Читать книгу Моя Ева - Татьяна Симакова - Страница 1

Ева взвизгнула: когда? Когда последний раз ты занимался ребёнком??? Лежать перед телевизором на одном диване – не значит проводить вместе время! Когда ты купал ее? Укладывал? Гулял с ней хотя бы?

От крика жены Алексу всегда закладывало уши, как будто сам организм переходил на осадное положение, защищаясь. Падало забрало, закупоривались двери, захлопывались ставни. Он меланхолично следил за дорогой, иногда потирая ноющую руку, пока его любимая когда-то жена надрывала голосовые связки, пытаясь вынудить его быть… Кем? Отцом? Он и так был отцом. Ответственным отцом? Активным отцом? Отцом-молодцом? Алекс усмехнулся.

Увидев его ухмылку, Ева озверела:

Смешно тебе? Смешно?! Меня тошнит от тебя, от твоего спортзала тошнит, от твоей бестолковый работы тошнит, от запаха твоего, от бессилия, от нежелания что-то менять, от трусости твоей меня тош…

Тошнит, проблюйся, резко оборвал ее ощетинившийся муж.

Рука разболелась сильнее обычного. Он посмотрел на жену долгим грубым взглядом и повернулся обратно к дороге. Все уже случилось. Мятая пачка сигарет, ручка, горсть мелких монет, ее волосы плавно скользили вверх. Руки сжали руль, реакция была почти мгновенной, но микромиг он потерял, потратил на суровый воспитательный взгляд.

Доли секунды назад машина повизгивала и скрежетала, а теперь взорвалась крещендо битого стекла и рвущегося металла в самоубийственном стремлении покореженно слиться с ландшафтом. Алекса вжало в сиденье, как в умиральный трон, его тело треснуло сразу в нескольких местах, будто стало внезапно малО, перестало подходить по размеру. Последнее, что он видел – это кукольно-бесчувственное тело Евы, выталкиваемое чудовищной силой через провал лобового стекла в бесконечном крушительном вращении.

Ева брезгливо отряхнулась. Ей казалось, что какие-то ошметки биокостюма прилипли к ее сияющей поверхности. Наконец-то кошмар оставил свои попытки порабощения. Ее нельзя поработить, она Ева, первая и единственная истинная основательница рода людского. Не побоявшаяся возразить Ему, желающему оставить души первородные жалкими марионетками райского садовища. Зверушками пред лицом цивилизаций столь развитых, что любовь разгоралась там вмиг и обогревала целые миры полихроны времени. Не ведающими добра и зла, бестолковыми сухими пупсами, за слепой наивностью которых иногда забавно понаблюдать. Ну здесь она немного перегнула, конечно, но не суть.

Ева распечатала землю, откупорила этот мир для миллиардов душ, нуждающихся в учении, томящихся в примитивных оболочках, жаждущих превзойти замысел создателя. Пусть не все сразу могли вместиться, пусть приходилось ждать своей очереди, пусть земная жизнь была полна омерзительных нечистот, она стала единственным тренажёром, способным вывести достойных на вселенский уровень. Превратить из питомцев в равных энергетически существ.

Ева передернула сияющими плечами, как бы скидывая отголоски жизни. Внутри неприятно скрутило, в груди потемнело, даже начала формироваться воронка отчаяния, когда всплыла мысль о маленьком комочке, совсем недавно звавшем ее мамой. Чушь, вздрогнула Ева. У неё свой путь. Пусть скажет спасибо, что великая Ева была ее проводником. Но кое-что несостоявшаяся мать все же подправила в потоках времени, оставляя метку первородной. Девочка будет счастливой.

Внезапно совсем рядом раздался хруст. К ногам Евы свалился какой-то ком, и она, вглядевшись, взвыла от досады. Муж из последней жизни в полном биологическом обмундировании плюхнулся на камни рядом с ней. Его плоть срасталась, приобретая прежние очертания. Он открыл глаза и пробормотал:

Ева?

ХуЕва, невежливо огрызнулась первая из людей.

Она развернулась и двинулась в противоположном от горе-супруга направлении. Озадаченно моргнула, вновь начала движение. Потом снова. И снова. Спустя каждые два шага Ева оказывалась перед раздавленным непонимающим человеком. Ещё пара попыток убедили ее в реальности происходящего, но совсем не обрадовали.

За что он мне, Отче? За что?

Ева пнула бестолково развалившегося у ее ног Алекса.

Мало я с ним маялась в жизни? Что-то смутно скреблось в затуманенной отголосками другого биосостояния памяти, но что именно?

Алекс или кто-он-там-теперь поднял на неё осоловевшие пьяные глаза. Что-то булькало в его горле, но он не мог вытолкнуть ни одного членораздельного комментария. Так бывало с обычными при переходе, земная личность отмирала, а память о вечной сущности запаздывала.

Ева, Евочка, пойдём домой. Вдруг заскулил человек. Я так хочу к нашей дочке, можно я пойду погуляю с ней? Или спать, спать ее уложу и сам лягу. А потом ты разбудишь нас и скажешь, что это все сон. Дурацкий сон, Ева. Пожалуйста.

Он схватился за ее светящуюся руку обеими своими руками и прижался к ней щекой. По лицу его текли натуральные земные слезы, что надо отметить, в мире после жизни было большой редкостью.

Е-е-еваааа, хныкал он. Пойдём домой.

Ева брезгливо выдернула руку из захвата. Алекс отшатнулся и начал замечать произошедшие изменения. Увидел размытую картинку всего вокруг, свечение евиного тела, ощутил ее высокомерное равнодушие.

Ева сделала осторожный шаг в сторону, второй и… снова оказалась лицом к лицу с Алексом.

Да чтоб тебя! И ей ответили. Пространство на миг исказилось от ее раздосадованного восклицания. Мелькнула всего лишь торопливая земная секунда, блеснуло солнце, ветер подхватил волосы и стих, но Ева намек уловила. Ведёшь его к Многоликому за ручку или прямо отсюда, с порога мироздания, пинком отправляешься в следующую земную жизнь. И нянчишь его же ближайшие лет 30-50, а то и 70-90, если повезёт со здоровьем.

Ева, где мы. Чуть более здраво спросил человек. Он явно пытался справиться с собой, разобраться в ситуации.

Сильно, видимо, тебя шарахнуло, дорогой. Язвительно выплюнула раздосадованная Ева, с удивлением отмечая, что земные обиды перешли в мир иной вместе с ней.

Мы всё, отмучились вроде как. Ева провела указательным пальцем по горлу и высунула набок язык. Прости за деликатность.

Она помолчала и зло отрывисто продолжила.

В общем, милый, слушай сюда. Я не знаю, зачем тебя мне навязали. Но суть вот в чем. Уйти от тебя я не могу, а значит, единственный способ избавиться от твоего присутствия – сдать тебя на руки Творцу, которому ты зачем-то понадобился.

Ева, зачем ты так, прохрипел человек. Я же муж твой, люблю тебя.

Любит он меня, Ева хохотнула. Ее глазницы заполнил жидкий пылающий огонь.

Я ЕВА, глас владычицы разнесся над неопределенными просторами промежуточного входного пространства. МАТЬ ВСЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА. ЕДИНСТВЕННАЯ. ВЕЧНАЯ. ПЕРВОРОДНАЯ. Как смел ты так испохабить мой земной сон?! Я ЕВА!!! А ты??? Червь. Ева погасила глаза и стихла. Жалкий червь.

Так вот. Ты встаёшь. Ева щелкнула пальцами, и Алекс поднялся без усилий со своей стороны, воспарил и завис над каменным дном чего бы то ни было. И шагаешь, куда я скажу. Он испуганно закивал. Делаешь все, что скажу, как скажу и когда скажу. Понятно? Понятно. Рот Алекса скривился от обиды и недовольства. Еву перекосило от вида этого отзвука прижизненных ссор.

Тогда погнали, бросила она, отворачиваясь от него. И улыбнулась, услышав шлепок его неуклюжего приземления.

Попытки перенестись пред очи Его не увенчались ни терновым венцом отеческого негодования, ни успехом. Придется топать, обречённо вздохнула Ева.

Надо отметить, выглядела она впечатляюще. В естественном мистическом окружении, среди всех этих энергетических переливов и космических водоворотов изящный женский силуэт пылал силой и могуществом. Свечение ее тела чутко реагировало на оттенки настроения. Волосы удлинились и спускались на спину своенравными вьющимися прядями. Ева раздражённо откидывала их небрежным движением, как будто и не было короткой асимметричной стрижки, как будто всегда окутывала её плечи эта блестящая кинетическая копна.

Как будто не разметало ее тело по дороге, вздрогнул Алекс. Свечение Евы смущало, а мысли метались, угрожая вылиться в неконтролируемую истерику. Поэтому он помалкивал. Пока.

Реальность вокруг, если можно назвать это реальностью, стала видоизменяться с каждым их уверенным шагом по неопределённой каменной поверхности. Появлялись первые растения, зазубренные листья папоротников приветственно кивали, сочные мхи касались их ступней влажной прохладой.

Знаешь, друг. Ева саркастически подмигнула. Было время, когда я уже порхала по этой траве с бывшим мужем. Она улыбнулась и остановилась, погружая ступни в мягкий мох и налитые душистые травы. Мммм, роса под босыми ногами…

Алекса передернуло от всплеска непонятной ревности.

Дом, промурлыкала Ева, истинный дом.

Из необъятного 'ничто' по обе стороны их пути вдруг выплеснулись приветственные очертания то ли тропического леса, то ли буйно цветущих садов. Старинные каменные стены, пронизанные арочными проемами, оплетали цепкие побеги плюща и винограда. Ева всхлипнула и стремительным рывком нырнула в непролазную на вид чащу. Лоскуты плюща шевельнулись и стихли, поглощая отголоски ее проникновения. Все также тянулись древесные ветви, шелестели пальмовые листы, ростки устремлялись к небу. Небо? Удивился и замедлился Алекс.

Расправляли пухлые лепестки роскошные ароматные бутоны. Испещренные касаниями вечности камни поднимались ввысь и терялись где-то в сияющей вышине. Все было непередаваемо прекрасно, но как-то… не так. Алекс всмотрелся внимательнее. Каждую ветвь и каждый стебель наполняла… жизнь? Энергия? Нечто текущее и переливающееся. Осмысленное, жутковатое.

Растения поблизости стали обращать на него внимание, в их шелесте и обеспокоенных колебаниях Алекс уловил разговор, общение. Побеги приблизились, прикоснулись к его лицу. Хлынули в глаза, уши, рот, нос, стали впитываться в кожу, врастать в шею и плечи, между пальцами, сквозь тонкую ткань проникая внутрь. Через голубые русла вен на запястьях зелёные нити устремились в его тело. Алекс закричал, захрипел, забулькал, размахивая руками, попытался содрать с себя атакующую зелень. Упал на пружинящий зелёный настил и стал бессмысленно кататься по трепещущей воздушной почве. Он ощущал, что растительная магия все глубже вгрызается в его бестолковое беззащитное тело. Когда свет погас, он испытал неведомое ощущение полноты и целостности, погружаясь в окончательное небытие. Ветви обнимали, побеги совершенствовали плоть, шелест листвы что-то говорил ему. Алекс тянулся к ускользающему понимаю. Что это? Что? Имя, вдруг понял он. Говорящий огород повторял это Имя снова и снова.

Ева небрежно выдернула его из объятий изумрудного кокона. Встряхнула, как тряпичную куклу, сняла паутину стебельков с кожи, вынула побеги из глаз, носа и рта. С взвизгом отвращения отбросила их подальше. Частицы крови и слизи разлетелись в стороны. Алекс снова повалился на землю.

Ева брезгливо скривилась и отодвинулась.

Обычно они так себя не ведут, смертные их не интересуют. Олерео вем, хертэ. Неа хик. (Отпустите его, довольно. Не тот) Обратилась она к взбесившейся растительности. Лес затаился, выжидая. Хертэ, рявкнула Ева. И вытерла руки о ближайший мокрый лист.

Алекс поднял на неё окровавленное лицо. В этот момент он больше всего желал свернуть ее светящуюся шею и хрен с ним, замыслом Творца. Ева прочла настрой в его глазах, удивлённо-язвительно вскинула брови и невинно пожала плечами.

Что ж, Дома полно странностей. Нам пора. Бросила она, направляясь куда-то дальше.

Алекс встал на четвереньки, неуверенно пошатнулся и тут же рухнул обратно на присмиревший лесной ковер. Перевернулся на спину, утер с лица последствия слияния с природой, воткнул колосок в уголок рта и принялся мстительно жевать его, уставившись в неопределённо далекую лазурь. Раздался щелчок пальцев, его подкинуло на ноги и потащило вслед сияющей прародительнице всего человечества.

Живые райские сады сменились обычным пышно растущим лесом. Алекс немного оправился и дальше зашагал сам. С трудом ускорившись, он догнал Еву и постарался впредь попадать след в след, не задерживаясь и не отклоняясь от линии ее шагов. Он не задавал вопросов, раздавленный и парализованный происходящим, просто плелся позади.

Вскоре Ева заговорила сама. Мы были здесь давно и бесконечно. Мы с Адамом. Слышал про такого? Опять эта возмутительно интимная ухмылка. Как овощишки, тусили целыми полихронами на пушистой траве. Радовались солнышку, гладили, хмм, назовём их, крольчишками, пожалуй. Ева сползала в воспоминания, голос ее менялся, свечение растекалось и тлело.

Пока других расщепляло в ничто в битве за владычество света, пока другие спасали целые родные миры или горестно прощались с поглощенными тьмой планетами и утраченными параллельными вселенными. Мы предавались томной неге. Спали и ели, а сок душистых фруктов стекал по нашим пальцам. Мы ловили капли горячими языками. И не чувствовали ничего, кроме умиротворения.

Адам обладал изумрудной силой, а я сияющей. Он расцветал в моем присутствии, я же, чувствуя себя нужной, светила тысячей солнц. Когда мы обнимали друг друга, наши объятия становились Древом. Во всех пластах, юдолях энергий и материй. Древом, цветущим и сияющим одновременно во слиянии наших магий. Бесконечно могли мы наслаждаться полнотой и незамысловатостью бытия. Цветы сменялись завязью, пухли, наливаясь плодами, мы баюкали их песнью счастливой вселенной, ибо не|ведомо было нам, а они отрывались от нас, ниспадая на землю. Но вскоре растворялись и впитывались в наш древокровоток, циркулируя в цикле истинной жизни. Раз за разом. Без конца и начала, в вечном самодостаточном запаянном на самое себя духовном процессе.

Но Отче не был безмятежен. Все, чего он хотел, заключалось в нашем изолированном мирке. Он и был этой жизнью, порождаемой и принимаемой нами, он струился в наших потоках, дышал нашим единением, Он – Жизнь и Цикл, Свет и Энергия, Душа всего сущего, Суть всего Одушевленного. Он жаждал лишь циркулировать в нас, рождаться, умирать, воскресать и возноситься. Но извне рвали его на части. Тьма наступала. Молитвы возносились каждый миг, ежехронно бесчисленные сонмы душ нуждались в его помощи и внимании.

Пока она говорила, по обе стороны пути стирались очертания. Темная туманная взвесь теперь отделяла узкую полоску каменистого грунта, по которому они шагали от массивного ничто. Растительность исчезла. Небо тоже. Чуть дальше дорогу стали пересекать борозды странной пустоты.

Ева встрепенулась. Кстати, о рвали на части. Дорогой, извини. Не лучшая тропа для человека из плоти и крови. Пусть и мёртвой.

Червеобразная спираль пустоты приближалась к ним струящимся черным вращением, оставляя за собой дыры в и без того сомнительном пространстве.

Я на секундочку. С этими словами Ева сделала шаг в сторону и растворилась в бесформенном тумане, опоясывающем их путь. Ее не было мгновение, вот во мгле всколыхнулся свет, стал нарастать и округляться, набирая обороты. Алекс знал, что спустя полувздох, полукасание ресницами трепещущей кожи, она появится и спасет его. Но пустота уже вгрызалась ему в бок… Вот она коснулась мышц на животе, слизала плоть с лоснящегося потом предплечья. Он смотрел, как куски мяса исчезают в пасти чудовищного бесчувственного ничто, видел свои торчащие, словно аккуратно обрезанные кости. Лишился левой руки. Куска щеки, колена, лопатки. Пустота беспристрастно глодала его жалкий смертный остов, наверное тоже ожидая большего, но не показывая своего разочарования беспомощной жертве.