Читать книгу Пополам - Тельман Мамедов - Страница 1

Глава 1

Знакомство

Что ж, начну банально, даже шаблонно. Возможно, если придумаю что-то более подходящее, то обязательно перепишу, а так как ты, мой первый и возможно единственный читатель это видишь, значит, ничего в моей бездарной голове так и не появилось, кроме как начать именно так.

День был обычным, и ничего не предвещало беду. Но обычным он был не для всех. Для молодых людей по имени Валентин и Лайла был он очень важным. Судьбоносным. Они его с нетерпением ждали и боялись. Сидя за столом, они заметно нервничали, сказать им было нечего. Все уже сделано, решение принято, и отступать уже поздно, но они все равно периодически, с надеждой, смотрели друг на друга. Но надолго задержать взгляд не мог ни он, ни она. Валентин был одет в белую рубашку, а поверх нее вязаная, голубая безрукавка, и все это было приправлено не вписывающимся по цвету и фасону галстуком. Молодой человек постоянно поправлял свои очки, которые в этом абсолютно не нуждались, но его нервы не давали им покоя. Он был среднего роста, среднего телосложения, с обычным не симпатичным, но и не уродливым лицом. Голову Валентина покрывали свежевымытые, аккуратно зачесанные на бок волосы цвета древесины. В общем, обычный мужчина двадцати трех лет от роду, который легко может затеряться в толпе. Чего не скажешь о ней. Лайла – уроженка Чечни, об этом говорит все. Ее смуглая кожа, черные, как безлунная ночь, волосы, большие черные глаза. И это придавало некую магию в ее красоту, которую можно встретить в жизни только один раз. Никто никогда не говорил в ее адрес оскорбления, что встречается нередко. Никто никогда над ней не подшучивал, но и комплиментов не делал. Ее красота казалась опасной. Одета она была по всем традициям общества, в котором выросла. Но было одно отличие, голова ее была открыта, что создавало ощущение бунта.

Стол был оформлен скромно, но со вкусом. Любимый салат Валентина соседствовал с фарфоровой кастрюлей накрытой такой же крышкой, это таинственное чеченское блюдо должно оставаться горячим. Так же на столе стоят четыре комплекта посуды, несмотря на то, что за столом их только двое. Теперь становится ясно, что молодая пара ждет гостей. Но кого, и почему они так волнуются? До сих пор они не произнесли ни слова, не притронулись к еде. Валентин был голоден, это он чувствовал очень хорошо, и это слышала девушка, сидящая напротив, отчего парню было слегка неловко, и все что он мог сделать, чтобы сгладить и без того неловкую ситуацию, это глупо и наигранно улыбнуться. Лайла встала, так как сидеть больше не могла. Она подошла к окну и пристально вгляделась, Валентин не отрывал он нее взгляда, следил за каждым ее шагом, за каждым движением, иногда у него проскальзывала еле заметная улыбка. Не увидев ничего важного в окне, молодая смуглолицая девушка подошла к зеркалу, чтобы проверить, достаточно подходяще, для этой ситуации она выглядит, не переборщила ли с косметикой, стоит ли оставить голову открытой или все-таки надеть платок. Ее черные, идеально прямые волосы, были собраны в хвост. Каждый волос был собран, образуя идеально ровную границу между лицом и головой, будто эта граница была нарисована черным жирным карандашом. Чтобы проверить, все ли в порядке, она аккуратно погладила свои волосы, и только в этот момент она увидела в зеркале Валентина, который не отводит от нее взгляда. Его лицо блаженно растянулось в улыбке, и в этот момент Лайла забыла, о мучительном ожидании и обо всем целом. Она обнажила свои белоснежные, идеально ровные зубы, и ее лицо стало совсем другим, еще более прекрасным, чем было за секунду до этого. Улыбалась она редко, и этой чести удостаивался только Валентин. Возможно, именно поэтому эта красавица полюбила столь невзрачного молодого человека. Он единственный, кто мог заставить ее улыбнуться, и для него это не составляло никакого труда. Улыбка своей любимой, это самое прекрасное, что мог видеть этот парень.

Лайла и Валентин только что окончили медицинский университет, впереди их ждет интернатура, и оба мечтают стать акушерами. Принимать роды, это не было их мечтой с детства, даже при поступлении в университет они не грезили работать в родильном доме. Валентин хотел стать микрохирургом, возвращать людям их потерянные части тела, а Лайла мечтала стать педиатром, естественно это связано с ее любовью к детям. Желание стать акушером не пришло им одновременно, эта идея пришла одному из них. Но когда они заговорили о том, кому первому пришла в голову эта мысль, вспомнить они не смогли, чему очень радовались. Познакомились ребята на студенческой весне.

И нет! Их артистизм сводился к нулю, поэтому принять участие в этом традиционном ежегодном студенческом мероприятии их даже не пригласили. Лайла и Валентин сидели рядом в зрительном зале. Валентин смеялся все время, так как в деревне, где он прожил всю свою жизнь, не было ничего, что могло бы развлечь и без того слишком занятых селян. Поэтому он радовался всему, что происходило на сцене искренне, и даже по-детски. Лайла даже не хотела идти на концерт, но их староста настояла на том, чтобы та поддержала своих однокурсников, аргументировав это тем, что нельзя отбиваться от коллектива: «Сегодня ты отвернулась от коллектива, а завтра коллектив отвернется от тебя!» Этот весомый аргумент девушка с горячей кавказской кровью оспаривать не стала, так как это является фразой на все случаи жизни, который всегда оставляют напоследок. Во время концерта Лайла даже не улыбалась, она не видела ничего смешного в том, что человек падает, ведь он может получить ушиб. Она в принципе не понимала, как можно смеяться над человеческими страданиями, и именно поэтому она ненавидела и даже презирала современные комедийные фильмы, из-за их юмора, построенного на боли. И вот сидят два абсолютно противоположных друг другу зрителя на концерте, посвященном весне, один хохочет как ребенок, хлопая ладонью по колену, а другая смотрит на происходящее на сцене, пытаясь понять, какую мораль несет номер. Смех деревенского парня не давал сосредоточиться чеченской девушке. И здесь можно было бы сказать, что парень, увидел прекрасную девушку Лайлу, и забыл обо всем на свете и так далее и тому подобное. Но нет! Он не обращал на нее абсолютно никакого внимания, полностью растворившись в происходящем на сцене. Лайла все никак не могла понять, над чем это он смеется, она смотрела то на него, то на сцену, снова на него, снова на сцену. Ее даже начали одолевать сомнения, может она чего-то не понимает. В отличие от России, на Кавказе люди не стесняются обращаться к незнакомому человеку, тем более, если это по делу, а тут самое что ни на есть важное дело.

– Что тут смешного?! – В голосе ее звучало небольшое раздражение.

– Не знаю, просто смешно! – ответил парень, даже не обратив внимания на соседку.

Действительно! Этот ответ был для Лайлы исчерпывающим. Разве не может быть просто смешно. Ведь чтобы посмеяться, не обязательно задумываться об осмысленности происходящего. И она поймала себя на мысли, что продолжает смотреть на Валентина, и вот она улыбнулась. Впервые за неделю. Или за месяц. С того момента Лайла не переставала думать об этом парне, она пыталась отбросить мысли о нем, так как считала это неправильным. Именно так чеченская красавица называла это чувство одним простым словом: «Неправильно». Девушка часто произносила это слово, и все что для нее было нарушением любых правил или что-то было непонятным, она называла «Неправильно!» Она молилась, чтобы никогда больше с ним не встретиться, но, не смотря на это, они встретились, и Лайла, несмотря на внутренний протест, была этому безумно рада. Валентин ел макароны. Сухие, переваренные. Лайла была в столовой редко, и никогда там не ела, как и сейчас. Она пила чай и с интересом наблюдала за одним из парней, который каждую минуту шел к раковине и запивал невкусные макароны водой из-под крана. Но ел он при этом с жадностью, не обращая ни на кого внимания, и даже на то, что над ним посмеиваются, когда он идет с набитым ртом к раковине.

– Стаканы здесь бесплатные, – сказала девушка с легким чеченским акцентом, незаметно подойдя сзади к Валентину.

Парень перестал жевать, посчитав, неприличным перемалывать во рту еду, когда с тобой разговаривает девушка. И поэтому он остался стоять с набитым до отказа ртом, что заставило Лайлу улыбнуться. От мысли, что один парень заставил ее улыбнуться два раза подряд, она улыбнулась еще раз, но на этот раз шире, чем когда-либо. Валентин смутился, не понимая природу происхождения этой улыбки, и ему захотелось уйти, но он продолжал стоять как вкопанный.

– Ты можешь взять бесплатный стакан и налить туда воды из-под крана, так удобней. – Улыбка с ее лица не спадала. – Я тебе помогу. – Она не могла вынести его растерянность, в конце концов, он должен проглотить эти проклятые макароны, и, наконец, ответить.

Лайла подошла к раковине со своим стаканом, вылила в нее свой недопитый чай, и налила в него прохладной воды не совсем хорошего качества.

– Вот держи. – Лайла поставила стакан воды рядом с ним.

Появились любопытные понаблюдать за происходящим. Все знали Лайлу, но не так чтобы дружить с ней, просто она сильно бросается в глаза, и ее трудно не заметить. А вот кто этот парень, и почему она за ним ухаживает, вызвало любопытство.

Парень, наконец, протолкнул макароны, не без помощи стакана с водой, и решился на ответ.

– Спасибо. – Все что смог выдавить из себя деревенский парень.

– На здоровье, – произнеся это Лайла, и с чувством выполненного долга ушла прочь.

И вот спустя годы Валентин остается единственным свидетелем ее улыбки, и не только свидетелем, но и причиной. Окончив университет, перед возлюбленными встал тяжелый выбор: забыть друг о друге и разъехаться по своим населенным пунктам, либо бороться за свою любовь до конца. Самое тяжелое в этой борьбе – это оппонент. Как раз их они и ждут, их они и любят, встречи с ними они и боятся.

Валентин очередной раз не смог устоять перед улыбкой Лайлы. Он наигранно изящно встал, это, конечно, выглядело неуклюже, зато сработало, вызвав у девушки смущение, подошел к ней сзади и аккуратно обнял. Несмотря на свою обычность, он был очень сильным парнем, хотя по внешнему виду этого не скажешь. Это благодаря его деревенскому образу жизни. Но пользоваться своей силой в городской среде Валентин не умел. В городе все такое хрупкое, непрочное, это касается и вещей и людей. Именно поэтому он относился к своей любимой с крайней осторожностью, боясь хоть как-то ей навредить, хотя этого и не требовалось. Возлюбленные буквально растворились друг в друге, они стояли так несколько минут, забыв обо всем, но звонок в дверь заставил их вздрогнуть и вернуться в реальный мир. На мгновение они забыли, что ждут гостей, и даже после звонка не сразу вспомнили об этом. И вдруг полная идиллия и спокойствие за мгновение превратилось в суету и хаос. Молодые люди заранее договорились, кто из них идет открывать дверь, это должна сделать Лайла, так как она хозяйка и должна встречать гостей. Но они не договорились, что при этом должен делать Валентин. Пока Лайла последний раз проверяла свой внешний вид перед зеркалом, Валентин метался по комнате, не зная, куда себя деть, то встанет у окна, то сядет за стол, то встанет у стола, то сядет на подоконник, в итоге за секунду до открытия двери он подбежал к Лайле и встал рядом. У двери стояла женщина чуть старше пятидесяти лет, или младше, но со свежим румяным лицом. Одета она в серое драповое пальто с черным меховым воротником. Черный воротник на сером пальто, по мнению этой женщины, да и, по мнению всей деревни, откуда она приехала, считается высшим проявлением чувства стиля и красоты, поэтому она гордилась этим пальто, и одевала его только на торжественный выход. Голову ее покрывала толстая пуховая шаль, что также подчеркивало ее знание моды, которое за последние сорок лет в деревне Венецианово не менялось, и далеко не каждый мог себе позволить такие наряды. А на ногах у нее были валенки, что никогда не выйдет из моды, так как они теплые, удобные, и, если к ним пришить какую-нибудь рюшечку, то еще и красивые.

– С приездом мама! – почти официально сказал Валентин.

– Ты чего так дышишь, бегал что ли? – спросила мама, заметив тяжелое дыхание Валентина.

– Да это я так… – ответил сын, не придумав ничего лучше. – Заходи, дай я тебе помогу. – Он взял две сумки, одна большая, вторая поменьше. Судя по тяжести второй сумки, Валентин понимал, что там гостинцы. Не могла же мать приехать к своему ребенку и не привезти его любимых солений, за одно и варенья несколько банок, на случай если заболеет, да и так с чайком попить, а то, как говорит обычно мать, только с сахаром и пьете. По правде говоря, у них сахар не часто дома бывает, но ей об этом знать незачем.

– На улице метет. Тебя тут не задувает Валька? – Женщина сняла шаль, а под ней красивый красный платок, который она так и оставила на голове. Это отметила Лайла, подумав, что у них женщины тоже ходят с закрытой головой, и поэтому она почувствовала себя неловко, что все-таки не надела платок, и даже ощутила, что ее голова мерзнет. – Надеюсь, ты окна на зиму утеплил? А Валька?

– У нас стеклопакет мама! – ответил Валька с кухни, тайком разглядывая гостинцы. Этот момент он любил с детства, когда его мать приезжала с районного центра, она всегда что-нибудь привозила, что-то интересное, необычное. Однажды она привезла пластмассовую игрушечную пружинку. Сосед, который тогда ее обхаживал, сплюнул, увидев безделушку, и сказал, что в гараже десять таких пружинок нароет, и намного надежней, металлические. Но Валька был в восторге, особенно когда пружинка забавно спускалась по ступенькам. Ему даже просто нравилось лежа на полу перебирать каждое колечко в руках, и наблюдать, как она переливается всеми цветами радуги. Теперь парень живет в городе, и уже давно не удивляется новым игрушкам и различным приспособлениям, но зато он продолжает с любопытством рыться в маминой сумке с вопросом: «Что мама на этот раз привезла интересного или вкусного?» От некоторых детских привычек бывает нелегко избавиться, порой даже и не хочется.

– Так я не поняла, ты утеплил окна или нет?! – Спросила женщина, так как предыдущий ответ ей был не понятен. Как и любая мать, Софья Михайловна переживала за своего ребенка, считая его несамостоятельным в любом возрасте.

– Не надо утеплять, у нас стеклопакет, – ответил сын, подумав, что мама не расслышала.

Все это время Лайла стояла неподалеку, не произнося ни слова, будто пыталась притвориться невидимой. Она боялась говорить, и даже шевелиться, вдруг ее не заметят, но при этом гостеприимно улыбалась.

Скинув с себя верхнюю одежду, мама Валентина подошла к Лайле. Лайла была на голову выше этой женщины, но чувствовала себя такой маленькой, что ей хотелось держать кого-нибудь за руку, и тут она подумала, что Валентин занимается не тем, чем надо.

– Валька, ты, чем там занимаешься, кто нас знакомить-то будет? – крикнула в сторону мама.

Волновались все, и Валька и Лайла, и мама, но последняя, по крайней мере, не подавала виду. Для нее это было не трудно. Но Валентин, наконец, разрядил обстановку, выскочив из-за угла так резво, что слышно было, как там что-то звякнуло.

– Мама, знакомься, это Лайла, Лайла – это моя мама, Софья Михална Венецианова, уроженка деревни Венецианово, Тверской области, говорят, что мой прапрапрадед основался на этом месте пару сот лет назад! – Валька гордился этим фактом, хотя ни на кого это впечатления не производило, даже на его односельчан, да и нет никаких документальных подтверждений. Плюс ко всему каждый третий житель деревни Венецианово носил эту фамилию, хотя не все были родственниками. Но Валентин был парнем впечатлительным, и он гордился тем незначительным для окружающих фактом.

– Ну что ж ты так расписываешь-то, будто это я основала, – прервала Софья. – Прошлые заслуги остаются в прошлом. Вот обоснуй свою деревушку и хвастайся.

– Я Лайла, здравствуйте! – Ей нужно было что-то сказать, и это единственное что она смогла из себя выдавить. Лайла чувствовала каждой клеточкой тела ее оценивающий взгляд. – «Интересно, она всегда такая?» – подумала девушка.

– Софья Михайловна, – звонко и четко произнесла свое имя Софья Михайловна, слегка кивнув головой, но тут же подумала, что этот жест был лишним.

– Прошу за стол! – торжественно произнес Валентин.

Лайла знала, что этот торжественный тон Валентин применяет, когда волнуется, либо в чем-то не уверен. А в данной ситуации его одолевают оба чувства, и уровень его торжественности обещает быть выше среднего. Наконец они сели за стол.

– Не желаете ли чаю?! – Валька нажал на кнопку, включив чайник. Молодой человек даже представить себе не мог, что этим щелчком включил не только электрическое питание, но и следующие несколько мгновений материнских эмоций.

– А где тот чайник, который я тебе посылкой отправила? – спросила мама.

– Там стоит, в шкафу. – Валька знал, что скажет мама дальше. «Я же тебе…»

– Я же говорила тебе, что эти пластмассовые чайники выделяют токсины, что они здоровью вредят, чтобы ты пользовался металлическим чайником. – Софья встала из-за стола. – Так, где тот чайник? Там? – не дождавшись ответа, она начала открывать один шкафчик за другим, пока не открыла верный, и достала старый металлический чайник с небольшой вмятиной. Этот чайник пережил многое, и вскипятил столько кипятка, что мог бы за раз напоить чаем целый район, он считался полноценным членом семьи Венециановых. И отправляя его посылкой своему сыну, Софья Михайловна попрощалась с ним, как с живым человеком. И теперь ей было обидно, что чайник, с которым она рассталась, скрипя сердцем, стоит в шкафу, собирая пыль. Она сполоснула чайник, набрала в него воды и поставила на плиту.

– Чай должен приносить пользу, а не вред, – сказала Софья, не обращаясь ни к кому конкретно.

Получив чайник, который его мать отправила посылкой, Валентин не сразу убрал в шкаф. Он честно пользовался им какое-то время. Но иногда, будучи еще студентом, он был настолько занят, что забывал о существовании чайника, который мог кипеть на плите до тех пор, пока вода не выкипит полностью, и чайник не нагреется докрасна. И чтобы избежать опасных ситуаций, Валентин, получив очередную стипендию, купил самый дешевый электрический чайник, который выключался самостоятельно, как только закипит. Первое время молодой человек лично проверял, выключился ли этот современный бытовой прибор.

Валентин посмотрел на Лайлу, пожал плечами, давая понять, что это в порядке вещей. Ей это было понятно итак, родители – они такие. Впервые, она не чувствует себя комфортно в присутствии Валентина. Где бы она ни находилась, в какую бы экстремальную ситуацию не попала, она чувствовала себя в полной безопасности, когда рядом был ее мужчина. Но не сегодня. Сегодня она одна, ее никто не защитит. Сегодня Валентин был не её мужчиной, сегодня он был сыном своей мамы. Лайла злилась на Валентина за это, она понимала, что это бессмысленно, и временно, но ничего не могла с собой поделать.

– Рассказывай, откуда ты родом? – спросила Софья Михайловна, протирая мокрой тряпкой чайник, находящийся на газовой плите.

– Я родилась в Чеченской Республике… – начала Лайла, перед этим непроизвольно прокашлялась, хотя в этом не было необходимости.

– А где конкретно? – перебила ее Софья, нащупав вмятину на чайнике.

– Гудермесский район, – с трудом ответила Лайла, почувствовав сильный холод со стороны Софьи. Она подозревала, что, как только произнесет слово Чечня, отношение, и так не слишком теплое, изменится. Такое было и раньше, но ее это никогда не заботило, а сейчас совсем другая ситуация.

Дальнейшие ответы Софью Михайловну не интересовали, она даже не услышала последний ответ, и свое недовольство она пыталась не показывать, но чувствовала, что у нее это не слишком хорошо получается. Валентин говорил ей, что Лайла не славянской национальности, всякое думала она, может татарка или казашка, или даже француженка, но то, что она чеченка… даже имя ее не выдавало, Лайла. Имя-то какое красивое. Она много слышала об этом народе, и по телевизору, и от знакомых, и ни разу Софья не слышала о чеченцах ничего хорошего. Она не думала, что когда-нибудь с ними встретится и даже близко не подозревала, что ее единственный сын сойдется с одним из этих страшных людей.

Она продолжала натирать вмятину, которая была одним из фрагментов воспоминаний. Этот предмет является для Софьи неким другом, которому она доверила оберегать ее сына, как однажды сберег ее саму. Об этом свидетельствует та самая вмятина, которая на мгновение отвлекла ее от происходящего.

– И что же нам теперь делать?

– Что вы имеете в виду? – спросила Лайла.

– Я? – Софья осеклась, это были мысли вслух, и она не ожидала, что Лайла услышит, теперь надо выходить из ситуации.

– Кушать-то мы сегодня будем? Я ведь с дороги, проголодалась. – По крайней мере, она отвела внимание от предыдущего вопроса.

Не успели хозяева квартиры и гостья приступить к трапезе, раздался стук в дверь. Лайла почувствовала такое волнение, какое не чувствовала никогда в жизни. Она знала кто это, и не только потому, что ждала этого человека, но и по самому характеру стука в дверь: по громкости, интервалу, и количеству ударов. Стук стоял у нее в голове, усиливался и убыстрялся, превращаясь в автоматную очередь, со звуком которого она также была хорошо знакома.

– Лайла. – Внутренний шум прервал голос Валентина. Она резко повернулась в его сторону, от чего он еле заметно вздрогнул. – Надо бы открыть, – сказал он, тщательно подбирая слова.

Лайла подошла к двери, собрала все свои мысли по крупицам, медленно повернула ключ и открыла дверь. Это был отец Лайлы. Мужчина одного роста со своей дочкой, типичной кавказской внешности: большой, с горбинкой нос, густые черные, не до конца сросшиеся брови, прямой поджатый рот с тонкими губами, лицо покрывала вчерашняя щетина, но настолько густая и распространенная, что практически доходила до глаз и закрывала, возрастные морщины и некоторые шрамы. Ничего общего с девушкой. Хотя вот оно! Если посмотреть на глаза, всю его внешнюю не симпатичность и устрашающий вид делают прекрасным его глаза. Глаза, единственное, что передалось по наследству Лайле, и, слава богу. Одет он был в толстый синий пуховик, простые джинсовые брюки, а на голове его, несмотря на холод и ветер снаружи был только капюшон. Там, откуда он приехал было теплее, чем здесь, и шапку брать, по его мнению, было незачем. Он снял капюшон, обнял свою дочь, поприветствовал на незнакомом для присутствующих языке. Голова его была черна и густа волосами. Кавказцы славятся не только долголетием, но и тем, что признаки старения у них проявляются гораздо позже.

В отличие от всех остальных, прибытие отца своей возлюбленной Валентина успокоило, так как с мужчинами ему общаться проще, чем с женщинами. Он даже не знает, как улаживать конфликт с ними. С мужчинами же все гораздо проще, если он не разделяет твое мировоззрение, то это можно легко исправить при помощи физического воздействия, чем он обычно не пренебрегает. Как говорил когда-то его школьный учитель по трудовому воспитанию: «Мужик мужика всегда поймет». Софье же после первого ответа, связанного с национальностью его потенциальной невестки, хотелось взять своего единственного сына за руку и уйти с этого места подальше, даже не собирая вещи, и не возвращаться сюда никогда. И с прибытием ее потенциального свата, желание покинуть это место только усилилось, но, собрав силы, она попыталась скрыть все свои негативные эмоции, и когда Лайла с отцом подошли к столу, женщина встала и улыбнулась настолько дружелюбно, насколько смогла из себя выдавить.

– Это мой папа, Саид, – представила отца Лайла.

– Софья Михайловна, мама Вальки, – представилась женщина.

– Валентин! – искренне улыбаясь, громко представился молодой человек. До Саида пешком было четыре шага, но Валька не стал дожидаться, когда доберется до отца его возлюбленной. Он протянул руку для приветствия, как только пошевелился и так прошел четыре шага с вытянутой рукой, но, сделав всего два шага, он почувствовал, что погорячился с рукопожатием. Валентин заметил, что Саид всю дорогу, все эти долгие четыре шага смотрел только на его руку. «Что бы это могло значить?» – подумал он. Наконец Валентин добрался до Саида, пожал ему руку, и как всегда не рассчитал свои силы, сжав отцовскую руку сильней, чем собирался. И в этот момент он почувствовал, что его улыбка из искренней превратилась в извиняющуюся. Старик сначала вздрогнул от неожиданной боли, но тут же одобряюще кивнул, возможно, его впечатлила сила молодого русского человека.

– Сильный. Это хорошо. – Этот факт действительно понравился Саиду. И он был уверен, что это единственный плюс русского мальчика. – У вас чайник закипел. – От чая бы он не отказался, на улице, для этого времени года, было необычайно холодно, даже для этих мест. По пути сюда он думал о том, как должно быть тяжело его дочке постоянно терпеть такой страшный холод. Но не ему ли знать, что человек привыкает ко всему, но ему все равно не верилось, что можно привыкнуть к такой погоде, которая длиться по полгода, а то и дольше.

Валентин, выпустив руку Саида, бросился к плите, чтобы убрать чайник, который уже на половину выкипел. Для юмора можно было бы описать, как неуклюжий, глупый, деревенский парень, обжигает себе руки, расплескивает кипяток на ноги, пляшет, вереща от боли, снимает облитые штаны и остается стоять без оных в самый ответственный день в своей жизни, перед самыми важными людьми в его жизни, показавшись настолько глупым, что самому себе становится противным. И как бы этот момент не напрашивался, у Валентина было крайне обостренное чувство самосохранения. Где бы он ни находился, что бы он ни делал, иногда у него возникало непреодолимое желание покинуть то или иное место, или не трогать тот или иной предмет, что зачастую спасало его от травм, а пару раз даже от смерти. Но в этот раз причины не трогать чайник не возникло, парень легким движением руки переставил чайник в место не такое жаркое как работающая газовая плита.

Гости и хозяева сели за обеденный стол, как раз наступило время обеда. Обычно этот стол бывает накрыт не так роскошно: хлебница, солонка, перечница, две тарелки супа и два стакана чая. Но сегодня влюбленные решили немного побаловать гостей, отчасти из гостеприимства, отчасти от тоски по вкусной праздничной еде. Валентин и Лайла не стали взваливать готовку друг на друга, каждый из них приготовил свое любимое блюдо, и бутерброды, но только те, на которые у них хватило денег. Любимым блюдом Валентина оказалась селедка под шубой, возможно, если бы в его жизни было больше разнообразия в блюдах, то выбор пал на что-нибудь экзотическое. Правда, было одно отличие от классической селедки под шубой, он любил, когда много лука и майонеза. Лайла этот салат есть совсем не могла, уж слишком много лука и майонеза. Жижиг-Галнаш, вот что решила приготовить Лайла. Если в названии предыдущего салата, есть хоть какой-то намек на содержимое, то название этого традиционного чеченского блюда не говорит абсолютно ни о чем. И скорее это не ее любимое блюдо, а ее отца. Но она не знает, что Жижиг-Галнаш не любимое блюдо ее отца. Это довольно простое блюдо с мясом и мучными или кукурузными галушками, заливается это бульоном, в котором варилось мясо и приправляется луково-картофельным соусом. Дома Саиду не всегда удавалось, есть три раза в день, часто и на второй прием пищи время не находилось, и на помощь приходило это высококалорийное блюдо, поел один раз и весь день сытый. Теперь становиться понятно, что находится в закрытой крышкой, фарфоровой кастрюле. Кастрюлю они, кстати, попросили у соседей. Лайла часто сидит с их детьми, а они в свою очередь помогают им по мелочам. Деньгами она благодарность никогда не принимает, считая, что людям надо помогать безвозмездно, и никогда ничего не просит. А на этот раз ей очень была нужна эта кастрюля, и она знала, что у соседей есть именно такая, какая ей была необходима, но сама она не решилась спросить, и эту обязанность взял на себя Валентин. Гости еще не знали, какое блюдо таится под крышкой, но они прекрасно видели селедку под шубой, бутерброды с колбасой и сыром и бутерброды со шпротами, к чему также питал нежные чувства Валентин.

– Ну что ж, пора бы уже, наконец, чайку попить! – заявил, потирая руки Валентин, и тут же целиком засунул в рот бутерброд с колбасой.

– «А я думал, на столе будут стоять рюмки и бутылка», – подумал Саид, обрадовавшись еще одному факту, что не все русские пьют.

– Все будут чай? – спросила Лайла.

– Думаю все, – оглядев всех и не увидев протестующих, ответила Софья. – Как доехали, Саид?

– Спасибо хорошо. А вы? – Саид подумал, что тоже надо поинтересоваться, здесь, наверно, тоже так принято.

– Хорошо добралась, отдохнула в дороге, жаль только, никто не встретил меня, – ответила Софья.

– Ты же сама мне сказала, что тебя встречать не надо! – возмутился Валька.

– Так я откуда знала, что здесь такой холод и ветер сильный? Я даже упала, пока шла, хорошо хоть прохожие помогли подняться. – В голосе ее не звучала обида. Софья – женщина крепкая. Она была уверена, что пережила столько трудностей в своей жизни, сколько никогда не выпадет на долю Вальки. Да и молилась за то, чтобы этого не случилось. В детстве с первого по одиннадцатый класс, она каждый день преодолевала семь километров пешком, чтобы добраться до единственной школы на пять деревень, и семь километров обратно. Зимой она добиралась до школы на лыжах, не было такого понятия как актированный день, и суровые погодные показатели никогда не были причиной отменять уроки. Школьники просто одевались теплей. А если кочегар в школьной котельной опять напился, то уроки проходили в шубах и валенках. Когда она училась в старших классах, иногда ее подвозили на мотоцикле, но это длилось не долго. Однажды, учась в десятом классе, на обратном пути водитель, пытаясь произвести впечатление на Софью, врезался в электрический столб. Софья, так как сидела в коляске, отделалась ссадинами и синяками, а вот ее кавалеру, который во время столкновения оказался ровно напротив столба, повезло гораздо меньше. Винила она себя, так как парень пытался показать мастерство вождения, чтобы завоевать ее расположение. И после этого случая, на предложение подвезти до дома, она всегда отвечала вежливым, но категорическим отказом. Окончив школу, Софья вместе с лучшей подругой решила поступать в медицинский университет. До вступительных экзаменов подруги договорились, что если хоть одна из них не поступит, то вторая вернется с ней в деревню. Но Софья решила для себя, что в случае неудачи, она не станет тянуть подругу за собой, а позволит ей учиться. Но случилось в точности да наоборот, но ее подруга не оказалась такой благородной, и когда Софья попыталась завести разговор о том, чтобы расстаться, подруга устроила скандал и девушка вынуждена была сдержать слово. И выбрала несостоявшийся врач профессию, которую способна была освоить ее менее талантливая подруга. Стала Софья ткачихой, кем и проработала до самой пенсии.

– Не переживай сынок, я не обижаюсь. Раз уж тебя смогла одна поднять на ноги, то и сама смогу подняться, если упаду, – успокоила сына Софья.

Саида тронула легкая улыбка. – Вы одна растили сына?

– Это нетрудно, когда ребенок послушный, – гордо ответила мать. – Большую часть времени он был мне помощником, а не обузой.

– У нас не принято, чтобы мальчиков воспитывали женщины, это делает мальчика слабее, – сказал Саид, но, судя по взгляду, он понял, что это замечание пришлось женщине не по душе.

– Это у вас там принято, а у нас лучше пусть женщины воспитывают, чем алкоголики. И пусть Валька слабее ваших джигитов, зато он добрее и умнее.

– Мама! – окликнул ее Валентин. Меньше всего ему хотелось, чтобы споры начались из-за национальных признаков.

Лайла налила всем чай, села за стол и, не смотря ни на кого, молча стала пить горячий напиток. Валентин пытался привлечь ее к беседе тычками ногой под столом, но она будто была глуха и слепа. Воцарилась тяжелая тишина. Софья поняла, что вспылила, так как Саид сказал это не для того, чтобы как-то обидеть ее сына, а произнес это как факт. Она не знала, как сгладить этот напряженный момент. Как и Саид. Для него было необычно, что женщина, которая его впервые видит, разговаривает с ним в таком тоне, не имея даже на то причину.

– Вообще-то я довольно сильный, у меня даже есть разряд по борьбе! – нашел, наконец, что сказать, молодой человек.

– Это хорошо, – искренне ответил Саид. – Для мужчины самое главное – это защищать свой дом и свою семью.

– Здесь это не самое главное, для таких случаев есть полиция. Хотя я не думаю, что до этого может дойти. В конце концов, кому мы нужны, у нас даже взять нечего. – Валентин рассмеялся, довольствуясь собственной остротой. Вскоре он заметил, что кроме него здесь никто не смеется, даже Лайла его не поддерживает. – Мы хотим пожениться! – в отчаянии выпалил он.

Лайла испуганно посмотрела на Валентина, будто она об этом факте сама только что узнала. Этот момент она представляла совсем по-другому.

– «Не самый лучший момент», – подумала девушка. – «Не молчи, раз уж начал, договаривай!» – Ей казалось, что пауза никогда не закончится, хотя на самом деле прошло не более пяти секунд.

– Когда? – спросила Софья.

– Я думаю летом, как и все…

– Я спрашиваю, когда вы решили что хотите пожениться? – В голосе Софьи не было даже нотки радости.

Валентин понял ее настрой сразу. – На последнем курсе.

– Вот оно как. – Софья больше не знала что сказать. Ситуация в которой она находилась сейчас, ее совсем не радовала. И она неожиданно для себя решила не продолжать эту тему. – А что это у вас там? – спросила она, указывая на фарфоровую кастрюлю, закрытую крышкой.

– Жижиг-Гамаш или Жижиг-Магаж… что-то вроде того, – пытался объяснить Валентин, перестав рассчитывать на поддержку своей возлюбленной.

– Жижиг-Галнаш, – догадался Саид. – У нас в Чечне его часто готовят. Это, кстати, последнее, что я ел дома.

– Ну, считайте, что из дома вы и не выходили! – потирая руки, сострил Валентин. – Кто будет? Все будут! – не дожидаясь ответа, и не принимая протеста, он наполнил каждому тарелки. – Не знаю как вы, а я голодный как дворовая собака. – И тут же набросился на еду.

Саиду казалось, что парень даже не пережевывает, а проглатывает мясо и галушки целиком. Он посмотрел на Лайлу, увидел, как она пытается сохранить невозмутимость, но улыбку, которую она со всей силы старается скрыть, он не смог не заметить. Это поразило мужчину до глубины души, ведь он не видел улыбку своей дочери со дня смерти ее матери.

Еще во время войны Саид потерял всех своих сыновей, их было четверо. Троих он похоронил, а один, Ахмед, пропал без вести. Ахмед был нелюбимым сыном в семье Саида по причине слабохарактерности. Ахмед был слаб и труслив. Саид сделал все возможное, чтобы укрепить его характер, и что бы ни предпринимал отец, это делало сына еще более замкнутым и трусливым. Мальчик не преуспевал ни в чем, ни в силе, ни в смелости, ни даже в науках. Вскоре Саид перестал принимать участие в жизни Ахмеда, и мальчик в свою очередь старался не попадаться на глаза своему отцу, что устраивало обоих. Дом у них к тому же был достаточно велик, чтобы в нем можно было легко затеряться. Остальные сыновья: Руслан, Исмаил и Саид, были гордостью не только их отца, но и всей деревни. Они были сильные, смелые, проворные, никто из них не уступал друг другу ни в чем, но каждый из них превосходил во всем других парней, они были прирожденными лидерами. Однажды, в один из домов ударила молния, и он загорелся. В деревне началась паника, каждый житель старался оградить свой участок, чтобы огонь не перешел к ним, так как из-за сильного ветра огонь перешел на другие дома. И тут появились сыновья Саида. Они организовали жителей деревни и, совместными усилиями пожар был потушен. Позже они приняли активное участие по восстановлению сгоревших домов. Где в это время находился Ахмед, никто не знал, и, честно говоря, никому это не было интересно. Саид старший был категорически против решения, принятого сыновьями, вступить в партизанский отряд, но останавливать их не стал, так как сыновья могли неправильно его понять. Он приказал Ахмеду последовать за ними, но получил отказ. Тогда он сильно избил сына и пригрозил, что в этом доме он точно не останется: «Либо так, либо я убью тебя!» Тяжелее всего переживала мать четверых сыновей, будучи беременной пятым ребенком. Она прощалась с ними, будто видит их в последний раз. Больше всего мать переживала за Ахмеда. Она знала, что ему будет тяжелее всего, и наказала братьям приглядывать за ним: «Если с Ахмедом что-то случиться, виноватыми будете вы!» После того как четыре брата скрылись из виду, Саид и Сумайа еще долго стояли и смотрели на горизонт. Через три месяца у них родилась дочь, которую они назвали Лайла. Еще через полгода они встретились со своими сыновьями, вернее с тем, что от них осталось. На вопрос: «Где Ахмед?» командир ответил, что был бомбовый удар, и далеко не каждое тело удалось распознать, и его захоронят в братской могиле. На похороны собралась вся деревня, Сумайа рыдала без остановки несколько дней и даже потеряла интерес к младенцу, и Саиду пришлось на время отдать девочку соседям, так как у них тоже был ребенок. Сумайа верила, что Ахмеда не было в братской могиле, и в глубине души Саид тоже надеялся на это, но, никоим образом не показывал вида. Спустя годы, мысль об этом сама себя исчерпала. Когда Лайле было одиннадцать лет, с ее матерью произошел несчастный случай прямо на глазах ее дочери, отец узнал об этом, только вернувшись с работы. С того дня их осталось двое, с того дня Лайла перестала улыбаться, и в принципе радоваться чему-либо, с того дня самым большим страхом для Саида, стало потерять единственного родного человека, который у него остался.

– У тебя хороший аппетит. Мужчина, который хорошо кушает – хорошо работает, – Одобрительно сказал Саид.

– Вы тоже ешьте, а то остывает, – пробубнил Валентин с набитым ртом.

Софья влепила ему подзатыльник. – Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не разговаривал с набитым ртом.

Валька одним махом проглотил все, что было во рту. – Я говорю, вы ешьте, пожалуйста, пока не остыло, Лайка ведь старалась. Вот, попробуйте селедочку под шубой, я его сам готовил.

– Узнаю, – сказала Софья, окунув ложку в тарелку с чеченским блюдом. – Майонеза ты как всегда не пожалел.

– Ну, как? – спросил парень.

– Очень похоже на суп с клецками, только намного гуще, – высказала свое мнение Софья.

– Это картошка? – спросил Саид.

– Я подумал, что так вкуснее будет, – с глупой улыбкой ответил Валька. – Пока Лайка не видела, я и внес небольшие поправки в рецепте.

– Это уже другое блюдо. И это даже лучше, а то Жижиг-Галнаш мне уже надоел.

– Если в импортный суп добавить картошки, то он автоматически становиться русским, – Весело добавила Софья, накладывая себе салат. – Давненько я не ела Валькиного луково-майонезного салата, что даже немного соскучилась по нему.

Саид вел милую беседу с Валентином и его матерью, при этом почти не спускал глаз с Лайлы. В этой невозмутимости, что источала его дочь, он видел все, каждую эмоцию, несогласие, удивление, восторг, а самое главное, отношение к этому парню. И он не мог понять, как относиться к этому факту: хорошо или плохо. С одной стороны семья хорошая, хоть и небольшая, с другой стороны они русские, а значит, и внуки у него будут русскими. Будут расти с русскими, будут соблюдать их культуру, знать их язык, и будут думать, как и все русские, что чеченцы плохие. А что еще хуже, Лайла, его сокровище, не вернется больше домой. Старость Саид представлял себе по-разному, но ни в одном из этих вариантов он не был один. Теперь же он понимает, что как бы ты себе не представлял свое будущее, даже если ты перебрал все возможные варианты, всегда остается один вариант, который вряд ли тебе понравится. Саид задавал вопросы, улыбался, ел, пил чай, смотрел на молчаливую Лайлу, и не знал, как ко всему этому относиться.