, – остановил желающих продолжить тему Денис. Он посадил Аню к себе на колени и заткнул ей рот блином.


Лилька добавила громкости в телефоне и стала танцевать под «Не жалей» Басты и Зиверт. Дима делал вид, что ее не замечает. Они с Деней стали обсуждать поездку на Бугаз* с палаткой. На следующий день оба уехали.


– Ничего не понимаю, – Анюта в который раз пыталась выяснить у Лильки со Славкой причину такого быстрого отъезда ребят.


– Что не понимаешь? Они с простигосподи своими уехали. Вернее, простигосподи их позвали, а эти и рады рвануть.


Выяснилось, что Ксю с девками поехали работать, а молодняк позвали с собой их прикрывать. Под словом «прикрывать» подразумевалось, что Ксю, Натахачка и Нина позвали Дениса, Диму, Виталика и Лешу с собой потусоваться, попить пивка на пляже, а в свободное от потрахулек с клиентами время, потрахаться так, как им хочется.


Аню накрыло горячей волной. Она резко вскочила и побежала домой. Достав список обязательной литературы, заданной на лето, закачала в планшет первую попавшуюся книгу. Ею оказалась «Яма» Куприна. Начав читать, девочка только подивилась странному выбору учительницы и совпавшей с ее историей теме. Повесть раскрывала нюансы проституции в России XIX века. Странно, но девочка буквально влюбилась в Женьку, одну из героинь, которая в конце заболевает сифилисом и умирает. Ей стало жалко этих странных девок на Бугазе. Ревность улетучилась. Анюта решила заняться собой. Мамин мужчина привез ей из рейса белый раздельный купальник в цветную полоску. Утром Анюта и Лилька бегали к морю купаться. После завтрака ходили на море загорать. А вечером Анюта с бабушкой и дедушкой ходили на море и сидели под зонтиком, обсуждая то «Белеет парус одинокий» Катаева, то «Бегущую по волнам» Грина, то «Амок» Цвейга, то «Здравствуй, грусть!» Саган. Список литературы и правда содержал диковинные произведения, и девочке часто нужна была помощь взрослых, чтобы что-то осмыслить. Бабушка с дедушкой были прекрасными собеседниками. Дедушка, имея среди хобби филологию и философию, с удовольствием втягивался в обсуждение, а когда втягивалась бабушка, обсуждение перерастало в спор между взрослыми. Анюта любила наблюдать, как бабушка, переживая, что обстановка накаляется одергивала дедушку.


– Юра, второе правило, второе правило, на нас уже поглядывают.


Эти споры между старшими всегда заканчивались чем-то типа:


– Да, провались он – твой белый богатый шовинист* и неудовлетворенная женщина*. Они так сильно страдали, потому что с жиру бесились и пороху не нюхали. Иначе ценили бы покой и уют нормальной ежедневной жизни.


После моря Аня помогала бабушке на грядке или навещала маму. Она загорела, постройнела и литературно просветилась. А через пару дней они всей семьей уехали на дачу на лиман.


– Он вернулся, – сообщила Анюте Лилька, пока они гуляли по Дерибасовской.


– И я вернулась. Из этого что-то следует?


– Ты телефон проверить не хочешь?


– Всего три пропущенных.


– А ты сколько хотела?


– Триста тридцать три. Не знаю.


– Прошла любовь, завяли помидоры.


– В этом году отличный урожай помидоров. Их используют для приготовления десертов, кладут в пиво, заворачивают в обложку Vogue, а в Буньоле есть даже фестиваль «Томатина», где ими принято кидаться друг в друга, а еще помидоры отлично подходят тем, кто хочет сунуть их себе в жопу..


– Ну, ты даешь. Успокойся. Ни разу раньше не слышала от тебя слово «жопа».


– Да, я пример спокойствия. Спасибо бабушке, ругательства у нас не в чести.


Ночью она набрала его. Он не взял трубку. А через пару минут Анюта услышала звук домофона.


– Иди, малышка. Вам надо все выяснить, – заглянул на балкон дедушка, протянув Анюте рюмочку. – Это «Lashkevich», он успокоит и придаст уверенности.


– Далеко, Юра, у тебя печенька в этот раз на поезде поехала? Как думаешь вернется? – так бабушка намекала дедушке, что в его мозгу могла родится неверная, с ее точки зрения, идея. Под печенькой понимался дедушкин мозг, в редкие моменты, опять-таки, по мнению бабушки, уменьшающийся до размеров детской сладости.


– Тома, моя печенька дома. Рассказывали мне, как ты стакан водки маханула, перед тем..


– Перед тем, как тебя на фронт проводить.


– Перед тем, как мы с тобой сначала объяснились, а потом я на фронт ушел.


Анюта быстро выпила виски, накинула на пижаму плед, сунула ноги в шлепанцы и вышла на улицу.


– Я искал тебя.


– Где?


– Звонил.


– Это не искал.


– Ты уехала.


– Сначала ты уехал.


– Почему так сложно?


– Что сложного? Ты хотел трахать меня. Так трахай. Трахай. Чего ты с ними поехал?


– Давай я тебя лучше трахну, – из Escalade* вальяжно вышел Егор с третьего этажа. – Давно хотелось.


Денис развернулся к Егору, а Аня рванула по темной улице.


– Догоняй, потрахун, – услышала Анюта голос Егора.


Она бежала изо всех сил, слезы лились и лились.


– Надо уехать, уехать и никогда больше его не видеть, – шептала Аня.


Он догнал ее возле Аркадии. Схватил за руку, и она тут же остановилась. Тогда он обнял ее сзади и зарылся носом в ее волосах.


– Прости.


– За что?


– За то, что сплю не с тобой.


– А что со мной не так?


– С тобой все так, но как-то сложно. А с ней все просто.


– С кем из них?


– С Ксю.


Она высвободилась.


– У меня нет слов.


И побрела в сторону дома. Он пошел рядом. Возле подъезда оба остановились. Аня подошла к Денису вплотную и взяла его лицо в ладони.


– Я люблю тебя.


– И я тебя.


Глава 5.

Скайлайт.


Круизная компания «Скайлайт» была ее первым бизнес ребенком. Можно сказать, что Тата к ней неосознанно шла всю жизнь.


После института нужна была любая работа. И Тату почему-то занесло в балкерный флот* – крайне редкое предприятие для Москвы. Здесь Тата работала секретарем. Через нее проходили письма с теплоходов. В обязанности входила их сортировка по темам: ремонт, провизия, зарплата, власти, личное. Письма хоть и были единого образца, но составляли их разные люди, как умели и как чувствовали – по сему для такого вдумчивого человека, как Тата, они представляли собой книгу жизни членов экипажей. Однажды утром Тата открыла почту. Увидев, что окно входящих мигает одним письмом, обрадовалась. Всего одно. Обычно их несколько десятков. Тата взяла кофе из автомата, макаронс и села читать. Письмо было грустное. Повесился старпом. Ему на берегу изменила жена. А капитан по этому случаю запил, и у него началась белая горячка. Судно стояло в Инчхоне. Отношения у России с Южной Кореей были натянутыми, и сбежавший без документов в город пьяный капитан, мог вызвать большие неприятности у компании, не говоря уже о смерти на борту. Тата прожевала пирожное перед тем, как определить письмо. Сделав пометку URGENT, отправила его в отдел суперинтендантов.


Тата задумалась о том, как организовать жизнь ребят на судах в ограниченном пространстве, чтоб те могли не просто выполнять работу, а радоваться прожитым на борту дням и уметь справляться с трудностями, коих было предостаточно. Нужны были спортзалы, бассейны, специальное меню из продуктов, содержащих триптофан, помогающий человеку вырабатывать гормон счастья; кинозал, где можно смотреть философские и комедийные фильмы (никаких драм и боевиков). Нужна была видеосвязь с родными и поддержка берегового психолога. Всего этого не было. Людей обычным образом эксплуатировали, но при этом и хорошо платили, поэтому желающих пойти в рейс всегда было предостаточно. Начальник Таты Валерий Баринов был человек с понятиями. На предложение улучшения условий труда кивнул и попросил составить презентацию. Тате понадобилась ночь на документ с картинками и цифрами. После ее сорокаминутного выступления по итогу принят был лишь пункт о психологе. Но для Таты это стало началом чего-то, чего она пока была не в силах осознать, лишь чувствовала: «Путь прокладывается».


Потом была работа в отделе по расчетам с экипажами в компании, которой принадлежало четыре пассажирских теплохода. Тата помогала бухгалтеру считать зарплату. «Помогала» – на самом деле означало, что она считала, а бухгалтер лишь сводила все в единую таблицу. Здесь Тата досконально разобралась в том, какие на рынке существуют ставки, что считается овертаймом*, и сколько за него платят. Познакомилась с капитанами, старпомами, стармехами, боцманами, мотористами и матросами. Находкой было знакомство со старшим помощником по пассажирской части Алексеем Сорокиным. Алексей Анатольевич часто привозил Тате симпатичные магниты из всех уголков мира и баловал рассказами о том, что новенького для туристов придумали европейские круизные компании: итальянская «Giver viaggio» и французский «Transtour».


Следующим местом работы стало туристическое агентство «Светлана». Здесь Тата научилась продавать путевки, постигая азы заключения договоров с будущими путешественниками, отвечая на их вопросы и расхлебывая претензии. У Таты скопилось несколько тетрадей с записями, как бы она улучшила тот или иной аспект, но начальству было глубоко «фиолетово» на изыскания юного менеджера. Поскандалив и приобретя ярлык «сложная в обращении», Тата была понижена и переведена в отдел телемаркета. Под телемаркетом понимались «холодные» звонки. План был пятьдесят звонков в день. Утром Тата придумывала номера телефонов, по которым будет звонить, а потом весь день их набирала:


– Здравствуйте, вас приветствует агентство «Светлана», меня зовут Тата, хочу рассказать вам о наших круизах.


Кто-то сразу бросал трубку, кто-то просил перезвонить позже, но были и те, кто с удовольствием слушал и даже покупал. Тата изменила начало бесед и стала начинать со слов:


– Здравствуйте, меня зовут Тата, прошу простить, что потревожила вас в столь важный момент вашей жизни, – большинство людей это смешило, и они интересовались, какой именно момент их жизни имеет в виду Тата.


Тата вслушивалась в голоса, пытаясь нарисовать себе портрет человека «с той стороны телефонной трубки», и фантазировала на темы оптовой закупки хлеба для большого семейства, подбиранием слов, чтоб кого-то обматерить или любованием тучей, наползающей на солнце. Так она и говорила:


– Какой важный момент я имею в виду? Да, плюньте вы на эту тучу. И я помогу вам подобрать слова, чтоб обматерить, кого угодно, из тех, что мешают скупить весь хлеб в этом чертовом «Любимом» супермаркете, – этим она вызывала вторую волну смеха.


После этого рассказать о круизах было просто, люди с удовольствием и благодарностью слушали ту, что подарила им эмоциональную разрядку. А потом случилось знакомство.


– Привет, я – Ленчик.


– На улицах не знакомлюсь.


– Поговорите со мной, пожалуйста.


– Минут 10 устроит? Только я никуда с вами не пойду. Поговорим прямо здесь. И вы покупаете мне кофе.


– Идет, – сказал Ленчик и потрусил к ближайшему кафе.


Он принес два картонных стакана с капучино и два скромных безе. Оказалось, что Ленчик игрок. Он рассказал, что женат на известной актрисе. Что его офис находится в бывшей церкви на Варварке. Чем Ленчик занимается, Тата так и не поняла. Поняла лишь, что денег к этому часу у Ленчика было лишь на то, что он только что купил – кофе и безе.


– Понимаешь, у меня был крупный бизнес, но он отошел к частным кредиторам. Сейчас я сдаю несколько помещений по официальным договорам аренды, эти деньги забирает банк. А мне ничего не остается. Я каждый день приезжаю на работу в одно из самых престижных мест Москвы. Но все, что у меня есть – это комната тридцать метров, в которой стоят стол и стул, и ни одной идеи, как их задорого продать.


– Покажите, – сказала Тата.


– Что? Стол и стул?


– И их, и помещение, где они стоят.


– Так я его не сдаю. Иначе у меня совсем не будет ощущения жизни. Из дома меня выгнали. Живу у друга и то, что я езжу на Варварку, помогает чувствовать себя при деле. А, если я его сдам, деньги пойдут банку, а я пойду на улицу.


– Покажите, – почти потребовала Тата.


Ей почему-то очень хотелось посмотреть. Она не знала, что произойдет дальше, но что-то толкало ее на этот шаг. Они спустились в метро и вышли на Китай-городе. Маленькая церквушка без куполов примостилась аккурат на пересечении Варварки и Ильинки. До метро одна минута. Парковка бесплатная, что для центра города, роскошь, но ведь здание принадлежит Фонду известного оперного певца. Ленчик и Тата прошли в дальнюю комнату. В ней действительно стояли один стол и один стул, еще один шкаф, в котором был один сейф.


– А почему треть комнаты пустая? – спросила Тата.


– Так это же алтарь.


– Если вы раздали весь храм на офисы, почему вас смущает, что что-то или кто-то разместится в алтарной зоне?


– Разве так можно? – усомнился Ленчик.


– Мне это не помешает, – ответила Тата.


Они договорились о том, что Ленчик сдаст ей пустующую часть комнаты и разрешит пользоваться шкафом и сейфом. При этом он останется и будет помогать советами, если нужно. Тата подозревала, что его советы ей не понадобятся, но разрешила Ленчику быть при деле. Договор они заключать не стали. Всем, кому нужно, Ленчик скажет, что Тата – его родственница, и это его бескорыстная миссия – помочь юному дарованию освоиться во взрослой жизни. Денег Тата за аренду платить не будет, но отдаст Ленчику люкс в своем первом круизе, который она намеревалась провести уже через 4 месяца.


И закрутилось. Зарегистрировав ООО «Скайлайт»* (название пришло Тате в голову, когда луч солнца, пробив в потолке грязное стеклянное окно, упал туда, где она планировала поставить свой стол в комнате Ленчика), Тата отправилась в Измаил, в Дунайское речное пароходство. Контакт специалиста, заключающего чартерные договоры*, ей дал Сорокин. Увидев адрес офиса на визитке Таты, сотрудник пароходства проникся уважением. Его немного смутил возраст, но, когда Тата попросила дать ей судно не в тайм чартер*, а в бербоут*, сразу успокоился.


– Эта пигалица никогда не поднимет такой контракт. Чтобы найти экипаж и разобраться, что к чему, у нее уйдет лет десять, а раз она планирует рейс уже в этом году, значит за ней кто-то стоит. С таким московским адресом офиса, это, скорее всего, крупный чиновник с огромными связями. Поэтому для нас рисков никаких, – убедил сотрудник начальника пароходства, и Тата стала обладательницей своего первого серьезного контракта.


К слову, платеж по аренде судна должен был быть через месяц. Сейчас теплоход был «под немцами», а у немцев, работающих с пароходством много лет, платежи наступали в течение тридцати дней с момента подписания договора. Юрист был на больничном, и ничего переделывать не стали. Тата выдохнула. Эти деньги ей сейчас были очень нужны на рекламу. Вернувшись в Москву, Тата позвонила Сорокину:


– Собирай команду!


На следующее утро Сорокин зашел к ней на Варварку со знакомым капитаном.


– Что ж, Тата, у тебя хорошая репутация, ты всегда считала нам зарплату своевременно и четко, никогда никому не приходилось чего-то ждать и что-то по цифрам выяснять, поэтому я здесь, – сказал капитан: – Но потянешь ли ты то, за что взялась? Не утопишь ли нас всех?


Тата включила компьютер и вывела на экран презентацию. В самолете она перекроила под круизный теплоход то, что пару лет назад предлагала руководству балкерного флота – добавила существенные бонусы к зарплате, изменив должностные обязанности таким образом, чтобы численность экипажа была меньше, обязанностей больше и зарплата выше и, чтобы никто не гнался за овертаймами и имел возможность и работать, и отдыхать.


– Слушайте, я никого не буду принуждать заключать долгосрочный контракт, сказала Тата. – Каждый, кто придет в команду, пусть трудится два рейса – это всего пару недель. Уверена, мы найдем тех, кто в отпусках и готов рискнуть, не теряя основного места работы. У нас годовой чартер – двадцать круизов. Нужно не так много людей. Единственное, о чем я буду просить вас обоих, чтобы этот год вы были со мной.


– Сыграйте, господа. Сыграйте на ее стороне. Что-то мне подсказывает, вы выиграете, – в офис втиснулся Ленчик с букетом тюльпанов. – Поздравляю, Тата. Не знаю, что за «платье» ты сейчас на себя надела, но пусть оно легко и с удовольствием носится, – под платьем Ленчик подразумевал начало деятельности «Скайлайт».


Сорокин и капитан вышли посовещаться. Через пару минут вернулись и пожали Тате руки.


– Мы в деле, – сказал Сорокин. – Я займусь поиском директора ресторана, официантами и горничными, а Посполит – теми, кто будет держать теплоход на плаву и проведет по разработанным тобою маршрутам, – капитан кивнул.


Следующая встреча была назначена на Новокузнецкой в офисе радиостанции «Маяк». Тата не просто хотела дать рекламу, ее интересовал определенный сорт туристов: не те, которые постоянно собачатся и сетуют, что все не так, а любознательные интеллигентные люди, какой и была аудитория «Маяка». Помимо экскурсионной программы на теплоходе Тата хотела проводить джазовые вечера, мастер классы по астрономии, квантовой физике, фрактальной геометрии. Конечно, традиционных конкурсов «Мисс Круиз» и «Мистер Круиз» никто не отменял, но ей интересно было сделать ставку на перспективу и окружить, в первую очередь себя, людьми, ради которых Тата готова была свернуть горы, разыскивая самое лучшее. Встреча на «Маяке» прошла удачно. С подачи руководства радиостанции Тата отправилась на канал «Культура», где подписала еще одно рекламное соглашение. Осталось самое сложное – разговор с бессменным руководителем программы «Что?Где?Когда?» на Первом канале Юрием Волохом. Тате очень хотелось стать партнером программы. С наскока не получилось, но Тата не сдалась и предложила Юрию для старта отношений бесплатно прокатиться на теплоходе, но только в первом круизе, а взамен попросила творческий вечер. Так, началась дружба длиною в жизнь.


Первое время Тата сама отвечала на звонки по рекламе и принимала посетителей. Никому она не могла доверить столь важную роль – из первых рук рассказать о круизе так, чтобы люди пришли и купили. Имея договор бербоута, «Скайлайт» мог диктовать свою ценовую политику на рынке, не ориентируясь на текущие стоимости путевок. Поэтому, несмотря на насыщенность круизной программы, цены были ниже среднерыночных процентов на тридцать. По ночам Тата готовила рассылочные письма и смс. Со времен телемаркетинга у нее собралась неплохая база телефонов и электронных адресов с пометками, какому по характеру человеку каждый из них принадлежит. Тате не хотелось пользоваться услугами безликих ботов. Она лично составила тысячу писем и смс, с кем-то здороваясь панибратски, а с кем-то официально. Проделанная работа сразу дала результаты. Путевки стали раскупаться. Вести бухгалтерию Тата доверила сервису «Твое дело». Синхронно с заключением договоров Тата записывала приходы в тетрадку. Туда же она записывала и текущие расходы. Все по дням. Система налогообложения была упрощенной. Поэтому Тате легко было посчитать сумму, которую она должна была отдать государству – 13 процентов. Тата определяла, сколько не жалко отдать, и в зависимости от этого «не жалко», показывала приходы в «Твоем деле». Сервис самостоятельно оформлял отчетность и самостоятельно, своевременно рассылал в нужные органы.


Через какое-то время Тата наняла на работу нескольких студентов. Вернее, не наняла, а предложила пройти практику в обмен на поездку в круиз. На собеседование по не совсем рабочему объявлению на hh* пришло восемь человек, из них Тата выбрала троих и лично обучила всему, что знает. Задач было много, времени на их решение тоже уходило достаточно, однако смышленые ребята выразили ей свою благодарность за «бесплатное образование».


– Такому ни в каком институте не научат. Сам бы я шел к этим знаниям годами, а у вас все случилось экстерном, – объявил общее мнение Леша Паниоки, неофициальный лидер студенческой ячейки «Скайлайт».


В свою очередь Тата училась у ребят. Леша был айтишником, а двое других достаточно популярными среди молодежи блогерами. С ними Тата постигала секреты создания и продвижения рекламы в интернете.


Первый круиз должен был состоятся в сентябре. Многое было готово, но откуда не возьмись грянул дефолт. Деньги на рублевом расчетном счете вдруг превратились в ничто. Купить безналичный доллар было нереально. Всю наличность, что была, Тата перевела в американскую валюту. Контракт с пароходством был в долларах. До нужной суммы не хватало всего каких-то пару десятков тысяч. Тогда Тата и Леша придумали рискованный план. Тата назначила встречу в пароходстве. Они сели в старенькие жигули Лешиного папы, Тата надела длинный свитер, под которым к телу скотчем приклеила зеленую наличность, в машину ребята посадили кошку без документов. Тата так правдиво заливалась слезами на российско-украинской таможне:

Палач

Подняться наверх