Читать книгу Волшебный переплёт. Неизведанные миры - Татьяна Снежко - Страница 1

Предисловие

Что такое переплёт? Да ещё и волшебный?

Многозначное слово, этот самый переплёт.

Переплёт – это то, что скрепляет книгу воедино. Так наши рассказы собрались вместе в сборнике «Волшебный переплёт». Все мы очень разные. Есть среди нас профессиональные писатели, а есть и те, для кого участие в сборнике – дебют в мире литературы.

Переплёт – это ещё и переплетение судеб. Мы живём в разных городах, в разных регионах страны. Москва и город Раменское Подмосковья, Пермь и город Березники Пермского края, Ростов-на-Дону и город Белая Калитва Ростовской области, Воронеж и город Бутурлиновка Воронежской области, Пенза, Республика Мордовия – обширная у нас география. Но несмотря на разделяющее расстояние, нас объединила общая цель – наш сборник.

Переплёт – это, кроме всего прочего, внезапное, незапланированное приключение. Что ж, это значение слова нам тоже подходит. Ведь путь от замысла сборника до его выхода в свет был тернист и сложен. Но мы справились!

Тема нашего сборника не была чётко обозначена, было дано только общее направление – фэнтези и мистика. Поэтому было очень интересно наблюдать за тем, как разные авторы независимо друг от друга затрагивали схожие темы. И что это за темы? Что сейчас нас беспокоит? Главная тема сборника – это тема поиска. Мы ищем в прошлом, настоящем и будущем. Ищем пропавших, но дорогих сердцу людей, ищем магические артефакты и волшебные предметы. Мы ищем пути к обретению здоровья¸ любви и счастья. Мы и наши герои находимся в вечном поиске себя.

Анастасия Безденежных. Дым прошлой жизни

«Если в вашем доме есть призраки, заполните форму обратной связи и получите бесплатную консультацию».

Никита откинулся на мягкую спинку компьютерного кресла и нахмурился, разглядывая надпись аккуратным шрифтом на сайте с лаконичным дизайном: в цветах сепии и с чёрными иконками разделов.

Призраки. Травы и свечи. Амулеты. Канал в Телеграме. FAQ.

Сайт, который предлагал эзотерические товары, а также форму обратной связи, если кто-то столкнулся с чертовщиной: порча, сны, проклятия, призраки. Никита открыл её, а теперь не знал, что написать. Мигал курсор в виде указателя доски Уиджа.

Никита с трудом верил, что кто-то всерьёз мог бы пожаловаться на подобное. Он неуверенно забарабанил по клавиатуре – прощёлкали длинные ногти правой руки по выпуклым кнопкам.

Приходят ли призраки во снах?

Никита поморщился. Ну чушь же! Вот ещё, вздумал лезть на подозрительный сайт, и всё из-за каких-то снов. Да, в последнее время вернулись мучительные головные боли, которые не беспокоили весь первый курс с окончания школы. И понятно, с таким-то семестром и плотной загрузкой, с лабораторными и практикой. Да, опять стало мутить по вечерам, а аппетит почти пропал. Да, по ночам он слышал, будто кто-то дышит в его комнате, а, проснувшись, иногда не мог глубоко вздохнуть или пошевелиться: на грудную клетку что-то давило и будто душило…

Таблетки не помогали; врачи поставили диагноз «нервное расстройство», рекомендовали больше времени проводить на свежем воздухе и наладить режим сна. Обычное дело для энергичного мегаполиса, который никогда не спит.

Никита ненароком упомянул всё это в разговоре с друзьями, те высказали своё ценное мнение, очень схожее с врачебным, и только Полина предложила провести чистку квартиры. Сколько он себя помнил, Полина всегда считалась в их компании ведьмой, носила чёрные длинные футболки, колготки в сетку и джинсы с шипами. Говорила она серьёзно, так, что хотелось верить.

Никита не особо понимал, что значит «провести чистку», но согласился. Может, всё дело было в том, как неторопливо двигалась Полина, или как темнели её глаза от чёрной густой подводки, или как она выдыхала сладковатые облака вейпа. Он видел в этом нечто мистическое.

Через пару дней Полина приехала в его крохотную квартиру, которую Никита снимал благодаря подработке в маленьком стартапе. Вытащила из рюкзака коричневые свёртки трав и какие-то деревяшки под причудливым названием «пало санто», которые на удивление приятно пахли. Вскоре скромная однушка пропахла горьковатым дымом, а на линолеуме на кухне оказался раскидан пепел. Полина обошла каждый угол, заглянула под диван на кухне и кровать в комнате, и Никита спохватился, что вообще-то давно не делал уборку, и не завелось ли под диваном что-то… неприличное.

Хотя понятия не имел, что значило «неприличное» для Полины.

В конце концов, она устало опустилась на диван, с интересом вынув из-под спины забытую им книгу: «Лабиринт» Сергея Лукьяненко. Провела тонкими бледными пальцами по обложке, а потом посмотрела снизу вверх на Никиту:

– Я убрала что смогла. Но… здесь что-то не то. Или с тобой что-то не так. Не пойму.

Никита замер на пороге кухни, теряясь, что ответить на такое. Он был старше неё на два года, но сейчас чувствовал себя мальчишкой, который ничего не смыслит в жизни. Постарался, чтобы голос не прозвучал с обидой:

– Со мной что-то не так?

– Твои сны слишком яркие, сам говорил. И после них всегда болит голова. Я скину ссылку на один сайт, всё анонимно. Опиши ситуацию, расскажи про боли. У тебя есть кофе?

– Что?

– Очень кофе хочется, – Полина печально вздохнула и подобрала ноги, устроившись на диване удобнее, и сразу стала похожа на выброшенную из дома кошку. – Кстати, его Серафимом зовут. Может, помнишь его. Он учился в параллельном классе со мной. Вечно лохматый, ещё шарахался от остальных.

Никита занялся тем, что понимал и что его успокаивало: достал турку, налил воды из фильтра, быстро прошумел кофемолкой. Аромат зёрен, растёртых в порошок, наполнил кухоньку.

Серафима он помнил. Костлявый подросток, который, казалось, не взрослел, сохраняя юные черты лица. Он вечно что-то рисовал или писал в потрёпанной тетради с синей обложкой, не любил вопросов и отвечал невпопад. Однажды он подошёл к Никите, когда тот пристроился в одиночестве за школой на майском солнышке. Голова гудела от подготовки к экзаменам, и вообще Никита не очень хотел, чтобы его кто-то трогал. Серафим потоптался в стороне, а потом подошёл и положил рядом какой-то мешочек и что-то вроде кулона на кожаном ремешке. Никита скосил глаза и вопросительно посмотрел на Серафима. Тот подался вперёд и прошептал:

– Береги себя. Это поможет. Ты ведь… ну, был моим братом.

Никита думал, что ему послышалось, но спросить ничего не успел. Серафим поспешно исчез за углом школы и вообще потом долго не появлялся. Мешочек Никита сунул в рюкзак, кулон в кошелёк. И напрочь забыл.

Неужели Полина действительно считала Серафима кем-то, кто может помочь с головной болью и прогнать сны? Ерунда какая-то! Но вслух сказал совсем другое:

– Тебе корицу добавлять?

– Конечно. Слушай, извини, если назойлива… можно остаться у тебя? С матерью… всё сложно.

Никита кивнул. Мать Полины он знал очень даже хорошо. Та сорвала со стен комнаты дочери плакаты с изображением героев скандинавских мифов, сожгла коробку с рунами и периодически окропляла святой водой вещи беспутной дочери.

Полина не могла позволить себе съехать: училась в колледже на вечернем, днём подрабатывала кем придётся и мечтала стать иллюстратором. Видимо, случилась очередная ссора, хотя Полина бы никогда об этом не сказала. Просто выглядела уставшей, под глазами залегли тени. Если уж она решилась попросить о ночёвке, значит, была на грани отчаяния.

– Оставайся сколько нужно. Почему ты думаешь, что Серафим поможет? – Никита поставил на табуретку, заменявшую столик, кружку с крепким кофе, и Полина благодарно кивнула:

– Потому что он видит то, что скрыто от других. И умеет толковать сны.

Форму Никита всё-таки заполнил. И почти сразу получил короткий ответ на почту: «Когда сможешь встретиться? Надо поговорить».

Никита свернул окно браузера. И вообще компьютер выключил. В голове звучали слова Полины: «С тобой что-то не так», и это пугало как ничто другое.

Его семья была… обычной. Никаких скелетов в шкафу, мистики, свечей с полынью или причудливых снов. Мать преподавала в школе русский язык, отец брал частные заказы как электрик и высшей ценностью считал «правильное» образование. Оба уже пару лет как жили за городом, изредка бывая в городской квартире. Они гордились, что сын поступил на модную специальность в сфере ИТ, огорчались, что он зачем-то вбил себе в голову, что ему нужна своя квартира, а мать то и дело пыталась познакомить с дочерями своих подруг.

Никаких тебе призраков.

Никита так и не открыл обратно ту вкладку. Справившись с домашним заданием, еле дополз до кровати, чтобы тут же уснуть.

И пришли те самые сны: в них он стоял на кладбище меж могильных плит, и холодный влажный туман поднимался от земли, не давая увидеть выбитые на мраморе имена и даты. Никите всё казалось, за спиной кто-то есть, а вдалеке лает собака; ворот кладбища не было видно. Шаг, другой, туман поглощал все звуки, но вскоре Никита различил шорох голосов. Бормотание. Тихий злорадный смех.

Ты наш. Ты принадлежишь нам. Тебе никто не поможет. Ты наш…

Он резко обернулся, протянул руку, чтобы схватить того, кто скрывался в тумане, но споткнулся о корни дерева – но ведь только что оно здесь не росло? – и упал на землю, больно ушибив колени.

Что-то процарапало его по спине. Толкнулось в затылок.

Никита не мог сделать ни вдоха, не мог шевельнуться: мышцы вмиг одеревенели и налились тяжестью. Голоса подступали, кружили, и глаза… он никак не мог их толком открыть и рассмотреть, что же происходит. Или так мешал туман.

Он начал ползти, но что-то потянуло его назад за щиколотки.

Пальцы соскользнули с узловатых корней, и Никита, пытаясь зацепиться хоть за что-то, схватился за подвернувшийся камень с острыми камнями. Бесполезно – только ладони ободрал, а его продолжали тянуть, и голоса сгущались, лезли вместе с туманом в уши, рот и нос, и всё чаще звучало: «Ты наш, ты наш, ты наш…»

Никита проснулся в холодном поту и с адской головной болью. Ещё не рассвело, и комната была погружена во тьму, только светили в окна уличные фонари. Он еле поднялся, и то не сразу. Охнул от боли, не понимая, а где так саднит. И только дойдя до ванны и включив тусклый свет, увидел, что ладони ободраны.

Никита мрачно пил капучино.

Они с Полиной сидели за столиком в пабе недалеко от одной из московских набережных, где на крохотной сцене выступал Серафим. Он почти не изменился за последние два года, разве что начал носить рубашки по размеру и, видимо, хоть иногда причёсываться. А в остальном не изменился: такой же костлявый, взъерошенный, с кучей кожаных браслетов на запястьях.

Сложно было поверить, что он мог вообще публично выступать. В школе он запинался при ответе на любой вопрос учителя и предпочитал давать их письменно. Впрочем, мало ли что произошло за два года, что они не виделись. Сейчас тихим спокойным голосом Серафим рассказывал об истории готического романа, на проекторе за его спиной то и дело мелькали слайды, выполненные в той же лаконичной стилистике, что и сайт. Слушателей собралось немного, человек десять, но мало кто даже на пиво отвлекался.

Полина тоже слушала с интересом, а вот Никита едва мог сосредоточиться. Головная боль не давала покоя, пришлось даже занятия пропустить. Снизят баллы на зачёте, ну и чёрт с ним.

Когда всё закончилось, Полина энергично захлопала. Никита поморщился и сделал ещё глоток кофе. Тот не особо помогал, но хотя бы отвлекал от воспоминаний о снах. Уставившись на пенку с узором листика, пропустил момент, когда за их столик сел Серафим. И вздрогнул только от неожиданных слов:

– Ты – мой брат. Я уже говорил?

Серафим смотрел, склонив голову набок, и было в его позе что-то птичье. Интересно, он и в школе был таким бледным или всё дело в иссиня-чёрной рубашке и приглушённом свете? Не найдясь с ответом, Никита посмотрел на Полину с отчаянной надеждой, но Серафим наклонился и проговорил совсем тихо:

– Я пытался сказать раньше, но призраки очень мешали, поэтому я не уверен… говорил ведь? А теперь что, сны беспокоят сильнее?

– Да, – уверенно ответила Полина. – И голова у него постоянно болит. Сможешь что-то сделать?

– Это прошлая жизнь. Она тревожит…

– Почему?

Никита собирался сказать совсем другое. Что он не верит ни в каких призраков, что всё это байки из склепа, которые рассказывают с фонариком под одеялом, что он вырос из загадок. Таблетки помогут. Сдаст ещё анализы, сходит к врачам… но слова застряли в горле. Губы пересохли. И вопрос сорвался раньше, чем Никита смог подумать как следует.

Серафим пожал худыми плечами:

– Ты ведь всё равно не веришь. Я не смогу помочь.

– Подожди. Ты сказал, я – твой брат. Как это? Трагичная история про разлучённых близнецов или что-то типа того?

– Нет, конечно, – фыркнул Серафим. – Но ты был моим братом в прошлой жизни. Я тоже вижу сны. Как тебя хватают призраки и тащат в могилу, как вскрывают твои вены, и кровь течёт и уходит в землю. А я стою и ничем не могу помочь. Вот так.

Серафим резко схватил бокал с сидром, который ему недавно принесли и жадно сделал глоток.

Никита не знал, смеяться или послать этого парня. Полина кусала губу и переводила взгляд с одного на другого, но молчала. Её пальцы теребили пакетик с сахаром, который скоро точно порвётся в клочья от такого обращения.

Ладно, если допустить, что вся эта история хотя бы отчасти правдива…

Никита выдохнул и сосредоточился: представил, что у него вообще есть брат. Что тот носит чёрные рубашки и рассказывает про готические романы. Что дёргает себя за мочку уха, когда кто-то проходит за спиной. Внутри ничего не отозвалось. Если у них и было какое-то прошлое, оно не проявлялось.

И всё-таки Никита не поднялся и не ушёл. Остался сидеть в компании того, кто называл себя медиумом, ведьмы с глазами, очерченными углём, и недопитой чашки капучино. Может, вот так и узнаёшь о прошлой жизни? В маленьком пабе, среди гомона голосов и от бледного юноши с прозрачным взглядом, похожим на птицу?

И правда какой-то готический роман. Никита хотел яростно допить кофе одним глотком, но чуть не поперхнулся. Боль вонзилась в виски, сдавила. Показалось, стол и пол накренились, а стены поплыли, и картины на стенах, будто воск, начали стекать к полу. Голоса вернулись, зашумели.

Никита дёрнулся, но вдруг ощутил руку на предплечье. Сосредоточился: на него в упор смотрел Серафим, и его голос прозвучал твёрдо и уверенно:

– Я держу. Не поддавайся им.

Никита кивнул, сам не зная чему, и сосредоточился на лице Серафима. На складке между тонких бровей, на прозрачных глазах, на поджатых губах. И что бы это ни было, оно отступило.

– Вот так, – Серафим медленно отпустил его руку. – Мне это не нравится. Я мог бы пережить, что ты не знаешь, как мы связаны, но если тебя это уводит… плохо.

– Помоги ему. Пожалуйста.

Полина нервно провела рукой по волосам, резко выдохнула. Никите даже стало стыдно: это он что, чуть в обморок не упал? При всех-то? При Полине? Позор какой. Но раз так…

– Вчера мне снилось, как я ободрал ладони. Проснулся – и вот, – он повернул руки, демонстрируя мелкие ссадины и порезы.

Серафим всем телом подался вперёд, чуть не уткнулся носом в пальцы Никиты и рвано выдохнул. Резко выпрямился, пошарил в рюкзаке, который висел на одной лямке на стуле, и достал кулон, похожий на тот, что оставил тогда на майском солнце.

– Дерьмо какое, – бормотал себе под нос, – они могут тебе навредить. Носи не снимая, хоть немного отведёт от тебя призраков. Мне пора. Приезжайте на выходных, адрес я пришлю.

И он поднялся, а Никита так и застыл с протянутыми ладонями. Потом всё-таки уточнил:

– Мы пойдём на кладбище?

– Нет, мы приманим призраков на свет и кровь.

Оказалось, Серафим жил за городом. Пришлось трястись в электричке, которые Никита недолюбливал. Он привык к городу, даже дача родителей для него была чужой непонятной территорией. Съездить на выходных на шашлыки – хороший вариант, а вот жить там, где по ночам так тихо, а в траве постоянно кто-то шуршит… Никите всегда становилось не по себе.

С утра шёл дождь. Днём в субботу в электричке почти никого не было. Полина скрутилась по-кошачьи в углу жёсткого сиденья у окна, наблюдая за капельками дождя на стекле. Никите казалось, её глаза покраснели, а в уголках глаз застыла размытая тушь, но лезть с вопросами постеснялся. Полина натянула на голову капюшон, будто хотела укрыться от мира, и виднелся только острый нос. Руки в шерстяных перчатках без пальцев сунула в карманы объёмной куртки; тянулся из-под капюшона белый шнур наушников.

Никита уже хотел спросить, что она слушает, когда в вагон вошли музыканты. Что они искали в этом холодном вагоне, в котором вряд ли найдутся благодарные слушатели? Только наткнёшься на раздражённые взгляды и бормотание: «Как надоели эти клоуны», – именно так пробурчал мужичок за спиной Никиты.

А он смотрел заинтересованно. Ребята – трое парней с оборудованием – не унывали, бодро приветствовали мрачных путников и, что-то покрутив на комбике, захрипели гитарами. Один запел, и весьма недурно. Даже Полина вынула наушники и обернулась, заинтересовавшись.

Музыка всегда казалась Никите неким проводником.

Она спасала его тяжёлыми ночами, когда он готовился к экзаменам. Звучала, когда он трясся в маршрутке на похороны одноклассницы Полины, и её худая ладонь стискивала его запястье, а лицо застыло бледной маской. Звучала, когда отец в десятом классе выгнал из дома, потому что Никита бросил заниматься математикой, и теперь точно никуда не поступит, будет только тренькать на своей гитаре. С музыкой он переживал расставание с первой девушкой и раны после драки за гаражами – тоже из-за девушки.

И сейчас погрузился в эти хрипловатые звуки, в слова, которые, откровенно говоря, разбирал далеко не все. И не заметил, когда ребята закончили играть и громко поблагодарили всех, кто слушал.

Полина повернулась обратно и вдруг произнесла:

– Может, мне тоже петь по вагонам? Наскребу на комнатку, – поёрзала на сиденье и тихо продолжила, – я из дома ушла. Не могу больше. Она вчера чуть не выкинула все мои книги. Сложила в ящик и хотела отнести на помойку.

– Вот сука, – Никита даже не скрывал, что думал о матери Полины. – И как же ты с этими книгами?

– Завезла к подруге, прихватив ещё сумку с вещами. Иногда мне кажется, если бы у меня и была прошлая жизнь, она тоже была вот такой… жалкой.

Никита хотел что-то сказать, но Полина прижалась лбом к стеклу и воткнула наушники. Он обязательно скажет ей – потом, что ей всегда есть, куда пойти и где жить. Что коробку они перевезут. И тысячи других коробок. И что не жалкая у неё жизнь, и Полина точно найдёт свою дорогу.

Электричка покачивалась, стук дождя убаюкивал.

В наушниках зазвучало: «А мы не ангелы, парень…»

– Это дом отца. Он сейчас уехал вести курс по фитотерапии. А у меня в Москве полно дел, не поверите, у скольких людей проблемы, в которых они винят мистические силы. А я не всегда могу помочь. Если дело не касается призраков, это не моя дорога.

Полина, которая мешала ложечкой сахар в щербатой чашке, вскинулась и посмотрела внимательно на Серафима. Никита знал: она тоже искала свою дорогу.

Тот то ли нервничал перед тем, что называл ритуалом, то ли не привык, что в доме бывают гости, но говорил сбивчиво и суетился на кухне, занимавшей половину первого этажа. Пахло печкой и дровами, хотя вроде отопление здесь было, но, может, так больше нравилось самому Серафиму. Или тот просто мёрз: сидел в выцветшей фланелевой рубашке поверх свитера и сжимал руками горячую кружку с чаем.

Непривычная тишина за городом оглушала, и каждый шорох в доме обращал на себя внимание. Полина вообще-то осматривалась с интересом, с разрешения покрутила в руках несколько свечей, изучила скрученные пучки трав. Они с Серафимом разговорились про то, какие сейчас можно собрать травы и как их лучше сушить, и Никита не выдержал – может, потому что голова опять болела, и таблетки уже перестали действовать:

– Так что нужно делать?

Серафим отвлёкся от рассказа про пучки полыни и вдруг стал серьёзным. Свёл светлые брови, уселся обратно на стул верхом. Положив подбородок на горбик деревянной спинки, произнёс:

– Я никогда не понимал, почему люди боятся призраков. Те ведь не желают зла. Не трогают. А потом отец рассказал, что иногда они уводят за собой. Не намереваясь причинять зла, просто пытаясь что-то сказать.

Никита устало потёр виски. Ему не нравились эти разговоры. Он не видел в Серафиме потерянного во времени брата, не интересовался травами. Его одолевала головная боль и сны. Видимо, почувствовав его настроение, Полина накрыла ладонь своей.

Серафим со звуком прихлебнул чай, гибко потянулся ещё за одним кусочком сахара и кинул тот в крепкую заварку. Продолжил, и тихий голос обволакивал:

– Но бывает, что призраки чувствуют, что их могут услышать. Что человек несёт что-то в себе. Меня призраки не пугают, но речь не обо мне. Они хотят прильнуть к тебе. Потому что чувствуют в тебе кровь, которая отзывается. А ты не готов к ним. Так было и в прошлой жизни. Я не знаю точно, только чувствую: что-то случилось тогда… в школе я думал, что уберегу тебя. Вложил к тебе в рюкзак полынь и оникс. А ты их выкинул как мусор.

– Так ты же не объяснил!

– Потом принёс кулон и мешочек. Стало же легче? Вот. Но тогда… всё было сложнее. Я тоже отталкивал призраков, они мне мешали. Сейчас я уже научился с ними справляться. Осталось разобраться, что с тобой.

Почему-то эхом к этим словам привязались другие, сказанные Полиной: «С тобой что-то не так».

Может, это правда так. Может, всё дело в самом Никите.

В детстве он любил мрачные сказки и просил бабушку почитать ему, а если родители отводили в книжный, то выбирал те книги, где было про смерть и монстров. Ему всегда казалось, что за ним следует нечто, он даже как-то пожаловался об этом маме, а та только отняла книжку, которую он тогда читал, и запретила слушать всякую ерунду на аудиокассетах. Никите было обидно до слёз, но отец одёрнул: «Нечего, ты же мужчина. Реветь из-за книги? Лучше повтори уроки».

Головные боли начались уже тогда. Мучили по вечерам, и мать водила к врачам, снова и снова. А потом всё прекратилось будто само собой – до средней школы.

И от этих головных болей тоже спасала музыка. Никита занимался, как требовал отец, но только более упрямо выбирал книги, которые хотел читать, пробирался по тихому дому в гостиную, чтобы посмотреть «всякие мерзости» в ночи на старом телевизоре.

Но чувство, что его что-то преследует, не оставляло.

Никита вспомнил, что в редкие моменты, когда Серафим оказывался рядом, это чувство исчезало. Тогда он не обращал внимания, а теперь препарировал воспоминания, снова и снова, прокручивал в голове.

Может, всё оттого, что в своё время начитался Эдгара Аллана По и хотел праздновать Хэллоуин. Может, всё оттого, что много занимался, ездил на олимпиады и плохо спал: голова гудела, никак не удавалось уснуть. И нет никаких призраков, а врачи правы: наладить режим сна, гулять подольше, есть почаще, и не только всухомятку.

Но Полина, которая окуривала его квартиру и верила в энергию жизни и смерти, сжимала его руку, а Серафим с прозрачными глазами всерьёз делился историями о призраках. Никита неуверенно произнёс:

– Разве каждый мучается от прошлых жизней?

– Нет, конечно. Поэтому и надо разобраться. Что-то произошло тогда… я не знаю. И призраки тебя тянут назад. И поэтому ты видишь странные сны. Я тоже, но я знаю, как ими управлять.

– А призраки… как они вообще приходят?

– Они как следы. Или круги на воде. Эхо жизни, обрывки, тлеющие угли прошлого. Они чувствуют, если могут быть рядом с кем-то. Они хотят быть рядом с кем-то. И ты их манишь.

Серафим поднялся. Скрипнули доски пола, когда он прошёл к порогу и замер, о чём-то размышляя. А потом обернулся и как-то странно посмотрел на Никиту:

– Неважно, где ты. Призраки всегда тебя найдут. И если ты достаточно восприимчив, захотят остаться рядом. Но они могу рассказать, почему пришли. Отдохните пока, а мне надо подготовиться. Начнём через пару часов.

Никита вышел на крыльцо, чтобы покурить.

Втянул горьковатый осенний воздух, щёлкнул зажигалкой. Дом стоял на отшибе посёлка, за покосившимся забором с одной стороны находился заброшенный заросший травой участок, а с другой стороны липли деревья, их ветки торчали через дырки рабицы будто когти злой колдуньи.

Отчего-то внутри скребли кошки и росла тревога.

Его волновали даже не столько призраки, сколько то, как Серафим смотрел на него. В прозрачных светлых глазах читалось: «Тебе нечего мне сказать?»

В детстве Никита хотел брата. Непременно младшего, чтобы показывать ему, как строить крепость из «Лего», вместе побеждать врагов и играть в мяч. Родителям вечно было некогда, дворовые друзья так и не стали особо близкими, а Никита остался единственным ребёнком в семье. И вообще-то ему завидовали: как же! Не надо ни с кем делить игрушки, драться за то, кто первым будет играть в приставку или донашивать одежду. Правда, в случае Никиты донашивал бы не он, но никто про такое не думал. Детские обиды у каждого свои.

А ему не хватало кого-то рядом.

Теперь рядом оказался тот, кто говорил, что они были братьями, в далёких прошлых жизнях. Никита затянулся, размышляя, а когда понял сам Серафим? Что тот чувствовал? Хотел ли рядом старшего брата?

Дым повис сизым облачком и развеялся не сразу.

Никита усмехнулся про себя: вот он, приличный молодой человек из обычной семьи, с хорошими рекомендациями, студент московского вуза, который, по меркам многих знакомых, редко влипал в неприятности. А теперь курит на крыльце дома далеко за городом, думает о прошлых жизнях и готовится к ритуалу медиума.

Сзади скрипнула дверь, Никита не обернулся. Он слишком хорошо знал эти тихие шаги. Полина прислонилась к перилам, чтобы видеть его лицо:

– Я ему доверяю. Он знает, что делает.

– И ты тоже веришь в прошлые жизни, призраков и что мы можем быть братьями?

– Я знаю Серафима дольше, чем ты думаешь. Мы общались в школе, и потом тоже. Он всучил мне первый сборник по травам и познакомил ещё с парой ребят, кто интересуется подобным.

– Ты никогда не говорила.

– А ты разве спрашивал? У тебя была твоя математика и программирование. А потом ты строил из себя важную птицу. Как же, студент! Забыл уже, как полгода со мной не общался? Так был занят.

Справедливый упрёк. Никита кивнул, признавая вину. Полина схватила пачку сигарет, тоже закурила. Теперь дым вился между ними, и в нём застревали слова:

– Так вот, Серафим… он тоже упрямый, как ты. И вечно оглядывается. Ты не замечал, но ты часто смотришь куда-то в сторону и молчишь. Зависаешь. Он тоже так делает, похоже очень. Да и какая разница, братья вы или нет? Может, так верит Серафим, и кто ты такой, чтобы забирать эту веру? Но вы похожи. И у вас много общего. А призраки… да чёрт с ними. Вы разберётесь.

Полина затушила сигарету о край консервной банки и сбросила в ту окурок. Опять занялся дождь, быстро темнело, и Никита понял, что подмёрз в одной рубашке и куртке. Он выпрямился и посмотрел на худое лицо Полины, в её тёмные, чуть печальные глаза. Хотел что-то сказать, но тут из-за двери высунулся Серафим:

– Пора. Сейчас самое то время. Я уже расставил свечи.

Видимо, Серафим тоже считал, что музыка – проводник для призраков. Или те любили хороший рок. Или ему самому нравилась ритмичная музыка, шуршащая из маленькой колонки.

Вторая комната первого этажа выглядела пустой, только вдоль одной стены высился книжный шкаф, а в углу притулился старый раскладной диван. Серафим уселся на пол, скрестив ноги, перед рядом свечей и по очереди зажигал каждую из них от каминных спичек. Пахло серой, воском и огнём. В миске перед ним тлели травы, какие именно, Никита понятия не имел, но запах походил на тот, что остался в его квартире после ритуала Полины.

Та как раз сидела на диване, стиснув пальцы и перебирая тонкий браслет из оникса.

Она не вмешивалась. А Никите Серафим велел сесть напротив него так, что между ними плясали огни свечей, искажали тени от лиц, танцевали оранжевыми и багровыми язычками пламени.

Серафим потянулся за приготовленным скальпелем и, зашипев, резким движением порезал ладонь. Никита в ступоре смотрел, как кровь каплями закапала на тлеющие травы. Поднял взгляд на Серафима: глаза того словно светились в темноте. Никита покосился на протянутый нож и вздрогнул от шёпота Серафима:

– Неважно, кем ты был в прошлой жизни. Кровь течёт в тебе всё та же. Мы едины по крови, я знаю. Я пролил свою, теперь твоя очередь. На неё придут призраки.

В горле пересохло, бешено забилось сердце. Это всё походило на какую-то дурную сцену из триллера, и Никита сам не понял, как сжались пальцы на деревянной, ещё тёплой рукояти ножа, как он вообще решился повторить движение Серафима, как протянул руку к миске.

Почти сразу закружилась голова. В глазах начало двоиться, запах воска усилился. И пришла боль, такая, что Никита согнулся, ловя ртом воздух, пытаясь преодолеть то, что калёным железом впилось в виски.

Пламя трепетало в бешеном ритме, музыка казалась оглушительно громкой, а пальцы скребли по полу, и Никита чётко ощутил, что они здесь не одни, что есть кто-то ещё, кто так же, как и раньше в снах, тянул его куда-то, царапал спину, оглушал голосами.

Но на этот раз он не был один.

Серафим что-то произнёс, прошелестел его голос.

Боль уменьшилась, дышать стало легче. Никита выпрямился, вытер пот со лба дрожащей рукой, хотел что-то спросить, но тут его что-то толкнуло в грудь, повалило на спину и прижало к полу. Именно так и было ночами, когда он просыпался, но не мог шевелиться.

На грудь давило, боль вернулась. Саднила безбожно ладонь, хотелось выкрутиться, отползти, но нечто его удерживало.

Ты наш. Ты наш. Ты наш.

Никита закрыл глаза и провалился во тьму.

Он снова стоял на кладбище, и снова вился туман под ногами.

Земля проваливалась под ботинками, и каждый шаг давался с трудом. Никита не сразу понял, что одет совсем иначе, чем в доме у Серафима. Кожа под рубашкой покрылась мурашками, ремень высоких брюк давил на живот.

Он всё-таки шагнул вперёд и чуть не рухнул от боли в груди. Невольно приложил к ней руку и ощутил… Никита поднёс пальцы к глазам, пытаясь понять, не почудилось ли ему в этом бледном лунном свете. Да, кровь алела на подушечках пальцев, и потому так тяжело давался каждый шаг, потому и не слушались ноги, потому и боль засела в рёбрах.

Туман наполнялся голосами. Что-то коснулось плеч, развернуло, и Никита едва не упал снова. Может, Серафим тоже тут? Может, отзовётся? Но туман проглотил крик и только расступился перед могильной плитой, выросшей будто из-под земли.

Его имя, только фамилия другая. И даты. Такой… короткий срок жизни. Двадцать лет жизни, прервавшейся… почему?

Никита никогда не думал, что так страшно смотреть на собственное имя, но сейчас эти несколько букв показались проклятием, которое проползло под кожу.

Боль в рёбрах усилилась, и Никита опёрся рукой на плиту, закашлялся. Чужое присутствие не отпускало, давило. В разрезе между тучами показался диск луны, но этот свет только принёс тревогу и усилил голоса.

– А ну прочь!

Никита вскинулся: он узнал голос Серафима, обычно спокойный, а теперь звенящий злостью. Серафим шёл через туман, размахивая керосиновым фонарём. В отличии от Никиты он всё ещё был одет в свитер и рубашку поверх него. Туман расступился и пропустил его вперёд.

– Как же я рад тебя видеть, – тихо прошептал Никита, сползая на землю. – Достали эти голоса. Знаешь, а мне теперь почти не холодно.

Грудь жгло. А вот боль в голове исчезла.

Никита не понял, почему так изменился в лице Серафим, почему кинулся к нему, едва не вскрикнув, плюхнулся на землю и приложил руку к груди, ругаясь на чём свет стоит. Наконец эти мерзкие голоса отступили, и туман тоже, и луна так красиво светила, что можно было смотреть бесконечно…

– Не смей! – строгий голос Серафима прорезался сквозь этот свет. – Так нельзя! Ты должен жить!

– Ты когда-нибудь видел такой туман? И как через него просеивается свет? Что-то на меня нашло… знаешь, в юности я писал песни…

– Вот и напишешь ещё, – сердито бормотал Серафим, что-то вытворяя с фонарём и землёй. – Если ты умер однажды, это не повод делать это снова. А ну поднимайся! Нам надо выйти с кладбища.

Никита не понимал, чего тот хочет. Ведь так хорошо сидеть на этой земле, у камня, и покой так близко: без голосов, без боли, без суеты, и ведь правда, он кому-то принадлежал?.. кто-то звал его?..

Пощёчина обожгла лицо, Никита встрепенулся и зло уставился на Серафима. А тот, будто насмехаясь над своим именем, пылал праведным гневом. Выругавшись, он с силой потянул Никиту на себя, поднимая с земли, и поволок куда-то.

– Я тебя им не отдам.

– Кому не отдашь?

– Меня не было рядом. Я не мог… ничего, теперь я это знаю.

– Серафим, ты несёшь чушь.

– Я почти несу тебя, придурок! И где только столько мяса отрастил! Полина, что ли, откармливает!

– Полина… она красивая, правда? Но печальная.

– А ты поцелуй, – огрызнулся Серафим, – говорят, с девушками действует безотказно.

– Ты что! Она же… а я же…

– Интересно, тогда ты тоже так сопли разводил? Она в тебя со школы влюблена. Может, я и вижу призраков, но не только их. А ты ничего не замечаешь дальше своего носа.

Они шли. Никита не понимал, куда и зачем, но голос Серафима вёл. Как музыка. Как мелодии, что часто приходили и застывали в мыслях. Как стихи, вычерченные чёрной ручкой в тетради в клетку. У Серафима же тоже такая была, а что он…

– Что ты писал в той тетради? Синей, в клетку.

– Рассказы. Помолчи, а. Мы почти пришли.

Туман расступился внезапно и обнажил старые ворота кладбища. И чем ближе они подходили к ним, тем хуже чувствовал себя Никита, его тянуло назад. К могильной плите с собственным именем. К туману. И какой толк вообще куда-то идти? Да и рёбра… ох, как же режет… и какой страшный холод… нет-нет, он больше не может, он не сделает ни шага…

Серафим почти вышвырнул его за ворота и вышел сам, отгоняя тьму фонарём. Устало опустился рядом с Никитой, который скрутился у ограды. Сил не осталось.

– Это конец?

– Нет! – Серафим резко поднялся и выпрямился.

Он распахнул руки в стороны, запрокинул голову к небу, и что-то зашептал. Никите показалось, его облепил туман, поднялся с земли, воплотился в полупрозрачные фигуры, растёкся по плечам. Повеяло горьковатым запахом трав.

Серафим не обращал внимания, а Никита заворожённо наблюдал за ним.

Мальчик с прозрачными глазами, который верил, что можно прожить не одну жизнь. Тот, с кем Никита смешал кровь над горькими травами. Кто нёс его через кладбище. Может, он тоже просто хотел брата и всё выдумал: про призраков, про туман, про сны.

Какая, к чёрту, разница.

Никита поднялся. Ему не нравился этот туман, за которым почти не стало видно Серафима. Преодолев боль, он шагнул ближе и, зажмурившись от боли, почти вслепую нащупал плечо… брата.

– Я рядом. Прогони их. И давай-ка возвращаться.

– …вы не тронете его. Вот так.

Ударил свет. И туман разошёлся.

Он закашлялся и перевернулся на живот. Тело ныло, рёбра болели так, будто он в аварию попал, а мир двоился. И комната шаталась.

– Никита!

Его перевернули на спину, посветили чем-то в глаза, и Никита прикрыл рукой веки, попытался отвести этот свет. Голоса то смешивались, то разделялись:

– Его надо к врачу!

– С ним всё в порядке. Дорога мёртвых быстро не отпускает.

– Да что с ним?!

– Он умер. Тогда. Призраки нашли его в этой жизни и не поняли, что он живой. Чуяли кровь, которая уже пролита, и тащили за собой.

Он не хотел всё это слушать, поэтому зашипел и опёрся рукой об пол, чтобы подняться. Чёрт, да почему всё так болит, будто его били! Казалось, кожу ещё жжёт лунный свет, и вот-вот комнату заполнит туман. Кто-то поднёс к губам стакан с водой, и Никита с трудом сделал глоток. Ещё один. Потом медленно открыл глаза.

Серьёзное лицо Серафима. Очень встревоженное – Полины.

– Что за хрень?..

– Ты умер, – Серафим дёрнул мочку уха и начал гасить свечи щепоткой пальцев.

Многие оплыли, воск лужицами застыл на досках пола, а травы сгорели дотла. Полина опустилась напротив, в какую-то изогнутую позу, одну из тех, что так любила, и сверкали глаза под чёрными веками. Никита покатал фразу по нёбу, а потом уточнил:

– Во сне?

– На дорогах призраков. В прошлой жизни, – Серафим расставлял свечи по полкам и не смотрел на них, и его голос снова звучал тихо, – ты умер, а я не смог тебя спасти. Мне так кажется, но я не уверен. Примерно в том же возрасте, что и сейчас.

Никита кивнул. Каждое озвученное Серафимом слово вставало на место, как кусочек мозаики. То, что он интуитивно понимал там, в тумане, теперь было озвучено словами.

– Мне кажется, я сделал что-то… чтобы ты не стал призраком после смерти. Или чтобы защитить тебя от них. Ты с ними никогда не ладил.

Серафим наконец развернулся и устало опустился на стул, откинувшись на спинку так, что лица почти не было видно, хотя за окнами занимался поздний осенний рассвет. Неужели прошла целая ночь?

– И не хочу я с ними ладить, – проворчал Никита, потирая грудь. Всё ещё болело.

– Не надо. Но в этой жизни призраки ощутили твою кровь, а с ней и смерть. Хотели забрать то, что принадлежит их миру. И тем сильнее это проявлялось, чем ближе была дата смерти. С поправкой на столетие.

Полина вдруг издала какой-то звук, и Никита посмотрел на неё, растерявшись. Это походило на всхлип.

– Я не знаю точно, что с тобой произошло, – Серафим чуть подался вперёд, – видимо, ранили в грудь. След останется, тебя коснулось много призраков. И сердце может побаливать, так что не пренебрегай врачами. И спасибо тебе.

– За что?

– Меня призраки тоже могли увести, я… увлёкся. Но ты не дал.

Зыбкий рассвет всё больше наполнял комнату, а Никита пытался понять, верит ли он во всё это. Может, просто галлюцинации? Или очередной проклятый сон?

Но встретился взглядом с прозрачными глазами Серафима и не хотелось сомневаться. Они были на том кладбище вместе, даже если это лишь иллюзия или дурман от трав и свечей. Никита вздрогнул, услышав голос Полины:

– Вы точно братья. Выглядите оба… краше в гроб кладут.

Серафим тихо засмеялся, Никита только плечами пожал, а потом подобрался и не очень уверенно проговорил:

– Я написал о тебе песню, ты знала?

Осмелев, посмотрел на Полину: та медленно кивнула.

– Я напишу ещё. Лучше.

– Хорошо, – и она вдруг улыбнулась.

Никита смотрел, как светлеет небо, чувствуя, как тянет в груди. Но рядом сидела ведьма-кошка и медиум с прозрачными глазами и именем ангела. И, может, с ним и правда что-то не так, но Никите нестерпимо захотелось улыбнуться – им обоим. И написать обо всём этом песню. И не одну.

Оксана Беляева. Страж будущего

1

Когда-то, очень давно, в мире царили идиллия и полное взаимопонимание человека и природы. Природа не знала страданий от человеческих потребностей и жестокости, а люди счастливо жили на земле, где они приручали зверей и птиц, делая их своими тяглами1. Людей окружали растения и цветы необычайной красоты. Их аромат наполнял пространство вокруг, воздух казался свежим, словно после летнего дождя, прибившего к земле пыль. Высокие и необъятные деревья могли служить жилищем человеку. Тени таких деревьев падали на целые деревни, укрывая от палящего солнца или сильного ливня. Земля сама питала себя и увлажняла, человеку оставалось только бережно относиться к ее её дарам, ухаживать, оберегать то богатство, которым снабжала его земля.

Океаны и моря были кристально чистыми. В них водилось огромное разнообразие морских обитателей. Глядя на водную гладь, можно было увидеть дно и кипящую на нём морскую жизнь. Чудесные рыбы, огромные или совсем малюсенькие, метались в воде со скоростью света или небрежно, медленно передвигались, никуда не торопясь. Морские коньки грациозно шествовали мимо кораллов, а водоросли извивались в воде, словно двигались в такт музыке, слышной лишь им.

Все одной большой и дружной семьёй жили в любви и согласии. Люди влюблялись, воспитывали детей. Возводили дома, не думая о защите. Не думали просто потому, что не от кого было защищаться. Никто не посмел бы войти к кому-то с недобрым умыслом. Человек строил своё будущее в полной гармонии с природой и самим собой.

Но всему приходит конец. И даже самые искушённые захотят попробовать чего-то большего. Самая большая благодать может наскучить. Человек так уж устроен, что он не может отказать себе в маленькой шалости и не попробовать чего-то запретного. А уж когда это что-то называется властью, то соблазн становится ещё больше. Такое сладкое слово ВЛАСТЬ. Говоришь, и звуки сами льются из уст, как сладкий сироп сквозь пальцы.

Жизнь стала другой, когда люди один за другим стали меняться, и в рай под названием «природа-человек» пришло искушение. Сила, власть, вседозволенность взяли верх над взаимопониманием и гармонией. Кто-то в один миг ясно осознал, что можно жить по-другому. Можно жить, подчиняя своей воле себе подобных. Зачем что-то делать самому, если можно заставить это что-то сделать другого? Зачем делить с кем-то свою территорию, если можно всё забрать себе? Зачем принимать отказ, если можно взять силой?

Столь привычный уклад жизни людей стал меняться очень стремительно. Было больно видеть, как друзья становятся врагами, разрушаются семьи, один человек возвышает себя над другими. Предательство за предательством обрушивались на людей. Не зная этого слова и значения ранее, теперь каждый человек начал с этим сталкиваться каждый день.

Земли начали делиться на территории. Постепенно люди разбились на два лагеря, образовав два клана. Прошло совсем немного времени, и вражда этих двух кланов усилилась, стала принимать разрушительные масштабы. Как снежная лавина, вражда несла с собой разрушения и новые правила. Кровопролитие уже становилось обыденностью. То тут, то там в смертельной схватке соединялись представители обоих кланов.

Чёткие границы и понятия были у обеих сторон. Одни пытались захватить полный контроль над миром. Другие хотели несмотря ни на что жить в мире и согласии, вернуть прежний мир, прежние спокойствие и уединение. Но было слишком поздно. Механизм запустился, и пути назад не было.

За право БЫТЬ борются уже пять тысяч лет два клана: Жрецы и Маги. Каждый из кланов имеет свою силу и слабость. Слабость не порок, но только не в этой схватке. Поэтому каждый из правителей стремился улучшить своё оружие, увеличить армию, выстроить защиту вокруг своих территорий.

2

Клан Жрецов за тысячелетия стал очень могущественным. У них были не только смертоносное оружие, но и способности превращаться в призраков. В момент сражения они становились серым сгустком, обращаясь в подобие облака, и взмывали ввысь. Это делало их неуязвимыми, ведь противнику они наносили неожиданные удары.

Жрецы раз за разом одерживали победу над Магами. Кровопролитие усиливалось, и ряды Магов становились всё меньше. Одних убивали, а другие сами переходили на сторону врага, чтобы сохранить жизни: свои и родных. При переходе к врагу Маги становились простыми смертными, теряли свою силу перерождения. Они и нужны-то были Жрецам только для прислуги. Пленные Маги и раз за разом напоминали правителям, насколько они сильны. Убитые Маги перерождались и снова вставали на защиту своей территории, но рано или поздно сдавались и они. У Жрецов, помимо всего прочего, появлялось и численное преимущество.

Морис, сын правителя Жрецов, с детства не питал страсти к жестокости. Ему было противно от одной мысли, что нужно учиться убивать людей. Людей, таких же как он сам, таких же, как его народ. Он не видел разницы между людьми, но отчётливо видел разницу в силе своего клана. Жестокость и власть – два основополагающих качества, которые признавал его народ.

С помощью магической силы они могли разбить клан Магов в один счёт. Но мало кто знал, что сила эта была утеряна давным-давно отцом Мориса.

Отец Мориса, Хаус, тысячелетиями держал всё под своим контролем. Высокий, сильный и властный, он не давал поблажки никому. Хаус не терпел слабости, он презирал это чувство в других. Его голос звучал громом, и никто не мог его ослушаться. Любое неповиновение каралось смертью. Он жаждал истребить Магов так же сильно, как путник в жаркий день жаждет напиться прохладной воды и утолить жажду, как приручённый человеком зверёк, ждёт, когда придёт его хозяин и накормит его. Вот так и Хаус ждал того поистине для него чудесного момента. С этой мечтой он засыпал и просыпался.

Его армия всегда была великой и беспощадной. Захваченные ими земли сжигались. Пепелище очищали от всего живого и на завоёванную часть заселяли новые колонии. Территории отстраивали башнями с мощным оружием. Возводили непроходимые купола, которые извергали молнии, если кто-то пытался прорваться на их новые земли. Огонь был их главным союзником. Он пожирал всех, кто осмелился бы подобраться к Жрецам. С упорством маленького ребёнка Хаус усиливал защиту своих владений. Но зачем? Маги никогда не нападали первыми. Никто не мог понять Хауса, но и никто не смел сказать вслух о своём непонимании.

Морис часто вспоминал свою мать. Светлокожая, стройная с белокурыми вьющимися волосами, всегда аккуратно уложенными в простую, но красивую причёску. Глаза, будто озеро в раннее утро, голубые с налётом дымки, всегда смотрели на сына с добротой и любовью. Алые губы, которые улыбались только сыну. Мать тайно обнимала мальчика и говорила ласковые слова, рассказывала красивые истории. Подолгу гуляла с ним в лесу, держа маленького сынишку за руку, ведь только там она беспрепятственно могла это делать. Узнав об этом, муж больше никогда не разрешил бы уходить далеко в лес.

Они слушали пение птиц, мама рассказывала ему о травах, животных. Подолгу смотрели на небо, но сквозь защитные купола, которыми Хаус окружил свои земли, они не могли увидеть всю ту бездонно красивую синеву. Лучи солнца, наоборот, были слишком яркие, проходя огненный барьер, они будто обжигали тело. А в глубине леса мать с сыном чувствовали себя спокойно в тени огромных деревьев.

– Я так люблю тебя, мой мальчик! Мой ангел. Какое счастье, что ты непохож на них всех, – говорила мама сыну, обнимая его.

Делала она это опять же тайно от мужа. Хаус, не приветствовавший всех этих ласк, запрещал всякое проявление нежности в отношении сына жене.

– Он должен вырасти воином и настоящим правителем. Бесстрашным и сильным! Он должен быть как его народ, а не мечтателем, который не может защитить не только себя и свою семью! – говорил он.

Должен! Должен! Должен!.. Хаус твердил это постоянно.

Мать бежала от отца, держа на руках маленького сына. Было раннее утро тёплого лета, когда она вышла за ворота клана. Никто ничего не заподозрил, мать с сыном часто ходили гулять вдвоём, пока Хаус не поднял тревогу. Он просто обезумел от одной мысли, что его попытались предать. Когда жена не привела к нему сына после прогулки в определённое время, он сразу заподозрил неладное. Он никому не доверял. Всегда был начеку. Хаус ворвался в спальню сына. Пусто. Его глаза горели яростью, способной испепелить любого, кто попался бы на пути. Почернев от злости, Хаус пустился по следам жены и сына. Он был уверен, что они не могли уйти далеко. Не зря он строил свою крепость таким образом, что не только напасть нельзя внезапно, но и выйти за пределы земель опасно. Уж он-то знает, какие люди предатели. Никто не смог покинуть его незамеченным. Огненные стрелы фиксировали каждое движение того, кто выходил за ворота, а охрана, летая в железной капсуле, патрулировала территории, не переставая.

Их засекли уже на границе. Тогда-то она и была убита ядовитой стрелой, выпущенной из арбалета своего мужа. Забрав сына из рук предательницы, Хаус ни разу не обернулся на лежащее бездыханное тело жены. Он велел не трогать её, а просто оставить там в высоких зарослях полевой травы. Яд этот он всегда носил с собой. Для особых случаев, как выражался Хаус. Яд, попав в тело человека, парализовал его, а затем тот медленно и мучительно умирал.

– Некоторые люди просто заслуживают подобную смерть! Пусть её тело растерзают гиены. Пусть птицы разнесут её останки. Она недостойна большего, – рычал Хаус.

А Морис вернулся к отцу. Он никогда больше ничего не слышал о маме. Только мыслями мальчик возвращался в те счастливые времена, когда она была жива, когда она обнимала своего сына и украдкой целовала его в белую макушку. В то прошлое, когда только она его любила по-настоящему.

Прошло немало времени, но лицо матери всё так же стояло перед глазами Мориса. Он не стал таким, как отец, хотя и тщательно это приходилось скрывать. Он был как мать: любящим, добрым и светлым. Лишь Морис догадывался, о том, чего так яростно скрывал Хаус от всех. Об утрате силы, которая могла бы помочь ему истребить Магов. Битва продолжалась, и как бы сильно Хаус ни мечтал разбить противника, Маги всё ещё могли отвоевать свои права жить спокойно на своей территории и строить на ней мир, в котором останется место для гармонии человека и природы.

3

В светлой и уютной комнате сидел Сторес, правитель Магов. Бесстрашный, справедливый и непреклонный. Его густые, с проседью волосы были собраны в высокий тугой хвост. Зелёные глаза всегда смотрели с теплотой и какой-то юношеской искоркой.

Ещё его отец, когда был жив, говорил, что настоящий правитель прежде всего должен думать о своём народе. И Сторес думал. Маги всегда были для него родными и близкими, он к каждому относился с теплотой и пониманием. Каждого пытался выслушать, каждому дать совет. Люди его уважали и любили. За тысячелетия, что Сторес стоял во главе клана, никто ни разу не разочаровался в нём. Да, они проигрывали сражения Жрецам, но оставались при своих убеждениях.

Сторес сосредоточено что-то изучал на своём столе

– Здравствуй, папа! Как спалось? – сказала Энджи.

Он поднял голову и улыбнулся. Энджи была его дочерью. Высокая и сильная, как отец, красивая и добрая, как мать. При всей своей доброте Энджи вела жизнь воина. Под её руководством была целое войско. Она не раз участвовала в сражениях против армии Хауса и всегда выводила своих воинов с минимальными потерями. Люди шли за ней, закрыв глаза, потому что доверяли и знали: Энджи – дочь своего отца.

– Доброе утро, дочь! Выспишься тут, как же! Что нового в городе? – Сторес с теплотой, и вместе с тем с тревогой посмотрел на Энджи.

– Не всё спокойно, отец. Люди волнуются. Идёт слух, что Жрецы готовят новый удар. Хаус собирает армию.

Сторес нахмурил лоб. До него давно доходили подобные слухи. Хотелось бы ему верить, что это всё неправда, но от Хауса стоило ожидать чего-то подобного уже давно. Нет, этот не оставит их в покое. Он в сто раз хитрее и злее своих предков. Те играли по правилам. У Хауса правил не было. Он мог нападать неожиданно и всегда очень жестоко.

– Значит, это правда. Что ж, мы готовы к этому, как никогда. Пора покончить с властью Хауса и злобой Жрецов. Слишком долго они держали наш народ в страхе. Хаус выходит даже из-под собственного контроля.

Сторес был настроен решительно, как никогда. Подозвав к себе дочь, он начал показывать ей то, что лежало у него на столе. Это был план вторжения Жрецов на их территорию. Хитроумный и коварный.

– Марта помогла. Этот план она сумела увидеть в видениях. Жрецы не знают о её способностях, иначе были бы осторожнее, – сказал Сторес.

Энджи посмотрела на отца и улыбнулась. Она верила своему мудрому отцу.

– Эта битва будет решающей, Энджи, – уже строго продолжал Сторес. – Марта предсказала это, но она не смогла увидеть исход. Это не похоже на неё.

Сторес задумался, вышагивая по комнате военной выправкой. Остановился у окна и продолжил:

– Знаешь, какая-то сила мешает ей заглянуть в будущее полностью. Да и силы Жрецов увеличились. Они каким-то образом проникают в видения любого, не дав возможности получить ответ на наши вопросы. Но и это странно, ведь если они вышли бы победителями, то зачем мешают видениям? Тогда вдвойне непонятно. Кто закрыл экран, а главное, для чего? Мы должны быть готовы к любому исходу, дочь.

Сторес подошёл к Энджи и обнял её за плечи. Она стояла у стола, изучала план нападения Жрецов.

– Скажи всем предводителям, что я жду их завтра утром у себя, – подвёл итог Сторес.

Кивнув отцу, Энджи вышла из комнаты. Отец и дочь всегда были очень близки и отлично понимали друг друга. Ещё маленькой девочкой Энджи осознала своё главное предназначение. Она, как и отец, служила клану. Несмотря на всю свою внешнюю хрупкость, в ней скрывался характер настоящего лидера. Внешне она была похожа на мать, но внутренняя сила досталась от отца. В детстве она всё чаще проводила время в окружении его воинов, оружие было её любимой игрушкой. Она училась стрелять, в то время, когда другие девчушки играли в детские игры. Энджи не наряжалась в платья, она всегда была либо в военной форме, либо скафандре, если предстояла битва. Но красота её от этого не становилась меньше, а даже наоборот.

Энджи с самого малого возраста помогала отцу освещать территорию их земель. Сделать его ещё сильнее и недоступнее. Только мама сильно переживала за неё, но её можно было понять.

Энджи посмотрела на небо и нахмурилась. Мама. Как же она страдает и боится. Что чувствует она сейчас? Идти к Марте не оставалось времени. Отец уже созывал предводителей армии, чтобы поговорить с ними о предстоящей битве. Энджи всегда присутствовала на таких беседах, ей важно было ничего не упустить.

4

Предводители армии собрались по первому зову. Солнце ещё не взошло, когда Сторес начал выступать перед ними. Он всегда был мудрым и справедливым правителем. За это его уважали и не предавали, даже если попадали в плен к Жрецам. Сторес умел держать себя в руках, никто никогда не мог понять, как сильно он волнуется. Ни один мускул на его лице не дрогнул и в тот день, когда он не знал, чем закончится предстоящая битва.

– Маги, надвигается очередное нападение со стороны Жрецов. Мы должны биться так, как никогда до этого! Это решающая битва, но мы не можем знать, как она закончится. Несмотря ни на что, мы должны выдержать любой удар, что нам посылает враг. Уже пять тысяч лет Маги борются за право быть свободными. Борются за свои земли, за свой народ. И нам, Магам, всегда это удавалось! Удастся и в этот раз! – Сторес говорил спокойно и сдержанно. – Разделим армию на два войска. Одно поведу я. Второе поведёт Энджи. Она будет ждать Жрецов у главных ворот. Все мы видели Энджи в битве. Знаем её храбрость и отвагу. Энджи не раз доказывала преданность к своему народу. Она не подведёт! – он замолчал.

Все слушали его в полной тишине. Энджи стояла подле отца. Она была благодарна ему за доверие.

Предводители войск стояли полукругом перед своим правителем и внимали каждому его слову. Никто не перебивал его. Молча слушали и только изредка задавали вопросы.

– Атака Жрецов пойдёт в два этапа. Сначала они попытаются атаковать с воздуха, при этом большая часть войска будет идти напролом. Они не боятся, ведь сверху их страхуют. Далее в дело пойдут призраки. Именно они планируют пересечь оставшийся путь до главных ворот. – Сторес замолчал, обводя комнату взглядом. Все так же молча ждали продолжения.

– Я с первым войском окружу Жрецов сразу же и со всех сторон. Застанем их врасплох. Загоним их в угол. Сверху мы их также будем ждать и атакуем первыми. Энджи будет стоять у главных ворот. Призраки в любом случае смогут прорваться. И вот там уже всё решится. – Сторес встретился с ободряющими взглядами своих предводителей.

– Мы не отдадим свои земли этим хищникам, – сказал он.

Предводители одобрили план Стореса. Добавить было нечего. Все понимали, насколько всё серьёзно. Они знали, как отчаянно Хаус мечтает их уничтожить, и настроились биться до последней капли крови, лишь бы отстоять право на жизнь: своё и родных.

5

Морис, любознательный и активный в детстве, повзрослев, стал более замкнутым. Он больше молчал и слушал, нежели что-то говорил. Да и что говорить, когда отец всегда и всё решал за него, не дав возможности озвучить свою точку зрения. Но он никогда не подводил отца. Выполнял все приказы чётко и быстро, как того требовал Хаус. Невозможно было отказать тому, кто убил твою мать, а потом запретил даже думать о ней. Нет, Морис не боялся отца, он презирал его. Не было уважения к этому человеку, но Морис понимал, что ничего изменить не в силах. Что может сделать он один против наделённого властью отца? И он не перечил отцу. И от этого его тошнило. Тошнило от самого себя! От бессилия перед отцом. Морис никогда не показывал отцу своих истинных чувств. Выполнял все поручения без единого вопроса. И поэтому Хаус ему доверял. Он никогда не интересовался чувствами сына. Чувства для слабых. Так всегда говорил Хаус.

С самого рождения Морис был сильным мальчиком. Когда он повзрослел, его тело приобрело ещё больше силы. Внешне высокий и могущественный, как отец, и как мать, красивый и добрый внутри. Но только внутри. Нельзя было показывать свою мягкость ни при отце, ни при ком-либо из Жрецов.

Морис закрыл глаза и расслабился. Новые ощущения он открыл в себе ещё ребёнком. Сначала они испугали его, но позже Морис начал принимать их. Это были поистине уникальные способности. Пребывая в полусне, он мог увидеть будущее, а главное, мог помешать видеть его другим, пуская туман в видения другого смотрящего. Как только кто-то пытался заглянуть в будущее, Морис чувствовал это мгновенно.

Прикрыв глаза, Морис с лёгкостью мог видеть любого, кто вторгается в видения. Но только Морис мог изменить ход событий. До недавнего времени никто не покушался на то, чтобы заглянуть вперёд, но как-то раз парень почувствовал что-то новое, необычное. Его тело изнутри начало подавать сигналы – едва ощутимые толчки, тело наливалось теплом. Позже он начал управлять этими сигналами и понял, что кто-то так же, как и он, мог смотреть в будущее.

Так случилось и в этот раз. Морис сидел за столом, когда лёгкий толчок отвлёк его от мыслей. Кто-то пытался узнать исход скорой битвы между Жрецами и Магами, но только узнать. Менять этот человек ничего не собирался, да и не мог. Морис лишь грустно улыбнулся. Бедные Маги, они надеются выстоять в предстоящей битве. Все эти годы им действительно это удавалось, и они оставались на своей земле. Но не в этот раз. Отец слишком давно хотел их уничтожить. И если раньше Магам удавалось дать отпор, то в этот раз всё напрасно. Армия отца стала слишком большой и беспощадной.

Морис не сразу понял, кто пытается заглянуть в будущее. Что-то знакомое мелькнуло в лице смотрящего. Но всё время ускользал полный силуэт. Осознание пришло к нему позже, когда он смог увидеть глаза, которые смотрели на него. Эти глаза! Он не мог ошибаться. Но и как это могло быть правдой? Морис мысленно пустил туман в ту часть видения, где был исход битвы. Он был уверен, что не мог ошибиться.

Позже Морис долго ещё сидел и обдумывал увиденное. Странные чувства он испытывал в этот момент.

О способностях Мориса знал всего один человек. Его няня, которая ухаживала за ним в детстве. Он доверял ей, а она хранила его секреты и мысли. Она, как и Морис, была далека от авторитарного режима Хауса, но при этом смиренно молчали.

6

Сторес готовился к битве так же тщательно, как и их противники. Ему не хватало жестокости и коварства, но именно это и отличало Магов от Жрецов. Маги любили и хотели одного. Мира. Но у врага были другие планы. Сторес очень устал. Это были последние приготовления территории к нападению. Освещая свои земли, он в первую очередь хотел защитить народ.

Невидимые росинки обрамляли каждый уголочек клана. При нападении на Магов, росинки превращались в миллиард ледяных осколков и впивались в тело нападавшего. Тот моментально становился ледяной глыбой.

Что не доходило до врага, превращалось в холодный и замораживающий пар. Пар окутывал туманом, и в первые секунды казалось, что тело стало невесомым и приятным, лёгкий холод позже превращался в адскую смесь, что проникало в лёгкие и просто отключало человека от жизни. За паром шёл ураган из непроходимого снега. Эта ловушка была предназначена для призраков. Их невидимые тела заволакивало в снежный поток и разрывало в клочья.

Маги тоже не сидели сложа руки все эти годы. Они изобретали новую защиту своей территории, оснащали армию новым оружием. Летающие капсулы меняли цвет при необходимости и принимали удобную форму.

Закончив с ритуалом освящения земли, Сторес зашёл к Марте. Марта стояла у окна. Беспокойство не покидало её уже несколько дней.

– Я ничего не понимаю, Сторес. Почему мои силы ослабли? Почему я больше не вижу будущее? Кто-то целенаправленно закрывает его от меня. Ты понимаешь? И уверена, что знаю, кто это делает! – с тревогой в голосе сказала она Сторесу.

– Не волнуйся. Всё закончится так, как и должно закончиться. – Сторес обнял Марту.

– А если нет, то в этом нет твоей вины, Марта. Ты сделала всё, что могла. – Он прижал к себе жену.

Марта улыбнулась, но тревога не уходила. Она бы очень хотела не думать об исходе. В любую другую битву она бы так не волновалась. Сейчас же иные обстоятельства.

– Я волнуюсь за Энджи. Она храбрая и очень отважная, но эта битва не похожа на другие, – её нежный голос обволакивал.

Трудно было не любить эту женщину. Она, как чистая роса ранним утром, такая же нежная и хрупкая.

Сторес любил её и очень боялся потерять снова. Он знал её с детства. Они росли вместе. Уже тогда они знали, что будут вместе.

Их отцы были друзьями, и когда отец Марты ушёл в мир Духов, место правителя занял его ближайший друг, отец Стореса. Позже власть перешла к Сторесу. Отец помогал ему и сейчас. Но больше советом. Ведь он был уже немолод.

Впервые за эти годы Сторесу нечего было сказать Марте. Он понимал, что рано или поздно это должно было случиться.

Женщина вышла на улицу. Вдалеке она видела дочь. Такая красивая и отважная! Она в свои молодые годы управляет целым войском. Её уважают не за то, что она дочь своего отца. Нет. Её уважают за то, что она такая же как отец. За то, что она всегда идёт вперёд, не зная опасности и страха. Поле боя – её стихия. Этим она живёт.

– Как же они похожи, – подумала Марта, и сердце сжало, будто тисками.

7

Хаус осматривал своё войско. Он был очень горд своим творением. Элита его армии. Ещё ни один правитель не достигал таких высот, как он. Он создал лучших из тех воинов, которые были самыми сильными и беспощадными. Хаус уважал тех, кто не подчинялся эмоциям, гордился теми, кто мог убить ради своего правителя. Вот к такой армии он и стремился: к такой, которая не будет думать, а будет выполнять приказы. С такой силой он точно уничтожит Магов.

Каждый его воин изрыгал пламя, половина из них становились призраками и пробиралась бесшумно туда, где их совершенно не ждали. Стратегия Хауса была проста, но проверена веками. Пока глупцы пытались договориться, он действовал исподтишка. Его армия могла напасть с любой стороны и в любую секунду.

Купол с молниями оберегал земли Жрецов, а если близко подходил враг, то с неба летели на них огненные мечи и стрелы. Земля начинала дрожать и извергать языки пламени.

Всё шло идеально. Ровно через час они планировали выдвинуться. Единственное, что беспокоило Хауса – это Морис. Сын не был трусом. Он был храбрым и сильным, но слишком уж мягким, хотя и не показывал этого. Добрый, точно как его предательница-мать, которая пыталась сбежать, но поплатилась за это жизнью. Он любил её слишком сильно, и всё же этого было недостаточно, чтобы она забыла своё происхождение.

Никогда ещё могущественный и бесчувственный правитель Жрецов не ощущал такие сильные чувства внутри себя. Когда он увидел мать Мориса, внутри Хауса всё будто сжалось и вспыхнуло. Такого он не испытывал даже когда громил Магов, когда получал долгожданный клинок отца, говорящий о том, что теперь он единственный правитель Жрецов. Это чувство полыхало и жгло его изнутри.

С одной стороны, он не мог поддаваться чувствам, а с другой стороны, он чётко осознал, что это его женщина. Он не обдумывал. Он действовал. Эта женщина должна быть и была только его. И никто не мог ему помешать в этом. Хаус не привык проигрывать, а тем более получать отказ.

Хаус забрал её силой, как трофей! Сделал её своей женой. Но чтобы никто не понял, что он просто влюблён в эту девушку, Хаус сказал: «Сделав её своей женой, я показываю врагам насколько они уязвимы и насколько близко теперь я подбираюсь к ним. Для них это ещё одно поражение! Для меня это очередная победа!»

Несмотря на то, что он считал её своей собственностью, добычей, он никому не позволял обижать её, говорить плохо про неё, шептаться за спиной. Наказание за это было всегда и для всех одно – смерть. Так и жили. Глубоко внутри он, Хаус, любил свою заложницу и тайно мечтал, чтобы она прошептала ему те заветные слова, пусть лживые, пусть ничего не значащие для неё. Но она молчала, будто в наказание тому, что она теперь в лапах этого чудовища.

Для всех она была игрушкой правителя, но при этом никто не смел не то чтобы вслух что-то говорить на этот счёт, запрещалось даже думать.

Казалось, что девушка уже смирилась со своей участью, и Хаус надеялся на это, полюбила его, родила сына, стала разговаривать с ним. На её прекрасном лице появилась улыбка. Такая нежная и открытая, что Хаус, сам не чувствуя того, улыбался в ответ. Но потом жена решила сбежать. Подлая тварь! Сбежать с его наследником. Какова наглость и уверенность в себе. Но он не из тех, кого можно вот так взять и предать. Нет! Он злился на себя из-за того, что становился мягким рядом с женой. Но чего он больше всего не мог потерпеть – того, что он будет опозорен перед своим народом. Этого нельзя было допустить. И как бы сильно внутри него ни сжималось сердце, он не опустил арбалет. Хаус выпустил стрелу в ту, которую любил всем своим каменным сердцем.

8

Чёрной тучей шло и летело войско Жрецов в сторону Магов, сжигая всё на своём пути, не оставляя за собой ничего живого. Только пепел да выжженная земля напоминали о том, что в тех места раньше что-то было. Реки и озера становились бурлящими котлованами смерти. Трупами зверей, птиц и рыб был усеян весь путь, который прошли Жрецы. Стволы огромных деревьев пылали огромным пожарищем. Языки пламени возвышались на невероятную высоту. Казалось, что небо вот-вот загорится, и уже ничем это пламя не остановить.

Они уже подходили к воротам Магов, как на них посыпались миллиарды мелких льдин. Беспощадно пытаясь заморозить названных гостей, Жрецы открывали рты, чтобы пламенем остановить ледяной поток. Вслед за льдинами на Жрецов обрушился ледяной пар. Воины падали и поднимались снова. Их трудно было остановить, они все шли и шли вперёд, подступая ближе к своей цели. А цель была одна: уничтожить Магов, не оставляя в живых ни одного представителя этого клана.

Хаус смотрел на всё это с усмешкой. Эти святоши как-то узнали о его наступлении. Каким образом? Он подумал, что в его окружении есть предатель, и улыбнулся сам себе. Что ж, так даже интереснее. А ведь это только начало, подумал он после этого. Для него его армия была только орудием против врага, он не жалел о погибших. Зачем жалеть о тех, кого можно заменить? Сейчас главная цель – истребление тех, кто так яростно пытается сражаться с ним. И тут следующая партия призраков двинулась в сторону Магов. Как кишащие змеи, они скользили сквозь щели. Там их встречал снежный ураган и рой мелких остроносых птиц, которые вонзали свои металлические клювы в тела призраков. Призраки летели во все стороны в снежном потоке, теряя при этом свою силу и надежду на спасение. Они превращались в самых обычных людей и в этот момент уже не могли спастись. Такого отпора Жрецы явно не ожидали от Магов.

Маги яростно сражались с Жрецами, не желая уступать свои земли. Войско Энджи стояло у главных ворот дворца в полной готовности отразить дальнейший напор врага. Каждый воин был облачён в ударопрочный скафандр, который фиксировал любое движение, а пламя для них стало лишь лёгким щекотанием, дуновением летнего ветерка. Призраки Жрецов окружали всё сильнее. Их армия еще оставалась большой и свирепой. Хаус подходил всё ближе. Войско Энджи ждало именно этого. Столько раз она представляла в мыслях этот момент, не счесть. Она презирала этого человека. Того, кто ведёт войну бесчестно и без правил.

9

Морис смотрел на всё это с ужасом. Сердце его бешено стучалось. Он знал исход битвы уже давно. Отец безжалостен. Нужно что-то делать. Нужно хоть что-то сделать! Он прикрыл глаза, пытаясь вернуть образ того, кто пытался смотреть в будущее. В этот момент он ясно увидел её глаза, лицо… Он узнал её! Она опять здесь, Морис мысленно пустил туман в видения, теперь он точно знал, что нужно делать.

На балкон башни вышла Марта. Она надела свой скафандр, но не стала прятать лица. Какой в этом толк? Она встретится с Хаусом, не станет больше скрываться. Снова попыталась посмотреть в будущее. Ничего. Опять туман. Она была уверена, что тот, кто закрывает будущее, узнал её, но не понимала, простил ли он её.

Морис знал о потерянной отцом силе его народа. Хаус тогда был ещё молод и нетерпелив. Дед Мориса дал чёткие указания, как обращаться с магическим эликсиром. Но Хаус не послушал отца. Он в принципе уже устал тогда от старика. Тот лет двести не сражался с Магами в полную силу и складывалось впечатление, что и вовсе больше не хочет воевать. Всё больше разговоров и всё меньше действий. Армия сидела без дела. Воины превращались в ненужный хлам. Хаусу казалось, что Жрецы становятся полными ничтожествами без войны. Война – это их стихия, их главное предназначение.

Хаус был слишком нетерпелив, должно было пройти определённое время, и в нужный час Хаус должен был выпить эликсир. Он сделал бы его бессмертным, а его народ непобедимым. Стоило разлить остатки эликсира в кратер с пятивековой талой водой.

Этот эликсир передавался от отца к сыну, от сына к его сыну, пока именно поколение Хауса не обретёт нужную силу. Но отец Мориса не дождался нужного времени, выпив эликсир раньше времени, он разрушил магию и силу. Зря он старался смешать остатки снадобья в кратере. Всё было напрасно. И теперь его народ шёл за ним, не зная всей правды, но искренне доверяя своему правителю. Он врал им, говоря, что время ещё не пришло и уже скоро настанет момент пить эликсир. На деле же он хотел уничтожить Магов теми силами, которые у него есть. Не зря Хаус много лет улучшал своё войско, делал оружие и беспощадно дрессировал призраков. И вот тогда, когда Жрецы одержат победу, сотрут Магов в пыль, вот тогда уже его народ остался бы единственным на планете. А Хаус единственным правителем, и без каких-то там эликсиров. Всё просто. Зачем что-то усложнять? А со временем он хотел сам разобраться в составе эликсира и создать свой рецепт.

Перед смертью дед Мориса, который действительно хотел уже прийти к миру с Магами, в тайне от Хауса рассказал, что внук может вернуть силу себе и народу, но для этого ему, Морису, придётся убить родного отца и забрать его клинок всевластия. Другого выхода он не видел, глядя на собственного отпрыска.

С этими воспоминаниями Морис, прикрыв глаза, смотрел на ту, которая много лет назад бежала от Жрецов вместе с ним. На ту, которая обнимала его и целовала в макушку перед сном, на ту, которая улыбнулась только ему. На ту, которая дала ему жизнь. Он смотрел на мать.

– Ты выжила! Он не смог тебя убить! – думал Морис.

10

Глядя в будущий исход битвы, Морис видел полное поражение Магов. Отец, узнав о том, что его жена жива, просто обезумел. Его ярость усилилась, когда он узнал, что Марта вернулась в свой клан. Мало того, что эта предательница жива, но она ещё обзавелась потомством. Та девчонка, которая яростно сражается против него, та пигалица, которая положила на поле битвы не одно его войско, её дочь!

– У меня есть сестра! И мы с ней очень похожи! У нас с ней одни и те же белокурые волосы, те же голубые глаза и светлая кожа. И самое главное, что мама жива! – говорил про себя Морис.

Перед парнем стоял непростой выбор, но было очевидно, что придётся чем-то пожертвовать. И одна жертва, какой бы она ужасной ни была, может спасти два клана. Спасти то будущее, которое и должно быть. Сев в свою капсулу, Морис подлетел к отцу. Тот стоял на вершине небольшой заснеженной горы, с которой открывался прекрасный вид на то, как его войско расправляется с Магами.

– Я всё знаю, отец, – сказал Морис. – Мама жива, она с Магами. Она и есть представитель Магов. Дочь правителя, который покинул этот мир. Ты её забрал, как трофей, но ты не смог добить её, как того хотел. И сейчас она там, за воротами! – он уже кричал на отца.

Морис не узнавал себя. Никогда раньше он и подумать не мог, что будет так разговаривать с отцом.

Хаус смотрел на него, не скрывая своей радости от близкой победы над Магами и вместе с тем презрения к сыну, который всё ещё помнит свою предательницу-мать.

– Она не достойна называться твоей матерью. Жаль, я не добил её тогда, – сказал он злобно. – Ярость тогда ослепила мне глаза, и я, забрав тебя, не убедился в том, что она мертва. А она спаслась. Каким-то образом это существо пришло к своим, и те спасли её, – Хаус начинал сердиться, ничем хорошим это не могло закончиться.

– А я смотрю, ты осмелел. Я думал, что так и будешь моей тенью. Вижу, ошибался. В тебе всё же есть то, от чего так пытаешься скрыться. Злость и ярость! Они всё-таки берут верх над этой никчёмной добротой. Но сейчас ты переходишь все границы, Морис. Никому не позволено разговаривать со мной в таком тоне! Ты понял меня?

Морис стоял и смотрел на то, как в отце просыпается гнев. В такие минуты тот становился поистине свирепым. Его глаза горели бешенством. В таком тоне с ним действительно никто не разговаривал с тех пор, как умер дед. Только дед мог повысить на Хауса голос. Но больше никто. А теперь собственный сын стоит перед ним и говорит, что знает о том, что его подлая мать жива, и даже радуется этому факту.

Что-то не понравилось Хаусу во взгляде Мориса. Какая-то мимолётная догадка пробежала в голове правителя. Но он был слишком взбешён, чтобы думать о чём-то другом.

Морис вышел из своей капсулы и подошёл ближе к отцу. Он сам не верил тому, что собирается сделать.

– Прости, отец! – глядя в глаза Хауса, тихо сказал Морис и воткнул свинцовый кинжал в сердце отца. Немой вопрос и злость застыл в глазах Хауса. Он умирал на глазах у сына. Точно так же, как и его собственный отец тогда давно умирал перед ним.

11

Морис плакал. Провернув клинок три раза в сердце отца, он вытащил своё оружие из обмякшего тела. Хаус рухнул замертво. Его уже ничего не могло спасти. Когда Морис взял клинок отца, силы перешли к нему. Он направился в сторону кровавой бойни.

Подняв клинок Хауса над головой, Морис дал понять, что сейчас уже не его отец правитель. По законам Жрецов клинок передаётся только от отца сыну. И сейчас, держа оружие и признак полноправного правителя у себя над головой, Морис стал новым правителем Жрецов. Отозвав войско, он остановился у главных ворот и снял с себя всё оружие и броню. Обе стороны замерли, не понимая того, что происходит. Битва ещё не закончена, а Жрецы начали отступать. Хотя их силы явно превышали и уже не оставалось надежды хоть как-то отстоять дворец и территории Магов. Энджи ничего не понимала. Она подбежала к Сторесу.

– Что происходит, отец? – закричала Энджи. – Почему они остановились? Где Хаус? Я вижу только его сына, который поднял клинок правителя над головой. Он сложил оружие и снимает броню.

Вопросы сыпались от Энджи, а Сторес молчал.

– Ты же знаешь историю о том, как Хаус убил собственную жену, которая хотела сбежать от него с ребёнком на руках? Тогда он убил жену на глазах у маленького сына. Морис и есть тот мальчик. И он узнал, что его мать жива. Морис – сын Марты и твой брат, Энджи, – сказал Сторес.

Энджи, казалось, ничего не понимает. Она подняла голову в сторону балкона, где стояла Марта и проследила за её взглядом.

Марта смотрела на Мориса, который, преклонив колено, в свою очередь, смотрел на неё. Войско позади него нервно переглядывалось и шипело. Энджи смотрела на Мориса без брони и видела саму себя, только чуть старше и в мужском облике.

12

Когда Хаус выпустил в бежавшую Марту ядовитую стрелу, он был уверен, что убьёт беглянку. Хаус не знал, что ядовитая смесь, не убьёт женщину, а наоборот спасёт её. Коктейль из ядов, смешавшись с кровью представителя клана Магов, не убивает их, а напротив – придаёт силы.

До этого Хаус пробовал своё творение на пленниках-магах, но ведь они, отдавая свои силы Жрецам, очищали и свою кровь, становясь обычными смертными. Этого Хаус не знал. Не знал никто и из его клана. Маги хранили эту тайну тысячи лет. Это и была их сверхсила. Для кого-то яд был смертельным коктейлем, а для Магов он был спасением. На какое-то время жертва действительно умирала, переставала двигаться и дышать. Такого Мага парализовало от ядов на несколько часов. Дыхание останавливалось полностью, после чего в организме происходили изменения, и тело Мага вновь оживало.

Так случилось и с Мартой. Она пролежала в траве два дня, прежде чем очнулась и смогла вернуться домой к родным. После попадания яда в ней открылся и дар видения будущего. Этот дар уже был у её предков, но очень долго никому не передавался. И вот он с тех пор был у неё и её сына.

А Морис этот дар открыл в себе после того, как увидел мёртвую мать. Стресс был такой сильный, что мальчик сам эти два дня, что Марта лежала в траве, был на грани смерти. Лекари ничего не могли понять. Его отпаивали отварами, кололи иглами лечебных ежей, но всё было бесполезно.

Позже всё как-то прошло само собой. Через два дня мальчик вдруг проснулся совершенно здоровым. Ничего не напоминало о непонятной и, казалось, неизлечимой болезни. Единственное, что поменялось в Морисе, так это то, что он стал чересчур молчаливым.

Морис никому не рассказал о том, что теперь обладает способностью смотреть далеко вперёд. Да и кому рассказывать? Отцу, который Мориса превратил бы в оружие против врагов? Друзьям? Да они сразу же все рассказали бы родителям, а те – Хаусу. И вот Морис опять становится оружием. Нет, Морис, ставший замкнутым после смерти матери, ни с кем уже не был откровенным.

К основному дару Морису прибавился дар пускания тумана на любого, кто хотел смотреть в будущее. А сам он мог теперь менять ход событий.

Смешав кровь двух кланов, их потомок мог взять все способности родителей или приумножить их, как стало и с Морисом. Он взял себе не только дары родителей, но и приумножил их, и даже обрёл новую способность. Так Морис стал стражем. Стражем будущего.

Именно в этот самый момент, стоя на одном колене перед матерью, он менял ход событий будущего. Всё должно было закончиться иначе. Точно так, как планировал Хаус. Зачистив территорию от Магов, Жрецы остались бы единственным кланом на Земле. При этом Хаус остался бы полноправным правителем и без магического эликсира.

13

Морис был истинным потомком Магов. В нём преобладала их кровь. Он всегда чувствовал, что растёт не таким, каким хочет видеть его отец. Вся эта жестокость вокруг угнетала его. Мальчик страдал от этого, но нельзя было подавать виду и показывать, что он не такой, как Хаус.

Пока дед был жив, отец держал себя в руках, но как только старик умер, и власть перешла в его руки, он начал всё менять. Кровопролитие увеличилось, нападения на Магов стали чаще и безрассуднее, оружие становилось всё страшнее, а территории всё больше и опаснее. Жрецы всегда были агрессивными, но с ними можно было договориться до тех пор, пока к власти не пришёл Хаус.

Кто-то говорил, что Хаус убил и своего отца, но такие Жрецы быстро пропадали. Как-то старая няня Мориса разговаривала со своей сестрой. Она думала, что малыш спит, но Морис слышал весь их разговор. Няня говорила о том, что лично видела, как Хаус убивал своего отца. Он задушил правителя, когда тот спал. Старик даже и не сопротивлялся, видимо, давно догадался о мыслях сына. Его тело только дёрнулось пару раз в последних конвульсиях и обмякло. Тогда Хаус всем сказал, что отец скончался сам, тихо-мирно во сне ушёл в мир предков. Перед смертью лично отдал клинок ему, Хаусу, и передал правление кланом. Но это было не так. Клинок Хаус забрал сам, после того как убил старика.

Увиденное няня никому не рассказала. Старика этим уже вернуть, а новый правитель просто убил бы и её за разоблачение. Все уже тогда знали о его суровом характере. А как только Хаус стал правителем, все молча выполняли его приказы, ибо непослушание всегда заканчивалось для всех одинаково. Смертью.

Жрецы давно чувствовали, что их обманывают и что-то от них скрывают. Они не смогли пойти против правителя, это каралось смертью, а в иных случаях и истреблением всего рода. Никому не удалось бежать. Хаус возвращал каждого и жестоко расправлялся с ним.

И вот теперь Морис стал единственным правителем Жрецов. Он пошёл по стопам отца и убил того, кто дал ему жизнь и растил его. Но отличие было в том, что его отец истреблял не только врагов, но и свой народ, а Морис освободил от гнёта отца не только Магов, но и самих Жрецов.

Как ни странно, Жрецы сразу приняли сторону своего нового правителя. А когда Морис сложил оружие, то они последовали его примеру. Не сразу и не все конечно, но они это сделали. Даже самые жестокие воины почувствовали свободу.

14

Энджи не пришлось долго объяснять, что к чему. В глубине души она знала, что так и будет. Не зря же она была дочерью правителей Магов. Энджи отозвала снежный буран и пар. Призраки снова стали людьми, когда Хауса не стало.

Марта и Морис ещё долго сидели во дворце за закрытыми дверьми. Они не могли наговориться. Марта обнимала своего взрослого сына и шептала всё те же ласковые слова, что и в детстве. Она отчаянно просила прощения у сына, но он давно простил её. Морис понимал, что как бы она ни старалась, то не смогла бы его забрать у отца. Он мог убить их обоих. Слишком хорошо Морис освоил первый урок с побегом.

После они позвали к себе Стореса, а когда вышли, сделали заявление, что кланы остаются на своих местах. Их не будут объединять.

Морис поведёт Жрецов, а правителем Магов отныне становится Энджи. Брат и сестра, два правителя с могущественными силами. Два клана, которые будут жить теперь в мире и согласии.

Жрецы, сев в свои капсулы, взлетели вверх, но только для того, чтобы попрощаться и улететь к себе.

Энджи очистила поле боя. Теперь ничего не напоминало о страшном сражении. Только в сердцах и памяти остались кадры кровавых дней. Зачем всё это было? Кто бы мог объяснить!

Сторес снова освещал свои земли, помогая дочери, но уже не чтобы защитить их от врагов, а просто по привычке. Он всегда это делал и будет делать ещё сотни лет, но нападений уже не будет.

Марта смотрела в будущее и на её лице было умиротворение. Больше никто не пускал туман в её видения.

В это же самое время Морис прикрыл глаза, и небольшой толчок дал знать ему, что мама сейчас смотрит далеко вперёд. Он улыбнулся. Пусть смотрит. Там всё прекрасно. Уж Страж Будущего позаботится об этом.

Анастасия Бойцова. Битва за жизнь: история мага и ведьмы

«Любовь и кровь. В них могучая сила.

Маги и ученые не первый год ломают себе над этим головы,

но поняли только одно… Любовь должна быть истинной».

А. Сапковский

Юля сидела в кресле и смотрела на светящиеся огоньки столичного микрорайона. Её трёхкомнатная квартира в этом современном комплексе была убежищем, куда молодая особа последнее время всё чаще и чаще убегала. Апартаменты в одном из дорогих небоскрёбов в столице девушка купила в прошлом году по совету старой подруги. Нет, девушка не числилась в списках жён олигархов с Рублёвки, не работала на телевидении и даже не имела раскрученного канала на ютубе или в Тик-токе. Профессией девушка обладала самой обычной. Она работала гардеробщицей во Дворце культуры. Откуда у обычной труженицы сферы бытовых услуг деньги на такое жильё, спросите вы. У обычной девушки, которая меняет номерки на пальто и куртки, конечно, таких денег нет, но всё дело в том, что Юля была не совсем обычной.

Гардеробщицей милая девушка, выглядевшая лет на двадцать пять, работала сутки через трое, и то последние лет сто двадцать. Благо сейчас центры культурного просвещения регулярно развлекают людей, а коллективы в них часто меняются, иначе сотрудники наверняка бы задумались, почему внешность их гардеробщицы за последние десять лет ничуть не изменилась. А дело всё в том, что Юлька – потомственная ведьма.

Именно поэтому в свои двести восемьдесят лет девушка выглядела так, словно она в 10 раз моложе. Густая копна волос с медным отливом, миндалевидные зелёные глаза, обрамленные густыми чёрными ресницами, пухлые алые губы и идеальная фигура. Косметикой Юлька не пользовалась, ведь она была ведьмой по рождению, а потому в дополнительных хитростях, что делают из дурнушек красавец, наша чаровница не нуждалась. Дар вечной молодости, как, впрочем, и кожаный гримуар, рыжеволосая девушка получила по наследству от своей рано ушедшей матери.

Зачем одинокой девушке такая просторная квартира? Да, не за чем. Юлька в этих светлых и просторных комнатах не жила. Она постоянно работала и находилась в Подмосковье, сюда же она перемещалась тогда, когда на душе скребли кошки или появлялась необходимость кого-либо спрятать. Вот и сейчас Юлька сидела, пила чай и смотрела на город, а у самой сердце разрывалось на части. Ведь сегодня она, к сожалению, не смогла спасти своего ученика – молоденького паренька.

Это был не просто юноша. Гриша был её одарённым и способным учеником, подающим большие надежды. Скольких Юлькой тогда оббегала сестёр по ведьминскому ковену! Сколько порогов и кабинетов оббила, чтобы ей, светлой ведьме, которой ещё не исполнилось и 300 лет, разрешили взять в ученики молоденького Ведьмака. А ей не разрешали, потому что многие авторитетные сёстры говорили, что молодая ведьма не сможет обучить мальчишку с сильным даром.

Грише было тринадцать лет, когда его дар ведьмака дал о себе знать. Паренёк с волосами цвета спелой пшеницы носил очки, и одноклассники постоянно его дразнили и обижали. Хотя молоденький ведьмак и обладал спокойным характером, но когда парни из класса разбили его дорогие очки, на которые были потрачены последние семейные деньги, Григорий вспылил. На его счастье, Юлька в эту ночь дежурила в агентстве «Лунный свет», а потому, как только был зафиксирован всплеск несогласованной магической силы, её тотчас направили по координатам на место происшествия.

То, что она увидела, её не удивило. Очень часто у магически одарённых подростков в период пубертатного периода происходил неконтролируемый выброс силы. Гришины обидчики визжали со страху, находясь в воздухе на приличной высоте. Да и Гриша, со взъерошенными волосами и горящими красными глазами, не добавлял романтики их вечеру. В этот момент Юлька и решилась взяться за обучение парня, чья ведьминская сила так отчаянно бурлила в крови. Родители у мальчишки были обычными людьми, а его особенность стала подарком его прабабки по отцовской линии.

Магические уроки и то время, что ребята проводили вместе, оказались важны не только Грише. Юлька перестала чувствовать себя одинокой, вновь почувствовала себя так, словно у неё появилась семья. Целый год счастья пролетел незаметно.

Сегодня Гриши не стало. Юлька была уверена, что слуги её злейшего врага Владимира Третьего смогли посадить на неопытного Ведьмака энергетического вампира, который опустошил магический резерв парню за два месяца. Она везде искала способ, как уничтожить этих тварей, но даже её гримуар не давал ответов. В такие моменты ведьмочка ненавидела свой дар, своё истинное предназначение и весь эгоистический магический мир.

Каждый раз, когда ведьма брала в руки свою настольную книгу, она вспоминала слова умершей родительницы.

– Доченька, помни о том, что гримуар для ведьмы – не просто книга. Это самая первая и верная подруга. Она научит, как сварить правильное зелье, поможет создать сильный амулет. Береги нашу семейную книгу чародейства и волшебства. В ней найдётся ответ на любой вопрос!

Девушка знала, что каждая жёлтая страница в этой загадочной книге исписана аккуратными почерками женщин из её семьи. После трагической смерти своей любимой матушки Юлия ещё долгое время плакала каждый раз, когда в её руках оказывалась толстая, повидавшая множество событий на своём веку, тетрадь в чёрном кожаном переплёте. Хотя всем обитателям магического мира известно, что ведьминский гримуар никогда не покажет свои записи посторонним, Юлька опасалась, что её кровный враг сможет найти способ обмануть магическую защиту их семейной библиотеки в лице одной волшебной книги-тетрадки, как смог когда-то обмануть магическую защиту их дома и убить её маму. Всё село оплакивало смерть человека, самой доброй и красивой ведьмы на свете.

Даже после рождения Юли её мама продолжала помогать людям и односельчанам, несмотря на то, что маленькому ребёнку требовалось много внимания. Когда Юля немного подросла, то попыталась выяснить, кто её отец. Но каждый раз она натыкалась на стену молчания со стороны своей матери. Обычно после подобных разговоров в их доме на несколько дней селились грусть и уныние, а мама потом долго плакала. Когда Юля чуть-чуть повзрослела, она старалась лишний раз не тревожить родную матушку Саманту. Особенно старалась её беречь ведьмочка-дочка после того, как Саманту свалил странный недуг. В пятнадцать лет вошедшая в полную силу Юля смогла увидеть и понять причину болезни матери. На спине у Саманты сидел энергосос. Юлька тогда очень сильно испугалась этого ужасного и мерзкого паразита, который очень напоминал земляного червя. Только этот был с огромными глазами и длинным хоботком, с помощью которого высасывал силы и энергию с носителя. Юля была единственной ведьмой из ковена, кто видел этих существ. И, соответственно, никто не знал, как с этими паразитами бороться. Саманта сгорела за полгода. Все ведьмы знали, что это дело было рук Владимира Третьего, но доказать это было невозможно.

– Я всё равно тебя найду, Владимир! – словно в бреду шептали губы, сидевший в кресле Юли. – Я всё равно тебя убью!

Она злилась от бессилия и отчаяния. Долгое время Юля искала способы уничтожить этих мерзких магических пиявок, которые уносили жизни одарённых, понимая, что эти поиски становятся смыслом её жизни, но ничего не получалось.

Лунный свет освещал силуэт Юлии, которая смотрела на небесную ночную подругу, словно искала у Луны поддержки и просила о помощи. Хозяйка ночного неба не могла отказать своей дочери, и потому через мгновение в пустой комнате появился силуэт прелестной девы. Это была сама Луна.

– Юля, дочь моя, – протянула она руки к Юле. – Подойди ко мне. Я исполню твою просьбу и помогу тебе.

Юлька быстро вскочила со своего места и уже через секунду стояла рядом со своей ночной посетительницей. Лунная Гостья улыбнулась и сказала:

– Дитя моё, прими мой дар.

Он лёгок, словно пыль.

Поможет нанести тебе удар.

Талант и мощь свою усиль.

Волшебной пыли, что в своих руках,

Поможет сущностей чужих убить!

В своих, да и в чужих мирах,

Ты сможешь этих паразитов изводить!

После этого заклинания Лунная Гостья сделала несколько таинственных движений руками и попрощалась, обняв напоследок растерянную девушку. Юля поняла, что теперь обладает даром, благодаря которому сможет сжечь паразитов.

Каждые два дня, которые приходились на выходные от работы гардеробщицей, Юля работала охотницей в агентстве «Лунный свет» Ведьмой, которая спасает людей от влияния своего злейшего врага – Владимира Третьего, Чёрного Мага. На протяжении двух последних столетий он питался магическими энергиями, которые высасывал из людей. Наверняка у вас бывали дни, когда вроде всё хорошо, а настроение на нуле? А случалось вам встретить такую ситуацию, когда врачи проводят обследование человека и говорят, что пациент полностью здоров? А он чахнет на глазах и в итоге умирает. Это как раз и есть примеры того, что на этих людей посадили паразитов, которые высасывают все силы и передают их от человеческого донора магическому потребителю.

Вообще, весь современный тёмный магический мир живёт благодаря человеческой энергии. Энергетические вампиры лишают людей сил. Высшие тёмные Маги вытягивают задатки магии или магические таланты. Тёмные охотники и твари, что заполонили земной мир, питаются негативными эмоциями всего человечества. Благо в современном мире негатив вызвать легче всего. Кто-то кому-то наступил случайно на ногу в очереди, кто-то кого-то ударил локтем в автобусе, и всё, поток негатива на две-три недели обеспечен!

Юлька же была светлой ведьмой. Она очищала людей от нежданных и ненужных пассажиров. Поэтому и работала в ДК. Ведь через её руки и глаза с истинным зрением проходило много разных людей. Всех их Юлька сканировала и смотрела, кому нужна её помощь. Сущностей она обнаруживала обычно сразу же, а вот с их уничтожением раньше приходилось повозиться. Но теперь эта проблема была решена! Ведь Волшебная пыль, подарок Лунной Девы, сжигала магических пиявок в одно мгновение. С мыслями, что теперь всё наладится, Юлька открыла портал и шагнула в дымку, чтобы через пару секунд оказаться на кровати в своей уютной маленькой спальне на окраине села Крутого.

Разбудил спящую девушку настойчивый стук в дверь. Спросонья Юлька не поняла, что случилось. Наконец, соседский паренёк пояснил ей суть проблемы.

– Юленька, дорогая, глянь, пожалуйста, на моего друга! – умолял ведьмочку подросток. – Я знаю, что ты нам сможешь помочь! Нам очень надо его спасти!

Перед взором заспанной ведьмы предстал парень, чьего лица она не могла рассмотреть из-за язв, которые покрывали всё его тело. Юля закрыла глаза, включила истинное зрение, сделала несколько вдохов.

– Его болезнь называется «хила», – сказала ещё не до конца проснувшаяся дама, в ночной сорочке и халате, и вперила внимательный взгляд в карие зрачки стоящего напротив ночного гостя. – Раньше говорили, что «на таких по ветру бросили». Это значит, что на него наложили заклятие.

– А вы сможете мне помочь? – голос говорящего незнакомца оказался приятным, с бархатными нотками.

– Я постараюсь, но не обещаю.

Сделав несколько па руками, ведьма принесла таинственного больного в свою тайную берлогу в центре Москвы.

– Вы на перекрёстке трёх дорог позарились на ювелирное украшение, – через несколько дней сказала Юля парню, чьё лицо стало немного чище. – А этот предмет был заговорённым.

Ведьма не стала пояснять своему невольному постояльцу, что вместе с красивой найденной брошью в виде дракона, парень подсадил к себе паразита, который высосал из своего носителя практически всю жизненную силу. Ещё бы пару дней, и помощь Юльки уже бы не понадобилась. Как в ситуации с учеником ведьмы, который умер по точно такой же причине.

– Было дело, подбирал. Но я не себе, – парень выглядел слегка растерянным. – Я потом отнёс эту находку в церковь. Кто бы мог подумать, что мне достанется такой малоприятный подарок! – всплеснула руками пациент.

– Да, от броши Вы избавились, а энергосос остался на теле, – подвела итог разговору Юля.

Девушка сделала несколько кругов вокруг потерпевшего, сдула свой магический порошок с раскрытой ладони прямо в лицо сидящего на стуле. Юноша тотчас обмяк и заснул, а Юлька наблюдала, как от её волшебной пыли мгновенно вспыхнула мерзкая на вид паразитическая сущность, которая что-то делала на спине у молодого человека.

Через пару дней благотворного сна и внимательного ухода парень покинул гостеприимный дом молодой ведьмы. Дни шли своим чередом. Лето сменилось осенью, и у Юли прибавилось работы в её царстве вешалок и номерков. Ещё очень некстати заболела её сменщица, и Юлька была вынуждена проводить на официальной работе больше времени. А это значило, что на поиски логова Владимира Третьего времени у неё оставалось меньше, чем она хотела бы. До и после того, как целый день отстоишь на ногах, сил для беготни по мирам и городам особенно не оставалась.

Юлька решила, что осенние долгие вечера надо проводить с пользой, поэтому часто засыпала в кресле с раскрытым гримуаром на коленях.

– Опять она ищет способ обнаружить этого демона! – бурчал её домовой, в очередной раз, укрывая пледом спящую девушку. – Ох, уж это настойчивость! Так, что она сегодня читала? Он, «Арс Альмадель». Хозяйка думает, что Владимир Третий – один из духов, которые управляют четырьмя мирами Вселенной? Интересная мысль, интересная. Надо будет у своих поспрошать.

Лето внезапно закончилось, и пришла осень – пора увядания природы, когда вспыхивает она последними яркими красками. Золото всех оттенков на деревьях, золото на траве, золото, отражённое в стоячих водах неширокой речонки. Тишина. Ни звука, ни ветерка. Даже лёгкое облачко застыло в небе. Потом пошли дожди. В дни, когда небо затягивало тучами, Юля оставалась дома и пила чай с мёдом, наблюдая, как капли стекали по оконному стеклу.

Дождливую осень сменила снежная зима. Декабрь сразу показал жителям села Крутого, что он – зимний первенец. Первый месяц зимы засыпал все дворы и улицы маленького населённого пункта пушистым белым снегом. В суете дел незаметно подобрались новогодние праздники. В конце декабря в Доме культуры ежедневно проходило несколько новогодних утренников, и Юля уставала так сильно, что никого из посетителей даже не успевала сканировать.

– Здравствуйте. Вы – Юлия Васильевна Чудрая? – услышала Юля в один из обычных предновогодних суетных дней приятный мужской голос.

Кто-то нарушил идиллию Юлькиного тихого обеденного перерыва. Она подняла взгляд на говорящего. Нескольких секунд хватило, чтобы просканировать стоящего напротив неё высокого кареглазого брюнета и понять, что её сегодняшний гость – белый маг.

– Да. Чем я обязана и кто вы такой? – строго спросила Юля.

Жизнь научила никому никогда не доверять, и она смотрела на незваного посетителя с подозрением.

– Мне о Вас рассказал юноша, кому вы вылечили хилу. Я бы хотел обсудить одно важное дело, но наш разговор не для этих стен, – сказал незнакомец.

Он словно не заметил угрожающих интонаций в ответе стоящей напротив него девушки и небрежным взмахом руки опустил на блестящую поверхность гардеробной стойки визитку с адресом и телефоном.

– Жду Вас сегодня по этому адресу в 18:00. Поверьте, это очень важно, – убеждал он.

Юля прочитала на визитной карточке имя – Марат, и незваный гость покинул подвальное помещение гардероба. Юля ещё долго допивала чай, находясь в задумчивом замешательстве. Она прекрасно помнила того парнишку, которого полгода назад привёл на её порог соседский парнишка. Но она не могла предположить, что её пациент послужит мостиком между двумя людьми со светлым магическим даром.

Без пяти шесть такси остановилось у дома с вывеской «Ювелир». Двери приветливо распахнулись, словно приглашая решившуюся на рискованную встречу девушку войти внутрь магазинчика.

– Я рад, что вы приняли моё приглашение. Прошу быть моей почётной гостьей, – поприветствовал Юлю Марат.

Одетый по-домашнему, в спортивные штаны и светлую футболку, он помог засмущавшейся девушке снять верхнюю одежду. В моменты, когда их руки соприкасались, Юлька ощущала в своём теле странные энергетические вибрации, но списывала это на свою нервозность.

Стол, стоящий в центре большой комнаты, куда доброжелательный хозяин с растерянной гостьей попали через боковую дверь, был сервированный ужином на двоих.

– Юля, я чувствую, что вы не доверяете мне. Не стоит видеть во мне врага. Я ваш друг, – внезапно произнёс Марат и положил свою мужскую ладонь на хрупкую руку девушки.

Словно током прошибло тело рыжеволосой ведьмой. Отдёрнув руку, высвободив её из цепких ладоней Мага, Юля задала мучавший её вопрос:

– Зачем Вы меня пригласили?

– Мы с вами ищем одного человека. Вашего и моего врага – Владимира Третьего. И я бы хотел предложить объединить наши усилия, – спокойным тоном ответил светлый.

Юля хотела было ответить резким отказом, но вовремя остановилась. Она охотится на своего кровного врага уже почти тридцать лет, а ни разу даже не смогла встретиться с ним в личной схватке. Маг всегда был на шаг впереди.

– Какая мне польза от нашей сделки? – решилась на женскую хитрость осмелевшая девушка.

– Я знаю, что вы давно пытаетесь найти логово этого Мага. Насколько мне известно, успехов ваши поиски не принесли. Я же владею информацией, которая поможет нам нанести сокрушительный удар по логову этого злодея.

– По логову? – Юля от неожиданности даже привстала со своего места. – Вы знаете, где его можно найти?

– Таких данных у меня нет, – ответ разбил надежды ведьмы, и она потеряла интерес к своему собеседнику.

– Тогда чем же вы мне можете помочь?

– Юля, послушайте. Все светлые знают, что Владимир Третий любит подсаживать своих пиявок на одарённых людей. Всем охотникам известно, что грязную работу делают его приспешники. А вот вы знаете, каким образом энергососы попадают на тело человека?

Юля покачала головой, мол, не знаю.

– А Вы знаете, что ваше умение видеть сущности на теле людей – редчайший дар, и Владимир пытается вас найти и уничтожить?

Светлая ведьма слушала Марата, и ей становилось плохо. Такое развитие событий она, конечно, предполагала. Особенно после того, как до неё стали доходить слухи о смерти её сестёр по ковену, охотниц агентства «Лунный свет». Всё меньше и меньше оставалось тех, кто был последней преградой от тёмных сил и последней надеждой человечества.

– Вы не знали, что на Вас охотится весь тёмный магический мир? – выдернул девушку из её грустных мыслей голос Марата.

– Нет, не знала. И что же нам теперь делать? – растерянно проговорила Юлька.

– Опередить его. Нам необходимо нанести удар первыми!

– Марат, скажите, пожалуйста, почему вы заинтересованы в смерти Владимира? – Юлька хотела понять, что движет этим загадочным мужчиной, который предлагает ей свою помощь.

Марат задумался, словно прокручивая в голове одному ему известный диалог с кем-то. Юлька с интересом наблюдала, как нервно постукивают длинные музыкальные пальцы хозяина дома по лакированной поверхности стола.

«Странный он, – подумала про себя ведьма. – Брюнет с карими глазами. Первый раз вижу такого Светлого мага».

Также Юлька про себя отметила, что парень обладает отличной спортивной фигурой, а это выдаёт в нём человека, ведущего активный образ жизни. Девушка и сама, если позволяло время, любила поиграть в мяч или покататься на велосипеде. Особенно она любила вылазки на природу. Правда, последний раз в походе они были с Гришей, когда ведьма учила парня отбирать коренья для лечебных отваров.

Из невесёлых мыслей её выдернул голос Марата.

– Когда Владимир создал своих энергососов, то представил своё открытие на специально собранном магическом совете. Мой отец был единственным магом, который возмутился и не поддержал начинание Владимира.

Было видно, что рассказ давался этому необычному Светлому магу тяжело, парень крепился и старался сдержать свои эмоции.

– На следующий день отца исключили из совета Девяти Магов.

– Это тот Совет, что принимает мировые магические советы? – уточнила Юлька, она слышала, что члены этого совета – сильнейшие маги земного волшебного мира.

– Да, из этого самого. А через полгода тело отца нашли дома. С опустошённым магическим резервом. Так что, как вы понимаете, у меня, как и у вас, присутствует личный интерес в этом деле. Я мечтаю отомстить и убить тёмного Мага.

Домой ведьмочка попала почти в десять вечера. Выйдя из пространственного портала, Юлька наткнулась на беспокойный взгляд своего домового.

– Ты где была? Я не мог тебя найти! Поднял всех на ноги. Митрофан Никитич из Дворца культуры сказал, что ты ушла с работы как обычно. Где ты была? – сверкнул зелёными глазами её Кузьма.

– А кто такой этот твой Сарафан Никитич? – попыталась отшутиться Юля.

– Митрофан Никитич. Домовой, что смотрит за Домом Культуры. Ты от ответа-то не уходи. Почему домовые по всему селу мне сказали, что тебя нигде нет? Портал вечером ты не активировала, и в селе тебе тоже не было? Что происходит?

– Кузенька, я, видимо, нашла нам союзника.

Юля рассказала домовому о своём новом знакомом. О том, что Марат выяснил, как сущности присасываются к человеку.

– Владимир Третий владеет крупнейшей сетью ювелирных магазинов «999». Если человек, купивший украшения, является носителем магического дара, то пиявка тут же начнёт свою грязную работу, – с довольным видом поведала она своему старому другу. – А передвигаться по городу я теперь буду только порталами, чтобы слуги ювелирного злодея меня не засекли.

– И у меня для тебя есть новости. После твоего рассказа пазл в моей голове сложился, – Кузьма протянул своей хозяйке какой-то лист с цифрами. – Молоденький Домовёнок из многоэтажки, где у нас в Серебряных Прудах находится ювелирный магазин сети Владимира, передал данные. По движению украшений видно, что этот прихвостень Сатаны что-то замышляет. Посмотри, сколько привезли вчера украшений!

Юлька смотрела в развёрнутую бумажку, изучая её содержимое.

– Конечно, как я раньше не догадалась!

Она тут же нарисовала в воздухе портал и через пару секунд стояла на пороге спальни Марата. Закрытая дверь не стала серьёзным препятствием для Юли, чью голову озарило открытие, как, впрочем, и прерванный сон Марата.

– Надеюсь, ты ворвалась в мою спальню, не для того чтобы полюбоваться на мою фигуру, – попытался сгладить неловкую ситуацию парень. – Что привело тебя в мой дом? Да, и надо понять, как ты смогла обойти мою магическую защиту.

– Я смотрю, ты нечасто приглашаешь гостей к себе, – Юля бросила взгляд за спину одевающегося Мага.

– Почему это ты так решила? Из-за того, что я не вышел тебе навстречу?

– Нет. Это из-за того, что у тебя дверь в туалете отсутствует, – Юлька указала пальцем на тёмную комнату.

– Ага, всё ясно. Ты пришла обсудить мои апартаменты? – шутливо поиграл бровями Марат.

– Нет. Я пришла с важным заявлением. Владимир что-то планирует. У меня есть информация, что он завозит в магазины броши в виде дракона. Огромное количество украшений поступило в торговую точку в нашем райцентре.

– Думаю, что ты права, – Марат посмотрел на свои часы. – Может, выпьем чаю?

За чаем Юлия и Марат просидели ещё пару часов. Девушка, смеясь, рассказала, как риэлтор при покупке квартиры в Москве пытался обмануть её и прикарманить себе несколько лишних процентов.

– Представляешь? Меня, потомственную ведьму! – увлёкшись повествованием, Юля и не заметила, каким взглядом посмотрел в её сторону Марат. – А хочешь, мы с тобой сейчас окажемся в Москве?

Несколько взмахов руками, и новоиспечённая команда делает шаг в дымчатый портал.

– Теперь я понял, почему Владимир охотится за тобой! Юля, ты – уникальная ведьма, сочетающая в себе тёмные магические таланты и светлый ведьминский дар, – Марат смотрел на ночную столицу и анализировал то, что узнал о Юльке.

– А как ты магичишь? – Юля несколько раз просканировала своего светлого напарника, но не понимала, что является его волшебной палочкой.

– У меня кольцо, – Марат поднял левую руку и указал на украшение, надетое на указательном пальце. – Его мне отдал мой дед. Тоже, кстати, Светлый маг.

Вся следующая неделя прошла в слежке за ювелирным магазином. Ведьма ужаснулась тому количеству украшений, что обрело за это время новых хозяев.

– Ты знаешь, что этот гад придумал? – Марат держал в руках горячий латте для себя и банановый раф для своей напарницы. – Он дарит драконов. Но они всем нравятся. Пошли, посмотришь своим ведьминским зрением, по какому принципу продавцы выбирают, кого одарить.

Как истинная охотница, Юля сразу определила, что броши дарили за покупки только людям с магическими способностями.

– Сейчас драконы неактивны. Чтобы активировать такое количество энергососов, Владимир должен быть где-то рядом.

Юля сидела у себя дома и обсуждала план действий с Маратом.

– Как же нам его найти? – Марат в задумчивости почесал голову.

– Так, давай, я у своих домовых поспрашаю? – Кузьма тотчас материализовался рядом с ведьмой. – Может, мои чего подсобят?

Через час команда светлых располагала приблизительными координатами необходимого им места. Полчаса магических сборов, и Юля с Маратом стояли перед входом в торговый центр.

– В этом здании тридцать кабинетов, Владимир может нас почувствовать и исчезнуть, – Юля с опаской смотрела на входную дверь. – Как быть?

В ответ на этот вопрос Марат молча достал из своего рюкзака две накидки, и ведьма со светлым магом, облачённые в эти волшебные плащи, прошли внутрь, никем не замеченные. Обыск первых двух этажей ничего не принёс, и ребята устремились на самый верхний, третий этаж.

В кабинете, на двери которого висела табличка «Директор», Юля почувствовала скопление тёмной энергии. Портал не работал, и Марат резко открыл дверь, надеясь на эффект неожиданности.

– Вау, какие люди! – голос чёрного Мага, казалось, звучал в каждой комнате этого офисного здания. – Если гора не идёт к Магомеду, как говорится. Я рад гостям!

Владимир Третий, облачённый в чёрный балахон, стоял в центре просторной комнаты, раскинув в разные стороны длинные уродливые руки. Вокруг него, словно торнадо из энергии, клубились магические потоки.

– Юля, дорогая моя, как я рад тебя видеть! – тёмный мессир смотрел на свою гостью, не мигая.

– Говорят, ты на меня открыл охоту? – внезапная злость заполнила сознание ведьмы, полностью отключив все оставшиеся чувства.

– Врут! Нагло врут! – хлопок руками, и Владимир стоит перед лицом Юльки. – Я в гости звал, а злые языки вечно всё перевернут. Нам о многом необходимо с тобой поговорить. Так сказать, обсудить, по-семейному.

– Ты совсем с катушек слетел? По какому семейному? – Юлька не хотела его слышать, но этот змей не собирался выполнять её желание.

– Дорогая, ты никогда не задумывалась, откуда у тебя дар портальщика? Это тёмный дар, и у светлых магов его нет. Откуда появилось умение видеть моих энергетических пиявок? Всё просто, – Владимир остановился напротив ведьмочки и пальцем поднял за подбородок её лицо так, чтобы смотреть прямо в зелёные глаза рыжеволосой девы. – Ты – моя дочь! Поэтому я всегда и был на шаг впереди тебя! Чувствовал, что ты задумала! И сейчас ты стоишь здесь и видишь меня только потому, что я так захотел.

– Неправда! Нет! – слёзы душили девушку, но она пыталась сдержать свои эмоции и не показывать слабость перед лицом своего врага. – Мама бы никогда не стала встречаться с таким, как ты!

– О, твоя мать! Жаль, что она решила пожертвовать собой. Ты знаешь, что она, лишь бы не отдать тебя мне в обучение, согласилась быть моим донором?

Эта новость стала ударом для Юльки. Девушка пошатнулась. Она уже ничего не понимала. Её глаза застелила пелена боли и отчаяния.

– Жаль, что её магический резерв был так мал. Не то, что у тебя! – Владимир плотоядно облизнул губы.

– Ты убил её! – Юлька сорвалась с места и попыталась ударить тёмного Мага в лицо. – Я убью тебя, убью!

– Не получится у тебя ничего! Ты не сможешь навредить своему отцу. Так что смирись с тем, что на твоих руках будут умирать твои друзья и подруги, как умер твой ученик.

Напоминание о смерти молодого Ведьмака, ученика Юльки, чью силу и жизнь выпили энергососы, о которых Юлька мало что в то время знала и не понимала, их уничтожать, разорвали сердце Ведьмочки, вновь пронзая её разум болью.

– Я найду способ и всё равно тебя уничтожу! – кричала она в агонии и пыталась волшебной лунной пылью уничтожить магическую ауру своего новоявленного отца.

– Нет такого способа! Тебе придётся воевать всё время только на моей стороне. Ты никогда не сможешь меня убить! – хохотал ей в лицо Владимир Третий.

– Зато я смогу! – Марат, о ком новоиспечённые родственники во время ссоры забыли, с криком проткнул магической шпагой сердце Владимира.

Поверженный демон смотрел непонимающим взглядом на юношу.

– Мне не нужен такой тесть! – сказал светлый маг и отрубил своим мечом голову приспешнику тёмных сил.

Юлька смотрела, как медленно падает тело её кровного отца и заклятого врага, как рушатся стены и валится потолок в комнате.

– Портал! Открой портал! – кричал ей Марат, но девушка находилась в трансе и не слышала своего напарника. – Юлька, милая, очнись! Открывай портал или мы умрём здесь и сейчас.

Но ни крики, ни то, что светлый маг тряс ведьмочку словно грушу, не приводили девушку в чувство. Тогда парень рискнул прибегнуть к крайней мере. Он накрыл губы молодой и привлекательной ведьмы своими губами. Об этом поцелуе он мечтал с их первой встречи. Внезапный поступок привёл Юльку в чувство.

– Портал! – прокричал Марат, и через несколько секунд наша парочка стояла в магазине светлого Мага.

– Опять ты пробилась сквозь магическую защиту моей мастерской! – Марат смотрел на Юльку карими влюблёнными глазами. – Но теперь я знаю, в чём дело.

– В чём? – едва слышным и словно простуженным голосом спросила Юля.

– Видимо, в том, что ты прочно обосновалась в моём сердце. А так как мастерская, магазин, как, впрочем, и всё моё жилище, подпитаны на мой магический резерв, то закономерно, что защита посчитала тебя доверенным лицом и спокойно пропускала.

Юля с тяжёлым вздохом села в кресло.

– Как ты думаешь, мы покончили с Владимиром Третьим и его пиявками? – девушка с надеждой и тоской искала ответа в глазах своего друга.

– С Владимиром точно покончили, но я уверен, что работы у нас с тобой хватит. Ведь зло никогда не дремлет.

– А что ты там говорил Владимиру напоследок? – внезапно встрепенулась девушка.

– Что мне не нужен такой тесть! – Марат встал перед потерявшей дар речи девушкой на одно колено. – Я решил позвать тебя замуж. – Светлый маг достал из пространственного кармана красивую коробочку. – Юля, я понимаю, что мы не столь долго с тобой знакомы, но я чувствую сердцем, что у нас всё будет хорошо. Скажи, ты выйдешь за меня замуж?

– Да! – ответила счастливая Юлька под звук новогодних курантов, и на её пальце оказалось кольцо, которое Марат сам сделал, потратив на изготовление этого магического оберега не один вечер.

Пара влюблённых закружилась в танце, взявшись за руки, а домовой этой чудесной мастерской оповестил Кузьму, что хозяйка сегодня домой не придёт.

Аника Колесникова. Око Саргаата

По сравнению с королевским дворцом и даже домами аристократов столицы, замок Великого Ковена казался маленьким и устаревшим. Стоя на отшибе, в густых зарослях целебной и полезной, но чрезмерно плотно посаженной растительности, украшенный застывшими гаргульями всех мастей, маленький замок с несколькими башенками не производил должного впечатления. Не зря в народе его звали просто «Домом Теней». Будь воля Ровены, она бы сделала здание величественным, достойным магов и самой магии, но её мнением тут не дорожили. Более того, ступая по стёртой брусчатке, петляющей меж кустов, она отчётливо понимала, что, быть может, придётся даже унижаться.

Она максимально приветливо улыбалась встречавшимся знакомым, выслушивала их признания, будто они думали, что она уже полгода рыдает от горя, и её былая красота совсем увяла, а нет, вот же она – леди Ровена, стоит перед ними, всё такая же восхитительная! Улыбаясь комплиментам, ведьма охотно раздавала ответные, зная в глубине души, что большая часть этих восхищений – лживы, и как только с губ спадут улыбки, они тут же начнут сплетничать, обсуждать и злословить. Как бы она ни относилась к своему ныне покойному супругу Родерику, его влияния хватало для её защиты – её и её экспериментов, а теперь же, когда его не стало… Придётся решать всё самой.

Пройдя по знакомым залам, Ровена поднялась по лестнице и на какое-то время застыла перед массивной дубовой дверью, собираясь с мыслями. А затем одёрнула сама себя – так ли она размякла за время вынужденного отдаления, что ей нужно собраться, прежде чем зайти к такому человеку, как их нынешний Магистр? Отбросив сомнения, она коротко постучала и, не дожидаясь разрешения, зашла в комнату.

– Вы уделите мне время?

Здесь всё было так, как она помнила – так, как было при предыдущем Магистре, лорде Остейне. Те же стол и резные кресла, книжные шкафы и карты. Даже чернильница стояла на столе всё та же – из яшмы, Ровена сама её подарила наставнику когда-то давно. А теперь ею пользовался Агравейн – человек, которого она знала только по академии, да и то потому, что он всё никак не мог пройти экзамен и задержался на обучении лишних пару лет. «Я вникал в науку более детально, чем другие», – говорил он потом, когда после долгих лет служения на задворках королевства вернулся в Дом и осел в нём, помогая слабеющему от старости Остейну вести бумаги. Тогда Ровена не считала Агравейна серьёзной помехой своему влиянию на Ковен, но внезапная кончина её мужа изменила всё. И вот она стоит в дверях и молча ждёт, пока Великий Магистр соизволит ей ответить.

– Неожиданная встреча, леди Ровена, – сухо отозвался Агравейн, не отрываясь от бумаг. – Вы уже оставили траур?

– Не могу больше выносить одинокую жизнь в замке, – призналась Ровена, тяжело вздыхая и усаживаясь в глубокое кресло перед письменным столом. – Стены будто давят на меня.

Вряд ли от этого безэмоционального, чёрствого мужчины она дождётся сочувствия или сострадания. Даже лживых комплиментов не получит. Ровена смотрела на сидящего перед ней мужчину и понимала, что ни её красота, ни её харизма не пробьют его броню холода по одной простой причине – ещё слишком многие помнят, что Остейн ценил её слишком высоко.

– Одиночество? – переспросил Магистр, наконец подняв на неё взгляд. – Мне казалось, вы живёте с сыном и слугами.

– Конечно, – мягко улыбнулась ведьма. – Мой сын – моя гордость и отрада, но он почти всё время проводит на учёбе, вдали от дома. Без него и моего дорогого Родерика замок совсем опустел… А слуги? Часто ли вы разговариваете со слугами?

Ведьма улыбнулась, мягко смотря на Магистра ясными голубыми глазами, отлично зная, что он, в отличие от неё самой, лорда Остейна и большей части магов Ковена, происходил из семьи отнюдь не знатного происхождения и к обслуживанию слугами только начал привыкать. Поговаривали даже, что его мать была кухаркой, а отец – неизвестно кем, но кто же верит сплетням?

– Действительно, – несколько рассеянно отозвался Агравейн, кивнув, и на какое-то время вернулся к своим бумагам, делая какие-то записи. – Что же вы хотите от меня сейчас?

Ровена восприняла его нежелание смотреть ей в глаза как маленькую победу. Но она рассчитывала на большую.

– Я хочу вернуться к своему предназначению, Магистр. Что я пропустила, пока сердце моё было сковано печалью? Новые открытия, неожиданные идеи? Чем сейчас живёт Ковен и чем я могу помочь?

Мужчина ещё какое-то время писал, а потом отложил перо и достал из ящика стопку пергаментов. Больше всего Ровена боялась, что он сошлёт её в какую-нибудь глушь, в какую-нибудь бесконечную экспедицию по поискам несуществующего, наказав не возвращаться без достойного результата – Агравейн точно знает такие места, он и сам провёл в них немало лет. И надеялась, что среди бумаг у него найдётся хотя бы несколько запросов на оживление. Конечно, некромантия не то чтоб открыто порицалась, но точно не одобрялась их обществом, но по её опыту, такое умение было весьма востребованным. Многие хотели вернуть мёртвых хоть на несколько минут – кто из сентиментальности, кто из корысти. Ведьма с надеждой смотрела на пергаменты, но, просмотрев все, Магистр их отложил.

– Чем вы занимались раньше, леди Ровена, напомните мне.

– В последние годы мы работали вместе с моим мужем над восстановлением безвозвратно потерянного, – с воодушевлением ответила Ровена. – После последней войны у нас в королевстве множество калек. Мало того что своим видом они портят впечатление от улиц, выпрашивая милостыню, они ещё и не работают, а значит, не приносят доход…

– Да-да, помню, – перебил её Агравейн, – волшебные глаза и отрастающие конечности… Но Ковен рассматривал целесообразность такого вмешательства, не так ли? Одно излечение стоило дороже, чем крестьянин мог заработать за жизнь.

– Кроме глаз и рук мы научились возвращать и внутренние органы, – вставила ведьма то, что считала не менее важным. – Кроме того, калеками становятся не только крестьяне, но и высокородные, они могут сторицей оплатить затраты. Да и дороговизна ингредиентов – лишь следствие начала пути, если желаете, чтобы я продолжила работу, уверена, можно будет подобрать что-то другое. Родерик в это верил.

– Но Родерик мёртв, а вы – не маг-творец.

Под тяжёлым взглядом карих глаз собеседника хотелось съёжиться, и Ровена поняла, что к своим старым наработкам ей вернуться уже не суждено. Но стоило биться до конца.

– Все маги владеют наукой создания заклинаний, а мой опыт…

– Идёт вразрез со специализацией, – закончил за неё Магистр.

Ведьме хотелось потребовать перестать постоянно перебивать её, ведь это неимоверно раздражало. Но она лишь сохраняла спокойствие лица и молча кивнула.

– Работы для некроманта сейчас нет, – продолжил Агравейн, кивая на листки.

Ровена была уверена, что быть такого не может, но все запросы на такую специфическую магию идут через Магистра, а он-то хорошо понимает, насколько силён страх и ощущение власти того, кто может вернуть к жизни мёртвых. Куда же делись эти запросы? Ушли Стефану, второму некроманту на континенте? И женщине пришлось снова молча кивнуть. Расценив это, как её поражение, Агравейн продолжил уже более смело:

– Я понимаю вашу приверженность традициям семьи, но такая тёмная, даже чёрная магия уже давно не в почёте. Вы должны были понимать это ещё тогда, когда учились, а сейчас, спустя больше десяти лет… – маг развёл руками. – Я даже не знаю, какую пользу вы можете принести Ковену.

Он выдержал некоторую паузу, а несколько растерянная ведьма начала гадать, стоит ли начинать мечтать хотя бы о дальней экспедиции. Быть может, там найдётся что-то стоящее. Здесь, похоже, нет.

– Я читал, что до замужества вы занимались проверкой магических талантов поступающих, – продолжил Агравейн. – Не желаете вернуться к этому?

Ровена вспомнила, как юной ведьмой металась по землям разных лордов и в день проводила больше десяти Испытаний, во время которых испуганные, иногда рыдающие от страха и волнения дети пытались показать ей свой магический дар, частенько поджигая, заливая или попросту уничтожая при этом всё вокруг. Несмотря на серьёзность момента в настоящем, она вспомнила своё любимое платье, безнадёжно испорченное одним из кандидатов.

– Нет, не желаю, – твёрдо ответила ведьма, в страшном сне не желая вернуться к такой работе ещё раз. Но всё же постаралась смягчить свой ответ: – К тому же это занятие актуально лишь перед набором новых учеников, а не круглогодично.

– А как насчёт обучения учеников? – спросил Агравейн.

Это предложение хоть и было более заманчивым, стало для Ровены ещё более неожиданным. Несмотря на влияние, которое получали преподаватели, представить себя в окружении десятка детишек, которым пытаешься что-то объяснить… Нет, выдержки Ровены на такое точно не хватит.

– Мой сын – единственный ребёнок, которого я могу терпеть и то только потому, что в нём течёт моя кровь, – уже не так уверенно отозвалась Ровена, прекрасно понимая, что, отказываясь так часто, она рискует остаться ни с чем вовсе.

Но к её удивлению, Магистр кивнул и даже почти улыбнулся.

– Понимаю, у меня тоже сердце не лежит к детям.

На какое-то время ей показалось, что, несмотря на все очевидные недостатки, Агравейн не так уж и плох. Быть может, он даже не против оставить былые конфликты и стать если не другом, то коллегой в деле продвижения магии? Ровене очень хотелось на это надеяться. Она бы приложила все усилия для добрых отношений, если бы ей посчастливилось остаться в Доме Теней надолго. В конце концов, Агравейн старше её на десяток лет или даже два, а место Магистра она могла бы и подождать… Ровена улыбнулась.

–Я всё думаю о том, что то, чем вы занимались с мужем, близко связано с целительством, – продолжил разговор Агравейн. – И судя по отчётам, между проведением испытаний для учеников вы занимались исцеляющими зельями и лечением.

– Болезнь – это то, что всегда заставит человека обратиться к магу, – пояснила Ровена. – Так что такого рода волшебство, и правда, самое востребованное.

– Сейчас в королевской лечебнице есть вакансия, – начал Магистр. – И…

– И я согласна! – радостно вставила Ровена, искренне улыбаясь.

Быть может, Агравейн, действительно, не так уж плох и приберёг самое лакомое на десерт, помучив её немного, но оно того стоило! Королевская лечебница! Конечно, король там был редким гостем, но можно будет уловить момент, впечатлить его талантами, харизмой, красотой. Вереницы далёких планов о её возвышении пронеслись у Ровены перед глазами и были такими реальными, будто дело уже сделано.

– Вы недослушали, леди Ровена, – с какой-то хищной улыбкой ответил мужчина. – Эта должность – помощник лекаря.

– Разве бывает помощник лекаря? – нахмурилась ведьма.

Она знала, что у короля есть главный лекарь, которому подчинялись пять старших лекарей, за ними шло бесчисленное количество младших лекарей, которые в лучшем случае прислугу лечили или даже скотину иногда, но помощник лекаря?