Читать книгу Под тихое мурчание - Татьяна Сергеевна Минасян - Страница 1

Глава I

Зимняя ночная дорога была прекрасна. Справа и слева – две стремящиеся в черное небо стены покрытых снежными шапками вековых елей, наверху – тонкий, но удивительно яркий молодой месяц в окружении звезд, а впереди, насколько хватает дальнего света фар – прямой путь, уходящий куда-то вдаль и теряющийся в темноте. Лучи фар выхватывали из полуночного мрака все новые деревья и сугробы на обочине, чтобы почти сразу пролететь дальше, оставив их позади, вернув обратно в темноту. А звезды и луна словно примерзли к небесному своду, неизменно оставаясь на своих местах – и можно было не сомневаться, что они так и будут гореть в черном небе, куда бы ни свернула дорога, в какую бы сторону ни занесло мчащуюся по ней машину… На эту картину можно было бы часами медитировать… если бы это была видеозапись, которой любуешься, сидя у себя дома, в теплой комнате и мягком кресле.

А вот с водительского места огромной грузовой фуры, в которой барахлила печь и которую, несмотря на ее немалый вес, то и дело встряхивало на каждой неровности, вся эта сказочная красота воспринималась несколько иначе. Особенно, если помнить, что до теплой комнаты и мягкого кресла – а лучше кровати с парой толстых одеял – оставалось не меньше суток пути. Но об этом сидевший за рулем фуры Егор Грушев как раз старался не думать. От одной мысли о том, что ему еще много часов надо ехать по этой однообразной скользкой дороге, глядя на давно надоевшие елки в снегу и еще более надоевшие звезды, у него начинали закрываться глаза, а прямая белая лента дороги превращалась в бесформенное расплывчатое пятно.

Это уже случилось пару раз, но Егор, к счастью, сумел вовремя встряхнуться и отогнать сонливость. Все-таки опыт, полученный за пять лет работы дальнобойщиком, не пропьешь. Привычка следить за своим состоянием и трясти головой, почувствовав первое, самое легкое приближение сна, даже если рядом сидит напарник, выработалась у Грушева еще в первые месяцы. Правда, с тех пор он никогда не садился за руль настолько уставшим и не соглашался на такой длинный путь в одиночестве и без остановок на отдых.

Водитель недовольно скривился. Ему и вчера не стоило соглашаться на эту поездку. Сразу ведь засомневался, что это вообще возможно – доехать до этой дыры из Красноярска меньше чем за полтора дня! Но Серегин из кожи вон лез, чтобы уговорить его: важный заказ, оплата в три раза больше обычных расценок, плюс надбавка за срочность, плюс связи на будущее с крутой фирмой… А Егору и самому очень бы не помешали лишние деньги, включая эту самую надбавку за срочность. Хотелось и в отпуск впервые за эти пять лет съездить, и дубленку себе приличную купить, чтобы и не мерзнуть в поездках, и люди в цивилизованных местах не шарахались…

Уходящая вперед белая лента дороги стала вдруг словно бы загибаться вверх, нацелившись в черное небо, как половина разведенного моста в Петербурге. Грушев был там в прошлом году, летом, и специально пошел гулять в центр, чтобы посмотреть на такие мосты… Красиво там было, он даже жалел, что на следующий день надо уезжать…

На мгновение Егору показалось, что в темноте над дорогой начали проступать очертания берега Невы с петропавловским шпилем, куполом Исаакия и другими петербургскими зданиями. А потом он вдруг обнаружил, что прямо ему в лицо несется обмотанный толстой цветной проволокой руль, и резко откинулся назад.

Черт! Все-таки заснул! И проспал, кажется, не так уж мало, несколько минут, как минимум. Потому что если с правой стороны от дороги по-прежнему возвышалась стена заснеженного леса, то слева теперь был полого уходящий вниз склон горы, до которого, если верить карте, еще недавно оставалось десять километров. Повезло ему, ничего не скажешь… Была бы дорога не такой прямой, была бы машина не так хорошо сбалансирована – катился бы он сейчас по этому склону, не понимая, что происходит! А может, уже и не катился бы, а возносился на небеса…

Брр! Егор яростно замотал головой, отгоняя одолевавший его сон. Может, стоит остановиться, вылезти из фуры и умыться снегом, чтобы освежиться? Но это значило открыть дверь и впустить в кабину пятидесятиградусный мороз, растеряв сохранившееся в ней тепло. А нагреваться обратно воздух внутри будет потом долго – печка в машине начала барахлить еще до того, как Грушев выехал из Красноярска, а сейчас, похоже, и вовсе была на последнем издыхании. Могла, пожалуй, и совсем отключиться, пришло внезапно в голову водителю, и он окончательно отказался от идеи окунуться лицом в снег. Лучше он будет громко говорить вслух или петь – тогда точно и не заснет, и не замерзнет!

– Больше я ни за что не соглашусь ехать один, зимой, с неисправной печкой и на такое большое расстояние, даже если ты, многоуважаемый партнер, будешь меня на коленях об этом умолять и даже если тебе пообещают за это триста процентов прибыли! И вообще, с чего вдруг какому-то крошечному городку так срочно потребовалась целая фура кормов для животных? И какие в этой дыре могут быть «выгодные связи для бизнеса»? – громко сказал молодой человек. Он был один на темной пустынной дороге, на многие километры вокруг него не было ни одной живой души – не было вообще ничего, кроме заваленного сугробами леса – и этот монолог, как ему показалось, прозвучал очень грозно и монументально. Наверное, ему следовало добавить к первому обещанию еще пару таких же громких и патетичных, но он не сумел придумать ничего подходящего. Все остальное он в своей жизни делал правильно – ну, или ему так казалось…

Не найдя нужных слов для пафосных сентенций, Егор решил что-нибудь спеть, и следующие сорок минут кабина его фуры оглашалась крайне фальшивым исполнением всевозможной попсы. Молодой человек продолжал бы петь и дальше, но обнаружил, что больше не помнит ни одной песни – разве что обрывки отдельных куплетов, которые он слишком редко слышал по радио, чтобы запомнить. Некоторое время Грушев ехал в тишине, но теперь, после того, как он столько времени шумел, эта тишина стала какой-то особенно убаюкивающей. Да еще дорога как будто бы стала ровнее, и машина больше не тряслась на ухабах, а лишь плавно покачивалась, создавая ощущение, что Егор не то едет в поезде, не то вовсе качается в колыбели. Надо было снова встряхнуться, вспомнить еще какую-нибудь песню или начать исполнять только что спетое по второму кругу. И дальнобойщик уже собрался снова еще раз затянуть одну из спетых песен, когда освещенная фарами часть дороги перед его глазами начала уменьшаться – словно у фар, как у глаз, были веки, которые теперь медленно закрывались…

Грушев все-таки сумел не провалиться в сон полностью. За мгновение до того, как узкая щелка света, в которую превратилась освещенная часть дороги, схлопнулась окончательно, он заставил себя вернуться в реальность, резко взмахнул головой и еще крепче вцепился в руль, собираясь, если понадобиться, вернуть машину на середину дороги. И он наверняка сумел бы это сделать, если бы опомнился на долю секунды раньше. Если бы сжал руль в руках, когда фура была еще на дороге, а не съехала на обочину и не начала заваливаться набок над уходящим вниз горным склоном.

Но ему не хватило этой доли секунды, и дальше он цеплялся за руль уже только для того, чтобы не болтаться по кабине в разные стороны, пока машина катилась по склону, подминая под себя маленькие елки и подскакивая на попадавшихся ей на пути пнях. Белый склон перед его глазами то взлетал вверх, меняясь местами с черным небом, то снова оказывался внизу, и Егору показалось, что это длилось долгие часы, что его фура прокатилась кувырком несколько километров, прежде чем остановилась, налетев на более старое и крепкое дерево, не сломавшееся под ее тяжестью.

Выпуклый нарост на стволе этого дерева впечатался в боковое стекло, и оно разлетелось тысячами крошечных осколков. Егор зажмурился, когда эти кусочки стекла брызнули ему в лицо, и успел с удивлением подумать, что пока машина скатывалась по склону, стекла во всех окнах умудрились уцелеть. А потом на него навалилась сильнейшая боль, и открыть глаза он уже не смог…

…В первый раз он пришел в себя быстро – воздух в кабине еще не успел полностью остыть и был достаточно теплым. Еще не до конца понимая, где он и что произошло, молодой человек попытался сделать вдох – и не удержался от стона, тут же перешедшего в болезненный вопль. В грудь ему словно вонзилось копье – или еще что-то не менее острое и смертоносное. Егор сжал зубы и заставил себя шевельнуть правой рукой, а потом начал осторожно ощупывать себя ею. Крови как будто бы нигде не было, но каждый вздох все равно давался ему с огромным трудом. Можно было не сомневаться, что пока он перекатывался по склону вместе с фурой, ему переломало несколько ребер. Хотя в остальном он, кажется, был цел…

Нервно трясущаяся рука наткнулась на что-то твердое и машинально сжала этот предмет в ладони. Мобильник! Грушев снова едва не задохнулся и вскрикнул от боли, но к нему начала возвращаться способность спокойно и здраво рассуждать. Ему надо срочно вызвать помощь. В кабине разбито окно, и уже через несколько минут в ней будет стоять такой же мороз, как и снаружи. Впрочем, нет – печка, кажется, все еще работает… Она будет поддерживать в кабине чуть более высокую температуру, и хотя надолго ее не хватит, у него все же есть шанс дождаться спасателей. Если он позвонит им прямо сейчас.

Управляться с телефоном одной правой рукой было непросто, но о том, чтобы приподняться и высвободить из-под себя левую, Егор боялся даже подумать – это вызвало бы новый приступ боли и, чего доброго, лишило бы его сознания. Он открыл вкладку с набором номера, собираясь позвонить в службу спасения, но один из его пальцев нажал на последний из набранных номеров, и Грушев увидел, как на дисплее высветилось имя его напарника. «Оно и к лучшему, Илья сразу поймет, что случилось, и сам спасателей вызовет!» – обрадовался Егор и прижал телефон к уху.

– Да? – послышался в трубке после нескольких гудков сонный голос.

– Илюха, это я! – крикнул Грушев и охнул, почувствовав, как в груди у него снова зашевелилось сломанное ребро. – Я попал в аварию, мне нужна помощь! Слетел с дороги, – он едва удержался, чтобы не добавить к своим словам пару крепких выражений, побоявшись потратить на ругань драгоценные секунды. – До Туруханска примерно семьдесят километров… нет, меньше, было семьдесят, когда я еще ехал… Шестьдесят с чем-то, я думаю. Звони в МЧС, они мой сотовый засекут!

– Черт, как тебя угораздило?! – ахнул на другом конце линии его друг. – Сейчас вызову, конечно… А машина в каком состоянии?

– Не знаю, она скатилась с горы, и я не смогу из нее вылезти. И окно у меня разбито, так что давай быстрее! – крикнул Грушев, мысленно обругав партнера не самыми лестными словами. О машине он мог бы побеспокоиться и позже, когда Егор будет в безопасности!

– Ты сильно пострадал? – продолжал, тем временем, допытываться Серегин.

– Тоже точно не знаю. Ребра явно сломаны, насчет остального не уверен, – проворчал водитель.

– И ты не можешь выбраться из фуры?

– Даже если бы и мог, не стал бы! В ней чуть теплее! Но это ненадолго, так что давай звони. У меня телефон от холода может сдохнуть!

В трубке на мгновение повисла тишина, и Егор испугался, что она уже отключилась или что их с Ильей разговор прервался из-за каких-нибудь неполадок.

– Эй, ты меня слышишь? – позвал он и услышал в ответ тяжелый вздох.

– Да-да, слышу, конечно, – как-то очень медленно, как будто бы специально стараясь потянуть время, отозвался Серегин. – Сейчас я позвоню спасателям, не волнуйся. Главное, не вылезай из машины, даже если сможешь…

Что-то в его голосе было не так. И Егор вдруг понял, что именно. Таким тоном, слегка растягивая слова, его напарничек всегда говорил с теми клиентами, которых он обманывал – ну, точнее, не договаривал им всей правды. Например, когда уверял их, что груз непременно будет доставлен через два дня, как они требовали, хотя на самом деле поездка в их город заняла бы не меньше трех суток. Или когда после того, как клиенты ругались из-за опоздания, обещал им, что шофер, не доехавший до них в срок, обязательно будет наказан.

Вот только общаясь с Грушевым, Илья никогда раньше в такой манере не разговаривал.

– Илюха, твою мать, в чем дело?! – крикнул Егор. – Чего ты недоговариваешь?! Я же вижу…

– Да о чем ты? – все тем же вялым голосом возразил ему Серегин. – Успокойся, сейчас я тебе вызову МЧС, не паникуй так…

Но Грушев уже знал, что никого вызывать его напарник не собирается – все его обострившиеся в момент опасности чувства, казалось, кричали об этом. Илья тянул время, дожидаясь, пока мобильник его застрявшего посреди зимней тайги коллеги окончательно разрядится или замерзнет, чтобы из него точно нельзя было никому больше позвонить.

– Ответь, черт тебя побери! Что я тебе сделал?! – рявкнул Егор и, услышав в ответ очередной тяжелый вздох, все-таки разразился руганью.

Какой-то негромкий звук в трубке – то ли новый вздох, то ли слабый смешок – заставил его замолчать.

– Мне жаль, – сказал Серегин. – Ничего личного, Егор, но… Я был бы полным дураком, если бы упустил такой шанс.

– Какой еще шанс?! – закричал Грушев, уже догадываясь, что услышит в ответ, но отказываясь поверить в это и убеждая себя, что он не так понял своего товарища, что его подозрительность была излишней и что сейчас тот все-таки скажет ему держаться и пришлет к нему спасателей.

– Шанс стать единственным владельцем нашей фирмы, – уничтожил его последнюю надежду Илья. – Ты бы на моем месте тоже не удержался.

– Что?! Илюха! – рявкнул все еще не верящий до конца в происходящее Грушев. – Я ведь выберусь отсюда! Все равно выберусь – и тогда тебе не жить!!! Ты понимаешь, что я этого так не оставлю?!

– Мне жаль, – повторил его напарник, и в трубке снова наступила тишина. Теперь уже навсегда.

Егор посмотрел на экран и в очередной раз застонал – от досады и от злости на самого себя. Телефон отключился, и сколько дальнобойщик ни нажимал на кнопку включения, не реагировал на это. Потому что в кабине уже было слишком холодно – Егор заметил бы это раньше, если бы не был так поглощен разговором с Ильей. Фура остывала гораздо быстрее, чем он думал – скорее всего, потому что печка все-таки перестала работать, окончательно сломавшись во время аварии.

Следующие несколько минут Грушев пытался «воскресить» свой мобильник. Он дышал на него, как на умирающее живое существо, он прижимал его одной стороной к щеке, закрывая другую ладонью, он засовывал его за пазуху, он пытался протянуть руку с ним как можно ближе к остывающей печке – все было бесполезно. Может быть, дело было не только в холоде, может быть, в телефоне еще и разрядился аккумулятор? Егору казалось, что когда он звонил, заряд был еще достаточно большим, но он мог и ошибаться. Да и не все ли равно теперь? Заставить мобильник снова заработать он не мог в любом случае.

Почему он не сбросил звонок Илье, когда увидел, что телефон начал набирать его номер? Почему не бросил трубку сразу же, как понял, что напарник врет, или хотя бы после того, как услышал слова «Мне жаль»? Почему потратил кучу времени на пустые угрозы, которые все равно не сможет выполнить?! Соображай он быстрее – и у него был бы шанс дозвониться спасателям! Егор выронил бесполезный мобильник и тихо заскулил. Пальцы его правой руки онемели от холода, и он почти не чувствовал их, но даже не пытался сунуть руку за пазуху или еще как-то согреть ее – все его мысли занимал теперь один-единственный вопрос: почему он сделал такую огромную глупость?!

А потом он особенно громко всхлипнул, резко вздохнул – и усилившаяся боль в сломанных ребрах отрезвила его. Молодой человек огляделся, увидел, что фары его машины погасли и вокруг теперь царит почти полная темнота, и попытался дышать медленно и неглубоко, чтобы боль не отвлекала его от попыток найти выход из ситуации. О том, что выхода из нее, скорее всего, не было, он в тот момент старался не думать.

Оставаться в машине смысла не было – в ней уже стоял точно такой же холод, как и снаружи. Надо было выбраться из нее и попробовать дойти до дороги. А потом надеяться, что именно в этот момент или хотя бы чуть позже по ней проедет еще один автомобиль. Проезжал же там совсем недавно сам Егор, так почему бы еще кому-нибудь тоже не понадобилось зачем-нибудь отправиться этой ночью в Туруханск? Да, вероятность этого стремилась к нулю, но могло же ему хоть в чем-то сегодня повезти!

Именно эта мысль занимала почти все его сознание, когда он выбирался из кабины на заваленный глубокими сугробами склон – мысль о том, что после всего случившегося ему должно повезти хотя бы в одном. Хотя бы в том, чтобы он смог добраться до шоссе и чтобы к этому моменту там оказалась какая-нибудь машина.

С этой мыслью Грушев, вскрикивая при каждом движении, искал завалившиеся под сиденье перчатки, выбивал треснувшее, но не сразу поддавшееся его ударам лобовое стекло и, опираясь на руль, выползал в открывшуюся перед ним дыру с острыми краями. С этой же мыслью он брел потом вверх по склону, к невидимой дороге, то и дело спотыкаясь и вставая на четвереньки, после чего цеплялся за примятые фурой маленькие елочки и заставлял себя снова выпрямиться и идти дальше. И с нею же он, уже не чувствуя ни рук, ни ног и вообще непонятно каким чудом продолжая идти, дотащился до ровной земли, увидел освещенную лунным светом дорогу и, сделав еще пару шагов, на мгновение замер, не веря, что ему удалось сделать невозможное.

Через секунду он сделал еще один шаг к дороге, и внезапно мир вокруг него завертелся с бешеной скоростью. Пышный сугроб на обочине рванулся к нему навстречу, и его последняя мысль была о том, что ему все-таки не повезло. Над дорогой стояла полная, звенящая тишина, не нарушаемая ни единым звуком – в том числе и звуком мотора приближающейся машины. В ближайшие минуты мимо него никто бы не проехал – если какой-нибудь автомобиль и мчался сейчас по ночной трассе, он был слишком далеко от Егора и к тому времени, как машина доехала бы до него, помощь ему была бы уже не нужна.

Глава II

Вокруг Егора творилось что-то странное… Он не знал, видит ли происходящее во сне, или это галлюцинации, возникающие в его замерзающем мозгу, или рядом с ним действительно находятся какие-то невидимые в темноте необычные существа. В какой-то момент он приоткрыл глаза, и ему показалось, что где-то вдалеке мерцают маленькие светло-зеленые огоньки. Потом они как будто бы стали ближе, и молодой человек даже заметил, что все огоньки держатся парами, словно чьи-то светящиеся глаза. «Волки за мной пришли… Или рыси…» – успел подумать Грушев, прежде чем мир вокруг него опять погрузился в черную ледяную пустоту.

Потом он еще раз вернулся в реальность и с удивлением почувствовал, что ему словно бы стало не так холодно. Где-то совсем на периферии сознания мелькнула мысль, что он уже начал окончательно замерзать, и именно поэтому ощущает тепло, и Егор попытался пошевелиться, чтобы полностью прийти в себя и попробовать хоть как-то согреться. Но ему не удалось шевельнуть даже пальцем. Руки и ноги не слушались, глаза не открывались, и он мог только прислушиваться к окружающей его тишине, тщетно пытаясь уловить хоть какой-то звук. Но вокруг стало, кажется, еще тише, чем раньше – даже шум ветра в верхушках елок теперь не был слышен. А тепло, между тем, ощущалось все сильнее, причем оно почему-то охватывало дальнобойщика не со всех сторон, как, по идее, должно было ему казаться, а только спереди, сзади и сверху. Тот бок, на которой он лежал, оставался онемевшим от холода, идущего от заледеневшей земли, словно Егора накрыли каким-то большим теплым одеялом. Он собрался было удивиться этой странности, но внезапно снова начал куда-то «уплывать», постепенно переставая чувствовать и тепло, и идущий снизу холод.

В третий раз он очнулся, потому что ему стало трудно дышать. Что-то мягкое и теплое прижималось к его лицу, щекотало ему нос и не давало как следует вдохнуть ледяной воздух, так что он опять попытался открыть глаза, чтобы понять, что это. Новая попытка оказалась частично удачной – Егор сумел приподнять веки, но ничего толком не увидел. Лишь почувствовал, что к его лицу прижимается какой-то огромный мохнатый ком, что-то вроде куска меха, и тут же снова закрыл глаза, чтобы в них не попал пух с этого странного предмета. Ему было все так же холодно снизу и тепло со всех остальных сторон, а кроме того, теперь вместе с теплом он чувствовал какую-то легкую, почти незаметную вибрацию. Причем эта вибрация очень напоминала ему какое-то другое ощущение, давно забытое, и он даже попытался вспомнить, что же это такое, но его мысли опять начали путаться, и вскоре он вновь отключился от реальности.

Дальше он еще несколько раз то приходил в себя и чувствовал, как замерзает его левый бок и как в лицо ему тычется что-то пушистое, то проваливался в сон, и зимняя ночь на дороге сменялась красочными видениями каких-то экзотических южных стран с ярким солнцем, зеленью и жарой. Хотя Егор не был уверен, что зимний лес и холодная дорога тоже не были сном – слишком уж необычно он чувствовал себя, когда, как ему думалось, просыпался на краю этой дороги.

В какой-то момент он снова стал слышать звуки – тихие, еле ощутимые шорохи, чуть более громкое, но все равно едва слышное постукивание, похожее на чьи-то очень легкие шаги, и скрип смерзшегося снега, словно по нему и правда кто-то шел. На какое-то мгновение у Егора появилась надежда, что его все-таки нашли и что к нему приближаются какие-то люди, но «шаги» не становились громче, и он отогнал эту последнюю радостную мысль. К нему никто не шел, на дороге никого больше не было, и в лесу по-прежнему стояла мертвая тишина, а звуки, которые он слышал, создавали косточки в его ушах – он уже так сильно замерз, что они начали деформироваться, а то и вовсе трескаться от холода. Если бы даже его теперь нашли, спасти его, скорее всего, уже было бы невозможно.

С этой мыслью Грушев приготовился снова провалиться в беспамятство, надеясь, что больше он уже не очнется, но внезапно шорохи рядом с ним стихли, и вместо них послышалось более громкое и совершенно неожиданное фырканье. Оно тоже показалось Егору отдаленно знакомым, и он собрал все оставшиеся силы, чтобы еще раз, теперь уже точно последний, открыть глаза. Меховое нечто, лежавшее раньше рядом с его лицом, немного отодвинулось в сторону, и молодой человек смог увидеть кусочек белой дороги, залитой лунным светом, и такой же небольшой кусочек черного леса за ней. А еще сбоку виднелась какая-то мутная, расплывчатая тень, и он, как мог, скосил глаза в эту сторону, чтобы рассмотреть ее получше…

Тень оказалась огромным, как разбившаяся фура Егора, мохнатым силуэтом какого-то зверя. Было слишком темно, чтобы можно было понять, что это за животное, или даже просто увидеть, как оно выглядит – Грушев заметил лишь, что оно было очень пушистым и что у него были мощные толстые лапы.

А еще у этого зверя были огромные и горящие ярким изумрудным огнем глаза – они внезапно вспыхнули на фоне его лохматой головы, словно два зеленых сигнала светофора, и это было последним, что увидел Егор в ту бесконечно долгую зимнюю ночь.

…Дальше в его памяти сохранилось еще несколько совсем отрывочных фрагментов. Сначала он почувствовал, что согревавшие его существа исчезли, и снова погрузился в ледяную тьму. Потом ему показалось, что его куда-то тащат, волокут по снежному насту, и неровности дороги больно задевают его спину – он открыл глаза, увидел над собой черное звездное небо и убегающие назад верхушки елей, и снова отключился. На этот раз, по всей видимости, надолго, потому что когда его глаза открылись в следующий раз, вокруг стало светлее и он «ехал» не по дороге, а по узкой тропинке среди деревьев, время от времени натыкаясь на их стволы. Где-то сбоку, на периферии зрения Грушева, мелькнули, как ему показалось, какие-то сероватые тени – они скользили по снегу, обегая с разных сторон деревья, и то обгоняли его, то слегка отставали. Молодой человек попытался скосить глаза, чтобы рассмотреть их получше и понять, что это – но даже это крошечное усилие оказалось для него слишком тяжелым, и он опять погрузился в полную темноту.

Следующее пробуждение… Вокруг опять было темно, но медленно убивавший Егора мороз исчез – теперь ему стало не просто тепло, а даже жарко. И лежал он теперь на чем-то мягком, да к тому же, вроде бы был переодет в какую-то приятную на ощупь одежду. Пошевелиться дальнобойщику, как и прежде, не удалось, но он смог посмотреть по сторонам и увидел в нескольких шагах от себя уже знакомые светящиеся зеленым огоньки, разбитые на пары. Одна такая пара горела где-то внизу, еще две – повыше, а еще одну Егор заметил прямо над собой. Он хотел присмотреться к этим огонькам, так похожим на чьи-то глаза, получше, и ему даже показалось, что он видит не только их, но и очертания двери и какой-то мебели, но внезапно ему непреодолимо захотелось спать, и его собственные глаза закрылись.

Спустя еще какое-то время Грушев не то чтобы полностью проснулся, но стал слышать сквозь сон чей-то шепот. Поначалу он не мог разобрать ни слова, но по интонации понял, что шепчутся два человека и что они яростно о чем-то спорят.

– Я вообще сначала подумал, что Гладислав опять с какой-то лесной гадостью играл, как с мышью, и эту гадость в дом притащил! – шептал один из спорщиков. – Хотел его прогнать обратно в лес!

– И каково бы тебе потом было, если бы ты узнал, что прогнал его в лес вместе с человеком?! – так же шепотом огрызался второй, и Егору почему-то показалось, что это была женщина, хотя он не смог бы объяснить, с чего это взял.

– А каково тебе теперь, когда к нам попал посторонний?! Ты за кого больше беспокоишься – за чужого человека или за всех нас?

– Он не чужой, он такой же, как я, вообще-то! И он ничего не видел – в отключке был.

– Откуда тебе знать, был он в отключке все время или хотя бы разок в себя пришел?

– Да хоть бы и пришел! Решит, что ему все привиделось. И мы ему скажем, что это галлюцинации были – при замерзании такое запросто может быть.

– А если не поверит? Если уедет от нас и всем все расскажет?! Если после всего этого его способности сами собой проснутся?!

– Да прекрати ты паниковать, дай ему сперва вообще оклематься! Еще не факт, вообще-то, что он хоть что-то кому-то рассказать сможет…

Егор к тому времени уже достаточно пришел в сознание, чтобы догадаться, о ком идет речь, но когда дальнобойщик попытался открыть глаза и позвать спорщиков, ему стало ясно, что на это он по-прежнему не способен. Одеяло, которым он был накрыт, оказалось слишком тяжелым, а кроме того, сверху на нем как будто бы лежало что-то еще – какие-то небольшие, но тоже довольно увесистые теплые предметы… Или это были живые существа? Исходящее от них тепло, приятная тяжесть и что-то вроде легкой вибрации снова вызвали у него какие-то смутные воспоминания о чем-то очень далеком, оставшемся глубоко в прошлом. Мысль о том, что надо бы все-таки понять, что же они ему напоминают, отвлекла Грушева от услышанного разговора, и он переключился на какие-то детские воспоминания и вскоре снова начал проваливаться в сон.

И снова он открыл глаза, лежа все в том же положении, укутанный во что-то теплое и полностью расслабленный. Но теперь кое-что изменилось – вокруг стало светлее, и молодой человек увидел, что находится в какой-то маленькой комнатушке, все стены которой были увешаны узорчатыми коврами. Закрытая дверь находилась справа – там же, где ему привиделись ее очертания ночью, а впереди, откуда раньше на него смотрели из темноты зеленые светящиеся глаза, стоял высокий старинный шкаф. На шкафу, правда, никого, кто мог бы обладать такими глазами, не было – там только лежали какие-то коробки и стояла большая корзина. Окон Егор не увидел, но тусклый свет падал в комнату откуда-то сзади, так что, скорее всего, окошко, закрытое шторой, находилось именно там.

Молодой человек попробовал пошевелиться и почувствовал, что на его одеяле по-прежнему что-то лежит. Точнее, не что-то, а кто-то, понял он в следующий момент, когда этот тяжелый предмет внезапно зашевелился и словно бы стал устраиваться на нем поудобнее. Грушев с трудом приподнял голову и увидел, наконец, одного из тех, кто, судя по сохранившимся у него воспоминаниям, составлял ему компанию последние несколько часов. На одеяле лежал крупный дымчато-серый и невероятно пушистый кот, похожий на меховой шар, из которого торчал длинный и толстый, тоже почти шарообразный хвост.

Голова у кота, впрочем, как выяснилось спустя еще мгновение, тоже имелась. Почувствовав, что лежащий на кровати человек зашевелился, пушистый зверь тоже приподнялся на лапах, открыл полную острых зубов пасть и угрожающе зашипел на него. Два зеленых глаза блеснули яркими искрами.

От неожиданности Грушев откинулся обратно на подушку, и дымчатый кот тоже сразу успокоился, снова свернулся клубком и одобряюще замурлыкал. Словно именно этого и добивался – чтобы человек, которого он согревал своим теплом, остался в постели и не двигался. Хотя Егору и не хотелось вылезать из-под теплого одеяла – узнать, куда он попал, можно было и позже, да к тому же, кот так приятно, так убаюкивающе мурчал… Только теперь дальнобойщику стало ясно, что за вибрацию он чувствовал ночью, в те короткие периоды, когда приходил в себя – это как раз и было кошачье мурлыканье. Очень давно, в детстве, у них дома жила кошка, и она тоже любила спать у него под боком, не переставая мурчать всю ночь. Но она была очень старой, и после того, как ее не стало, родители Егора не захотели больше заводить ни кошек, ни другую живность, так что он успел основательно подзабыть, как ощущается мурчание этих животных…

Грушева опять потянуло в сон, но теперь он, похоже, был уже не таким слабым, так что смог заставить себя не отключаться и попробовал рассмотреть еще что-нибудь в комнате. С того места, где он лежал, было видно не так уж много, но его внимание привлекло какое-то светлое пятно возле стены, и молодой человек попробовал приглядеться к нему повнимательнее. И словно в ответ на его мысли, это пятно зашевелилось и, отделившись от стены, стало приближаться к его кровати.

Это был еще один кот, а может, кошка – белоснежная, такая же пушистая, как ее лежащий на одеяле серый собрат, со светящимися бледно-голубым светом глазами и роскошным, похожим на меховое опахало хвостом. Ее мягкие лапы бесшумно ступали по расстеленному на полу мохнатому ковру, и если бы Егор смотрел в тот момент в другую сторону, он бы ни за что не заметил движения в комнате. А вот серый хищник, дремавший у него под боком, каким-то невероятным образом уловил шаги белой кошки, и как оказалось спустя мгновение, ему это не понравилось.

Дымчатый кот снова приподнял голову, прижал маленькие треугольные уши и тихо зашипел в сторону белой кошки. Та замерла на месте, припала к полу на согнутых лапах и тоже открыла зубастую пасть, готовая зашипеть, но пока не издавшая ни звука. Серый кот привстал и зашипел громче. Белая красотка прижала уши так сильно, что они исчезли в ее пушистой шерсти, зажмурила глаза и зашипела в ответ.

Так прошла минута или две. Кошки мерили друг друга гневными взглядами, нервно дергали хвостами и по очереди тихо, но яростно шипели, сверкая глазами. Казалось, каждый из них хочет оставить за собой последнее слово – или правильнее было бы сказать, последний шип? – и не желает уступать противнику. Но в конце концов, белая кошка решила сдать свои позиции. Недовольно фыркнув в сторону дымчатого кота, она внезапно резко развернулась к нему хвостом, а потом завалилась на бок и принялась перекатываться по ковру, делая вид, что ни кот, ни только что случившаяся между ними борьба ее совершенно не интересуют и что она просто отдыхает посреди комнаты.

Серый красавец издал довольно громкое удовлетворенное фырканье, тоже взмахнул хвостом и принялся топтаться на Егоре, устраиваясь поудобнее на своем месте. Вскоре он уже снова лежал на одеяле, свернувшись огромным шерстяным клубком, и мурчал так громко, что его должны были слышать в соседних комнатах. Белая же кошка вытянулась на ковре во всю длину и теперь даже не смотрела в сторону кровати и своего соперника. Грушеву показалось, что с ее стороны до него тоже донеслось мурчание – но не довольное, как у серого кота, а нервное и злобное. Потом она еще несколько раз перевернулась с одного бока на другой, но при этом так и не посмотрела в сторону кровати и серого победителя в их споре. И хотя Егор понятия не имел, что именно не поделили эти двое пушистых красавцев, молодой человек не мог отделаться от неясно откуда взявшегося ощущения, что предметом дележа был он сам. По какой-то неведомой ему причине белая кошка хотела тоже спать рядом с ним, на его кровати, но дымчатый собрат отказался уступать ей место и не захотел лежать там вместе с ней.

Последив еще некоторое время за обоими пушистыми хищниками и убедившись, что оба заснули и в ближайшее время не собираются больше выяснять отношения, Егор и сам в очередной раз почувствовал дремоту. В комнате к тому времени стало еще немного светлее, и Грушев подумал, что уже давно наступил день и что, наверное, скоро к нему заглянут люди, которые приютили его в этом доме. Но дождаться их молодому человеку не удалось – его глаза снова начали закрываться.

А самое последнее воспоминание, оставшееся у него в ту ночь, было и вовсе очень коротким. Он проснулся от того, что в глаза ему бил яркий свет, и тут же зажмурился, но успел увидеть, что комнату теперь заливают золотистые солнечные лучи и что к нему приближается стройный женский силуэт, освещенный этими лучами.

Эта тонкая и невысокая фигурка наклонилась над ним и махнула рукой, отгоняя в сторону лежащего у него под боком серого кота. Кот недовольно отодвинулся, и на Грушева внезапно снова накатила слабость, которая, как ему показалось в первый момент, наконец, прошла. Свет вокруг начал меркнуть, и он успел лишь мельком увидеть лицо склонившейся над ним девушки – смуглое, с восточными миндалевидными глазами и удивительно красивое…

Глава III

Когда Егор Грушев проснулся окончательно, уже знакомая ему комната была залита не золотистым, а малиновым солнечным светом. То ли это был закат того дня, который он целиком проспал после аварии, то ли рассвет следующего – об этом дальнобойщик мог пока только догадываться.

Затаив дыхание, молодой человек попробовал пошевелиться, и теперь ему отлично это удалось. Мало того – у него, как он с удивлением заметил, ничего не болело. Как будто и не было только что поездки по заснеженному лесу, кувырком катящейся по склону горы машины, сломанных ребер, попыток выбраться на дорогу и звенящего холода, не дающего даже просто сделать вдох…

Егор приподнялся и сдвинул в сторону одеяло. На нем была незнакомая ему теплая пижама, а когда он осторожно, все еще не уверенный, что ему стоит это делать, сел на кровати, на глаза ему попался стул, на котором висели его собственные джинсы со свитером. Молодой человек попробовал встать, но это оказалось уже не так просто – комната вдруг словно бы закачалась, и он поспешно уселся обратно, обхватив руками голову. Судя по этому неприятному ощущению, ночная авария все же случилась на самом деле, а не привиделась ему во сне.

А вот что касается всего того, что было дальше… Светящиеся глаза на заснеженной дороге в лесу, кошки, борющиеся за право лежать в его постели, восточная красавица, с беспокойством смотревшая на него… Пожалуй, это все, как ни грустно Егору было об этом думать, стоило считать сном. Скорее всего, его все-таки подобрала на дороге какая-нибудь проезжавшая мимо машина, и он принял ее фары за глаза огромного зверя. Хотя все равно оставался вопрос, почему фары показались ему зелеными и откуда рядом с ними взялись маленькие огоньки такого же цвета…

В любом случае, разобраться со всем этим можно было, только выйдя из комнаты и поговорив с кем-нибудь из живущих в этом доме людей, так что Грушев предпринял еще одну попытку встать – медленную и осторожную. На этот раз голова у него не кружилась, но до стула с одеждой он дошел, слегка пошатываясь – во всем теле ощущалась неприятная слабость. Плюхнувшись на стул, молодой человек принялся одеваться, обнаружив, что все его вещи были выстиранными, но при этом довольно сильно измятыми, словно на них долгое время лежало что-то тяжелое. «И кажется, я даже знаю, что это было! Точнее, кто это был», – усмехнулся про себя Егор, внезапно бросив взгляд на стол возле окна и увидев спящую на нем черно-белую кошку. Она была такой же пушистой, как и те два кота, которые шипели друг на друга ночью, но у нее была совсем другая расцветка, и Грушев окончательно уверился, что его ночные видения были сном. Вряд ли тот, кто приютил его, держал дома сразу трех кошек!

Одевшись, Егор сунул ноги в обнаруженные под столом меховые тапки и встал со стула. Свернувшаяся на столе в клубок кошка подняла голову – казалось, она давно уже слышала, что он проснулся, и только притворялась спящей, а теперь решила проверить, что он делает. На него уставились два янтарно-желтых глаза, и он, не удержавшись, улыбнулся кошке, как разумному существу:

– Пойду знакомиться с твоими хозяевами.

Пушистый зверь слегка прищурил глаза и наклонил вперед голову, словно давая понять, что разрешает Грушеву идти. Дальнобойщик усмехнулся и отвесил кошке шутливый поклон, что она, как ему показалось, восприняла, абсолютно как должное. Вид у нее, во всяком случае, после этого стал почти царственным.

Мысленно хихикая, молодой человек выглянул в окно, за которым все по-прежнему было залито ярко-розовым солнечным светом. Небо, правда, за то время, что он пытался встать, сделалось немного более темным, так что вопрос о времени суток можно было больше не задавать. Над домом, в котором Егор каким-то чудом оказался, спускался красивый зимний вечер. Окно выходило не то на детскую площадку, не то просто во дворик, окруженный деревьями – в точности понять, что это за место, было невозможно, потому что его полностью скрывали высокие нетронутые сугробы. Грушев лишь предположил по форме некоторых из них, что там стояло несколько скамеек, а в середине была то ли большая клумба, то ли детская песочница. До земли было недалеко – Егор смотрел из окна с высоты максимум второго этажа.

Малиновые закатные лучи падали на это пышное снежное одеяло сквозь ветки деревьев, украшая его замысловатыми узорами. Где-то за деревьями, как показалось Егору, довольно далеко, виднелись желтоватые огоньки – то ли окна других домов, то ли фонари. Особо вглядываться в окружающий пейзаж Грушев, впрочем, не стал – сейчас у него были дела поважнее. Он, наконец, подошел к двери, толкнул ее и оказался в длинном коридоре, в который выходило еще не меньше десятка дверей, а на полу лежала длинная красно-зеленая ковровая дорожка. Если комната, в которой Егор очнулся, выглядела, как самая обычная спальня в маленькой квартирке, но коридор был больше всего похож на жилой этаж старого дома отдыха или санатория. Вокруг стояла тишина, и почти все двери были закрыты – только слева, в конце коридора, виднелся темный открытый проем, и Грушев зашагал в ту сторону, стараясь на всякий случай держаться поближе к стене. Это было весьма предусмотрительно: пару раз его качнуло, и пришлось останавливаться, хвататься за стену и пережидать так внезапно накатившее головокружение. Но, в конце концов, парень добрался до открытой двери, которая, как он и ожидал, вела на лестницу, после чего спустился на первый этаж и окончательно убедился, что его занесло в древний, еще советского образца, пансионат, какие бывали в южных курортных городах – в одном из таких мест отдыха иногда проводили отпуск его родители. «Вот только откуда взялось подобное заведение посреди сибирской тайги? – удивился про себя Егор. – И есть ли здесь вообще кто-нибудь живой, кроме меня?»

Когда он шел по коридору, из-за некоторых дверей доносились какие-то приглушенные звуки, голоса, да и горящий везде свет явно давал понять, что пансионат был обитаемым. Но пока все, кто находился в этом здании, попрятались по комнатам, словно специально стараясь не попадаться новичку на глаза. Можно, конечно, было постучаться в одну из комнат, но Егор решил оставить этот вариант на тот случай, если он не найдет никого в «общественных» помещениях дома отдыха.

В просторном холле на первом этаже тоже никого не было, если не считать крупного и пушистого кота – на этот раз черного. Кот медленно шел через зал мимо стоящих вдоль стены горшков с искусственными цветами, вытянув вертикально вверх пушистый хвост, и не удостоил Грушева даже взглядом. Похоже, кошек в этом месте водилось много, и это наводило на мысль, что хотя бы часть ночных видений Егора была реальностью. А значит, настоящим могло быть и все остальное, что дальнобойщик пока считал сном…

И пожалуй, теперь он уже совсем скоро мог проверить, так это или нет. Черный кот целенаправленно шел к одной из выходящих в холл закрытых дверей, и молодой человек посчитал, что, скорее всего, домашний питомец пойдет туда, где находятся люди – или еда, которую эти люди могут ему дать. Так что отправившись следом за ним, Грушев мог, наконец, встретить кого-нибудь из себе подобных и узнать, куда же все-таки он попал.

Кот остановился перед дверью, приподнялся на задние лапы и уперся в нее передними, и она слегка приоткрылась, давая ему возможность войти. Егор вошел следом за ним и оказался в очередном коридоре, на этот раз не таком длинном и широком, в конце которого находилась еще одна слегка приоткрытая дверь. Иссиня-черный котяра вприпрыжку побежал к этой двери и проскользнул в нее, и Грушев тоже зашагал в эту сторону. Подойдя к двери, он услышал спорящие голоса, показавшиеся ему знакомыми, и остановился, не удержавшись от желания подслушать, о чем говорят местные обитатели.

Это был первый услышанный им разговор местных, если не считать тех, ночных голосов, что-то выяснявших яростным шепотом. Но, похоже, тот ночной спор все-таки следовало считать, потому что теперь Егор явно слышал тех же самых людей, обсуждавших ту же тему.

– … чертовы ревизоры могут приехать в любой момент! Что ты им тогда скажешь, как объяснишь, почему в городе посторонний?! – возмущался молодой мужской голос – почти мальчишеский, но при этом звучавший очень серьезно.

– Ты что ли думаешь, комиссия будет у каждого жителя паспорт проверять? Или каждый дом обыскивать? – огрызался в ответ женский голос, тоже очень юный и красивый. – Спрячем его в любом доме на окраине, и пусть сидит там, пока они не уедут, никому не показываясь – что в этом сложного?

– А если он не согласится прятаться? Если выйдет, пойдет к комиссии и все им расскажет? Только не говори, что ты его на ключ запрешь – в одноэтажном доме, где можно запросто вылезти в окно!

– Да зачем ему все это делать? Объясним ему ситуацию, и он сам согласится нам помочь. Мы его спасли вообще-то – с чего бы ему нам жизнь портить?

– Слушай, в твоем возрасте пора уже перестать быть такой наивной! До сих пор веришь, что любой человек, которого спасли, непременно будет по гроб жизни благодарен? Сколько наших пациентов тебе письма с благодарностями пишут, а?

Чем дольше Егор слушал этих спорщиков, тем сильнее крепла в нем уверенность, что ночью рядом с его комнатой тоже выясняли отношения эти двое. И пусть ночью они говорили шепотом, и он не мог узнать их голоса – это было не так уж важно. Интонация, обороты речи и еще что-то неуловимое, чего он не смог бы объяснить словами, тех, кто ругался сейчас за дверью, были слишком похожи не то, что он слышал сквозь сон, и это вряд ли могло быть простым совпадением.

А еще Грушев был теперь более чем уверен, что и ночью, и сейчас речь шла о нем. Так что, пожалуй, он имел право подслушивать этот разговор – надо же ему было подробнее узнать о том, что хотят с ним сделать эти двое. Однако долго стоять перед дверью молодому человеку не пришлось: внезапно она распахнулась настежь, и он увидел стоящего на пороге кота, который и привел его в это место.

Егор отшатнулся было назад, но быстро понял, что прятаться уже поздно: находившиеся за дверью парень с девушкой успели его увидеть и теперь почти бегом спешили в его сторону.

– Вам не надо было вставать! – воскликнула девушка, первой добежавшая до двери и остановившаяся перед Грушевым, внимательно вглядываясь в его лицо.

Сам он, в свою очередь тоже уставился на нее во все глаза – это была именно та красавица, которую он видел, когда на мгновение вырвался из пелены сна. Забыть эти восточные черты лица, обрамленные прямыми черными волосами, и узкие черные глаза было невозможно. И сейчас это зрелище было таким завораживающим, что Егор даже не сразу понял, о чем девушка спрашивает его.

– Вы меня слышите? Как вы себя чувствуете? – повторила она громче, и он со смущенным видом вернулся к реальности:

– Да… Все хорошо, спасибо… Но я хотел бы кое-что у вас спросить…

– Идите сюда, сядьте, – поманила его за собой смуглая красотка, и он вошел вслед за ней в просторное помещение, оказавшееся чем-то вроде столовой.

В центре зала стояли маленькие круглые столики со стульями, вдоль одной из стен был длинный стол с подносами, на которых лежала какая-то еда, как это бывает на шведском столе, а вдоль другой Грушев, к своему удивлению, увидел выстроенную на полу вереницу пустых мисок и блюдечек.

А за одним из столиков сидел парень лет семнадцати или даже только шестнадцать – с темно-рыжими волосами, множеством, несмотря на зимнее время, веснушек и недобрым взглядом серо-голубых глаз, которым он смотрел на вошедшего в столовую Егора. «Кажется, мне придется выяснять отношения с этим типом, – промелькнуло у Грушева в голове, – если я захочу отбить у него эту девушку. А я, по-моему, уже этого хочу…»

– Садитесь! – велела ему, тем временем, восточная красавица, подталкивая его к одному из столиков и чуть ли не силой усаживая на стул. – Я вам сейчас бульончику налью, а потом чай травяной обязательно выпейте. Вам не стоило вставать и уж тем более, бродить по питомнику. Скажите, когда вы встали, кот, который у вас в кровати лежал, не был недоволен?

– Нет, этот кот вообще был не в кровати, а на столе, и он на меня даже внимания не обратил, – ответил Егор, с удивлением думая о том, каким образом кот мог помешать ему вылезти из постели.

Девушку же его слова как будто бы успокоили.

– В самом деле? – переспросила она, и на ее обеспокоенном лице появилась улыбка. – Ну, тогда все замечательно! Значит, вы поправились быстрее, чем все думали…

– Тайка! – резко перебил девушку рыжий парень. – Ты помнишь поговорку: болтун – находка для…

– Сам помолчи, – отмахнулась от него девушка и подошла к длинному накрытому столу.

На одном из его концов стоял на подставке внушительных размеров котелок с крышкой, рядом с которым возвышалась стопка мисок, на вид ничем не отличавшихся от плошек, выставленных на полу. Девушка открыла котелок, взяла поварешку и почти до краев наполнила одну из мисок бульоном.

– Вот, поешьте, – сказала она, поставив плошку перед Егором. – Пока только жидкость, всякое мясо с овощами вам пока не стоит…

Грушев не чувствовал особой слабости и, пожалуй, наоборот, с удовольствием поел бы чего-нибудь посущественнее, чем бульон, но решил пока не спорить с хозяевами этого странного места. Нужно было сперва понять, где он все-таки находится и насколько реальны угрозы этих двоих запереть его в каком-то доме.

Он начал есть, одновременно более внимательно рассматривая столовую, однако в ней не было ничего необычного. Черный кот, в такой неподходящий момент выдавший подслушивающего Егора, медленно шел вдоль стоящих на полу мисок, заглядывая в каждую из них и периодически с разочарованным видом оглядываясь на черноволосую девушку и ее рыжего приятеля. Девушка в это время подбежала к другому концу длинного стола, где красовался электрический самовар, и наполнила кипятком чашку, в которую затем бросила щепотку какой-то сухой травы из стоящей рядом банки.

– Вот, когда доедите суп, выпейте вот это, – сказала она, поставив чашку перед Грушевым. – А потом я вас провожу в вашу комнату, и вам надо будет еще поспать.

– Мне совсем не хочется спать, – осторожно возразил Егор. – Я ведь несколько суток уже продрых, правильно я понимаю? Или… еще больше?

– Чуть меньше суток, – ответила девушка, усаживаясь напротив него. – Так что вам придется еще много отдыхать и восстанавливать силы.

Егор с трудом скрыл свое удивление – эта красотка оказалась еще и замечательной актрисой! Он мог бы поклясться, что она сказала правду – если бы не понимал, что это решительно невозможно. После тех нескольких часов, что он провалялся на морозе, ему полагалось, в лучшем случае, долго лечиться от обморожений, и если бы с тех пор прошли всего сутки, чувствовал бы он себя совершенно иначе. Хорошо если бы ему удалось хотя бы пальцами пошевелить, а уж о том, чтобы самостоятельно одеться и бродить по коридорам и лестницам, точно не могло быть и речи. И это не говоря уже о том, что сломанные ребра тем более не могли срастись за такое короткое время. Но пока ему стоило сделать вид, что он верит незнакомке. Разоблачить ее ложь он мог позже, когда он поймет, что вообще происходит.

Вероятно, девушка все же заметила отразившиеся у него на лице сомнения, потому что ее взгляд стал более напряженным.

– А что вы помните о прошлой ночи? – спросила она таким же осторожным тоном, каким до этого задавал вопросы Егор.

Пришла его очередь убедительно врать.

– Помню, что попал в аварию, – сказал молодой человек. – Скатился с дороги на фуре, а потом выбрался из нее и попытался выбраться обратно на шоссе… – он нахмурился, делая вид, что пытается поймать ускользающие воспоминания. – Помню, как шел к дороге по склону и… все.

Девушка бросила торжествующий взгляд на рыжего парня, а потом снова повернулась к Грушеву:

– Вас заметил один из наших шоферов, который в тот момент проезжал мимо того места. К счастью, вы не успели сильно замерзнуть.

– Да уж, повезло… – протянул Егор, отодвигая в сторону пустую плошку. – А с тем шофером я могу потом увидеться? Поблагодарить его…

– Конечно, – кивнула его собеседница. – Но не сейчас, завтра. Сейчас вам надо еще поспать. И да, еще один наш человек завтра съездит к вашей фуре и заберет из нее все вещи и документы, за это можете не волноваться.

– Спасибо, – Дальнобойщик сделал глоток из чашки и почувствовал, как по телу разливается приятное тепло. Пожалуй, предложение девушки вернуться в постель было не таким уж и неуместным…

– Тая! Костя! – неожиданный крик еще одной молодой женщины, ворвавшейся в столовую, мгновенно прогнал охватившую его сонливость и заставил снова напрячься. – Скорее к заднему входу! Там Мышебор… принес котят!!!

Егора она, похоже, вообще не заметила – все ее внимание было сосредоточено на его странных собеседниках.

Восточная девушка и рыжий парень в полном изумлении вскочили на ноги, моментально забыв о Егоре.

– В каком смысле – принес котят?! – ахнула Тая. – Это самец вообще-то!

– Может, ты что-то перепутала? Кота от кошки не смогла отличить? – хохотнул рыжеволосый юноша, но женщина, сообщившая им это странное известие, нетерпеливо замахала руками:

– Да нет, он в прямом смысле их принес! Притащил откуда-то с улицы за шкирку, сначала одного, потом другого! Они явно только что родились, мокрые еще, и я не знаю, сколько на морозе пробыли… Я сейчас остальных позову!.. – и с этими словами она исчезла в коридоре.

– Ясно, – коротко бросила восточная красотка и, не сказав больше ни слова, пулей вылетела из столовой.

Рыжий парень помедлил всего секунду, а потом тоже бросился следом за ней. Егор посмотрел, как он исчезает в дверном проеме, потом перевел взгляд на свою недопитую чашку – и помчался догонять этих едва знакомых и явно что-то скрывающих от него людей.

Глава IV

Они пробежали по коридору, ведущему в холл, через который Егор пришел в столовую, влетели в другую выходящую в этот холл дверь и оказались еще в одном коридоре, темном и как будто бы вообще не обитаемом. Черный кот, в какой-то момент тоже выскользнувший из столовой и побежавший за людьми, вскоре обогнал их, а добежав до конца темного коридора, оглянулся назад, и его глаза вспыхнули в темноте яркими желтыми огнями. Долго ждать ему, впрочем, не пришлось – через несколько секунд все четверо тоже уже были в конце коридора, и вырвавшаяся вперед девушка Тая с восточными глазами распахнула одну из дверей, за которой горел тусклый, как у ночника, свет. Егор ворвался в эту дверь следом за остальными и очутился на лестничной площадке перед ведущими вниз, к входной двери ступеньками.

А в углу этой площадки, на каком-то старом грязном коврике, лежал небольшой кот серо-полосатого «дворового» окраса. Обе девушки присели перед ним на корточки, а рыжий парень наклонился над ними, так что в первый момент Грушев не смог даже толком разглядеть этого кота. Но потом он тоже подошел вплотную к остальным, нагнулся над полосатым хищником, слегка потеснив рыжеволосого юношу, и обнаружил, что рядом с котом, зарывшись в его не очень длинную, но густую шерсть, лежат два темно-серых комочка. Больше всего они были похожи не на новорожденных котят, а на каких-то крысят или других подобных грызунов. Но тут восточная девушка осторожно взяла одного из них в руку, и Егору стало ясно, что перед ним все-таки котенок – совсем крошечный, с тонким, как шерстяная нитка, хвостом и почти не заметными ушами. Кот при этом недовольно заворчал и обхватил лапами второго котенка, явно не желая отдавать его людям.

– Костя – бегом за кошками, тащи сюда всех, кого найдешь. Лиза, подготовь все в моей комнате, – торопливым, но совершенно спокойным, без малейших эмоций голосом начала отдавать распоряжения восточная девушка. – А вы, – она запрокинула голову и посмотрела на Егора, – возьмите этого котенка и просто грейте его в руках!

С этими словами она протянула ему лежащего у нее на ладони детеныша, и Грушев, пока еще плохо понимая, чем он может помочь этому малышу, подставил ей собственные ладони. Девушка аккуратно переложила на них котенка, и молодой человек вздрогнул – таким необычным было прикосновение к этому крошечному, беспомощному живому существу. По всему его телу словно пробежал электрический разряд, только чувство это было, скорее, приятным, хотя и очень уж странным.

Рядом с ним теперь была только девушка по имени Тая – двое других местных обитателей куда-то убежали. Да и Тая, как внезапно понял Егор, тоже явно собиралась куда-то уйти, забрав с собой кота и второго котенка. Она наклонилась к ним, осторожно подсунула одну руку коту под живот, а вторую – под лежащего рядом с ним детеныша и медленно подняла их в воздух, стараясь держать их так, чтобы они по-прежнему прикасались друг к другу.

– Пошли со мной, – сказала девушка Грушеву. – Отнесем их в теплое место. Только аккуратно, не раздавите его!

С этими словами она стала подниматься вверх по ступенькам, и Егору ничего другого не оставалось, как и пойти за ней. Эта лестница, как и темный коридор, по которому они шли до этого, явно давно не использовалась – по ступеням перекатывались клубки пыли и валялся еще какой-то мусор. А возможно, это была вовсе и не пыль, внезапно подумалось Грушеву, когда он присмотрелся получше к одному из углов на площадке второго этажа. Пушистые комки там были не только серыми, но и рыжеватыми, и почти белыми, словно клочья кошачьей шерсти.

На втором этаже Тая ушла с лестницы в очередной коридор с множеством дверей, похожий на тот, в котором Егор оказался, когда покинул свою комнату. Там горел свет, и эта часть здания, в отличие от второй лестницы, выглядела вполне обитаемой – везде было чисто, у стен стояли мягкие банкетки и кадки с искусственными цветами. Девушка пробежала мимо них к одной из дверей, стукнула в нее ногой, и дверь тут же распахнулась. На пороге стояла Лиза.

– Давайте, заходите, – махнула она рукой Тае и Егору, и пропустила их в комнату, где обнаружилось мягкое кресло, на котором было сделано что-то вроде большого гнезда из мохнатого клетчатого пледа.

В это гнездо Тая все так же осторожно положила кота и котенка, после чего Лиза заботливо накрыла их одним из углов пледа. Грушев собрался было положить туда и второго котенка, но обе девушки, увидев это, громко запротестовали:

– Нет-нет, держите его в руках!

Егор пожал плечами и вопросительно посмотрел на второе кресло, стоящее под окном. Восточная красотка молча кивнула, и он сел туда, откинувшись на мягкую спинку и прикрыв глаза. Беготня по коридорам и лестницам, во время которой он забыл о своей слабости, не прошла даром, и теперь ему тяжело было даже просто стоять на месте.

– Очень хорошо, так и сидите, – сказала ему Тая и снова повернулась к Лизе. – Ну и где этот бездельник? За это время сюда можно было со всего города кошек согнать!

– Не знаю, Таиска, я пойду смесь принесу, – ответила ее коллега и вышла из комнаты.

Тая, помедлив несколько секунд, тоже направилась к двери.

– Подождите нас здесь, и ни в коем случае не выпускайте котенка из рук, – велела она Егору и исчезла в коридоре.

Молодой человек проводил ее все еще ничего не понимающим взглядом, но выполнил ее указание – он как будто бы откуда-то знал, чувствовал каким-то шестым чувством, что это действительно было очень важно. Оставшись один, он стал рассматривать комнату, в которой оказался, с интересом подмечая разные детали, по которым можно было попробовать составить мнение о личности ее хозяйки. В этой каморке, такой же небольшой, как и та, где Егор очнулся, явно жили уже давно – она обросла множеством вещей, которых не выдают постояльцам в пансионатах или гостиницах. Кровать была застелена черным покрывалом с вышитыми на нем яркими красными и желтыми розами и пушистой оранжевой бахромой, на полу лежало несколько круглых ковриков, связанных их лоскутков и веревок, на стуле возвышалась «башня» из диванных подушек, по всей видимости, раньше лежавших на креслах и убранных туда, чтобы освободить место. Дверца шкафа была закрыта неплотно, и из оставшейся щели торчал меховой рукав, на столе в беспорядке валялось несколько книг, ежедневник и ручки с карандашами и лежал закрытый ноутбук. Возле шкафа стояло нечто, сперва показавшееся Грушеву электрическим обогревателем странной формы, но потом он сообразил, что это электрокамин.

Все в комнате как будто бы говорило о том, что Тая живет здесь одна, и Егор не мог не порадоваться этому: скорее всего, с тем рыжим нахалом у нее были не слишком серьезные отношения, и отвадить его от девушки будет не так уж сложно. А может, у них вообще нет никаких отношений, просто парень к ней клеится, и тогда с ним и вовсе не надо будет церемониться – это был бы просто идеальный вариант. «О чем я думаю? – неожиданно пришла ему в голову отрезвляющая мысль. – Я даже не знаю, где я и кто все эти люди, и вообще вроде как сбежать отсюда собирался!» Но на смену этой мысли пришла другая: «Но пока-то я здесь! И прежде чем сбежать, мне надо во всем разобраться, а параллельно можно и за девушкой поухаживать!»

Эта вторая идея привела Грушева в прекрасное настроение, и он снова забыл о своем плохом самочувствии и усталости. Вот только теперь его охватило некоторое беспокойство – почему в комнату так никто и не вернулся и сколько еще ему сидеть тут в полном одиночестве, если не считать кошек? И что он будет делать, если к нему так никто и не придет?

Молодой человек осторожно приподнял правую ладонь, которой накрывал лежащего на левой ладони котенка. Крошечное существо не шевелилось и вообще казалось мертвым, но идущее от него тепло говорило о том, что жизнь еще не покинула этого малыша. Со стороны кресла, в котором лежали кот и второй котенок, не доносилось ни звука, и Егор мог только надеяться, что с ними тоже все хорошо. Со своего места он видел только выглядывающую из-под пледа часть полосатой задней лапы кота. Тот, похоже, спал, а о том, что было с котенком, можно было и вовсе только догадываться.

Грушев решил подождать еще несколько минут, а потом, если никто так и не появится, пойти искать хозяйку комнаты с котенком в руках. Это было бы не слишком удобно, но Тая настолько серьезно требовала, чтобы он согревал этого детеныша обеими руками, словно это был единственный шанс сохранить ему жизнь. И если бы даже Егор не нашел ни Таиску, ни ее помощников, он бы постучался в какую-нибудь из комнат и спросил бы, что вообще происходит в этом странном месте.

Возможно, так ему удалось бы быстрее разобраться в ситуации, но судьба распорядилась по-другому: в комнату внезапно вбежали и Тая с Лизой, и рыжий Костя с двумя мохнатыми серо-полосатыми кошами на руках, и еще целая орава самых разных котов – несколько таких же серо-дворовых, пара рыжих, дымчатый и белый. Девушки тоже несли что-то в руках – какие-то завернутые в полотенца банки и нечто похожее на аптечные упаковки с лекарствами. Точнее, нет, это были упаковки с одноразовыми шприцами, внезапно понял Егор, приглядевшись к ним получше, когда Таиска с Лизой пробежали мимо него к столу, на который выгрузили свою ношу.

– Костя, – снова начала раздавать указания восточная красавица, – давай скорее, спрашивай в каждом доме недавно родившую кошку! Во всем городе должна хоть одна найтись!

– Одна как раз точно нашлась, – проворчала Лиза. – У кого-то же эти два котенка родились…

– С этим мы еще тоже разбираться будем, – пробормотала Тая, вытаскивая из упаковки один из шприцев и набирая в него белую жидкость из банки.

Лиза, тем временем, приподняла край пледа, в который были завернуты кот с котенком на кресле, и туда тут же запрыгнули две прибежавшие в комнату рыжие кошки. Женщина присела на краешек кресла, взяла спящего котенка на руки, и в следующее мгновение Тая сунула ей в руки наполненный шприц.

– Вот, держи, – сказала она и тут же кинулась обратно к столу за следующим шприцем, а на колени к Егору в этот же момент запрыгнула белая кошка. Она бесцеремонно сунула морду в его сложенные ладони, словно пытаясь отобрать у него котенка, и молодой человек поднял руки повыше.

– Фу! – шикнул он на кошку и, увидев на ее морде почти человеческое оскорбленное выражение, поспешил поправить себя. – Брысь, в смысле!

– Нет-нет, не гоните ее! – не оборачиваясь, крикнула ему Тая. – Дайте ей котенка, пусть она с ним лежит, а сами… отойдите куда-нибудь!

– Ладно, – не стал спорить все еще ничего не понимающий Грушев и встал с кресла, после чего подложил котенка под бок улегшейся на бок кошке. С каждом минутой у него появлялось все больше вопросов, но задавать их сейчас было явно неуместно.

Таисия набрала белую жидкость во второй шприц и метнулась было с ним к креслу, где теперь лежала белая кошка с котенком, но внезапно замерла на мгновение посреди комнаты, а потом посмотрела на отошедшего к стене Егора.

– Сможете покормить его молоком? – спросила она, кивая на кресло и протягивая ему шприц. – Я сейчас покажу, как это делается.

– Тайка! – удивленно окликнула ее Лиза. – Покорми лучше сама, он вряд ли это умеет!

– Я лучше сбегаю поищу кормящих кошек, – возразила ее коллега. – Костя будет до утра это делать!

– Да скоро все наши придут на ужин – отправим кого-нибудь из них… – начала было Лиза, но Тая перебила ее:

– До ужина полчаса, а у нас счет идет на минуты!

– Но он же вообще ничего не… – снова попыталась спорить Лиза, но коллега уже не обращала на нее внимания.

– Идите сюда! – велела она Егору, и тот вернулся на кресло, заставив развалившуюся на нем кошку слегка подвинуться. – Смотрите, что я сейчас буду делать – вам придется это повторить.

Она сунула Грушеву шприц с молоком и бережно взяла спящего котенка, который слабо зашевелился у нее в руках. Девушка осторожно открыла детенышу пальцами рот, вставила туда шприц и медленно выдавила из него каплю молочной смеси. Капля пролилась мимо, а котенок лишь на мгновение приоткрыл рот чуть шире, после чего закрыл его и как будто бы снова начал засыпать, не реагируя ни на что вокруг.

– Вот же блин! – с досадой застонала Тая. – Лиза, твой как, пьет молоко?

– Вовсю пьет! – отозвалась ее помощница. – Скоро уже закончу.

– Мой не хочет, – в голосе восточной девушки вдруг зазвучала такая обреченность, словно речь шла о ком-то очень родном и близком для нее.

– Жаль, – голос Лизы тоже стал грустным. – Ну, хоть одного спасем, уже немало!

Таиска промолчала. Она попыталась еще раз засунуть котенку в рот шприц и все-таки выдавить в него чуть-чуть еды, но смесь снова вылилась наружу, испачкав ее синий вязаный свитер. Из глаз девушки выкатились две большие слезы, и она, взмахнув рукой со шприцем, неуклюже попыталась вытереть их рукавом.

Егор приподнялся на кресле и молча протянул руку к котенку. Девушка подняла на него глаза, и он все так же молча забрал у нее и детеныша, и смесь, после чего откинулся на мягкую спинку и осторожным, но твердым движением снова вставил шприц в крошечную беззубую пасть.

– Не хочет есть – заставим, – нарушил он, наконец, воцарившееся в комнате молчание и плавно нажал на поршень. – Идите, куда вам нужно, я справлюсь.

Обе девушки уставились на него с нескрываемым сомнением. В комнате снова повисла напряженная тишина, и Егор, предоставив им самим решать, что делать дальше, полностью сосредоточился на котенке. Он выдавил ему в рот немного больше смеси, чем до этого Тая, и часть ее опять пролилась мимо, но молодому человеку показалось, что пара капель все-таки попала, куда следует и детеныш как будто бы даже проглотил ее.

– Молодец, можешь, если захочешь, – шепотом похвалил он новорожденного зверька. – Давай-ка еще раз попробуем…

– Тайка, беги искать кошек, – сказала Лиза, не отрываясь от кормления своего котенка. – Моему в любом случае нужно будет настоящее молоко.

– Хорошо, – восточная девушка развернулась и выбежала из комнаты.

Егору показалось, что ее шаги стихли сразу за дверью, словно потом она полетела по воздуху, но он не успел особо удивиться этому – в тот же самый момент котенок в его руках чуть шевельнулся и уже по-настоящему проглотил очередную крошечную порцию смеси. Молодой человек даже удивился охватившей его радости – если раньше он просто хорошо относился к домашним животным, то теперь ему, кажется, передалась эта нежная любовь местных жителей к кошкам. Он продвинул поршень шприца еще на миллиметр, и котенок сделал новый глоток молока, после чего начал чуть более активно шевелиться в ладони Грушева, словно бы устраиваясь поудобнее.

– Он и правда ест! – сказал молодой человек Лизе, не сводя глаз с детеныша, и со стороны кровати послышался шумный облегченный вздох.

Кошек здесь действительно очень любили. Но из этого не стоило спешить делать вывод, что эти трогательно заботящиеся о животных люди будут так же хорошо относиться к себе подобным. Егору как-то попался в интернете блог одной зоозащитницы, и после фразы о том, что «жизнь улитки и жизнь человека равноценны», он старался держаться от подобных личностей подальше. К тому же, он прекрасно помнил подслушанный разговор, в ходе которого высказывались идеи запереть его в каком-то доме, так что по-прежнему соблюдал осторожность. Однако этот момент был вполне подходящий, чтобы задать сидящей рядом девушке пару наводящих вопросов о том, где они находятся и почему для местных обитателей так важны кошки.

Что Егор и попытался сделать.

– Я, конечно, не ветеринар, но, думаю, раз котенок ест, значит, жить будет, – сказал он. – Похоже, они буквально только что родились, да?

– Именно так, – отозвалась Лиза несколько прохладным тоном. – Им пара часов максимум.

– Как же могло случиться, что они оказались где-то без матери? Их хозяева выбросили? – продолжил расспросы Грушев.

– Очень вряд ли, – Лиза еще больше помрачнела и с явной неохотой добавила. – Если это так, им не поздоровится!

– Вообще, такое бывает… – осторожно заметил Егор. – Люди не хотят возиться с котятами, пристраивать их…

– У нас такого не бывает! – отрезала его собеседница, подтвердив его самые неприятные подозрения. – И вот что я вам скажу: вы здесь чужой, так что не лезьте в наши дела!

С этими словами девушка вдруг встала, подложила своего котенка под лежащего на кровати рыжего кота и бросила на стол пустой шприц, после чего направилась к двери.

– Никуда отсюда не уходите! – велела она Егору и вышла. Ее шаги, приглушенные расстеленной в коридоре дорожкой, вскоре затихли где-то вдали.

Грушев раздосадованно вздохнул. По всему выходило, что он попал в какое-то похожее на секту сообщество, из которого ему будет не так-то просто уехать. Впрочем, здесь он все-таки был в безопасности – в отличие от своего родного города, в котором остался его бывший друг и партнер по бизнесу, который вряд ли обрадуется, если узнает, что Егор жив и может заявить на него в полицию. А завоевать доверие местных кошатников явно будет несложно – достаточно будет показать им, что он тоже обожает котов, что, в общем-то, даже не будет особым обманом. Если же ему удастся накормить этого полуживого котенка и малыш в итоге выживет, он и вовсе станет среди местных героем, а значит, сможет, если понадобиться, усыпить их бдительность и сбежать.

Но для этого надо было постараться впихнуть в котенка всю полагающуюся ему порцию искусственного молока. И Егор сосредоточился на этом деле, решив, что остальные проблемы будет решать по мере поступления.

Тем более, что ему и самому хотелось, чтобы только начавшее свою жизнь существо, которое он держал в руках, не закончило ее так быстро.

Глава V

Егор снова спал, его снова окружало приятное тепло, и под боком у него опять лежал большой мурчащий кот. И снова молодому человеку не хотелось просыпаться, потому что ему было слишком уж уютно, слишком приятно находиться в полусне и не думать о реальной жизни со всеми ее проблемами и неприятностями. Правда, сейчас ему было не так удобно, как накануне – он лежал, скрючившись, поджав под себя ноги, и его спина уже начинала немного побаливать от такого положения. К тому же, рядом с ним явно находился кто-то еще, кроме кота: Грушев слышал какое-то звяканье, шорохи, тихое постукивание и другие выдававшие чье-то присутствие звуки.

Парень открыл глаза и обнаружил, что лежит в том самом кресле, в котором он кормил из шприца новорожденного котенка, забравшись в него с ногами. Кто-то заботливо укутал его сразу двумя пледами, а сверху на него запрыгнул черный, как смоль кот – возможно, тот самый, которого он видел в столовой. В комнате было светло, за окном сияло по-зимнему холодное, но яркое солнце и серебрился снег. А за спинкой кресла по-прежнему раздавался какой-то тихий шум.

Грушев высунул из-под пледа руку, сдвинул с себя кота и, поморщившись от боли в затекшей спине, попытался выпрямиться. Кот недовольно заворчал, но продолжил дремать, не потрудившись даже приоткрыть глаза. За креслом же, как оказалось, наводил порядок на столе рыжеволосый парень по имени Костя, не то бой-френд, не то просто друг красавицы Таи с восточными глазами.

– Доброе… утро. Или день, – неуверенно заговорил Егор хриплым от сна голосом. – Который час, не подскажете?

Рыжий парень поднял голову и посмотрел на него мрачным и нелюдимым взглядом.

– Почти двенадцать, – процедил он сквозь зубы и снова принялся вытирать стол, переставляя с места на место валяющиеся на нем вещи.

– Ох… Это сколько ж я проспал? – удивился Грушев, окончательно выбираясь из-под пледа и пытаясь встать. Голова у него снова начала слегка кружиться, и он, уже наученный горьким опытом, остался сидеть в кресле, давая себе немного прийти в норму.

Костя молча пожал плечами, видимо, посчитав этот вопрос риторическим, и, отвернувшись к окну, стал водить тряпкой по подоконнику. Егор на мгновение заколебался, не зная, как правильнее будет повести себя с этим нахалом: тоже начать его игнорировать, усилить конфликт или попробовать, наоборот, наладить с ним хотя бы ровные отношения? Тот факт, что юноша прибирался в комнате Таисии, говорил в пользу того, что отношения у него с этой девушкой все-таки весьма близкие, и это с каждой секундой нравилось Грушеву все меньше. Завязать ссору с рыжим значило настроить против себя обоих новых знакомых, а этого в его неопределенном положении делать не стоило. Но и подружиться с тем, кто ревнует к нему свою подругу, вряд ли было возможно…

Так и не решив, какую ему выбрать тактику, Егор медленно встал с кресла, поправил задравшийся свитер и шагнул к вытирающему пыль молодому человеку.

– Слушай, Костя – тебя ведь так зовут? – заговорил он, стараясь, чтобы его голос звучал холодно, но не вызывающе. – Я здесь у вас всего два дня… вроде бы. И мне никто не объяснил, где я и как здесь оказался. Может, пора уже это сделать?

Рыжеволосый парень поставил на место маленький горшок с фиалкой, положил рядом тряпку и повернулся к Грушеву. На лице у него застыло странное выражение – то ли злость, то ли обида, то ли желание сделать Егору какую-нибудь гадость… То ли просто дурное настроение, для которого порой не нужны особые причины.

– Как ты здесь появился? Да очень просто, – проворчал Костя, насмешливо скривившись. – Моя сестра с детства домой всякую пострадавшую живность тащит – то птичку с подбитым крылышком, то кошку со сломанной лапой… Теперь вот стала старше – и целого мужика притащила!

– Сестра? – изумленно переспросил Грушев, не веря своим ушам. – В смысле, Тая?

Братья и сестры, конечно, могут быть совсем не похожими друг на друга, и Егор сам знал таких людей, но представить себе, что эти двое – родственники, он не мог при всем желании.

– Двоюродная сестра, – с усмешкой пояснил Костя. – Отец у нее русский, и он брат моей матери. Многие, глядя на нас, удивляются…

Голос его слегка потеплел, и в нем уже не было обиды на весь мир. Хотя на Грушева он все равно смотрел напряженным взглядом и предлагать ему дружбу явно не собирался.

«Брат, значит, – пронеслось в голове у дальнобойщика. – То есть, драться с ним, если даже совсем достанет, нельзя. А надо будет, наоборот, завести с ним хотя бы приятельские отношения… Не факт, что это хорошая новость!»

– А мама у нее кто? – поинтересовался Егор.

– Мама Тайки – тайка. Из Таиланда, в смысле, – отозвался его новый знакомый. – Они с дядей еще в девяностые по интернету познакомились – и вот… Живут полгода здесь и полгода там. А в эту зиму с ними и мои предки уехали.

«Может, это и к лучшему, что вся остальная ее родня сейчас отсутствует? – подумалось Грушеву. – А то пришлось бы еще с ними со всеми сразу отношения налаживать…»

Он снова отогнал неуместные в его ситуации мысли и напомнил себе, что так ничего и не узнал о месте, в котором находится, и заставил себя переключиться на эту более важную проблему.

– Где мы все-таки? – повернулся Грушев к Косте, который, ответив на один его вопрос, проигнорировал остальные и снова потянулся к тряпке. – Точнее, нет, скажи сначала, какое сегодня число? Я не верю, что пробыл здесь всего два дня, это невозможно – я слишком сильно замерз после аварии и сломал несколько ребер, так что точно не мог так быстро выздороветь.

– Ты провел у нас два дня, и сегодня третье декабря восемнадцатого года, – ответил Костя. Он говорил все тем же раздраженным тоном, но, к удивлению Егора, его голос, как и у Таи накануне, когда она отвечала на тот же вопрос, звучал совершенно искренне, и ни движения его глаз, ни жесты не указывали на то, что он врет. Объяснений этому Грушев видел два: либо у этих двоих наследственные актерские способности, либо…

– Как такое возможно? – медленно произнес он, поскольку его собеседник опять замолчал, явно так и собираясь выдавать ему информацию по крупицам.

– Долго объяснять, – попытался отмахнуться от него Костя, а потом, посмотрев куда-то за спину Егора, добавил. – Лучше пусть Тайка тебе сама все объяснит.

В то же мгновение Грушев услышал позади какой-то странный негромкий звук – словно бы легкий хлопок – и, обернувшись, увидел Таю. О том, когда она успела войти в комнату, можно было только догадываться: молодой человек не слышал ее шагов. Правда, он был занят разговором с ее кузеном и собственными мыслями, так что, в принципе, мог и не обратить внимания на посторонние звуки, тем более тихие.

– Привет, – улыбнулся он девушке. – Как поживают новорожденные?

Таисия тоже расплылась в улыбке:

– Они живы – это уже достижение! Хотя тот, которого вы кормили, очень слабенький, неизвестно, сколько он проживет… Но шансы у него неплохие, и это благодаря вам!

Ее узкие черные глаза радостно сверкнули, и Егора словно окатило волной теплого воздуха.

– Да я, собственно, ничего особенного не сделал… – пробормотал он, не зная, как реагировать на похвалу. – Вы бы лучше справились – наверняка же уже давно имеете дело с кошками.

– Мы очень давно имеем с ними дело, – согласно кивнула Таисия, – но нам редко приходится выхаживать таких маленьких котят. Кошки обычно все сами делают, мы только присматриваем за ними на всякий случай…

– Кстати, ты не выяснила, откуда эти котята вообще взялись? – подал голос Костя, в последний раз проведя тряпкой по подоконнику.

– Выяснила, – помрачнела его сестра. – Их родила Славокошь – ее нашли мертвой рядом с заправкой. Что-то пошло не так, она, видимо, побежала к ближайшему зданию, где были люди, но роды начались раньше. А Мышебор нашел ее и котят, когда она уже умерла.

– Черт, как же жалко, – Костя отвернулся к окну, и Егору показалось, что он хочет скрыть выступившие на глазах слезы.

Таиска же, тем временем снова повернулась к Егору.

– Как вы сейчас себя чувствуете? Получше, чем вчера?

– Да… Пожалуй, вообще хорошо, – ответил дальнобойщик, в очередной раз прислушиваясь к собственным ощущениям.

– Есть хотите?

– Не отказался бы. Но можно сначала спросить…

– Пошли в столовую, там еще осталось что-то с завтрака, по дороге все спросите, – перебила Грушева Тая и направилась к двери, поманив его за собой. – Догадываюсь, что вы хотите узнать, и сейчас сама вам все расскажу.

«Давно пора, вообще-то», – проворчал про себя Егор, догоняя ее в коридоре. Вслух молодой человек снова решил не высказывать никаких претензий, все еще не зная, является он для местных жителей гостем или пленником. Впрочем… У него внезапно появилась мысль, как это можно проверить.

– Ваши кошки – удивительные существа, – сказал он, спускаясь вслед за Таей по лестнице. – Они у меня всю ночь мурчали под боком, и я после этого как будто заново родился!

Его спутница с улыбкой обернулась:

– Вижу, вы и сами уже начали кое-что понимать. Возможно, вам приходилось слышать, что кошки ложатся хозяевам на больные места и что после этого людям часто становится легче?

– Да, слышал о таком и всегда считал это полной фигней… – начал было Грушев излагать свое мнение, но в последний момент спохватился, сообразив, что для осуществления его замысла надо вести себя совсем по-другому. – Но теперь вижу, что ошибался, – добавил он. – Кошки, которые меня грели ночью… Мне после этого и правда стало намного лучше!

– Вы даже не представляете, насколько, – отозвалась Тая с загадочной улыбкой.

– Может быть, – не стал спорить Егор. – Животные – вообще удивительные существа, согласны? Часто они могут такое, что нам, людям, и не снилось!

– Да, – согласно кивнула девушка, – бывает…

– И любят они нас искренне, не то что мы сами… Для людей это редкость… – осторожно продолжил молодой человек.

Девушка вышла в холл первого этажа и снова оглянулась на своего спутника. На этот раз вид у нее был как будто бы несколько разочарованный.

– Большинство людей тоже искренне помогают друг другу, – сказала она холодно и зашагала через вестибюль к входу в столовую.

– Люди могут и предать, и еще кучу гадостей сделать! – возразил Егор и внезапно, вспомнив своего напарника, понял, что не так уж и играет. В тот момент ему и правда казалось, что животные честнее, добрее и вообще во всех отношениях лучше людей.

Тая остановилась посреди холла, повернулась к нему и уставилась ему в лицо своими узкими черными глазами. Девушка казалась спокойной, но, приглядевшись к ней, несложно было заметить, что на самом деле ей с трудом удается сдерживать рвущиеся наружу эмоции.

– Наши животные помогают нам только потому, что мы, люди, этому их научили! – отчеканила она ледяным тоном. – Если бы не мы, ничего хорошего они бы не делали ни нам, ни друг другу. Потому что мы, в отличие от них, понимаем, что хорошо, а что плохо. Но если вы из тех, кто ставит животных выше людей – на здоровье, думайте, что хотите.

Таисия развернулась и быстрым шагом двинулась к столовой. Егор, не отрывая от нее взгляда, заспешил было следом, но внезапно услышал откуда-то снизу злобное шипение. Путь ему, как оказалось, преграждали несколько серо-полосатых и один черный кот: все они выгнулись перед ним дугой, взъерошили шерсть на загривках и нервно размахивали хвостами. «И откуда только эта банда взялась? – изумился молодой человек, остановившись и на всякий случай сделав шаг назад. – Из столовой, что ли, прибежала?»

– Тая, подождите! – позвал он девушку, уже скрывшуюся в ведущем к столовой маленьком коридорчике. – Прошу прощения – я виноват перед вами, но совсем не в том, в чем вы подумали!

В дверном проеме вновь появилось лицо девушки, на котором теперь было любопытное выражение. Она посмотрела на Грушева, а потом перевела взгляд на кошек и тихо шикнула на них. Кошки еще раз недовольно дернули хвостами и разошлись в разные стороны, давая молодому человеку пройти. Вид у них, правда, при этом был такой, словно они делали ему огромное одолжение.

– В чем же вы виноваты? – все еще настороженно, но уже не так жестко спросила Тая, возвращаясь к Егору.

– Я решил вас проверить, – признался тот. – Мне самому не нравится, когда животных считают лучше и важнее людей. Я увидел, как вы все тут носитесь с котятами, вот и подумал, что вы из тех, кто так думает. И я очень рад, что ошибся!

Напряженное лицо его собеседницы окончательно смягчилось, и его снова озарила легкая улыбка.

– Вы могли бы просто спросить меня, как мы относимся к людям, – сказала она с укоризной, но без особой обиды. – Ладно, пошли завтракать. Пока будем есть, можете задать мне все остальные вопросы.

С этими словами Таисия снова скрылась в маленьком коридорчике, и Егор поспешил за ней. Двое шипевших на него полосатых котов побежали в ту же сторону и, обогнав их с девушкой, первыми вбежали в столовую, где на этот раз, несмотря на довольно позднее для завтрака время собралось много народу. И это были не только люди: возле мисок, выставленных вдоль одной из стен, завтракали кошки – полосатые, белые, рыжие и даже одна трехцветная.

Люди за столиками тоже впивались зубами в бутерброды и пили дымящийся кофе из больших фаянсовых чашек. Некоторые не без любопытства покосились на вошедшего в столовую Егора, но, увидев, что он пришел вместе с Таей, не стали задавать ему никаких вопросов.

– Берите, что хотите, – сказала Грушеву восточная красавица, положив себе на блюдце маленькую, но пышную сладкую булочку, и направилась к кофейному автомату.

Егор же внезапно сообразил, что не ел больше суток, и принялся накладывать в свою тарелку более существенную еду. К свободному столику, за который уселась Тая, он подошел с тарелкой, на которой возвышалась внушительная гора бутербродов с мясом. Девушка, бросив на нее быстрый взгляд, понимающе кивнула.

– Возьмите потом еще крепкого и сладкого чаю, – посоветовала она. – А вот кофе вам пока не надо. Завтра сможете его пить – после того, как поспите еще одну ночь с кем-нибудь из наших котов.

Грушев пожал плечами – кофе ему совсем не хотелось, как ни привык он к этому напитку, особенно во время поездок. Но сейчас его интересовало совсем другое.

– Сегодня действительно третье декабря? – спросил он, не сводя глаз с лица сидящей напротив девушки.

Вместо ответа она показала на стену возле двери, и Егор увидел висящий на ней большой календарь – накануне он, видимо, не обратил на него внимания, занятый другими мыслями. Красный квадратик сообщал всем вокруг, что на дворе было 3 декабря 2018 года. Конечно, никто не мешал местным жителям специально поставить квадратик на эту дату – но зачем устраивать такую мистификацию для одного-единственного человека?

– Понимаю, это еще не доказательство, но у нас в библиотеке есть телевизор – мы туда пойдем после завтрака и можем включить новости, – предложила Таисия. – Еще я покажу вам свой мобильник – здесь сотовой связи нет, но мы иногда ими пользуемся, если выезжаем в Туруханск. Или можем сходить в интернет-кафе…

– Да нет, не надо, кажется, я вам верю, – усмехнулся Егор. – Но у меня другой вопрос – если ваши здешние кошки могут так легко и быстро вылечить переломы с обморожениями, почему больше нигде этого не происходит? Вы сказали, что без вас они не стали бы лечить – значит, это какая-то особая порода, которую вы вывели? Или вы как-то научили их это делать?

– И то, и другое, – отозвалась Тая. – Но в то же время, все было не совсем так, как вы говорите. Предки наших кошек – очень далекие – умели лечить любые болезни и травмы. Но они были дикими и использовали свой дар еще и для того, чтобы охотиться – могли приманить к себе и усыпить добычу, чтобы потом ее съесть. А еще они были намного крупнее, чем теперешние кошки, так что их жертвой могли стать даже крупные животные. Или люди. Но мы – то есть, наши древние предки – сумели их приручить… – девушка сделала паузу и внимательно посмотрела в глаза собеседнику. – Думаю, вы уже вспомнили, что когда-то читали о таком, ведь правда? Когда-то очень давно?

– Ага, читал, – кивнул Грушев. – В детских сказках. Там ваши милые котики назывались котами-баюнами.

– Именно, – подтвердила все его догадки Таиска и хитро, словно бы тоже по-кошачьи, прищурилась.

– Но там не говорилось, что коты-баюны могли лечить!

– Ну, в легендах вообще чаще сохраняется негативная информация – она важнее для следующих поколений, потому что учит их осторожности, – Тая сделала глоток кофе и отщипнула кусок от булочки.

Егор посмотрел на собственную еду, пару мгновений поколебался, а потом решительно взял один из бутербродов и вцепился в него зубами, откусив сразу почти половину.

– Сначала я поем, – с трудом выговорил он с полным ртом, – а потом вы все мне расскажете. Всю ту информацию, которая не вошла в детскую версию.

Глава VI

Библиотека находилась в другом крыле здания, в котором выращивали котов-целителей, и Тая долго вела туда Егора по извилистым коридорам и лестницам. В какой-то момент они поднялись на второй этаж, потом снова спустились на первый, прошли по очередному темному коридору и, наконец, оказались в большом, но заставленном стеллажами с книгами зале с огромными окнами, занимающими всю стену от пола до потолка. В центре зала было небольшое свободное пространство с мягкими креслами и низкими журнальными столиками, за один из которых Таисия и усадила своего спутника. Еще на одном столе возвышалось несколько стопок книг, а остальные кресла облюбовали серо-полосатые и просто серые кошки – они лежали на спинках кресел и на подлокотниках, свешивая вниз длинные пушистые хвосты.

– Наш город – секретное предприятие, так что тем, кто узнал о нем, мы обычно предлагаем здесь остаться, – сказала девушка по пути в библиотеку.

– Очень настойчиво предлагаете, как я понимаю, – усмехнулся в ответ Грушев. – Так, что никто просто не может отказаться.

– У нас нет другого выхода, – пожала плечами его спутница. – Представляете, что начнется, если станет известно, что некоторые кошки способны вылечить самые тяжелые болезни?

– Половина людей в это не поверит, а вторая половина начнет охоту за котами. И не только за баюнами, а за любыми кошками, – кивнул Егор. – И эти вторые будут правы вообще-то – вы владеете универсальным лекарством и прячете его от всех, кому это понравится?

– Мы их не прячем, – покачала головой девушка. – Наоборот, мы стараемся сделать так, чтобы котов-баюнов стало как можно больше и они могли помочь как можно большему числу больных. Но на всех котов-целителей не хватает – они размножаются не так быстро, как обычные кошки, у них обычно рождается только один или два детеныша. А если скрестить их с обычными кошками, у потомства будут только минимальные способности – облегчить состояние, убрать боль и все такое. Поэтому сейчас рассказывать о существовании баюнов нельзя – если их у нас заберут, они вылечат некоторых людей, но быстро растратят свои силы и умрут, не успев родить следующее поколение. И в итоге людям тоже будет хуже – больше их лечить будет некому.

– Постойте-ка, вы сказали, что если баюны будут лечить слишком многих, они быстро умрут, истратят все силы? – удивился Грушев. – То есть, им от этого бывает плохо?

– Именно, – подтвердила Тая. – Они тратят свою жизненную энергию, когда лечат, но если не заставлять их работать слишком долго, им потом удается ее восстановить. Взрослые коты сами знают свою меру и когда чувствуют, что устали, зовут кого-нибудь из собратьев, чтобы те их заменили.

– Ммм, понятно… – протянул Егор, вспоминая странную сцену, увиденную в первую ночь в кошачьем городе. Серый кот, лежащий у него на одеяле, шипел на белую кошку, сидевшую на полу и порывавшуюся запрыгнуть на кровать, словно отгоняя ее от своей «добычи». Похоже, тогда молодой человек понял происходящее совсем неправильно. Белая красавица, по всей видимости, беспокоилась за дымчатого собрата, который слишком долго помогал чуть живому пациенту, и хотела сменить его, а кот, в свою очередь, не подпускал ее к тяжелому больному, опасаясь за ее здоровье.

Об этом, пожалуй, стоило спросить Таю, но у Грушева и так уже набралось огромное количество вопросов о баюнах, и он понимал, что ему вряд ли хватит цеого дня, чтобы задать девушки каждый из них и выслушать ее ответы. Проще было поискать эти ответы самому, для чего он и пришел в библиотеку. В тот момент Тая как раз открыла ее дверь и указала ему на свободное кресло.

Затем она направилась к стеллажам и стала искать на них какие-то книги, а Егор, окинув взглядом это уютное помещение, выглянул в окно. У самого стекла почти на метр возвышались сугробы – и дальше открывался вид на залитую солнечным светом ровную белоснежную гладь, которую в нескольких местах пересекали тонкие цепочки кошачьих следов. Еще дальше из сугробов торчали черные ветки кустов, а за ними возвышалась темная стена елок, не таких больших, как в лесу, но все же достаточно высоких, чтобы скрыть от наблюдателя все, что находилось еще дальше, позади них. Грушеву лишь удалось с трудом разглядеть в просветы между ними треугольные крыши каких-то маленьких домиков.

– Вот, – сказала Тая, подходя к свободному столику с двумя толстыми фолиантами в руках. – Начните пока с этого. Почитайте до обеда, а я пойду узнаю, принесли ли ваши вещи из машины. Будут какие-нибудь вопросы – отвечу на все, когда вернусь.

Она дунула на книги, и в воздух взвилось облачко пыли. Кошки, отдыхавшие на ближайшем кресле, недовольно чихнули. Егор с сомнением посмотрел на эти два внушительных размеров тома, не уверенный, что сумеет прочитать их и за пару месяцев, но спорить с девушкой не стал. В любом случае, ему надо было узнать как можно больше о городе, где он оказался, прежде чем решать, что делать дальше.

Тая вышла из библиотеки, и молодой человек, усевшись в кресло, придвинул к себе один из фолиантов. Читать, согнувшись над низким столиком, оказалось не очень удобно, и тогда он, скинув тапки, забрался в кресло с ногами, положив книгу на широкий мягкий подлокотник – так было уже гораздо лучше. Начиналась история котов-баюнов с иллюстраций, причем очень реалистичных: на нескольких первых страницах были изображены тщательно прорисованные крупные кошки, сидящие на деревьях или на высоких пнях и скалящие зубы прямо на читателя, словно они специально позировали так художникам. На иллюстрациях были отлично видны каждая шерстинка в их роскошном густом мехе и каждая полоска на их шкуре – в том числе складывающиеся в симметричную букву «М» четыре темные полоски на лбу. Их можно было бы принять за лесных диких котов, однако некоторые детали на картинах указывали на то, что эти звери были в несколько раз крупнее – иначе растущие под некоторыми деревьями грибы и ромашки были бы слишком мелкими.

Изучив иллюстрации, Егор, наконец, добрался до начала текста и приготовился к погружению в скучные и занудные описания древних легенд, да еще и на устаревшем языке, но действительность оказалась вовсе не такой ужасной. Книга, которую дала ему Тая, хоть и была издана в позапрошлом веке, оказалась пересказом на современном автору языке каких-то более древних книг о баюнах, написанных на старославянском: в ней местами приводились цитаты из них, но затем шел перевод на «нормальный» язык, так что особых сложностей Грушев во время чтения не испытывал. Наоборот, текст быстро затянул молодого человека, и когда он в первый раз оторвался от книги и оглянулся на висящие над дверью часы, то с удивлением обнаружил, что время уже приближается к обеду. В библиотеку за это время никто даже не заглянул, Тая тоже не вернулась, и у Егора мелькнула мысль, что ему, пожалуй, пора немного размяться и самому поискать девушку, но тут он обнаружил, что теперь у него под боком мурлычит один из котов, спавших до этого на соседних креслах, а со спинки плавно сползает к нему на спину второй полосатый хищник. Оба были такими мягкими и теплыми, оба так сладко мурчали, что встать с кресла и расстаться с ними было просто невозможно. И к тому же, то ли от этого мурчания, то ли из-за того, что он еще недостаточно набрался сил, Грушева вдруг снова потянуло в сон. Он чуть отодвинул от себя книгу, положил голову на подлокотник, и его глаза начали закрываться.

Перед тем, как окончательно отключиться, дальнобойщик бросил взгляд за окно – из его кресла была видна часть заснеженной поляны, окруженной елками, и он увидел, как по ней вприпрыжку бежит еще одна кошка, на этот раз новой, еще ни разу не встреченной им в этом месте расцветки. Ее изящное гибкое тело было темно-желтого цвета, а хвост, лапы и уши – бурыми, почти черными. «Выходит, коты-баюны бывают даже сиамской окраски?» – удивился Егор, но додумать эту мысль не успел, провалившись в сон…

…Проспал Грушев на этот раз недолго – когда рядом с ним послышался стук каблуков и приглушенное хихиканье, заставившие его открыть глаза, за окном все так же сияло зимнее солнце. Правда, прижавшихся к нему кошек было теперь целых три.

– Вижу, книжка вас не очень заинтересовала, – насмешливо заметила Таисия, наклоняясь над молодым человеком.

– Да нет, что вы, книжка потрясающе интересная! – запротестовал тот, осторожно выпрямляясь в кресле и отодвигая от себя недовольно заворчавших котов. – Это все ваши питомцы виноваты – пришли спать ко мне под бок, ну и я тоже…

Девушка мгновенно посерьезнела.

– Раз коты решили вас погреть – значит, вы все-таки еще не до конца восстановились, – сказала она. – Но не волнуйтесь – завтра уже точно будете полностью здоровы. А пока – вот, держите, ваши деньги и документы. Остальные вещи мы к вам в комнату отнесли, – она положила на стол хорошо знакомые Егору кошелек, паспорт, водительские права и еще кое-какие бумаги, лежавшие в бардачке. – Проверьте, ничего не пропало?

Грушев взял кошелек, пересчитал лежащие в нем купюры, убедился, что обе пластиковые карты тоже на месте, и положил его обратно на стол. Вид этих привычных предметов, которые он каждый день держал в руках, почему-то вызывал у него теперь какое-то странное чувство. Они казались ему словно бы чужими, неуместными здесь, среди кошек-целителей и книг, которые рассказывали о том, что древние легенды на самом деле являются правдой. В сказках не бывает банковских карточек, купюр и документов с печатями.

– Все на месте, – сказал Егор и с благодарностью улыбнулся. – Скажите, а банкоматы в вашем секретном городе есть?

– Банкоматов нет, есть одно банковское отделение, где вы сможете завести карту и перевести на нее все со старых карт, – ответила Тая. – Я вас туда отведу. Но сначала давайте обсудим, готовы ли вы у нас работать?

«А какой у меня выбор? – мысленно усмехнулся молодой человек. – Можно подумать, если я скажу, что не хочу здесь работать, меня преспокойно выпустят!»

– Наверное, готов, – произнес он вслух. – Скажите только, нужны ли вам шоферы? Городок-то у вас, как я понял, не очень большой. А ничего другого я толком делать не умею…

На самом деле Грушев за свои почти тридцать лет жизни успел освоить несколько разных специальностей, но сообщать об этом местным жителям пока не стоило. Проще всего сбежать из города было бы, если бы у него была машина. Правда… Егор вдруг поймал себя на мысли, что сбегать из этого уютного места ему, возможно, не так уж и хочется. Здесь было намного приятнее, чем за пределами города. И даже если бы здесь не было всех этих способных лечить котов и их приветливых хозяев, у этого городка все равно оставалось весьма существенное преимущество: здесь Грушева никто не пытался убить. А во внешнем, не засекреченном мире его поджидал бывший напарник, который наверняка захочет доделать то, что у него не получилось, чтобы Егор не обвинил его в попытке убийства.

– Шофер нам бы очень пригодился, – ответила Тая. – Часто приходится или кошачий корм из одного дома в другой перевозить, или клетки, или самих кошек… А еще мы иногда возим их на выставки – приходится ехать в Туруханск, в аэропорт. Одна такая выставка как раз скоро будет в Японии… В общем, давайте я вас сегодня познакомлю с директором приюта, он расскажет обо всех условиях работы.