Читать книгу Мириады - Татьяна Владимировна Пряженкова - Страница 1

Чайная ложка неприятно позвякивала о тонкие фарфоровые края чашки, и это начинало действовать на нервы. Огромный лабрадор по кличке Паф делал уже пятый круг по комнате с видом крайне сосредоточенным. Он засовывал свой нос во все углы, щели и дверные проёмы. Пару раз этот пёс даже пытался обнюхать меня, но, замечая моё беспокойство, хозяйка вовремя отгоняла его.

– Вы не любите собак? – деловито спрашивала она.

– Я предпочитаю любоваться ими на расстоянии.

– Значит, боитесь?

– Немного.

Хотя я вовсе не люблю делиться с кем-либо своими страхами, сейчас я была рада и этой теме, ведь за последний час в комнате не прозвучало ни одной разумной фразы. После весьма церемонного приветствия и дежурных вопросов хозяйка дома перешла к длинной и скучной истории об его основании, о первых жильцах и их достижениях. И, конечно же, все они приходились ей роднёй. Примерно на середине повествования о том, как сэр Георг привёз из Боливии несколько видов семян каких-то там редких растений, дабы облагородить ими сад, нам подали чай. В мгновение ока маленький изящный столик из красного дерева был уставлен фарфоровой посудой, ветчиной, выпечкой, различными сладостями и фруктами. Я попивала чай, рассеянно слушая этот, казалось, бесконечный рассказ, когда миссис Кристина заметила, что я даже не притронулась к выпечке.

– Это свежие булочки. Их мне доставляют прямиком из кондитерской каждое утро, – поспешила заверить она.

– Они выглядят вкусно, но дело в том, что я не ем мучного.

Лёгкая тень раздражения всё же промелькнула на лице хозяйки, прежде чем она одарила меня своей фирменной фальшивой улыбкой.

– Ну, хотя бы ради приличия, не побрезгуйте ветчиной.

Видимо, эта фраза должна была вызвать у меня чувство вины. "Если в стаю чёрных обезьян попадает белая, они инстинктивно начинают пачкать её грязью, дабы сделать похожей на себя. С людьми так же. Они чувствуют волнение, а порой и раздражение, когда рядом с ними находится тот, кто от них отличается". Так говорил мне отец. И я начинаю верить, что в жизни он разбирался намного лучше, нежели мне рассказывали. Я облегчённо вздохнула, когда рассказ о выдающихся людях, живших в этом старинном доме, подошёл к концу. Затем миссис Кристина пригласила меня на экскурсию по залам второго этажа.

– Здесь когда-то устраивали балы, – вздыхала она, указывая то на один, то на другой ценный предмет, подаренный её прабабке герцогом таким-то или баронессой такой-то в благодарность за тёплый приём.

Я взирала на всё это без особого интереса, поскольку не была знакома ни с герцогом, ни с баронессой, ни с ныне покойной пожилой леди. Но миссис Кристина, кажется, и не ждала от меня комментариев. Она была так увлечена перечислением всех этих драгоценных вещиц, что мне на мгновение показалось: улизни я, она и не заметит. Мы распрощались в просторной и светлой прихожей, сердечно поблагодарив друг друга за приятную компанию. Однако, удаляясь от дома, я пообещала себе: если миссис Кристина решит снова пригласить меня на чай, я выдумаю любой предлог, дабы отказаться. И что-то подсказывает мне, она испытывала схожие чувства на этот счёт. А ведь Л. предупреждал меня. А я, как всегда, не прислушалась.

Проходя мимо длинной витрины булочной, взгляд мой остановился на багетах, и я, подчиняясь импульсу, зашла внутрь. Выстояв небольшую очередь, я купила два свежих багета, три маковых бублика, четыре круассана и два лимонных кекса. Домой пришлось возвращаться короткой дорогой, поскольку я терпеть не могу разгуливать с пакетами.

– Насколько я понимаю, визит тебя разочаровал, – резюмировал Л., принимая из моих рук покупки.

– Ты был прав. Она просто чванная богатая аристократка. А Виктория так нахваливала её!

– Она воспевала её доход, а не ум. У тебя есть ещё полчаса до прихода Люси и Вилена. Роскошный стол ты им сегодня обеспечила, остальными приготовлениями займусь я.

– Прекрасно. Это как раз то, что мне сейчас необходимо.

И, поцеловав мужа, я быстро направилась к кабинету. Заперев дверь изнутри, я достала из верхнего ящика письменного стола потёртую, исписанную наполовину тетрадь, где начала излагать свои мысли относительно падения аристократии, зацикленности нашего поколения на вещах и пр. Я сыпала примерами и метафорами, воображая себя такой точной и глубокой, а всё вокруг таким плоским и маленьким, что не заметила, как пролетели эти полчаса, подаренные мне заботами Л. Однако, бегло перечитав написанное, я не ощутила остроты, искры мысли, бившей точно в цель. И, нервным движением закрыв тетрадь, направилась в гостевую комнату.

Люси и Вилен прибыли к нам бодрыми, прямиком с ярмарки. У каждого в руке было по несколько пакетов, наполненных милым, но бесполезным хламом. Они хвастались статуэтками, шёлковыми платками, мёдом с кедровыми шишками и ещё Бог знает чем. Мы слушали. Когда первый залп восторга иссяк, Люси поинтересовалась, как прошёл мой визит к миссис К. Мне вовсе не хотелось повторять вслух то, что я несколько минут назад с таким интересом записывала в дневнике. Отчасти потому, что получилось весьма поверхностно и как-то по-детски. Поэтому я начала описывать дом, стол, сад. И тут мне на помощь пришли истории миссис Кристины. Я даже поразилась тому, как много подробностей я запомнила. Мой рассказ подействовал на гостей усыпляюще, а мне только того и нужно было. Далее слово взял Л. Он всегда умел заинтересовать и развлечь собеседников. Люси и Вилен заметно оживились, и потекла милая болтовня ни о чём. Они ушли довольные. Я собрала на одну тарелку остатки выпечки. Отложив разве что половину лимонного кекса.

– Вот видишь, почти всё съели, – заметила я.

– Да, съели.

– Что не так?

– Просто мне интересно, зачем ты солгала миссис Кристине.

– Мне вдруг страшно захотелось пойти ей наперекор. Она была такой важной.

– И такой значимой, – добавил Л.

– Именно. Я ещё поработаю. Ложись без меня, если устал.

– Только не засиживайся, как в прошлый раз.

– Постараюсь, – ответила я, прихватив с тарелку с кексом.

Глава 2

Я чуть слышно постукивала дешёвой шариковой ручкой по деревянному столу, силясь рассмотреть хоть что-то в непроглядной тьме за окном. Мне нравится смотреть в окна в светлое время суток, наблюдая за безмятежно плывущими облаками и раскачивающимися ветками деревьев. Однако ночью, если взгляд мой скользит по окну, мне кажется, будто оно похоже на дно заброшенного колодца. Такое тёмное, холодное. Порой свет от проезжающего автомобиля на миг освещает знакомые деревья, но стоит ему погаснуть, и мир снова перестаёт существовать. Раскрытая тетрадь, в которой я ничего не записала за последний час, казалась в этой комнате чужеродным элементом. А может, лишней была я? Плечи уже начинали затекать, а руки замёрзли. Проеденная молью шаль вовсе не согревала. На тарелке одиноко лежал последний кусок лимонного кекса, который я приберегла на случай, если Муза всё же посетит меня сегодня. Но её всё не было. Сюжет встал, словно рыбная кость в горле. А я уже растеряла весь энтузиазм, с которым принялась за работу. Тогда я начала думать о другой своей работе. Я имею в виду ту, на которую сотни, тысячи людей вынуждены ходить изо дня в день ради заработка. Если вспомнить, совсем недавно я прыгала из одной конторы в другую, стараясь найти более-менее прилично оплачиваемую должность. Кем я только не работала… Но чем больше я зацикливалась на идее солидного заработка, тем дальше от меня отодвигалась литература. Тогда я приняла решение заниматься лишь тем, что мне действительно интересно: писать большую часть своего времени, а остальное тратить на преподавание этого ремесла. Да, будучи педагогом, мне никогда не заработать столько, сколько мне на самом деле требуется. Но всё лучше, чем гнить в какой-нибудь прокуренной конторке среди выцветших и потерянных людей. Однако я прекрасно осознавала и то, что сколько бы я не рассказывала, сколько бы не приводила примеров, приёмов, стилей: все мои ученики будут писать по-своему. Да, они могут воспевать отдельных писателей, могут даже пытаться подражать им на первых порах, но со временем у них выработается свой стиль, они найдут свои темы и будут писать так, как могу лишь они. И поэтому я обманываю. На самом деле я не учу их, а всего лишь расширяю кругозор. Зафиксировав эту мысль, дабы в будущем включить неё, возможно, в какую-нибудь из своих книг, я отправилась спать.

Лениво перемешивая ложкой только что сваренный мужем кофе и листая утреннюю газету, прочла следующее: "Сегодня в 6:30 утра на улице Д. было обнаружено тело молодой девушки. Личность установлена: тело опознали родственники покойной. Признаков насильственной смерти не обнаружено. По предварительным данным, двадцатишестилетняя молодая леди скончалась между половиной первого и двумя часами ночи…и т.д.".

– Ты видел новость про мёртвую девушку на соседней улице?

– Да, дорогая. К счастью, мы не были с ней знакомы.

– Да, но…

– Что такое?

– Просто как раз в это самое время я была в своём кабинете. Абсолютно никак не связанные между собой события, я понимаю, но мне почему-то стало не по себе. Получается, что в тот самый момент, когда я размышляла о своей принадлежности в этой жизни, кто-то из неё ушёл. Да ещё не какая-нибудь больная старушка, а совсем молоденькая девушка. Почти моя ровесница.

– Ты правильно сказала: это никак не связанные между собой истории. Так что не драматизируй понапрасну.

– И знаешь, что я ещё вспомнила? Ту ночь, когда я разбудила тебя, оттого что мне показалось, что кто-то зовёт на помощь. Ты помнишь?

– Помню. Кажется, это было месяца два назад.

– Тогда я отчётливо слышала крик. Я разбудила тебя, но ты отмахнулся, сказав, что у меня опять разыгралось воображение. На следующее утро я трясущимися руками листала утреннюю газету, но ни о каких криминальных событиях новостей не было. Я даже спрашивала Клару, продавщицу цветов, что живёт в конце улицы. Она тоже ничего не слышала.

– К чему ты ведёшь?

– Я и сама уже не знаю. Просто сегодня ночью совсем рядом кто-то умер. А точнее: молоденькая девушка, которая ещё так много могла бы сделать. Умерла тихо, почти незаметно для этого мира. Разве так должно быть?

– Ты знаешь, я демократичен во многих вопросах. Но относительно Провидения у меня один ответ: это от нас не зависит. И мы ничего не можем с этим поделать.

Когда он так говорит, я неизменно ощущаю себя ребёнком, которому разжёвывают очевидные всем, кроме него, вещи. Я закурила. Больше по привычке, нежели по желанию. Как говорит одна из моих любимых писательниц: "Значение имеет лишь жизнь". И вспоминая эти слова, я почувствовала мощный подъём энергии где-то между лопаток. Настроение тоже немного выровнялось. Утро вновь стало приятным, тихим, умиротворяющим.

– Ты не забыла, что сегодня тебя ждут в "Пресс"?

– Лучше бы забыла.

– Они заинтересованы твоей книгой. Ты нечасто получаешь подобные предложения, чтобы так легко ими пренебрегать.